Текст книги "Режим ожидания (СИ)"
Автор книги: Аноним Martann
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Да, конечно, возможно. Только – не знаю, предупредила ли Вас Инесса, машина очень старая, ей двенадцать лет, и в ней все время что-нибудь ло-мается.
О, это пусть Вас не беспокоит, я заменю большую часть деталей на де-тали от марки "фиат", – нет, все-таки по-русски он говорил не то чтобы не чисто, а очень механически.
Марине стало интересно. и она спросила:
Скажите, а по-русски Вы где научились говорить, в Университете?
О нет, я учил русский язык с помощью компьютера, а сейчас приехал в Москву практиковаться и работать.
Понятно, – ничего не было понятно, но сказать Марине было нечего. – Если Вы хотите посмотреть машину, то пойдемте, я Вам ее покажу. Только минуту, я переоденусь.
Спешно натянув джинсы и тонкий свитер, она вышла в гостиную: неве-роятный гость не исчез, сидел по прежнему на диване и благожелательно улыбался во все сорок восемь зубов...
Машина Николасу понравилась, он сел за руль, отодвинув сиденье до упора, немного поерзал, завел мотор и послушал, как он фырчит – все это продолжая улыбаться – вылез и сказал:
Уважаемая Марина Витальевна, если сумма в две тысячи долларов Вас устроит, то я готов Вам их отдать завтра же, после визита к нотариусу для оформления доверенности. Вы найдете время для такого визита?
Да, конечно, – степень Марининого удивления достигла таких высот, что дальше были лишь звезды. Две тысячи за эту развалину? Наличными7 Завтра? – Позвоните мне на работу после двух часов дня, и мы договорим-ся, где встретиться.
Благодарю Вас, Марина Витальевна. Разрешите откланяться, всего вам доброго.
И он исчез в арке, словно и не было в тихом московском дворике со-вершенно черного негра ростом под два метра.
Марина заперла машину и поспешила домой – Инка, негодяйка, должна была немедленно прояснить ситуацию!
Негодяйка сидела за столом на кухне и уплетала омлет прямо со сково-родки.
Я тут слегка похозяйничала, омлет с сыром и помидорами. Как ты лю-бишь. Тарелки пачкать не стала, поедим со сковородки. Давай, бери вилку, ешь, затрахалась я с этим Николасом. Сил нет.
Немедленно рассказывай, что это такое, и зачем ему понадобилась моя старушка. – Омлет был хорош, готовила Инка вообще классно, не зря она крепкой рукой держала один из лучших московских клубных ресторанчи-ков.– Он что, автомобильный извращенец?
Классный омлет получился, сейчас, поедим, покурю и расскажу.
История, рассказанная Инкой, была проста и поучительна.
Николас, уроженец африканской страны с непроизносимым названием, был человеком богатым. Поэтому первое, что он сделал, получив в руки семейные денежки – это переехал из "дебрей черной Африки" в цивилизо-ванную Америку. Купил себе дом во Флориде, с бассейном и садом, обза-велся роскошной машиной, домоправительницей и парой любовниц, и стал жить. Через полгода Николас заскучал. Еще через три месяца он купил себе компьютер и стал учиться путешествовать по Интернету. Ему хотелось чего-нибудь необычного, и он стал изучать по Интернету русский язык. Почему русский? А чтобы труднее было...
Николасу очень нравился русский язык. Кроме этого, он был человеком культурным, и с удовольствием стал осваивать русскую литературу, благо в Сети ее выложено немеряно. Особенно ему понравилось, как по-разному говорят русские в разных книгах, вроде бы на одном языке. а вроде и на разных. Он освоил различные манеры речи и иногда пугал свою домопра-вительницу, сам с собой разговаривая на варварском наречии (она считала, что это его родной африканский язык, но ошибалась). Когда Николас смог читать без словаря не только современного (и несимпатичного ему) Юрия Никитина, но Лескова и Тургенева, ему снова стало скучно. Конечно, мож-но было начать учить китайский, но это становилось однообразно. И он решил поехать в Россию.
В московском аэропорту толстый дяденька в кожаной кепке поймал его за рукав кашемирового пальто и спросил:
Такси? Ту зе сентер – эйти долларз!
