Текст книги "Киона Асгейр, путь в Айнон (СИ)"

Автор книги: Аноним Бруно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава 5.

– Не знаю почему, но всё тело ломит, – пробормотала Каайято, потирая рёбра.

Я усмехнулся. Конечно, провела всю ночь, привалившись к плечу сестры, тут даже у солдата бы заболело всё. Я же, подавая пример, бодро вскочил. Хейн хмуро посмотрел на меня. В это утро он вообще был слишком угрюмым, и мне казалось, что это из-за нашей вчерашней размолвки. Хотя кто его поймёт, этого чудаковатого получеловека...

Акира уже несколько часов подряд бегала по поляне и собирала "разные разности" как она это называла. Мне было приятно знать, что хоть одно существо в этом дурацком лесу было со мной одной крови. Но меня удивило то, что эльфийки спали как убитые. Причём всю ночь, как люди.

– Рау, – окликнул я. – Вы что, спите каждую ночь?

Эльфийка, понимая, что для меня не самым лучшим началом дня будет её безобразное лицо, не обернулась, но ответила:

– Да. Все эльфы так спят.

Я фыркнул: а эльфы считаются лучшими стражами – по рассказам они могут сидеть со своими луками, не шевелясь, по несколько суток, с рвением сторожевых псов охраняя вверенные им вещи. Ха-ха, оказывается, они в вопросе бодрости также уязвимы, как и смертные.

– Ну, не всем же бессонницей страдать, – буркнула Рау, которой не понравилась моя усмешка.

Я вздохнул. Возможно, она была права.

Маиайли уже давно встала, собрала мне, Хейну и Акире еды и несколько тёплых тряпок, которые хранились в её шалаше. Всеми своими действиями она ясно показывала, что хочет, чтобы мы ушли как можно скорее. Это было довольно забавно, но я не понимал причин. Но буквально через полчаса они мне открылись.

Оказывается, пока я пребывал в своей глубокой дрёме, Маиайли и Хейн вели мысленный разговор, в ходе которого решалось, будет получеловек жить в лесу вместе с эльфийками или нет. Разумеется, он отказался, чем меня немало обрадовал. Признаюсь, мне льстило то, что юноша предпочитает моё общество экзотичным эльфийкам. Хотя (я был уверен) он вовсе не так не желал остаться с ними, как говорил. Просто ему нужно было попасть в Айнон, а я смог бы составить ему компанию, чтобы он не умер во время пути. Во всяком случае, мне так казалось.

О разговоре я узнал из слов Маиайли, которая довольно громко пожаловалась мне, что я настроил Хейна против его естества, на что юноша дерзко расхохотался, впервые за много часов подав голос. Это вселило в меня надежду на то, что получеловек забыл о моей ярости.

Мои надежды были разрушены довольно быстро.

Примерно три часа мы потратили на то, что полностью уложить вещи для нашей маленькой группы (эльфийки вызвались проводить нас до края леса со стороны Айнона). К моему удивлению, девушки взяли весь груз на себя, а Каайято и вовсе была нагружена, как вьючная лошадь. Но, несмотря на тяжесть её ноши, эльфийка ни разу не пожаловалась и держалась подчёркнуто прямо. Девушки весело болтали со мной, Акира щебетала без умолку.

А когда я обращался к Хейну, тот держался со мной предельно холодно, почти что на грани грубости, отвечая неохотно, практически выплёвывая каждое слово. Я был очень удивлён подобным поведением, но просто молчал. Как же глупо я себя чувствовал!

Мне казалось, что скажи я хоть что-нибудь, Хейн окончательно...

Окончательно – что?

Между нами ничего не было. Наверняка, я считаю его другом совершенно напрасно – похоже, для него я лишь пешка в его странных мыслях и расчётах...

Иных объяснений его поведению я не видел.

В конце концов даже Рауйюили начала коситься на молодого человека. А потом я, не выдержав, прикрикнул на него. Хейн равнодушно пожал плечами и перестал разговаривать совсем, чем очень расстроил Акиру, которая теперь глядела на нас обоих с негодованием.

