Текст книги "Лягушки, принцессы и прочие твари (СИ)"
Автор книги: Аноним Эйта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
– Ты лжешь.
Перебила Анталаита.
– Не могу согласиться.
Теллер поднял голову, чтобы заметить любопытство, скользнувшее по лицу Анталаиты быстрой тенью. Теллер понадеялся, что она в глубине души уже смирилась с тем, что договор о сотрудничестве сорвался. Даже если бы Лика не сбежала, он бы все равно мог сорваться.
К счастью для Теллера, королевская корона все-таки оставила в голове Анталаиты местечко для материнского инстинкта, хоть и совсем крохотное. И королеве-матери было просто по-женски любопытно, каков из себя жених ее дочери.
– Кто он и откуда? – быстро спросила она.
– Я не знаю. Но я уверен, он красив, благороден и, безусловно, добр. – развел руками Теллер. – Разве может быть иначе? Все в руках Вефия…
Королева покачала головой, смерила нелюбимого родственника долгим взглядом.
– Доиграешься… иди. Работай.
– Что, Куциана ищешь?
Фахраса совершенно случайно оказалась в том коридоре, где обитала эта безумная компания постояльцев, и совершенно случайно встретила там дочь. Конечно, Фахраса знала, там окажется, и знала, что встретит Лиму именно в этом месте, но одно дело знать, а другое – встретить и оказаться.
Лима всплеснула руками:
– Что ты, ма! Я просто… просто… – она поглядела на свои руки и замолкла.
– Отвлекающий поднос забыла, дочь? – ехидно спросила Фахраса.
Лима молчала.
По лицу ее текли слезы.
– Я просто хочу его увиде-е-еть! – Всхлипнула она и уткнулась матери в плечо.
Фахраса чувствовала, как намокает ткань. Просто потоп какой-то!
– Давай не будем рыдать в коридоре, ладно? – Мягко попросила она, отцепляя Лиму от плеча и увлекая ее в сторону кабинета.
Фахраса помнила лицо дочери, когда та узнала, что ждет ребенка.
Это было одухотворенное лицо. Лицо человека, который просто знал, что иначе быть не может. На какое-то мгновение Фахраса даже засомневалась, а нет ли у ее дочери Силы. Однако это было лишь мгновение.
Лима разрушила эту иллюзию одной фразой: «Так и должно быть по сюжету».
Это был ее личный сорт безумия. Она верила в то, что является героиней какой-то непонятной и глупой девичьей книги, где благородные отцы всегда возвращаются к ребенку. Когда о нем узнают. Где залеты с первого раза – дело естественное для любящих пар, и счастливейшее событие для женщины. Где ребенок – продолжение отца, и отец всегда любит ребенка.
Фахраса очень наделась, что Юсенька будет похожа на своего отца как можно меньше. Даже те слухи, что ходили о принце-консорте в Талимании, были не слишком-то приятными, что уж говорить о Джокте. Да и вообще, лучше бы Юсеньке и на мать-то не слишком походить. Идеальным вариантом была бы копия бабушки.
Фахраса любила внучку.
И дочь, какой бы непутевой она не была. Хотя порою Лима жутко раздражала.
А Лима, похоже, влюбилась в первый раз, но сама того не поняла. Действительно, частенько влюбленность совсем не похожа на то, что описано в книгах, поэтому ее бывает сложно осознать таким как Лима. Что же она почувствовала, когда встретила первого принца? Фахраса подсознательно надеялась, что в те объятья ее толкнула обычная похоть, а не сюжет. И что второго встреченного принца Лима полюбила за смоляные кудри и широкие плечи, а не почуяла его происхождение.
Когда Лима взяла в руки чашку чая, в которой мелко задребезжала ложечка, Фахраса окончательно убедилась в том, что ее дочь настигла любовная лихорадка. Она дождалась, пока Лима поставит чашку на низкий столик и сказала:
– У Куциана есть невеста.
– И что с того? – Удивилась Лима.
Фахраса вздохнула. На ее дочь частенько заглядывались и женатики, так что наличие невесты не было слишком уж весомым аргументом. Если, конечно, забыть одну маленькую деталь…
– Лима, он ее любит.
Лима вздернула нос.
– Видела я ту невесту! Девчонка из комнаты напротив, верно? Бледная моль!
