Текст книги "Инопланетянка (или: No Fate)"

Автор книги: Анри Бертьен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 37 страниц)

– Так вот именно поэтому она и колебалась.– Улыбнулась её настойчивости челланка.– С одной стороны – моя жизнь, умноженная на относительно невысокую вероятность смерти, с другой – имунозащищённость моих детей. Это как раз та самая дилемма, которую любой грамотный врач решает много раз – практически всю свою жизнь…– Мы помолчали.

– Кстати, о чём мы говорили?– Наморщила лоб челланка.

– О мутациях вирусов.– Вспомнил я.

– Да… именно… Мутируют они действительно быстрее, чем люди придумывают новые лекарства… Ну, и плюс к тому – резкие изменения экологического баланса планеты, вызванное вашим 'хозяйствованием'… Варварское уничтожение и тропических лесов, и Сибирской Тайги… Тундры… Вы даже умудрились, прокладывая газопроводы прямо по поверхности грунта, перекрыть пути миграции большинства местных животных! Теперь они быстро вымирают. Очень быстро. Всего за полвека они из вполне успешной популяции встали на грань исчезновения… А вследствие практически полного исчезновения тех видов животных и растений, на которых ранее паразитировала масса вирусов… последние почти лишились своей среды обитания… Что является ещё одним фактором, активизирующим мутации тех самых вирусов: будучи вынуждены бороться за своё выживание, они ищут новые объекты паразитации. Одним из таких 'новых объектов' для многих из них становится человек – самый распространённый на Земле объект питания… вирусов…

– Бррр…– Передёрнула плечами Карина.

– Хоть 'Бррр…', хоть не 'Бррр…', а – факт.– Философски улыбнулась челланка.– Ну, и – кроме того, вы так активно занимаетесь разработкой бактериологического оружия… Настолько сильно это ремесло было развито разве что на Фиесте…

– Ну, это плохо, конечно… Но ведь не применяем же…– Попытался оправдываться я.

– Извини, дорогуша,– резко возразила Лин,– но ты ведь не будешь, надеюсь, возражать, что в подлунном мире нет ничего абсолютного – абсолютной дезинфекции, абсолютной неподкупности, абсолютной разумности, абсолютно надёжной системы защиты, наконец…

– Не буду,– согласился я.

– Вот и получается, что источниками новых штаммов могут быть и ваши исследовательские лаборатории – даже если этот штамм, не будучи взят на вооружение, никогда не будет запущен в массовое производство. Всё произойдёт просто вследствие элементарной утечки – случайной или преднамеренной…

– М-да…– Теперь уже передёрнул плечами я.

– Да им, чтоб вымереть, вполне достаточно и более простых вещей, чем СПИД… И – на первый взгляд, куда уж более безобидных…– мрачно ухмыльнулся Джерри.

– То есть?– Откровенно удивился я.

– Понимаешь…– Джерри как-то интересно пошевелил губами, явно подбирая слова.– Вы совершенно не состоялись, как общество вообще, и – как информационное общество, в частности. Одна из проблем, с которой вы вследствие этого сталкиваетесь – безнаказанность нечистоплотности и меркантильности. А для такой специальности, как врач… Она губительна.– Челланин, казалось, задумался – то ли подбирая слова, то ли – решая, стоит ли говорить больше.

– Видишь ли…– Пришла ему на помощь Лин,– у нас подсистема 'чёрных списков' для 'грешков' специалистов – едина по планете и достаточно хорошо продумана. И, почитав претензии, обычно можно составить вполне приличное впечатление о человеке… А это уже немало. На земле её толком нет, и, чаще всего, приходится пользоваться слухами, в большинстве своём совершенно неквалифицированными и не соответствующими действительности. Кроме того – те, кто действительно копается, ищет, находит – у вас поставлены в жуткие условия. Прежде всего – практически полная информационная блокада. Почти одиночество. Изредка прорываемое какими-то случайными всплесками информации. Я просто не представляю, как в таких условиях вообще можно работать…

– Дежурный вопрос: а у вас?– Обречённо спросил я.