Мы молча позавтракали, а потом нестройной колонной отправились в самую глубь леса, чтоб пройти его и выйти с другой стороны. В общем, план наш был довольно прост (и глуп к тому же): пройдя лес, мы должны были бы оказаться на перепутье пяти дорог, одна из которых вела в Айнон. Но, признаюсь, я и понятия не имел, что ожидало нас по ту сторону вековых деревьев. Полагаю, ни один из нас этого не знал.

В самом начале похода Маиайли удалось разговорить получеловека, и тот рассказал, что пришёл к моему дому по дороге, ведущей с гор. Лес он прошёл не через самое его сердце, а по опушке у подножия скал. Я шёл с деланно равнодушным видом, но самого меня распирало от любопытства: горами я всегда восхищался, но мне запрещали там появляться (не знаю почему).

История юноши оборвалась, как только Акира (сидя на руках у Рауйюили) спросила:

– А почему ты пошёл к нашему дому?

Я не смог увидеть в этом вопросе ничего плохого, но Хейн явно углядел в нём что-то, что задело его. Кулаки его сжались, мне даже показалось, что я слышу, как заскрежетали зубы. Это было до странного неожиданно как для меня, так и для Акиры. Девочка уткнулась в плечо Рау и еле слышно пробормотала:

– Плохой Хейн.

Меня это всё очень огорчало. Даже раздражало, потому что я не мог понять причин поведения получеловека. Но когда на мой вопрос о том, как он сегодня спал, Хейн буркнул что-то вроде "иди к чёрту", я не выдержал и прикрикнул:

– Заткни пасть, смертный!

И правда, что я так долго терпел его? Что не позволяло мне сразу послать его куда подальше, чтобы не слушать все его хамство.

Хейн глядел на меня с нескрываемой неприязнью, а я оторопело уставился на него, не в силах отвести взгляд. Наверное, со стороны мы выглядели довольно странно: один просто испепеляет другого глазами, а второй будто что-то ищет во взгляде первого. Акира долго всматривалась в наши лица (я видел боковым зрением), а потом залилась безудержным плачем.

Я бросился к Рауйюили, которая держала мою сестру. Девочка потирала маленьким кулачком глазки, но слёзы градом сыпались из-под закрытых век. Она горько всхлипывала, и меня захлестнула волна дикой грусти, настолько лютой, что я и сам чуть не пустил слезу. Мне сдавило горло, что случалось со мной за последнюю неделю слишком часто, потому особого внимания я не обратил на это.

Я взял Акиру к себе, девочка сразу же обняла меня за шею.

– Тише, тише, – шептал я, гладя её по маленькой головке. Потом я повернулся к Хейну, одарив его злобным и обвиняющим взглядом.

Но юноша пожал плечами и с высокомерным видом отвернулся от меня. Я весь аж заклокотал от гнева: пусть грубит мне, но я не позволю ему обижать Акиру. Меня буквально распирало от желания поставить его на место. Законное место человека, смертного, рядом с бессмертным инкубом.

Маиайли, всё это время безмолвно наблюдавшая за нами, тяжело вздохнула и покачала головой. Остальные сёстры не выказали своего отношения к произошедшему, потому мне осталось лишь угадывать по невозмутимому лицу Каайято и Рауйюили то, о чём они на самом деле думали. Это тоже настроения мне не поднимало.

Мы шли дальше, не произнося ни звука. Акира сидела у меня на руках, и, как мне показалось, спала. Во всяком случае, от неё не исходила никаких звуков, кроме тихих вдохов и выдохов. Возможно, она просто не желала никого видеть или слышать.

Хейн шёл впереди всех, я за ним, а позади меня – эльфийки. Я не знал, как получеловек ориентировался в этом сумрачном лесу, но меня это и не волновало. Наша небольшая процессия растянулась на добрую пару десятков метров. Причём каждый и нас (ну, я – точно, как остальные – не знаю) чувствовал себя остро одиноко. Меня даже Акира не согревала. Казалось, что температура упала на несколько градусов...

