Текст книги "Лучшие маги мира. Часть 1: Претенденты Ашероны (СИ)"

Автор книги: Аноним Skyattraction

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– О вечное сияние разума! Освободись от оков и сотри границы между душами, – тихо заговорила она, прикрыв глаза. – Tropo Altadiss!

Ее сущность вырвалась из тюрьмы обмякшего тела с радостью выпущенной из клетки птицы. Материального мира больше не существовало. Все, что теперь ощущала Энея – притягательное мерцание чужих сознаний сквозь бездну ноосферного не-пространства. Они были похожи на звезды – или на планету-спутник Алурдис, как о нем рассказывали на уроках астрономии: полупрозрачная, неспокойная газовая облочка, окутывающая покровом плотное, сверкающее ярким светом ядро. Две таких структуры находилось совсем рядом. Одно из ядер, должно быть, принадлежало Фабли: по размеру небольшое, тускловатое, с плотной и почти неподвижной оболочкой. Второе переливалось рядом, куда более массивное. Поверхность его бурлила, вытягиваясь протуберанцами. Энея, не раздумывая, переместилась к нему и попыталась слиться с ним всем своим существом.

Удар оказался так силен, будто она с размаху врезалась в кирпичную стену. Энею почти мгновенно вышибло из ментального пространства. За миг перед исчезновением она заметила тонкую, почти невидимую серебристую пленку заклинания Защиты, охватывающую разум незнакомца.

Тяжело дыша, Энея облокотилась на стену. Из-за двери послышался сердито-недоуменный возглас. Несколько раз моргнув, девочка что было сил бросилась по коридору прочь. Не оглядываясь.

Только добравшись до прохода, ведущего к общей спальне, и убедившись, что никто не гонится следом, она немного успокоилась и перевела дух.

Рика Пайпион была ее подругой, лучшей и поначалу единственной в первый год, когда Энея только попала в Мефалийский женский интернат. Скорее всего, они и сдружились по той причине, что обе оказались более продвинуты в магическом искусстве, чем остальные девочки. Энея вспомнила, как Рика рассказывала о Нейромагии, и как потом заставляла цветы в горшках разрастаться до громадных, пугающих размеров. Потом они вместе хихикали, наблюдая, как воспитательница ищет шляпу, надежно замаскированную созданной Энеей иллюзией. Но Энее осваивать Психомагию помогали мама с папой. Рику не учил никто – у нее был сильный природный талант манипулировать живыми клетками.

– Она ведь сказала, что Рику удочерили, – прошептала девочка себе под нос. – Она врала!

Подругу увезли из интерната около года назад. Перед расставанием девочки страшной клятвой поклялись друг другу, что будут переписываться – Рика обещала при первой возможности прислать новый адрес. Но шли недели, месяцы, а письма не было. Энея не могла даже ни с кем поделиться своей обидой. Она убеждала себя, что должна хотя бы порадоваться за Рику, а лучше всего, найти новую подругу. Но теперь...

– Они украли ее. – Энея остановилась у двери спальни, невидящим взором уставившись на ручку. – И других...

"А теперь хотят украсть меня".

Только сейчас она полностью осознала реальность и неотвратимость этого факта. Прежняя картина мира – серого и неприютного, но при этом предсказуемого и безопасного – с грохотом обрушилась за одну пикту.

– Надо что-то делать, – сказала себе Энея. Но привитая с детства привычка к упорядоченному и системному мышлению не помогала, и чувства смешались в в полном раздрае.

В глубине коридора послышались шаги. Девочка моментально нырнула в спальню и тихо прикрыла за собой дверь.

Остальные воспитанницы все как одна окинули ее быстрым настороженным взглядом и, убедившись, что к ним вошла не Хэттибру, вернулись к болтовне, картам и вечернему туалету. Энея подсела на кровать Джомини Галиас, самой большой любительницы сплетен и историй в интернате.

– Джомини, у меня очень важный вопрос, – взволнованно начала она. – Слышала что-нибудь об интернате Карьены Вигман?

Девушка нехотя оторвалась от расчесывания своих длинных каштановых волос и снисходительно посмотрела на Энею.

– Вигман? Хм, ну да, конечно. Все знают, что это за место.

