Текст книги "Лягушки, принцессы и прочие твари (СИ)"

Автор книги: Аноним Эйта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Он упал на мягкую землю, потом встал и отряхнулся, обалдело рассматривая сидящую на его месте девушку неземной красоты. Потом он ей поклонился.

Мы тоже подошли посмотреть и поприветствовать.

Я присела в реверансе.

– Здравствуйте.

Та только гордо вздернула идеальный носик, не удостоив меня ответом. Но я не очень обиделась.

Все-таки эльфийки красивые создания. Нечеловечески красивые; в этой красоте было что-то отталкивающее. Правильные черты лица, фигура, будто выточенная из мрамора, струящиеся молочно-белые волосы, – теперь я понимала, от кого Лима могла унаследовать этот оттенок, – если бы не шмотки Фанти, на нее невозможно было бы смотреть.

Но одежда эльфисской колдуньи придавала ей достаточно нелепости, чтобы люди могли не падать бездыханные ей под ноги.

Глаза Фанти, кстати, унаследовал от прародительницы. Как и немалый рост.

Фанти вдруг ткнул в нее пальцем. Рука прошла насквозь.

– Таль, ты что ли? – Спросил он.

– Они одеты одинаково, – сказала Далька, – похоже на красивую и мудрую сестру и брата-придурка, а?

– Эй! – Прикрикнула я, – Это невежливо! Перед тобой почти богиня, как-никак.

– Как близнецы, – добавила Далька, – близнецов же вечно одинаково одевают.

Таль надулась.

– Сами вы близнецы, – буркнула она, – Откуда мне еще было взять астральную проекцию одежды? Мне всегда молились как голосу, не то чтобы у меня было тело или костюм. И я надеюсь, что вы, когда выйдете отсюда, все забудете! Хочу что-нибудь легкое и струящееся на иконах, ясно?!

– Не-е-е, – протянул Фанти, – я ж спер одежду у шувани, если я не скажу, что ее косынку сама Таль носила, она рассердится и меня проклянет. А я жить хочу. – Он развел руками, – Извини уж.

– Вам идет, – поспешно заверила я.

Далька неприлично хрюкнула в кулачок.

– А долго ждать? – Вмешался Куциан, – У нас нет еды, воды, нам отсюда не выбраться, Бахдеш вот-вот очнется. На три дня нас хватит, потом умрем от жажды. Не хочется…

– Вот же ж люди! – на другом углу камня, слева от Таль, уселся неприметный мальчишка, – мы вам что, слуги, по первому звону колокольчика нестись? Могли б и подождать. Это я вездесущ, а Веде собраться надо. Эй, Теллер Филрен, а ну, подойди!

Лер, который до этого старался держаться от камня на значительном расстоянии, неохотно подошел, склонив кудлатую голову. Кажется, пес хотел броситься на Бога: глупой собаке что божество, что телега, если раздражает, то облает без стеснения; а Лер его сдерживал, как мог.

Мальчишка ткнул ему пальцем в лоб.

– Спасибо, – сказал Лер.

Правда, без особой благодарности в голосе.

Я протянула ему платок, чтобы он вытер кровь из носа. Хлестало ручьем, но, кажется, обошлось без куда худшего варианта развития событий. Да и Фанти выдохнул. Кажется, жльфис был всерьез готов подхватывать бездыханное тело.

– Да не за что. Как оно вообще? – С живейшим интересом спросил Вефий, а потом обернулся к Куциану, – и лягушкой – как? Поделитесь впечатлениями!

Я вцепилась Куцу в локоть, чтобы он ненароком не пошел бить богу морду. Просто мне на мгновение показалось, что это весьма вероятно: так он напрягся.

– Возможно, – похрипел Куц, – лягушки и привыкают так жить; но человек в лягушку не помещается. Ты медленно теряешь память, ум; теряешь самого себя в этой зеленой шкуре. Это… хочется умереть, но твоя память слишком коротка, чтобы помнить, что для этого можно сделать. Время останавливается; когда ты лягушка в банке, ты просто… существуешь.