– У нас система исследований в любой области выглядит примерно так…– Мы нехотя изобразили внимание.– Всякий, кто до чего-то в той или иной области докопался… излагает результаты своей деятельности… Или – свои измышлизмы… в системе. При этом поданный им текст размещается так, чтобы попасть в сферу внимания тех, кого это действительно может интересовать, а не бросается в общую свалку, как у вас – авось кто-то увидит. Вследствие этого он попадает на глаза именно единомышленникам, которым интересно примерно то же, что и автору. В результате – 'процесс пошёл', как у вас говорят, и вскоре даже едва затронутая в первом сообщении проблема вполне может быть разрешена. Часто – группой людей, которые никогда друг друга не видели и не увидят. Это удобно всем, кто пытается решать сложные проблемы, искать, разрабатывать… на грани понимания… А для врачей, особенно – при разработке новых методик лечения… такая система просто незаменима. У вас же…– Челланка вздохнула.

– Вы психиатрически не готовы к работе с большим потокам информации, столь обычными для информационного общества.– Как-то почти виновато пытался объяснять Джерри.– Вы не можете их правильно делить, направлять, маршрутизировать… Как в техническом, так и в психиатрическом смысле. Если в технике это приводит к потерям надёжности и производительности, то в головах потенциальных потребителей таких несистематизированных потоков информации, кроме названных проблем, зреет ещё и чисто психологический протест – как подсознательная попытка защититься от этого потока, полезность которого весьма спорна, как желание вообще избежать его. В результате – никто из действительно серьёзных специалистов не станет пользоваться вашей 'системой', которая не решает толком никаких проблем, кроме связи, да и ту решает ничуть не лучше того самого почтового ведомства, которым она разрабатывалась. пока не будет системного подхода в планировании архитектуры системы, в направлениях её развития – качественный уровень системы существенно возрасти не может. Пока не будет грамотной систематизации информации – нормальный процесс коллективных исследований территориально разобщённых мыслителей в этой 'системе' невозможен.

– Например?– Скорее – просто защищаясь, чем из интереса, спросил я.

– Например – проблема паразитологии в медицине.– Шумно выдохнул Джерри.– У вас есть масса людей, в одиночку пришедших… или – почти пришедших… к правильным выводам. Многие пытаются лечить на свой страх и риск – но личного опыта в таком деле катастрофически недостаточно, и их быстро 'затюкивают' те самые бездари – 'традиционные специалисты', которые, кроме с грехом пополам усвоенного институтского курса, ничего не знают и знать не хотят. При этом – часто занимают высокие посты, посвятив свою жизнь делу искусственного создания и раздувания собственного авторитета. Не истина им нужна… а блага, которые этот самый авторитет даёт. Исследовать что-либо они не могут, не будут и не хотят. Исследовать может тот, кому это интересно. Или – нужно. Или – и то, и другое. Но эти люди у вас поразительно разобщены и одиноки. И – как правило, живут под прессом непонимания и насмешек 'традиционщиков'. Которые в сравнении с ними – просто дети…

– А при чём тут паразитология?– Не выдержал я.

– Да так…– Челланин вздохнул.– Просто к слову пришлось…

– Просто мы поначалу жутко удивлялись обилию живущих в вас паразитов.– Усмехнулась Лин.– Впечатление было такое, что вы о них совершенно ничего не знаете. Потом мы неожиданно обнаружили, что есть люди, которые знают более, чем достаточно – но их никто не слушает. Есть масса трудов, в которых это всё описано – но их никто не читает. Большинство предпочитает получить 'быстрый результат' средствами медикаментозной медицины. С паразитами это не проходит. Как, собственно, и с вирусами. И этот пресловутый 'быстрый эффект' означает ещё более серьёзные проблемы в будущем: большинство паразитов могут практически мгновенно изменять своё состояние (фазу) под воздействием применённых медикаментов, чтобы вскоре проявить себя… в ином – или даже в том же – качестве.