Тишина была настолько полной, что мне становилось страшно. В отличие от людей, которые возводили высокие толстые стены, чтобы оградиться от посторонних звуков, бессмертные существа наоборот старались произвести как можно больше шума. Мы боялись тишины. Разумеется, если речь заходила о какой-нибудь разведке или ещё о чём-нибудь подобном – мы, встречающие Вечность, становились тише, чем само молчание. Ничто, даже самое чуткое ухо не уловило бы ни звука, исходящего из-под наших ног, ни вздоха, сорвавшегося с наших губ.

Но тишина была наполнена не только моим страхом, но и отчаянием. Причём я даже не мог определить, почему именно отчаяние было основным чувством нашего путешествием. Планировалось, что наше пришествие в Айнон будет счастливым моментом, но теперь я понимал, что для кого-то оно будет означать конец.

Например, для Хейна.

Несмотря на то, что знал я его очень мало, но мне и этого хватило, чтобы понять: получеловек плачется на то, что у него нет дома только для того, чтобы оправдать путешествие в город бессмертных. На самом же деле юноша привык к свободе до такой степени, что мог умереть, лишь бы остаться птицей вольного полёта (хотя не признался бы в этом ни за что во Вселенной, я уверен). Я вспомнил, как он говорил, что ему уже пора завести семью. Я с тайным злорадством представил, как первым делом по прибытии в Айнон Хейн помчится искать себе спутницу жизни. Хотя, может быть, я и ошибался. Во всяком случае, юноша, наверняка, недолго продержится в роли семьянина.

Но я видел в прибытии в Айнон если не радужные перспективы, то точно уж что-то очень положительное. По крайней мере, там мы с Акирой сможем начать новую жизнь, где не будет людей. Особенно это важно для Акиры, в которую Хейн заронил зачатки ненависти к смертным. Я же буду ограждать сестру от человеческих существ до той поры, пока сам Хейн не умрёт. А потом уже можно будет объяснить ей, что люди не такие уж и отвратительные. Сказать это при Хейне я бы не смог: получеловек бы тогда раздулся от гордости – надо же, Киона Асгейр, ярый противник всего смертного рода, отзывается о своих врагах как о "не очень отвратительных" существах. При мысли о том, что я могу сказать о смертных, как о неплохих созданиях, меня чуть не вывернуло наизнанку. От отвращения, конечно.

Мы шли несколько часов. Чтобы хоть как-то скрасить обстановку, Рауйюили начала петь. Это были странные песни, где мелодия была очень запутанной, переливчатой и ветвистой, но бесконечно прекрасной. Я с удивлением обнаружил, что голос Рау, которая шла в самом конце нашей процессии, звучит у меня прямо в голове, отдаваясь там тысячами перезвонов. Это было красиво, почти невыносимо красиво. Акира, сидевшая у меня на руках, сонно пробормотала:

– Красивая песня.

Я оглянулся, отыскивая глазами Рауйюили, чтобы посмотреть на её реакцию, но эльфийка была скрыта от меня деревьями, и вместо Рау я увидел Каайято, которая быстро улыбнулась мне. Я натянуто ухмыльнулся в ответ, но вряд ли кому-то пришло бы в голову назвать это улыбкой.

Мы сделали маленький привал: Акире нужно было поесть. Она опять уничтожила добрую треть нашего запаса, но никто и не подумал её останавливать. Тем более, что эльфийки почти не ели мяса. Во всяком случае, немного. Вот мы с Хейном съели по окороку, но я всё равно чувствовал, что голод всё-таки во мне преобладает. Сёстры же вытащили со дна сумки большой холщовый мешок, до отказана наполненный чем-то, но не весивший почти ничего. Внутри оказались сушёные листья, которые девушки начали активно поглощать с шелестом и хрустом. Я и не заметил, что вытаращился на них.

Маиайли, сидевшая ближе всех ко мне, смущённо улыбнулась. Я даже не подумал отвернуться и дать

ей спокойно дожевать, но эльфийки довольно быстро закончили свою трапезу. Я спросил:

– Что это такое?

Каайято ответила за сестру:

– Тетрум. Трава, спасающая от всех болезней.

Я медленно кивнул. Да, слышал где-то... наверное, мне что-то рассказывал отец...

