Текст книги "Режим ожидания (СИ)"
Автор книги: Аноним Martann
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Яблоки она любит, особенно сладкие. Синьор Скарлатти, это папин вете-ринар, он и собак, и кошек тоже лечит, так он всегда Каре лекарство дает в яблоках, внутри.
Отлично, значит завтра принесу ей яблоко. А что она не любит?
А не любит только прыгать, но Вы ведь не будете пока учиться прыгать?
Да что ты, мне бы ездить научиться!
Это совсем просто, главное – чтобы Вам это понравилось! – и, убегая, Кри-стина добавила, – У Вас уже хорошо получается, завтра поедем с вами по парку!
Конечно, наутро у Марины болели ноги и спина, непривычные к такой на-грузке, но она мужественно поднялась рано, позавтракала вместе с Дарио и в восемь утра уже сидела в его машине. Дарио снова полдня водил ее по заводу, на сей раз – по его музею, показывая прошлые модели прославлен-ной машины, спортивные варианты, фотографии «именных» экземпляров, сделанных по специальному заказу. Потом ее провели в фотолабораторию, чтобы отобрать фотографии к статье, и здесь она закопалась вместе с фо-тографом – очаровательной дамой лет пятидесяти, типичной итальянской бабушкой из фильма времен неореализма, полной, говорливой, одетой в черное... Вот только снимки эта бабушка, синьора Лучано, делала такие, что их журнальный фотограф умер бы от профессиональной зависти.
Синьора Лучано по-английски говорила плохо, но энергично, так что объ-ясниться они вполне сумели, и вместе пошли обедать в столовую. В ог-ромной светлом зале, отделанном оранжевым и белым пластиком, уже почти никого не было. Только в углу группка подростков, человек десять, доедала мороженое и кока-колу.
Это гости? – спросила Марина у синьоры Лучано, накладывающей в тарелку гору спагетти с мясным соусом.
Кто? А, нет, эти здесь подрабатывают, каждый день после школы по два часа. И родители довольны, что дети заняты делом, и дети зарабатывают на личные расходы.
Это дети сотрудников, или любой может так работать?
О, конечно, любой, но только после испытательного срока. А что же вы не берете пасту, вот это попробуйте , – она показала на странные зеленоватые шарики. – Это ньокки, очень вкусно, особенно с ... как это наэывается? Со всякими frutti di mare.
Ньокки – клецки из картофельного пюре со шпинатом – и в самом деле были очень вкусными, и под эмоциональный рассказ синьоры Лучано о способах приготовления этого блюда Марина объелась так, что еле могла дышать.
И следующий, и еще один день прошли примерно также; с утра Марина ехала на завод, материалов об их замечательных автомобилях она набрала уже не на статью, а на небольшую книгу, страниц этак на пятьсот. Потом она училась ездить верхом, и даже осмелилась вместе с Кристиной про-ехаться по парку – Кара вела себя прекрасно. Вечером они ехали куда-нибудь ужинать все той же тесной компанией – Дарио, Даниела, Марина и Джанпаоло. Джанпаоло не пытался больше остаться с Мариной наедине, но его взгляды тревожили ее еще больше.
В четверг Дарио повез их ужинать в какой-то новый ресторанчик на побе-режье; Марина так и не поняла, зачем нужно было ехать почти за сто ки-лометров, когда примерно такой же ресторан был рядом с поместьем. За ужином Даниела объявила:
Дорогие мои, по-моему, Марина уже узнала о Вашем заводе больше, чем я. Оставшиеся дни мы должны хорошенько ее развлечь. Какие будут пред-ложения?
Даниела, я замечательно провожу время у Вас, зачем меня еще развлекать, – попыталась протестовать Марина.
Нет-нет, ты в самом деле права, дорогая, – Дарио нежно взял Даниелу за руку. – Но я вижу, что ты сама уже все продумала, рассказывай.
Мы посоветовались с Джанпаоло, и он предложил прекрасный план. Мы должны показать Марине Венецию. Настоящую Венецию, не для туристов. Конечно, лучше бы во время карнавала, но можно и сейчас.
Прекрасно, дорогая, – Дарио поцеловал ей руку, – ты не только прекрас-нейшая, но и мудрейшая женщина в Италии.