Николас остановился и, сверху вниз посмотрев на дяденьку, поинтере-совался:
Ты с какого дуба рухнул? – Его русский друг из ICQ рекомендовал именно так разговаривать с таксистами в аэропорту. Кроме того, Николасу очень нравилось это выражение.. – Тридцать.
Сорок, и поехали, – нимало не удивившись (видали мы всяких!) ответ-ствовал таксист. И они поехали.
Пожив недельку в "Тверской" и близко познакомившись с местными девушками легкого поведения, Николас пришел к выводу, что этот город ему нравится. Здесь было иногда страшновато, но скучно не было вовсе. И он решил остаться.
Жить в гостинице ему показалось дорого, даже для человека богатого, и русский друг с непроизносимым именем Всеволод предложил:
У меня есть квартира, далеко от центра, правда, в Паскудниково, зато отдам за сто баксов в месяц. А хочешь – вон, у знакомой ресторан, иди к ней работать, точно повеселишься.
Знакомая, красивая блондинка с голубыми глазами (Николас очень лю-бил блондинок, но относился к ним с осторожностью), внимательно по-смотрев на Николаса, предложила ему "для начала" триста долларов в месяц за работу вышибалой. Николас пожал плечами и встал. Следующее предложение – пятьсот и метрдотель, испытательный срок три месяца – по-зволило ему снова сесть, не теряя лица. Сторговались они на шестиста долларах в месяц. Можно было поторговаться и еще, но Николасу очень понравилась блондинка Инесса, несмотря на то, что в ее голубых глазах, казалось, все время щелкал калькулятор...
Николас жил в квартире друга в районе, ласково называемом Паскудни-ково и работал в маленьком ресторане без вывески в самом центре Москвы. В ресторан ходила только избранная публика, играла приятная живая му-зыка, отменно кормили и гостей, и персонал; сама хозяйка ежевечерне присутствовала в главном зале, заглядывала на кухню и в кабинеты, и же-стко утверждала спокойствие и порядок.
Одно было нехорошо – до дому Николасу приходилось ехать на по-следней электричке, поскольку дом стоял сразу же за спиной у платформы, нужно было только пройти через небольшой сквер.
Однажды вечером он сел в привычный четвертый вагон, и сразу почув-ствовал, что дело плохо – в вагоне веселилась компания подростков лет пятнадцати – шестнадцати: плохо одетые, прыщавые, с громкими резкими голосами, руководимые взрослым парнем лет двадцати пяти – двадцати восьми. Они окружили скамейку, где сидел Николас, и в стандартной ма-нере шпаны стали требовать закурить, огня, выпить, интересовались, с ка-кого дерева он слез... Николас молчал, они становились все наглее, и он уже сжался в пружину, чтобы, распрямившись, бить, сколько хватит сил – но в этот момент с соседнего сидения поднялся совершенно пьяный пол-ковник в форме внутренних войск, отшвырнув главаря, встал рядом с Ни-коласом, и жутким хриплым шепотом сказал:
Ша!
В руке полковника недвусмысленно поблескивал вороненой сталью пистолет, Николас встал с ним рядом и развернул плечи – и наглых юнцов словно смыло.
К половине пятого утра Николас, пьяный в хлам, выгрузился-таки на нужной ему платформе. Он совершенно не знал, где они с полковником были, но твердо был уверен, что приобрел друга навек. Правда, как зовут друга, он тоже не помнил, но это было и неважно, для такой великой муж-ской дружбы вообще все неважно. Твердым шагом он сделал несколько шагов в сторону сквера, и замер, мгновенно протрезвев. Впереди, справа и слева на него надвигалась стая бродячих собак, ему показалось – штук сто.
Когда в шесть местные работяги потянулись к родимой электричке, в чахлом скверике у платформы их ждало незабываемое зрелище: на высоком и совершено голом тополе, почти на самой его вершине, сидел хорошо одетый, иссиня-черный от холода негр, и, щелкая зубами, сорванным голо-сом хрипел:
Помогите! Спасите меня, пожалуйста!
На следующий день Николас и явился к Марине.