Сердце сжалось, и я кашлянул, чтобы не выдать чувств. За последние два дня я вспомнил о родителях от силы пару раз, и из-за этого ощутил, как волна горя и вины ударила меня. Странным было то, что, чем дальше мы уходили от моего дома, тем меньше воспоминаний я мог возродить в своей голове: всех воспоминаний, начиная от детских, кончая последними. Будто расстояние стирало картины, которые еще недавно стояли перед глазами.

Молчание опять поглотило нас, но я видел, что эльфийки переговаривались между собой, но не произнося ни единого звука. Не удержавшись, я спросил:

– Как вы общаетесь? Я помню, Рауйюили сказала что-то вроде "слышу сердитые мысли Маиайли".

Рауйюили залилась краской, отчего её зелёная кожа стала лиловой. Она очень смущалась, когда я хоть как-то касался её персоны в разговоре. Она подняла голову, но тут же быстро опустила, будто опасалась, что разгневается её сестра. Меня это приводило в недоумение: какого чёрта творится в этой эльфийской компании, что некоторые её члены оказываются по-настоящему униженными и напуганными? Я поморщился.

Маиайли произнесла:

– Мысли. Чёткие мысли, вот что нам нужно. Мы слышим только друг друга – мышление других же нам недоступно.

Я улыбнулся. Мне ответить на это было нечего. И тут я вспомнил об одном мелком замечании, которое обронил кто-то из эльфиек возле костра...

– Каайято, – позвал я, надеясь, что именно она сказала то, что так зацепило меня. Иначе глупо получалось. Девушка неопределённо хмыкнула, но даже не взглянула на меня.

– Ты что-то говорила о мире людей...

Я даже договорить не успел, когда эльфийка хихикнула, подняла на меня взгляд и заметила:

– Я знала, что тебя это когда-нибудь озаботит.

– Ну и? – поторопил я. Каайято тряхнула волосами, будто решила потянуть время, чтобы распалить мой интерес ещё больше.

– Мир людей находится рядом с этим, – эльфийка подбородком указала на лес, но я понял, что она имеет в виду всё пространства нашей вселенной. – Ты же знаешь, миров мириады, Киона. Ведь знаешь? – она поглядела на меня, как на ученика, который не выучил материал и теперь не знает, что ответить. Я быстро кивнул. Разумеется, я знал. Это знание все бессмертные несли как знамя. Мы всегда знали, что есть места, куда можно бежать в случае бедствий. – Так вот, там существуют одни люди. Они проживают свой короткий век, но их становится всё больше и больше. Ума не приложу, как могут смертные женщины рожать стольких детей. В любом случае, там нет магии. Вообще никакой. Люди даже не умеют управлять стихиями.

Я хотел добавить, что и в нашем мире смертные не особо ладят с природой, но промолчал.

– Мы с сёстрами нашли портал. Ты же знаешь, что такое портал? – опять обратилась она ко мне. И правда, походило на урок. Я опять быстро кивнул, но тут Хейн вмешался, наконец, перестав делать вид, что ему совершенно неинтересен этот разговор:

– Я не знаю.

Всё мы обратили к нему взгляды, но потом, когда Каайято отвернулась от него, пряча улыбку, опять поникли.

– Это так называемые ворота между мирами. Переход из чистой энергии, такой мощной, что она рвёт временные преграды, рвёт пространство, рвёт настоящее. Они очень редки, но если ты нашёл хоть один – считай, ты несметно богат.

Хейн кивнул, будто согласился с доказательством какого-то особенно важного факта. Я попытался опустить волосы на лицо, чтобы получеловек не увидел моей насмешливой ухмылки. Как важно держался юноша! Аж смешно становилось.

– Ну вот мы туда попали, – продолжила Каайято. – К нашему ужасу и изумлению (а тогда мы ещё не знали об этом) далеко от леса нам уйти не удалось. Наши тела становились твёрдыми, наши руки и ноги переставали слушаться. Нам ничего не оставалось, кроме как вернуться в наш лес и не высовываться. Но издалека мы сумели рассмотреть, что в том мире практически не было лесов. Один металл, камень и прозрачные материалы, напоминающие лёд и хрусталь.