– Кру-у-уто! А потом тебя освобождают поцелуем, ага?

– Жестоко, – ответил Куц, – ничего крутого в этом нет. Одна из худших казней…

– Но ты ж нашел ее?

В меня ткнули божественным пальцем, я поморщилась: со дня нашей первой встречи манер у Вефия не прибавилось ни на йоту.

– Я ее куда раньше нашел.

– Фу, неблагодарный, – скривился Вефий.

– Так зачем вы нас звали? – добавила Веда, появляясь рядом с братом, – и что на нашем Камне делает посторонний дух?

– А я думал, ты мне объяснишь, – заметил Вефий мимоходом, – ты ж все знаешь.

– Она не из нашего мира, – скривилась Веда, – мне неподвластна. Так что тебе надо, Таль?

Таль пожала плечами.

– Может, просто захотелось тут посидеть? Самой по себе, без чужого тела? Никогда не бывала голосом в голове, Веда? Это иногда наскучивает до ужаса.

– Я не верю.

– Незнание… сложно, да? – Фыркнула Таль, – Но не в вашей власти меня сдвинуть.

– Я знаю, чего хотят твои спутники, – пожала плечами Веда, и вдруг обратилась ко мне, – и ничего не могу поделать. Слушай, мы…

– Облажались, – подсказал Вефий.

– Немного отвлеклись тогда.

– Заигрались в монополию.

– Эй!

– Это была твоя ошибка! – Задрал нос Вефий, – А я ее решил, так что нечего тут задаваться!

Вот, сразу видно: брат и сестра. Не хватало тут еще семейной драки.

Я кашлянула.

– Можно мне обратно… меня? – Спросила я без обиняков, просто, – Хотя бы без трещин, про которые Далька говорила.

– А я предупреждал, что надо все заделать. А ты «пусть само зарастает, пусть само зарастает», – передразнил сестру Вефий, – «так лучше будет»…

– Но она встретила принца и снова цела! – Возмутилась Веда, – Я была права! Само зажило!

– Благодаря моему замыслу, – злорадно хихикнул Вефий, – благодаря лягушке.

– А вот и не благодаря, а вопреки! Я лучше знаю!

Тут мудрейшая, справедливейшая, прекраснейшая и так далее по списку богиня показала брату язык.

Таль за их спинами продолжала загадочно улыбаться, но в этой улыбке сквозило раздражение.

– Объясните, – попросила Далька, – понять не могу…

– Мы отвлеклись. На несколько минут всего!

–…дней, – буркнул Вефий.

– Месяцев, – сухо поправил Лер.

– И тут – Мор, Наводнение! И, самое страшное, задело ж не только две страны, Мор и дальше мог пойти! А из-за Наводнения должен был случиться голод, из-за которого Цекха пошла бы на Джокту, началась бы кровопролитная война и так далее, – вздохнула Веда, – там была уйма вариантов, и все – отрицательные. Ну, мы с братом помирились и стали думать, что делать. А тут вы.

– Двое больных детей, – заметил Лер, – доползли. Героически. Самое то, чтобы мир от войн спасать.

– В имени Малиалики Хабрасо, – пояснила Веда, будто и не заметив Лерова сарказма, – было заключено очень много энергии. Вы же веками собирали себе имя, питали его, в вас верили подданные… Понимаешь ли, Алка, мы иначе просто не могли. Нам нужна была жертва, но мы не хотели тебя убивать, потому что это было бы несправедли…

– Глупо. Как зарезать на мясо дойную корову, – буркнул Вефий и нахохлился, – давай хоть честными побудем, а, сестра? Мы забрали ее буквы не в наказание, и не в уплату за зов, а чтоб собственноручно пробитую в Мире дыру залатать. Для чуда нам нужна была добровольно отданная энергия, вот и все. И чтобы корова не скопытилась раньше времени, мы привязали ее к якорю.

