Текст книги "Киона Асгейр, путь в Айнон (СИ)"

Автор книги: Аноним Бруно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Чёрт, – прошептал я, срывая с себя рубашку. Разодрав её на полосы, я перевязал каждую кисть подобно перчаткам.

Я подошёл к Хейну. Его грудь мерно поднималась и опускалась, казалось, получеловек просто спит. Я присел рядом с ним на корточки и пару раз шлёпнул его по щекам – чтоб очнулся. Хейн резко распахнул глаза и вскочил; я едва успел убраться с его пути, иначе наши головы неизбежно столкнулись бы. Крякнув, я встал рядом с юношей, который теперь озирался по сторонам, силясь вспомнить, как здесь оказался. Когда его зелёные глаза сфокусировались на мне, он как-то расслабился и обратил внимание на сухую корку крови на своей рубашке. Хейн, глядя на меня с ужасом, пробормотал:

– Что произошло?

Я понял, что рассказывать придётся слишком много, потому покачал головой, как бы говоря: "Позже". Я раскрыл рот пошире и закричал:

– Маиайли!

Хейн не вытерпел громкости моего голоса и зажал уши ладонями. Про себя я отметил, что выглядит получеловек вполне прилично для того, кто ещё меньше часа назад был при смерти.

Мне показалось, что девушка уже успела бы утащить сестру (а заодно и себя любимую) настолько далеко от этой поляны, что ни один мой крик бы не долетел до неё. Но откуда-то с севера донеслись шорохи, а потом и медленные шаги.

На поляну выступила высокая красивая девушка.

Волосы её были тёмно-синими, заплетёнными в две густые косы, достигавшие до самой земли, глаза – угольно-чёрными. Кожа была голубовато-серой, и мне показалось, что девушка светится.

Такой красоты я ещё никогда не видел. Даже Маиайли мне теперь казалась уродливой.

Длинные стройные босые ноги бесшумно несли девушку в мою сторону. Она двигалась, как кошка: медленно, настороженно; её глаза неотрывно наблюдали за мной, от чего становилось немного не по себе. Короткая туника была перехвачена широким поясом, на котором висели два длинных меча.

– Кто вы?

Я не смог понять, произнесла ли это девушка, или ветер прошёл по листьям деревьев: голос был не громче шёпота, шелестящий, напоминающий змеиное шипение, но вовсе не отталкивающий. Я не смог ответить: ответы необходимы мне были и самому.

– Сначала сами назовитесь, потом и я представлюсь.

Казённый язык эльфийских рыцарей... с чего это я так заговорил?..

Девушка немного склонила голову набок, а потом улыбнулась. На щеках её расцвели две очаровательные ямочки.

– Я Каайято, владычица этого леса.

Я не сразу понял, что девушка говорит по-эльфийски.

– Киона Асгейр, – представился я.

Мы по обычаю пожали друг другу запястья (хотя девушка это сделала как-то неуверенно, будто не знала такого жеста).

– Что привело тебя сюда, Киона Асгейр? – спросила она. Каайято вела себя так, будто Хейна и Акиры вообще здесь не было. Мне тогда было не до этого, потому я решил продолжить разговор со странной красавицей.

– Мы с Хейном и сестрой, – я перевязанной ладонью указал на своих спутников, – идём в Айнон.

Девушка вдруг протянула ко мне руку и положила её мне на голову. Через мгновение она приказала:

– Замри.

Я будто оцепенел, потому что её поведение было довольно странным. Прошло меньше пяти секунд, когда Каайято опустила руку и улыбнулась:

– Всё ясно. Мои сёстры опять подстрелили человека.

Я понял, что девушка прочла мои воспоминания (и мысленно подивился её дару), потому сказал:

– Да. Рауйюили вылечила Хейна, но что-то произошло. Он висел в воздухе...

Я замолчал, представив, насколько по-детски сейчас выгляжу.

– Я слушаю, – серьёзно проговорила Каайято. Мне стало неловко, но я продолжил:

– Он висел в воздухе, было шумно, будто гул какой-то... потом всё закачалось, и я его повалил, – неуклюже закончил я.

– Я уже видела всё это в твоей голове, но всё равно спасибо. Словами ты мне сказал больше, чем смог увидеть.

Наверное, случаи, когда я краснел, за всю жизнь можно по пальцам пересчитать. А вот сейчас я залился краской, чувствуя себя при этом полным идиотом.