– Я бы не сказала. Она вырастет в прекрасную девушку, к тому же, она ведьма… – возразила Хос.
– Ты что, ма? Я про старшую. Младшая, возможно, когда-нибудь и сможет привлечь мужчину, – гордо заявила Лима, – но старшей – только Веде служить, в горный монастырь, ну, знаешь, где служительницы лицо скрывают, дабы мужчины не решили отвлечь их от получений знаний… Хотя там и скрывать-то нечего! Ни заячьей губы, ни волчьей пасти – увидишь и не заметишь!
Фахраса вспомнила один такой монастырь. Да уж, свежо предание… тамошние служительницы в большинстве своем отлично знали мужчин и как ими управлять, и еще лучше знали, от чего именно отказались ради служения Веде и обретения покоя. Возможно, стоило отправить туда Лиму, когда только появилась эта ее мечтательность... Уж там-то ее лишили бы наивности. Но – не додумалась, проглядела, ошиблась. Это вина Фахрасы, ей и платить.
Так, Лима сказала «старшей». Та самая непонятная Алка, чье имя в регистрационной книге как живое уползло в уголок и выглядело так, будто было записано сотню лет назад. Та самая Алка, лица которой Фахраса никак не может припомнить и о чьем существовании вечно забывает. Странно это… На память Знающая не жаловалась. Но вот Лима помнит кого-то, кого не помнит Фахраса – неслыханно.
– Ты принесла в дом лягушку. Как думаешь, кто ее расколдовал? Как думаешь, кто эта старшая? – как можно увереннее возразила Фахраса, – у одной принцессы Талимании жениха увела, решила и вторую обделить? Может, еще и Наскара раскопаешь? Они связаны этим их ритуалом… фактически, дочь, Куциан – почти ее муж. Он ее муж в глазах Богов, и не рождены еще люди, которые это оспорят.
Лицо Лимы исказилось в гримасе ненависти.
– А ты никогда не думала, ма, что это они, все эти расфуфыренные гадины, отбирают у меня то, что принадлежит мне? Отец моего ребенка; тот, кого я люблю…
– Нет, – отрезала Фахраса, – Это ты полезла туда, куда тебя не звали. Это ты разинула рот на кусок, который тебе не принадлежит. Это ты…
– Что я? Что я сделала? В чем я еще виновата? – Завизжала Лима.
Фахраса не успела остановиться.
– Это ты виновата в том, что мы сидим здесь и просидим здесь до конца наших жизней! И нужно будет хорошенько поблагодарить Веду, если никто не прознает, что Юсенька – принцесса крови! – рявкнула она.
– Юсенька – принцесса крови! Старшая принцесса крови! Она – следующая в очереди на престол, мне объяснили! Так. Оно. И. Есть. Почему мы должны скрываться, если Юсенька имеет право на этот дворец? На эту землю? На этих людей? На эту страну?
– Что? – Вскинулась Фахраса, – Объяснили? Кто?
– На эту коро… Человек, у которого Хабрасо отняли брата! Он понял меня! Он сказал, что я имею право на месть!
– Так это он сказал… имя. Скажи имя!
– Бахдеш! Бахдеш Гостаф! Это славное имя, за ним стоит крепкое слово! Он сказал, что как только Юсенька поцелует лягушку, она станет законной принцессой! Первой принцессой!
Фахраса вскочила, заметалась, зазвенела. Ей хотелось закричать, затопать ногами, устроить истерику, оттаскать дочь за косы. Ей захотелось, чтобы у ее дочери было хоть немного ума… Так вот почему недавно отравили короля! Так вот почему, стоило ее дочери украсть лягушку, у Фахрасы в гостях объявились принцессы. Конечно же, они сбежали в предсвадебный побег, почуяв опасность. На родине начали действовать, потому что их с Лимой нашли! Потому что Юську нашли и подтолкнули ее безголовую мамашу к тому, чтобы узаконить свое положение.
Вряд ли кто заметил пропажу лягушки. Не факт, что эта лягушка вообще побывала в королевской карете. Зато инициацию принцессы трудно не почуять. Так ли важно, сколько принцессе лет?