Шопотом, сорванным от смеха голосом, Марина умоляла Инну пере-стать, остановиться, дать отдышаться – но все было напрасно, и увлека-тельная история была досказана. Отдышавшись, они сварили и выпили кофе, обсудили, как идут дела в Инкином ресторанчике и расстались – мо-жет, на пару дней, а может, опять на год. Кто может быть в чем-то уверен-ным в этой сумасшедшей московской жизни?
В новые служебные обязанности Марина погрузилась с головой. Она с удивлением обнаружила в себе организаторскую жилку, и, наряду с напи-санием плановых статей и затыканием неплановых «дырок» маленькими заметками, лихо решала всяческие организационные вопросы – от взятия на работу нового курьера до редакционных планов на ближвйший год. Домой она в понедельник приползла полумертвая, почти в десять вечера, от усталости не хотелось даже есть. Ксении, конечно, не было дома, она с пятницы ночевала у подруги на даче, о чем информировал автоответчик, и следовательно, можно было не заниматься ужином, не поддерживать бесе-ду, и вообще – расслабиться.
Марина набросала в широкий стакан побольше льда, налила хорошего шотландского виски ("на два пальца", как положено – усмехнулась она сама с собой) и завалилась на диван с ухваченным сегодня на столе Вити Кравцова детективом. Единственная зажженная лампа над диваном бросала кружок желтого света на страницы книги, на подушку, на Маринины ноги, укутанные пледом. Телевизор тихо бурчал что-то невнятное, словно плохо пережеванный гамбургер в желудке проголодавшегося командировочного. Кубики льда таяли в стакане, разбавляя золотистую жидкость до соломен-ного цвета. Темно и тихо было вокруг, весь мир словно сузился до разме-ров этого желтого круга под лампой, будто и не было суматошного рабочего дня, шумной и ярко освещенной комнаты редакции, кучи ненуж-ных звонков...
Поймав себя на том, что уже в четвертый раз она пытается прочесть начало второго абзаца, Марина с досадой захлопнула книгу и сердито посмотрела на телефон. Тот молчал. Обычно – раньше – в это время ей звонил Сергей, он не говорил ничего важного, ни слова о любви – впрочем, эти слова во-обще не произносились. Пара фраз, как прошел день, какие планы на завтра, что так и что не так – когда с человеком общаешься ежедневно, с ним всегда есть о чем поговорить.
Хуже всего было то, что ледяной еж, что поселился в груди в тот вечер, и не собирался уходить. Вот и сегодня, и вчера – вроде и не вспоминала Ма-рина о Сергее, а ледяные иголки нет-нет, да кололи где-то в груди. Похоже было на то, что ждет ее еще одна бессонная ночь...
Утро началось со звонка секретяря редакции с просьбой: сразу по приходе зайти к Игорю Васильевичу. Наташа официальным тоном передала эту просьбу, затем, понизив голос, добавила:
По-моему, он собирается обсудить Вашу поездку в Италию. Вы лучше придите на полчаса позже, но с готовым планом, он это очень высоко ценит.
Спасибо, Наташа, я так и сделаю, – совет был своевременным. Наташа, во-первых, хороша знала Трухина, поскольку переходила с ним вместе из од-ной редакции в другую; а во-вторых, Марине и в самом деле стоило набро-сать какие-то идеи по итальянской поездке.
В редакции она появилась с часовым опозданием, и, повесив плащ в шкаф, сразу отправилась к шефу.
Кабинет главного редактора находился на шестом этаже, а вся редакция сидела на четвертом, никто уже не помнил, когда и почему так получилось. Предыдущему, прямо скажем, дураку, это давало возможность как бы смотреть на всех остальных "сверху вниз", а уж что с этим будет делать новый, пока еще никто не знал.
Наташа, посмотрев на папку в Марининых руках, одобрительно кивнула, и сказала:
Проходите, Игорь Васильевич Вас ждет.
