Текст книги "Лучшие маги мира. Часть 1: Претенденты Ашероны (СИ)"

Автор книги: Аноним Skyattraction

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Skyattraction
Лучшие маги мира. Часть 1: Претенденты Ашероны

Пролог.

В космической пустоте, среди разлетающихся галактик и мерцающих туманностей, бушует неукротимый Вихрь.

Ученые Кванты считают, что именно в нем зародилась Вселенная.

Впрочем, даже они не знают о Вихре ничего, кроме того, что его спиральные завихрения уходят в бесконечность, пронизывая неведомые времена и миры. Энергию Вихря называют флогистоном.

Кванта, мирно плывущая по своей орбите, волей судьбы попала в центр пересечения самых мощных флогистонных потоков. Этот небольшой мир наполнен энергией, будто созревшая ягода – соком.

И всякий из его обитателей, достаточно разумный, чтобы чувствовать силу Вихря, может ее использовать...

I. Начало пути

1. Тайгет пересекает черту.

Над ущельем Зеахеа висело желтое марево пыли. Горы вздрагивали, когда катящиеся по ущелью каменные глыбы врезались в стены. Именно здесь проводились ежегодные соревнования по камнекату небольшого арвидского городка под названием Шенна, и сейчас они подходили к финалу.

Одна из глыб высотой в человеческий рост неслась прямо на Тайгета.

Тот приподнялся и уперся в землю ладонями, не обращая внимания на колючий щебень и ноющие после падения мышцы.

– Trigo! – выкрикнул он.

Поток энергии, высвобожденный заклинанием Импульса, подбросил его вверх. На мгновение юноша завис в воздухе над готовым раздробить все на своем пути каменным шаром.

– Vereo... iar Passeo, – быстро сказал Тайгет. Формула, объединяющая заклинания Тяги и Левитации, позволяла игрокам держаться над шаром на своеобразной воздушной подушке. Закрепившись в бесплотном "седле" над глыбой, Тайгет погнал ее заклинаниями Импульса по ущелью. Из-за этого нелепого падения Фернис Халидиан вырвался далеко вперед, и если он первым доберется до Бутылочного горлышка, с победой можно распрощаться.

Глыба мчалась на всех парах, подскакивая на препятствиях, которые Тайгет даже не трудился объезжать, и поднимая дождь из каменных брызг. Град мелких осколков стучал по дереву экип-лат; один, покрупнее, прилетел прямо в смотровую пластину шлема, заставив треснуть прочную стекломассу. Над каньоном безучастно, как спустившиеся с небес золотые звезды, парили Очи Обозрения. Солнечные лучи отражались от их сверкающих граней и дробились на зайчики.

В конце ущелья, над мощеной цветными плитками площадкой, вокруг которой расположились зрители, передаваемое этими устройствами изображение превращалось в объемную движущуюся иллюзию. Благодаря этому следить за ходом игры мог любой желающий. Кроме того, Очи непрерывно следили за магическими действиями игроков. Любое неразрешенное заклинание было бы сразу замечено.

Все это Тайгет знал, и теперь старался подобраться к сопернику как можно ближе. Шлейф из пыли и разлетающегося гравия скрывал его от пристальных судейских взоров – ради этого стоило рискнуть доспехами.

К несчастью, скорости оказалось недостаточно. Ферниса он нагнал почти у самого Бутылочного горлышка, в котором две глыбы никак не поместились бы. Услышав шум позади, соперник обернулся и издевательски ухмыльнулся.

– Поешь пыли, неудачник! – пробился его крик сквозь грохот.

"Ах вот ты как, – сжав зубы, подумал Тайгет. – Хорошо же..."

Теперь он развил достаточную скорость: чужая глыба крутилась в нескольких шагах впереди. Щебенка очередями барабанила по латам, пытаясь сбросить его с глыбы или сорвать кусок брони, чтобы превратить незащищенное тело в отбивную. Подходящий момент настал. Тайгет запустил руку в карман и извлек оттуда небольшой камешек – совершенно обычную гальку в полпальца размером. Коротко замахнулся и бросил в глыбу Ферниса, после чего потряс кулаком, надеясь, что движение сойдет за жест негодования.