Марина вопросительно посмотрела на Джанпаоло, но тот только пожал плечами, усмехнувшись.
Я кое о чем договорился с моими друзьями в старой Венеции, – сказал он. – Но это пока секрет, чтобы не испортить впечатление.
Ну что же, я подчиняюсь, – улыбнулась Марина.
Вот и прекрасно, – подвела итог Даниела. – Завтра выезжаем в восемь, мы с Вами проведем время в городе, а мужчины присоединятся к нам вечером.
Подъезды к Венеции были безобразны: какие-то стройки, заводы, цистерны и подъездные пути. Но наконец среди вагонов и заборов мелькнула водная гладь, и через несколько минут впереди показался залив и длинный мост через него.
Ну вот, мы проехали Маргеру, это промышленная зона Венеции, – коммен-тировала Даниела, – а мост соединяет старинную островную часть с мате-риком, его длина шесть километров.
Она рассказывала что-то еще, но Марина жадно смотрела на открывав-шуюся панораму залива и города за ним. Поняв это, Даниела замолчала и так, молча, они проехали мост и попали на огромную площадь, заставлен-ную машинами и автобусами.
Пьяццале Рома, – сказала Даниела, запирая машину, – единственное место, куда можно проехать на машине. Дальше – только пешком или на лодке.
И они пошли пешком через мостики, по узким улочкам, то прихотливо по-ворачивающим вслед воде, то прорезающим узким ущельем плотно стоя-щие старые дома. Они выпили кофе со взбитыми сливками в знаменитом кафе Флориан на площади Сан-Марко; честно отстояв огромную очередь, поднялись на Кампаниллу и увидели всю Венецию с высоты: у Марины дух захватило от этой панорамы... Конечно, и магазины не были оставлены их вниманием, и, увешанные пакетами и пакетиками, они вернулись в пять часов вечера, совершенно без ног, к машине на Пьяццале Рома.
Возле машины их уже ждали Дарио, Джанпаоло и высокий необычайно худой человек, лицо которого было так изрезано глубокими морщинами, что напоминало макет какой-то горной местности. Помимо этого, он обла-дал совершенно выдающимся длинным и тонким носом, и каким-то стран-ным, хитроумно-добродушным выражением лица. Близко сидящие глаза его все время усмехались, высокая нескладная фигура клонилась в самых неожиданных поворотах – ему не хватало лишь традиционного костюма, чтобы в точности походить на персонах комедии дель арте, какого-нибудь Пульчинеллу.
– Ну вот, все в сборе. – Весело сказала Даниела. – Марина, дорогая, это синьор Джаметти, управляющий того замечательного дома, где мы прове-дем ближайшие два дня.
Синьор Джаметти поклонился, совершенно невероятно изогнувшись, за-брал у обеих пакеты, и, врезаясь в толпу, повел их в сторону от машины.
Даниела, но у нас в машине оставались сумки с вещами... – забеспокоилась Марина.
Не волнуйтесь, дорогая, они давно доставлены на место.
Узкая длинная черная гондола ждала их на стоянке, точно так, как в обыч-ном городе ждал бы припаркованный автомобиль. Джанпаоло непринуж-денно перешагнул невысокий бортик лодки и подал Марину руку, проведя ее к бархатному сиденью на корме. Все расселись, гондольер оттолкнулся веслом, и гондола двинулась по глади узкого канала, между домов и подъ-ездов... За каждым углом открывался новый чарующий вид: то фантасти-ческий резной дворец, то внутренний дворик, цветущий розами на крыше здания... То узкий высокий мостик, соединяющий два дома – от двери к двери...
Марина не замечала облупленности стен, гондолы с шумными немецкими туристами, вспышки фотоаппаратов – она впитывала этот город, уже чув-ствуя, что влюбилась в него навсегда.
Лодка подплыла к подъезду величественного старого дворца, и гондольер набросил цепь на столб, выкрашенный черными и красными косыми поло-сами. Джанпаоло снова помог Марине выйти из лодки, синьор Джаметти распахнул высокую дверь, покрытую черным лаком...
Комната, которую отвели Марине, находилась на третьем этаже здания – она все никак не могла даже в мыслях назвать его дворцом, просто не могла поверить, что живет во дворце. Тем не менее, это было старинное вене-цианское палаццо, благодаря деньгам супруги нынешнего графа N. приве-денное в превосходное состояние.
