Текст книги "Лягушки, принцессы и прочие твари (СИ)"
Автор книги: Аноним Эйта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
– Ну… – протянула я, и взъерошила Дальке волосы, – Конечно. Дураки.
Правда, я опасалась, что батюшку они выбрали не просто так. Он же из Хегса, магия Талиманской земли могла и не сработать…
Однако, к счастью, прожил он здесь уже долго, помог родиться трем наследницам… видимо, все-таки укоренился, прижился. Повезло.
Талиманская земля приняла своего монарха… Своего пьющего, слабого, обозленного монарха. Однако могла и не принять. И что бы тогда было? Страшно… Даже если учесть, что мы видели батюшку даже реже, чем матушку, и он не стремился с нами общаться, предпочитая нашему обществу общество винных бутылок: они его гораздо лучше понимали. Но все же…
Этими переживаниями я с Далькой делиться не собиралась. Разве что с Лером, если доведется поговорить об этом наедине. Все-таки когда Совет доказывает, что может учиться, это пугает. Но вряд ли Лер знал об этом столько же, сколько я.
Он знал гораздо, гораздо больше.
Я неожиданно задалась вопросом: а подержит ли меня земля в случае чего? Или просто не заметит, как не замечают многие другие?
– Лика, – задумчиво протянула сестренка, – Они, конечно, дураки, но как Лер будет выкуривать их из нашего дворца, если здесь сидит? Я не понимаю, вот.
Я тоже не очень понимала, но попыталась объяснить как можно увереннее.
– Он оставил во дворце доверенных людей. Понимаешь, если он перевернется во дворце, то будет… страшно. Поэтому ему нельзя там быть. Сейчас, по крайней мере. Ты же не хочешь, чтобы он… исчез?
– Тебе все страшно.
Я резко встала и начала переодеваться. Хватит, набегалась в ночнушке. Далька серьезно кивнула. И вдруг ее кошачьи глаза расширились, зрачки сузились. Она ткнула в меня тонким пальчиком.
– Трещина!
– Что? – недоуменно спросила я.
– У тебя трещина. Вот такенная, черная, широкая… Вот тут, в груди, змеится по шее и по лицу тоже зигзагом. И ты кончаешься. Я вижу. Я ведаю. Чуть нажать, и…
Далька испуганно отдернула руку.
Я провела рукой о лбу. Вполне нормальная гладкая кожа. Чуть шелушится, кажется, я все-таки сгорела на солнце, пока Фанти меня тащил…
– Тут душно, наверное, надо открыть окно…
– Я серьезно! Я правду! Я вижу! Ты треснутая!
– Да, – согласилась я, – треснутая. На всю голову.
Далька вцепилась в мою руку.
– Либо ты сейчас все объяснишь, либо я обижусь. Вот. Я могу и так узнать, но не хочу: твой рассказ лучше, ну.
– Э-э-э… Это шантаж? Можно я отложу до вечера? Пожалуйста… – растерянно сказала я, и вцепилась в призрачный шанс уклониться от этого разговора, – мне надо сейчас с Ци… с Куцем объясниться. Понимаешь? Пожалуйста, очень тебя прошу, отпусти мой рукав. Как я, не очень мятая?
– Не-а. Не очень. Для Куца сойдет, – ухмыльнулась эта паршивка.
Я заподозрила, что весь этот бред с трещиной она затеяла именно ради того, чтобы выкурить меня из комнаты. Мне показалось, или Далька успела… подрасти? Одно я знала точно. Дальке понравился Куц. Она возненавидела Херха с первого взгляда, а вот Куцу повезло гораздо больше. Наверное, это был хороший знак.
Думаю, можно запускать Дальку в дома вместо кошки. Переступит порог – хороший дом, зла в нем нет…
– Ну, я пошла?
– Удачи! – Сказала Далька, улыбаясь во весь рот.
И я очень надеялась, что когда я закрою дверь, она не расплачется. Она ведь на самом деле многое теперь ведала. Вдруг я и взаправду треснутая?
В душе Куциана бушевала ярость. Точнее, он старался быть спокойным. Хотя переворот Теллера в псину, а потом долгое укоризненное молчание наедине с Далькой изрядно потрепали его душевное равновесие.