Эффект не заставил себя ждать.

Глыба Ферниса совершила кульбит, подскочив так высоко, что пробила воздушное "седло" (наездник издал приглушенный грохотом вопль), затем волчком завертелась вокруг оси. Фернис отлетел в сторону, прокатился по гальке. Глыба же смачно врезалась в стену и остановилась.

Тайгет направил собственный камень к стене. Судьи должны были засчитать падение как техническую ошибку Ферниса – это означало, что останавливаться и оказывать помощь не требуется. Но разумеется, Тайгет не собирался раздавить соперника в прямом смысле.

Слишком поздно он понял – места, чтобы разминуться, недостаточно. Раздался скрежет, что-то дернуло его назад, набедренная пластинка лат сорвалась и полетела прочь. Глыба прошла впритирку к стене, высекая искры, и покатилась дальше по узкому каньону Горлышка.

Пара макти*, и все было кончено. Глыба величественно пересекла каньон, затем перекатилась через финишную черту под крики высыпавшей с площадки толпы. Тайгет успел заметить родителей с братом в передних рядах, прежде чем его ослепила финальная вспышка.

– И в чемпионате Шенны по камнекату побеждает... – загремел над миром усиленный магическим громкоговорителем голос судьи. – ...Тайгет Деррияр! Внук и наследник великого Газифа Деррияра!

"Это случилось, – недоверчиво подумал Тайгет, практически наощупь спрыгивая с глыбы. – Неужели это случилось? Я в самом деле победил. И значит... именно я еду на Игры в Махагонию!"

Чувство триумфа было почти оглушающим, хотя упоминание деда добавило к нему странную нотку.

Потом оно схлынуло. Только тогда Тайгет ощутил, как саднят все заработанные на трассе ушибы, ссадины и царапины, и как по лицу, размазывая пыль, стекают капли пота. Протерев глаза, он взглянул назад, за черту финиша: за ней из каньона выкатывалась глыба с таким же помятым и исцарапанным Фернисом. Тот прожег Тайгета негодующим взглядом поверх голов восторженных болельщиков и погрозил кулаком.

Жара и городской гул остались за порогом. В комнате, защищенной от полуденного солнца занавесками, стояла прохладная тишина. Сбросив экип-латы в угол, где они улеглись измочаленной кучей, Тайгет издал полустон-полувыдох и рухнул на кровать.

Довольно долго он лежал, не в силах пошевелиться, и лениво рассматривал потолок. Неплохо было бы смыть с себя пот и пыль, смазать ссадины с царапинами, но Тайгет чувствовал себя слишком вымотанным, чтобы тащиться к термали или носить ведра с водой. Во всяком случае, прямо сейчас.

Его взгляд рассеянно скользил по шероховатым каменным стенам, окрашенным в песочно-желтый цвет, по молочно-серебристой хладосфере на прикроватном столике, по куче листов тростниковой бумаги и шериланских вечных перьев с высохшими чернилами. После окончания учебного семестра так и не выдалось времени навести порядок, да и подготовка к состязаниям казалась куда важнее...

Он остановился, зацепившись взглядом за висящую на стене принтографию – портрет деда, Газифа Деррияра. Газиф балансировал стоя на каменном шаре, бешено вращающемся в облаках щебня и магической энергии, изображенной в виде прозрачно-красных вспышек. На этой картине спортсмену было не больше двадцати пяти лет. Простое сочетание красок каким-то образом передавало и живость темного горящего взора, и жесткость взлохмаченных вихрем каштановых волос, и струящиеся складки старомодного защитного костюма, и стремительность движений глыбы. Тайгету нравилось думать, что он похож на этого, молодого Газифа, хотя самому юноше было только пятнадцать, и о мужественном облике настоящего спортсмена пока оставалось только мечтать.

"Сейчас ему пятьдесят три года, – подумал Тайгет. – Интересно, сильно ли он изменился? Где живет и чем занимается?" Говорят, десять лет назад Газиф вернулся в Шенну, чтобы навестить семью. Но с тех пор от него не было ни слуху ни духу, а Тайгет был тогда слишком мал, чтобы что-то помнить.

