Текст книги "Киона Асгейр, путь в Айнон (СИ)"

Автор книги: Аноним Бруно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Да о вашей с ней улыбке! – нетерпеливо взвизгнул юноша, указывая на мои губы. – Ты точно также скалишься!

Первым побуждением было оспорить его заявление.

– Не понял, – удивлённо пробормотал я. Хейн смотрел на меня недоверчиво.

– А то ни разу перед зеркалом не улыбался! Ты так уже несколько раз ухмылялся! – голос юноши снова перешёл в визг. – Я сначала подумал, что это от горя, но когда Акира так улыбнулась, я понял, что дело вовсе не в грусти или в чём-нибудь ещё!

– Ха, – только и сумел выдавить я. Хейн произнёс её имя с явным наслаждением. Ох, не нравилось мне это, но на сей счёт я ничего не сказал.

Чёрт возьми, как же это выглядит, когда я улыбаюсь? Я попытался воскресить в памяти свой улыбающийся образ, но перед глазами всплыл обычный мой облик. Обычный только для меня, ясное дело. Я понял, что у меня появился дополнительный стимул попасть в дом – найти зеркало и улыбнуться. Вероятно, мой мозг отчаянно старался зацепиться за любую мысль, любое действие, лишь бы не воскрешать в памяти трагично главное.

Больше я не стал экспериментировать со ступеньками и просто перепрыгнул через небольшой деревянный пролёт, цепляясь за перила. Вся конструкция опасно затрещала подо мной, но я не обратил на это внимания. В голове мелькали разрозненные образы: мать с перемазанным кровью лицом, отец и его розоватые волосы, жуткая первая улыбка Акирджавы и одно воспоминание, порождённое моим воображением – я, оскаливающийся в жуткой ухмылке. Меня передёрнуло от последнего, но я не остановился и пошёл дальше, открывая опалённую входную дверь. Я быстро проскочил в дом, хлопнув ею, и едва она коснулась стены, витражи – ещё утром бывшие красивыми цветами из хрусталя – со звоном треснули и мелкой крошкой рассыпались по деревянному полу. Не обратив и на это внимания, я двинулся в сторону кухни.

Но все мои надежды рассыпались в прах: как только я ступил на чёрный от копоти пол, с потолка что-то рухнуло, а потом обвалилась и вся крыша над комнатой. Я едва-едва успел отскочить, но шум всё-таки заставил испугаться Акирджаву, так что девочка всхлипнула и залилась безудержным плачем. Я ожидал чего-то подобного, но не имел ни малейшего представления о том, как успокоить ребёнка.

– Хейн, – позвал я. Второй раз за этот день. Чёрт бы его побрал, этого Хейна, но он мне был нужен.

– Что? – голос юноши звучал как-то глухо, и мне сначала показалось, что его засыпало крышей, но потом я сообразил, что его не было в комнате. Я огляделся в поисках своего новоиспеченного союзника и нашёл в дальнем конце соседней комнаты, где он с интересом разглядывал портрет моей матери, висевший на стене. Акирджава резко замолкла, когда я произнёс имя Хейна.

Я с изумлением отметил, что портрет почти не пострадал, только нижняя часть платья матери казалась ободранной, а в целом картина отражала её красоту. Сердце сжалось, но я раздражённо выкинул эти мысли из головы. Стена за золотистой рамой тоже не пострадала, это немного заинтересовало меня, но не настолько, чтобы я пошёл к Хейну и помог ему в "раскопках имущества Асгейров".

Хейн виновато поглядел на меня и спросил:

– Можно снять?

Я хотел ответить, что этот портрет (нарисованный, кстати, моим отцом) не был предназначен, чтобы люди прикасались к нему своими грязными лапами. А потом я напомнил себе, что благодаря уходу Хейна Акирджава сейчас была жива, а не лежала рядом с двумя трупами наших родителей. И тут меня посетила одна очень резкая, но важная мысль, которую нужно было озвучить с самого начала.

– Погоди, – пробормотал я. – как ты смог уцелеть при нападении людей?

Хейн, видимо, надеялся, что этого вопроса не прозвучит, и это его очень даже обескуражило. По лицу видно было. Он печально улыбнулся и постучал себя пальцем по голове.