– Меня поразила концентрация…– Джерри задумался,– хендгентов?– Вопросительно взглянул он на Линду, как бы ища поддержки: переведи, мол. Та покачала головой: дескать, нет у них такого слова.

– У них вообще эта группа не выделена. По-моему, единственные представители её, которые здесь сносно изучены – это хламидии…– Вздохнула она.

– Ну, тогда считайте, что речь идёт о 'хламидиях и их ближайших родственниках'.– Усмехнулся Джерри.– Так вот, меня поразила их концентрация. Иду по улице – там запах, тут запах…

– У них что – есть запах… да ещё – такой сильный?– Удивилась Карина.

– Запах есть у выделений больного с запредельной концентрацией хламидий. Точнее – хендгентов. Я его чую, естественно, за несколько метров – слишком много психиатрических заболеваний, включая и особо экзотические шизофрении, вызываются на самом деле не 'путаницей в мозгах', а – всего лишь – паразитами этой группы. Поэтому я всегда реагирую на этот запах: просто профессиональная привычка. Его обычно прекрасно слышно за метр-два, а порой – и метров за десять. Ну, таких пациентов уже просто необходимо срочно госпитализировать…– Усмехнулся он.– Но меня поразило то, что я слышу этот запах слишком часто. Буквально у каждого третьего он на пределе; а, как минимум, у каждого десятого – запределен. Это плохо. Это, в первую очередь, указывает на то, что в обществе не соблюдаются элементарные правила гигиены. Включая сексуальную избирательность.

– То есть?– Карина подняла на него удивлённые глаза.

– То есть…– Джерри немного задумался.– Понимаешь… Хламидозы… Точнее – практически все хендгентозы… Обычно являются наследственными заболеваниями… И – у вас их обычно не диагностируют и не лечат.

– Почему?– Спросил я.

– Вся ваша медицина… в большинстве своём… 'пляшет' от жалоб пациента. А хендгенты… Как правило, не беспокоят его. И он может прожить жизнь, даже не подозревая, что родился инфицированным. Правда, всю вторую половину этой жизни он вынужден лечить воспалительные процессы своей мочеполовой системы – но, как правило, ни на какие 'побочные' мысли его это не наводит. Когда он встречает свою 'вторую половину' – тоже, как правило, инфицированную… чаще всего – другим штаммом, разумеется… они обмениваются 'образцами' и, обычно, спустя от полугода до десяти лет, начинают бегать по врачам. Те их подлечат – случайно или удачно снизив концентрацию хендгентов… как правило – антибиотиками… и – отпускают. В большинстве случаев спустя год-полтора всё повторяется снова…

– А я ещё поначалу думала, почему это население здесь выглядит… таким старым…– Грустно усмехнулась челланка.

– А это здесь при чём?– Встряхнул головой я.

– Поражённые популяцией хендгентов люди стареют заметно быстрее.– Пояснил Джерри.– Чем мощнее популяция – тем интенсивнее процесс старения. Большинство хендгентов передаются и через мокрые полотенца, и – во время разговора – с брызгами слюны… Но в этих случаях их концентрация, как правило, далека от критической, а спектр выживших – обычно невелик. А вот в процессе сексуальных контактов обмен наборами имеющихся штаммов этих тварей происходит практически в полном комплекте. При постоянных контактах у партнёров быстро устанавливается практически идентичный их набор. А ведь на Земле мало кто ограничивается одним партнёром…– Вздохнул он.

– У меня сложилось впечатление, что на Челле с этим ещё проще…– Едко вставил я.

– Проще.– Кивнул Джерри.– Действительно – проще. На Челле не принято врать партнёру. Не принято скрывать одного партнёра от другого. Более того – за некоторые варианты таких вот обманов предусмотрена уголовная ответственность…

– Если это привело к заражению, например…– Вставила Лин.

– На Челле просто не принято лицемерить, замазывая выдуманной моралью истинное положение вещей. Вот и вся разница. В условиях.– Вздохнул Джереми.