– Знают что?

– А ты не в курсе, что ли? Вот умора.

– Была бы в курсе, так не спрашивала, – сердито откликнулась Энея.

– Ну и зачем тебе вдруг понадобилось?

– Это секрет. Если хочешь, я скажу... потом. После того, как расскажешь, что в нем такого особенного.

– Хм, – снова протянула Джомини, смерив ее задумчивым взглядом. – Ну, так и быть. Вечер все равно тоскливый выдался... Так вот, – она сузила глаза, приблизила лицо к Энеиному уху и перешла на зловещий шепот. – Это место, куда детей-сирот сдают на опыты.

– На какие опыты? – растерялась Энея.

– Никто не знает. Ни один ребенок, который туда попал, не возвращался обратно. И никто ничего о них больше никогда не слышал! Но говорят, там из детей вытаскивают мозги и консервируют в банках. Живьем! А потом используют как гигантскую флогистонную батарейку...

– Так не бывает. Ты меня не разыгрываешь?

– Очень надо! Я слышала об этом сама.

– От кого?

– Не твое дело, – отрезала Джомини. – Собираешься назвать меня вруньей?

– Нет, что ты, – примирительно сказала Энея. – А где он находится, этот интернат?

– Понятия не имею. И надеюсь никогда не узнать. Хочешь туда попасть, что ли? – Глаза Джомини загорелись интересом. – Ты обещала рассказать!

– Знаешь, была такая мысль. Говорят, туда берут только одаренных детей, и я подумала, можно попросить директрису...

– Ой-ой-ой! Одаренных детей! – передразнила Джомини. – Тоже мне, архимагичка! Вечно воображаешь о себе боги знают что. Таких первыми и засовывают в банки! Ни на что другое не годитесь, даже рассказать что-нибудь занимательное.

Пожав плечами вместо ответа, Энея отвернулась и пошла к собственной кровати. Мысли наконец успокоились и приняли привычный порядок. Теперь она могла обдумать ситуацию и составить план действий – а затем приступить к его выполнению.

Она была свято уверена, что хорошо продуманный план – ключ к успеху для любого предприятия.

4. Нулевой год. Конфликт

Шериланский архимаг наконец-то подал признаки жизни: он поднялся со стула и пренебрежительно обвел взглядом зал.

– Чего ты хочешь от меня, Дис? Оправданий? Все здесь в курсе – все, кто имеет какое-то отношение к делу – что я действовал в рамках полномочий. Спросите у камня, почему он падает наземь, или почему птица летит в небеса!

– У тебя не было "полномочий" атаковать Кеберру, – холодно прервал его Геспериос. – Алчность, амбиции – да, можно так сказать. Но не полномочия.

– Ошибаетесь, Пастырь. Не стоит делать вид, будто вам неизвестно, что Кеберра находится под протекторатом Шерилана. Фактически, она является его частью. А вы, как это ни печально, моим подданным.

– Чумные крысы твои подданные! Кеберра основана еще во времена пилигримов, первыми нистредскими колонистами. Мы всегда были независимыми. И сейчас Шерилану тоже придется придержать свои загребущие лапы!

– Память начала вам изменять. Очень жаль. Говорят, с возрастом иногда случается, – Эдвимар сузил глаза. – А я прекрасно помню, кем вы были на самом деле. Кучка оборванцев во главе с второсортным погодным магом, которые решили, что план освоения Севера недостаточно хорош для них – и испросили милостивого позволения у Диса отправиться к западным предгорьям. Разрешение, конечно, было вам дано, поскольку никакой другой пользы...

– ...Поскольку только мой отряд оказался достаточно храбр, чтобы исследовать границу Солнечных Земель, хочешь сказать.

– Я хотел сказать нечто другое, но рад, что мы хоть в чем-то достигли согласия.

– Все это осталось в прошлом, – вмешался Дис, кинув быстрый взгляд на непроницаемые лица солнечноземцев. – Какой смысл его ворошить? Это не поможет решить сегодняшнюю проблему.

– Я лишь собирался напомнить, что присутствовал при вашем разговоре, и не забыл о принесенных Геспериосом обязательствах. В отличие от него самого.