Вряд ли Теллер Филрен, который наверняка приложил руку к побегу, предал своих. Будь это так, не было бы никакого предсвадебного побега. Значит, случайно принцессы пришли именно сюда – Вефий постарался, смеется теперь с небес, радуется, как удачно лягушку разыграл. Значит, когда Бахдеш придет за Юськой, принцессы окажутся неожиданным, но весьма приятным сюрпризом. Хотя… таким ли неожиданным? Может ли трехлетняя девочка самостоятельно расколдовать принца? Скорее всего, нет, но Фахраса не знала точно, и сила отвечать не торопилась.
Значит, ей с самого начала хотели помочь, и специально подобрали лягушку, которую смогут расколдовать и без поцелуя. Попробуй потом, докажи, что это не Юсенька.
Тогда вся история Лимы про карету обычная выдумка, никто не позволил бы этой пустоголовой дурехе случайно перепутать банки.
Удастся ли выкупить Юсеньку жизнью принцесс?
Вряд ли.
Скорее уж, Бахдеш заберет всех.
Фахраса слышала про Бахдеша еще когда только собиралась убегать. Говорили, Хидшах приблизил Бахдеша, мальчишку из рода королевских неудачников. Говорили, Хидшах искал ведьму, которая согласится передать Бахдешу силу… но вот нашел ли? Или решил передать свою? Бахдеш должен быть хорош в своем деле, чтобы попасть Хидшаху в любимчики. Достаточно хорош, чтобы попытаться отобрать у ведьмы внучку. У слабенькой ведьмы, почти отказавшейся от Силы – но все же ведьмы.
И тут в голову Фахрасе пришла неожиданная мысль.
Кто может победить ублюдка и выскочку, кроме другого ублюдка и выскочки?
– Лима, мне кажется, ты права, – сказала Фахраса мягко, – ты пригласила своего нового друга в дом? Я бы хотела с ним поговорить.
– Да, – кивнула дочь, несмело улыбнувшись, – он обещал приехать, как только разберется с делами, и помочь мне с лягушкой.
В комнату принцесс, Фахраса знала, заходило трое парней: Куциан, принц из Джокты, чье имя теперь кажется смутно знакомым; Фанти, музыкант из эльфисов, странноватый даже для представителя своего народа; и тот парень, что на входе представился Релом Расом и снял номер сегодня с утра, но так туда и не зашел: во время уборки, которую Фахраса решила взять на себя, она отметила нетронутый слой пыли на полу его комнаты. Вряд ли Филрен не проверил подопечных самолично или хотя бы не прислал верного слугу. Скорее всего, Рел – вовсе не Рел. В худшем для Фахрасы случае он рядовой болотомундирник. Если ей повезло, то это сам Теллер.
Сейчас его в здании нет, отлучился в город. Это к лучшему.
– Когда именно? Я хочу приказать приготовить ему вкусной еды, не простой ведь человек? Думаю, успеет ли служанка на рынок?
Лима огорченно закусила алую губку.
– Сегодня прибегал мальчишка, сказал, ждать к вечеру. Не успеешь, ма. Как я не подумала…
Лима уже буквально сияла. Видно было, что обманывать мать, даже не обманывать, умалчивать что-то ей было сложновато, и что она очень сомневалась, что мать поддержит ее в начинаниях. Получив такою необходимое одобрение, она расслабилась.
– К вечеру…
Что же, Рела нет в таверне. В таверне есть Куциан. Стоит ли сказать Куциану? Если она не предупредит, то Куциан легко выведет принцесс подальше от засвеченного места… но если Бахдеш узнает, что в таверне были принцессы, а она, Фахраса, сорвала их поимку, то каковы шансы, что он не сделает с ней что-нибудь не слишком приятное? А Лима проболтается, тут уж нет сомнений. Уйти? Лима своими ногами не пойдет, а оставить нельзя. Юська скорее всего не могла инициировать лягушку без помощи ведьмы, мала еще, значит, Бахдеш точно придет разбираться, что пошло не так – факта пребывания принцесс в едальне не скрыть. В отряде Бахдеша должна быть собственная ведьма, как бы Бахдеш сам ведом не оказался: не спихнуть все на таинство магии, недоступное простым смертным…
Шкура Фахрасе дорога. Даже такая расплывшаяся вширь шкура, которой, увы, не соблазнить молодого парня и не выиграть времени.
Бахдешу нужно дать то, чего он хочет.