Тогда-то он и достал кошель, и начал подкидывать его на ладони. Это успокаивало. Каждый «звяк» означал, что прошло еще немного времени. Где-то на сотом, или на двухсотом «звяк» ярость угасла, оставив в душе холодную, крепко вцепившуюся в сердце тоску.
Когда Лика вошла в комнату в компании Теллера и высокого худощавого эльфиса, он смог сохранить невозмутимое выражение лица. Но каждой своей репликой Лика, совсем о том не подозревая, умудрялась бить его больнее, чем до этого специально получалось у Теллера. Тоска вцепилась острыми зубами в плоть и стала грызть, разбрасывая окровавленные ошметки иллюзий.
И вот он не выдержал. Раскололся.
Не то место. Не то время. Слишком много людей не людей вокруг. Но удержать язык за зубами не смог.
Он отлично понимал, что сейчас не время для разборок, поэтому вышел до их начала, решив, что если Лике что-то от него понадобится, она сама к нему придет. Ждать, пока Лика выберется из очередной панической атаки, быть рядом, чтобы потом, возможно, загнать в следующую… на это сил не было.
В конце концов, он уже запомнил, что Лика очень не любит, когда ее загоняют в угол.
Куциан сидел у себя и писал письмо отцу, когда Лика вошла. Он вовсе не собирался это письмо отправлять, по крайней мере, до свадьбы, и мучительно медленно подбирал слова. На одолженном у тетушки Хос листе было очень трудно разглядеть что-нибудь кроме бесконечных зачеркиваний.
Свадьбы никогда бы не случилось и никогда не случится. Это Куциан понимал ясно: ему, джоктийцу, обращенному в лягушку не по традиции, а в наказание, просто не позволят до нее дожить. Это знание было и у Теллера: не случайно он так торжествующе улыбнулся напоследок. Не Теллер – так Анталаита, не Анталаита – так еще какой-нибудь радеющий за будущее Талимании доброхот.
И не сказаться принцем из далекого времени и далекой страны: дома его слишком хорошо помнят даже под пологом незаметности. Брату будет достаточно услышать эхо его голоса – и он все поймет.
Скорее всего, он уже знает, что Куциан расколдован. Ему должны были на днях передать силу, а веды такое чувствуют. Само его, Куца, существование рядом с Ликой несет ей опасность: возможно, то, что она его не любит – к лучшему. Ему стоит уйти.
Но он сидел с упрямством, достойным лучшего применения, писал письмо отцу, которое обещал себе отправить после свадьбы.
Никогда.
Лика бесшумно скользнула в дверь и заглянула ему через плечо. И только тогда Куциан ее почувствовал: выбившаяся из ее прически прядь пощекотала ему ухо.
Он резко обернулся, Лика испуганно отпрянула.
Раньше она не боялась каждого шороха. Или гораздо лучше это скрывала.
– Что-то понадобилось?
– Ты же кольцо забрал, да? – растерянно спросила она.
– Посмотрела?
– Зачем смотреть? Это логично. Я бы забрала.
Куциан как можно осторожнее отодвинул от себя чернильницу. Никаких резких движений. Чтобы не пугалась.
– Ну как? Будем скандалить и бить посуду? У меня есть чернильница.
Лика упорно не смотрела Куциану в глаза. Она будто задалась целью просверлить взглядом стену за его правым ухом.
– Неловко как-то…
– Тогда я должен был тебя убить.
Куциан будто в холодную воду бросился. Но он хотел, чтобы хоть кто-то ему поверил, кроме Дальки. Теллер вряд ли даже мысль допустит, что Куц не шпион, а вот Лика… Где-то в глубине души Куциан очень надеялся именно на ее веру в себя. Для этого надо было раскрыть карты, потому что Лика, это Куциан знал, все равно когда-нибудь догадается, докопается, узнает… так пусть узнает именно его версию событий.
Пусть она помнит, что он сам ей рассказал, а не услышит потом, от кого-то другое, приукрашенное и лживое.
Лика съежилась, сгорбилась, побледнела.