Новый шеф ничего не стал менять в начальственном кабинете: то ли ему нравился помпезный стиль (бывает такое, ну, всю жизнь мечтал человек посидеть за трехспальным письменным столом с резными ножками, вот и выдалась возможность), то ли просто пока не успел. Марине он заулыбался, усадил в кресло и попросил Наташу принести кофе. В плюс ему Марина сразу поставила то, что именно попросил, а не дал указание. Пока что но-вый главный редактор был вполне адекватен.
Игорь Васильевич, я примерно набросала план по поездке в Италию, по-смотрите, пожалуйста, – Марина решила не ждать вопроса и протянула Трухину папку с утренними заготовками.
Он взял папку, раскрыл, тут же закрыл и отложил.
Хорошо, я прочитаю внимательно, и мы с вами обсудим. Кстати. Они при-слали свою программу, но она на итальянском. Дикие люди, никак их не приучишь писать по-английски!
А они там-то хоть по-английски говорят? – Марина встревожилась. Она видела не один раз, как из-за неправильного перевода рушились замеча-тельные, казалось бы – непоколебимые планы.
Да, конечно, сама госпожа Джаннини, от которой исходит приглашение, говорит не только по-английски, а, кажется, на всех европейских языках. Это, надо полагать, ее секретарь расстаралась.
Скажите, Игорь Васильевич, а чего они, собственно, хотят от наших статей? Материалы ведь заказные, значит, они рекламируют что-то конкретное?
Вне всяких сомнений. – Он поглядел на часы. – Вообще-то время обеденное. Давайте мы с Вами где-нибудь перекусим, и попутно я расскажу Вам о семье Джаннини, чем они занимаются, и чего хотят.
Марина задумалась, и, чтобы потянуть время, глотнула остывшего кофе: с одной стороны, главный – мужик не противный, узнать об итальянцах дей-ствительно надо... С другой – по редакции тут же пойдут сильно приукра-шенные сплетни, к вечеру ей подробно расскажут, где, сколько раз и в какой позе она с ним спала, и зачем ей это? Поэтому третий путь показался ей наиболее перспективным.
Простите меня, Игорь Васильевич, но я договорилась о встрече и возмож-ном интервью с одним полезным человечком сегодня в четыре, а мне еще надо подготовиться. Обедать же в нашем кафе я врагу не посоветую. Так что спасибо за приглашение, но в другой раз, хорошо?
Нет вопросов, – Трухин поднял ладонь, как бы отгораживаясь от возмож-ных оправданий. – В конце концов, я – человек менее занятой, могу и по-позже пообедать.
Итак, семья Джаннини... – Марина включила диктофон, чтобы потом по-слушать еще раз и проанализировать.
В коридоре Марину окликнула Лена:
Курить будешь?
И когда ты запомнишь, что я здоровье берегу? – шутливо огрызнулась Ма-рина.
Ну и пожалуйста. – Отойдя на несколько шагов, Лена повернулась, – Забыла совсем, тебя с утра Тамарка искала, ты ей какие-то документы должна была принести, она сказала – если сегодня не принесешь, она на за что не ручается.
Какие документы? – остолбенела Марина, – Ох, черт, я же ей загранпаспорт должна была принести, визу оформлять! Холера, ведь как пить дать, его нет с собой!
Влетев в свою комнату, она вытряхнула все из сумки на стол и с по-бедным воплем выудила из кучи красную книжицу с золотым двуглавым орлом на обложке.
Ура, нашла! Умница моя, – и она погладила себя по голове
Вошедшая следом за ней Лена, с неодобрением глядя на это, пробурчала:
В твоем возрасте могла бы уже девичью память и не иметь, все равно никто не поверит. Иди к Тамарке-то, зажрет ведь.
Тамара вообще-то по должности была завхозом. Но так получилось, что в ее пухлые, цепкие лапки попало, помимо закупки канцелярских принад-лежностей и списания изношенных швабр, еще и многое другое. В частно-сти, оформление командировок.
Конечно, этим должен был бы заниматься человек, числящийся секретарем редакции, но, как обычно у нас бывает, мало кто занимается своими пря-мыми обязанностями. Возможно, новый главный редактор и здесь прило-жит руку, но для этого ему надо помочь разобраться в ситуации. А связываться с Тамаркой не хотелось никому.