"Что ж, теперь у меня есть шанс увидеть его вживую. В Махагонии".

Послышался короткий стук в обтянутую хлопком дверную раму. В следующее мгновение, не дожидаясь ответа, в комнату вошла Джелия Деррияр, мать Тайгета. Она, конечно, уже успела привести себя в порядок и сменить уличную одежду на домашнюю широкую тунику и шаровары.

Замерев у порога, она с негодованием всплеснула руками:

– Тайгет! Я тут все утро драила, а ты опять грязищи нанес. Хоть бы башмаки снять потрудился! – Ее неодобрительный взгляд наткнулся на латы в углу. – И сколько раз говорить, что надо чистить экипировку! Стыдно-то как – кандидат от Шенны, а у самого в комнате свинарник.

– Мам, да я только зашел! – подскочил Тайгет на месте. – Сейчас все уберу и помою. Можно пять минут передохнуть или нет?

– Знаю я твои пять минут... Потом уберешься, к тебе гости пришли.

– Что? – Сон мгновенно слетел с юноши. Сердце сжалось от недоброго предчувствия. – Какие еще гости?

– Мальчик, который пришел вторым, – пояснила мать. – Хочет поговорить с тобой. Наверное, попросит что-то привезти из Махагонии, сейчас будет много таких желающих. Я его сейчас приведу...

– Нет, нет! Не стоит! Ты права, тут и правда свинарник. Лучше на улице поболтаем.

– Невежливо держать гостей на пороге, – мать поджала губы. – Его семья обидится...

– Ничуть. Мы с ним давние приятели, нам так удобней. Он будет стесняться при вас, – не тратя времени на дальнейшие объяснения, Тайгет рванул к двери. От Мальчика-который-пришел-вторым он не ожидал ничего хорошего. И меньше всего хотел, чтобы родители услышали хоть слово из предстоящей беседы.

Фернис поджидал на улице с вежливой улыбочкой. Как только он увидел, что перед ним Тайгет собственной персоной, благопристойное выражение лица тут же сменилось неприкрытой яростью.

– Знаешь, кто ты? – угрожающе заговорил он. – Жулик, вот кто!

– Что за бред! – воскликнул Тайгет, но в голосе его было больше уверенности, чем в душе. – Тебе голову напекло?

– Ничего мне не напекло. Не знаю, как именно, но каким-то образом ты меня подставил.

– Это просто зависть, ничего больше, – надменно откликнулся Тайгет. Фернис пришел в бешенство.

– Я должен был победить! Я с детства на камнях гоняю, и то падение случайностью быть не могло, так что не надо тут очки втирать! Ты использовал какое-то заклинание... и если судьи сделали вид, что не заметили, значит, они тебе подсуживали!

– Здорово, – ехидно хмыкнул Тайгет. – Иди скажи это им. Сам лично. Вот они обрадуются!

– Обрадуются или нет – плевать я хотел! – заорал Фернис, так что Тайгет даже испугался, не слышно ли его из дома. – А сказать – уж я-то скажу, не беспокойся. Мы с отцом будем подавать петицию. Прямо сегодня! Заставим судей каждую пикту записей пересматривать! И будь уверен – что-нибудь они найдут!

– А если не найдут? Будешь выглядеть полным ослом. Да ты и сейчас им выглядишь.

Фернис скрипнул зубами. Чувствовалось, что ему не терпится двинуть сопернику по физиономии... но он понимал, что и сам несколько пострадает в драке. А на взрослых приятного впечатления это не произведет.

– Посмотрим, кто окажется ослом в конечном итоге, – угрюмо бросил он. – Я с тобой еще разберусь, когда верну титул. Начинай копать себе могилу!

С этим добрососедским напутствием Фернис двинулся прочь размашистыми шагами. Несколько мгновений Тайгет смотрел ему вслед, в задумчивости прикусив губу. Затем опрометью бросился в дом, сшибая на своем пути предметы обихода.

Нет, рыть могилу он не собирался – на уме у него было нечто другое.

Быстро пройдясь губкой по лицу, чтобы стереть пыль, он пригладил волосы (оба действия особого эффекта не принесли) и натянул выходной костюм, приготовленный родителями заранее для вечернего торжества. Посчитав, что выглядит достаточно респектабельно, юноша схватил тубус со свитками документов и направился к выходу.