– То есть… Ты со мной познакомился…
– Нет! – Поспешно перебил Куциан, и продолжил, путано и отрывисто, – Я не знал что ты принцесса. Ты и твои портреты несколько… различаетесь. Но потом это вскрылось, отец написал на родину. Естественно, тебя хотели устранить, а я оказался удачей: надо же, смог сблизиться со средней принцессой! Ваш старший принц считался бесплодным, развод обходился, да и обойдется еще, дорого. Ты была резервом, той, кому, скорее всего, и придется рожать наследниц, младшая же принцесса была слишком мала и на тот момент не представляла опасности… В мире же столько случайностей, еще было время, чтобы невезение справилось с Лифнадалией и без нашей помощи. Дифтерия, корь, падение с лошади – мало ли с детьми случается несчастий? В итоге… Сама понимаешь. Меня попросили разобраться с тобой. Я отказался. Мне приказали… я попытался вывернуться, и очень кстати попался на глаза Теллеру, никогда бы не сказал, но теперь понимаю, это все-таки было везение. Сам бы я не мог устроить то, что для него было плевым делом. Теллер, думаю, сразу осознал, чем подобная… нежная дружба может тебе грозить, похлопотал, и нас были вынуждены отозвать на родину вместе с отцом. Потом я врал, что постоянно был у него под колпаком, что дало мне шанс выжить. Мне не очень поверили…
– Лер… знал? – перебила Лика.
Из всей его речи она услышала только Лера… Что поделать. Куциану было больно с ней говорить, жутко больно, почти физически больно. Он в который раз подумал, что, возможно, Лер прав и Куциану надо просто тихо исчезнуть. Он сказал горько:
– У этого пса неплохой нюх.
Лика задрожала, но все-таки выдавила:
– Ты не боишься, что нас подслушают? Не называй его так… прошу.
– Хос не выдаст, это ей может стоить жизни; ведьм у вас не жалуют. Да и Далька твоя вроде умненькая девочка, наверняка нас страхует, – Куциан не выдержал и поддразнил, – это логично.
– Знал…
– Но есть кое-что, чего я не знаю, – твердо сказал Куциан, – и ты мне это расскажешь. Доверие за доверие, так?
Лика задумалась. Закусила губу, взъерошила волосы…
– Ты мой жених, – сказала она с нотками обреченности в голосе, —и ты меня уже один раз не предал, хотя мог и был должен. Мне от тебя не избавиться… и я пока не решила, хочу ли я от тебя избавляться.
– Это радует.
– Но… Куц… Я не уверена, смогу ли я когда-нибудь тебя полюбить. Когда-то я была влюблена, но это чувство… – Она отвела глаза, и что-то в его душе перевернулось, вывернулось, хрустнуло… – В прошлом. А новых чувств… у меня нет. Далька сказала, что я треснутая, но я думаю, это всего лишь оправдание. Я виновата, и поэтому решила так: тебе можно знать. Тебе надо знать. Но, Лер…
– Ты боишься своего друга?
– Я всего боюсь. И тебя, ты не думай, это не потому что ты страшный, или слишком высокий, или еще что, просто… так вышло, понимаешь? Я боюсь всего – и все больше и больше. – Лика внезапно успокоилась, глубоко вздохнула и решительно проследовала к двери. Куциан подумал было, что тут-то она его и покинет… Но она просто резко открыла дверь. За ней никого не было. Тогда она очень осторожно и плавно ее закрыла, окинула комнату ищущим взглядом и присела прямо на жалобно скрипнувшую прикроватную тумбочку.
– Слушай. Мы тогда были…
…Мы тогда были детьми. Я так точно была маленькой девочкой. Хорошей девочкой, радовала матушку своей красотой, локоны, вот честное слово, как у Вальки были! Пела красиво. Я и сейчас наверное могу, но как-то не до этого. Букетики хорошо составляла, рюшечки любила, в куколки играла. Все смотрели мне вслед: какая красивая девочка! Какая будет принцесса, под стать старшей сестре! Маму все поздравляли, радовались, три дочки, красавицы и умницы, счастье для королевства и королевы…
Вслед смотрели – это было так давно и как будто не правда. Вряд ли это время кто-нибудь ясно помнит… Такова суть моего наказания.
Матушку огорчало, что я часто пропадаю у деда в покоях. Он меня всякой интересной всячине учил, вроде географии, книжки почитать давал, вот и пропадала. Он не брезговал объяснять на куклах, всякие истории про принцесс рассказывать и про любовь, чтобы и интересно и поучительно, он не хотел из меня мальчика сделать или кого-то… С любимой внучкой возился, со мной.