– Всё здесь, – тихо ответил он. – Я заставил их перебить друг друга... тела я... ну, в общем, они сгорели вместе с какой-то комнатой этого дома.

Я хмыкнул. Сообразительный гадёныш.

– Твои способности что, могут действовать на группу? – восхитился я.

– На толпу, – немного хвастливо поправил Хейн. – Да.

Я присвистнул (опять-таки второй раз за день и снова по поводу Хейна!). Оказывается, от союза эльфа и человека получаются очень даже одарённые детки! На ум пришла идиотская мысль – нужно как-нибудь проверить, все ли дети от таких союзов с людьми рождаются похожими на Хейна. Причём убедиться в этом нужно именно на собственном опыте.

– Так можно снять? – опять спросил юноша, поглядывая на портрет.

– Валяй, – махнул рукой я. Что теперь с этой чёртовой бумажки будет? Разве что память, и то недолговечная...

Хейн ухватился за края огромной золотой рамы с причудливыми узорами. Его сил явно не хватало, чтобы снять полотно со стены, но человек упрямо потянул, и творение моего отца повалило его. Я, слегка покачивая Акирджаву, глядел на это и ухмылялся.

– Я сейчас, – буркнул я, не уверенный в том, что Хейн слышал. Но это было и неважно. Я прошёл в другое крыло дома, где у нас располагались ванные. И, соответственно, зеркала.

К моему удивлению эта часть дома была вообще не затронута огнём, хотя полыхал весь особняк, когда я пролетал над ним. Всё было цело: и мебель, и даже окна. На какую-то секунду мне захотелось верить, что всё произошедшее – сон, что я просто уснул, а глаза открыл только здесь, в этих комнатах. Что сейчас я обернусь и увижу родителей. Но эта мысль развеивалась и благодаря застоявшемуся запаху гари в доме, из-за возни и негромких причитаний Хейна и из-за Акирджавы, что мирно лежала у меня на руках.

Чтобы горе не захлестнуло меня снова, я нетерпеливо толкнул дверь в первую ванную комнату.

Всё было выложено тёмно-зелёной плиткой, похожей на траву. Большая чаша в форме идеального круга была до сих пор наполнена водой цвета крови. Мне не составило труда понять, что здесь Хейн обмыл Акиру, когда нашёл её. Наверняка она была в крови, как и все новорождённые. Я взял Акирджаву в одну руку и прикоснулся свободной к поверхности воды кончиками пальцев – холодная.

Комната была довольно большая, и зеркало висело в противоположной её части. Я прижал Акирджаву и подошёл к собственному отражению.

В тот момент я не увидел ничего нового для себя: спокойное прекрасное лицо в обрамлении снежно-белых волос, и ярко-красные глаза, не сочетавшиеся с бледностью кожи и светлостью локонов. И тогда я попробовал улыбнуться Кионе из зеркала, чувствуя себя полным идиотом.

Я и не рассчитывал увидеть что-то странное, но то, что открылось мне, было просто невероятным: моё лицо изменилось. Не просто приподнялись губы, и мелкие морщинки собрались вокруг глаз, а по-настоящему изменилось, будто это был вовсе не я.

Передо мной стояло существо, несомненно, прекрасное, но выглядело оно плотоядно и жутко. Глаза, вопреки смягчающему действию улыбки, были жёсткими. Глаза убийцы. Мне стало немного неприятно от себя самого, и я быстро отошёл от зеркала, стирая с себя глупую ухмылку. Боги, бедные мои родители, что видели этот оскал каждый день. Я бы испугался.

Когда я, немного расстроенный, выходил из комнаты, Хейн уже ждал меня за дверями.

– Я же говорил, – бросил юноша. Его зелёные глаза впились в мои, но, чтобы закрыть ему доступ в мою голову, я отвёл их.

– Не смей, – тихо предупредил я. Возможно, глухость моего голоса заставила его отказаться от едких колкостей, которые (я чувствовал) жгли ему язык. Он хмыкнул и пробормотал:

– Я лишь хотел, чтобы ты принял свой облик таким, какой он есть.

– Я хочу знать какой я на самом деле, а не такой, каким ты хочешь, чтобы я себя знал, – возразил я.

