Текст книги "Бета-тест (ЛП)"

Автор книги: Аннабет Альберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Лжец.

В этой части бульвара Сансет находились старые предприятия и небольшие закусочные. Авани переехала в этот район после выпуска из юридической школы, поближе к своей работе в Голливуде, но они с Баланом в процессе покупки места побольше, где-нибудь в Малибу, более подходящего их ярким индивидуальностям.

– Почему ты переехала Лос-Анджелес? – спросил он, озвучивая часть размышлений, засевших в его голове со времен его недавней ссоры с Тристаном. Она выбрала юридическую школу на Восточном побережье, так что к моменту её переезда он жил здесь уже около пяти лет.

– Потому что с тех самых пор как я была маленькой девочкой, я знала, что поеду в Голливуд. Хотя, на тот момент, я также планировала быть принцессой.

– И вот теперь ты акула, – он засмеялся. – Принцесса-акула. Так ты бы переехала сюда, даже если бы меня здесь не было?

Она остановилась за несколько шагов до "Флора" и развернулась.

– То, что ты жил здесь, безусловно, поспособствовало выбору, но главной причиной всё же было то, что я в течение многих лет мечтала заняться международным правом. И должна признать, что желание находиться от мамочки и папочки как можно дальше тоже сыграло свою роль. Ты правильно сделал, что сбежал оттуда.

«Вот, как ты всегда поступаешь – сбегаешь».

– Это не так, – не согласился Рави. – Просто этот колледж был моим фаворитом...

– Ты определённо сделал ноги, – она погладила его по щеке. – За это я тебя и люблю. Но это то, о чём я пытаюсь поговорить с тобой уже несколько недель. Я понимаю, почему ты ушёл, но мне нужно, чтобы ты пересилил себя ради меня.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя и хочу быть на твоей свадьбе. Правда, хочу. Но не могу пойти туда, где каждый считает своим долгом свести меня с какой-нибудь одинокой девушкой, начисто игнорируя тот факт, что я гей.

– Ты заостряешь своё внимание не на тех вещах, – она вошла в "Флор" и даже успела выбрать им кабинку в задней части ресторана, прежде чем он нагнал её.

– Не на тех вещах? Все, кроме тебя, только и делают, что пытаются сосватать меня с кем-нибудь.

– Об этом я и говорю. Ты зациклился на мамочке и папочке. Снова, – Авани терпеливо отложила своё меню в сторону. Она всё равно каждый раз заказывала одно и то же. – На свадьбе будет более двухсот пятидесяти других гостей. И большая часть наших родственников... толерантнее, чем ты думаешь. На самом деле, единственной большой проблемой являются только наши родители. Я хочу, чтобы ты вернулся в семью, Рави. И я не одинока в своём желании.

– Так мне прийти туда и что? Просто надеяться на лучшее?

– Именно, – она кивнула, широко улыбаясь. – Потому что я, Балан и многие другие на твоей стороне.

Официантка с фиолетовыми волосами подошла к их столику, чтобы принять заказ. Но прежде, чем она успела вымолвить хоть слово, Авани уже продиктовала ей свои пожелания, и Рави тоже решил облегчить ей задачу, заказав блюдо от шеф-повара, каким бы оно не оказалось, он всё равно не почувствует вкуса. Всю неделю еда казалась безвкусной, Рави будто жевал опилки и совсем не ощущал голода, хотя частенько пропускал обед.

– Зачем тебе всё это? – спросил он, когда официантка ушла. – Я говорю не о твоём яром стремлении затащить меня на свадьбу, а прежде всего о том, почему ты хочешь, чтобы она была именно традиционной? Это же совсем не в твоём стиле, – он, наконец, озвучил то, что беспокоило его ещё с прошлого года, пальцем проследив путь скатившихся с его стакана капелек конденсата.

– Потому что я люблю Балана, – просто ответила она. – А он, в свою очередь, любит свою семью, особенно маму. Мы организуем пышную свадьбу ради неё, потому что он единственный ребёнок. Это то, чего хочет он.