А матушка деда всегда недолюбливала. Хоть и родной отец, и все-таки…
Лер был тем еще сорванцом. Когда он не занимался с дедом, он сбивал с пути истинного меня, или бегал где-то в городе. Ему было плевать на то, что официально он мой паж и прочую чепуху. Он делал, что хотел. Он и сейчас такой же. Разведка в его руках, а он такой же. Делает что хочет и плюет на официоз с вершины кургана своей давно и безнадежно погребенной репутации.
Все было хорошо. Но начался Мор. Куц, не перебивай, я понимаю, что тебе есть что сказать. Я тебя не виню, не беспокойся. Мор просто начался. Никто из нас в этом не виноват, джоктийцы не виноваты: я не хочу перекладывать вину одного заигравшегося старика на целый народ, и я этого не буду делать.
После Мора было Наводнение, и это я тоже хорошо помню. И скорблю по погибшим так же, как по погибшим от Мора.
И все сразу стало плохо. Про меня позабыли, про Лера позабыли, даже дед запретил мне появляться у него, потому что заразился.
Дворец был пустой-пустой. Какой-нибудь грабитель мог пройти с парадного входа до сокровищницы и не встретить на пути ни единого слуги. Наверное, это можно назвать счастливым случаем: в Талимании тогда не осталось здоровых грабителей.
Все, кто не заболел, разбежались, будто крысы. А те, кто не разбежался, заражался один за другим. Хидшах хорош, правда? Молчи, сама знаю, что в этом никто не виноват, и, в конце концов, Араза ответила не менее гнусно, хоть и в порядке самозащиты.
Заболела моя младшая сестренка и Лерова тетка. Его последняя родная кровь. И, когда я сидела и лила слезы, пришел Лер, и предложил выход. Он тоже боялся, но он придумал, что делать.
Он вычитал в каком-то талмуде про средство связи с Богами. Кересский Камень. Просители приходили, взывали к Близнецам и просили у них чего-нибудь. От всего сердца. И всем сердцем – как правильно? Как оказалось, платой и был кусок сердца, но я не хотела так буквально… То есть не совсем сердца, сердце мышечный орган, но он отлично подходит для аллегорий… в общем, прости, по порядку, ладно?
Нам показалось, это шанс. Мы все-таки были детьми, и верили в сказки, справедливых Богов и прочую чушь.
За нами никто не присматривал. Полным ходом велась эвакуация здоровых в Зимний Дворец, поэтому мы просто притворились перед проверявшими комнаты людьми больными. Мы, наверное, и были немножко больны… Лер был красный, как вареный рак, и рука у него была горячей-горячей…
Конечно, нас должны были обихаживать сиделки. Но с ног сбивались от усталости, и нашего исчезновения так никто и не заметил. Что им до двух детишек? Решили, что мы в Зимнем, а в Зимнем думали, что мы в Летнем…
Идти было далеко, идти было тяжело. Я была маленькая принцесса, никто не приучал меня к дальним походам, но уже к концу третьего дня я будто вырубилась и шагала, как метроном. Просто… если бы я осознавала происходящее, если бы анализировала, я бы просто свихнулась. Лер сказал, что нам надо поменять имена. Нас не раз спрашивали, кто мы, и мы отвечали, что мы Алка и Рел Рас, идем к тетке в деревню. Когда мою болезнь стало видно, мы стали идти по лесам…
Лер добывал одежду и пищу. Воровал, наверное. Если бы не он, никто бы не выжил, и я в том числе. Я не знаю, зачем он вообще взял меня с собой. То ли с самого начала догадывался, что королевская кровь в неразбавленном варианте позволит просить за всю страну, то ли просто боялся ко мне опоздать…
Знаешь, я же помню: маленькая охотничья хижина, где мы ночевали. Дверь распахнута, и Лер вытаскивает тело, чтобы не воняло. У него… его лицо… его не было. Кто-то обглодал… Пробрался в хижину и обглодал… Может, росомаха? Они умные… или одичавшая собака… или рысь…
Нет, все хорошо, я могу говорить, потому что должна говорить.