– Оставь свои дурацкие подколки, Эдвимар. Мы завоевали нашу землю мечом и магией – множество жизней за нее отдали, так что, по моему разумению, заслужили право на независимость. Кеберра не подчиняется Шерилану. – Ланс Геспериос взглянул прямо в глаза Дису. – И Нистреду тоже.

– Великолепно, – с раздражением откликнулся Эдвимар. – Мне больше нечего сказать, господа. Предательство говорит само за себя. Что же ты молчишь, Дис? Собираешься так все и оставить? Или у тебя есть какой-то план?

– Конечно, есть, – кивнул император. – Но мне хотелось выслушать вас обоих, прежде чем его озвучить. Он касается всех присутствующих.

– Любопытно. Так что ты предлагаешь?

– Я предлагаю заключить пакт о ненападении.

– Отличная шутка. – Эдвимар попытался улыбнуться, но наткнулся на Дисов твердый взгляд. – Нет, серьезно?.. Что это значит, демоны тебя раздери?!

– Успокойся же! – рявкнул на него нистредец: заседание начало его утомлять. – Почтенные маги, я хочу, чтобы вы серьезно обдумали эту идею, все без исключения. Поскольку только в этом случае у нас есть шанс избежать очередного крупномасштабного конфликта – на этот раз, может быть, непозволительно крупномасштабного.

– О... так это будет всеобщий союз? – Элизия Дэйл хихикнула, отбросив вьющуюся прядь со лба. – Звучит прекрасно, просто мечта.

– Альдеграна давно стала мирной республикой, не так ли? – повернулся к ней император. – Вы должны быть заинтересованы, госпожа Девятый Вал.

– Я не говорю, что не заинтересована. Только подумайте, насколько можно было бы снизить пошлины, упростить прохождение таможни...

– Мы не о торговле речь ведем, – вмешался Ридерхейм.

– Воистину так, – сухо обронил один из доселе молчавших солнечноземцев. Иерофант Арвиды, Гаур-Аммет, Рыцарь Протуберанцев, был невысок, смугл и изящен; его парадный белый костюм украшали золотые лилии, на алом плаще сверкали вышитые геральдические звери, тиара переливалась драгоценностями. Маска отстраненности наконец исчезла с лица арвидского мага, и он уставился на йорнца с нескрываемой неприязнью. – Боюсь, мечты сиятельных повелителей Востока обречены остаться мечтами. Разумеется, вам недосуг занимать бесценные часы размышлений грызней соседей на дальних границах. Но с прискорбием вынужден сообщить, что мы издавна обороняем горные рубежи от набегов северных дикарей – как людей, так и их демонических подручных... – Последние слова явно адресовались Орохано, но горный маг ничем не дал понять, что они как-нибудь его задели. Он избегал вступать в споры, предпочитая молча слушать; зато Ридерхейм немедленно вспылил.

– Значит, вы обороняетесь от набегов? Подлый лжец! Ни один нормальный житель Йорна не сунется в вашу раскаленную клоаку, не говоря уже о брайхе! Разве это не ваши бандиты вырезают целые деревни, только чтобы оттяпать кусок нашего леса? Разве не ты снабжаешь их оружием из собственных кузниц? – Лицо его побелело от ярости; он рывком повернулся к Дису. – Император, я дни и ночи провожу, сражаясь на границе. Если бы вы могли видеть, что творят эти нелюди... вы до конца жизни потеряли бы сон. Женщины из захваченных деревень сбрасывают в пропасть детей и закалывают себя ножами, чтобы избежать участи попасться в руки арвидцев. И после этого вы говорите о мире!

– Ваши чувства мне знакомы, Томхайн, – Дис слегка наклонил голову. – Не забывайте, что мое государство, Нистред, также служит оборонным рубежом, и на его границах с Саргасом никогда не стихает битва. Я сочувствую вашим потерям – и вашим тоже, иерофант. Именно по этой причине прошу внимательней отнестись к моим словам. Наши враги на юге – почти лишенные разума болотные твари, дикие и злобные; с ними невозможны никакие переговоры, они понимают только язык ненависти. Вы же оба – самые просвещенные представители своих народов. У вас есть возможность... не просто возможность, обязанность – подняться над трясиной конфликта и охватить разумом более широкие горизонты. Если не найдете в себе сил сделать этот шаг, трясина затянет вас навсегда. Взаимное истребление никогда не прекратится.

