Текст книги "Режим ожидания (СИ)"
Автор книги: Аноним Martann
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Обе они сидели, задумавшись, над недопитым вином. За окном шумела не-смолкающая московская ночь – гудки машин с недальнего Бульварного кольца, лай собак, чей-то смех, с веранды соседнего ресторана доносилась музыка и звон посуды. Телефонный звонок рассеял очарование вечера, и Кузя ушла в гостиную разговаривать.
Ну вот, Борька отзвонился от бабушки, что спиногрызы культурную про-грамму выполнили и доехали благополучно, – сообщила она, вернувшись
Да какие там спиногрызы, Сашка, поди, уже тебя перерос!
Да, большие оба... Шурка невеста почти, Сашка через два года школу за-канчивает, в институт надо кровь из носу попасть... Эх, жизнь... Ладно, возвращаемся к нашим барашкам.
Ну его, Кузя, не хочу я. Запал прошел. Ну какая, к шутам, из меня роковая женщина!
Знаешь что, ты со мной пойди, а там видно будет! Народ там будет очень интересный, не для тела, так для дела кого найдешь. Да и мне не с руки од-ной идти. Все, решили.
Так там, небось, вечернее платье нужно, а у меня этого не водится!
Ничего, мое возьмешь... , – она запнулась и рассмеялась: надев на среднего роста и телосложения Марину Кузино платье, сшитое на рост 175 и соот-ветствующие габариты, можно было добиться только комического эффекта. – Ну, в конце концов, купи себе один раз выходное платье!
Ладно, я что-нибудь придумаю. Поползли спать, а? Мне завтра дежурить в редакции, к десяти на работу, а уже третий час ночи...
Иди, несчастная, я тебе в гостевой спальне белье положила, спокойной тебе ночи!
На следующий день неугомонная Кузя не оставила Марину в покое, и, позвонив в середине дня, спросила строгим голосом:
Ты платье купила?
Кузя, побойся бога, я же дежурю, мне до семи вечера не выйти!
Я к семи за тобой подъеду! – Бросив трубку, она отсекла всякую возмож-ность возражений...
В четвертом по счету магазине Марина взмолилась:
Кузенька, милая, давай я сама выберу, а? Ну не мой это стиль! Вот, смотри, классная юбка!
Юбка действительно была стоящая – длинная, в пол, из мягко струящегося шелка цвета темной ночи (черно-синего, с легким лиловым отблеском), с чуть завышенной талией, широким поясом и высоким, до бедра, разрезом. И цена ее не казалась чрезмерной...
А сверху что? – грозно поинтересовалась Кузя. – Опять блузку белую на-пялишь, как в офис?
Вот посмотрите, – робко вмешалась продавщица, – из такого же шелка топ, такая драпировка красивая... И шарф можно подобрать такого же тона шифоновый. Вот, посмотрите, – она метнулась к прилавку и вытащила из глубины небольшую коробочку, – Вот, и вышивка чудесная.
Меряй, – безапелляционно сказала Кузя.
И Марина поплелась мерить. От бесконечных примерочных, зеркал, запаха духов и писка продавщиц у нее разболелась голова, так что ничего уже не хотелось – ни нового платья, ни презентаций, ничего. И если бы не напор Алевтины, сиречь Кузи, она бы сбежала...
Для приема банк снял один из роскошных залов в новейшем бизнес-центре, не скупясь ни на закуски, ни на спиртное, ни на обслугу. Хрусталь сиял, сияли белоснежные куртки официантов, сияли лица банковского ру-ководства, сияло солнце сквозь стрельчатые высокие окна... Марина тихо порадовалась тому, что, послушавшись Кузю, купила замечательную юбку с топом и шарфом, и одета теперь была не хуже прочих дам. Правда, на ней не сверкали килограммы бриллиантов, но в ушах и на пальце скромно по-блескивали вполне приличные сапфиры... Публики было много, человек двести пятьдесят – триста, мужчины в смокингах – удивительное дело, как хорошо выглядят смокинги на любой мужской фигуре!
Кузя немедленно потащила Марину знакомиться "с объектами" – она знала всех, или почти всех, со всеми раскланивалась и всем улыбалась.