– Кто твой друг? – спросила Каайято, будто не замечая моих внутренних терзаний. Я прочистил горло и не без труда ответил:

– Полукровка.

– Кто с кем? – уточнила эльфийка.

– Эльф и человек, – последнее слово сорвалось, как ругательство. Красавица заметила это и неодобрительно покачала головой.

– Нужно всех уважать. Иначе тебя самого все возненавидят, Киона Асгейр.

Я слегка смутился, но скорее не от сознания собственной вины, а из-за того, что показался этой эльфийке грубым. Рядом с ней вообще казалось святотатством быть неаккуратным и невежливым.

Девушка выпрямилась и подошла к Хейну, пристально глядя ему в глаза. Меня позабавило то, насколько смущённым и удивлённым выглядел мой друг. Его изумрудные глаза потухли, волосы, казалось, старались скрыть хозяина от прекрасных глаз Каайято. Мне и самому было понятно его стремление избежать её проникновенного взгляда: я ощущал себя так, будто её чёрные глаза смотрят в самую душу.

– Хейн, – обратилась она так, будто получеловек был её давним другом. Хейна это внезапное панибратство смутило ещё больше, потому я не сильно удивился, когда юноша неуверенно отступил на шаг. Но меня это развеселило. Так он показал, насколько действительно боится красивой эльфийки.

– Ну что ты! – ласково и, как мне показалось, с лёгкой обидой, воскликнула Каайято. – Уж кому-кому, а тебе, полуэльф, бояться в моём лесу нечего.

Хейн взглянул на девушку, как на сумасшедшую. Еще пару часов назад он едва не умер от рук обитателей этого леса, а теперь ему обещают безграничную свободу и защиту в этом диковатом месте. Я перехватил этот его взгляд, посмотрел на Рауйюили и чуть не засмеялся. Перепады настроения я приписывал истеричному облегчению, ведь все мы остались живы. Пока что.

К моему удивлению, эльфийка не только не заметила насмешки в глазах моего друга, но и продолжала с восхищением вглядываться в него, будто не верила самой себе.

– Почему? – наконец спросил Хейн. Его голос был несколько безжизненным, что ещё больше позабавило меня.

– Твоя мощь. Я видела такое однажды, – пояснила эльфийка. – тогда половина моего леса была сметена под корень.

Я с удивлением отметил, что щёки получеловека залил густой румянец.

– Нам... пора идти, – промямлил Хейн, настороженно глядя на меня. Я кивнул ему, надеясь, что моя внешняя уверенность придаст ему сил. Но, похоже, ошибся. Под пристальным взглядом Каайято юноша сгорбился и поплёлся ко мне пришибленный, будто отруганный ребёнок. Я едва подавил смешок: хорошо, что я инкуб, и на меня эльфийские чары, вроде этих, не действуют. Иначе, боюсь, я уже и сам ползал бы перед прекрасной эльфийкой на коленях.

– Куда? – удивилась лесная владычица. Её тон был настолько обезоруживающим, что я уверен – Хейн едва сдержался, чтобы не пообещать ей полного и безропотного служения.

– Мы идём в Айнон. И мы это уже вам говорили, – сказал я, понимая, что ничего связного получеловек произнести не сможет. Прозвучал мой ответ немного резче, чем я хотел.

– Господин Хейн не останется с нами в лесу? – искренне (как мне показалось) изумилась эльфийка. Юноша, стоявший к ней спиной, а ко мне – лицом, резко обернулся, и я с облегчением заметил на его лице маску отвращения.

– Я здесь едва не умер. Так что вынужден отказаться.

Я смотрел на Хейна неверящими глазами. Он говорил так уверенно.

По-моему, я бы сто раз подумал, прежде чем отказаться от столь заманчивого предложения. Жизнь в древнем лесу, среди девушек, который лишь ищут предлог, чтобы услужить тебе... и никаких людей. Просто место моих грёз! Но то, с каким отвращением глядел на эльфийку мой друг, было для меня полной неожиданностью.

Каайято нахмурилась, но тут вокруг нас послышались шорохи и тихие голоса. Я уже достаточно натерпелся за последнюю неделю, потому даже не сильно смутился, когда ноги сами отнесли меня на несколько шагов от того места, откуда исходили странные звуки.

Я выругался (и довольно грязно, признаюсь), когда из тяжёлых еловых лап вышла Маиайли.