Но принцессам нужно дать шанс.
Дать и тем, и тем. Чтобы у самой остались шансы выжить и спасти дочь и внучку.
Вечер… когда это, вечер? Сейчас около двух часов; сколько еще у нее времени?
– Лима, – сказала Фахраса мягко, – посиди тут. Я пойду… накажу кухарке, чтобы готовила стол, как для королей. А ты отдыхай пока, скоро станет… суетно.
– Конечно, ма.
Фахраса не знала, украла ли Лима лягушку сама или по Бахдешеву наущению. Надо было выяснить, но нельзя было, чтобы Лима заподозрила мать в несогласии… Это было сложно, не невозможно.
Фахраса считала, что кое в чем с дочерью ей повело.
Лима ей доверяла.
Теллер почувствовал запах Фески еще тогда, когда она была за три поворота коридора. Первым вопросом, который он ей задал, было:
– Феска, скажи, тут пес не пробегал?
– Во дворце? – удивилась Феска, но принюхалась, – и вправду… пахнет… только это не пес, откуда во дворце собаки? Это вы опять излишне возились со сторожевыми, сьес барон.
Это была дерзость, но Феске Теллер прощал многое.
Сам он не всегда понимал, когда начинается его превращение в собаку. Раньше это можно было определить по запаху, отвратительному запаху псины, который заполнял комнату и забивался в ноздри.
Но в последнее время запах стал его преследовать везде. Он слышал его, а другие нет. Поэтому Теллер спрашивал у Фески. Иногда она говорила: «слишком возитесь со сторожевыми». Тогда он уходил. В последнее время он и вправду стал играть иногда с огромными сторожевыми псами, что охраняли главный вход, чтобы Феска вдруг не…
Видимо, лучше сегодня было во дворце не появляться. Как бы не кувыркнуться у всех на глазах…
Теллер сказал:
– Феска, сегодня дворец снова на тебе. У меня дела в городе.
Конечно, он не отправил бы следить за Ликой кого-нибудь, кому бы совсем не доверял. Феске он доверял бы безоговорочно, если бы мог позволить себе доверять хоть кому-нибудь: мало какая девушка сможет тратить кучу времени на слежку и успевать помогать ему разгребать бумаги, не соблазнившись устроить маленькую утечку информации за крупную сумму. А ей предлагали и не раз.
Однако о песьей его сущности она не знала. Теллер очень надеялся, что не знала.
Если бы узнала, ему бы пришлось ее убить, а где он еще найдет такую удобную во всех отношениях помощницу, которая, к тому же влюблена в него? Хотя влюбленность скорее минус, чем плюс. Влюбленные женщины непредсказуемы.
Доверять им точно не стоит.
Хотя… кому вообще можно доверять?
Теллеру когда-то добрый дед ответ подсказал. Никому нельзя.
Даже собственное тело может предать, даже собственный разум может не подчиниться. Письмо могут прочесть, пытки помогут разговорить даже самого верного человека. Если не хочешь человеку зла – не доверяй ему, иначе он станет твоей слабостью, куда с радостью вонзят кинжал враги. И тело, и разум – это все предавало Теллера не раз, так зачем же искушать судьбу и давать возможность предать женщине?
– Слышишь, Феска? Прошу тебя, сделай так, чтобы ничего во дворце не случилось.
Феска присела в низком реверансе.
– Да, барон. Я сделаю все, что можно. Во дворце ничего не случится. Во дворце – ничего. Можете мне доверять.
– Не стоит разбрасываться такими словами, – сухо ответил Теллер, – если что-то случится со старшей принцессой, повиснем вместе. На соседних виселицах. Слышишь, Феска? Отнесись к этому серьезно, Вефием заклинаю!
– Оттуда красивый вид на город, сьес барон, – улыбнулась Феска, – отдохнем, полюбуемся… Ни забот, ни тревог…
– Сьеса Лид! – Рыкнул Теллер.
Она присела в реверансе:
– Вас поняла.
Куциан встретил тетушку Хос в коридоре. На лице ее застыло выражение крайнего раздражения. Завидев его, она всплеснула руками:
– О, мальчик! Родненький! Помоги старушке, будь снисходителен к сединам!
На старушку тетушка Хос не тянула, но отказываться было бы невежливым.