Мать оказалась проворней: она перехватила его в дверях. Возможно, сердце с самого начала подсказало ей, что происходит неладное.

– Куда собрался? До церемонии еще несколько часов! И ты должен их потратить, приводя себя в порядок! У тебя лицо похоже на нечищенную...

– Мама, – прервал ее Тайгет, – я решил получить знак претендента немедленно. И сразу же начать поход.

– Что за глупости? – от неожиданности она даже отступила. Тайгет воспользовался этой возможностью, чтобы протиснуться наружу; но сбегать под ее взглядом было неловко. – На церемонии все и получишь, что причитается.

"Да, это точно, – мрачно подумал Тайгет. – Если не потороплюсь".

– Пойми, я не могу терпеть, – проникновенно начал он. – Все эти банкеты, показная пышность...

– Сеймир! – громко позвала мать, обернувшись в коридор. – Дорогой, выйди, пожалуйста. Наш сын опять говорит этим тоном. Никак не возьму в толк, что с ним происходит.

"Прекрасно", – вздохнул про себя Тайгет. Он нервно потер небольшую татуировку в виде ящерицы у себя руке, у левого плеча. Тайгет считал, что она приносит удачу, и если всё не потрачено на камнекат, малая толика сейчас не помешает.

– А что случилось? – спросил вышедший к порогу отец.

– Я отправляюсь в Махагонию. Прямо сейчас, – отрапортовал Тайгет. Вот так, коротко и ясно; отцу наверняка понравится такой подход. Тот посмотрел с недоумением:

– Сейчас? На ночь глядя?

– Конечно. Чего мне ждать?

– Но... Игры начнутся только через три недели!

– Так ведь путь неблизкий. Как раз успею добраться к началу.

– Путь к озеру и переправа больше трех дней не займут, – заметил Сеймир. – Незачем мчаться как угорелый, успеешь еще нагуляться.

– Плыть на пароме? Вот скукотища! Я собираюсь ехать по суше. Хочу повидать мир, – торжественно объявил Тайгет. Отец немедленно нахмурился:

– Не северной дорогой, надеюсь? Ты же знаешь, нельзя соваться в Йорн! Там одни головорезы. Наткнешься на шайку бледнокожих, сразу кишки выпустят!

– И не думал даже. Пойду через восточные земли.

– Через Великий Пустынный тракт? Тамошние места тоже безопасными не назовешь. Не нравится мне твоя затея, сказать по правде...

– Но я должен! Так принято у претендентов: они совершают паломничество, участвуя по пути в состязаниях и набираясь опыта. Только слабак пойдет на Игры, не испробовав способности в деле.

– А ты точно уверен, что способностей хватит?

– Само собой, – ответил Тайгет. Ему было не по себе – разговор слишком затягивался. – Я лучше всех в Шенне владею магией Материи. И даже создал несколько новых заклинаний. Вряд ли кто-нибудь сможет мне угрожать. Ладно, я побежал! Мама, вытащи сумку из кладовки!

Кивнув онемевшим родителям, он юркнул в ближайшую арку и исчез в переулке.

– Он странно себя ведет, – повернулась к мужу Джелия.

– Победа в голову ударила. Амбиций у парня хоть отбавляй, – ответил Сеймир с осуждающими нотами в голосе. – Все пытается догнать Газифа... А ведь способностей у старика было побольше. Не при Тайгете будь сказано, конечно.

– Разве это плохо? В конце концов, мальчик уже многого добился.

– Мой папаша был природным гением. Выше на голову всех претендентов Шенны – да что там, всей Арвиды. У меня хватило ума не пытаться угнаться за ним, прожить жизнь по-своему. А Тайгет... Беспокоюсь я за него. Как бы не попытался прыгнуть выше головы.

– Теперь уж ничего не поделаешь, – сказала Джелия с легкой грустью. – Пока не дойдет до конца, не остановится. Махагония должна быть действительно потрясающим местом, если он так старается.