Каайято улыбнулась, но ни капли не удивилась, и я снова вспомнил слова Рауйюили: "...Я слышу её недовольные мысли..." Неужели сёстры и правда могут читать мысли друг друга?

Позади красивой эльфийки показалась безобразная Рау, которая шла слегка прихрамывая. К моему удивлению, ни Каайято, ни Маиайли никак не реагировали на страдания сестры, в то время как она морщилась от боли. Наверняка она себе что-то сломала, когда волна, исходившая от Хейна, откинула её. Неожиданно для себя я почувствовал жалость.

Поставив Акиру на землю, я пошёл к женщине. Её сёстры проводили меня изумлёнными взглядами, а Маиайли даже приоткрыла рот. Я почувствовал, как во мне поднимается волна гнева: неужели эти двое и вправду настолько не считались с уродливой сестрой, что предпочитали не обращать на неё внимания? Как несправедливо! Я мог бы ещё принять такое отношение в семье, будь эти трое людьми. Люди вообще никого не любили. Но ведь то были эльфы! Причём лесные, а у этих дикарей вообще очень чтились семейные узы. Во всяком случае, так я слышал.

Едва я подошёл к Рауйюили, она чуть не упала. Я подхватил её, и женщина воззрилась на меня тем же удивлённым взглядом, как и её сёстры. Она смотрела мне в глаза немного дольше, чем то можно было бы счесть просто взглядом, потому смущённо отвела свои синие глаза и пробормотала:

– Не нужно было.

Я протестующее проворчал что-то, и это рассмешило Хейна. Он смотрел на меня с одобрением (и это, признаться грело душу – остальные всё также глядели на меня хищными глазами, как мне показалось, обделённых). Акира опять принялась набирать полные руки какой-то лесной дряни.

Рауйюили дошла до поляны, опираясь на мою руку. Она выглядела смущённой и изумлённой одновременно, будто я сделал что-то, на что не способен даже боевой эльф, накаченный магической энергией под завязку. Мне это не понравилось.

На поляне стояла полная тишина, пока я не помог Рау усесться на пружинистый мох. Потом всё разом пришло в движение, будто ждало того момента, когда я отойду от женщины. Маиайли впорхнула в большой шалаш, стоявший на другом конце поляны, Каайято присела на корточки и приложила обе ладони к земле. Послышался тихий гул, я заозирался, готовый вновь увидеть парящего Хейна или что-нибудь похуже. Но тут в нескольких шагах от эльфийки начали падать большие и маленькие ветки, толстые брёвна и крошечные сучки деревьев. Я подозвал к себе Акиру и прижал её к груди. Девочка рассматривала какой-то стебелёк, сорванный ею под деревьями, и не проявляла никакого интереса к происходящему. Я, напротив, наблюдал с неумеренным любопытством за процессом. Каайято встала, прошептала что-то на странном певучем языке, подняла вверх руки и громко произнесла:

– Повинуйся мне, Пламя лесного Солнца!

Откуда-то сверху, будто падая с самых крон деревьев, к большой куче ветвей и палок длинными лентами заскользило пламя. Я с удивлением разглядывал огненные языки, заигравшие на дереве, и невольно сделал шаг к почти разгоревшемуся костру. Это не ускользнуло от глаз Каайято, и девушка улыбнулась.

– Подойди ближе, если хочешь, – тихо сказала она. Я присел на колени напротив неё. Откуда-то сзади пришёл Хейн и примостился рядом со мной. Вырвавшись из моих рук, Акира пошла к Рауйюили. Женщина улыбнулась и тихо запела.

Пока жар от костра не затопил поляну, я не понимал насколько замёрз. Более того, я даже не заметил, что наступил поздний вечер.

Через несколько мгновений из шалаша показалась Маиайли с руками, нагруженными мясом. При виде этого, в животе у меня предательски заурчало. Держась за ручку Акиры, к нам присоединилась и Рау.

Костёр был большим, но мы всё равно старались рассесться ближе друг к другу. Я не понимал почему, но сидящая ближе всех ко мне Каайято бросала на меня многозначительные взгляды, от которых я (к своему огромному удивлению!) заливался краской и забывал о чём говорил. Это был самый приятный ужин за эти несколько дней: согретая костром обстановка, вкусная еда и преотличнейшее вино (которое где-то достала Каайято) развязали нам языки. Меня просили рассказать историю своей жизни, вплоть до того, были ли у меня женщины. Подумав, я решил, что ничего плохого не будет, если рассказать им всё от корки до корки.