Вот смотри, сейчас мы подойдем – это зам. председателя правления, рядом с ним мужик с телевидения, о, а вот этот из "Газпрома"... – шептала она, медленно фланируя с бокалом шампанского в руке
Ты что, издеваешься? Да у него пузо занимает девять десятых фигуры, ему только борьбой сумо заниматься!
Молчи, ты ничего не понимаешь! Ну ладно, с этим... газпромовским я по-горячилась. В общем, пошли к столам, а то твои братья журналюги все стрескают, и хребтов не оставят!
Кузины опасения были напрасны – объеденные блюда немедленно заменя-лись новыми, правда, фланировать в густой толпе с тарелкой в одной руке и бокалом в другой было очень неудобно, поэтому они остановились у од-ного из столиков возле стены. Ноги от высоких каблуков нещадно гудели, и, как только Кузю окликнул кто-то из банковской стаи, Марина пошла ис-кать сидячее место. Всем хороши фуршеты, главное, народ может легко перемещаться по залу. Тут-то и встретятся как бы невзначай известные всем непримиримые противники. Вот только ходить на высоченных каблуках парадных туфель на протяжении целого вечера... Поневоле вспомнишь Андерсеновскую русалочку!
Слева в глубине зала Марина углядела широкую арку, обрамленную какой-то зеленью. Подойдя ближе, она была приятно удивлена – зелень была жи-вая, не пластмассовая, за аркой просматривался выход во внутренний дво-рик, и там, полуприкрытая каким-то кустом, стояла вожделенная скамейка. Марина приземлилась со вздохом облегчения, поставила свой недопитый бокал на бордюр травяного газончика и прикрыла глаза от удовольствия.
По-моему, шампанское в Вашем бокале выдохлось – я позволил себе при-нести вам другой, – услышала она рядом приятный баритон.
"Надо же, какие у местных официантов приятные голоса!" – подумала Ма-рина, и, не открывая глаз, вежливо ответила:
Спасибо, поставьте, пожалуйста.
Прошу Вас. А Вы позволите мне присесть рядом с Вами, а то ноги просто отваливаются. Как обычно к концу фуршета.
Марина открыла глаза. Это был вовсе не официант – рядом с ее скамейкой с двумя бокалами шампанского в руках стоял предсказанный ей Алевтиной поклонник: стройный брюнет лет сорока, с густой сединой на висках, в прекрасно сидящем смокинге, обаятельно улыбающийся.
"Не бывает" – подумала Марина, и зажмурилась. Потом открыла глаза – нет, это был не призрак. Он не исчез и не рассыпался, и в протянутом к ней бокале тянулись к золотистой поверхности пузырьки газа.
Присаживайтесь, пожалуйста. Собственно, скамейка общественная, а я могу подвинуться.
Спасибо. Вы дружите с этим банком?
Нет, я здесь, в общем, почти случайно. И жалею уже, что поддалась на уго-воры приятельницы и пошла.
Ну, может быть, вы позволите мне составить Вам компанию – вдруг я не-много сумею скрасить скуку?
Что ж, попробуйте. Кстати, спасибо за шампанское.
Поскольку представить меня некому, я представлюсь сам: зовут меня Сер-гей, фамилия Михайлов. Занимаюсь я рекламой, со славным юбиляром со-трудничаю давно, и на их приемах бываю регулярно, но такой очаровательной дамы здесь еще не встречал...
Марина, – сказала она, протягивая руку. – Марина Серебряникова, журна-лист...
Руку ей поцеловали, и развлекли забавными историями о некоторых при-сутствующих, и повели пить превосходный кофе... Кузя, издалека оценив кадр, показала за головой своего кавалера большой палец (кавалер был толстенький, танцевал, дыша Кузе почти в пупок, в его лысиной она могла смело пользоваться как зеркалом).
После кофе Сергей поинтересовался:
Вы на машине?
Нет, конечно, шампанское – штука коварная. Я собиралась взять такси.
Вы позволите, я Вас довезу?
Словом, знакомство развивалось по всем положенным канонам – обеды, букеты, романтический ужин...
Как выяснилось, в постели он был хорош, главное – нежен и терпелив, что Марина особенно ценила в любовниках. И их роман, плавно набиравший обороты, катился по гладкой дороге, как бы и без усилий с обеих сторон.