– То есть любить – значит во всем уступать? – его голос прозвучал так, словно в нём сосредоточилась вся горечь последней недели.

Она тяжело вздохнула и, поманив официантку, заказала себе какой-то напиток с соком, прежде чем вновь обратила своё внимание на Рави.

– Нет, это значит не вынуждать человека, который значит для тебя всё, делать выбор между тобой и его семьей. И серьёзно – это разве такая большая жертва? Каких-то несколько дней в обмен на целую жизнь, проведённую с любимым человеком?

Каждое её слово ощущалось скорее пронзающим насквозь копьём, нежели праздным разговором о её женихе. «Вау. Я был таким эгоистом». Он на автомате кивнул.

– Ты действительно без ума от него, не так ли?

– Разуметься. Он подарил мне свободу быть самой собой. И я собираюсь отплатить ему тем же, со мной ему не придётся быть идеальным сыном или крутым врачом. Мы... – она замолчала, когда принесли сок и еду. – Когда ты влюблён все... по—другому. Однажды ты поймешь.

«Я уже понял». Рави никогда не хотел бы, чтобы вместо своей семьи Тристан выбрал его, ему хотелось, чтобы он выбрал самого себя. Но его настоятельные призывы подтолкнули того к неправильным выводам. Авани не бросила Балана, даже не смотря на то, что его, а в будущем и её, родственники были требовательными людьми. Рави не стоило вести себя так, словно семейная драма Тристана сделала его менее привлекательным, не тогда, когда между ними установилась столь прочная связь, в первую очередь, по этой самой причине.

– Что? – Авани посмотрела на него так, словно плавала в воде, а он был проплывающей мимо водорослью.

– Я... я не очень-то терпелив, так ведь?

– Ага, – сестра улыбнулась ему, прежде чем наколола на вилку листик салата. Это была та же самая самодовольная улыбка, какую, он уверен, довелось наблюдать множеству присяжных, всякий раз как она с головой погружалась в очередной судебный процесс. – Но я всё равно люблю тебя.

«Я всё равно люблю тебя». Вот, где он допустил ошибку.

– Я... я подумаю насчёт свадьбы, хорошо? – внезапно весь мир перестал казаться ему чёрно-белым и заиграл нежными пастельными красками. Стал таким, где он уже не был уверен в том, какими должны быть его последующие действия в какой бы то ни было сфере, будь то работа, свадьба или Тристан.

Позже, по дороге домой, Рави пришёл к выводу, что понятия не имел, что делать дальше. Возможно, он не слишком терпеливый или понимающий, не такой как Авани, но он, чёрт побери, хотел стать таким для Тристана. И ему казалось, что на вечеринке он ясно дал это понять, но, возможно, был слишком сосредоточен на том, что Тристан мог сделать для него. И, может быть, Авани права – он всегда убегал.

Но только не в этот раз. И как бы его не пугала такая перспектива, пришло время выяснить, что он сам мог бы предложить Тристану.

Глава 23

Когда бы Тристан не совершал поездку из Санта-Моники в Пасадену, он всегда выбирал длинный маршрут, чтобы избежать жутких пробок в центре города и иметь возможность заехать к Марии в дом престарелых в Глендейле. Большой шумный комплекс, полный пенсионеров, полностью устраивал такого бесконечно активного человека, как она. Он обнаружил её в саду. Женщина никогда не жаловалась на свою комнату в их доме в Ньюпорт-Бич, но частенько просила разрешения на очередной проект по озеленению их сада, который осуществляла вместе с ним и Дереком, и только благодаря ей в их доме всегда было множество свежих овощей, гораздо больше, чем у любого из их соседей. Прежде, чем начать работать на его родителей, она только-только покинула семью, где дети достигли студенческого возраста, и вот теперь наслаждалась всеми прелестями жизни на пенсии, и Трис отчаянно желал, чтобы и его родители прониклись подобной идеей.