– Ко мне, – вздохнул Лер.

Сравнение с коровой было очень обидно, но вряд ли я смогла говорить с богами так же саркастично и зло, как это делал Лер. Скорее я бы что-то блеяла, как растерявшаяся овечка.

Поэтому я только еще крепче вцепилась в Куцев локоть и предоставила Леру говорить за меня. Благо спрашивал он то же, что спросила бы я.

Куц накрыл мои пальцы своими, это… очень поддерживало.

– Именно. Мы лишили ее естественного якоря, который удерживает человека в Мире – имени. Ей осталась тоненькая ниточка, которая могла вот-вот оборваться… Если бы Алка стерлась из реальности, чуду бы не с чего было бы случаться, и тогда Мир бы просто вернулся бы к тому варианту реальности, где Мор и Наводнение взяли свое сполна. А так все про нее забывали, она начинала исчезать, пугалась, ты превращался в собаку, вспоминал про нее, удерживая в реальности, ты оставалась тут.  По-моему, изящное решение.

– А нас вы спросили? – Чтобы это спросить, мне потребовалось собрать всю свою смелость.

Я пыталась найти в себе гнев, который помог бы мне говорить так же смело, как когда-то с Бахдешем. Но не вышло. На этих двоих совершенно невозможно было сердиться. Если бы с Лером когда-то от безысходности дошли до камня, то эти двое точно так же управляли Миром. Самоучки! Тяп-ляп, лишь бы выстояло, постоянно ошибаясь.

Близнецы переглянулись.

– Да как-то не до того было. Мы быстренько взяли что надо, вас друг к другу привязали, и там дальше надо было кучу народа с края могилы вытащить. А потом как-то… забыли, – слегка виновато ответил Вефий, – извините. Так как вы, устроились более-менее? Я вижу, у тебя…

– Классный жених, – поспешно перебила Веда, – я тебе почти завидую. Счастья вам, здоровья. К сожалению, люди обладают свободой воли, поэтому мы совершенно не можем повлиять на Анталаиту, но несколько счастливых дней у вас бу…

– Вообще-то можем. Косвенно, – встрял Вефий, – ну, мне типа стыдно… и та штука с везучим старшим братом себя не оправдала, давно пора было ее снять… Так что я гарантирую тебе немного везения, Куциан, в самый важный момент твой жизни. Ну, ты меня позови, а я подмогну. От убийц сбежать, например. Или типа того. А тебе, Алка… ну, я не знаю даже…

– Но ведь п-пес Лера – твое изобретение?

Меня затрясло.

– Ну да.

– Не можешь его… убрать?

– Зачем? – Искренне удивился Вефий, – Это же круто! Можно превращаться в сильного пса и рвать врагам глотки! Это еще и наследственное теперь.

Лер весь побагровел и бросился к Камню; сначала на нем повис Фанти, потом Куциан… его остановили.

– Слушай, – Вефий взмахнул руками, – ну ты чего? Давно бы с псом договорился и все, ага? Это ж ты сам, успокойся, я вот точно не виноват, что ты сам с собой в мире жить не можешь, ага?! Не буду убирать! Не буду, не буду! И лягушек не буду, потому что это не мои проблемы, как люди это используют, ясно? У вас свободная воля, вот сами и отказывайтесь от собственных традиций! Я всего лишь предоставляю возможности и не буду их ограничивать!

– Так пес же рвется на волю, когда она боится – как договариваться, если он только мешает?

Вефий раздраженно хлопнул в ладоши.

– Все, отвязал, доволен?!

– А… – растерянно протянула я.

– Когда мы это делали, – мелодично объяснила Веда, – у тебя ведь был только один-единственный друг. И все. Твоя мать слишком уж в политике, как и старшая сестра; младшая была еще слишком мала, придворные… никто не любил тебя настолько. Разве что Тея, но она уже стара, может умереть в любой момент, люди слишком хрупкие.