Сегодня, как обычно, Сергей ждал ее в машине, не прямо возле подъезда – к чему провоцировать сослуживцев на лишние вопросы – а чуть в стороне. Марина бы и сама не преминула поинтересоваться, что за принц на темно-синем «Вольво» с затемненными стеклами так часто ждет обычную журналюшку, каких пруд пруди.
В лицо бил противный мокрый снег (весна называется!), и Марина до-бежала до машины, прикрывая глаза широкими полями шляпы. Скользнув в салон, она бросила шляпу на заднее сиденье и встряхнула пышными во-лосами, отбрасывая капельки дождя.
Привет, вот и я. Заждался?
Привет!. Я только подъехал. Ну как, сегодня пьем шампанское?
Давай. А что, есть повод?
В общем, да!
Машина плавно тронулась с места, скользнув вдоль тротуара.
Как у нас сегодня со временем, тебе когда домой?
Как обычно, часам к десяти.
Пробок в городе почитай что и не было, и уже через несколько минут они закрыли за собой дверь снимаемой Сергеем квартиры, и остались одни во всем мире – на целых три часа. Не более – ибо, как и было запланирова-но, прекрасный принц был женат. Это вообще случается, а если мужчине чуть-чуть до сорока, он хорош собой и к тому же владелец преуспевающе-го некриминального бизнеса – то женат он наверняка.
. Сергей выкладывал на столик свои заготовки к очередному маленькому празднику – шампанское (ее любимое, «Moet e Chandon»), виноград, конфеты. Она достала с полки высокие стеклянные бокалы и уютно уст-роилась в кресле, с удовольствием глядя, как он открывает и разливает шампанское.
Ну, за что же мы сегодня пьем? – радостно спросила она. – Я все пере-брала, вроде, никакой даты у нас сегодня не случилось!
За что пьем? За тебя, конечно! Чтобы у тебя все было хорошо.
Ладно, я постараюсь, – засмеялась она и пригубила вино.
Я тут думал, – сказал он, и замолчал. Вытащил сигарету, прикурил, под-винул пепельницу.
"А подаренного мной портсигара нет," – подумала вдруг Марина, и не-приятное предчувствие кольнуло ей сердце.
Ну же, не тяни! Ты самый умный человек из всех, кого я знаю, так что ты наверняка придумал что-то замечательное! – и она снова засмеялась, просто чтобы прогнать дрянную ледяную иголку, засевшую в сердце.
Я думал о том, что любые отношения развиваются по определенным за-конам. И наши не исключение. Мы долго были любовниками. Но вместе мы уже довольно давно...
Три с половиной года, если я не ошибаюсь, – подтвердила Марина, и ле-дяная иголочка снова шевельнулась где-то внутри.
Да, три с половиной. И мне кажется, нашим отношениям пора перейти в какую-то иную фазу. Ты понимаешь сама, наиболее естественное развитие отношений, брак, для нас невозможно.
Я, по-моему, никогда и не просила, – голос был чужим. Неужели это ее голос?
Да-да... Так вот, дальше – или мы можем просто расстаться, или мы можем стать друзьями. Я бы предпочел второе, мне хотелось бы, чтобы ты была моим другом. Пожалуйста, не надо, не плачь, подумай сначала. Ты умная, красивая женщина, вокруг тебя полно людей, которые будут тебя любить. Ну вот, я наполню твой бокал, и мы выпьем за то, чтобы у тебя все было хорошо.
Марина подчинилась и выпила. Нереальность происходящего никак не давала ей понять. что же, собственно, случилось? Ее, кажется, бросают? Вот так, за бокалом шампанского, это и происходит? Она потянулась за си-гаретой и закурила. Почему-то все окружающее приобрело вдруг режущую глаза яркость, она ясно видела невытертую пыль в углу, пятно на бледно-желтых обоях, пузырьки газа в бокале. Не задумываясь, она поднесла бокал к губам и снова выпила – не чувствуя вкуса, только пытаясь смыть против-ную колючку из горла, из груди.
И вот еще – я знаю, как ты всегда хотела хорошую машину. Вот, возьми, то, чего очень хочется, надо получать. Здесь, кажется, хватит на любую машину.