Хейн промолчал, пытаясь разобрать то, что я ему сказал, но меня мало беспокоил смысл сказанного мной.

Меня не столько потрясло, сколько разочаровало моё улыбающееся отражение. Сначала я подумал, что Хейн преувеличил насчёт "семейного оскала". Но теперь я понимал, что человек увидел правду. От ужаса даже мысли не шли. Мои родители видели это постоянно, каждый день, а теперь больше никогда не увидят...

– Что будем делать дальше? – спросил Хейн, прерывая мои раздумья.

Несколько мгновений я молчал. Подобные мысли уже приходили ко мне, и я заранее готов был к такому вопросу.

– Я собираюсь уйти в Айнон. Там и я, и я Акирджава будем в безопасности.

Хейн изумлённо уставился на меня.

– Туда четыре дня пути, если не больше! – воскликнул он. Мне лично никогда не казались четыре дня большим сроком. В конце концов, я не человек, потому просто не мог тащиться в столицу так долго.

Айнон был, пожалуй, самым прекрасным местом всей Вселенной. Столица магии. Людей там почти не было, это меня привлекало больше всего, но попасть в магический город могли немногие: только по-настоящему нуждающиеся находили его. К столице, конечно, вела дорога, но для тех, кто просто ради интереса искал Айнон, она ветвилась и заводила в глухие дебри или в горы. А я вот нуждался сейчас в таком приюте, как Айнон, очень сильно и был твёрдо уверен в том, что найду его.

– Для тебя это много. Ты человек. А я могу не останавливаться на привалы, а в сутки могу спать не больше двух часов. Я смогу добраться туда за два дня. А то и за один.

Хейн хмуро уставился на меня, недовольный непробиваемой логикой моих суждений. Конечно, он знал, что я преодолею расстояние между Айноном и нашим домом за гораздо меньший срок, чем он назвал. И тогда я понял, что не понравилось человеку.

– Ты что, с нами намеревался пойти? – изумился я. Меня это удивило: ни о какой дружбе с людьми и речи быть не могло. Конечно, Хейн спас Акирджаву, помог мне и всё такое, но на этом мы и остановимся. И точка. Он человек, я инкуб, мы враги по определению.

– Мне некуда идти. Я бы не хотел оставаться в одиночестве. Тем более, что мы теперь знаем друг друга, – робко пробормотал юноша.

В голосе его было столько надежды, что меня аж передёрнуло от неприязни, внезапно зародившейся в сознании.

– Нет, – твёрдо сказал я. – Я отправляюсь с Акирджавой в Айнон. Только я. Ты иди своей дорогой. И постарайся не умереть раньше срока.

– Я спас тебе и ей жизнь, – обвиняющим тоном напомнил юноша. Да как ему наглости хватило попытаться возражать мне?! Чтобы не сорваться и не оторвать ему голову я глубоко вздохнул, ощущая с небывалой остротой его человеческую вонь.

– Спасибо тебе за это, – сухо отозвался я. – Можешь обыскать дом и стащить здесь что-нибудь. Продашь находку на чёрном рынке, наваришь деньжат и забудешь про нас.

– Ты думаешь, дело в деньгах? – прошипел Хейн. – Я не смогу вас забыть. Для меня спасение жизни значит, похоже, куда больше, чем для тебя.

– Вполне возможно, – равнодушно пожал плечами я. Это начинало немного утомлять.

– Жаль, – пробормотал Хейн, и я с удивлением отметил, что голос его осип и немного дрожит. Только слёз не хватало! Чтобы поставить жирную точку в наших отношениях (если можно было назвать общение, длившееся несколько часов, отношениями), я развернулся и пошёл с Акирджавой прочь. Мне не терпелось двинуться в путь, но я, хоть убей, не знал с чего начинать. Но, подтверждая перед Хейном свою решимость, я сердито зашагал в сторону конюшен, что были скрыты за деревьями сада.

Я не был уверен, что люди оставили моих коней живыми (а при мысли о гибели Малраха я и вообще думать не мог), но моя решимость отправиться в Айнон поскорее давала себя знать: я мчался со всех ног. Хотя мог бы, конечно, и быстрее, но на руках у меня была как-никак Акирджава. Надо было бережнее относиться к ней.