– А сейчас подросла сестра, ты нашла себе врага, музыканта вон облагодетельствовала, эльфисский дух про тебя помнит, жених, опять же. В поводке больше нет нужды, – буркнул Вефий, – сама удержишься.

– А Дальке зачем было дар выдавать? – Перебила я, не желая больше думать о собственных проблемах с именем: все равно Боги явно не собирались их исправлять.

Печально быть источником силы, но путь у нас в семье он останется только один, я. А Дальку оставят в покое.

– А это не моя идея, у Веды спроси.

– Ну, мне было интересно, что будет, если в королевском роду на его половине мира, – Веда указала на нахохлившегося брата, – появится ведьма. Неплохо же вышло, интересно, а? Приключения! Одно удовольствие наблюдать.

– Я не хочу дар, – серьезно сказала Далька, – он мне не нужен. Отдай его кому-нибудь другому, пожалуйста. Но не Бахдешу.

– Это ты нас всех вместе свела? – Перебил Лер, – В этой феевой едальне?

– Ты сам на свой вопрос и ответил – это уже брат развлекался, – отмахнулась Веда, – я-то не хотела вмешиваться.

– То есть вы просто сначала заделали кусками нас дыру, а потом веселились за наш счет? – Тихо спросил Лер.

– Ну, типа… да? – Почесал затылок Вефий, – Сестра, забери у Лифнадалии дар, не выпендривайся. У нее должно быть право отказаться.

– И не подумаю, – скривилась Веда.

– Забери, – мягко сказала Таль, – твой брат прав.

– А ты вообще кто такая, чтобы мне указывать?! – Рявкнула Веда, – Дух, непонятно из какого мира занесенный. Натащили всякого сброда…

– Думаю, вам теперь от меня не избавиться, – ласково заметила Таль, – потому что вы слишком отвратительно себя ведете. Я ваше наказание от судьбы, и ничто не помешает мне выкрутить вам ухи. Оп!

И она нагнулась, ухватив за уши обоих сразу. Фанти уставился на свою ладонь: совсем недавно эта рука прошла сквозь Таль насквозь.

– Ладненько, думаю, нам пора-пора-пора, – подмигнула Таль, и все трое исчезли.

На поляну опустилась тишина.

– Все, что ли? – Удивилась Далька, – Я не знаю…. Я не знаю! Ура! Понятия не имею!

Маленькая девочка танцевала победный танец, счастливая и беззаботная. Распахнув объятья навстречу солнцу, кружилась, взрывая босыми ногами рыхлую землю, а четверо вроде как взрослых и ответственных людей просто смотрели на нее, потому что понятия не имели, что сказать.

Первой рот открыла я.

– Стена еще держится. Что будем делать?

– У нас Бахдеш в заложниках. Мы сможем уйти, – вздохнул Лер, – мы дойдем до дворца, и все будет хорошо.

– Ничего не будет хорошо, – я оглянулась на молчаливого Куца, – мама его не примет. Мама его убьет! И… И…

И тут меня обняли. Прижали к себе, чмокнули в макушку.

– Пока мы ехали, я многое успел обдумать, Лика. – Мягко сказал он, – Я не пойду с вами во дворец. Расскажи матери, что ты поцеловала лягушку, та превратилась в красивого парня, а потом Бахдеш убил его. Вот и все. И сможешь жить, как жила. А я возьму Бахдеша в заложники и дойду с ребятами до Джокты, жаль их так оставлять… Там и разберемся с ним по-семейному, солдат поделим, а потом пусть сам выкручивается и думает, как от Анталаиты отвязаться...

– Но я не хочу быть вдовой! И выходить за какого-нибудь дурацкого маминого кандидата не хочу! И…

– О Боги, ненавижу влюбленных, – судя по голосу, Лер скривился, – вечно всякие сюси-пуси на пустом месте разводят. Ты можешь к делу? У нас там стена истончается.