Новым, ярким зрением, Марина увидела белый конверт с зеленой поло-сой и зелеными латинскими буквами, буквы складывались в какое-то зна-комое слово, но она никак не могла его понять. Почему-то ей казалось очень важным понять, что это за слово, вот она прочтет его, и все снова будет хорошо.
Она взяла конверт в руки и держала, не зная, куда же его деть. Конверт был толстеньким и тяжелым на ощупь, он ужасно ей мешал, почему-то его надо было держать двумя руками, и, значит, нечем было взять бокал, в ко-тором снова сверкало шампанское...
За идущей нетвердыми шагами Мариной закрылась дверь подъезда. Сергей еще минуту подождал – и, ей-богу, если бы она вдруг вернулась, он не нашел бы в себе сил расстаться с ней еще раз... Но из открывшейся две-ри вышел толстяк с маленькой, такой же толстой собачонкой, которая тут же у подъезда пустила лужу...
Вместо того, чтобы ехать домой, где пока еще ждала жена (при нынеш-нем положении дел он вовсе не был уверен, что она не уйдет завтра же), Сергей свернул в сторону от центра и погнал по Кольцевой, уходя от себя в никуда. Он долго уговаривал себя расстаться с Мариной, не подставлять любимую женщину под свои неприятности – а теперешнее состояние дел можно было называть уже не неприятностями, а крахом. И вот он все сде-лал правильно, а той радости, которая возникает где-то внутри от "пра-вильного" шага – ее-то и нет... Стрелка спидометра перевалила за сто тридцать, а он все жал на газ, мимо пролетали одинаковые стеклянные будки надземных переходов, неразличимые на скорости надписи на указа-телях, фонари сливались в одно темно-светлое пятно.
Конечно, он довез ее до дому.
Марина не помнила, как открыла дверь ключом, как снимала пальто и шляпу под недоуменным взглядом Ксении. Она хотела лишь одного – упасть, зарыться лицом в подушку и забыть об этом кошмаре. Проснуться утром и понять. что все это неправда.
Проснулась она среди ночи, сердце билось, как ополоумевшая канарей-ка, а перед глазами плавали цветные круги.
Выйти из дому на следующий день и пойти на работу оказалось серьез-ной проблемой. Настолько, что Марина позвонила в редакцию, и сказала, что поработает дома, у них это со скрипом, но практиковалось... Ей каза-лось, что, выйди она на улицу, каждый встречный поймет, что ее только что – ни за что, просто так, бросил любовник. Она бродила по квартире; ломая спички, закуривала какие-то пересохшие сигареты из пачки, забытой давнишним гостем; наливала себе кофе и, оставив его на столе, уходила в комнату; садилась к компьютеру, пытаясь работать, но не понимала ни слова не только во французском тексте, а и в собственном, готовом уже переводе... Словом, было Марине хреново, и более всего – от того, что только теперь она поняла: она любит этого человека, любит – и от того, что произошло, ничто не меняется. Только раньше она любила его, будучи почти рядом, а теперь – на расстоянии.
Ими ни разу, никогда, не были сказаны слова, требующие каких-то по-следующих действий. Молчаливо было принято, что их роман – просто ма-ленькие радости, доставляемые ими друг другу, и не более того. И вот все это кончилось...
К вечеру кружение по квартире достало вернувшуюся с работы Ксению до предела. Мрачно поглядев на очередную чашку с налитым и невыпитым кофе, она сказала:
Все, вызываю Татьяну, пусть вправит тебе мозги. Так ты прикончишь все запасы кофе и мои нервы впридачу.
Марина, кажется. и не услышала ее слов и снова присела к компьютеру, до рези в глазах вглядываясь в экран, и не понимая ничего в написанном вчера тексте.
Представляешь, Татьяна, чтобы надраться до поросячьего визгу «Мо-этом» – и не получить от этого никакого удовольствия! – Марина хмыкнула.
Так что же, он ничего не объяснил?
Нет, представь себе. Я думаю, если бы дело было во мне, я бы смогла это понять. Ну прости, мы же все-таки добрались до постели – "в последний раз, на прощанье". И все было не хуже чем обычно! Даже с поправкой на выпитую мной бутылку шампанского. Я, конечно, могу предполагать, что дело в его жене. За три с лишним года даже полная дура поняла бы, что кто-то есть, а она совсем не дура, по-моему. Наверное, ему поставили уль-тиматум, и он, естественно, выбрал ребенка...