Окон в комнате было три, высоких и узких; и все они выходили на канал, гондолы, фонари над водой. Хозяйка дома, очаровательная рыжая и кудря-вая, как овечка, американка Дженни (та самая, нефтяные доллары которой спасли это дивное палаццо), сказала Марине:
Может быть, я бы никогда не вышла за Паоло, если бы он не был венеци-анцем. Знаешь, по первому впечатлению он был совсем нехорош, и никогда не улыбался. Это потом я поняла, что он улыбается внутри. Наши яппи этого не умеют, у них просто щеки растянуты привычной гримасой. Вот посмотри, – она подвела ее к крайнему слева окну, – видишь, стекло слегка дымчатое и сиреневое. Вот это стекло вот в этом самом окне простояло больше трехсот лет.
В Эрмитаже в Санкт-Петербурге сохранились похожие стекла.
Эрмитаж? – Дженни наморщила носик, – это дворец?
Бывший царский дворец, теперь музей. Ты не была в России? Если решишь приехать, я все тебе покажу.
Ну, когда-нибудь я обязательно приеду в Россию, но пока я не могу рас-статься с Венецией. Мы только полгода, как привели здесь все в порядок, и я даже не поехала к младшей сестре на выпускной бал в колледже... Ну, располагайся, отдыхай! Ванна вон там, за дверью... – и она умчалась.
Марина с уважением посмотрела на сиреневое стекло, снова взглянула в окно на гондолы, вздохнула и решила умыться. Дверь распахнулась, и Дженни, влетев в комнату, воскликнула:
Я же совсем забыла сказать самое главное! Мы решили сегодня устроить венецианский бал!
Как это? – испугалась Марина.
Бал в масках, в костюмах, будут играть музыку здешних композиторов, мы пригласили музыкантов с такими инструментами, ну знаешь – виола, кла-весин...
Но Дженни, я же не знала, у меня ничего с собой нет, кроме пошлого ве-чернего платья!
Так я и говорю! – снова воскликнула Дженни, и даже топнула ногой, сер-дясь на Маринину непонятливость. – Пойдем скорее, ты выберешь костюм!
К пышному платью из зеленого и белого шелка полагалась шелковая же белая полумаска, закрывавшая верхнюю часть лица, и плащ черного шелка с глубоким капюшоном. Марина решила, что туфли вполне могут быть со-временные, и надела белые, на высоком каблуке.
Женщина, отразившаяся в огромном, почти во всю стену, помутневшем от времени зеркале, никак не могла быть Мариной Серебрянниковой, москов-ской журналисткой: никогда не было у Марины такой тонкой талии, такой белой кожи, таких покатых плеч, такого загадочного взгляда, что виднелся из прорезей полумаски... Она надела плащ, сколола его у горла брошью, и вышла в коридор.
У лестницы ее ожидал кавалер – в шелковом камзоле, шитом серебром, бе-лых чулках и панталонах, такой же белой полумаске. Белый парик скрывал его волосы, в руке была, разумеется треуголка...
Вы очаровательны, синьора, – тихо сказал он, целуя ей руку.
На миг выйдя из роли, Марина тихо хихикнула:
А парик должен быть пудреным! И кроме того, тогда кавалеры наклеивали мушки и носили драгоценности в страшных количествах!
Ну, мушками не брезговали и дамы, так что могу предложить Вам, – и он протянул ей коробочку с крохотными бархатными кружочками.
И где же, на Ваш взгляд, я должна поместить это украшение? – тихо спро-сила Марина.
Вы позволите мне?.. – и черная точка приклеилась у края декольте... Джанпаоло схватил ее за плечи. – Еще немного – и мы не доберемся до бального зала!
Все-таки лучше бы добраться, – Марина высвободилась и бросилась вниз по лестнице. Еще одно старинное зеркало в серебряной раме, на площадке лестницы, отразило ее пылающие под полумаской щеки...