Передавая зажаренное мясо, я взахлёб описывал полёты, свой дом, друзей и нашу долину. Когда речь пошла о долине, сёстры раскрывали свои синие и чёрные глаза, будто никогда раньше о ней не слышали.

– Мы не выходим за пределы леса, – объяснила Каайято. – Только здесь у нас есть тело, но только мы ступим за самое последнее дерево – сами обратимся в клён, – она указала на Маиайли, – в дуб, – девушка кивнула в сторону Рауйюили, – и бук, – эльфийка положила ладонь себе на грудь.

Я фыркнул. Забавно: я сейчас, можно сказать, разговариваю с лесом.

– Мы с сёстрами можем слышать мысли друг друга, – сказала Маиайли. – У каждой из нас свой собственный дар. У меня – физическая сила, – сказала девушка, отрывая зубами кусок мяса от своей порции. Я, поглядев на её казавшееся хрупким тело, усомнился в этом. – У Рауйюили – ум. Конечно, мне ещё дана красота, но взамен нет голоса, а Рау наоборот: волшебный голос и неприглядное лицо.

И это ещё мягко сказано, – подумал я.

– Мне даны, – вмешалась Каайято, – сила, красота, голос и ум. Всё вместе. Но вместо этого я умираю от солнечного света, не чувствую прикосновений и не различаю цвета. И ещё не слышу пения птиц.

Я, конечно, знал о том, что у каждой расы были свои недостатки, например, инкубы не видели различий между полами и существами в целом, когда выбирали себе партнёра; многие виды эльфов не могли прикасаться к своим детям и предметам, сделанным из серебра. Но про избирательный слух я не слышал никогда.

– Это... странно, – наконец произнёс я. – Ты что, правда слышишь всё, кроме пения птиц?

Насмешливость в моём голосе подавить не удалось. Жаль, потому что Каайято вдруг стала немного жёстче и произнесла:

– Пение птиц – это то, без чего невозможно жить, если ты знаешь, как это звучит. Мне оно неведомо, но я страдаю лишь потому, что лишена такого блага.

Блага... А вот я бы так не называл беспрестанное карканье и бессмысленное щебетание. Хотя я не умею ни любоваться солнечным днём, ни зеленью леса, ни видеть красоту в природе... Это делает меня больше похожим на дракона. Но я не жалуюсь: зато я умею летать. А это куда как приятнее, чем быть чувствительным романтиком относительно каждого куста и травинки.

Драконья кровь рождала во мне любовь к мечу, силе, сражениям и крови. Я любил войну и с удовольствием отправился бы в бой, будь он на моём пути. Но так как такового не имелось, приходилось тихо и мирно идти, лишь вздыхая о лязге доспехов, звучных порывах заклятий и прочей военной атрибутики.

– Я не понимаю твоих страданий, – наконец признался я. – Меня больше привлекает война, а не красота. Я не вижу никакой прелести в этом, – я обвёл рукой поляну, которая, наверняка, казалась и Хейну, и Акире, и эльфийкам просто великолепной. Мои глаза выхватывали из общего пейзажа отдельные части: где-то была ветка, похожая на меч, где-то трава, причудливо сплетаясь, напоминала боевого мага с жезлом...

– Но, думаю, ты поможешь мне его восполнить. Ты сможешь петь мне по ночам... – задумчиво произнесла эльфийка с мечтательным вздохом. В этих словах я увидел довольно прозрачный намёк, но постарался не обращать внимания.

После моего признания о войне Маиайли воззрилась на меня, как человек на святое провидение, да простит меня Вечность за сравнение! В её глазах загорелся такой восторг, будто я не высказал свои мысли вслух, а сообщил им, что теперь они свободны от этого леса, что у них могут быть тела и за его пределами... Каайято тоже глядела на меня, будто нашла в моих размышлениях выход в соседний мир (спешу похвастаться – я знаю, где расположен один: к северу от Голденбрука. Невысокая арка, увитая плющом. Красиво. Но страшно.)

– Инкуб-воин, – пропела Рауйюили. Я не спешил поворачиваться к ней, страшась увидеть лицо эльфийки, зная, что это разрушит всю идиллию вечера. Чтобы совсем не оставить женщину без внимания, я всё же обернулся в её сторону и спросил:

– Рау, а как ты Акиру нашла? Я же встретил вас вместе!