Татьяна со стуком поставила на стол чашку с чаем – кофе она не пила принципиально, – и встала из кресла. Сеанс дружеской психотерапии, про-должавшийся третий час, изрядно утомил обеих, но Марина уже могла раз-говаривать по-человечески и даже восстановила в памяти – более или менее – вчерашний вечер.
Слушай, а что было в конверте?
А в конверте, как он сказал, машина. И еще он сказал, что будет пока оплачивать ту квартиру, чтобы мне было, где отдохнуть.
Так может, он рассчитывает все восстановить?
Не знаю. Вряд ли.
Дай конверт-то поглядеть, хоть сама полюбопытствуй.
Марина нехотя поднялась из кресла, вздрогнув от боли в затекшей ноге, и достала из сумки белый, с зеленой полосой конверт. Латинскими буквами на нем было написано название принадлежащей Сергею фирмы.
Татьяна заглянула в конверт и тихо пискнула.
Ты хоть смотрела, сколько здесь?
Нет. Извини, не до того было.
Кретинка, дай я посчитаю.
Сосчитав содержимое конверта дважды, они для верности пересчитали еще раз, и в полном обалдении уставились друг на друга. На столе лежали, рассыпанные веером, сто стодолларовых бумажек – десять тысяч долларов.
Татьяна уехала, проследив, чтобы конверт с деньгами был убран в дос-таточно укромное место.
Как ни крути, – философски сказала она на прощание, – а отрезанного не вернешь. По крайней мере, ты спокойно купишь себе новую машину, а то твоя старушка скоро ездить перестанет.
Уже.
Что – уже?
Уже перестала ездить.
Ну вот, видишь! Он все сделал безупречно, а мужиков ты себе найдешь еще тонну.
Вот именно, что безупречно! – с горечью проговорила Марина. – Он да-же не оставил мне возможности его возненавидеть, обидеться хоть на что-то!
Слушай, не будь уж полной идиоткой! Езжай-ка ты завтра машину по-купать, хочешь, я с тобой поеду?
Да нет, спасибо, я Христофорова попрошу – он в машинах понимает, и деньги при нем не страшно с собой брать.
Позвони потом, – и Татьяна умчалась.
Посмотрев на часы – одиннадцать, вполне прилично звонить – Марина набрала Христофоровский домашний номер и договорилась, что в субботу они едут «в один его знакомый автосалон» смотреть новую машину. Хри-стофоров не удивился просьбе, только спросил, какой суммой она распола-гает.
В конце разговора в комнату тихо вошла Ксения и остановилась у двери.
Ты завтра едешь машину смотреть?
Да, мы на одиннадцать договорились.
Возьми меня с собой, пожалуйста! Мне очень хочется посмотреть, вдруг я что гениальное подскажу!
Марина рассмеялась:
Ну конечно, поедем! Только чтобы в десять встала, а то опять будешь до глубокой ночи со своим Муром беседовать. Слушай, а на каком языке вы разговариваете?
А черт его знает, – недоуменно подняла брови Ксения, – я и не задумы-валась об этом. На смешанном англо-фрацузско-немецком, я полагаю. В общем, нам это пока не мешает, а я с понедельника иду на курсы англий-ского.
"Боже мой, что любовь делает! – с завистью подумала Марина, – И это моя сестрица, которая пять лет отказывалась учить английский, потому что он ей ни к чему!"
Машину они выбрали довольно быстро. То есть, выбором этот процесс назвать было нельзя, потому что Христофоров, пошептавшись с хозяином салона, ткнул пальцем в темно-вишневую «Пежо-206», скромно стоявшую в сторонке.
Почему трехдверную? – удивилась Ксения.
Потому что, во-первых, она года два пробегает без проблем с ремонтом. Во-вторых, в отличие от вон той красотки, она сделана не в Турции. И в-третьих, она в полной комплектации – гидроусилитель руля, аудиосистема, кондиционер, стеклоподъемники, а стоит десять двести тридцать. Чего еще надо?