Большой белый зал, как и все в этом доме, отделанный зеркалами в при-чудливых рамах, был ярко освещен. Человек сорок гостей, и в самом деле – кто в старинных костюмах, кто просто в длинном плаще, все в масках. Над залом плыл аромат свечей, тихий звон бокалов и негромкий гул разговоров. Пенилось шампанское, у камина устраивались поудобнее музыканты.
Дженни, в роскошном бело-серебряном пышном платье и алой маске, пор-хала по залу, потащила Марину знакомиться с гостями – то, что она журна-листка из Москвы, было маленькой сенсацией... Марина уже решила, что об этом бале обязательно напишет, вот только подойдет ли эта статья для мужского журнала? Она поискала глазами Даниелу: та, в синем бархате, держала в руках великолепную карнавальную маску, украшенную перьями. Помахав Марине рукой, она пошла ей навстречу:
Ну, и как Вам это безумие? – с восхищением Даниела обвела глазами зал.
Потрясающе... Я даже не знаю, что сказать, и как благодарить Вас за та-кое...
Ну, тут уж я точно не причем, это Джанпаоло придумал Вас сюда привезти. Как Вы понимаете, бал планировался давно, такое не делается в один момент. Завтра об этом напишут все газеты, но Вы и я – единственные при-сутствующие здесь журналисты.
А где же Дарио? Очень хочется посмотреть на него в костюме!
О, об этом даже я не мечтаю! Все, что мне удалось – это запихнуть его в плащ-домино. Да вон он, возле оркестра...
Звенел клавесин, стонали виолы, играли пузырьки в бокалах шампанского... Марина плыла по волне этого сумасшедшего вечера, забыв обо всем. Рядом был загадочный кавалер, в зеркалах отражались гости в бальных платьях, и все, кажется были немного пьяны воскресшим старинным чудом...
Ночью Дженни предложила прогуляться в бальных костюмах и масках. Пестрая разгоряченная толпа высыпала в узенькую улочку, куда выходили вторые, «сухопутные» двери палаццо, и остановилась, охлажденная легким ветерком. В городе было тихо, только слышался шорох воды о стены, мос-ты и сваи, да шелест листьев. Ветерок доносил запах морской воды от ла-гуны и цветущей акации из соседнего сада...
Марина и Джанпаоло довольно скоро потеряли остальных, повернув в ка-кой-то проулок. Редкие прохожие застывали в остолбенении, завидя на мосту целующуюся парочку в средневековых костюмах, прикрытых чер-ными плащами, и протирали глаза, решив, что повстречали призрак Каза-новы с одной из его возлюбленных. Рассвет уже окрасил полнеба за Санта Мария Маджоре, когда, абсолютно без ног, Марина рухнула в свою по-стель.
Безжалостная Даниела уже в девять утра вошла в комнату следом за гор-ничной, несущей на подносе чашку кофе.
Просыпайтесь, дорогая, у нас впереди большая программа.
Какая? – пробормотала Марина, зарываясь лицом в подушку.
Разумеется, Мурано! – Даниела жестом велела горничной поставить поднос на столик, отшторить окна и выйти. – Я знаю, что Вы гуляли до утра, по этому городу и нужно гулять ночью, но нельзя терять и такой день. Взгля-ните, какое солнце, Серениссима не часто балует такой погодой!
Повинуюсь, – Марина приподнялась и потянулась за кофе. – Ох, как хорошо пахнет! Полчаса у меня есть?
Даже тридцать пять минут, поскольку я еще не разбудила Дарио! – засмея-лась, выходя, Даниела.
Та же черная гондола ждала их возле парадного, «водного» подъезда. По-могая Марине сесть, Джанпаоло слегка сжал ей руку, словно напоминая: «ночь кончилась, но я по-прежнему рядом». Она улыбнулась ему и поудоб-нее устроилась на бархатном сиденье.
Когда гондольер вывел лодку на простор большого канала, Марина не-сколько забеспокоилась: пролетавшие катера поднимали изрядную волну, заставляя лодку сильно раскачиваться на волнах. Заметив ее беспокойство, Дженни сказала безмятежно:
Мы, конечно, могли бы поплыть и на катере, он более устойчив, но так го-раздо более по-венециански, правда?
Конечно, – согласилась Марина.