2. Нулевой год. Руины

Меола поднялась высоко над черными и неподвижными, будто смола, водами Хагона, отражаясь в них почти идеальным лунным диском. От горизонта до горизонта раскинулась молчаливая непроглядная ночь, рассеиваемая тусклыми огоньками звезд, которые равнодушно взирали сверху на обугленные остатки прибрежных зарослей.

Ветер с холмов нес запах пепла. Пепел кружился в воздухе, устилал землю и мутной пленкой колыхался на озерной глади. Единственными светлыми пятнами в ночном пейзаже белели известковые сколы покрытых копотью развалин Кеберры.

Большая часть прибрежного городка превратилась в пыль и мелкие осколки. Но замок Ланса Геспериоса, верховного мага кеберрийских земель, остался практически нетронутым благодаря вовремя возведенному барьеру, на который владельцу пришлось потратить всю доступную силу. Ничто другое не смогло бы спасти от удара Серебряного Копья, нанесенного Эдвимаром Привратником.

Окна нижнего яруса замка слабо светились: там, в тронном зале, среди осыпавшейся позолоты и растрескавшихся фресок, верховные маги истерзанного войнами Севера собрались, чтобы решать судьбы мира. Никто из них не хотел, чтобы его страна разделила участь Кеберры. И каждый собирался приложить все усилия, чтобы этого избежать.

Разумеется, общая цель и попытки достичь мирного решения вскоре привели к тому, что все участники дебатов были готовы вцепиться друг другу в глотки.

– Почему бы не закончить все здесь и сейчас? – прорычал Ланс Геспериос, плотный, крепко сбитый мужчина средних лет, с бородкой, бакенбардами и собранными в короткий хвост курчавыми волосами. В прищуренных серых глазах, обычно спокойных, плескалось бешенство. – Дайте мне несколько пикт, и господин Эдвимар превратится в облачко флогов. Как и его артефактная оглобля. Если кто-нибудь из вас хочет сделать мир лучшим местом, клянусь Алурдисом, проще способа не существует!

– Не перетрудитесь, почтенный Пастырь Бурь, – раздался с другого конца стола тихий и серьезный голос Эдвимара. Представитель Шерилана и Криоллы откинулся на спинку резного деревянного стула, не обращая внимания на множество напряженных взглядов, в перекрестьи которых очутился. – На вашем месте я бы не разбрасывался заклинаниями после отражения удара Копья. Не думаю, что вы сейчас и мышь способны испепелить без вреда для себя.

– Не думаешь?! Так давай проверим! – Геспериос рывком вскочил со стула и вскинул руку. Его кисть сразу же окутало волнистое синевато-белое марево, испускающее низкий угрожающий треск. Эдвимар не пошевелился, лишь его глаза, напоминавшие цветом лед над глубокой водой, слегка блеснули.

Из-за середины стола быстро поднялся высокий пожилой маг, облаченный в черненые парадные доспехи с алым плащом. Их видимая тяжесть и возраст самого носителя, по-видимому, никак не сказывались на его физической форме и ловкости движений: внушительная фигура сразу приковывала к себе внимание. Геспериос еще раз выругался и замер.

– Господин Пастырь! Господин Привратник, – маг в черном укоризненно побарабанил пальцами в латной перчатке по каменной столешнице. – Хочу напомнить, что наша дискуссия исходит из одной общей предпосылки. Политика силы исчерпала себя и была признана нежелательной. Превращение любого из собравшихся в пепел или в лягушку автоматически будет означать провал... и мы вернемся на колею, с которой попытались свернуть. И поверьте, хотя Кеберра еще не пала, это не пойдет ей на пользу.

– Кеберра не падет, Дис. – Геспериос горделиво выпрямился. Свет вокруг его ладони пару раз мигнул и с шипением погас. – Что вы себе вообразили? Несколько разрушенных городов, несколько тысяч испепеленных крестьян и рыбаков – и хиляк с Севера готов праздновать победу? Ну так он жестоко ошибается – и пока я жив, Кеберре есть чем ответить Шерилану!

Его пылающий взгляд впился в отстраненное лицо Эдвимара.