Мы к тому времени больше боялись диких зверей, чем трупов, такова правда. Слишком много трупов мы встретили на своем пути.
Это сейчас, когда эта сцена снится мне в кошмарах, она ужасает, потому что у меня есть силы ужасаться. А тогда мне было все равно.
Путь туда занял неделю. В конце Лер уже меня нес, я же была в горячке. И он, но он был крепче и болезнь проявлялась по другому, не так видно, знаешь же, две стадии… Поэтому и общение с Близнецами я восприняла просто как продолжение кошмарного бреда…
Лер надрезал руку и положил на камень. И мою тоже. Сказал… я уже и не помню, что именно. Наверное, потом я потеряла сознание, и вернулась в него только когда нам ответили.
Я знаю, как выглядит Веда. Если, конечно, это все не мой болезненный бред, то совсем не так, как ее рисуют, вся эта царственность, мудрость… нет. Такая, знаешь, рыжая и конопатая девчонка. Чуть что морщит нос и тянет «коне-е-ечно». На вид – вреднее табака. Нет, не бойся, не заметит она, что я сейчас наговорю. Про меня она теперь ничего не ведает, потому что не хочет.
С Ведой мы бы как-нибудь договорились. Лер профессионально давил ей на совесть, рассказывал про гибнущие из-за трупной вони цветочки, я прямо восхищалась. На людей-то ей как-то плевать, тем более на Вефиевых, а вот цветочки-зверечки… Но тут примчался Вефий… а Вефий ничего не дает просто так. Ему надо пошутить посмешнее.
Тоже противный. Рыжий, длинноносый, и худой, прямо как Фанти. И вот такое высокомерное выражение на морде.
У меня он отобрал буквы. И качества. Получилось, что прежней меня никогда не было, а всегда была только трусливая незаметная, ни отваги, ни внутренней силы, ни умения повелевать… мне будто руки и ноги оторвали! Оставили одну осторожность, в насмешку…
А Лера определили меня охранять. Прямо как ты, верный песик, верный песик… сказали, это за то, что мы наши имена коверкали. Ну и плата, конечно, за то что они, Боги, сейчас пойдут разгребать последствия человечишками навороченного… Вроде как мы несем ответственность за всех и одаренные ими люди лишь подчинялись приказам таких же как мы, правителей. Приказывали они, но наказали нас. Мы… сами попросили, чтобы на нас все и остановилось.
Знаешь, сейчас бы я тоже пошла. Потому что свою часть уговора Близнецы выполнили безукоризненно. Когда мы вернулись, все, кто не успел умереть за ту неделю, что мы шли к Камню, были живы и здоровы. Даже Наводнение у вас отхлынуло. Аразе Вефий самолично явился во сне и устроил разбор полетов…
Только меня никто уже не помнил как милую проказливую принцессу, золотые локоны. Меня вообще мало кто припоминал. А Леру в первое время было очень трудно не превратиться в собаку.
Да и дедушка умер. Совсем. Не успели…
Куциан не знал, что делать. Лика плакала, горько, навзрыд. Он осторожно подошел и попытался приобнять ее. Лика уткнулась носом ему в плечо, и продолжила подвывать.
Она была теплой и живой, он мог почувствовать, как испуганно бьется ее сердце. Ее слезы намочили его рубашку. Она была в его руках и не делала попытки отстраниться и убежать.
Думать о сегодняшних проблемах Куциану больше не хотелось. Это все были такие мелочи!
Гораздо больше думалось о проблемах, начавшихся в далеком прошлом, после того как схлынуло наводнение и закончился Мор.
Хотя Куциан и понимал, что если не решит одних проблем, то и другие никуда не денутся, что тут нужен комплексный подход… и, да, пожалуй, без псины в помощниках он не разберется. Досадно, но что поделать – не Куциан эту кашу заварил, один не расхлебает…
А еще, наперекор досаде разрасталось в груди Куциана теплое чувство: Лика ему доверилась. Наконец-то доверилась. Ему. Может, сказала даже больше, чем сказала бы Леру.
– Лика, – сказал он просто, – Малаилика Хабрасо, я верну тебе твое имя, обещаю.
– Одно условие, – всхлипнула Лика ему в плечо, – ты не будешь платить за мое имя своим. Обещаешь?
Она отстранилась и внимательно посмотрела в его глаза.
