Текст книги "Режим ожидания (СИ)"
Автор книги: Аноним Martann
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Martann
Режим ожидания
РЕЖИМ ОЖИДАНИЯ.
Странник прошел, опираясь на посох -
Мне почему-то припомнишься ты.
Едет повозка на красных колесах -
Мне почему-то припомнишься ты...
Лампу под вечер зажгут в коридоре -
Мне почему-то припомнишься ты...
Что б ни случилось на суше, на море
Или на небе – мне вспомнишься ты...
В. Ходасевич
Марина со злостью захлопнула капот и, скрестив руки, оперлась на нее... той частью тела, где спина теряет свое благородное наименование. Разумеется, эта несчастная старуха выдохлась именно на Кольцевой, где никому ни до кого нет дела, до дому полгорода проехать надо, и именно сегодня... Она посмотрела на часы: половина седьмого. Рейс прибывает из Женевы в десять минут восьмого, полчаса на багаж и паспортный контроль – получалось, что не позднее, чем через час ей кровь из носу нужно быть в Шереметьево. Придется бросать старушку на шоссе и брать тачку... хотя...
Она достала из сумки новенький мобильник и, не удержавшись, еще раз похвалила себя за то, что не стала экономить и обзавелась-таки этой игрушкой – кому-то, может, и дешевой, а ей пришлось выбирать между парой новых туфель и удобством жизни...
Добрый вечер, будьте добры, Алевтину Васильевну! Спрашивает Марина Серебряникова. Алло, Кузя, привет! Две минуты есть?
Ну, не более, чем две, – раздался из трубки хрипловатый голос Кузнецовой, Марина представила себе ее – с сигаретой, шикарный жакет от Гуччи по-сыпан пеплом, – что стряслось?
Старушка моя сломалась, я на Кольцевой, и через час надо в Шереметьево, Ксюха прилетает... Может, у тебя есть какая спасительная идея?
Я тебе сто лет твержу – купи нормальную машину, займешь у меня, потом отдашь! Телефон свой давай! Жди, сейчас позвонят! – и она дала отбой, не прощаясь.
Марина улыбнулась – Кузя верна себе, лишнего слова не скажет, а если может что-то сделать, так сделает. И в делах она такая же, пятый год же-лезной рукой держит несколько магазинов, сама ездит по выставкам, заку-пает товар и находит партнеров, сама справляется с бандитами и государством... А в школе такая тихоня была, они тогда и подружились, сколько лет уже прошло, вспомнить страшно. И давно уже она не Кузнецо-ва, три раза фамилию меняла, остановилась на редчайшей – Петрова она теперь. Кто еще ее Кузей назовет?
Резко зазвонил телефон. Марина поморщилась – надо попросить кого-нибудь отрегулировать сигнал, какую-нибудь непротивную мелодию по-ставить...
Алло?
Марина Витальевна?
Да, я слушаю.
Александр Христофоров, от Алевтины Васильевны. Что с Вами случилось? И где Вы сейчас?
Машина зачихала и остановилась, и больше заводиться не захотела. Я на Кольцевой, километров десять до поворота на Ленинградку со стороны Дмитровки. А ехала в Шереметьево, встречать.
Отчет полный, – усмехнулся собеседник, – ждите, мне до Вас минут два-дцать, приеду, – и, подобно Кузе отключился, не прощаясь.
Марина убрала телефон в сумку и снова забралась в машину, подальше от пронизывающего ветра. Что за май в этом году, хуже, чем в прошлом, холодюга такая! Ладно, в машине тепло, скоро спаситель загадочный подъедет, с замечательной фамилией Христофоров, не назвать бы его Ко-лумбовым, впрочем, это он, наверное, уже не раз проходил. Жаль, что ку-рить бросила, скоротала бы время... Хотя к чему портить цвет лица, и без того живем черт знает в какой атмосфере... Надо бы за город выбраться, когда потеплеет...
Неспешный поток мыслей неожиданно был прерван стуком в окно рядом с водительским местом. За окном маячил, сгибаясь, малосимпатичный мел-кий мужичок в обтерханной кожаной куртке. Марина слегка опустила окно и сурово спросила:
Чего надо?
Дамочка, пусти в машину погреться, окоченел – сил нет, своя сломалась, ни мотор, ни печка не фурычит, перевозку жду.