– Жаль, что ты не потрудился получше узнать, против кого бросаешь Копье. Потому что теперь вам – тебе самому, твоим наместникам, всем жителям твоих земель, – предстоит пожать действительно безмерную бурю. Бурю, силы которой хватить опустошить весь северо-восток, от обрийских и фогвенских границ до самой Криоллы!

– Мне показалось это пустой тратой времени, – пожал плечами Эдвимар. – Как и нынешнее собрание, честно говоря. Что до твоего Ока Бури – я прекрасно осведомлен о его истинной силе. Хвастливые россказни меня не пугают.

– Прекрасно! – Геспериос скрипнул зубами. – Вскоре у тебя будет шанс убедиться воочию...

– Достаточно, – отрезал Дис. – Прошу прощения, что перебиваю, уважаемый Пастырь, но у Эдвимара нет полномочий говорить от имени всех присутствующих. Лично я не горю желанием знакомиться с истинной силой Ока Бури. Вне зависимости от того, действительно ли она настолько велика, как гласят предания.

На широком лице архимага Кеберры отразилось удивление.

– Но я не угрожаю Нистредскому Альянсу. Этот вопрос затрагивает только Кеберру, Шерилан и Криоллу. И только нас двоих – Привратника и меня. Мы способны разобраться между собой, не втягивая соседние страны.

Дис глубоко вздохнул.

– Во-первых...

– Ты, спесивый идиот! – Томхайн Ридерхейм, молодой маг из Йорна, высокий, рыжий и бледный от волнения, внезапно вскочил с места и ударил в пол наконечником окованного железом посоха. – О каких разборках речь? Неужели ты не сознаешь, что собираешься развязать войну, которая может уничтожить весь континент? Даже слепец с мозгами кролика и дальновидностью мотылька способен предугадать, какими катастрофическими последствиями закончатся ваши игры!

Геспериос нехорошо прищурился.

– Не стоит так шуметь, юноша. Я знаю, что делаю.

– Протокол, господа, – снова прервал их маг в доспехах. – Почтенный Ридерхейм, у вас и у всех остальных будет возможность высказаться позже. Повелитель Кеберры сказал свое слово: сейчас держать перед ним ответ предстоит Эдвимару Привратнику.

Йорнец, еле сдерживаясь, сел обратно. Кое-кто начал тревожно перешептываться с соседями. Эдвимар оставался спокоен. Из-за своего белого облачения, украшенного серебром и не прикрытого ничем похожим на доспехи или защитные амулеты, он производил обманчивое впечатление беспечности и расслабленности. Дис прекрасно знал, что все это лишь демонстрация – даже не собственной силы, а открытого пренебрежения к силе оппонента. Старый трюк натрогорских военачальников, от которого современные правители давно отказались, а самые молодые из присутствующих наверняка и не слыхали. Но Ланс Геспериос помнил – наверное, так же хорошо, как и сам Дис, которому тоже доводилось носить тяжелый гребенчатый шлем военачальника сотни лет назад в Натрогоре. Оба понимали, что шериланский архимаг чувствовал себя в своем праве и не собирался сдавать позиций. Что до остальных...

Дис Черная Звезда, император Нистредского Альянса, скользнул взглядом по лицам собравшихся. Ридерхейм яростно шептал что-то Орохано – обезьяноподобному магу-брайхе из Северных Хребтов, называемых своими обитателями Брасиром. Элизия Дэйл, верховный шторм-маг далекого архипелага Альдеграны, поджала губы и наморщила хорошенький лобик, явно раздумывая, не опустеют ли из-за бурь торговые порты. Тройка правителей Солнечных Земель – Арвиды, Дзамбира и Киафаира – сохраняла непроницаемые выражения лиц, или, скорее, демонстрировала различные степени надменности. Однако чутье говорило властелину Нистреда, что они нервничают не меньше остальных. А он привык доверять своему чутью.

Как известно, архимаг на взводе куда опаснее архимага в ярости: никто не способен предсказать, что он выкинет и какими будут последствия. И если позволить событиям развиваться своим чередом, шансов уцелеть у обитателей всего севера Ашеронского континента будет не больше, чем у курильщика на бочке с соляром.