Глаза у меня были прикрыты и опущены – чтобы случайно не наткнуться на Рауйюили. Девушка, похоже, поняла мои терзания, но промолчала. Она как бы невзначай тряхнула головой, так, что длинные густые волосы полностью скрыли безобразное лицо.

– Девочка такая шустрая! Она бегала по опушке, пока я её зазывала. Я слышала мысли Маиайли, она говорила, что пришёл родственник ребёнка, что нужно их свести, иначе ты начнёшь волноваться.

Женщина покосилась на сестру, сверкая глазами из-за сиреневых прядей, водопадом спадающих ей на щёки. Этот взгляд показался мне каким-то заговорщическим, и я подумал, правда ли об этом думала Маиайли, когда попросила найти мою Акиру.

Я огляделся, ища Акиру. Девочка сидела прямо за мной, рассматривая какие-то травинки. Сейчас в свете пламени, я с удивлением обнаружил, что Акира подросла за эти дни. Теперь она больше походила на двухлетнего ребёнка. Хейн заметил, что я отвлёкся, и сам посмотрел на мою сестру. Но у него эта скорая перемена в ребёнке не вызвала нежности и умиления, как у меня. На лице получеловека отразилось сомнение смешанное с долей ужаса.

Эльфийки, неотрывно следившие за мной и Хейном тоже вытянули шеи, глядя на мою девочку. Каайято рассмеялась.

– Она такая крепкая!

Я улыбнулся, а Хейн, не в силах изменить выражение лица, с тем же ужасом воззрился на девушку.

– Сколько ей? – поинтересовалась Маиайли.

– Четыре дня, – сказал я. Эльфийки закивали, а Рау протянулась через меня и взяла Акиру себе на руки. Девочка даже не попыталась вырваться. Это выглядело так прелестно, что у меня даже дух захватило. Но в то же время на душу будто камень упал: моя сестра никогда не узнает материнской руки...

– И вы что, не находите это ужасным?! – вдруг воскликнул Хейн, вскочив. Его голос эхом разнёсся по поляне, и воцарилась полнейшая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра. – Ей всего несколько дней! Так не должно быть!

Мне показалась, что это по большей части не Хейн решил высказаться, а вино в его крови.

– Вы, смертные, очень медленно развиваетесь, а умираете настолько скоро, что полёт звезды на небе кажется дольше, – сухо отозвалась Маиайли. По её лицу было видно, что одна мысль о моей сестре грела ей душу. – Бессмертные существа не теряют и дня из своей жизни: мы не теряем времени на глупое ребяческое взросление.

Ребяческое взросление... Я задумался над тем, сколько лет эти сёстры уже не видели нормальной книги. Наверняка, они и читать-то не умеют... Но говорить настолько абсурдные вещи даже в этом случае просто позорно для бессмертного существа. Я молча сидел, устраивая маленькую дискуссию в своей голове, а потом мысленно снял перед собой шляпу: я тоже поддался силе хмельного напитка.

– Хватит, – сказал я. – Хейну непривычно видеть такое, он волнуется за Акиру. Маиайли, разве у тебя не вызвало бы столько удивления, увидь ты что-то подобное, будучи человеком?

Эльфийка пробормотала что-то нечленораздельное, но я услышал в том согласие и кивнул. Хейн, насупившись, сложил руки на груди и поглядывал на Маиайли со злостью. Я не мог понять, что из слов девушки так задело его, ведь он и сам говорил то же самое. Ну насчёт того, что смертность – это здорово или вроде того...

Я смотрел на получеловека, пока тот не оторвал глаз от Маиайли и, перехватив мой взгляд, не сел обратно к костру. Каайято смотрела на юношу, как на интересное животное, выделывающее то, чего от него никак не ожидали. Мне это не понравилось, и я послал эльфийке осторожный взгляд, который она поняла и, опустив голову, прошептала едва слышно:

– Прости.

Но уже через мгновение маска смирения на её лице сменилась лукавой улыбкой, и она мне подмигнула. Я покачал головой. Ну как можно жить в таком бедламе?! Три девушки, причём довольно молодые, заправляющие огромным страшным лесом, характер и отношения которых могут вызвать довольно странные чувства у каждого! Лично меня угнетали они все, несмотря на то, что у одной был невероятный голос, у другой – красота, а у третьей – всё это и власть в придачу. И эти намёки...