Я знал, о чём говорила эльфийка. Несколько лет назад мы с друзьями тоже нашли что-то вроде портала неподалёку от леса, но все мы были тогда ещё слишком юны, чтобы понять, какое сокровище открылось нам. Но мы не удержались от соблазна заглянуть в то окно в пространстве. Даже зашли в него. В тот день у одного из нас, у инкуба по имени Элби, начала развиваться аллергия на нечто, скрытое в воздухе. К счастью, в нашем мире этого вещества не было, но это не помогло Элби не смог исцелиться, и он остался прикованным к кровати на много-много лет. Во всяком случае, так говорили местные целители, которым моя семья не очень-то доверяла.

Вообще, как бы это ни было неприятно, медицина у людей была развита куда лучше, чем у бессмертных. Ведь смертные часто подвергались эпидемиям и прочим заразам, им необходимы были лекарства, вот они их и изобретали. Мы же, встречающие Вечность, болели редко и несильно, зачастую ограничиваясь обыкновенной простудой. Но не всегда...

Углубившись в воспоминания, я и не заметил, что Каайято закончила свой рассказ, а все остальные уже начинают вставать с насиженных мест вокруг костра и собирать вещи, чтобы продолжить наш поход. С тоской я вспомнил где-то на задворках сознания, что рассчитывал прийти в Айнон за пару дней, а то и за один... мы же шли почти неделю, но я и не чувствовал приближения священного города.

Лес вокруг нас был безмолвным, а сумрак под деревьями был настолько непроницаемым, что мы никогда не могли точно определить, день был или ночь. Потому останавливались не следуя графику, который я мысленно составил, а по мере того, как мы хотели есть или спать. Мы шли по этому чёртову лесу уже пятый день, и атмосфера этого места пагубно влияла на всё, даже на еду. В то утро (или ночь – никто не мог понять) испортилось почти всё оставшееся у нас мясо, вода, которую мы набрали в самом начале в небольшом ручье, стала коричневой и на вкус напоминала металл. Это не только портило нам всем настроение, но и делало Акиру маленьким монстром, о существовании которого я и не подозревал: девочка начинала окидывать всё испепеляющим взглядом, когда ей не давали чего-то, что она хотела. Например, она едва ли не попыталась вырвать мне клок волос, когда я сказал, что мяса осталось мало и нужно есть поменьше. После этого она со мной не разговаривала, ограничиваясь лишь парами фраз, брошенных Хейну. Хейну. Не мне. В тот момент меня сжигала ревность, печаль, грусть, тоска, пустота и... и безграничная любовь. К обоим.

Как я ни старался все эти дни искоренить свои "неправильные" инкубские повадки, ничего у меня не вышло. Возможно, только усугубилось. Хотя с уверенностью я не мог сказать. Но одно я точно знал: теперь моё сердце было разделено надвое. Как в бессмысленных человеческих любовных историях, которые за свою жизнь я прочёл множество (благодаря матери, которая считала, что сможет вырастить меня приверженцем "традиционных отношений" на чтении историй о смазливых красавицах, которые по задумке должны были вызывать у меня интерес, потому что боялась, что инкуб во мне возьмёт верх, и я начну засматриваться на мужчин). Теперь я понимал, что спорить со своей природой бесполезно. Всё равно бы настал тот момент, когда я захотел бы сказать какому-нибудь эльфу или инкубу, что я люблю его.

Кстати, у инкубов, вопреки распространённому мнению, нет жуткой тяги к физической любви. Зачастую нам сполна хватает прикосновений, поцелуев и лёгких объятий. Конечно, если же наши партнёры не желают большего. Инкуб, нашедший себе половину был величайшей редкостью, таких и в наше время можно по пальцам пересчитать. Тем более, что теперь наш вид считается вымирающим, и это приводит меня в глубокое уныние.

Когда эльфийки выбились из сил (а это было немудрено при их тяжёлом грузе), мы остановились. Чёрез час стало совсем тихо – все легли спать. Только ночные птицы издавали своё уханье со зловещим спокойствием, от которого меня бросало в дрожь. Я не спал уже третий день и теперь сидел, охраняя своих спутников и нашу провизию.