Выглядел мужик и в самом деле жалко, и Марина взялась было за кнопку, чтобы отворить дверь – она и сама могла бы сейчас маячить на пронизы-вающем ветру, пытаясь поймать тачку до Шереметьево. Внутренний голос слабо вякнул насчет правил безопасности, она сердито приказала ему за-ткнуться, и без него тошно, и уже решительно вытянула кнопку, сказав:
Справа садись, болезный.
Мужичок распрямился, оказавшись не таким уж и мелким, и метнулся к правой передней двери. Вместе с ним в машину ворвался резкий порыв ветра и стойкий запах перегара, совмещенный с ароматом дешевого табака. У Марины сразу запершило в горле; бросив курить, она стала прямо-таки на дух не переносить застарелую табачную вонь.
Послушайте, а где Ваша машина? – спросила она, уже сильно жалея о своем глупом сочувствии.
А вот там стоит, я тут уже три часа кукую, – мужичок показывал куда-то назад. Марина удивилась – перед тем, как застрять окончательно, она не видела ни одной припаркованной машины – и обернулась посмотреть. В этот момент задняя дверца распахнулась, и в машине мигом оказался здо-ровенный лоб с абсолютно тупой физиономией, вольготно расположив-шийся на заднем сиденье.
Давай, тетя, выходи из нашей машины, и сумочку оставь.
К-как? – ничего другого Марина произнести не сумела... События стали развиваться с недоступной ее воображению скоростью.
Задняя правая дверца вновь распахнулась, и бугай вывалился из нее вниз головой, получив по шее чем-то железным. Подлый мужичок с переднего сиденья полез куда-то под куртку, Марина испугалась, что там может быть оружие и с отчаяния врезала ему по голове дамской сумочкой. Мужичок скис и временно перестал интересоваться судьбой своего компаньона. Тем временем события в районе заднего сиденья продолжали развиваться. Бугай покинул салон прямо-таки с неприличной скоростью, и присевшая было на задние колеса старушка машина с облегчением распрямилась. Подлый мужичек также попросту был выброшен из нее, а на его место, не интересуясь более его дальнейшим самочувствием, уселся невысокий кре-пенький дядя лет сорока, и назидательно спросил:
Ну, и что? Вам приключений на сегодня не хватало? Будем знакомы, Хри-стофоров.
Ох, – сказала Марина.
Вот именно, что ох. Давайте-ка местами меняться, а то опоздаете.
Марина посмотрела на часы. Половина восьмого, она безнадежно опоздала, до Шереметьево еще минут двадцать. А то и тридцать, это уж как дорога.
Ну что сидите, сказал же – брысь с водительского места.
Марина перелезла на заднее сиденье, Христофоров повернул ключ зажига-ния, и старушка, не капризничая, заурчала, как сытая охрипшая кошка.
Ох, – снова сказала совершенно убитая Марина. – И правда спаситель.
Обернувшись, она успела заметить бугая, обалдело стоявшего на обочине, и тихо лежавшего мелкого мужичка.
Чем Вы беднягу огрели? Я-то считал дамские сумки чем-то более эфемер-ным, а он до сих пор не очухался.
Не знаю, – изумленно произнесла Марина, – сейчас посмотрю.
Вы что, не знаете, что у Вас в сумке лежит?
Ну... Не точно...
Это как – не точно? Там лежит двухкилограммовая гиря, которую Вы ста-щили у кого-то в гостях, а потом со стыда забыли?
Марина полезла в сумку – ей самой было интересно, чем же она так классно вырубила незадачливого бандита. За мобильным телефоном из сумки появилась толстая записная книжка, следом еще одна, электронная, потом кошелек и бумажник, пара носовых платков – чистый и грязный, губка для протирания обуви, будильник ("Ой, – пробормотала Марина, – его же в ре-монт надо... было")... Христофоров притормозил у обочины и с неослабе-вающим любопытством продолжал наблюдать за процессом. А Марина достала из той же самой сумки еще одну записную книжку, толстенький блокнот, три ручки разных цветов, расписание электричек Белорусского вокзала, две банки джина с тоником и – с самого дна – дорожный набор ин-струментов в кожаном чехле.