– Горькие, но мудрые слова. Значит, так тому и быть, – ответил арвидец, успевший вернуть себе бесстрастность. – Долг крови и чести – превыше всего, таков наш обычай. Его нерушимость заповедана самим Солнцем. Кто мы такие, чтобы трястись за свои жалкие жизни перед Его божественным ликом?

Дис попытался скрыть разочарование. Он не особо надеялся на действенность речи – лобовая атака редко помогала добиться немедленных результатов. Второй из солнечноземцев, верховный шаман из Дзамбира по имени Саламандра, Владыка Пустошей, возвышающийся над присутствующими татуированной горой мускулов, заметил тень на лице императора и усмехнулся, показав зубы:

– Волка и льва не превратить в ягнят, бледнокожий. Золоченый божок прав. Война у нас в крови.

– Даже если в конце концов некому будет воевать?

– Даже если так. Все равно мы до конца продолжаем надеяться. Рыцарь Протуберанцев – на благосклонность Великого Солнца, лесной мальчишка на своих лесных богов. Что до меня – мы, кочевники, повидали достаточно пустынных бурь. Достаточно, чтобы не испугаться еще одной.

– Неужели? – с досадой пробормотал Дис. – Но готов спорить на всю медь из арвидских шахт, вы не видали ничего подобного удару Серебряного Копья.

"Похоже, меня начало заносить, – тут же одернул он себя. – Легче, легче с ними. Время угроз еще не настало".

Саламандра философски пожал плечами – странный жест для неотесанного громилы, которого он с успехом изображал – и наполнил стоящий рядом кубок. Воды здесь никому не предлагали, и Дис подозревал, что маги сейчас приканчивают последние кеберрийские запасы вина.

– Есть вещи сильнее страха смерти. Я известен крепостью тела по всему Дзамбиру, и не раз останавливал песчаных буйволов на бегу во время охоты. Но даже мне не придет в голову преграждать путь взбешенному стаду. Вы здесь, на востоке, думаете, что можете спорить с судьбой. Вертеть ее, куда вздумается, будто мальчишки, подпихивающие палками скорпиона... Мы, потомки Солнца, относимся к ней по-другому. Мы помним, что у судьбы есть жало. Порой лучшее, что можно сделать – позволить ей ползти своим путем. – Он со смаком отхлебнул из кубка и откинулся на спинку стула.

– Всегда ли? – послышался низкий, завораживающий женский голос. – Прошу прощения, что вмешиваюсь в беседу, достойнейшие правители. Не согласится ли сиятельный владыка Юга выслушать мое скромное мнение на этот счет?

Дис обернулся к третьему солнечноземскому архимагу – вернее, третьей.

– Разумеется, госпожа магистресса. Со всем моим желанием. Позвольте предложить вам вина?

– Вы так любезны... но я предпочла бы воду. Надо сохранять ясную голову, когда решаются судьбы мира.

Дара Триата Самареон с улыбкой пододвинула Дису пустой кубок. Нистредец окинул подозрительным взглядом магистрессу Киафаира, похожую в своем простом черном платье на гибкую тень. Ни один архимаг в здравом уме не попросил бы другого ни о чем подобном.

Дис вытянул влагу из окружающего воздуха, переместил ее в кубок с помощью небольшого усилия воли – никаких заклинаний произносить вслух ему не требовалось – и подал его Даре. Она сделала глоток и улыбнулась.

– Ваши навыки впечатляют.

– Пустяки, уверяю вас. Что действительно впечатляет, это оказанное мне доверие.

– Смотри внимательней, куда ступаешь, – проворчал Саламандра. – У киафаирских кобр достаточно собственного яда, чтобы не опасаться чужого.

– Но вы без опаски пьете киафаирское вино, Владыка Пустошей, – женщина слегка наклонила голову, и золотые цепочки в ее черных волосах заструились, как живые. – Должна сказать, мне это льстит. Все члены нашей династии считают себя обязанными лично контролировать качество производства. Говорят, в Дзамбире любым напиткам предпочитают кислое молоко. Это правда?