И, чёрт побери, в отличие от Марии и её сестры, которые жили не богато, выращивая собственные овощи и травы, они могли себе позволить путешествовать или проводить каждый день на поле для гольфа, если бы им того захотелось. Но нет, у его матери были грандиозные цели и планы, и её амбициозная натура не позволяла ей всё бросить и уйти на пенсию. И именно поэтому смокинг для благотворительного вечера, лежащий в его машине, соседствовал с грудой из сомнений и сожалений. Последнее заставило его остановиться у пекарни в Санта-Монике, чтобы купить лимонно-маковых кексов, которые так любила Мария.

– Тристан! – она медленно двинулась ему на встречу, чтобы заключить в объятья.

– Опять артрит разыгрался? – спросил он, обратив внимание на её походку.

– О, ничего страшного. Просто в одни дни бывает чуть хуже, чем в другие, – Мария никогда не зацикливалась на трудностях. Она с улыбкой приняла из его рук пакет с выпечкой. – Ты же разделишь один со мной, не так ли, джан (прим.пер.: джан в переводе с армянского значит «дорогой»)?

– Конечно. И здесь ещё один для Лилит, – Тристан приветственно помахал её молчаливой сестре, которая так и осталась стоять у куста с розами, не последовав за ними к одному из столиков, стоявших в патио.

– Я принесу чай, – сказала она Марии. В её голосе армянский акцент слышался гораздо отчётливее, чем у его няни.

– Хочет дать нам возможность поговорить наедине, – женщина погладила его по руке, когда они устроились в пластиковых креслах. – Она знает, что ты приезжаешь, когда ты чем-то встревожен.

– Я ничем не встревожен, – не согласился мужчина. – И навещаю вас довольно часто.

– Так и есть. Ты у нас хороший мальчик, – она доброжелательно улыбнулась. – Но Лилит права, в этот раз тебя, определённо, что-то беспокоит. Это из-за компании твоей матери?

– Ты знаешь об этом?

– Конечно, – она взмахнула рукой, обозначив этим жестом, что слухи витают в воздухе. – Это повсюду. Но вопрос в том, как ты с этим справляешься?

– Я не справляюсь, – Тристан вздохнул и затем, словно во времена, когда он был десятилетним ребёнком с проблемами в школе, стал изливать ей душу, пока они пили чай с кексами.

– У меня нет для тебя подходящего совета, – в конце концов, ответила она, как всегда, немного поколебавшись. – В этой ситуации только твоё сердце сможет подсказать тебе, как правильно поступить. Но знаю одно, я ждала этого момента долгие годы.

– Когда моя мать решит баллотироваться в губернаторы?

– Не глупи, – её смех всегда напоминал перелив колокольчиков. – Я ждала, что ты встретишь какого-то, кто будет не безразличен тебе и кому будешь не безразличен ты сам. Я молилась за тебя, знаешь?

– Правда? – Тристан моргнул.

– О, джан, я беспокоилась за тебя. Ты был всегда таким одиноким, таким серьёзным. И вот теперь ты, наконец-то, встретил того, кто заставил тебя улыбаться. Это чудесно.

– Вот только мы расстались.

– У всех бывают ссоры, – Мария снова взмахнула рукой. – Но главный вопрос в том, собираешь ли ты сражаться за эти отношения? В этом и есть вся суть, не так ли? Дело не в том, с чём ты борешься, а в том, за что ты борешься.

* * *

Часом позже, когда Тристан вошёл в дом в центре Пасадены, в котором находилась квартира его родителей, он всё ещё думал над тем, что сказала ему Мария. Ожидая лифта, мужчина достал телефон, чтобы проверить сообщения. Его ожидало голосовое послание со знакомого номера. Он уже почти решил не слушать его, потому что последнее, что ему нужно, чтобы окончательно запутаться в своих чувствах, так это услышать голос Рави, но пальцы, миновав доводы логики, будто сами по себе нажали «прослушать».