Ох, – опять сказала она. – Это же отцу надо было отвезти.
Откройте мне секрет, Марина, – проговорил Христофоров, плавно трогаясь с места, – я понимаю теперь, чем Вы чуть не убили беднягу, но объясните мне – где все это поместилось?
Марина посмотрела на сумку. Та лежала рядом тихонько, словно маленькая черепашка, и совершенно не походила на чемодан, в который могла бы поместиться куча, сложенная рядом с ней на сидении. Пожав плечами, Ма-рина сложила почти все обратно, откупорила банку с отвратительной сме-сью поддельного джина с некипяченой газированной водой, сделала большой глоток и задумчиво сказала:
А вот чего я не понимаю. Как это Вы с этим бугаем справились, он же здо-ровый, как лось?
Вот примерно так же, как Вы сложили все обратно в сумку: технологию надо знать.
Слушайте, мы же уже подъезжаем, вот же Новотель! Как Вы ухитрились за пятнадцать минут долететь? И мы же еще останавливались?
А Вы думаете, меня Алевтина Васильевна зря на работе держит?
Странный у нас с Вами разговор получается, господин Христофоров, сплошной еврейский парламент. Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?
Нет, не всегда. Приехали, выходите. Я машину Вашу на стоянку поставлю и подойду. А Вы меня потом напоите чаем, и я все объясню. Что смогу, конечно.
Договорились!
Табло показывало, что рейс приземлился пять минут назад. Возле выхода в левом крыле почти никого не было, несколько рейсов задержали, и Ксения вышла почти сразу. Марина издалека заметила ее, замахала рукой, Ксюша помахала в ответ и оглянулась. Следом за ней катил тележку с хорошо зна-комым Ксюхиным чемоданом какой-то совершенно Марине неизвестный тип в ярко-оранжевом галстуке.
Ксенькины глазищи сияли совершенно по-кошачьи, желтым светом, на щеках играл детский румянец, и вся она была настолько хороша, казалось – от нее исходит сияние. "Эх, где мои двадцать пять!" – подумала Марина, и ускорила шаги. "Так ведь и не довезешь девку до дому, украдут"
Ой, сестричка, как же я рада тебя видеть! – Ксюша повисла у нее на шее. – Где-то у меня тут чемодан был, погоди! Спасибо Вам, Володя, как бы я без Вас!
Ну что Вы, Ксения, мне только приятно, – раскланиваясь, блеял обладатель апельсинового галстука. – Вот моя визитка, Вы позвоните, я буду очень ждать...
Давайте, – сурово сказала Марина, и шагнув вперед, отобрала у апельсино-вого джентльмена картонный прямоугольник. – И дайте мне с сестрой по-говорить, мы сто лет не виделись.
Апельсиновый пробормотал что-то извиняющееся и растворился в толпе.
Чудовищный, правда? – рассмеялась Ксения. – Ох, как же хорошо, что ты меня встретила, я тебе столько хочу рассказать! А ты на старушке? Она еще бегает?
А, мне тоже есть, что тебе рассказать, но это все до дому. У нас с тобой се-годня персональный водитель, он так ездит, что можно душу продать, что-бы хоть вполовину так научиться. Вот, кстати... Познакомься, Ксюша, это Александр Христофоров, если бы не он, ты бы сейчас куковала в аэропорту, а я бы мерзла на шоссе, поскольку старушка заглохла и заводиться не пожелала. Он меня и спас.
Очень приятно. – сказала Ксения, потягивая руку и ослепительно улыбаясь.
И мне исключительно приятно. Александр Петрович меня зовут. Неудиви-тельно, что Марина Витальевна так торопилась вас встречать. Украли бы, точно. Ну, пойдемте, что здесь стоять. Где чемодан-то Ваш?
Из Шереметьево в центр они долетели минут за двадцать пять. Христофо-ров не гнал, вроде бы никого не обгонял, просто другие машины уступали дорогу или оставались в стороне, как стоячие...
Влетев в квартиру, Ксения, как кошка, обежала все углы, плюхнулась в кресло в гостиной и вытянула ноги.
Уф, устала! Сегодня с утра решила еще раз на прощание пробежаться по Женеве, специально встала в половине шестого, и у нас было целых три часа... Ванна никому не нужна? Чур, я первая!