Действительно, чего еще желать? И через час с четвертью Марина была счастливой обладательницей новенькой, сверкающей на выглянувшем кстати солнце, темно-вишневой машины. Мягкие серые сиденья, неожи-данная приборная доска, удивительно просторный для трехдверной маши-ны салон – все было прекрасно. Сев за руль, Марина проехала кружок по двору автосалона, и засмеялась от радости – машинка слушалась руля, как будто была просто продолжением Марининой нервной системы, казалось – еще только подумала, а она уже плавно поворачивает туда, куда надо.
Выйдя из машины, она подошла к Христофорову, тихо разговаривав-шему о чем-то с любезным хозяином. Марина готова была его расцеловать, и, видимо, это явственно отражалось на ее лице – мужчины заулыбались.
Довольны? – спросил хозяин, низенький толстенький дядечка лет пяти-десяти.
Очень! Спасибо Вам, замечательная машина.
Воскресенье Марина провела за домашним хозяйством, периодически выглядывая в кухонное окно – стоит ли там еще Красотка, так стала назы-ваться новая машина. Красотка стояла у подъезда, всем своим видом пока-зывая, что без хозяйки с места не стронется. Видимо, их симпатия была взаимной.
Домашнее хозяйство Марина преимущественно не любила: уборка, стирка, глажение, все, кроме кулинарных экспериментов было ей не то чтобы противно, но как-то скучно. Поэтому она старалась, сколько воз-можно, избавиться от докучных обязанностей: стирки для них с Ксенией было немного, а они еще и купили хорошую стиральную машину. Посуду радостно запихивали в посудомойку, гладить милостиво согласилась Ксе-ния. Оставалась уборка.
В это воскресенье вообще-то была очередь Ксюшки, но Марина решила в свете обещанной поездки в Италию отыскать свой загранпаспорт. Поиски затянулись, Ксения радостно завопила:
Ну вот, ты вон как все раскидала, теперь мы меняемся, ты убираешься сегодня. а я потом в следующие выходные! – и быстренько, пока никто не передумал, упорхнула к кому-то на дачу.
Паспорт обнаружился, как ни странно, в ящике с документами. Марина никак не ждала этого, и начала поиски с бельевого шкафа, потом перебра-лась к письменному столу... Короче, к двум часам дня в ее комнате и гос-тиной царил хаос, для уборки которого впору было вызывать бульдозер. А создательница этого живописного беспорядка сидела на полу, рассматривая альбом со школьными фотографиями... В таком положении и застала ее подруга Наталья, приехавшая без звонка на правах старинной приятельницы (с детского сада – куда уж стариннее). Наталью явно распирали какие-то новости, Марине тоже было чем поделиться, но разговаривать так, как они любили, уютно расположившись за чашкой кофе, было решительно негде. Пришлось Наталье надеть фартук, и в четыре руки с Мариной наводить порядок...
Ну, рассказывай, – произнесла Наталья, усевшись, наконец, с ногами в кресло.
У тебя-то самой какие новости? – в ответ поинтересовалась Марина.
В смысле?
В смысле – хорошие или плохие?
Скорее, хорошие. А что?
Тогда ты рассказывай. Потому что у меня плохие, я буду реветь. И тебе всю малину изгажу...
Ну ладно, – Наталья пожала плечами. – В июле мы уезжаем.
Отдыхать? И куда?
Нет, дорогая, уезжаем мы в Австралию, на постоянку. Так что следую-щий свой отпуск планируй где-нибудь неподалеку от Сиднея! – торжест-вующе произнесла Наталья.
Ты с ума сошла... – Марина не знала, что и сказать; уезжали близкие ей люди в Израиль, в Штаты, в Германию – это вообще рукой подать, но все эти точки были в пространстве где-то... в пределах досягаемости – шестьсот баксов до Нью-Йорка, три часа лету до Гамбурга. Но Австралия? – Что вы там делать будете? А девчонки?
Понимаешь, дело в том, что Эдьку туда пригласили работать! По специ-альности! Помнишь, он в прошлом году от кафедры ездил на конференцию в Прагу, доклад там делал?
Помню, конечно, – пробормотала Марина, хотя никто ее и не слушал.