Посмотрев на Дженни, она не могла не восхититься ее свежестью – розовые щеки, молочная кожа, блестящие глаза. "Все-таки молодость ничем не заменишь!", с грустью подумала она, поскольку сама потратила утром ми-нут пятнадцать, стараясь скрыть следы вчерашней бессонной ночи. Паоло, граф N, муж Дженни – высокий брюнет лет тридцати – с улыбкой следил, как его юная жена подставляет солнцу лицо.
Солнце пока очень слабое, – со вздохом сказала Дженни, – а я никак не могу дождаться, когда у меня появятся веснушки. Паоло говорит, что, когда он меня увидел, то сначала заметил сияние от веснушек, потом волосы, а потом все остальное!
Деточка, ты вся сияешь! – Дарио похлопал ее по руке. – Марина, а Вы ви-дели когда-нибудь настоящее муранское стекло?
Я видела то, что у нас продают под названием "венецианское стекло". А уж какого оно происхождения на самом деле, это известно только продавцу.
О, тогда мы попросим показать Вам не только изделия, но и сам процесс! Вы не забыли фотоаппарат?
Марина молча показала футляр с дорогой редакционной "Минольтой", ко-торую ей в последний момент, стеная и охая, выдал зам. по хозяйственной части.
Муранское стекло потрясло Марину своей буйной красочностью: алые, синие, ярко-зеленые, желтые тона ничуть не собирались уступать друг дру-гу место. В нем не было ни изысканности богемского стекла, ни тонкости китайского или севрского фарфора – только яростное утверждение жизни и изумительные, ни на что не похожие формы. Затаив дыхание, Марина сле-дила, как из бесформенного комка на конце узкой длинной трубки появля-ется нечто, из чего инструменты и руки мастера создают вдруг фигурку вздыбившегося коня, как цветное стекло придает ему гриву и пышный хвост... и надо сказать, что и Даниела, и Дарио, не говоря уже о Дженни, тоже смотрели на это чудо не отрываясь.
Когда через несколько часов, осмотрев музей стекла, мастерские, храни-лища и магазины, отсняв две пленки, они шли к своей гондоле, Джанпаоло слегка отстал. Он догнал их уже у самой пристани, держа в руках неболь-шой сверток.
Вернувшись в палаццо, Марина приняла душ и переоделась, с огорчением отметив на юбке светлого костюма изрядное пятно – уже возле самого дома на нее плеснуло водой весло встречной гондолы. Но и это не могло испор-тить ей ощущения праздника, она просто сунула все в пакет и убрала по-дальше в сумку, надев длинную синюю юбку и легкую голубую блузку с шифоновым синим шарфом.
После обеда – "традиционная венецианская кухня!", с удовольствием отме-тила Дженни – Даниела сказала Марине:
Дорогая, мы с Дарио Вас временно покинем, Вы еще не видели собор Сан-Марко, и Джанпаоло Вас проводит, хорошо?
Конечно, – сказала Марина, усмехнувшись внутренне. Ее явно собрались "сосватывать", собственно, она и не хотела сильно сопротивляться... Пока, во всяком случае.
До площади Сан-Марко их тоже довезли на гондоле – Марина уже даже как-то привыкла воспринимать эти узкие длинные лодки как транспортное средство. В лучах заходящего солнца сияло золото на соборе Сан Марко, улыбались мраморные львы слева от собора, оживленная толпа туристов кормила голубей, стояла в очереди, чтобы подняться на Кампаниллу и тя-нула кофе за столиками многочисленных кафе под арками галерей. Джан-паоло провел Марину в собор, показав на старых стенах отметки от поднимавшейся воды. Собор был кружевной снаружи и золотой внутри, темные лики святых смотрели строго и устало, точь-в-точь, как на иконах в русских церквах, почему-то это особенно потрясло Марину. И в то же вре-мя, нигде, кроме Венеции, не могло существовать такое чудо, и мысль о том, что через пару десятков лет все это скроется под водой, добавляло камню хрупкой беззащитности...
Прошли они и во Дворец Дожей, но ничем непримечательные безликие за-лы после чуда самого города лишь навевали скуку. И легендарный мост Вздохов был всего лишь дорогой в жуткую тюрьму...