Погоди, дай хоть руки вымыть! – Марина поставила "автомобильные" туф-ли на низком каблуке в галошницу, неодобрительно поглядела на Ксенины ноги в кроссовках, с рифленых подошв которых уже насыпалась грязь на пол, и покачала головой. – Ну вот что, дорогая – переобуйся, вымой руки, попей чаю, а потом плыви.
Ну сестреночка, ну что ты такая суровая! Ну я так тебя люблю, и так со-скучилась! А я вам шоколад привезла, сейчас к чаю и попробуешь! Сан Петрович, идемте скорей!
Спасибо, Ксения. – Христофоров неторопливо внес чемодан в коридор, – Марина, тапочки дадите?
Не надо, не разувайтесь! Ксенька все равно уже натопала как стадо слонов, идите на кухню, я же Вам обещала чай.
За чаем Ксения нетерпеливо поглядывала на Христофорова, ей явно хотелось чем-то поделиться с сестрой. А Христофоров, положив в самую большую чашку шесть ложек сахару, тщательно его размешал, отпил, и даже зажмурился от удовольствия.
Я Вам, Марина, обещал кое-что объяснить. Так вот: у Алевтины Васильев-ны я начальник службы охраны. А до пенсии...
А Вы на пенсии? Вы же еще не старый! – нахально перебила Ксения.
А до пенсии я служил в таких специальных организациях, где и водить научился, и еще кое-чему. И пенсионером вот в сорок пять стал... А маши-на Ваша, Марина, срок свой отслужила. Ей лет уже, небось, не меньше де-сяти?
Почти двенадцать.
Ну вот. Я, конечно, могу там кое-что поменять, подтянуть, но это все равно на два-три месяца. Так что подумайте...
Спасибо... Черт, как же это некстати, мне столько беготни предстоит в ближайшие дни...
За чай спасибо, а мне пора, – твердо сказал Христофоров и поднялся из-за стола. – Время позднее, вам с Ксенией в вещах разбираться еще...
Спасибо Вам, Александр Петрович, вы меня и в самом деле спасли. И эту дурочку тоже.
Ну, всего вам доброго.
Закрыв за спасителем дверь, Марина вернулась на кухню, на всякий случай строго посмотрела на Ксению и сказала:
Рассказывай. Роман?
Ага...
И кто он?
Он канадец, компьютерщик, мы на лыжной станции познакомились... За-мечательный лыжник, он меня научил таким трюкам! Представляешь, едешь с горы по леднику, сейчас же снег только на ледниках остался, на-бираешь скорость...
Нет-нет, ты погоди! Ты мне про трюки потом расскажешь, тем более, что я и не катаюсь. Как его зовут?
Его зовут Роджер, я его зову Мур, или Мур-мур, или агент...
Это в каком смысле?
Ну, Бонда же Роджер Мур играл? Ну вот. Мы собственно как познакоми-лись? Он на лыжной станции пытался с инструктором объясниться, а по-французски и по-немецки – ни бум-бум, только по-английски и по-испански. Я ему помогла...
А как ты сама-то поняла, чего он хочет? Ты, насколько я помню, как раз с этими языками и не знакома?
Ну... – Ксения потупилась. – Он мне сразу очень понравился – красивый та-кой блондин, глаза голубые, улыбается все время – мечта, это потом уже получилось, что я в него влюбилась, и он в меня, по-моему, тоже... Я тебе фотографии покажу, погоди!
Она унеслась к чемодану, а Марина, улыбаясь, отломила кусочек шоколада. Он был и вправду классный – горький, черный, толстый пласт. Хорошо, если сестра и вправду влюбилась – Марина ее отправила кататься на лыжах, чтобы привести в чувство после неудачно кончившейся первой любви, долгого и безнадежного романа с человеком женатым и намного старше. Интересно, как Ксения ухитряется объясняться со своим Муром, она-то знает немецкий – это с детства, от прабабушки-немки, и французский – после спецшколы. Конечно, два-три слова она по-английски скажет и поймет, вот хватит ли этого для любви? Впрочем, для любви слова вовсе не нужны, это ты, подруга, просто уже забыла...
Вот, гляди – это мы на склоне, а это в кафе, там такая компания подобра-лась!