– Я не во всем следую традициям. Например, сейчас обсуждаю дела с женщиной.

– Могущественный Саламандра, – Дара фыркнула, правда, умудрившись и это сделать грациозно. – Вы неподражаемы, как всегда.

– Почему бы тебе опять не взяться за бледнокожего и притвориться, что меня не существует. Ты прекрасно справлялась с этим последние несколько лет. – Дзамбирец снова напустил на себя надменность и отодвинулся в сторону. Восточные маги, оставшись без присмотра, снова затеяли перепалку, которая мгновенно перешла на повышенные тона. Дис покосился в их сторону, чувствуя неловкость от разыгравшейся сцены.

– Не обращайте внимания, – сказала Дара. – Дзамбирцев нельзя назвать поборниками прогресса. Традиции – это превосходно, никто не спорит, однако... Иногда имеет смысл немного их усовершенствовать. Полезно для экономики и внешней политики – понимаете, о чем я?

– Вы бы нашли общий язык с госпожой Дэйл, – улыбнулся Дис.

– Уже нашла. Мы перекинулись парой слов еще до общего собрания, к взаимному удовольствию. Можно только пожалеть, что некоторых из нас объединяют лишь самые тяжелые времена.

– Полагаю, Владыка Пустошей имел в виду не столько неизменность обычаев, сколько человеческой природы, которая их порождает. С этой точки зрения, надо признать, он прав. Мы не можем просто взять и отбросить старые обиды. Если только... – Дис замолчал и устремил взгляд на спорщиков. – Если найдется какой-нибудь объединяющий фактор...

– У меня возникло впечатление, – осторожно прервала его мысли Дара, – что вас беспокоят не сами войны, а тот разрушительный эффект, которым они обладают за счет использования магии.

– Разумеется, – рассеянно ответил Дис. На несколько пикт повисла глубокая тишина.

– Разумеется, – повторил он наконец, в то время как в глазах его разгорался свет осознания. – Мы – величайшие маги континента, и во всем полагаемся на силу. Мы используем магию для решения проблем любого уровня. Иное было бы... немыслимо!

5. Первопроходец

-...И было заповедано, что не покинет мира Создатель, ибо Он и есть мир. Горные пики – опоры Его трона, вьюга – дитя Его дыхания; и Слово Творения будет звучать в шуме сосен и голосах водопадов, истинное навеки.

Голос жреца стих на торжественной ноте. На медном треножнике догорал живой молитвенный огонь; бруски священной ароматной древесины уютно потрескивали, превращаясь в уголь и золу. В зарешеченных пристенных углублениях в полу мягко светился огонь магический – для обрядов он не годился, но исправно распространял свет и тепло внутри просторного бревенчатого храма.

– Истинное навеки, – нестройным хором откликнулись прихожане. Кое-кто из них поднял благоговейный взгляд на изваяние лика Создателя, искусно вырезанное из пещерного белого с голубыми прожилками мрамора; на месте глаз сверкали два огненных опала. Древней и неземной чуждостью веяло от этого лика, покрытого встопорщенной шерстью, и все же каждый молящийся из народа брайхе знал, что сотворен по образу и подобию Создателя.

Лишь тех, кто помладше, рассуждения о высоких материях не занимали. Как только обязательная часть богослужения завершилась, детеныши начали проталкиваться к выходу.

Сегодня солнце ослепительно сверкало в ярко-синем небе над горами Брасира. Снег искрился под лучами, приносимая ветром с вершин хребта мелкая ледяная крупка переливалась в воздухе, будто алмазная пыль.

Благая Весть В Канун Среднезимья, а в повседневной жизни просто Весть, мчался длинными скачками по узкой обледенелой тропе – ему хотелось успеть к вершине Ламьей Головы раньше остальных. Всю церемонию пришлось стоять у самого алтаря, на виду у толпы, никакой возможности сбежать пораньше не представилось. Другие наверняка его опередили. Он ускорился, прыгая с одного уступа на другой, балансируя длинным хвостом.