– Обещаю. – Кивнул Куциан, незаметно отводя руку за спину.
И скрестил пальцы.
Глава 7, в которой Лер хранит тайны, как рыба, и защищает хозяйку, как пес, а Куц старательно налаживает отношения
Чувство эйфории потихоньку исчезало, растворялось, уходило в тень. Лика мирно посапывала на его кровати среди бела дня, вымотанная истерикой и постоянным страхом. Что привело ее сюда? Неужели то, на что он уже совсем было перестал надеяться?
Было бы глупо на это рассчитывать. Во многих вещах Лика ужасающе практична. Возможно, все эти рыдания вообще были спектаклем, чтобы смыть обиду; но даже если и так, он все равно хотел ей верить и будет верить. Куциан еще тогда, три года назад, отлично знал, что она в жизни и гроша ломаного за любовь не даст, что вся ее жизнь давно и до самой последней минуты измерена, записана и взвешена ей самой. Что она сама назначила себе цену – невысокую, но для Куциана заоблачную.
Не иначе как Вефий столкнул их в этой феевой гостинице. А кто еще – он же лягушками заведует… Обратился в веру… и зачем?
Куциан спустился по шаткой лестнице, чтоб позвать Лера. Конечно, весело было бы его позлить, но нервировать Лику еще больше не хотелось.
Однако внизу Куциана ждало знатное вознаграждение за порядочность. Бесплатный концерт и развлечения.
Внизу бесновался Фанти.
Неясно, что послужило причиной, но хрупкий эльфис был взбешен.
– Я. Феев. Музыкант, чтобы вас всех трясло, как погремушки! Да плевать на Вефия, я свой собственный МУЗЫКАНТ! Я не переодетая девушка, я не ищу приключений, я просто играю на всем, что имеет струны! И клавиши! И во что можно дуть! И… Я. Просто. Хочу. Играть! Просто!
Краснорожий поддатый мужик весь просел под этой басовитой звуковой волной, съежился и тихо исчез из едальни, только его и видели.
Куциан подавил желание сочувственно похлопать беднягу по плечу, но тут нечеловеческий взгляд эльфиса уперся уже в его лоб. Будто бы Фанти каким-то эльфисским чувством ощутил его присутствие.
– Я не просил приключений или любви… Я об игре молился… Подойди, – прохрипел Фанти устало, – Подойди и просто скажи мне, как неудачник неудачнику – я выгляжу жалко? Я выгляжу по-бабски? У меня на лбу написано, кто в голове обитает?
Куциан пожал плечами.
– Как неудачник неудачнику, я бы посоветовал тебе менее яркую косметику. А лучше – вообще смыть.
– Это сценический грим! – Вскипел Фанти, – У нас так принято. Черты моего лица должны быть видны с того конца зала… – Он обреченно махнул рукой. – Эх… Да что ты в этом понимаешь…
Куциан еще раз пожал плечами. Принято, так принято, ему ли спорить? Хотя, скорее всего, принято у той сумасшедшей бабы, что у бедняги в голове сидит и скрипит оттуда, пытаясь хрипеть миленько-миленько, щебетать. Из-за того, что голосовые связки у нее в распоряжении только мужские, получается зловещее карканье, но вряд ли кто-то еще догадывается, что это не является конечной целью… Наверное, у Фанти болит горло: Куциан заметил, что эльфис постоянно потирает шею.
Куциан поймал себя на том, как путаются мысли. Все-таки время, проведенное в лягушачьей шкуре, не прошло до него бесследно. Пару раз он замирал, что тупо уставившись в одну точку, не в силах свести с нее взгляда и пошевелиться. Это пугало. К счастью, приступы были коротки, хоть и ощущались часовыми.
Никто их не заметил… пока.
– Ты Теллера не встречал?
– Исчез, только его и видели. Хорош хранитель для принцессы. – хмыкнул Фанти, —В его случае либо только ее, либо все королевство, не напополам же ему разрываться. А он хочет все и сразу, скороспелок.
Куциан не нашелся, что ответить. Он не слишком-то Теллера любил, но перемывать ему кости за спиной не хотел. Это как-то… по-бабьи. Да и следовало признать, что из дворца Теллер своих подопечных увел удачно: вне дворца вторую принцессу вообще не найти, потому что никто не знает, как та выглядит, а третью… третью спрячет Хос. Хотя тут уж просто повезло. Однако Куциан на его месте постарался бы провернуть то же самое, что говорило в пользу Теллера.