Ночь в лесу была почти оглушительной. Редкие резкие звуки животных никак не разнообразили здешнюю жуткую давящую тишину. Остальное же время тут было нестерпимо тихо, настолько, что порой казалось, будто я оглох. Даже ветер не шуршал в ветвях, и в этом мне чудился плохой знак.

Я старался не терять из виду Акиру, она помогала мне сохранить присутствие духа, как вдруг что-то тронуло дерево, стоявшее от меня дальше всех. Темнота около векового ствола будто клубилась, она будто собралась в небольшую бесформенную массу, которая глядела в мою сторону.

Я заметил её совершенно случайно, когда разминал шею. Звуков темнота не производила никаких, будто там и вовсе ничего не было, но я точно видел, что возле дерева что-то есть. Когда это "что-то" немного отошло в сторону, я застыл, наблюдая за ним. Сперва я почувствовал, как холодеют кончики пальцев, но когда тьма сделала ещё несколько шагов от дерева, ужас разлился по всему телу. Темнота клубилась и на глазах становилась больше, а потом будто пригнулась к земле.

Всё это не заняло и десяти секунд, но моё сердце уже готово было остановится от увиденного.

А затем я понял, что тьма пригнулась, чтобы атаковать меня. Это и было последней каплей.

Я закричал, чтобы проснулись остальные. Первой от моего крика очнулась Рауйюили. Эльфийка сонно потёрла глаза, посмотрела на меня, проследила мой полный ужаса взгляд и тоже закричала, но это был не просто вопль, а целое предложение на неизвестном мне языке. Я смотрел на женщину, которая немного наклонилась вперёд на полусогнутых ногах, будто оборонялась. Она продолжала кричать что-то, в то время как её сёстры и Хейн тоже вскакивали со своих мест.

Я с удивлением отметил, что в темноте кожа эльфиек отливает синим светом, что делало их похожими на три светляка. Но эта мысль быстро покинула мою голову, потому что тьма кинулась в нашу сторону.

Признаюсь, в ту ночь я очень плохо соображал, потому что уже начинал хотеть спать, поэтому всё расплывалось перед глазами. Лишь в последний момент я заметил, что тьма клубится в шаге от меня, а потом она окутала меня.

Ощущения, вызванные прикосновением к этому существу, были непередаваемыми. Меня будто одновременно пронзила боль тысячи умирающих, меня убила сотня ударов в сердце, но в то же время я будто вознёсся над землёй, будто я перестал существовать, как её порождение. Сердце занималось, и я готов поклясться, что оно остановилось на несколько секунд. Не знаю, сколько времени эта тварь держала меня в своих чёрных объятьях, но ощущение полёта ушло, оставив место лишь для жуткой боли, которая нарастала с каждой секундой. Я пытался закричать, но тьма проникла мне в горло, едва я открыл рот. Когда я начал размахивать руками, они как-то неестественно выгнулись, что сопровождалось дикой болью. Потом я с ужасом ощутил, что тьма холодной волной распространилась по всему телу, она заполнила каждую клеточку, выворачивая её. Когда послышался хруст, и болью налились мои ноги, я понял, что падаю. Кости были сломаны, я едва не терял сознание.

А потом небытие всё-таки настигло меня, и я отрешился от дикой боли, так и не поняв, что со мной произошло...

Я открыл глаза, силясь вспомнить, почему мне так больно это делать.

Первое, что я почувствовал, это была дикая боль в ногах и руках. Не просто дикая, а зверская боль, какой я ещё никогда не ощущал. Когда я попытался приподнять голову, чтобы разглядеть что-нибудь кроме тёмно-зелёных крон деревьев, мне на плечи легли сразу несколько пар рук, что вызвало новую боль, не такую сильную, но тупую и пульсирующую. Я выдохнул, чтобы не закричать.

– Киона, – услышал я осторожный голос Хейна.

Хейн говорил со мной! И в его обращении было столько тревоги, что я чуть было не завопил от радости.

Я едва заметно кивнул, потому что шея тоже жутко болела. Самым странным мне показалось то, что ноги ощущались, как нечто тяжёлое, но неприятно тягучее. Будто в них не было костей.