"Сейчас каждый начнет отстаивать собственные амбиции, – подумал Дис. – Солнечноземцы, конечно, объединятся против чужаков – даром, что в мирное время режут друг друга как овец. Йорнец с брайхе, похоже, собрались провернуть такой же финт. Будь прокляты эти лесные дикари со своей любовью к "горному народцу"! Получаем два противоборствующих фронта, не считая Альдеграны, у которой только один вариант – вернуться к старому доброму пиратству. Под шумок многие захотят свести старые счета. А Эдвимар... И не подумаешь, что какую-то пару сотен лет назад он был самым ревностным сторонником империи. По щелчку пальцев готов разрушить то, что с таким трудом помогал отстраивать. Что ж, люди меняются. Хотел бы я найти простое и безболезненное решение, но..."

Одно он понимал точно – оставить все, как есть, нельзя. За свою долгую жизнь Дису пришлось столкнуться с немалым количеством запутанных задач, но никогда ответственность еще не была так велика.

– Хочешь сказать что-нибудь по поводу претензий Геспериоса, Эдвимар? – обратился он к молчащему до сих пор шериланцу.

3. Разговор за стеной

Энее снился сон – будто она стоит перед запертой дверью, за которой раздается приглушенный, несмолкающий тревожный стук. «Я не собираюсь открывать, – думала она, – мама с папой запретили мне. Если затаиться и не издавать звуков, тот, за дверью, решит, что никого нет дома, и рано или поздно уйдет». Но стук все не прекращался. Его неритмичность одновременно раздражала и завораживала; не в силах стронуться с места, Энея смотрела и смотрела на дверь.

"Ничего страшного не случится, если просто заглянуть в глазок", – решила наконец она. Поднявшись на цыпочки, потянулась к смотровому отверстию, черному и уводящему в бесконечную пустоту, за которой, где-то в невообразимой дали...

– Энея Милле!!!

Кто-то потряс ее за плечо.

Сон ускользнул, как вспорхнувшая с ветки птица. Привычный мир сейчас тоже казался Энее малореальным.

Она полулежала на подоконнике, прислонившись к стеклу, в которое стучали редкие капли дождя. Рядом стояла воспитательница Бьята Хеттибру с недовольной гримасой на желтоватом морщинистом лице. Убедившись, что девочка проснулась, Бьята скрестила руки на груди.

– Что здесь происходит, скажите на милость? С каких пор воспитанницам разрешается валяться на подоконниках, к тому же в светлое время суток?

– Простите, воспитательница. Сама не заметила, как задремала, – Энея соскочила на пол и шагнула было в сторону, но уйти от Бьяты оказалось не так-то просто.

– Это все потому, – процедила та, перегораживая путь, – что вы колобродите по ночам в нарушение режима. Говорят, некоторые настолько ленивы, что не утруждаются сделать после уроков задания, и потом дописывают их в темноте.

– Печально слышать, воспитательница. Но я всегда делаю уроки вовремя.

– А мне кажется, вы склонны отвлекаться от учебного процесса, Милле. Могу я посмотреть вашу рабочую тетрадь?

– Да, конечно... – запинаясь, выговорила Энея. – Только... чуть позже. Дело в том, я вспомнила – госпожа Фабли просила зайти к ней. Я так не вовремя заснула! Если не побегу прямо сейчас, то опоздаю. Она будет недовольна. – Она ловко обогнула Бьяту и поспешила к двери. Вслед раздался скрипучий голос:

– Это послужило бы вам хорошим уроком.

Энея почти бегом бросилась прочь по коридору. Весьма вероятно, воспитательница двинется следом, и хотя девочка надеялась как можно быстрее от нее оторваться, волей-неволей пришлось взять направление к директорскому кабинету.

Рассохшиеся половицы издавали терзающий душу скрип под ногами, как будто голос вездесущей воспитательницы вселился даже в них. Стараясь ступать как можно тише, Энея уходила все дальше по темному коридору, пахнущему пыльной бархатной обивкой.

– В этой доске – пол-Хэттибру, – бормотала она, вслушиваясь в звук, издаваемый старым деревом. – В этой – три четверти. (Тут половица почти взвизгнула под ее каблуком). Ого, а эта – целиком Хэттибру! Простите, воспитательница!