Добрый день, Тамара Николаевна! Вот паспорт, фотография, анкетные данные, что-то еще от меня требуется?
Душечка моя, я же Вас предупреждала! – Тамара подняла ангельски голу-бые глазки от толстенного гроссбуха, компьютеров она боялась. – А справка с места работы где?
А что, простите, Вы не можете позвонить в кадры и попросить подготовить такую справку? – Марина была неправа, знала это, но не выносила, когда ее называют душечкой.
Ну как хотите, милочка, Вам ведь визу не дадут, не мне.
Сцепив зубы, Марина отправилась в кадры за справкой. Она никогда не умела разговаривать с бюрократами, Тамара же была бюрократом высшей категории, даже не профессором – академиком. Конечно, она сама принесла справку, и всего-то нужно было пройти до конца коридора; потом за-полняла анкету, потом переписывала ее, так как Тамарка, дождавшись, пока Марина поставит в конце анкеты подпись, ласково проговорила:
Ну что же Вы, милочка, надо же латинскими буквами заполнять!
На ее круглом кукольном личике без единой морщинки на лбу было напи-сано такое превосходство над этими бумагомараками с высшим образова-нием, которые говорят на разных всяких языках, а анкету заполнить не могут, что Марину затошнило.
Она не соврала шефу: ей и в самом деле нужно было ехать в новый клуб-ресторан к четырем часам, беседовать с его владельцем и решать, стоит ли давать в журнале рекламную статью о них. Марина с трудом представляла себе, как она, после бесед с Тамаркой, выдержит еще и разговор с откорм-ленным нуворишем, но, видно, высшие сферы на этот день предполагали не одни только гадости: поскольку ее Красотка была все еще на оформлении, ей без звука дали редакционную машину (правда, под страшную клятву вернуть к шести часам); клуб находился в чудном уголке старой Москвы, среди двухэтажных особнячков и широких раскидистых лип. Да и владелец клуба был вовсе не толстым, лоснящимся, с короткими пальцамии сальным взглядом, а милым, интеллигентным и не очень молодым человеком, настолько приветливым и хорошо одетым, что Марина даже простила ему легкую «голубизну» облика.
Правда, этот изысканная цветовая гамма могла придать ненужный оттенок не только всей статье, а и журналу, так что следовало хорошо подумать, как же подать это "блюдо".
К семи вечера Марина была дома. В клубе ее очень неплохо покормили, до дому она дошла пешком за двадцать минут, и настроение в общем и целом было вполне сносным. Если, конечно, не вспоминать о Сергее. Но как было о нем не вспомнить, когда мимо периодически проезжали такие же, как у него, темно-синие «Вольво», вон в том ресторанчике они обедали в самом начале их романа, и кремовые розы в ведре у цветочницы тоже напоминали о нем... Как ни встряхивай головой, а эту мысль не прогонишь, надо научиться жить с ней, как живут люди с язвой, или, скажем, с нелюбимым мужем.
Ксения была дома, они с Христофоровым сидели на кухне и чинно пили чай с яблочным пирогом. Марина вообще удивлялась: ершистая и вредная Ксения в присутствии Христофорова становилась мягче, разговаривала вполне светски и всячески его подкармливала вкусностями. Но чтобы ис-печь пирог!.. Марина не верила своим глазам, но в доме и в самом деле пахло сдобой, казенные пироги, даже самые свежие, так не пахнут.
Деточка, ты здорова? – с фальшивой озабоченностью произнесла она, под-нося руку к Ксениному лбу. – Не иначе, как у тебя плюшечная лихорадка!
Никакой лихорадки! Между прочим, в четверг прилетает Мур, и я должна ему показать, какая я замечательная!
То есть как в четверг? В этот? – Марина и в самом деле была в некотором замешательстве: остаться в квартире и светиться у молодых перед глазами было бы неразумно, а съехать она могла только на ту самую квартиру, где она не была со дня расставания с Сергеем.
Нет, что ты! В следующий! А пока я практикуюсь на Саше: я пеку и вобще готовлю, а он мне честно говорит, что не получилось.
Ну и как? – Марина невольно улыбнулась Христофорову, очень уж забавен он был в роли подопытного кролика.