Тюрьму Марина смотреть отказалась, даже ту камеру, из которой, по ле-генде, когда-то бежал сам Казанова. Они вышли на площадь, где вновь волшебным образом изменилось освещение: по бледно-желтому небу ветер гнал облака, и общий тон картины был точно на средневековом полотне, желтовато-коричневый и немного печальный.
Они сели за уличным столиком в одном из кафе и заказали кофе: для Джанпаоло обычный "эспрессо", для Марины – "a la Veneziana", со взби-тыми сливками и ликером, обжигающе-горячий внизу и мягкий, теплый вверху, внутри острова из бежеватых сливок, лежащих высокой горкой. Улыбнувшись, Джанпаоло завладел Марининой рукой и сказал:
Не удивляйся, в этом городе даже освещение соответствует настроению того, кто его видит правильными глазами. Как жаль, что ты уезжаешь – я бы показал тебе еще и другую Венецию, все еще живую, хотя и уходящую под воду...
Но я уезжаю...
Да... И пока ты здесь, я хочу спросить тебя, согласишься ли стать моей женой? Нет, нет, не отвечай сейчас, – он правильно истолковал резкое движение Марины, – тебе, конечно, нужно подумать, и я не буду торопить тебя с ответом. Но если все сложится, как я хочу, то мы расстаемся нена-долго.
Каким образом? – поинтересовалась Марина.
Ну, или ты снова прилетишь... Или я приеду в Москву.
Или мы встретимся на середине, – дополнила она, улыбаясь.
И вот еще что... – Он замялся. – Я хочу, чтобы ты взяла с собой одну вещь. Просто для того, чтобы ты знала: я о тебе думаю все время, и если ты по-зовешь – я приду. Вот... – он протянул Марине высокую коробку, обтяну-тую темной тканью. Она подняла крышку и ахнула от изумления: внутри на белом бархате стоял колокольчик из темно-зеленого и молочно-белого стекла. Марина вытянула его из коробки, и у нее в руках он зазвенел ясным и немного отстраненным голосом, будто звук проходил сквозь толщу во-ды... или времени?
Ох... Спасибо. Это еще одно чудо, – Марина благодарно сжала руку Джан-паоло.
Боже, какая прелесть! – раздался из-за спины визгливый насморочный жен-ский голос. Марина повернулась: высокая поджарая американка в розовых шортах, открывающих жилистые ноги, с рюкзаком за спиной. – Джим, по-смотри, какая прелесть! Потрясающе! Скажите, где вы это купили? Нам почему-то никогда не предлагают таких раритетов!
Это подарок, и сделано по специальному заказу, – сухо ответил Джанпаоло, накрывая чудесную игрушку крышкой. Показалось Марине, или вокруг и в самом деле потемнело? день потускнел, будто ясное зеркало, по нерадиво-сти захватанное немытыми руками. – Увы, дорогая, невозможно жить внутри волшебной шкатулки, – он грустно улыбнулся Марине.
Увы. Наверное, нам пора возвращаться, – она допила свой кофе и встала.
Венецианский аэропорт Марко Поло оказался – или показался Марине – совсем маленьким, тесненьким, неудобным; куда меньше родного Шере-метьево. А вскоре Марина имела возможность убедиться, что и порядка здесь было еще меньше, чем в Москве.
Ее самолет по расписанию улетал в двенадцать дня, так что уж в половине одиннадцатого всяко должны были объявить регистрацию. Но Марина не увидела своего рейса на табло ни без четверти, ни в одиннадцать, ни в чет-верть двенадцатого. Когда в половину двенадцатого на табло загорелась наконец надпись "Moscow", разумеется, Марина оказалась в противопо-ложном от стойки регистрации конце зала. Стоя в длиннющей очереди почти последней, она могла только порадоваться, что Джанпаоло раздобыл ей тележку – здесь с этим было тоже плохо.
Итальянец, сидевший на регистрации билетов, обливался потом, но не за-бывал улыбаться. За его спиной уже скопилась гора чемоданов и сумок, сданных в багаж, и по выразительной жестикуляции еще одного коротышки Марина поняла, что в придачу ко всем радостям сломался багажный транспортер. "Интересно, – подумала она, – это меня Италия так не отпус-кает или выпроваживает?"...
Избавившись наконец от чемодана, она прошла таможню и паспортный контроль, заглянула без всякого энтузиазма в Duty Free, купила бутылку красного вина для отца и пошла к нужному выходу.