– Хочу за тебя выйти, – быстро сказала я.

– Похлопаем новобрачным, – едко сказал Лер, – Куц, не смей целовать невесту, а то эта байда затянется.

Думаю, Лер еще и отвернулся, и глаза закатил. Все-таки всякие нежности – не по его части, они его выбивают из колеи.

– Поцелуи фу! – Хихикнула Далька.

Куц отстранил меня, посмотрел мне в глаза.

– Годика через два-три, может, пять… к вам во дворец приедет фейски обаятельный не Куциан и не Гостаф. И мы снова поднимем вопрос о свадьбе – только тогда я смогу говорить не с позиции лягушки. Договорились?

Я сразу поняла, что это отличная идея. Прийти под чужим именем, другим человеком, может, даже раздобыть что-то, что мама хочет заполучить и попасть в список желанных кандидатов…

Не знаю, почему я заревела.

Может, просто устала. Может, словосочетание «пять лет» меня добило. Может я наконец-то почувствовала себя в безопасности и перестала скрывать свои эмоции, а может принцессам просто положено рыдать в такие моменты.

– Я ждать не буду, – всхлипнула я, – опоздаешь – пеняй на себя!

– Ну тише, тише… – Он снова прижал меня к груди и гладил по голове.

Я понимала, что у Куца просто нет выбора; что он не может заявиться во дворец сейчас, что мама в жизни не примет Куциана Гостаф из Джокты; что он нереально замечательный, раз смог принять такое сложное решение. Ведь от него больно не только мне. Что я не должна вести себя так глупо, что я должна быть как взрослая…

Я все понимала.

Но я все равно заливала его рубашку слезами вперемешку с соплями, потому что в тот момент я не была взрослой, я была маленькой влюбленной девочкой, которой сказали, что самое замечательное событие в жизни откладывается в лучшем случае на пять лет; если даже Богам позволено быть маленькими детьми, то почему я не могу вести себя по-детски?

Вот на такой ноте я и рассталась с любовью всей своей жизни.

Эта бесконечно длинная история с предсвадебным побегом, не занявшим и положенного месяца, кончилась у Камня – там же, где когда-то началась.

Думаю, так и должно было случиться. Как сказал бы Вефий – это изящное решение.

– И тогда ее Величество так прогневались, так прогневались! И Херха гнали до самой границы! Пешком! В рубище! – Рассказывала Тея, – Ох и обиделся вдовствующий Король, ох обиделся! Да только… потом в Дьеппне посидели без нашего хлопка, репу почесали, да и сняли эмбарго к рогатому фею! Но условием поставили, что мы этого козлину содержим. Вот и содержим… Обшиваем, тфу! Его, любовницу его и мамку ейную… Отправили в Фальянское Поместье, такой красивый дом, такая живописная деревня – и таких гадких людей туда селить! Хотя… говорят, любовница Наскара из Ньярни из тех краев родом: неужто похабникам там медом намазано?

Она в сердцах отбросила сорочку. Потом вдруг разулыбалась, о чем-то вспомнив.

– А на Юсеньку посмотришь, и сердце радуется. Дети же в грехах родителей невиновные? – Она кивнула сама себе, – невиновные… Вот и ее Величество так решила. Так ты, парень, в учениках музыканта, говоришь, ходишь?

Яма кивнул.

– И хорошо, и правильно. Ремесло всегда надо иметь… а что платья разносишь?

Яма вздохнул и повторил, наверное, раз в сотый.

– Принцесса попросила зайти, – пояснил он, – ей некогда. Очень извинялась.

– Да уж, накануне бала Самой Длинной Ночи у принцесс дел невпроворот, – поцокала языком Тея, – но оно и понятно! А уж когда две вдовицы во дворце…

– Так Валиалина вроде замуж выходит? – Пискнула одна из многочисленных девчонок-помощниц.