Хейн снова заговорил:

– Та тварь сломала тебе почти все кости.

Я услышал сердитый возглас Маиайли, но голос звучал приглушённо, будто она была далеко от меня:

– Ты решил его осчастливить, когда он только очнулся?

Мой разум отказывался принимать ту информацию, которой меня одарил Хейн. Сломаны почти все кости? Что за чертовщина со мной творилась, что я изломан, как ненужная игрушка? Я собрал все силы, чтобы приподнять голову, но резкая боль остановила меня. Издав стон, я снова улёгся. Мои ощущения будто притупились – я ничего не мог понять: то, на чём я лежал, несомненно, было чем-то высоким, но я даже примерно не воспринимал, холодное оно или нет. Я с ужасом осознал, что не чувствую почти ничего ниже шеи. Кроме зверской боли.

– Что это было? – прохрипел я. Говорить оказалось не менее болезненно, чем шевелиться.

– Помнишь, ты говорил о каких-то монстрах леса? – вновь послышался голос Хейна. Не дожидаясь моего ответа, он продолжил: – Так вот, похоже, это был один из них.

Я попытался вспомнить то, когда я мог сказать Хейну что-нибудь о лесе, но память мирно спала.

– Ты хоть что-нибудь помнишь? – осторожно спросила Каайято, которая, по-видимому, сидела совсем близко ко мне.

– Нет, – отозвался я, стараясь не морщиться от боли.

Конечно, я не мог не помнить того, как какая-то тягучая темнота меня сдавила и почти убила, но я решил не упоминать об этом. Тем более, что в голове сейчас засела одна мысль...

– А где Акира?

Мой голос утонул в заливистом смехе девочки. Мне показалось, что она сидит довольно далеко от меня.

– Брат не увидел меня! Я спряталась!

Я через силу выдавил улыбку, что причинило мне боль. Казалось, любое движение доставляло муку.

– Ты быстро поправишься, – услышал я Каайято, которая положила мне на грудь ладонь, и я с удивлением обнаружил, что торс у меня оголён. Вопреки обыкновению, длинные тёмно-синие косы эльфийки были расплетены и вьющиеся пряди падали мне на кожу. – Ты уже почти полностью исцелил предплечья.

Я медленно сопоставлял всё услышанное с её словами.

– Сколько я уже так валяюсь? – спросил я, в тайне страшась услышать ответ.

Ответом мне было напряжённое молчание.

– Сколько? – почти истерично спросил я.

– Три дня, – тихо ответил Хейн.

Не знаю уж, на какой ответ я рассчитывал, но то, что я услышал затуманило мой разум, и я со стоном закрыл глаза. Тря дня было потрачено в пустую, и всё из-за меня. Чёрт. В тот момент я себя ненавидел. Но тут на ум пришла неожиданная мысль, почти никак не связанная с моим отвращением к себе: если перевоплотиться в дракона, наверняка кости срастутся быстрее. Ведь драконы славятся своей способностью к мгновенной регенерации.

– Хейн, – позвал я. Послышался какой-то шорох – юноша явно торопился ко мне.

– Да? – отозвался он. Я улыбнулся.

– Помоги подняться, – сказал я. Откуда-то сверху до меня донеслось сдавленное шипение – так Каайято выражала своё неудовольствие по поводу моей идеи. Она отпрянула и наверняка свернула бы Хейну шею, прикоснись он ко мне хоть пальцем. Я сделал вид, что ничего не заметил и, по-прежнему улыбаясь, повторил:

– Помоги подняться.

Юноша, поколебавшись секунду, просунул тонкие руки мне под мышки, что принесло новую боль. Он неуверенно потянул, будто понял, какие муки мне доставляют его прикосновения. Я видел его перевёрнутое лицо и, чтобы приободрить друга, улыбнулся. Вероятно, вышел тот же оскал, что и раньше, но Хейн ничем не выказал свою реакцию. Уголки его губ неопределённо дёрнулись, но на лице была написана сосредоточенность, с которой младенец учится ходить.

– Давай же, – прошептал я, зная, что меня услышит только получеловек. Тот кивнул мне и потянул.