Вылет задерживался. Марина сидела и глядела в окно, ей был виден кусочек моря, и от его прохладного блеска особенно невыносимой казалась духота в салоне. Стюардессы сбивались с ног, разнося воду, по одному этому можно было понять, что что-то не так. Открытые задние люки не давали никакого сквозняка, казалось, что это не ТУ-154, а духовка, в которой сидят сто с лишним гусей. Марина поймала за рукав проходившую стюардессу и спросила:
Случилось что-то?
Нет-нет, – с напряженной улыбкой ответила та, – просто должен был лететь А-310, а вместо этого одним номеров рейса пустили две "тушки", вот и за-держались, рассаживая народ.
Спасибо, – Марина выпустила девушку и отвернулась к окну: глядеть на кусочек моря все же было приятнее, чем на окружающую распаренную публику.
Кресло рядом с ней просело под тяжестью, значит, пришел опаздывавший пассажир. "Вот повезло человеку, ведь не успел бы, если бы вовремя выле-тели!" – лениво подумала Марина, и тут услышала рядом с собой:
Здравствуйте, сударыня! Вот это и называется "подарок судьбы"!
О господи! – повернувшись, она увидела в соседнем кресле огромную фи-гуру с рыжей бородой. – Сергей... м-м-м... как же... Никонов! Вы откуда здесь взялись?
Я лечу домой. Сложным путем, должен был добираться с Мальты, но все переигралось, случайно попал к этому рейсу – и вдруг такая радость. Ну Вы понимаете, что это – судьба, и что я теперь Вас вот так просто не выпущу?
Не знаю, что и сказать, Сергей! Надо сперва до Москвы долететь, а то се-годня что-то не то творится.
Ерунда, – уверенно ответил Сергей, и помахал в воздухе рукой, подзывая стюардессу. – Я везунчик, со мной никогда ничего не случается.
Этого-то я и боюсь, – усмехнулась Марина. – Знаете историю о человеке, с которым никогда ничего не случалось? А потом все неприятности, которые должны были с ним произойти, сгустились в огромную тучу, и грянули разом...
Ерунда, – повторил Сергей, и сказал стюардессе, – Девушка, мне совершен-но необходимо лучшее шампанское, какое у Вас есть. Я только что встре-тил женщину, о которой мечтал, и мне необходимо это отметить.
Может быть, все-таки после взлета? – стюардесса оторопело посмотрела на Марину.
Кстати, а когда мы взлетим? – Марина была невозмутима, этот цирк ее за-бавлял.
Уже через пять минут. Пристегнитесь, пожалуйста, сейчас мы закроем люки и начнем разгон.
Люки закрывали минут десять, что называется, при помощи лома и извест-ной матери. Но все когда-нибудь кончается, самолет наконец-то разбежался и начал подниматься в воздух, под опущенным правым крылом Марина еще раз увидела лагуну, острова, колокольни... и вот уже ничего нет, будто и не было в ее жизни этого странного города, и всего, что в нем произошло – тоже не было...
Рыжий сосед притих после взлета, будто осознал хрупкость оболочки, не-сущей их в неимоверной высоте над землей. Шампанского он больше не требовал, сидел и смотрел в окно на проплывающие облака, Марина только чувствовала периодически на своей щеке его быстрый взгляд, отчего щека почему-то вспыхивала. Марина с неудовольствием подумала: «Ну вот, до-жила до четвертого десятка, и краснеешь как девочка, под взглядом заин-тересовавшегося тобой мужика. Ох, не к добру это...».
Марина, послушайте, – сосед оживился, увидев, что надпись "Пристегните ремни" погасла, – Так или иначе нам предстоит провести вместе ближайшие три часа. Может быть, поговорим? Я и в самом деле вижу в такой встрече и в соседних местах руку судьбы. Вы верите в судьбу?
Чаще всего да, – медленно произнесла Марина, глядя ему прямо в лицо. Лицо было большое. Рыжая борода, показавшаяся ей поначалу растрепан-ной, оказалась тщательно подстриженной, глаза были тоже рыжие, как у кота, и смотрели неожиданно серьезно.