Возможно, во мне всегда был скрыт инстинкт защитника и отца семейства, просто он спал ровно столько, чтобы вылиться в полной мере на мою сестру. Теперь я не чувствовал ничего более остро, чем желание спасти её, помочь выжить. Я любил её. Настолько сильно, насколько только мог. Раньше я не чувствовал ничего подобного. Наверно, это и называется семейными узами, силу которых я ещё никогда раньше не ощущал. Хотя пока что моё сознание укрывала пелена потери, меня радовала новая черта характера.

Как только эта мысль пришла мне в голову, всё резко перемешалось перед глазами, всё поменяло ракурс. Даже солнечные лучи теперь не рассеивались вокруг меня, ветер не обдувал моё лицо, а небо не бездумно висело над головой. Теперь весь мир был направлен на мою маленькую Акирджаву. На Акиру, которая глядела мне в глаза с недетской сосредоточенностью. Мне показалось, что свет сходится на её скулах, ветер приносит только её аромат, а деревья шумят и тянутся в её сторону. Я остановился.

Моё сердце перестало биться почти на три секунды, я готов был поклясться в этом. Когда её синие глаза перехватили мой влюблённый взгляд, девочка слегка нахмурилась, и между бровей у неё пролегла неглубокая морщинка, что сделало её невероятно хорошенькой. Боги, в одну секунду всё поменялось. Больше я не был Кионой Асгейром, больше не было Хейна, свет больше не был тем, что раздирало темноту мира. Теперь Акира была солнцем.

Её лицо слепило меня, будто я глядел на маленькое, но чрезвычайно яркое светило.

Мне почудилось, что её сердце бьётся в унисон с моим. Я слышал его тихий ритмичный стук, чувствовал, как малышка легко дышит. Любовь захлестнула меня с головой, и я прижал сестру к себе, желая впитать её в собственное тело. Как хрупка она была! Казалось, любое дуновение было способно сломать её, каждый солнечный луч – сжечь.

– С тобой всё будет хорошо. Обещаю, – прошептал я, прижимая её маленькое тельце к себе. Где-то сзади Хейн издал нечто вроде смешка. Это меня не заинтересовало, потому я пошёл к конюшням.

Двери были настежь раскрыты, что совсем не удивило меня. Более того, я почувствовал какое-то облегчение: люди предсказуемы, как звери. Их нечего бояться.

Деревянный пол конюшен был залит синеватой кровью – такой цвет приобретала мёртвая кровь коней породы Шелв. У дальней стены я увидел высокую кучу цвета свежего мяса. Когда я понял, что это мои освежёванные лошади, я со стоном опустился на колени, рассеянно прижимая к себе Акиру. Я был настолько зол, что попадись мне Хейн в ту секунду в руки, я бы растерзал его.

Мясо Шелв было ядовитым, но шкуры и гривы невероятно ценными.

Люди уничтожили разумных существ ради собственных нужд. Меня едва не затошнило. Казалось, скажи им, что глаза их детей очень ценны из-за лечебных свойств, они бы побежали выкалывать их своим чадам.

Ненависть к людям сжигала меня изнутри.

Теперь Малраха даже найти не удастся: я с ужасом понял, что глаза у всех лошадей отсутствуют. Не попрощался я со старым другом. Оцепенение овладело мной. Сколько же ещё я должен потерять за сегодняшний день? Грудь, казалось, разрывалась от горя, внезапно затопившего меня. Разве может быть настолько больно?

"Может, – услужливо шептал разум. – Но тебе будет ещё больнее".

Акира настороженно поглядывала на меня своими синими глазами. Она чувствовала, что всё во мне кричало от ужаса, страха перед будущим и жгучим желанием сдаться.

Я не переживу, если что-то ещё обрушится на меня в этот день, в этот час...

– Я иду с вами, – произнёс красивый уверенный голос за моей спиной.

Я медленно обернулся, уже готовясь к тому, чтобы пресечь все попытки Хейна настоять на своём. Но тут на моё плечо легла тёплая ладонь, лёгкая и сильная одновременно. Этот жест, заключавший в себе так много чувств, заставил меня вновь почувствовать, как слёзы горячей волной обожгли глаза. Хейн мягко сжал ладонь, как бы говоря "Крепись. Ты не один".