– Привет, это я... знаю ты на пути к своей матери... – Рави говорил слишком быстро, в голосе отчётливо слышалась не характерная для него, нервозность. – Но я хотел пожелать тебе удачи. Послушай, в последнее время я много думал, и... был тебе не очень хорошим другом. Но хочу им стать. Хочу быть парнем, который поддержит тебя в любом не простом решении, даже не будучи с ним согласным... – он замолчал и громко сглотнул. – По правде говоря, я просто хочу быть тем, кому ты позвонишь, если сегодня вечером всё полетит к чертям или, даже если всё пройдет отлично. Так позволь мне быть таким парнем для тебя. Позвони мне позже, хорошо?

О, Боже. Это сообщение было необходимо Тристану больше, чем воздух, но одновременно с этим он предпочёл бы его не получать. Что он, чёрт побери, должен сделать? Позвонить? Не звонить? Позвонить завтра? Но ведь у Рави тоже сегодня мероприятие, и он был таким милым...

Чтобы не дать себе возможности передумать, Тристан набрал короткое сообщение.

– Удачного тебе вечера. Ты заслужил эту награду. Я позвоню.

Вот теперь ему точно не увильнуть от звонка. Его желудок подбрасывало так, словно он только что прокатился на карусели.

Дзынь.

И сейчас ему было необходимо подняться на лифте к родителям и вести себя так, будто вся его жизнь не зависела от этого звонка. Так, словно сообщение не будет весь проклятый вечер разрывать его на части и он не станет мысленно воспроизводить его у себя в голове, стремясь избавиться от оправдывающегося тона, заменив его на гораздо более свойственный Рави, развязный.

* * *

Трис обменялся с родителями дежурными приветствиями и ничего не значащими репликами, но, не проведя в квартире и десяти минут, услышал, как его мать вскрикнула так, будто кто-то предложил ей отведать консервированной ветчины.

– Что это такое? – она указала на его тело. Кубики льда в её стакане стукнулись друг об друга в опасной близости от края, но она не была бы Ирэн Лили-Джонс, если бы пролила хоть каплю.

– О чём ты?

– О том, что на твоей руке, – мать сделала глубокий глоток. Его мать никогда не любила выпивать на публике, поэтому они вместе с отцом всегда баловали себя одним или парочкой коктейлей, прежде чем появиться на мероприятии. – Что ты с собой сделал?

– Ах, ты об этом, – если честно, мужчина попросту забыл, что на нём надета рубашка с короткими рукавами, привыкнув к тому, что татуировка всегда на виду. И ему, по правде говоря, это нравилось. Но он определённо не хотел, чтобы его мама когда-либо её увидела. – Извини. Сделал её в Сиэтле. Я планировал надеть другую рубашку...

– А что насчёт твоих планов не уродовать себя? – его мать опустилась на белый льняной диван, обмахивая себя рекламным проспектом оперного сезона. Когда-то давным-давно она бы позвонила ему за неделю до его открытия, чтобы узнать на какой спектакль он бы предпочёл сходить вместе с ними, но последние несколько лет это перестало быть предметом обсуждения.

– Я не знаю. Просто подумал, что будет довольно забавно...

– Ты привёз с собой смокинг, так ведь, сынок? – как всегда отец появился, чтобы сгладить острые углы. – И запомни, что на последующие мероприятия компании следует надевать рубашки с длинным рукавом.

– Последующие мероприятия? – почему-то Тристан никогда не задумывался о том, что будет дальше. Вернее, задумывался, но не позволял себе зацикливаться на том, какие ужасные шесть месяцев ему предстоят.

– Это всего лишь одна из целого ряда причин, почему эта работа тебе не подходит, – его мать сделала пренебрежительный жест рукой. – Но мы с твоим отцом обсудили вопрос. Ты можешь работать над маркетингом моей кампании, а после всего этого у дяди Фрэнка, он сказал, что уже осенью у него появиться свободная вакансия.

– Я не хочу работать на бухгалтерскую фирму, или твою компанию.

– Конечно же, хочешь. Ты получил степень магистра делового администрирования в одной из лучших бизнес-школ в стране, а дядя Фрэнк является вице-президентом престижнейшей фирмы в Лос-Анджелесе. Это идеальный вариант.