На снимке Ксения смеялась, стоя на заснеженном склоне рядом с высочен-ным белокурым молодым человеком, действительно, необыкновенно кра-сивым, и лицо хорошее... Посмотрим... Канада далеко... Мама бы уже начала хвататься за сердце, пить капли, представляя себе, как ее девочка уедет так далеко – но мамы нет.
И правда, Ксенька, какого красавца нашла, молодец! А это где?
Фотографии были хорошие, яркие, удивительно праздничные – горы, раз-ноцветные лыжные костюмы, смеющиеся лица, улицы чистенького города, цветочные магазины, старинные дома... Марина отдала за эту поездку все деньги, что оставались.ю когда она расплатилаь с долгами после маминой долгой болезни, больниц, санаториев, снова больниц, сиделок и похорон. И, кажется, не зря – сестрица вылезла из депрессии, влюбилась, сияет – а деньги как вода, как приходят, так и уходят.
Наутро Марина с трудом оторвала голову от подушки. Конечно, они с се-стрицей засиделись далеко заполночь, смотрели фотографии, пили приве-зенное Ксенией вино, болтали... Если бы не редколлегия, Марина бы и не встала, но сегодня официальное вступление в должность нового главного редактора, и все обязаны быть вовремя и с чистой шеей. Не глядя включив кофеварку, она поплелась в ванную и долго плескалась там под душем, ме-няя температуру воды и стараясь проснуться. Не помогло. Не сильно помог и крепкий сладкий кофе, нафырканный в большую чашку роскошной не-мецкой кофеваркой – единственной памятью о недолгом (слава богу) за-мужестве. Все остальное супруг и повелитель забрал до ниточки и до вин-тика, а вот кофеварка стояла на шкафу в коробке, и о ней он забыл. Закрыв за ним дверь, Марина немедленно вызвала слесаря, поменяла замки, и все последующие попытки вторжения успешно отражала...
Телефонный звонок вырвал ее из состояния полудремы над чашкой, она схватила трубку, уронила ее, расплескала кофе и, снова схватив трубку, зло рявкнула в нее:
Алло!
Ксени? – оторопелый мужской голос...
Слушаю вас, алло!
I"m sorry, please be so kind, may I speak with miss Xenia?
Just a moment! – "Фу ты боже мой, это же Ксенькин Мур, как там его – Роджер, а она дрыхнет еще!" – Марина кинулась в спальню к сестре. – Ксения! Немедленно к телефону!
Ой, ну кто там еще? – сонно протянула Ксения, зарываясь в подушку.
Но, услышав, кто у телефона, она вихрем взлетела с койки и схватила трубку.
Следующие полчаса, пока Марина собиралась на работу, она слышала сквозь дверь радостные возгласы, непонятно на каком языке, и смех Ксении.
Взглянув в окно, Марина поняла, что нужно надевать пальто и шляпу – за окном явно было промозгло, с неба сыпалась какая-то мокрая гадость, прохожие ежились и поглубже зарывались в теплые куртки и свитера. "И это почти середина мая! Как же холод надоел, поехать бы куда-нибудь в теплые страны, согреться, а то с зимы все мерзну...". Она вытащила из шкафа брючный костюм, тонкий горчичного цвета джемпер из шелка с кашемиром, сумка все равно была одна, черная, на все случаи жизни, так что с цветом обуви проблем не возникало....
Из своей спальни выползла радостная Ксения и сказала:
О, ты сегодня при параде! Погоди, у меня есть роскошные духи, Мур по-дарил, очень пойдут к этому костюму. Вот смотри, "5 Авеню", то, что на-до.
Спасибо, вполне подходит, – Марина осторожно побрызгала на волосы за ушами, на запястья и изнутри на лацкан пиджака. – Ну все, я ухожу, ты дома сегодня?
Наверное... Слушай, а старушка твоя на ходу? Дай порулить, я потрениро-ваться хочу, а то Мур собирается приехать, я его повозить обещала.
Ччерт, я же забыла совсем! Ты слышала, вчера Христфоров говорил – ста-рушка померла окончательно, восстановлению не подлежит. Так что или мы с тобой ходим пешком, или надо покупать новую машину.
А что же делать? Мур приедет.... – жалобно протянула Ксения.