– Что же, не буду отказываться. Что надобно?
– Надобно… нужно… – Хос задумалась, – О! Нужно сходить за водицей из дальнего колодца. По дороге направо и прямо, прямо, прямо, пока не упрешься в самый колодец.
– Зачем это? – Удивился Куциан. – Я видел колодец у вас во дворе, тетушка.
– Мало ли что видел. Там вода невкусная, а сегодня ожидается важный гость, такого чем попало не накормишь…
– Важный гость? Кто же? – Обеспокоенно спросил Куциан.
– Друг моей дочери, Лимы. Можешь у нее уточнить. Будь так добр…
– А служанок у вас нет?
– Ни одной не найти, как не ищу! – Покачала головой тетушка Хос.
Куциан засомневался. Что там искать? Достаточно выйти в зал и подозвать одну из тех девок, что подают гостям напитки.
Получается, Тетушка Хос… выгоняла его из едальни? Зачем?
Он конечно мог упереться рогом и ничего она б не смогла с тем поделать. Однако стала бы она так действовать без причины? Если бы он ей чем-нибудь помешал, она бы без сомнений нашла способ поизящнее.
– Что же, тетушка, я прогуляюсь к колодцу.
– Встретишь друга, передай ему, чтобы тоже не торопился. Хорошенько надышитесь свежим воздухом сегодня, мальчики. – Серьезно сказала Хос. – До ночи погуляйте.
– Какого друга?
– Ну тот… Как там его… Тел… Лер… Рел… Рас?
Куциан мысленно пожелал Лике спокойствия, а Теллеру человечности, но что-то подсказывало, что по закону подлости это не сработает.
– Знаете, тетушка, что-то мне все больше не хочется идти за водой.
– А что поделать? – Пожала плечами Хос. – Если так надо.
Куциан хотел было запротестовать, но встретился с Хос глазами. Глаза болотного оттенка затянули его в глубину, как в омут. Ему оказалось, он тонет. Он зажмурился, осторожно открыл глаза…
И обнаружил себя на дороге с полным железным ведром в одной руке.
«Ох, ведьма», – подумал он и хотел было добавить еще пару непечатных оборотов, как из-за поворота выскочил очень знакомый пес.
Теллер был взбешен. С клыков капала слюна. Куциан поставил ведро, плавно попятился и скрылся в придорожных кустах: он не знал, насколько Теллер себя в этой форме вообще контролирует.
За псом гнался какой-то парень в форменном мундире. Он орал и размахивал руками. Глаза у парня были огромные, испуганные: он будто сам не верил, что это все происходит на самом деле.
«Вот ведь идиот», – подумал Куциан.
Пес нырнул в кусты напротив.
Парень остановился, огляделся…
Шурх-шурх-шурх по обочине, быстро, быстро, слишком быстро, как молния, до того, как Куциан успел хоть что-то сделать…
Теллер напал со спины. Куциан, казалось, услышал, как хрустят в мощных челюстях кости. Парень, наверное, не успел ничего понять…
Куциан вернулся к ведру, и пошел к огромному обозленному псу, в котором, кажется, не осталось ничего, ровным счетом ничего человеческого – тот трепал бедного паренька, как куклу. И – опрокинул ведро тому на голову.
Теллер взвизгнул, отпрыгнул, делая в воздухе сальто.
На ноги он приземлился профессионально, распрямился легко и энергично, как пружина. Откинул со лба мокрую русую прядь.
Собранный, спокойный – только в глазах желтизна.
– Он меня видел.
– Я знаю, – Куциан пожал плечами, – и не осуждаю.
– С… – Теллер запнулся, – Спасибо.
Куциан хотел бы, очень хотел сказать что-то вроде… «О, не слышу, скажи громче, я только что не дал тебе стать еще более гадким чудовищем, чем ты есть на самом деле, да ты мне сапоги лобызать должен!» Но он молчал.
Теллер не мог сбежать от своей сути. Он защищал… Защищал как пес, готовый за хозяйку перегрызть глотку. Он прыгнул не ради себя, нет, в той форме он вообще не могу прыгнуть только ради себя – ради Лики.
Но Теллер родился человеком, и вряд ли получал удовольствие от убийства. Особенно от кровавого.