Тея покачала головой:

– Помолвка была, но то еще не свадьба. Валиалина у нас красавица, к тому же – следующая королева. Есть ли на свете пастух, который не мечтает стать королем? Вот и мелочь всякая налетит на свой последний шанс. Это будет настоящий бой, попомните мои слова! Но против Дасьяна из Акре шансов у них кот наплакал.

Раздался коллективный мечтательный вздох. Зависть к старшей принцессе в этой комнате можно было нарезать на кубики и продавать.

– Что-то заболталась я, – всплеснула руками Тея, – девочки, перевяжите коробку покрасивше! Моя девочка должна блистать. Авось и ее кто-нибудь приметит…

Яма скептически фыркнул. Несмотря на то, что он был знаком со второй принцессой уже четыре года, он так до сих пор и не запомнил, как она выглядит. На каждое уродство найдется свой любитель: это он уже давно понял.

Но эта принцесса была даже не уродлива… просто никакая. Малиалику никогда не замечали, и она, кажется, была очень довольна этим обстоятельством.

– Я-то думала, – продолжала Тея, неусыпно надзирая за девушкой, повязывавшей бант, – что барон Филрен своего не упустит, и недолго принцессе вдовицей ходить. Но увы: нашлась и на него прыткая баба… Говорят, сама в храм вела, позорница!

А уж сколько барон Филрен королеву уговаривал, чтобы эта позорница его в храм могла отвести без последствий… А сколько выложил на всякие подсвечники-салфетки-платья… Но Яма смолчал: учитель поделился с ним по секрету, после того как его на одном празднике ну очень уважили бочонком молодого винца. А наутро просил не портить двум взрослым людям их увлекательные игрища и хранить все в тайне.

И Яма хранил.

Яма вообще много чего знал. Умение растворяться в толпе и чуткие уши позволяли ему многое слышать. Никто не воспринимал мальчишку всерьез, никто не понижал лишний раз голоса… а Яма и рад был. Ему нравилось жить во дворце.

Хоть учитель и гонял нещадно, и частенько приходилось заниматься всякими глупостями, которыми другим заниматься было недосуг. Например, платья разносить.

Все равно это было куда веселее, чем коров пасти.

Яма принял коробку и потащил. Коробка была большая, он все время задевал ей каких-то людей, напоминая сам себе муравья в огромном муравейнике.

– Это точно то самое платье? – Услышал он серьезный голос, – Сегодня обязательно должно быть То Самое Платье.

– Вы это просто знаете, принцесса Лифнадалия? – Из вежливости ответил Яма.

– Ну что ты. Я ж не ведьма. Но мне так кажется, – вздохнула она, – думаю, это Таль за косынку мне мстит. Предчувствиями.

Яма пожал плечами. Он, конечно, помнил ту историю, когда во дворец пришел просветлившийся иконописец и стал искать почему-то не Аразу и не Валиалину, а именно среднюю принцессу. И не нашел, что как раз вовсе неудивительно. Зато нашел младшую.

А та посмотрела на новую икону, сморщила прелестный носик и выдала что-то вроде: «Ну разве будет Богиня расхаживать в юбках эльфисской шувани? Нарисуй что-нибудь… струящееся».

Ну, он нарисовал.

А косынку, дурак, оставил. Так и рисуют теперь Богиню-воспитательницу Таль в прекрасном бальном платье и совершенно неподходящей алой косынке с колдовским узлом.

Только разве ж будет мудрая богиня так мелочно мстить? Какое ей дело до младшей принцессы Хабрасо? Слишком много эта девчонка о себе воображает.

Яма сунул ей коробку в руки.

– Извините, если учитель не увидит меня в зале через три минуты, он оборвет мне уши, – сообщил он опешившей от такой наглости принцессе и стратегически отступил.