Я ведь и в самом деле должен был улетать вчера с Мальты. Но там что-то случилось, самолет задержали больше, чем на сутки, и я решил добираться через Сицилию. И вот лечу уже четырнадцать часов...
Вы, наверное, устали, может, Вам стоит подремать? Обед принесут еще не скоро, – ее губы легко произносили дежурные вежливые фразы, она надея-лась, что он и вправду уснет.
Ну нет, выспаться я смогу и дома, а вот на то, чтобы завоевать Вас, у меня всего три часа.
С кем вы собираетесь воевать, Дон Кихот? Здесь нет даже ни одной ветря-ной мельницы...
С кем? Да с Вами, с Вашим нежеланием согласиться с рукой судьбы, – ус-мехнулся он.
Ну что ж... – Марина помедлила. – Я готова Вас слушать. Только вначале давайте придумаем вам имя.
А чем Вам не нравится уже имеющееся – Сергей?
Ну... У меня с этим именем связаны совсем другие ассоциации. Итак, как же Вас называть? Конечно, подошло бы "Барбаросса" – но уж больно уг-рожающе звучит. Как его звали? Ах да, Фридрих! Что, если я буду звать Вас Фрицем?
Не уверен, что похож. Впрочем, если Вы придумываете мне прозвище, это уже хороший признак.
Нет, на Фрица Вы не похожи. – Марина развеселилась, ей и в самом деле показалось забавным придумать прозвище этому рыжему громиле, так не-правильно, неправедно носящему любимое имя. – Еще один исторический персонаж той же масти – Чубайс, но у нас в стране уже принято называть Чубайсами рыжих котов, а на кота Вы никак не тянете.
А на кого? На тигра? – Он сделал зверское лицо и зарычал.
Нет-нет, скорее – на мамонта.
Ну хорошо, пока у Вас творческая работа по придумыванию прозвища, может быть, Вы все же выпьете шампанского? За нашу встречу?
Только не шампанского, лучше красного вина.
Отлично, – и он подозвал стюардессу.
Вино было неплохое, беседа текла неторопливо, и общие знакомые обна-ружились в некотором количестве. Тут подоспел и обед, не то, чтобы очень вкусный, но вполне съедобный... Марина почувствовала, что глаза ее на-чинают слипаться, виновато улыбнулась, но ее новый старый знакомый уже жестом фокусника доставал из своей дорожной сумки небольшую на-дувную подушку.
Вздремните, я вижу, что Вам хочется. Нам лететь еще больше часа.
Глядя на спокойный профиль женщины, спящей в кресле у иллюминатора, Сергей Никонов отчетливо понимал, что расставаться с ней он не хочет. Если бы было возможно, он увез бы ее к себе домой прямо из аэропорта, и наплевать на все трудности, которые могут возникнуть: на запланированное на вечер совещание, на давнюю любовницу Ларису, которая собиралась его встречать, на неприятности у старшего сына, требовавшие немедленного разрешения. Вот только не та это женщина, чтобы ее можно было – вот так, просто, увезти без ее желания.
Сергей давно жил один, с женой он разошелся больше десяти лет назад, когда пришлось выбирать между ней и работой, с сыновьями общался не-часто – да они и не дети уже, старшему двадцать три; Лариса приезжала пару раз в неделю, она и сама была загружена выше крыши...
Он был главным продюсером известного телеканала, работа съедала все его время и силы. Да и не верил он уже давно в любовь с первого – ну, со второго взгляда. Любовь? В сорок пять лет? Он, прожженный циник, ви-девший все в этой жизни – влюбился? Да засмеял бы каждого, кто рискнул бы такое предположить...
Но смеяться ему не хотелось. Хотелось схватить ее в охапку и утащить в свою пещеру, и чтобы ни одной живой душе не дать больше ее увидеть.
Он тихонько хмыкнул и прикрыл ее плечо пледом.
Своих чемоданов они ждали долго, на один и тот же транспортер подали багаж сразу с двух рейсов, толпа напирала в стремлении скорее схватить сумки и уйти, вырваться наружу. Марине оттоптали ноги, у нее отчаянно болела голова. К счастью, Никонов нашел для нее тележку и старался обе-регать от толчков. Сняв ее чемодан с транспортера, он поставил его на те-лежку и взял ее за руки.