Хейн, заметивший моё постепенно ухудшающееся настроение, коснулся моего плеча, отчего я вздрогнул и обернулся к нему. Юноша неуверенно улыбнулся, и от этого голова пошла у меня кругом, и я с трудом поборол желание поцеловать его. Я чувствовал, что кто-то из сестёр-эльфиек что-то говорит мне, а может и просто зовёт, но теперь для меня не было ничего кроме худощавого юноши, что казался ещё более тонким в колышущемся свете пламени. Я видел его зелёные глаза, его бледные скулы, растрёпанные чёрные волосы, ощущал сладковатый цветочный запах, присущий эльфам. И меня переполняла безграничная нежность, привязанность и нечто смутное, щемящее сердце.

Акира тоже подошла ко мне и по-хозяйски уселась на колени. Потом посмотрела на меня серьёзно, будто хотела понять, что произошло с моим внутренним состоянием. С трудом оторвав взгляд от Хейна, я перевёл его на сестру. Девочка вдруг воскликнула своим высоким голоском:

– Вот кого ты хотел видеть рядом с собой!

От её крика я вздрогнул, сначала даже не поняв, что имеет малышка в виду. Потом мне вспомнился сон о взрослой Акире, которая обнимала Хейна, о своём пробуждении и о словах сестры: "Ты не меня хочешь видеть сейчас"... Сёстры-эльфийки перестали звать меня.

Сперва хотелось рассказать ей о том, что на самом деле я мечтал о той Акире, о девушке из моего сна. Но я передумал говорить об этом, потому что с небольшим удивлением понял, что забыл даже то, как выглядело моё видение. Просто оно было невероятно красивым, больше на ум ничего не приходило.

Я увидел, что на щеках Хейна расцвёл румянец, и юноша отвернулся, но не из отвращения, а из смущения. Я точно видел это по его глазам.

– Ты права, Акира, – прошептал я. Я никогда не терзался угрызениями совести, потому эти чувства застали меня врасплох в тот момент. Я не хотел обманывать девочку, тем более, что на её личике отразилась такая досада, что я едва не выпалил правду. Каайято, раньше поглядывавшая на меня со странной смесью похотливости и нерешительности, одарила меня взглядом, полным удивления. Встретившись с её глазами, я ответил на её немой вопрос:

– Я ведь инкуб.

Эльфийка ещё несколько секунд смотрела на меня, а потом медленно кивнула, будто мои слова решали все её проблемы. Она вздохнула, как мне показалось, с сожалением. Я едва не рассмеялся, представив, какое разочарование постигло девушку.

И тут мне в голову пришёл один вопросик.

– Слушайте, а вам сколько лет?

Каайято и Рауйюили переглянулись. Рау прыснула, а Каайято, подавив смешок, спросила:

– Юный Киона, сколько лет ты живёшь в этой Вселенной?

– Семнадцать, – ответил я.

– Так вот, я не помню, когда родилась, но я и мои сёстры встретили рождение этого мира. А также мы видели, как развивается человеческий мир...

Эльфийка выдержала театральную паузу, будто была хорошей актрисой, которая читает очередной монолог. Она выразительно взглянула на меня, будто ожидала реакции.

– Человеческий? – удивлённо произнёс я, наконец поняв, что Каайято ожидает от меня чего-нибудь большего, чем просто внимательный взгляд.

– Да, – удовлетворённо ответила девушка (хотя как мог я назвать её девушкой, зная её примерный возраст?). – Он очень маленький и там живут только они.

Я, не удержавшись, поморщился. Мир, где есть одни только люди! Какой кошмар! Когда я представил себе, как застоялся там человеческий смрад, меня чуть не вывернуло наизнанку. По выражению её лица я понял, что эльфийка быстро разгадала мои мысли.

– Ты так не любишь людей, – произнесла она задумчиво.

– Ненавижу, – поправил я, почти выплюнув это слово.

– Это глупо, – вдруг сказала Рауйюили на языке эльфов. – Нет смысла ненавидеть людей. Они такие смертные и нуждающиеся в заботе, что им остаётся только помочь и подстрелить.

Я со злостью глянул на неё, борясь с желанием выложить историю о том, как "нуждающиеся в заботе" люди расправились с моими родителями. Перед глазами снова предстала картина: Сиатрия и Лаирасул лежат в саду под солнечными лучами, запёкшаяся кровь на их лицах, сплетённые руки...