Я сдавленно застонал, Хейн разъярённо зарычал. Силы его будто возросли, и уже через пару мгновений я оказался в его объятьях, но не мог ни держаться руками, ни стоять на земле. Со стороны, наверно, смотрелось так, будто юноша решил поиграть с огромной куклой. Я усмехнулся про себя. Мои руки безвольно болтались вдоль тела, ноги полусогнуты.

– Так, – услышал я Каайято. Эльфийка обошла Хейна и теперь стояла ко мне лицом. Вид у неё был довольно сердитый. – И что ты теперь будешь делать?

Я перестал слушать её. Я пытался разглядеть то место, где мы остановились.

Это была небольшая поляна, поросшая тёмно-бурой травой. В общем-то она ничем не отличалась от остальных частей леса, но здесь, казалось, было немного светлее. Хотя, может, я просто забыл освещение, преобладающее под деревьями этого древнего леса. Я же пролежал без сознания три дня, мне позволено...

Акира, Рауйюили и Маиайли сидели треугольником вокруг небольшого костри ща. Девочка смотрела на меня своими серьёзными глазками, будто пыталась что-то прочитать у меня на лбу. Эльфийки же смотрели друг другу в глаза и молчали, но я-то знал, что они ведут мысленный разговор. Через несколько мгновений Акира сказала:

– Брату больно.

Сначала хотелось добавить, что боль просто ужасная, и, похоже, я умираю, но я вовремя вспомнил, что ныть при женщинах – это самая большая низость, на какую я мог бы быть способен. Потому я лишь кивнул Акире, стараясь, чтобы девочка не поняла, насколько она права.

Хейн сжал руки в кулаки.

– Пожалуйста, Киона, постарайся, – услышал я его взволнованный шёпот. Юноша слегка повернул голову, и я готов был поклясться, что его губы коснулись моих волос. От этого я вспыхнул, хотя ещё совсем недавно (или наоборот давно?) пытался сам поцеловать получеловека. Наверняка юноша услышал, как забилось моё сердце, потому что очень осторожно прижал к себе ещё крепче. Во мне начали бороться два чувства: желание поскорее перевоплотиться и поцеловать моего... друга? Ну уж нет, больше я на это определение не согласен.

Прилагая неимоверные усилия, я кое-как отстранился от получеловека и пробормотал:

– Поставь меня на колени.

Хейн побледнел, поняв, какие муки мне принесут его усилия, но отважно взял меня за запястья (а я сполз на землю без его поддержки), и, когда колени мои коснулись мшистой поверхности леса, потянул вверх за руки. Я, чтобы не закричать, сжал зубы так, что они заскрипели, и сосредоточился на превращении.

Сломанные кости резануло так, что я не удержался от вскрика. Опустив голову, я скрылся за завесой волос. Рёбра начали рвать кожу спины, и я услышал, как судорожно вздохнула Каайято, увидев то, что творится с моим телом. Череп вытягивался, а волосы, скрывавшие меня до этого в своей белизне, будто таяли. Когда превращение начало изменять мои руки, Хейн быстро отпустил их и отошёл на пару шагов.

Всё, оставалась какая-то пара секунд до того, как я полностью изменюсь...

Когда я хвостом задел одно исполинское дерево, с него посыпались веточки и обрывки коры, но оно даже не покачнулось, хотя будь это обыкновенное немагическое растение, оно бы развалилось на куски. Я вздохнул, пустив в воздух клуб дыма. Я так надеялся, что у меня появится возможность взлететь над этим унылым лесом и ускорить наше путешествие в Айнон, но лишь сейчас я понял, насколько близко друг к другу стоят деревья, что я даже не смогу как следует раскрыть крылья для полёта. Кроны могучих елей смыкались над нами, не оставляя ни единого просвета.

Одно только было приятно: всё кости исцелились почти что моментально, так, что я и не почувствовал.

Но было и ещё одно, о чём я не подумал заранее: моя одежда жалкими лохмотьями валялась вокруг меня, разорванная моим изменяющимся телом. Подумав, что терять мне нечего, я позволил магии свободно растечься по всем конечностям, что наполнило меня небывалой силой, а потом я вновь обратился в инкуба.