Но Христофоров невозмутимо достал из кармана узкий и длинный листок, и поставил плюсик против одной из нескольких десятков строчек.
Пока единственным минусом была селедка под шубой, но это блюдо сложное, для специалистов. Я Вам, Марина, советую: проверьте сами. У девочки явные кулинарные способности, так что в крайнем случае мы ее пристроим поварихой, а сами при ней прокормимся, я как консультант, а Вы – по-родственному.
Ладно, уговорили! Наливайте чай, сейчас руки вымою!
Яблочный пирог и в самом деле был хорош, все остальное Марина пробо-вать не стала, поскольку изрядно наелась в клубном ресторане.
Марина, Вам завтра нужно подъехать вот по этому адресу, – Христофоров протянул ей бумажку с записью, – Вы подпишете бумаги, и спокойно уедете на своей машине. Я, к сожалению, приехать не смогу, у Алевтины Ва-сильевны завтра большой груз приходит, мне надо быть. Но мобильный у меня всегда с собой, если что – сразу звоните.
Спасибо Вам, Саша, Вы столько со мной возитесь! Я бы без Вас пропала, и, повинуясь порыву, Марина чмокнула Христофорова в щеку.
Боже, как он покраснел!
Мучительная волна поднималась откуда-то снизу, изнутри и постепенно заливала шею, уши, лицо... Марина остолбенела, но, к счастью, Христофо-ров закашлялся, Ксения кинулась подавать ему воду, и момент жуткой не-ловкости сгладился.
Христофоров быстро откланялся, Ксения закрыла за ним дверь и, вернув-шись на кухню, лукаво поглядела на Марину.
Сестрица, а он в тебя влюблен!
Не говори ерунды! – сердито и неискренне ответила Марина. Что влюблен, она поняла и сама, но, во-первых, не собиралась это обсуждать с младшей сестрицей, а во-вторых, пока не знала, что ей с этим делать.
Никакая не ерунда! Ты пирог еще будешь? Я доем!
Нечего! Приедет твой Мур, а ты вдвое растолстела, он тебя не узнает и влюбится в другую! Давай пополам.
Глупости, не растолстею, я вообще не толстею. Ну черт с тобой – забирай половину. А что Христофоров в тебя влюбился, никакая не ерунда, я тебе говорю. Ты когда-нибудь видела, чтобы так взрослые дяденьки краснели? Вот то-то. И потом, ты же рассталась с этим твоим... рекламным красав-цем...
Ксения! – Маринин укоризненный вопль попал втуне.
Рассталась, знаю, и слава богу, тебе надо замуж выходить за нормального человека. Вот Христофоров самый что ни на есть нормальный!
Ладно, поговорили – и хватит. – Марина взяла себя в руки. – Это не твоего ума дело, это раз. Разберись сперва со своими личными делами – это два...
А ты подумай – это три! Тоже мне, не цитируй Акунина, это еще не клас-сика! – И Ксения чмокнула сестру в щеку и унеслась, крикнув, – Чур, со стола убираешь ты, я буду часам к двенадцати!
Визит за документами на машину прошел безукоризненно, и на работу Марина приехала уже на Красотке. Припарковалась она рядом с редакци-онной машиной, и редакционный шофер Николаша даже вылез из казенной «Волги», чтобы осмотреть прибавление в их автопарке.
Классная тачка, Марина Витальевна! Дадите заглянуть?
Коля был фанатом всего, что передвигается с помощью двигателей внут-реннего сгорания. Для себя он своими руками собрал из нескольких спи-санных и разбитых машин уникальное транспортное средство, которое, тем не менее, довольно лихо ездило, не имело привычки отказывать в мороз или по скверности характера, и внешностью походило на самого Колю – несколько несуразное, но крепкое и надежное. Принадлежавшую редакции очень неновую "Волгу" Коля холил и лелеял, как свою собственную, никогда не отказывался помогать сотрудникам, если что-то ломалось... И совершенно никого не волновало, что Коля читает по слогам, а написать умеет только свою фамилию в ведомости на зарплату. Рос у Коли сын, как две капли воды, похожий на отца внешне – математический гений, проско-чивший несколько классов обычной школы и с блеском в четырнадцать лет заканчивавший математическую...