Так же, как Куциан не получал ровным счетом никакого удовольствия от сидения в банке, но не имел выбора. Магия делала этот мир непредсказуемым и опасным: как будто людям недостаточно собственной злобы и подлости, она множила ее, как множат себя зеркала, поставленные друг напротив друга.
Когда-то Куциан обратился к Вефию, считая, что он справедливее Веды. Но это было неправильно.
И Веде и Вефию было плевать. Вот и все. Их сломанные игрушки бродили по миру с желтизной в тоскливых глазах.
– Тебе помочь? – Спросил Куциан, – Тетушка Хос все равно наказала до вечера в едальню не возвращаться.
– Да, ты прав. Думаешь, тот лес подойдет?
– Нам нужна лопата.
– Достанем, – отрезал Теллер и взял паренька за ноги.
Куциан посмотрел на пустынную дорогу, плюнул под ноги и подхватил беднягу под мышки. Мда, а ведь если посмотреть с некой извращенной точки зрения, то можно сказать, что для Куциана все обернулась как нельзя удачно. Не случись этого с пареньком, кто знает, что случилось бы с ним самим? А так…
Ничто так не сближает, как совместное погребение трупа.
Глава 8, в которой Лика знакомится с родственниками со стороны жениха, а Теллер определяется с отношением к Куцу
Меня застали врасплох.
Это была четко спланированная военная операция. Непонятно, как Лер мог такое допустить. На землю Талимании ступил целый диверсионный отряд, а он и не заметил.
Скорее всего, Феска все-таки стала в охранке слабым звеном. Никогда ей не доверяла. А вот Лер доверял слишком. Я была потрясена, когда узнала от него, что сейчас безопасностью во дворце заведут усыпленная Далькой горничная, и ждала от нее подлянки. Дождалась.
Ну, или тут сыграла неопытность Лера. Он никогда не был гением, который может предусмотреть все, и у него не было наставника, который научил бы его на чужих ошибках, так что он частенько делал свои. И вряд ли кто-то мог бы его за это упрекнуть: Мор унес слишком много мастеров, и утеряно было столько секретов, что неопытный мальчишка на таком высоком посту никого даже не удивил. Средний возраст наших министров не достигал и сорока лет: пожилые люди сгорели в пламени болезни первыми.
Как бы то ни было, итог таков: мы с Далькой и глазом моргнуть не успели, как оказались в ловушке.
Едальню захватили быстро и без лишнего шума: раз, и неприметные люди в хегских народных костюмах перегородили все выходы. Два – и вежливые человечки вошли внутрь.
И самым вежливым и великодушным из них был Бахдеш. Только это был не человечек – человечище. Необъятный и громогласный.
Далька разбудила меня за несколько секунд до налета.
– Сейчас нас будут брать в плен, – сказала она почти спокойно.
Я села на Куциановой кровати и обняла Дальку крепко-крепко. Она мелко дрожала, но не ревела – ждала. Мне было страшно, но я старательно делала вид, что не очень-то.
Вряд ли я смогла бы обмануть Дальку. Но она хотела быть обманутой, хотела на меня положиться – и я старалась изо всех сил. Не трястись. Не разрыдаться.
Я чуяла опасность, как собаки чуют грозу. Мир затих, как затихает лишь перед бурей. И в этот раз я понимала: сбежать не удастся. Слишком поздно Далька меня разбудила – я проспала свой шанс на спасение, расслабившись у жениха в комнате. Про это, несомненно, сложат немало похабных побасенок: что же, хоть какое-то бессмертие, хоть какая-то память.
Иногда я до рогатых феев боялась, что когда умру, для меня забудут даже выкопать могилу. Но в глубине души я давным-давно с этим смирилась.
Я готова была защитить сестру собственным телом. В основе такого решения лежала не только сестринская любовь: Далька гораздо ценнее для Талимании, чем треснутая принцесса, которую вот-вот доканает божественное проклятье. Особенно – во время войны, которая обязательно начнется, если мама потеряет хоть одну свою дочь по вине Джокты. Даже если джоктийцы спляшут в хегских народных костюмах на главной площади, перебрасываясь в танце моей головой, им не удастся перевалить вину на плечи настоящих хегсчан.
А еще я думала – вот сейчас дверь откроется, и ворвется Лер, или Куц, или оба сразу. И попытаются не дать нас в обиду.
И умрут.