Ну вот, тогда его этот профессор из Мельбурнского универа и зацепил, у них там тема похожая, а дела не идут. Они год переписывались, а потом пришло приглашение – контракт на десять лет, ну, ты же понимаешь, что такое десять лет – это уже насовсем.
А ты? Ты же диссер хотела защищать?
Знаешь, подруга, – Наталья помолчала, потом сказала тихо, – Жизнь у меня одна, и когда я подумала, что в ней важнее – муж и дети, или диссер-тация... Сейчас не те времена, девчонки захотят – вернутся сюда, а мне ос-тонадоело жить на гроши в разваливающейся хрущобе. И диссертации наши никому не нужны, и дети наши тоже... Эдьке платят официально полторы тысячи в месяц – полторы тысячи рублей, заметь! Ну, лекции, ста-тьи, рецензии, халтура всякая – в месяц набегает иной раз до пяти тысяч. Я повторяю – рублей, а у нас, сама знаешь, девчонок трое, я зарабатываю, ко-нечно, только все равно... – В глазах ее кипели злые слезы. Она жадно за-курила новую сигарету, пепельница уже была полна.
Наташк, да я же и не говорю ничего, слава богу, что так все у вас скла-дывается. Просто никак не могу осознать – как это так, через каких-то три месяца...
Раньше, – мрачно произнесла Наталья.
Через два... тебя рядом не будет, и черт-те как тебя искать.
Ничего, прорвемся!. Я же тебе говорю, в следующем году приедешь к нам в отпуск. Ну кто еще ездит в отпуск в Австралию? Только уж самые новые русские, у которых деньги немеряны...
Ну слава богу, слезы высохли, уже смеешься. Давай кофе, что ли, еще сварим? – улыбнулась Марина.
Нет, спасибо, не могу больше, спать не буду. Что у тебя-то стряслось?
У меня? – Марина помолчала, пытаясь сформулировать кратко и не-обидно для себя самой. – А меня, знаешь ли, бросили два дня назад.
То есть как? – глаза у Наташки стали, что называется, по восемь копеек.
Ну очень просто. Мило со мною попрощались, подарили на прощание машину – вон она под окном стоит – и привет... Так что я теперь женщина свободная.
Это твой Сергей? Да он же тебя три года на руках носил!
Ну, поносил-поносил, и на место поставил. Да ты не переживай, я уже успокоилась. – Это было неправдой, вовсе она не успокоилась, ледяной ком лежал где-то в районе желудка и таять никак не хотел. А еще рассказывать Кузе! Надо было собрать всех подруг, благо не так уж их много, и устроить политинформацию. "О положении дел на любовном фронте". – Ладно, про-ехали. Зато вон Ксенька из Швейцарии приехала вся влюбленная...
Телефонный звонок раздался поздно вечером, когда они с Ксюшкой си-дели у телевизора и смотрели КВН, периодически хихикая над дурацкими шутками. Ксения сняла трубку, и лицо ее окаменело.
Да. Да, папа, это я. Да, Марина дома, сейчас передам. Тебя, отец, – про-комментировала она, брезгливо отодвигая трубку от себя.
Да, папа, я слушаю. – Марина была более любезной, впрочем, после Ксенькиной почти неприкрытой грубости это было нетрудно.
Здравствуй, доченька, – голос отца, глуховатый, но с прежними сталь-ными нотками, вызывал внутреннее сопротивление. Хотелось возражать, еще не зная, что он скажет. – Что-то ты нас совсем забыла, мама обижается.
Папа, я же тебя просила. Елена Ивановна не мама мне, и ею не будет. У меня было много работы, поэтому я не заезжала, постараюсь приехать во вторник или в среду вечером. Тебе что-нибудь привезти?
Да, возьми, пожалуйста, ручку и бумагу, запиши. – Список состоял из двух десятков наименований, начиная от яиц и заканчивая гвоздями. – Как у тебя машина, на ходу?
Я вчера новую купила, папа. Старушка совсем рассыпалась, так что приеду на новой, увидишь, оценишь.
Детка, зачем же ты столько денег тратишь, ну, починила бы старую как-нибудь!
Па, ну что ты говоришь! На ней ты ездил шесть лет, и я еще восемь, столько не живут, в ней вообще живого места нет!