– А в результате – частота временных сексуальных контактов на Земле несоизмеримо выше, чем на Челле.– Добавила Лин.– Челлане не стремятся к этому – им это привычно и не вызывает ажиотажа. Они редко имеют больше трёх-четырёх партнёров за жизнь, хотя – если имеют, то, как правило, постоянных. Земляне же… как будто стремятся 'наверстать упущенное', лихорадочно стремясь всякий раз, когда 'подворачивается такая возможность', изведать все стороны 'запретного плода'… Как правило – с первым же подвернувшимся партнёром. Следующий раз – такая возможность 'подворачивается' с другим. Потом – с третьим. И так далее… От каждого он получает, как правило, новый, неведомый ещё его имуносистеме набор штаммов хендгентов… А ведь с каждым штаммом иммуносистеме нужно бы 'работать' индивидуально… Вскоре она перестаёт справляться, человек становится хроником… Такие вот хендгентозы с 'запредельной концентрацией' на Земле встречаются настолько часто, что являются буквально правилом. Привычным явлением, так сказать… На Челле же это – редкие исключения…

– А… насколько они вообще опасны?– поинтересовалась Карина.

– Если имеешь только один штамм и, в целом, здоров – практически ничего страшного. Имуносистема вполне с ним справляется, и даже может полностью избавиться от этого паразита. Солнце, воздух, вода, динамические физические нагрузки, фрукты, орехи, соки, минимум жиров – и так далее. Короче – просто здоровый образ жизни. И можешь никогда не узнать, что когда-то имел в себе эту пакость.

– А если два?– Карина, казалось, проявила к теме не случайный интерес. (Признаться, потом я понял, что так оно и было: вскоре она потащила меня на анализы и заставила хорошенько пролечиться – на всякий случай. Я, признаться, не воспринимал этого слишком всерьёз – но уступил. В результате самочувствие заметно улучшилось, даже простудой болеть стал реже. Произошло это вследствие 'дехламидизации' или это была случайность – я не знаю.)

– Если два – Это тоже не смертельно…– Отвечал, меж тем, Джерри.– Но по мере увеличения разнообразия имеющихся штаммов имуносистема просто перестаёт справляться, и тогда появляются тромбозы, варикозы, склерозы, шизофренические проявления – и так далее. Высшей формой из вам известных я бы назвал рак.

– Рак?!!– В один голос изумились мы оба.– Ты хочешь сказать, что рак вызывают хламидии?

– Ну, не совсем так…– Поморщился челланин.– Хендгенты просто размножаются, мутируют… Причём – как 'туда', так и 'назад'…

– То есть?

– То есть – для них характерны 'взаимнообратные мутации', если можно так выразиться…

– Не понял?

– Строго говоря – это не мутации… А просто изменение формы паразита… Внешнего вида, характеристик… Скорее – это просто мимикрия… 'Пролечили' – он видоизменился, анализы показали, что всё в порядке – а он вскоре снова появился, и – даже в прежнем обличье… У вас, в частности, известны несколько 'видов' хендгентов, на самом деле являющихся просто мимикрическими вариациями одного и того же вида…

– И… Это можно как-то доказать?

– Какие проблемы?– Пожал плечами челланин.– Посейте что-то одно и изолируйте его хорошенько. Пусть популяция разрастётся. Потом – изменяйте условия содержания и наблюдайте… Много любопытного увидите…

– А… Как же… короче, одной из вариаций может быть рак?– Несмело предположил я.

– Нет…– Поморщился Джерри.– Просто, когда их много… Когда их становится слишком много… Когда общие недомогания и боли в паху уже стали привычными… Хотя, признаться, это отмечается и не у всех… Критичным тут являются не боли, а спектр штаммов хендгентов… Мощность этого спектра, ширина, плотность…– Он вздохнул.– Так вот, когда этот спектр оказывается не по силам имуносистеме – хендгенты начинают размножаться вовсю и даже образовывать колонии…

– И эти колонии и есть рак?– Теперь уже проявила нетерпение Карина.