– Это справедливо, – послышалось с края поляны, и я с удивлением узнал голосок Акиры. Все повернулись к ней, а у меня кровь застыла в жилах, когда мне вдруг пришло в голову, почему малышка может думать, что моё отвращение к людям оправдано. – Я тоже их не люблю. Они злые и плохо пахнут. А ещё они убили маму с папой.

Я был уверен, что никогда не упоминал при сестре о смерти наших родителей. И точно помнил, что Акира читает настроение, а не мысли. Потому девочка никакими путями не могла узнать этого. Конечно, если Хейн ей не рассказал...

Я повернулся к нему, и он, перехватив мой взгляд, потупился.

– Я думал, ты хочешь, чтобы она знала правду, – виновато прошептал получеловек, слишком быстро, чтобы я принял это оправдание. А потом Хейн поднял голову и застыл от ужаса.

Глаза мои, обычно красные, стали похожи на два рубина: белок почти полностью скрылся за расширившимися зрачками. Я дышал прерывисто, тело пробирала мелкая дрожь. Когда я повернулся к Хейну, Рауйюили оказалась за моей спиной потому не видела моего разъярённого лица. Она попыталась успокоить меня, положив маленькую ладонь мне на плечо, но я глянул на неё, и эльфийка с каменным лицом отдёрнула руку. Даже отпрянула на пару шагов. Это не отрезвило меня, а наоборот заставило разъяриться ещё больше. Какого чёрта Хейн всё рассказал Акире?! Даже я не собирался этого делать до того момента, пока девочка сама не спросит! В глубине души я презирал себя за такую лютую ненависть к людям, потому даже в мыслях у меня не было наделять свою маленькую сестру таким качеством. Но, похоже, ценивший свою расу Хейн решил всё за меня...

– Какого чёрта, – начал было я. Слова вырывались с каким-то шипением, даже я собственного голоса не узнавал. Хотя какое мне было тогда дело до голоса?

– Успокойся, – мягко, но решительно сказала Каайято. – Всё мы совершаем ошибки.

Она взглянула на Хейна и проговорила голосом, полным неодобрения:

– А люди ошибкам и подавно подвержены.

Получеловек опустил голову и еле слышно вздохнул.

Я порядком успокоился при звуке голоса эльфийки. Наверняка, это была часть её магии, но сейчас я был рад её колдовству. Мой разум уже успел нарисовать себе кровавые картины того месива, в которое я намеревался превратить Хейна. Но сейчас, когда я немного остыл (и, признаться, отрезвел), всё виделось в гораздо более простом ракурсе: теперь мне можно избежать щекотливого разговора с Акирой о наших родителях в будущем. Конечно, я понимал, что вопросов из рассказанного Хейном вытечет для девочки больше, чем ответов, но сейчас об этом задумываться не хотелось.

– Я спокоен, – сообщил я и отвернулся от Хейна, который взглянул на меня при этих словах. Возможно, я опасался того, что снова захочу превратить юношу в студень. А, может быть, меня встревожил тот факт, что глаза его посветлели, и он старался поймать мой взгляд. Чёртов умник, прочитал мои мысли и решил их поскорее удалить из моей головы.

Уже буквально через минуту или две спокойные разговоры возобновились. Я и сам принимал в них участие, особенно если та или иная эльфийка просила подтвердить меня какой-нибудь факт о драконах или инкубах. Только Хейн погрузился в угрюмое молчание и говорил даже меньше, чем раньше. То есть вообще не говорил. Акира сидела рядом с ним и периодически поглядывала ему в лицо, будто ожидала прочесть там что-то.

Ночь полностью накрыла лес. В окружающей нашу поляну тишине слышался треск веток в костре, тихое уханье филинов и наши голоса, которые становились всё тише и тише. Вскоре вообще все затихли, а меня начал пробирать холод – костёр потух, и ночная прохлада начала меня одолевать. А вот эльфийки спали. Каайято и Маиайли, сидевшие рядом, привалились одна к другой, а Рауйюили свернулась прямо возле чёрных головешек. Хейн тоже спал, положив голову на колени, прижатые к груди. Акира посапывала возле Рау, и эта картина меня так умилила, что я улыбнулся.

Тишина была полной, от неё становилось даже немного жутко. Я не боялся ночи, но мне было не очень приятно сидеть вот так, почти в одиночестве. Потому я закрыл глаза, а когда открыл, было уже утро.