Да конечно, Коленька. Держи ключи, потом закинешь ко мне, ладно?
Ага...
Вечером Марина поехала к отцу.
Дача была недалеко, в десяти километрах от Кольцевой по Волоколамке. Жаль, по старому, узкому и петляющему шоссе нельзя было разогнаться как следует, Марина просто чувствовала, как Красотке этого хочется.
Подъехав к воротам, она дважды бибикнула и стала ждать, когда отворят железные ворота – с улицы это сделать было невозможно без ключа. Соба-ка заливалась лаем, но никто не открывал. Марина, обозлившись, погудела подольше. Когда и через несколько минут никто не появился, она вышла из машины, толкнула створку ворот... и они медленно отворились. Марина загнала машину во двор, мимоходом погладила милейшую дворнягу Най-ду, отцовскую любимицу, и пошла в дом.
Отец лежал в спальне, дыхание его было хриплым, лицо, особенно носо-губный треугольник – бледно-синеватым. Марина замерла, потом кинулась искать лекарства, на полдороге вспомнила, что в машине есть аптечка и побежала за ней. Валидол, к счастью, был не в таблетках, а в желатиновых капсулах, она выдавила содержимое трех капсул в приоткрытый рот. "Где же эта чертова Елена, как здесь вызывают "Скорую"? Она достала из сумки мобильник и в этот момент Елена Ивановна появилась в дверях. Она тяже-ло дышала и была растрепана, будто бежала бегом.
Марина, я "Скорую" вызвала, из Красногорска должны быстро приехать! Как он? Ох, как же я испугалась, все вроде путем было, я Найду покормила и мы ужинать сели, он вдруг за сердце схватился и захрипел, я его сюда дотащила, и оставить боюсь, и без врача боюсь, как же хорошо, что ты приехала!
Ничего в этой растрепанной бабе не было уж такого противного, как они с Ксенией в приступах ревности себе рисовали. И за отца она испугалась на самом деле – может, и не так плоха? В конце концов, много ли отцу оста-лось жизни, пусть доживает, как ему хочется...
Маринины размышления прервал лай собаки, возвестивший о прибытии "Скорой".
Отца, как и предполагалось, отвезли в Красногорский госпиталь, в реани-мационном боксе он уже несколько пришел в себя и пытался улыбаться. Елена осталась с ним на ночь, Марина пообещала, что завтра заедет на дачу, привезет нужные лекарства и отвезет ее снова в больницу.
Опять она добралась до дому поздно и без ног, Ксении не было, автоот-ветчик мигал красным глазом, предупреждая, что кто-то ее не нашел. Ма-рина обнаружила, что, отключив мобильный днем в редакции, так и не включила его снова, чертыхнулась и пошла прослушивать автоответчик. Так... Ксения – пошла в кино, будет поздно; Наталья – просит перезвонить до половины одиннадцатого, а уже начало двенадцатого, завтра надо не забыть; Христофоров – все ли в порядке с машиной, будет звонить завтра... Интересно, это он так рано ложится спать, или у него дети малые? ... Еще кто-то... О, Кузя, ругается, что не может прозвониться! Ну, ей и заполночь можно набрать, греха не будет. Домой или на мобильный? Домой, пожа-луй...
Боренька, привет, это Марина. Как живешь? Бабы твои тебя не заели?
Да где им – я жесткий, – хохотнул в ответ Борис. – Тебе что, Алю дать?
Неужели дома?
Вот, такое редкое счастье нам выпало. Мадам, к ответу! Тебя Марина! – и через мгновение Марина услышала хрипловатый голос Алевтины. – Ну, и почему ты мобильник отключила? На свиданке, что ли, была?
Да нет, что ты, какие свиданки, я теперь женщина одинокая. К отцу ездила и забыла телефон включить, обнаружила его с сердечным приступом. Пока в больницу, пока то-се, вот, только прослушала автоответчик, и тебе сразу набрала. Чего звонила-то?
Да вот... – Кузя замялась, что сразу заставило Марину насторожиться, не-характерно было для Кузи выбирать выражения.