– Нет…– Снова поморщился Джерри.– Пока это – просто колонии хендгентов. Может, им так проще или интереснее мутировать – я не знаю. Я даже готов допустить, что это имуносистема, поняв, что не в силах их уничтожить 'по одному', сгоняет их в такие места локальной концентрации, чтобы изолировать скопом… Это слишком сложно доказать… Но вот на появление таких колоний организм реагирует примерно следующим образом…– Он вздохнул, будто бы набираясь терпения перед попыткой объяснить нетерпеливым слушателям труднопереводимые на их язык понятия.– Обнаружив колонию, имуносистема пытается избавиться от неё разом. Конечно, так проще, чем антителам гоняться за каждым хендгентом по крови, выискивать их затаившимися во внутренних органах… И организм начинает строить из… простенков, что ли… не знаю, как назвать…

– Эпителий?– Вопросительно взглянула на него Линда.

– Ну, может быть…– Неуверенно согласился Джерри.– Из этой ткани путём мутационных изменений по инициативе имуносистемы начинает строиться оболочка, которая обволакивает колонию. Процесс может занимать от нескольких недель до нескольких десятков лет – в зависимости от погоды, уровня радиации, общего состояния имуносистемы, от активности колонии и прогнозов на её дальнейшее поведение… Все аспекты не известны и нам. Исход – один: колония должна быть окружена тканью и изолирована от организма. Вот эту-то ткань обычно у вас и называют 'раковой опухолью'.– С некоторым облегчением закончил Джерри.

– А… Как же быть с опухолями, обволакивающими, например, внутренние органы?– Неуверенно спросила Карина.

– Ну, эти – злокачественные…– Попытался предположить я, вспомнив, что тоже что-то слышал об этом.– А те были – доброкачественные…

– Не совсем так.– Качнул головой Джерри.– Во-первых – ваши врачи, придумавшие эти названия, сами признают, что 'доброкачественность' сегодня… ещё совершенно не означает отсутствия 'злокачественности' в будущем. Равно как, впрочем, и наоборот. А во вторых – обволакивание тканей может происходить как из-за мутационной ошибки, так и из-за ошибки имуносистемы… Теоретически. Практически же – я не исключаю, что обволакивание органов тканью, активной к хендгентам, может быть просто чем-то вроде 'последней надежды' организма на устранение этой 'атаки паразитов' – причём совсем не обязательно именно хендгентов – путём жертвования поражённым органом или участком… Столь высокая, как у вас, частота появления 'раковых опухолей' свидетельствует о слишком высокой неблагополучности в экосистеме в целом. Следствием чего является ухудшение баланса сил между имуносистемой и нагрузкой на неё, что вынуждает иммуносистему идти на более жёсткие меры… На пальцах это выглядит примерно так. Более точно вряд ли кто тебе расскажет – у нас это по понятным причинам особо и не изучалось – мы предпочитаем профилактические меры… А вот вам было бы полезно это знать…

– От болтунишки-челланина, нарушающего устав разведчика…– Улыбнулась Лин, обнимая его сзади.

– Не волнуйся,– вздохнул Джерри.– У них и профессионалам-то верить не принято – а если нечто подобное произнесёт человек, далёкий от медицины – сама понимаешь… А если ещё он станет толковать что-то о профилактике, о здоровом образе жизни – так его просто вообще никто не станет слушать. А те, кто живёт доходом от оперирования раковых больных – его, в большинстве своём, просто заклюют – не оставаться же без заработка…

– Все?– Попытался взбрыкнуться я.