Туманные капли провели мокрые дорожки по щекам, я задыхался в собственных хриплых вздохах, что рвались из груди. Я хотел закричать, хотел обратиться в дракона и улететь отсюда, как можно дальше. Отдалённо я понимал, что прошёл только день, но казалось, что мне куда больше, чем семнадцать лет. Я слепо прижимал к себе Акиру, не совсем осознавая, что рыдания сотрясают меня.

Мне было холодно, я точно чувствовал, что руки стали ледяными и дрожали, волосы скрыли меня от всего и вся в своей белоснежной густоте. Хейн присел рядом со мной, всё ещё держась за моё плечо. Его ладонь, которую я ощущал через лёгкую ткань рубашки, несла в себе столько утешения, что любой бы уже успокоился и принял свою судьбу такой, какая она была.

Но только не я.

– Люди – звери, – прошептал я. Прозвучало это клятвенно, будто эти слова означали, что теперь убийцам семьи Асгейров не избежать моей мести, даже если ради этого мне пришлось бы последовать за их сожжёнными душами в посмертный мир. Но это и без слов было понятно.

– Да, – спокойно подтвердил Хейн.

Я всхлипнул и посмотрел на него с непониманием. Он мог бы промолчать, ведь именно представителей его вымирающего рода я готов был истребить и в другом мире. Хотя он и сам с лёгкостью избавился от группы, обнаружив их у меня дома... Что-то он темнил.

– Я не стал с самого начала рассказывать. Но раз уж тут такое дело... Ты же любишь длинные истории?

Юноша вздохнул и сел прямо на пол, вытянув ноги и готовясь начать рассказ.

– Так вот, – начал он, – я хожу по миру вовсе не от того, что меня изгнали. Моя мать, эльфийка по рождению, влюбилась в человека, моего отца. Ей претила Вечность, проведённая без него, потому она решила родить от него ребёнка. Вдруг дитя было бы бессмертным, как и она? Тогда частица этого человека всегда была бы с нею.

Я слушал затаив дыхание. Какое, однако, странное мышление у эльфов! Не имеешь любви мужчины, так хоть родить кого-нибудь от него... даже смешно и глупо.

– Моя мать соблазнила человека, что не замечал её в зелени лесов и полей, где она обитала. То был день летнего солнцестояния, – взгляд Хейна был устремлён в пространство, будто он видел всё это сейчас. – Так я был зачат. Как только мама поняла, что вынашивает ребёнка, она скрылась в лесах, даже ещё глубже, чем раньше, уйдя в самые тёмные чащи... Она боялась выйти к людям. Она знала, что они животные и не будут долго ждать, чтобы уничтожить её сокровище, то есть меня.

Я родился. Мама тяжело перенесла роды, она была почти при смерти.

Она также поняла что я, как наполовину человек, не смогу выжить в лесу один, когда смерть придёт за ней. Мама принесла меня к моему отцу, у которого к тому времени не было ничего, кроме старой лесопилки и ветхого домика.

Отец, когда я жил у него, рассказывал мне всё это. Да и деревенские жители тоже видели и слышали многое. Мама умерла на руках отца, тогда он понял, что она была первым существом, давшим ему что-либо бескорыстно и безвозмездно. Я унёс её жизнь, потому меня назвали Хейн. Три недели назад он рассказал мне обо всём этом и поставил мне в вину гибель мамы. Что, мол, я своим внезапным рождением убил её. И попытался убить меня самого. Тогда я бежал.

Хейн замолчал.

Я уже не рыдал, а внимательно всматривался в его странноватое лицо. Мне стал любопытен один факт, о котором юноша умолчал.

– Ты сказал, что убил свою мать... потому тебя назвали Хейном... что-то я связи не вижу, – признался я.

Тот поглядел на меня мягко, почти снисходительно, и ответил:

– В переводе с эльфийского "Хейн" значит "смерть".

– А, – протянул я, не зная, что сказать.

Теперь мне стало ясно. На эльфийском я говорил не очень хорошо, потому и не понял значения имени моего нового (при этом слове я немного удивился, потому что оно само вырвалось у меня) друга.