Кузя, что случилось, говори немедленно!
Нет, ничего не случилось, я просто в другую комнату уходила и дверь за-крывала, чтобы Борька не слышал. Ты мне объясни, что ты с Христофоро-вым сделала? Потому как мужика словно подменили с тех пор, как он тебя выручал!
Господи ты боже мой! – Марина хлопнулась в кресло. – Я уж напугалась, что еще с кем плохо! Ничего я с ним не делала. Ксенька, правда, предпо-ложила, что он ко мне неравнодушен, и краснел он очень... пикантно, но не мальчик ведь, чтобы влюбляться уж ТАК.
Слушай, дорогая, он мне для фирмы важен исключительно! Если ты на него будешь так действовать, я...я... не знаю, что сделаю, своими руками тебя к нему в койку уложу! – Алевтина всерьез распалилась, даже тембр голоса изменился. – Давай, кончай мужику голову морочить!
Кузя, милая, ну что же я могу сделать? Ну хорошо, я не буду отвечать на его звонки, открывать дверь, но, дорогая, нам же не восемнадцать лет! И я не Софи Лорен, чтобы на меня глядя, мерли от любви! Успокойся, пожа-луйста, ты же деловая женщина, подумай, что я могу сделать?
Выйти за него замуж, – совершенно спокойным голосом ответила Кузя.
Алевтина положила трубку, стряхнула с выдающейся груди пепел от сигареты и задумалась. Потом пошла в кухню, прислонилась к косяку и стала смотреть, как Борька печет оладьи: делал он это виртуозно, перево-рачивал не ножом, а подбрасывая движением сковородки – высший пило-таж!. Оладьи получались пышные и вкусные и сметались детьми в один миг. Аля давно не позволяла себе оладьи, сидячий образ жизни никому на пользу не идет, но тут не утерпела, утащила одну и, обжигаясь, тут же съе-ла.
Что тянешь с тарелки, подожди, сейчас чайник поставлю, поешь нормально, – сказал Борис, не отворачиваясь от плиты.
Не-а. Я не хочу нормально. Просто пахнет вкусно очень. Борь, а ты не в обиде на меня, что так все складывается?
Лапушка, говорено-переговорено уже, не начинай снова. Иди-ка лучше ложись, я заканчиваю уже.
Борь, как бы Маринку за Христофорова замуж выдать?
Тут даже невозмутимый Борис не выдержал, повернулся к жене, бросив сковородки:
Ты что, старуха, с ума сбрендила? Ты представь себе Маринку, капризную красотку, и рабочую лошадь Сашку в одной квартире!
И Маринка уже не так молода, и Сашка вполне выглядит. Ей нужен надеж-ный мужик, а все остальное у нее уже было, и ни к чему хорошему не при-вело.
Ладно, сваха, – буркнул Борис, выключая плиту. – Накрой-ка оладьи поло-тенцем, а то засохнут к утру.
К концу недели на Марину навалилось немыслимое количество работы, она утром и вечером ездила в больницу к отцу, благо, его уже в четверг пе-ревели из реанимации. Не было у нее ни сил, ни времени думать о мужиках, она и не думала, и прекрасно себя чувствовала, если, конечно, не считать физической усталости. В пятницу вечером она привезла на дачу тетку, двоюродную сестру отца, которая обещала ездить к нему в больницу в очередь с Еленой Ивановной и к полуночи добралась домой.
Ксения предупреждала ее, что к ней придут несколько приятелей, но Ма-рина, конечно, насмерть об этом забыла, и изрядно удивилась, увидев в прихожей кучу чужих сумок. Из гостиной доносилась бодрая музыка, с кухни тянуло упоительными запахами жареного мяса, снова яблочного пи-рога (ну, Ксению понесло готовить!) и свежей клубники.
Марина надела тапочки и на цыпочках прокралась в свою комнату. Сняла жакет, повесила на спинку стула, бросилась в кресло и задумалась: как бы проникнуть на кухню и утащить какой-нибудь еды так, чтобы не попасться на глаза гостям. Есть хотелось ужасно, но разговаривать с Ксенькиными приятелями не было сил.