Конечно же, спешка не помогла: когда Весть с разбегу выскочил на открытую, продуваемую всеми ветрами террасу, на него уставилась компания из дюжины юных брайхе. Они столпились почти у самого края обрыва, около двух скал неравной высоты, торчащих на некотором отдалении от друга, острых и тонких, словно два клыка пещерного барса. Так выглядело начало легендарной трассы, спускающейся по Ламьей Хребтине.

– Эй, вот и наш скороход подоспел! – завопил трехлетний След Ступни Божьей В Облаках. – Мы уж решили, ты спустился в деревню по лесенке. Ха-ха-ха-ха!

– Ерунды не говори, – проворчал Весть, пытаясь выглядеть с достоинством и делая вид, будто совсем не запыхался. – Куда торопиться-то?

– Правильно, и на Игры не торопись. Как раз к закрытию доберешься!

– Замолкни уже, След. – Вести очень не хотелось начинать склоку, особенно сейчас, когда на него с улыбкой смотрела Янтарь. Отчасти он мог понять, почему След так ведет себя: в конце концов, Весть только что стал самым молодым из победителей ежегодных соревнований племени, которому традиционно предстояло после победы проехаться по Хребтине. Два с половиной года – возраст, лишь слегка превышающий минимальную планку. След мог бы оказаться на его месте, или Янтарь. Ей вскоре должно было исполниться четыре, она уже выходила из детского возраста и, по мнению Вести, прекрасно бы смотрелась на махагонийских стадионах. Несмотря на одержанную победу, он все еще нестерпимо боялся выставить себя идиотом в ее глазах.

– Я принесла хибу! – послышалось вдруг у плеча верещание Кисти, резко вырвав брайхе из мечтаний. Младшая сестренка подпрыгивала от нетерпения, протягивая ему клиновидную деревянную доску, укрепленную железными полозьями. – Можно прокатиться с тобой? Ну пожаалуйста! Можно?

– Конечно, нет! Выдумала тоже. Хочешь в пропасть улететь? В лепешку разбиться?

– Я буду держаться! Крепко-крепко!

– Сказал же, нет. И не подходи к обрыву.

Весть пристроил хибу между скалами-клыками на краю уходящего вниз ледяного желоба. Ясный, прозрачный воздух густел в вечном сумраке подножий, заволакивая нижние участки трассы легким туманом. Но основная часть просматривалась во всем своем убийственном великолепии: прихотливо закрученная, петляющая над обрывами, а местами летящая без опоры воздушными мостами бесконечная ледяная дорога. То есть, она только казалась бесконечной: на самом деле спуск занимал всего около пятнадцати макти. Весть отчаянно надеялся, что сумеет удержаться на ней все это время – в последние мгновения уверенности в собственных силах у него вдруг резко убавилось.

"Если прожду еще хоть пикту, – понял он, – примерзну к месту и никуда не сдвинусь". Пытаясь не обращать внимания на дрожащие конечности, Весть запрыгнул на хибу и, не оборачиваясь, махнул остальным лапой.

– Увидимся внизу! – крикнул он и оттолкнулся от края.

В следующий момент что-то пушистое, небольшое, но тяжелое прыгнуло ему на спину и вцепилось в загривок. Весть дернулся, хиба подалась вбок и чуть не улетела с трассы. Холодная сосредоточенность, пришедшая на смену первоначальному волнению, помогла ему выровнять траекторию, и доска покатилась дальше, набирая скорость. Удаляющийся смех таял за спиной в высоте.

Весть обернулся, хотя и так знал, что увидит лапку Кисти, вцепившуюся в плечо.

– Ты что творишь?! – заорал он. – Чокнутая!!!

Кисть вместо ответа восторженно завизжала. Усиливающийся встречный ветер выл все громче, заглушая ее голос, и до слез резал глаза. Сощурившись, Весть взялся за полозья: хиба подкатила к первому повороту. Горы вокруг пустились в безумную пляску; ледяные осколки разлетались в стороны и повисали над бездной алмазными облаками. Воздух, казавшийся таким спокойным, стал подобен буйному течению, которое пыталось сорвать и унести наездников с их ненадежной опоры.

– Держись! – крикнул Весть назад. – Мертвая петля впереди! Ускоряемся!