Поэтому он продолжил молчать, беззастенчиво рассматривая необычной формы ухо собеседника.
Фанти поднял на него свои жуткие глазищи.
– Хороший ты парень, Куциан. Добрый. Доброта эта…
– То же заладил? – безразлично спросил Куциан, – Как неудачник неудачнику скажу, посоветую от всего своего большого сердца, как бы еще… дам добрый совет, хватит поучать. Надоели вы мне, до феев надели.
– Знаешь, я столько лет таскаюсь с Прародительницей в голове, что совершенно забыл, как разговаривают нормальные люди, – отвел глазищи Фанти, – не обижайся. Ее мысли крутятся у меня в мозгах. Иногда мне кажется, что ее там нет – только пустой череп и эхо ее мыслей. И что меня нет тоже. Гуляют отголоски прошлого – а я повторяю, как попугай…
Это было слишком внезапное смущение и слишком внезапная откровенность. Куциан насторожился: никто не делится потаенными мыслями просто так.
– Ты не боишься? Не слишком ли много я только что узнал в разговоре двух полузнакомых… людей?
Фанти рассмеялся.
– Как раз с полузнакомыми и откровенничают чаще всего и больше всего. К тому же… мы похожи, не находишь? Мы оба отщепенцы и у нас не все в порядке с головой. Нет, не пытайся даже. Это у твоей принцессы наблюдательность как у табуретки, а Теллеру удобно считать тебя чуточку придурковатым, а я видел, как ты зависаешь и понял, почему. Было бы странно, если бы Вефиево колдовство проходило бесследно.
Щеки эльфиса лихорадочно алели, пальцы на струнах дрожали. Куциан удивился, как он раньше не заметил, что эльфис безнадежно пьян. Пьян и устал, оттого выглядит заметно старше своих малых для элфиса лет. Сколько они живут? Двести лет? Триста? И почти не стареют притом, до самой старости выглядя чуть-чуть за тридцать.
Зависть, людская зависть и только она не позволила этим существам до сих пор ассимилироваться.
– Фанти… – мягко начал Куциан.
– Фантаэль! – огрызнулся тот.
– Фантаэль. Ты устал, ты пьян… мне кажется, тебе надо отдохнуть. Или, хотя бы, пить не здесь, чтобы не цеплялись…
Куциан ожидал вспышки буйного гнева, думал, что придется ловить Фантаэля и заламывать ему руки за спину, а потом искать тетушку Хос и просить унять буяна. Думал, его сейчас пошлют неизвестными, иномирными матерными словами. Напомнят, что за музыку плачено. Но услышал только кроткое:
– Наверное, ты прав. Но она ненадолго заткнулась – я не мог не напиться.
Фантаэль покорно встал, покачнулся… и дальше Куциан тащил его уже на своих плечах до темной конуры где-то под лестницей. Обычно в таких селили уборщиц, а эта сгодилась эльфису-музыканту. Куциан не знал, где комната Фанти, а там была койка…
Куциан буквально закинул эльфиса в темноту. Поставил на какую-то плоскую поверхность кувшин вина на опохмел – не стоило оставлять Фанти пить в одиночестве, но раз заснул…
Руки его тряслись.
Он никак не мог выгнать из головы последние слова Фантаэля, которые тот выдал, прежде чем захрапеть и обвиснуть на его плечах бесполезной вонючей тряпкой.
«Ты заметил? Вокруг принцессы-трусихи нет никого цельного; как будто кто-то смел черепки в кучку и теперь раздумывает – а выкинуть? Или пригодятся еще на дренаж?»
Куциана уже выкинули из семьи и страны, поэтому за себя он не боялся – вряд ли могло стать хуже.
Он боялся за Лику.
Теллер держал ответ.
В последнее время удерживать ответы, не выпуская их на волю, становилось все сложнее.
– Араза сообщила, что поцелуй совершился. – Отчеканила королева.
Теллер искривил лицо в изумлении. Получилось профессионально, даром, что ли, он столько отрабатывал это выражение лица? Однако Анталаита не поверила.