Глупо-глупо.
Я не хотела, чтобы они умирали, и, пожалуй, больше всего боялась именно такого развития событий. Хоть и верила, что оба достаточно благоразумны, чтобы не лезть в бессмысленную битву только лишь ради того, чтобы стать героями.
Как говорил дедушка: «На хорошо организованной войне нет места героизму». Герои всегда убивают себя во имя победы, а я не хотела победы, купленной ценой их жизней.
Они достаточно умны, чтобы не стать героями. Вот, на что я надеялась.
Дверь открылась, и я одновременно облегченно выдохнула, а потом икнула от испуга – звук не слишком-то достойный принцессы, но что я могла поделать? Мое тело мне давно уже не подчинялось.
Вежливые люди в хегских национальных костюмах удивленно переглянулись.
Я замерла: а вдруг не заметят? Конечно, со мной Далька, но…
– Простите, – спросили они, – вы случайно не принцесса Малиалика?
Точно профессионалы. Даже имя выговорили с первого раза. Нет, такие не могут просто не заметить.
– Нет, – солгала я, не моргнув и глазом, – я – Алка Рас.
– Извините, – они прикрыли дверь. Щелкнул замок. Поверили они мне или нет, нас с Далькой совершенно не собирались отпускать.
Но и убивать пока тоже не торопились. Это я так по совету почтенной сьеры Теи постаралась найти положительную сторону в ситуации, чтобы продолжать смотреть на жизнь с оптимизмом и надеждой. Найти-то нашла, но помогло это не слишком.
Существовал еще крошечный шанс, что мне поверили. Все-таки, многие талимане не исказят своего имени даже под страхом смерти, слишком боятся гнева капризных Богов. Но он был такой маленький, что было бы большой глупостью на него надеяться.
Сидеть на месте становилось невыносимо, минуты текли, как часы. Я с трудом выдернула платье из цепких ручек сестренки, встала и выглянула в окно. Конечно же, едальню окружили, и на что я только надеялась!
За забором стоял массивный человек. Темноволосый, широкоплечий, излишне мускулистый – он казался дикарем из тех южных сказок про мальчика, воспитанного зверями, того самого, что удушил дикого барса; он поднял голову, и мы встретились взглядами. Он широко улыбнулся и помахал – я отшатнулась.
Он. Меня. Заметил. Так легко и просто. И, похоже, даже узнал.
Не прошло и трех минут, как в дверь осторожно постучали. Затем вошли двое – я не смотрела в их лица, только отмечала для себя слишком чистую для простых смертных обувь. Как будто их заставляли ее в казармах каждый день чистить. То есть, конечно, не как будто. Так и было.
Далька вцепилась в мою руку.
– Сьеса Малиалика, сьеса Лифнадалия, будьте добры, спуститесь в зал.
Тот, что повыше, даже подал мне руку. Я ее проигнорировала.
– Я Алка Рас, – повторила я твердо, – я не Малиалика.
Отказ от своего имени – еще более тяжкое преступление перед Богами. Только вот оно уже давно не было моим, а Богов мне было бояться поздно – добить меня могли только люди.
– А вы кто, юная сьеса? – Склонился к сестренке тот, что пониже.
Акцент у него был ужасный.
– Люшенька, – насупилась она.
– То есть вы – не принцесса Лифнадалия? – Продолжил он.
– Хотела бы! – Фыркнула Далька, – Я на нее очень похожа, мне все говорят. Еще бы не эти глаза дурацкие… У нее они голубенькие, как небо. А у меня зеленые, как у ведьмы.
И она надулась.
– Что же, – вздохнул высокий, – сьеса Алка и сьеса Люшенька, пройдите с нами в зал.
Сопротивляться дальше было бесполезно. Нам не верили. Далькин риск прошел впустую.
Похоже, нас предали.
Возможно, это была не Феска; может, добрейшая тетушка Хос решила избавиться от постояльцев и подзаработать. Я была уверена: Куц ее шантажировал. Возможно, это стало роковой ошибкой. Но я не винила ее. Она защищала свою жизнь.
Но где же сам Куц?
Я одновременно надеялась, и что подальше отсюда, потому что изнутри ловушки мало что можно сделать для нашего спасения, и что где-то рядом, чтобы мне было за кого спрятаться.