– Ну, пусть не все…– пожал плечами Джерри.– Но – большинство. Делающее погоду в 'официальной медицине'. Им это просто невыгодно. Прикинь: организм обволакивает колонию паразитов, просочившуюся в мозг… Годами. Тихо и незаметно. Наконец это ему удаётся. Стенки 'опухоли' становятся всё плотнее и плотнее. Колония заметушилась – концентрация выше критической, началась борьба за выживание… Стенки пока держат. Всё хорошо. Казалось бы – берём теперь этого больного, начинаем усиленно гонять, увеличиваем динамические нагрузки, глубину дыхания, как следствие – концентрацию кислорода в крови и во внутренних органах… Что совершенно не нравится хендгентам, предпочитающим беcкислородную среду… Налаживаем питание – в основном, в сторону разнообразия кислотосодержащих фруктов местного происхождения да грубой пищи… Переселяем его на несколько лет в лес… Хендгенты, боящиеся кислых сред, вымирают, "опухоль" за ненадобностью начинает рассасываться – и, в результате – человек живёт. Долго. И боли утихают. А спустя лет 10 констатируем, что опухоль практически окончательно 'рассосалась'. Выродилась. Сжалась до предела и усохла. Осталось лишь небольшое утолщение эпителия, сдерживающее полудохлую колонию. Может, лет через 30 рассосётся и это. Казалось бы – всё хорошо. Ан нет: приходит земной хирург. Бравый парень. Он знает, что, если вырезать опухоль целиком – с запасом, то её может больше и не быть. Пробовал. Получалось. Правда, если оставить часть – она обычно начинает усиленно расти…

– Естественно, надо же срочно закрыть повреждение в 'прорванной паразитами стенке изолятора'…– Усмехнулся я. Джерри, мимоходом кивнув, продолжил:

– И вот он, вскрыв полость, видит, что вырезать опухоль целиком он не сможет – разве что вместе с корой головного мозга. Тогда он – прикинь! – разрезает опухоль вдоль (при этом содержимое просто изливается вокруг) и разворачивает створки в стороны. Я понимаю, что он просто не знает, что делать, и делает просто 'что-нибудь'. Чтобы не бездействовать. Но – теперь прикинь, ЧТО он сделал…– Я удручённо молчал.– Я тебе реально наблюдаемый случай рассказал. Он оперировал опухоль мозжечка. Остальное – сам додумай.

– Пациент умер?– Как-то обречённо спросила Карина.

– Естественно…– пожал плечами челланин.– Только не сразу, конечно. Сразу он был очень доволен – боли-то прошли… Локальные боли, от стягивания опухолью тканей… Они бы и так прошли – через пару месяцев нагрузок. При условии отсутствия психозов, неврозов, жуткого недовольства жизнью – словом, того потока отрицательных эмоций, который обычно добивает подобных больных, дезорганизуя их иммуносистему до беспредела…

– Я слышала, что рак – болезнь скорби…– Нерешительно припомнила Карина.– Даже говорят, что он вызывается отрицательными эмоциями…

– Ну, сами по себе отрицательные эмоции… Это слишком сильно сказано.– Улыбнулся Джерри.– Иные отрицательные эмоции могут вызвать такой прилив энергии, жизненной силы в организме – что только держись… А вот если они вызвали безразличие к жизни, усталость от неё, надолго вогнали пациента в удручённое, апатичное состояние – тогда действительно заметно ухудшается общая энергетическая картина организма, в том числе – и активность иммуносистемы, и способность организма к сопротивлению, и так далее… Как следствие – те проблемы, которые иммуносистема могла решить рядовыми средствами, приходится решать экстраординарными… В результате – имеем рак. Который и лечить нужно просто возвратом организма в нормальное, работоспособное состояние. И начинать нужно – с психики… Даже – с психологии самоосознания…

– А если не успеешь? Есть ли шанс… и смысл… оперировать?– Спросил я.

– Бывает так, что и есть.– Пожал плечами челланин.– Чтобы дать отсрочку на какое-то время, дать время на понимание… На изменение отношения к жизни, стиля жизни, принципов… То есть – для того, чтобы дать передышку на несколько лет, можно и резать. Но – тогда уж вырезать всю опухоль, целиком – даже с запасом живой ткани. И упаси тебя Боже её разрезать или повредить… А этот умелец просто разрезал её, развернул створки – неужто думал, что это что-то даст? Дикарь… Он просто выпустил колонию хендгентов из резервации, и те, исстрадавшись от 'перенаселённости', с радостью ринулись по округе – 'обживать новые территории'. А взрезанная оболочка должна была, пытаясь сориентироваться, определить: то ли ей вообще нужно самоустраняться, то ли следует обволакивать, изолируя, уже весь мозг… Весело?– Я молчал.