Энея подняла взгляд и смущенно замолкла. Оказывается, она уже добралась до самого кабинета директриссы. Из-под двери пробивалась полоска света, звучали приглушенные голоса – похоже, у госпожи Фабли был посетитель.

Девочка заинтересованно прислушалась. Второй голос был мужским. Но, как она ни старалась, слов различить не могла. Самое время повернуться и уйти: откровенно говоря, ей не следовало здесь находиться, и если бы директрисса застукала ее у двери кабинета, Энея навлекла бы неприятности на свою голову. Но разгорающееся любопытство пересилило страх.

Закрыв глаза, она монотонно зашептала считалку для запоминания шериланских областей:

– Когда Пастор Бурь ехал в поход, неблизок был его путь.

Нес его гальд по холмам и полям,

По Огривару, Чиммауну, Гритлану,

Гуре, Борамике и Раумлану,

По Ирмаклану и Одескалии,

К северу прочь, от родной Пеландрии...

Считалка не была заклинанием – она лишь облегчала спуск в гипнотический транс, куда Энея погружала сама себя. Давным-давно, когда родители еще были живы и помогали ей делать первые шаги в изучении Психомагии, девочка обнаружила, что заклинание Гипноза позволяет не только отдавать приказания другим.

"Сосредоточься", сказала она себе. "Ты можешь слышать все".

Ее чувства многократно обострились. В ноздри ударил усилившийся до невозможности запах старой краски, плесени, отсыревшей побелки, пыльного бархата портер; она различала щебет птиц в интернатовском саду, смех и разговоры, доносящиеся с улицы из-за ограды, гудки флогмобилей, собачий лай, хихиканье и болтовню воспитанниц в дальних комнатах. И негромкую, но оживленную беседу в кабинете.

– ...Остался весьма разочарован. Госпоже Вигман сейчас как никогда нужны одаренные дети, а мы уже более года не получаем от вас никого. Боюсь, что говорить об увеличении финансирования слишком рано.

– Одаренные дети не растут на деревьях, знаете ли, – Фабли явно была раздражена, однако изо всех сил старалась это скрыть. – А остальные тоже хотят есть. За время нашего сотрудничества мы перевели к вам немало девочек. Сами понимаете, не будет финансирования – не будет интерната, и вы больше не получите ни одной.

– Немало? Я припоминаю только четверых. Каббе, Тротлок, Хемме-Хань и Пайпион.

Услышав эту фамилию, Энея вздрогнула и чуть не разрушила заклятье. Она попыталась взять себя в руки, дождалась, пока успокоится заколотившееся сердце, и вслушалась снова. Но следующая же фраза снова заставила ее содрогнуться:

– При вашем уровне требований, получить четверых – большая удача, а теперь к ним прибавится еще одна. Дочь Фавиана и Кристан Милле. Они работали на "Гнозис". Слышали о таком?

– "Гнозис"? Известная организация... в определенных кругах. А девочка имеет какое-то отношение к их разработкам?

– Она не слишком усердна в учебе, но... Бывали случаи... Я подозреваю, пока родители были живы, они могли как-то развить ее природные способности.

– Очень любопытно. Сколько ей?

– Тринадцать.

– Поздновато.

– Мне казалось, для вас имеют значения таланты, а не возраст, – подозрительно отозвалась директриса.

– Вы абсолютно правы. Но есть дополнительный фактор... Умоляю, госпожа Фабли, не надо так на меня смотреть. Интернат Карьены Вигман – респектабельное заведение, сами знаете. Детей ожидает блистательное будущее. А вас – достойная награда. Если эта девица и впрямь унаследовала что-то выдающееся.

"Ну все, хватит с меня, – подумала Энея. Выйдя из транса, она тут же начала готовить следующее заклинание. – Пора выяснить, кто этот тип на самом деле!"

Само собой, у нее не хватило бы мастерства, чтобы сотворить запретное заклятье чтения мыслей – она даже и названия его не знала, только слышала о его существовании от родителей. Но существовал более простой, хотя менее надежный способ. Заклинание Ментального Слияния могло помочь получить хотя бы обрывок информации о незнакомце. Энее и этого было бы достаточно.