Я спускалась по лестнице медленно, как трехсотлетняя старушка. У меня дрожали колени и потели руки, и все свои силы я направила на то, чтобы держать лицо.
Сердце билось так гулко, что я почти ничего, кроме него, не слышала. И только ладошка Дальки не давала мне выпасть из реальности прямиком в паническую атаку. Я должна была держаться ради нее.
В зале Куца тоже не оказалось, как, впрочем, и Фанти, и Лера.
Зато оказался он. Массивный человек.
Он сидел на стульчике, который под ним казался совсем лилипутским. Я почти слышала треск дерева: вот-вот стульчик не вынесет колоссальной нагрузки, ножки подогнутся и мужчина рухнет на пол. Но, кажется, трусливая табуретка хотела жить и держалась из последних сил и не думая ниспровергать свою ношу.
Длинные черные волосы мужчины были убраны в аккуратную косу и перекинуты через плечо. Борода тоже была заплетена в пять аккуратных кос, и жирно блестела, видимо, намазанная каким-то ароматическим маслом по джоктийской моде. Я смутно понадеялась, что это не будет аромат лимона, весьма модный в прошлом году: на это масло у меня жуткая аллергия, а чихать на врага лучше все-таки в чисто метафорическом смысле.
Усов не было. Но если бы были, уверена, он бы тоже заплел их в две косички.
Темные глаза смотрели изучающе и насмешливо.
Такой угрозы я не чувствовала еще ни от кого и никогда. Дышать становилось все труднее, хоть на мне и не было корсета, и, боюсь, я совершенно неприлично побледнела, а то и вовсе пошла плебейскими красными пятнами. Чтобы не грохнуться в обморок и хоть как-то успокоиться, я сказала Дальке:
– Видишь? Даже страшный дядя заплетает косы аккуратно. Не то, что ты!
Далька нервно хихикнула, накрутив на пальчик кончик растрепанной косички.
Было что-то смутно знакомое в грубых чертах его лица. Он поднялся со стула:
– Бахдеш Гостаф из Джокты, к вашим услугам, принцессы.
Чисто. Совсем как Куциан. Чтобы уловить акцент приходилось вслушиваться. Признак родовитой семьи, вхожей в дипломатические круги: я вот говорила на джоктийском вовсе без акцента.
Он присел перед Далькой на корточки. Гора мышц. Слава Вефию и непостоянству моды – запах кедра!
Рядом с этой глыбиной Куциан показался бы хрупким малым, тростиночкой… А ведь они, судя по всему, родственники. Близкие родственники. Вот почему он показался мне знакомым.
Неужели Куциан предал меня?
Нет, только не ради Джокты. В Джокте его превратили в лягушку. Он вроде говорил, что в наказание, и я ему верила. К тому же… никогда не замечала за Циа особой любви к родственникам. А мы достаточно времени проводили вместе. Кажется, он упоминал о брате… Неужели – этот?
А я-то думала, он преувеличивал…
– Хочешь, заплету вам красивую косичку? – Предложил Бахдеш Дальке и сладенько улыбнулся, – Не бойтесь меня: мы ведь одной крови и одной Силы.
– Вам еще не передали Силу, – пренебрежительно фыркнула Далька и отступила на шаг, – а королевской крови в вас и капли не наберется. Вы делите шкуру неубитого медведя. Слишком часто. За то и поплатитесь, Бахдеш Гостаф.
Голос был такой… взрослый. Далькин, но не совсем. Я вздрогнула. Злить Бахдеша было сейчас ну совсем не с руки.
Но он только гулко расхохотался.
– Сразу видно, принцесса! Королевская кровь так и бурлит! Гордыня заменяет королевам вежливость. А вы что скажете, средняя сестра?
В груди не хватало воздуха даже на то, чтобы дышать. Говорить было еще сложнее. Первым звуком вышло тяжелое: «кхе».
Но я смогла это преодолеть. Далька придала мне сил не упасть в обморок перед смертельной опасностью. Я обязана была ее защитить.
– А что я могу сказать, Бахдеш? Я близко знакома с вашим братом; будь он здесь, он бы объяснил вам, что вот так обращаться ко мне – не слишком-то вежливо. Думаю, я и моя сестра хотим покинуть этот гостеприимный дом. Вы собираетесь нам мешать?