Едва ли. И он получил эту степень только потому, что они на этом настаивали.

– Я не могу просто взять и бросить свою работу, – сказал Тристан вместо этого.

– Ох, ты, разумеется, подашь соответствующее уведомление, – сказал его отец. – Ты хороший парень, Тристан. Но тратишь свой талант на эту... компанию игрушек. Позволь нам помочь тебе.

– Я... я не... – пробормотал Трис. «Позволь нам помочь тебе». Именно поэтому он оказался в элитной частной школе, а не в обычной общеобразовательной, что находилась рядом с их домом, в Стенфорде вместо Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, а ведь он так мечтал туда попасть и именно поэтому поступил в аспирантуру, вместо того, чтобы попробовать попасть на стажировку в какую-нибудь фирму.

– Ты можешь обдумать, пока переодеваешься, – его мать указала на коридор, ведущий в спальни. У него здесь не было своей комнаты, лишь со вкусом обставленные гостевые апартаменты, в которых не было ни единой частички того уюта, который присутствовал в его спальне в детстве. Большинство вещей, что они перевезли из старого дома, были обезличены и не имели никакой ностальгической ценности, так что, под аккомпанемент тяжких вздохов, ему пришлось бороться за то, чтобы его любимые вещи упаковали в коробки и отправили на хранение.

На стенах в коридоре висело несколько семейных снимков, его фото с выпускного в школе, изображение их троих с его выпуска из Стэнфорда, ещё одна фотография с их захватывающего отпуска в Канаде. Боже, насколько же всё было проще тогда. Чуть дальше было фото с инаугурации его матери на пост федерального судьи и ещё одно, более раннее, на пост районного. Оно было единственным, где в кадре присутствовал Дерек, да и то, на самой его периферии, словно темноволосое размытое пятно.

«Я скучаю по тому, кем мы были». Его пальцы скользили по изображению более молодой версии матери, той, что, во время своих командировок на конференции вместе с ним и Дереком, тайком посещала музеи и пьесы, той, кто познакомила его с оперой и искусством. «Я скучаю по твоей улыбке, даже если она предназначалась не мне».

На кровати, в гостевой комнате, его мать оставила коробочку с бутоньеркой и значок её кампании с надписью: «Семья – на первом месте».

Переодеваясь, он раз за разом обдумывал эту фразу, одновременно с этим прокручивая в голове сообщение от Рави, и всё это вперемешку с разговором с родителями по поводу работы. Стоя около зеркала, Тристан пытался укротить свои волосы, зачесывая часть из них назад. В последнее время он перестал укладывать их подобным образом, оставляя причёску в естественном виде. "Всё это проделки Рави", – подумалось ему, но, как и в ситуации с татуировкой, он постепенно привык к более не формальному внешнему виду. Поправив манжеты, мужчина вышел из комнаты, обнаружив родителей там же, где видел их в последний раз – на диване. Отец вносил оперу в своё расписание, а мать перебирала бумаги, шёпотом репетируя свою речь.

– Эй, мам? – позвал он с кухни, из которой открывался вид на гостиную, взяв бутылку воды из холодильника.

– Да? – она оторвала свой взгляд от бумаг, очки для чтения болтались у неё на кончике носа. К тому моменту, как она будет зачитывать свою речь, они, разумеется, испаряться, будто их никогда и не было.

– Ты действительно собираешься включить программу, направленную против геев, в свою предвыборную кампанию.

– Против геев? – она подтолкнула свои очки на прежнее место.

– Ту, благодаря которой предприятия и учебные заведения получат возможность безнаказанно подвергать людей дискриминации и о твоей поддержке внесения поправок в закон о "свободе вероисповедания", в других штатах.

– Ах, это. Да, партия очень настаивала на том, чтобы программа целиком и полностью опиралась на традиционные ценности, и я согласна с тем, что это именно то, что нужно штату.

Каждое слово ударяло по нему, словно кусочки гравия, вылетающие из-под колес грузовика, увозящего все его надежды и идеалы.