Я провёл ладонью по лбу, пытаясь смахнуть с себя остатки горя. Слёз больше не осталось – я чувствовал это по той пустоте, что образовалась где-то под глазами и немного ниже сердца. От мысли, что мне больше не будет возможности хотя бы сегодня проявлять свои эмоции так бурно, стало немного легче. Акира, что согревала мне грудь, к которой я её прижимал, немного поворочалась в своей импровизированной кроватке из отреза какой-то тёплой ткани.

– Жестокие у тебя родители были, – задумчиво проговорил я нестройным голосом. Наверняка, сейчас всё что угодно может ранить меня в самую душу и вызвать слёзы... кошмар.

– Вообще-то я с ними согласен. Точнее с ним, – ответил Хейн. – Это отец назвал меня так.

– Жестокий, – упрямо повторил я. Как же можно давать ребёнку такое имя?! С ним придётся идти несчастному всю жизнь (или вечность, кому как повезёт)! Бессердечные люди. Им не понять страданий существа не их расы...

Чудовища.

Хейн пробормотал что-то невнятное, и я понял, что он знает, какие мысли посещают сейчас меня.

– Люди не такие уж плохие,– прошептал он. – Наверное, тебя не удастся убедить в обратном, но так оно и есть.

Я хмыкнул.

– Да уж. Не удалось.

Хейн пожал плечами.

– Такова твоя доля – видеть в нас только плохое.

Я был очень удивлён, что Хейн назвал себя и людей "нас". Как правило полукровки старались назваться расой бессмертного существа или более сильного. А вот Хейн, похоже, даже гордился тем, что он человек. В каком-то смысле, разумеется, ведь с такими способностями, как у этого хлипкого на вид юнца, и такой родословной и историей сложно считать его человеком. Но запах у него был убийственно человеческим. Даже в тот момент мне было до жути неприятно дышать рядом с ним.

Но в то же время он с лёгкостью убивал "своих". Интересно получалось.

– Я иду с вами в Айнон, – произнёс Хейн после нескольких минут слегка напряжённого молчания. Его глаза были направлены в сторону от меня, когда я поглядел на него, будто юноша боялся поддаться соблазну взять верх над моими настоящими мыслями. Мне это показалось в какой-то мере забавным: из-за меня ещё никому не приходилось бороться с самим собой.

– Хорошо.

Я услышал свой голос будто из тоннеля. Он звучал немного тихо, но вполне уверенно.

Я не мог согласиться! Это не я сказал!

Но, будто опровергая этот факт, Хейн упорно не смотрел мне в глаза. Боги, теперь от него не отвертеться, это же был я.

– Я не буду говорить, что это ты сказал, что я не виноват в твоём решении, – язвительно начал Хейн, медленно поворачиваясь в мою сторону. – Но я бы и так пошёл. Если бы нужно было, влез в твоё сознание.

Это повергло меня в шок. Я был близок к тому, о чём жалел бы всю свою вечность, но этот получеловек дал мне право самому выбирать. И я выбрал вариант, исключительно привлекательный только для него. Но не для меня.

– Ты же понимаешь, что я не знаю, почему ответил так? – попытался намекнуть я. Хейн, без сомнения, всё понял, но старательно изображал недоумение. Он отрицательно качнул головой и сделал круглые глаза, будто мои слова его изумили.

– Понимаешь, – рассуждал я, не обращая внимания на немного недовольный вид юноши. – Мне только не понятны твои причины...

– Разве не ясно, почему?! – внезапно воскликнул Хейн. Настолько резко, что я вздрогнул. – Моя жизнь – это недоразумение! У меня нет ни друзей, ни семьи, ни даже врагов! Я ищу место, где меня примут, где я смог бы хоть как-то вписаться! Всё это, – он широко обвёл рукой нашу долину, – не моё! Тебя вынуждают обстоятельства, так пойми и меня!

Я с удивлением уставился на парня: такой пылкой речи я от него не ожидал. Он, похоже, сам не до конца понимал, что вызвало в нём такую бурю чувств. Но я знал, что всё высказанное им копилось много лет угнетений и лишений со стороны ужасного отца (если тот, конечно, являлся именно таким тираном, каким его описывал Хейн). Во что мне, признаться, верилось без труда. Я всегда считал людей отвратительно лживыми, способными предать и ударить в спину. Как мне казалось, не безосновательно.