Визг за спиной затих, и лапки сестры вцепились в шерсть с такой силой, что в других обстоятельствах брайхе вскрикнул бы от боли. Но сейчас он ничего не заметил.

– Azair! – Быстро погасшая полоса огня пробежалась по заблестевшей трассе. – Trigo!

Хиба бешено мчалась по тонкой пленке воды к отвесно вздымающемуся подъему. Гул ветра притих, и Весть услышал, как сестренка снова завопила; а потом мир перевернулся вверх тормашками...

Домой они добрались лишь через пару таби. Когда хиба остановилась, выехав с трассы на обширное заснеженное плоскогорье, Кисть, с трудом расцепив лапки, свалилась прямо в снег и провалялась там с десяток макти, отказываясь вставать. Пока они медленно поднимались к деревне, сестра пришла в себя и носилась взад и вперед, зарываясь в сугробы с головой.

– Ну-ка, повернись, – Весть попытался отряхнуть ее шерсть, слипшуюся ледяными комками. – Нет, бесполезно. И что теперь скажет мама?

– А ты не говори ей, – хитро посоветовала Кисть.

– Будто сама не заметит! Посмотри на свой хвост. Настоящая мочалка!

Кисть фыркнула и скользнула в приоткрытую дверь хижины.

Как ни странно, ждущая у порога Колокол Горнего Храма и впрямь не обратила на дочь внимания. Вся его лавина обрушилась на вошедшего следом Весть.

– Ну наконец-то, явился! Уже пора отправляться, а он где-то шляется со своей оравой. Быстро, сушись и давай собираться. Я уже приготовила кое-какие вещи.

– А мы разве куда-то торопимся? – невинным тоном спросил Весть. Он уселся у очага и начал приводить в порядок шерсть заклинанием теплого ветра Flay Monna.

– Не торопились бы, если бы кто-то не сбежал после службы! Воздушный шар до предгорий улетает в полдень. А еще преподобный хочет поговорить перед отъездом. По твоей милости пришлось выслушивать от него вопросы – мол, куда делся ваш сын? Просто не знала, куда глаза девать!

– Извини, – смиренно отозвался брайхе. Он не испытывал никакого желания посвящать маму в подробности поездки по Хребтине. – Заскочу к нему по пути на станцию.

– Да уж, будь добр. Я-то в нижнем мире не бывала – и не испытываю никакого желания там оказаться. Так что полезных советов могу дать немного. Но преподобный – другое дело. Он часто общается с людьми... Вот, расчешись и надень.

Она вручила сыну завоеванную в состязаниях зеленую мантию и металлическую табличку на цепочке с выгравированными символами на ниммосе – всеобщем людском языке стран Пакта. Всякий, кто собирался спуститься в леса и долины, должен был его выучить, а поскольку среди молодежи посетить человеческие города втайне надеялись многие, то разговаривали на нем чуть ли не поголовно. Ревнителей древних обычаев это, конечно, не касалось.

– Нужно носить это постоянно: говорят, люди всегда ходят в верхней одежде, хотя и живут в ужасной жаре, – продолжала мама. – И еще в городе тебе понадобится обувь.

– Что с ней делать? – Весть покрутил в лапах пару дощечек из мягкой древесины, к которым были прикреплены какие-то ремешки.

– Закрепить на ногах. Преподобный рассказывал, в человеческих городах раскаленная почва. Там нельзя ходить с голыми ступнями.

– Правда? – с сомнением произнес Весть. – Ну, ему виднее.

Он засунул странное приспособление в дорожную сумку. Покопавшись в вещах, укоризненно поднял взгляд:

– А зачем столько сыра?

– В дорогу, разумеется. Но весь не ешь, оставь немного до города. Возможно, потребуется задобрить стражу, или судей...

– Мама! Я не собираюсь подкупать судей! Тем более, сыром!

– Не говори ерунды. Всем известно, что наш сыр лучший в мире. Они небось такого за всю жизнь даже не понюхали, – убежденно сказала Колокол. – Возьми-ка еще головку красномраморного. На всякий случай.

Весть вздохнул и запихнул сыр обратно в котомку.