Найти учителя оказалось несложно: он строил музыкантов. Сам он не играл в оркестре и даже не дирижировал, но после того, как скрипачи облажались на одном из балов, завел привычку профилактически на оркестр орать перед важными мероприятиями и заодно проверять, все ли трезвы и не забыли ли инструменты в каком-нибудь ломбарде.

– А, это ты, – сказал он, – как гости, прибывают?

– Ага.

– А ты видел такого… – Он неопределенно помотал в воздухе изящной кистью, – брюнета пиратского вида?

– Какой-то добрый человек сегодня с утра принял меня за чистильщика сапог и дал серебряную монетку, – отрапортовал Яма, – я признался, что я твой ученик, а он ее не отобрал. Даже обрадовался чему-то. Сказал привет передать.

– Молодец.

– Я?

– Ну, ты тоже… подумать только, и пяти лет не прошло. Четыре с половиной! – Фанти всплеснул руками, – у Дальки было предчувствие. – и, резко, – Дебилы! Только посмейте напортачить, оторву головы и оставлю без награды за бал! В Фальян сошлю! Принцесса выходит замуж!

– Да здравствует прекрасная Валиалина! – нестройно ответили ему музыканты.

– И она тоже, да, – отмахнулся Фанти.

Развернулся и размашистым шагом устремился в зал.

Сегодня учитель был еще более возбужденным, чем обычно. Глаза блестели, он хрустел пальцами.

– Не забудь сказать Теллеру, что его видел.

– Кого?

– Доброго человека, – отмахнулся Фанти, – он поймет. А я побежал.

И исчез в предпраздничной суматохе. Кутерьма захватила и Яму, пожевала немного и выплюнула, обсыпанного конфетти и перемазанного в сахарной пудре где-то посреди бала. В голове билось: «Найти Теллера». И, как всякий хороший ученик, Яма поручение выполнил: нашел.

Но поздно.

– Да, я уже в курсе, – отмахнулся барон Филрен, продолжая смотреть куда-то в толпу.

И сунул ему в руку бокал вина.

– А… мне куда-нибудь поставить?

– Можешь выпить, – отмахнулся Теллер, – принцесса выходит замуж. Смотри: это исторический момент. Вон тот парень – предводитель восстания в Чансу. Наш выход к морю. Справился, подлец…

– Он мне серебряную монетку дал, – зачем-то похвастался Яма, – а… которая принцесса?

– Лика, конечно. Во-о-он она, стоит у стенки, – Теллер кивнул в сторону особенно густой тени.

– И что, хотите сказать, он ее найдет? – Недоверчиво спросил Яма, который в этом углу ничего, кроме угла, не видел.

– Этот найдет, – Яму похлопали по плечу, – пить не будешь? Давай обратно тогда. За вторые поцелуи!

Теллер чокнулся с пустотой, но вместо того, чтобы пить вино, швырнул бокал на пол и тот разбился с веселым звоном.

– Или за сто вторые, – протянул он, – но на счастье!

Узнать Куциана было просто, хоть его лицо и расчертила парочка новых шрамов, а звали его теперь совсем не так. Не было и долгой разлуки: я видела его во время дипломатического визита в Чансу, который решил отделиться от Джокты и присоединиться к нам.

Маменька ликовала: это был ее реванш за Хегс, и потерянные тогда серебряные рудники теперь компенсировались выходом к морю, которого Талимания была лишена уже веков пять.

Но почему-то когда он подошел ко мне и пригласил на танец, сердце билось так сильно, как будто мне снова четырнадцать, и меня впервые заметил красивый парень; даже сильнее. Ведь тогда я совсем не знала того парня.

Есть истории, которые заканчиваются поцелуем; есть те, которые заканчиваются свадьбой.

Но я никогда не желала быть персонажем истории: я хотела просто жить. А жизнь не кончается после первого поцелуя, как не кончается после второго.

Когда я принимала его руку, я не думала ни о свадьбе, ни о поцелуях, ни тем более о политике.

Я была просто счастлива.