Знаешь, дорогая, – прошипела Марина, согнувшись и зашнуровывая высо-кие ботинки, – у меня есть и некоторые другие проблемы, кроме приезда твоего Мура. Мне сейчас на Водный стадион пилить, и не дай бог опоздать! Все, закрывай за мной дверь!
Загнав до полусмерти пойманного частника, Марина приехала в редакцию минута в минуту. И зря: еще полчаса все ждали появления хозяина, кото-рый пожелал представить нового главного лично.
Журнал принадлежал одному из общеизвестных "олигархов", господину NN, который почему-то считал это издание своим любимым детищем, со-глашался закрывать глаза на отсутствие прибыли и заявлялся в редакцию частенько. Надо заметить, что многие принадлежащие ему предприятия, приносящие многомиллионную прибыль, не видели державного явления месяцами. Ну, у каждого свои слабости...
Олигарх NN – невысокий, крепенький, в модных очках без оправы – просто излучал энергию. При взгляде на него было понятно, почему именно этот человек сумел стать одним из богатейших людей в стране, подгрести под себя почти полностью несколько отраслей промышленности и эффективно править этой империей. Следом за ним вошел высокий седой мужчина – что называется, "импозантный", внешность которого вызвала среди редакционный дам волну перешептываний. Когда волна схлынула, NN от-кашлялся, улыбнулся и сказал:
Итак, господа и дамы, я собрал вас сегодня для того, чтобы сообщить при-ятное известие: период безвластия закончен, и я хотел бы представить вам нового главного редактора, который твердой рукой поведет нашу с вами лодку через бурное море российской журналистики. Прошу любить и.. хм... слушаться – Трухин Игорь Васильевич! – интонация явно предпола-гала аплодисменты, но от них все как-то воздержались,... Поаплодируешь тут, а потом он с владельцем не сойдется взглядами, а ты лавируй потом...
Спасибо, – улыбнулся в ответ Трухин. – Я надеюсь, что смогу не нарушить налаженную работу редакции, а только улучшу, что возможно. Господа, – обратился он уже к редакционной публике, – я сейчас побеседую с госпо-дином NN, а потом – ну, скажем, через полчаса – прошу всех на наше пер-вое собрание.
Заскрипели отодвигаемые стулья, и народ потянулся курить и кофейничать. К Марине подошла Лена – ее давняя коллега и приятельница, они по-знакомились еще в студенческие годы, а потом вместе переходили из одной редакции в другую по крайней мере трижды.
Ну что, пойдем отравимся?
А пошли! Курить не буду, а языки почешем...
Для курилки использовали лестничные площадки – если торопиться, или большой полуподвал, где стояли старые, но удобные кресла, столики с привинченными к ним вазами с пластмассовыми цветами, и – в страшных количествах – напольные пепельницы. Туда подруги и отправились.
Ну и как тебе? – прикурив, поинтересовалась Елена.
А что тут может быть "как"? Собой хорош, конечно, говорить умеет, а как с ним работать – увидим. У нас с тобой печальный опыт есть, – Марина имела в виду их прошлое место работы, откуда пришлось в буквальном смысле слова сбегать "в никуда" после прихода на место генерального ди-ректора амбициозной, но абсолютно не умеющей работать дамы – любов-ницы главного редактора. Она ухитрилась выжить лучших пишущих сотрудников в рекордно короткие сроки, недели за три. Марине и Елене тогда повезло – NN затевал проект мужского журнала, "который бы не со-средотачивался на голых бабах" (как формулировал сам NN), и обе они попали в эту обойму меньше, чем через месяц после потери работы.
Слушай, а кольца на руке у него нет. Смотри, не промахнись, мужик вид-ный, а ты что-то засиделась со своим... Все равно же не женится! Я-то вне игры, сама понимаешь, – Лена была давно и очень прочно замужем, чуть ли не сразу после школы, и ухитрялась сохранять какую-то совершенно бе-зумную – и взаимную! – любовь с мужем уже ой сколько лет.
Дорогая, ты же знаешь, я не завожу романов на работе, это потом плохо кончается. И потом, может, он женат, а кольцо просто не носит, как твой Вадик.
Я точно тебе говорю, лови момент!
Ладно, поглядим. Отравилась? Пошли, еще успеем кофе глотнуть.