После прощания с родственниками и приятелями (их набралось больше трех десятков, и по крайней мере четверть из них питала уверенность, что брайхе назад уже не вернется, поэтому сцена расставания получилась долгой и полной слез) Весть взвалил сумку на плечо и отправился к храму.

Преподобный жрец, Утренний Свет Солнечного Взора, появился из алтарной пристройки, едва заслышав неуверенное приветствие.

– Простите, что заставил ждать, – начал Весть. Преподобный улыбнулся и жестом пригласил его к скамейке у обогревательной ниши.

– Ничего страшного. Катания с горок... понимаю, понимаю. У вас, молодых, только одно на уме. И я в вашем возрасте был таким же.

– Вы тоже катались? – не удержался Весть, хотя такой вопрос нельзя было назвать почтительным.

– Да, и тоже был чемпионом, юноша. Давно, лет десять назад... Ты не знал? Мне тогда было восемь – самый расцвет сил.

– Так вы взаправду бывали в Нижнем мире? Ездили в человеческий город? – У Вести захватило дух.

– Разумеется. Мне довелось повидать много чудес и вынести много испытаний. Однако Создателю было угодно, чтобы на Играх удача отвернулась. Я вернулся в горы ни с чем.

– Как жаль... То есть, я хочу сказать – там ведь можно остаться после победы. – Весть набрался смелости и испытующе заглянул в глаза старому жрецу. – Вам бы хотелось? Говорят, в городах столько удивительных вещей...

Утренний Свет издал мягкий смешок.

– Юноша, когда я проиграл человеку в том, что считал природным призванием своей расы, то впал в ужасный гнев. В своем безумии я проклинал Создателя: не желание остаться в прекрасном городе, но неутоленное тщеславие и задетая гордость говорила во мне. Кто знает, может быть, ваш преподобный жил бы там вопреки закону, прячась в трущобах, будто бродячий пес. К счастью, устройство самой природы препятствует подобным нечестивым поступкам: жаркий климат низин не подходит нашему народу.

Весть нахмурился.

– Это значит – и я там не выживу? Даже если стану победителем?

– Лишь много лет спустя, – продолжал Утренний Свет, не заметив его слов, или сделав вид, что не заметил, – уже обратившись сердцем к Создателю, став Его ревностным слугой, я осознал Его беспредельную мудрость и справедливость. То, что я принес народу брайхе на вершины – нечто большее, чем суетная слава лауреата.

– Большее? Что это?

– Истина, – ответил старик. – Истина и знания о мире. Кто-то должен наставлять новые поколения спускающихся вниз, к людям. Ибо к тому, что ты там встретишь, не подготовят никакие уроки. Невозможно даже представить, что такое человеческое общество. Даже мои собственные истории скорее введут тебя в заблуждение, чем помогут понять по-настоящему.

Весть молчал, сбитый с толку этим странным утверждением.

– Все, что ты можешь сделать, оказавшись среди них – положиться на голос собственного сердца. Помнить Создателя. Чтить Его законы. Мир людей жесток и лицемерен; он наполнен соблазнами, готовыми поглотить твою душу, как изголодавшийся снежный волк глотает кусок мяса. И ни единого собрата, кто мог бы утешить и поддержать, не будет рядом. Ты останешься с этим миром один на один, как на утлой лодке посреди бури.

– Я об этом не знал, – прошептал Весть. – Почему вы раньше ни о чем таком не рассказывали?

– Потому что мои слова вызвали бы страх. А чемпион народа брайхе не должен знать страха.

– Тогда зачем говорите сейчас?

– Полное неведение сделало бы тебя беззащитным. Но знай, что против страха существует оружие. Мужество и долг.

– Долг? – переспросил Весть, зачарованно взирая на жреца.

– Твой долг перед Создателем. И перед своим народом. Не забывай, что будешь представлять всех брайхе перед чуждой расой. Твои поступки должны оставаться безупречными. Твоя твердость сердца – непоколебимой. Избегай причинить зло и не затевай ненужных ссор; но если столкновения с противником не избежать, всегда проявляй благородство. Если же увидишь зло и несправедливость, с которым твоя душа не может примириться – смело бросай ему вызов. И не отступай, как бы силен ни был враг. Ты мал летами, но перст Создателя указал на тебя, а стало быть...