– Вам известно, кто он.
Не вопрос – утверждение.
– Откуда бы? – Пожал плечами Теллер. – Это предсвадебный побег принцессы. Умной и хитрой принцессы, которая как никто умеет скрываться. Но мы над этим, безусловно, работаем, и…
– Ты знаешь, где она и с кем. – Анталаита яростно сверкнула глазами. – Мне придется разрывать контракт?
Теллер отвлекся на ее голову, где как влитая сидела тяжелая золотая корона. Казалось, даже если Анталаита решит сплясать чечетку, корона не сдвинется ни на волосок, как будто пустила в королевскую голову корни.
– Сьеса Араза в таких делах разбирается лучше меня. Может, вам у нее спросить совета?
– Может, мне ее на твое место поставить? – зашипела Анталаита, – Ты слишком мало знаешь, я начинаю задумываться, что ты не соответствуешь занимаемой должности.
Теллер улыбнулся как мог искренне. Он мог хамить – хуже все равно стать не могло.
– Я буду только рад. Мне сообщить подчиненным, что у них новая начальница? Я давно хочу в отпуск.
Он нашел отравителя и как мог тщательно вытравил всех джоктийских крыс из дворца. Уже через месяц здесь будут новые, и их придется заново вычислять, только лишние хлопоты. Но Анталаита приказала, а он сделал. Очень уж не хотелось любоваться городом с виселицы. Высоко, все видно, но шею жмет.
Только хватит ли этого?
Лика была его гарантом, защитой от Анталаиты. Он единственный, кто знает, где она. А Анталаита знает, что он знает… А еще Теллер хорошо чует слежку – хоть какой-то толк от кувырканий.
Конечно, можно вернуть Лику и разом избавиться от пристального внимания королевы к своим делам… но что делать с Далькой, так до сих пор и не решено. Да и для того, чтобы подсыпать неудобной личности мышьяка в бокал, порой достаточно одной не додавленой крысы.
Нет, сейчас важно понять, почему Совет начал действовать именно сейчас? Их-то кандидатке в наследницы, если верить документам, перехваченным Феской, сейчас года три. Три года ничего не делали, а тут зашевелились? Боялись, что Лика выгодно выйдет замуж? Возможно, но что-то подсказывало, что было еще какое-то обстоятельство…
Далькин дар вскрылся уже после того, как они начали действовать…
У кандидатки прав мало: внебрачная дочь мужа старшей принцессы может претендовать на престол, только если бесплодными окажутся все дочери Анталаиты. Раз уж они решили разыграть эту карту, значит, уверены, что смогут это обеспечить…
Хотя… Никогда ведьма не правила королевством. Далька теперь оторванный ломоть. Мог ли Хидшах об этом узнать? Заранее? Веды ведают. В этом их преимущество.
Валиалина пустоцвет; Лику никто и никогда не принимает во внимание; Далька – ведьма. При таком раскладе у малышки появляется шанс… И уже далеко не призрачный.
– Щенок, – устало сказала Анталаита, – хотя бы делай вид, что меня слушаешь. Хотя бы делай вид, что тебе не плевать на мои приказы.
– Так точно! —Теллер прищелкнул каблуками.
Выпрямился.
– Я могу быть с тобой откровенна, Теллер, – голос королевы звучал обманчиво-мягко, – теперь уже можно говорить о том, чего никогда уже не будет… О том молодом человеке, что обойдется нам в хорошие отступные Бальяре, ты вряд ли захочешь говорить. Я опасалась, что им станешь ты: к счастью, такого не случилось.
Только Веда ведает, что ему стоило сохранять бесстрастное выражение лица! Знала бы королева, о ком именно она говорит! Она бы скорее предпочла иметь в зятьях сына бастарда, чем джоктийца. Чтобы не выдать нежданного веселья, он спешно парировал:
– Королева Акре переживет утрату и без отступных. Гонец… оступился, сломал ногу, ему пришлось отлежаться. Доставить согласие он не успел. Я давно предлагаю Аразе содействовать магией в случае неотложных…
Не сильно-то он рисковал, что она согласится. По мелочам Араза не разменивается. Не хочет… не может? Вполне возможно, что это и есть ее слабость, которую та прячет за спесью.