Пойдем, – вздохнула Лена, отправляя окурок в пепельницу. – У себя по-пьем, или на люди выйдем?
У себя. От их бурды у меня ноги сводит, и кошмары мерещатся.
Кафе в их здании было притчей во языцех для всех сотрудников и посети-телей: там ухитрялись готовить так, что есть не могли даже шоферы и ох-ранники, люди принципиально неприхотливые в еде. А растворимый кофе в их исполнении походил на один из препаратов из аптечки Марии Медичи. Пышное название кафе "Бактрия" было, разумеется, незамедлительно преобразовано в кафе "Бактерия". После этого, кажется, для повара стало делом чести ни в коем случае не приготовить из хороших продуктов что-то съедобное. Так что теперь в кафе заходили в двух случаях: если нужно бы-ло поговорить по секрету, и если нечаянно залетал сюда заезжий команди-рованный. Впрочем, такие обычно пугались странного запаха и безлюдья, и удалялись еще быстрее, чем входили.
Собрание закончилось на удивление быстро – новый шеф кратко изложил свой трудовой путь, чуть более развернуто – свое видение концепции жур-нала (что-то вроде «поменьше фотографий голых баб и побольше того, что всегда интересует мужчин – статьи о карьере, оружии, спиртном, немного моды, немного музыки...»). Марина сидела, довольно усмехаясь – примерно то же она талдычила предыдущему главному, покинувшему свой пост пару месяцев назад ввиду категорически выраженного господином NN не-удовольствия его деятельностью.
Оканчивая речь, Трухин сказал:
– Вот, собственно, и все. Скоро сдача номера, так что не буду больше от-нимать у вас время. Марина Витальевна и Николай Иванович, задержитесь, пожалуйста.
Часом позже Марина сидела за своим столом, черкая карандашом по листу бумаги и пытаясь собрать мысли в кучку. Ей предложили стать заместите-лем главного редактора и, по существу – основным автором двух ее люби-мых разделов – «карьера» и «автомобили». Мало этого – ей предложили недельную командировку в Италию, в Феррару, на знаменитые заводы – и как результат две большие статьи. Это было даже не удивительно – это было невероятно, предыдущий главный во все загранпоездки катался толь-ко сам, в крайнем случае – отправлял жену или любовницу. Но и этого ма-ло – ей повысили зарплату, в мгновение ока – вдвое... Скомкав исчерканный лист, Марина забросила его в корзину и встала – от долгого сидения в неудобной позе затекла спина и заболела шея. Марина с хрустом потянулась и включила компьютер: Италия будет через две недели, а сейчас надо срочно сдавать статью в очередной номер...
Когда телефонный звонок оторвал ее от размышлений на тему: как лучше назвать женщину, пытающуюся сделать карьеру через постель – за окном лил проливной дождь.
Привет, дорогая! Что у нас плохого? – с замиранием сердца услышала она знакомый голос.
Привет! Раз ты звонишь, у нас все замечательно... – так начинался каждый их разговор, и это однообразие чудесным образом давало ощущение ста-бильности.
У тебя сегодня как со временем?
Как скажешь! Я почти закончила, так что командуй...
Часиков в семь?
Договорились. – И оба одновременно положили трубки.
Марина быстро закончила статью, распечатала ее и отнесла в почту главного редактора для одобрения. На сегодня ее рабочий день закончился, и она была вся в предвкушении свидания.
Она быстро покидала в сумку мобильник, косметичку, пару дискет, чтобы поработать над статьями дома, заглянула в отдел к Лене попрощаться и в половине седьмого вылетела из редакции.
Ее роман с Сергеем начался забавно и отчасти по ее инициативе... Она то-гда довольно долго была одна, после развода прошло почти два года, ми-молетные романчики проскочили, не оставив следа – едва ли она бы сейчас узнала на улице кого-то из тех кавалеров. И как-то теплым июньским вече-ром, сидя с самой близкой из подруг, Кузей, за бутылкой итальянского красного, она плакалась Кузе в жилетку:
Ты понимаешь, нет настоящего мужика! – Марина поставила на стол пустой стакан. – Ну пусть это не будет "ах, большая любовь", пусть просто че-ловек, на которого приятно смотреть, с которым интересно разговаривать и который в постели хорош. Мне же много не надо, замуж я больше не хочу – ну, встретиться раз-два в неделю, поворковать...