– Ладно-ладно, – примирительно сказал я. – Идём все вместе.

На несколько минут мы замолчали, уйдя каждый в свои мысли. Я продумывал то, что нужно с собой взять, куда податься в первую очередь...

– Только есть парочка условий, – заметил я, и Хейн серьёзно посмотрел на меня. – Идём с моей скоростью, привалы... ну только когда нужно спать мне. И ещё когда нужно кормить Акиру. Ни часа больше не потрачу впустую, – закончил я немного сердито.

– Отлично, – немного поспешно отозвался Хейн, чем страшно меня удивил. Я думал, что юноша постарается смягчить мои жёсткие требования к путешествию, но, по-моему, ему они пришлись по душе. – Я, на самом деле, сам хотел предложить что-то подобное.

– Прекрасно, – подвёл итог я, вставая. – Нужно вещи собрать...

Тут я беспомощно поглядел на человека, и от стыда у меня щёки запылали:

– Я не знаю, что нужно для длительных походов.

– Я помогу, – без тени сарказма и с тёплой улыбкой вызвался парень. Я никогда не думал, что мои слова могут вызвать в ком-то такие эмоции: глаза у Хейна горели радостным возбуждением, он стал, казалось, немного выше, в движениях сквозила какая-то свирепая грация, когда он поднялся вслед за мной.

– Что? – вдруг спросил юноша, настороженно глядя на меня.

Тогда я понял, что любовался моим новым... другом с раскрытым ртом. Настолько красив он был в те секунды. Я никогда не смотрел на мужчин с вожделением, присущим моей расе, но тогда я впервые почувствовал, что значит мужское обаяние. Стало заметно, что слегка сероватые волосы Хейна показывали идеальный овал лица, глаза в обрамлении густых чёрных ресниц просто огромны и невероятно красивы в своей зелени, а бледная кожа лишь подчёркивает их непередаваемый цвет. Человеческий запах юноши как-то затуманился, затерялся на задворках моего сознания, превратившись в лёгкий аромат, немного похожий на цветочный...

– Я, – слова застряли в горле, когда я случайно заглянул в его глаза, наполненные почти что детским непониманием. – Я...

– Ты? – попытался поторопить меня Хейн.

– Ничего. Хочешь помочь – помоги, – ответил я и поскорее отвёл глаза. Боги, что же со мной случилось? Почему не говорю того, что думаю?

– А, ну ладно, – легко согласился юноша. Он прошёл мимо меня к дому , и я медленно поднялся вслед за ним.

Уходить в Айнон не хотелось совсем. Я начал осознавать это, когда, проходя по двору перед домом, увидел почерневшее от копоти окно моей комнаты. Где-то глубоко в душе заныло, да так, что я начал задыхаться под тяжестью навалившихся на меня чувств. Дыхание сбилось, я начал дышать неровно, быстро и мне едва хватало воздуха. Хейн услышал то, как громко я хватаю ртом воздух, и быстро подбежал ко мне. На его лице была написана тревога, оно оказалось всего в каких-то двух сантиметрах от моего, но то, что решило убить меня изнутри не дало понять этого. Я даже не заметил, когда юноша вырвал у меня из рук Акиру, а я припал к земле, судорожно глотая пыльный воздух.

Внезапно все звуки оборвались, испуганные восклицания Хейна затихли, даже стука крови в висках не было. Холод сковал движения, я не смог пошевелиться...

А потом меня накрыла тьма.

Когда я открыл глаза, надо мной нависало что-то синевато-чёрное, немного переливающееся. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять – это звёздное ночное небо. Ночное?!

Меня бросило в дрожь. Мы потеряли целый день из-за какой-то слабости, что меня одолела. От этой мысли захотелось куда-нибудь уйти, убежать. Далеко, чтобы никогда больше не вспоминать об этом...

– Хейн, – скоро это имя будет самым употребительным словом в моей речи.

– Я здесь, – отозвался красивый грудной голос откуда-то справа. Я повернул голову и увидел, что Хейн смотрит на меня настороженно, будто ожидая увидеть на лице симптомы какой-то болезни.