– А ты говоришь – СПИД…– Ухмыльнулась челланка.

– У нас одно время модной была мысль о том, что СПИД, дескать, стоит на страже морали…– Вспомнила Карина.– 'Теперь мораль правит миром!'– торжествовали тогда наши морализаторы…

– Да не мораль правит миром, а Любовь…– Вздохнул Джерри.– Не в американском, разумеется, смысле…

– Когда вы любите… людей, любите… жизнь; когда вы ставите эту Любовь превыше всего и судите по этой Любви, а не по страху – поступить не так, сделать что-то не так – тогда застой, именуемый вами 'моралью', исчезает…– Тихо сказала Лин.– И тогда вы начинаете приближаться к Истине…

– Мы оперируем неопределёнными понятиями,– возразил я.

– Например?– Поинтересовался Джерри.

– Например – Любовь.

– Воистину…– Вздохнула челланка.– Любовь – это жизнь, это – дар Божий. Пользуйтесь им, пока он есть; берегите его, храните его, цените его, взращивайте его, лелейте… Не топчите его ногами, не поступайтесь Любовью ради меркантильных идей и целей, не поступайте вопреки Любви из меркантильных соображений! Не наполняйте сердца ваши понятиями рассудка, ибо понятия эти чужды Любви… Что может рассудок? Его удел – миг… Как может он понять Любовь, суть которой – Вечность?

– Вечность?– Вскинул брови я.– По-моему, не так уж часто это длится хотя бы жизнь…

– Я же сказала: Любовь – это дар Божий. Подарок, понимаешь? Это чувство… Я бы сказала – это 'ощущение любви'… просто на какое-то время даётся двуногим свыше, дабы могли они узнать, что в мире и такое есть, что оно бывает, и – каково оно… Чтоб знали, к чему стоит стремиться… Чтоб учились Любить, наконец! Не подменяя это понятие достатком, уютом, удобством, привычкой или просто сексуальным удовлетворением, которое есть всего лишь орудие в руках людей, а значит – приносит обычно лишь тот результат, ради которого используется… Что общего может быть между лопатой и цветком? Лишь то, что лопату можно использовать, выращивая этот цветок. А можно и обойтись. Используют же просто потому, что так проще и удобнее. Но – как можно их сравнивать? И – зачем?

– Понимаю…

– А вы постоянно пытаетесь подчинить Любовь рассудку… Вы пытаетесь наполнить сердца ваши понятиями рассудка, из-за чего они становятся пустыми и… выжидающими. Именно рассудок жаждет, ревнует, завидует, держит, разрушает… Именно из-за этого вы не любите – просто, ради самой Любви; вы, скорее, молите, чтобы вас любили… Вы даёте – но ради того, чтобы получить; а это есть 'щедрость' рассудка, а не сердца. Рассудок стремится к определённости, к безопасности; так может ли Любовь определяться рассудком? Да как вообще может рассудок, суть которого – время, охватить своими понятиями Любовь, суть которой – Вечность?

– Извини… Вот тут – опять не понял…

– Что ж непонятного-то? Все понятия рассудка применимы только по отношению к какому-либо времени и месту; к конкретным условиям, в которых они могут быть верны. Меняются условия – меняется и понятия. Любовь же безотносительна…

– Не скажи: когда сильно меняются условия, меняется и любовь…

– Меняется не Любовь – меняются ваши понятия, суждения, ваши представления о ней и ваше отношение к ней; следовательно – и ваши действия, и поступки… А Любовь… Да знаете ли вы, что такое Любовь? Как можно держать… да и удержать… облако… в позолоченной клетке?… А вы позволяете себе рассуждать, размышлять о Любви… А ведь мысль неизменно отрицает Любовь – мысль основана на памяти, а память – это не Любовь… Мысль неизбежно порождает чувства собственности, обладания, которые сознательно или подсознательно формируют ревность. А где есть ревность – там уже нет Любви…

– Увы – для большинства землян ревность – это показатель любви…– грустно сказала Карина.