– Я...я не могу стоять на сцене позади тебя и слушать, как ты говоришь подобные вещи против людей, которых я... которые мне не безразличны. Против меня. Ты говоришь, что у меня должно быть меньше прав...

– Ничего подобного я не говорю, – его мать издала звук, похожий на кудахтанье. – Большая часть пунктов моей программы – это призыв к возврату традиций, которые на данный момент утеряны из-за чрезмерной либеральной активности. Ничто из этого не направленно персонально против тебя.

– Но, по факту, выходит именно так. И если бы верховный суд не вынес решение о легализации однополых браков, в твоей программе по-прежнему был бы пункт против них.

– Но он его вынес, и я не спорю с тем, что страна движется в определённом направлении. Но те люди, которые хотели, чтобы я участвовала в выборах, выступают против этого...

– Почему ты не можешь выступить против них самих?

– Тристан. Помощи твоей матери в этом деле просили довольно влиятельные персоны. Не стоит так переживать и принимать всё близко к сердцу, – отец отложил свой телефон в сторону. Его волосы, которые когда-то были тёмными, теперь стали почти полностью седыми, но голос звучал твёрдо, как никогда.

– А фраза, на том значке, который ты хочешь, чтобы я надел, имеет ко мне хоть какое-то отношение? – его сердце колотилось так, что звенело в ушах.

– Что ты имеешь в виду? – мать сморщилась.

– Я смогу завести семью? Партнёра? Иметь возможность жить в любом районе? Усыновить детей, если мы того захотим? Право стоять с вами на сцене вместе со своей семьёй?

– Тристан, – голос его матери был холоднее, чем лёд в её коктейле. – Твоя семья – это мы. И пока всё, чем ты занимаешься, остаётся тайной – это только твоё дело.

– Я так понимаю, это "нет"? – желчь подступила к его горлу. В данный момент, он мало что понимал и ничего не чувствовал, но одно знал наверняка – он не сможет это сделать.

– Ты молод. После компании твоей матери и связанной с ней публичной жизни, у тебя будет ещё масса времени для... чего бы то ни было, – успокаивал его отец.

– Это «что бы то ни было» – моя жизнь, и мне жаль, но я не смогу пойти на это мероприятие. Не смогу стоять там, зная, что мои родители считают меня кем-то второсортным или, что даже хуже, ещё одним пунктом предвыборной программы, которым, если что, всегда можно пожертвовать, – его руки тряслись, как и всегда, когда он сильно нервничал.

– Мы больше не станем тебе помогать, – лицо его матери было каменным, не было ни следа эмоций на её заостренных чертах. – Ни с деньгами. Ни с работой. Абсолютно ни с чем.

– Всё в порядке, – на самом деле нет, и он едва сдерживлся, чтобы не представить на всеобщее обозрение содержимое своего желудка. – Мне хорошо платят. Я не нуждаюсь в твоей помощи.

И, разумеется, есть множество причин, по которым он, возможно, потеряет эту работу, если уволится сам, чтобы Рави не смылся первым, из-за негативного отношения к его матери или если он вдруг облажается со следующим проектом, но, не смотря на всё это, сейчас Тристан не ощущал ничего, кроме мощного прилива адреналина. Он смог сделать это, смог наконец-то стать независимым.

– А теперь прошу меня извинить, я должен быть в другом месте, – сказал Тристан дрожащим голосом, прежде чем побежал в комнату за своими вещами. Он старался не зацикливаться на чудовищности своего поступка, сосредоточившись лишь на том, как из Пасадены побыстрее попасть обратно в Санта-Монику.

Глава 24

Рави, выйдя из своей квартиры, медленно направился к своему автомобилю. Судя по отражению в зеркале, выглядел он чертовски хорошо: прическа была на высшем уровне, смокинг в ретро-стиле смотрелся потрясающе, а ботинки сияли. Стоял чудесный вечер начала лета, и подувший лёгкий ветерок был лишним подтверждением тому, насколько удачно он выбрал наряд. Иными словами, мужчина подготовился на все сто. Однако его не покидало ощущение, что ему чего-то не хватало.