Так может, продать ее?
Не знаю, пап, я попытаюсь, но вряд ли...
Ну, ты большая девочка, решай сама. Приезжай, жду. – И он, не проща-ясь, положил трубку.
Что ему еще надо? Опять осетрины в томате? – зло поинтересовалась Ксения.
Слушай, иди к черту. Это твой отец, он старый, если мы ему не помо-жем, то кто?
Давай, давай, позволяй им на тебе ездить. Жениться сразу после мами-ной смерти он не старый был...
Мама умерла от какой-то скоротечной формы рака почти десять лет на-зад. Отец тогда почти сразу женился, не прошло и двух месяцев, и ушел к новой жене, оставив девчонок одних: двадцатишестилетнюю Марину и пятнадцатилетнюю Ксению. И простить ему это Ксения так и не смогла. Мачеху Елену Ивановну, на двадцать лет младше отца, здоровенную ба-бищу (Марина своими глазами видела, как та с легкостью несла на даче два ведра с песком) обе не любили, но Марина готова была ее терпеть, пока не увидела как-то, чем та кормит отца – какой-то собачьей кашей с запахом тушенки. Отцу почти семьдесят, у него больной желудок, печень и почки, ему это просто нельзя! Господи, куда девались все те деликатесы, которые Марина привозила каждую неделю?
Жили отец и его жена круглый год за городом, на отцовской даче, а его московскую квартиру отдали дочери Елены Ивановны с мужем и сыном, противненьким подростком лет четырнадцати. Разумеется, это была отцов-ская квартира, но иногда Марина думала: а что было бы, если бы ей не досталась от бабки эта, трехкомнатная, в центре Москвы? Куда бы девались Ксения и она сама?
Разговор о продаже машины получил непосредственное продолжение на следующий день.
Марина сидела над статьей, которую нужно было срочно закончить, вычитать и сдать, указав бильд-редактору, какие подобрать иллюстрации. Статья была о "хаммерах", этой помеси джипа с танком, Марина никогда за руль "хаммера" не садилась, поэтому необходимые восторги получались несколько поверхностными. Тут-то и зазвонил телефон.
Мариша, ты? – Инесса, сто лет не звонила, и еще бы сто не надо. – Слу-шай, ты, говорят, купила новую машину?
Господи, да кто говорит? Позавчера купила, ее даже в ГАИ не зарегист-рировала, завтра поеду.
Это было легкое лукавство, потому что в ГАИ (то бишь ГИБДД, но это все равно никто не может выговорить) обещал поехать Христофоров, а она должна была просто подъехать к определенному времени с документами.
Ну, слухом земля полнится... А старушку ты куда дела?
Да никуда не дела, во дворе стоит. Куда ее денешь?
Ты не будешь возражать, если вечером я к тебе подъеду с одним знако-мым, у него коммерческий вопрос. – В голосе Инки определенно звучал с трудом сдерживаемый смех, но тональность она выдерживала сугубо дело-вую. Очередная авантюра, ну, что с ней поделаешь?
Давай, приезжай, я часам к восьми буду.
В половине девятого раздался звонок в дверь. Марина, конечно, успела благополучно забыть о договоренном визите, и занималась «чисткой пе-рышек» – красила ногти. В плане были еще маска для лица и ванна с пеной, Ксения опять носилась где-то по своим делам.
Марина распахнула дверь. На пороге стояла Инка, похудевшая и похо-рошевшая, а за ее плечом маячил огромный негр, совершенно черный, в светлом плаще.
Проходите, пожалуйста, – оторопело сказала Марина.
Привет, дорогая, – пропела Инка, – вот и мы, познакомься, это Николас.
Добрый вечер, – вежливо сказал черный-пречерный Николас на чис-тейшем русском языке.
Марине очень захотелось протереть глаза, но она сдержалась.
Проходите, – повторила она. – Чай, кофе?
Нет-нет, благодарю Вас. Я осмелился побеспокоить Вас очень ненадолго и по делу. – Николас попытался сесть в кресло, оно угрожающе заскрипело, и он резво пересел на диван. – Инесса Владимировна сказала, что у Вас есть старая машина, которую Вы хотели бы продать. Я хотел бы ее купить. Это возможно?