– Увы…– В тон ей вздохнула Лин.

– Глупо пытаться объяснить Любовь…– Вздохнул Джерри.– Ибо, на самом деле, мысль – величайшая помеха для Любви…

– Трудно спорить…– Вздохнул в ответ и я.– Но… что же делать? Как жить – здесь, в этом мире, сейчас, сегодня? С его дикими понятиями и заблуждениями…

– Учитесь…– Пожала плечами Челланка.– Учитесь жить, учитесь Любить – ибо для того и дана вам жизнь… Ищите Истину, ибо она доступна всем, кого не поработила леность мысли…

– Легко сказать – 'учитесь любить'… А как?

– Ну, не знаю… Да и как я могу советовать тем, кого до конца не понимаю? По крайней мере – хотя бы не пытайтесь использовать чью-то Любовь к вам для извлечения каких-либо благ земных: это же просто глупо, не говоря уже о том, что преступно и безнравственно в принципе. Обидно и больно, когда вечное разменивается на хлеб насущный; на то, что будет употреблено или просто выброшено сейчас же или завтра…

– А ведь порой приходится…– Вздохнул я.– И тогда особенно горько бывает осознавать, что поступаешь не так, как должен…– Челланка округлила глаза и покачала головой. Затем медленно, по слогам произнесла:

– Запомни: здесь, в этом мире, ты никому ничего не должен. Просто поддерживай то, что нравится тебе – если хочешь. И – противься тому, что не нравится тебе – если можешь. И не морочь себе и другим голову 'ура-патриотизмом'…

– Не слишком ли просто? Кому-то вообще ничего не надо – и он живёт, как растение… А кто-то бьётся головой о стену, пытаясь улучшить мир…

– А надо ли его улучшать?– Улыбнулся Джерри.

– Не знаю… Мне почему-то кажется, что не помешает… Но – как посмотрю, сколько сил и энергии люди тратят на козни, на вырывания у соратников лишнего куска хлеба – начинаю понимать, что говорить с ними о нравственности, о Любви, о вечном – по меньшей мере, наивно и глупо…

– Странно устроены люди: кто-то молится о хлебе насущном, кто-то – о счастье для всех: даром, и – чтоб никто не ушёл обиженным… А иной – о бутылке водки или о новом лимузине…– Ухмыльнулась Карина.

– Так ведь о человеке как раз удобнее всего судить именно по тому, об чём он хлопочет…– Саркастически ухмыльнулся Джерри.– Именно это наиболее красноречиво его и характеризует.

– Мда… Пожалуй…– Пробормотал я.

– Почему 'пожалуй'?– Удивился Челланин.– Это и вполне точно, и широко используется…

– Да нет, я просто… Знаешь, когда кругом все говорят на белое – 'чёрное', нормальный человек просто может сойти с ума…

– '100 000 000 леммингов не могут ошибаться!' – так, что ли?– Рассмеялась Линда.– Земной синдром… Я здесь тоже чувствую себя не совсем нормальной… Как будто пытаешься говорить с шакалами о том, как прекрасен закат…

– По-моему, нужно просто быть Личностью – спокойной, здравомыслящей и уравновешенной; не принадлежащей ни к расе, ни к стране, ни к идеологии… Только тогда в мире может восторжествовать здравомыслие…– Вздохнул Джерри.– Что касается меня, то, что бы ни говорили вокруг миллионы людей – я знаю, кто я есть, и буду идти своим путём.

– Куда?– Безразлично поинтересовался я.

– К Истине.– Улыбнулся Челланин.

– А ты знаешь, куда надо идти? Знаешь Путь к Истине?– Ухмыльнулся я.

– Хм… Может, и знаю… А может – и нет: Время покажет… Время – оно многому судия… Я ищу – значит, когда-нибудь найду. Все, кто ищут – найдут. Только – в разное Время. И придут туда разными путями. Кому-то для этого нужен год, кому-то – жизнь… А кому-то – Вечность… Последние не найдут. Но не потому, что им не дано; а потому, что не успеют: жизни не хватит.