– Я что... – даже произносить было стыдно. – В обморок упал?

– Немного, – неуверенно ответил юноша и отвёл глаза. А потом немного мягче произнёс. – Ты считаешь меня своим другом.

Я онемел. Даже почувствовал, как густой румянец накладывает свои горячие ладони на мои щёки.

– Откуда такие сведения? – я попытался изобразить равнодушие.

– Я же не могу закрыть проход к твоим мыслям, когда ты так открыто мне их показываешь в подсознании.

Я вздохнул, а потом резко закашлялся. Хейн подскочил ко мне, опасаясь того, что я опять начну задыхаться. Он склонился надо мной.

– Всё хорошо, – прошептал он. В этих двух словах было столько нежности и преданности, что я, поддавшись порыву и всё ещё кашляя, приподнялся и обнял Хейна.

– Ты наш с Акирой спаситель, – пробормотал я, зарываясь в его длинные тёмные волосы. – До твоей смерти я буду тебе обязан.

Хейн, замеревший в странной позе (руки расставлены как крылья, глаза широко распахнуты от удивления), негромко рассмеялся и похлопал меня по спине. От его прикосновений кожа будто зажглась тысячами огней, что жалили меня, заставляли гореть...

– Наконец ты понял это, – посмеиваясь, заявил он. – Ты весь день думал о том, как хорошо, что я вас нашёл.

Отпуская Хейна, я посмотрел ему в глаза.

– Я понял, что ты не человек, – улыбнувшись, пояснил я.

Лишь я улыбнулся, на лице Хейна промелькнуло что-то очень похожее на испуг. От этого, казалось бы, незначительного жеста меня передёрнуло.

– Прости, – прошептал я, чувствуя, как горечь от того, что я сам больше зверь, чем этот получеловек, застилает разум.

Я чудовище.

Это я хотел оставить существо, что не пожалело сил ради спасения незнакомца с ребёнком. Я убил невинное создание в городе, что не было виновато в участии её родственников в убийстве моей семьи. Я с горечью подумал о том, что лицо убитой девушки будет со мной ещё очень долгое время. Я закрыл лицо ладонями и постарался успокоиться.

– Тебе не за что винить себя, Киона. Ты не больший монстр, чем я.

Он улыбнулся. Я не ответил на улыбку, боясь напугать своего спасителя.

– Прости, – повторил я. – Прости, что хотел бросить тебя. Прости, что... – я замялся, вспоминая сколько зла наговорил ему. Ужаснувшись, я постарался поскорее закрыть эту тему, – прости меня.

– Я незлопамятный, – постарался утешить меня Хейн, но я всё равно чувствовал себя полным ничтожеством. Как я мог испытывать отвращение к тому, кто спас меня от гибели, помог выжить моей сестре... да ещё и убил тех ублюдков, что решились прийти ко мне в дом и уничтожить моих родителей.

– Но ты лишил меня мести, – эта мысль пришла мне на ум, как искра в ночи. Раздражение сковало скулы, но я сжал зубы, чтобы не наговорить чего-нибудь Хейну. Опять.

– Я дал тебе вместо этого жизнь, – легко ответил юноша, будто мы говорили о погоде. Я вздохнул. Мне не выиграть в споре с этим человеком.

– Ладно, – согласился я. – Пошли искать что-нибудь в дорогу.

Хейн с готовностью вскочил на ноги и, стараясь держаться ближе ко мне, чтобы в случае чего поддержать, пошёл к дому. Я, вспомнив, в каком состоянии была кухня, не решился вести получеловека в разваливающийся дом. К тому же с нами ребёнок...

И только тогда я заметил, что Акиры с нами нет.

– Где Акира? – воскликнул я. Какая-то часть моего сознания говорила, что Хейн не дал бы в обиду мою сестру, но всю остальную часть головы занял липкий страх.

– Она там, – Хейн показал назад. Левее того места, где лежал я, был маленький холмик, в котором я узнал тряпки, в которых лежала моя сестра. Я кинулся к ней.

Наклонившись над Акирой, я вгляделся в её личико. Только сегодня рождённая, он не походила на младенца. Черты лица были скорее уже взрослыми, просто уменьшенными.