Так, – сказала Кузя своим нормальным деловым тоном. – Значит, сначала мы с тобой этот идеал конструируем...
В смысле? – несколько обалдела Марина
Ну, ставим граничные условия – кто, какой, что нам надо, что не надо. По-том подбираем экземпляр. А потом его ловим.
Чем? – глаза Марины заблестели, она живо представила себе процесс ловли нужного экземпляра на улицах Москвы гигантским сачком для ловли бабочек.
Создаем ситуацию, в которой он просто обязан будет обратить на тебя внимание, ты его заинтересуешь, ну, а дальше... Какой мужик, увидев тебя, пройдет мимо?
Ну, хорошо, давай попробуем.
Итак, – Кузя встала из-за стола, достала с полки лист бумаги и ручку, – что нам надо? Наш или не наш?
Наш. Не нравятся мне ихние. И потом – как с ним встречаться, если он там, а я тут?
Дамы уже успели опустошить бутылку "Кьянти", так что дальше процесс конструирования образа проходил без задержек, пожелания лились рекой...
Блондин, брюнет?
Да все равно! И глаза какие – все равно, и вообще, внешность не так важна, пусть будет просто приятный...
Ага, во всех отношениях, – буркнула Кузя, ставя галочку на листе бумаги.
Пусть только не маленький будет, не люблю мужиков с сидячего кота рос-том! И обаятельный. И книги пусть читает, и никаких бандитов! и музыку должен слушать... Женатый – а то начнутся разговоры про замужество, не надо мне этого... С деньгами – потому что если в наше время в Москве мужик не может заработать денег, значит, с ним что-то не так... Занятый – чтобы не особо доставал...
Отлично. Картинку нарисовали. Да, а возраст?
Ну-у... – Марина лихо плеснула себе вина из второй бутылки и выпила. – Пусть будет от тридцати пяти до сорока пяти, младше мне не надо, а стар-ше... Ну, только если что-то уж очень классное...
Та-ак. – Кузя поставила очередную галочку. – Хорошо. Теперь давай про-сматривать варианты. Твою работу исключаем, заводить роман на работе, да еще в редакции – это дурной тон, да и небезопасно. Что у нас остается? Мои клиенты, общие знакомые, и публика на всяких презентациях. Да, и еще клиенты, которые к вам приходят с рекламой. У вас там солидный на-род проскакивает?
Ну, с рекламой не выйдет ничего, солидные люди сами по редакциям не ездят. А презентации какие? На всякие журналистские тусовки я не хожу, меня от коллег с души воротит, только если уж очень по делу надо...
Погоди, погоди, – Кузя вдруг резко вскочила и, слегка пошатнувшись, вы-летела с кухни. – Куда черт прибрал мою сумку? Ага, вот! – Она появи-лась в дверях, держа в руках свой знаменитый ежедневник – в черной кожаной обложке, толщиной и форматом с хороший том энциклопедии. – Та-ак, проверяю... Вот! Сегодня у нас вторник, а в четверг я приглашена на пррррием – десятая годовщина моего банка. Ты же понимаешь, я у них один из любимых клиентов, всюду зовут... Борька не пойдет, он у меня домосед...
А сегодня ты его куда дела?
Он с детьми в театр пошел, а потом к бабушке поедут...
Слушай, Кузя, а вот Борька твой домом занимается, детьми, не работает... У него как с комплексами, а?
Знаешь, он первое время, когда их НИИ закрыли, жутко напрягался. Ну, ты помнишь, и пил, и орал... А потом поработал пару месяцев у меня в офисе, приезжаем мы домой сильно за полночь – а дети не то что не спят, у них гости, гоп компания, вино на столе, курят... А Сашке тринадцать только было, Шура на год младше... Сели мы, я поревела, и стали рассуждать – мне уходить из фирмы, дома садиться? Так я ему должна дела передать, и еще и народ приучить его слушаться. А мне дома все равно не усидеть, я еще в былые времена, в декрете когда была, через полгода на людей бро-саться стала. Ну, и решили, что ему становиться домохозяйкой. Да и потом, Борька человек мягкий, не совладать бы ему с моим-то оборотом... Так и пошло, третий год уже...