И отнюдь не группы поддержки. Мина и Дейл получили билеты, и ходили слухи, что будут несколько человек из руководства, включая Роберта. Также приедут Авани с Баланом и парочка его друзей. Он со всех сторон был окружён поддержкой, но это не помешало ему тосковать по одному конкретному человеку.

– Подожди! – услышав, что позади него кто-то бежит, Рави обернулся, чтобы обнаружить одетого в смокинг Тристана, идущего по дороге энергичным шагом.

– Подожди! – снова крикнул тот, остановившись прямо перед ним. – Я опоздал?

– Опоздал? – тупо повторил за ним Рави. – Ты вообще не должен быть здесь.

– Я знаю, – решительное выражение немного спало с его лица. – Но я получил твое сообщение и...

– Я послал сообщение не для того, чтобы вынудить тебя приехать сюда, – Рави пытался сохранять суровость, но не смог сдержаться и прикоснулся к руке Тристана, чтобы убедиться, что тот и, правда, здесь.

– Понимаю, но у меня столько всего произошло и... я опоздал?

– Ничуть, – Рави, поддавшись импульсу, сократил расстояние между ними и глубоко поцеловал Тристана. Тот отвечал жадно, ни разу не оглянувшись, чтобы проверить, смотрит на них кто-нибудь или нет. Это что-то новенькое, и Рави был в восторге. Он с неохотой оторвался от него. – Ради тебя я готов ждать целую вечность. Вот, что я пытался сказать.

– Знаю, – Тристан вместо того, чтобы отодвинуться, положил руку ему на талию. – Но тебе и не придётся.

– Я был слишком настойчив и мне очень жаль, если это я подтолкнул тебя поссориться со своими родителями, – Рави взял его за руку и потянул к своей машине.

– Ты не заставлял меня ссориться с ними. Я сделал это сам. Она хотела, чтобы я надел значок с надписью "Семья на первом месте", и я... я не нашел в себе сил сделать это. Просто подумал о том, что тоже достоин права иметь семью.

– Разумеется. Ты, безусловно, этого заслуживаешь, – Рави остановился, чтобы ещё раз поцеловать Тристана. Ему никогда это не надоест. Никогда.

– И поэтому я не смог бы стоять там на сцене. Просто не смог, – его руки затряслись, поэтому Рави принялся массировать их. – И вот я здесь.

– Вот ты здесь. И ты уверен, что хочешь пойти со мной?

– Абсолютно, – Триста одарил его очаровательной улыбкой. – Я же нормально выгляжу?

Рави сделал шаг назад, делая вид, что пристально изучает его внешний вид. Чёрт побери, этот мужчина выглядел как звезда старого Голливуда. Его волосы, с идеальным пробором, были превосходно уложены, а чёрный пиджак классического покроя идеально сидел на фигуре, создавая впечатление, что тот собрался на премьеру какого-нибудь фильма.

– Прекрати, – Тристан рассмеялся. – И кстати, ты выглядишь потрясающе.

– Тебе нравится? – теперь пришла очередь Тристана рассматривать. Смокинг Рави был более броским, чем у него самого, пиджак был из тёмно-синего, слегка блестящего материала с чёрной отделкой, в комплекте с чёрными брюками.

– Да, мне нравиться. А теперь пойдём.

* * *

Мероприятия проходило в одном из театров Голливуда и технически, так как у него были билеты лауреата, Рави позволено пройтись по красной дорожке.

– Мы можем зайти туда вместе с остальными через обычный вход, – сказал он Тристану, когда проверял билеты, после того как припарковался на соседней стоянке. – Или мы даже можем пойти туда по отдельности. Без разницы, лишь бы тебе было комфортно.

– Мы точно не пойдём туда врозь, – Тристан сжал его руку. – Ты пройдёшь прямо по красной дорожке. Ты это заслужил.

– Твоё фото может оказаться в газете, – предупредил его Рави. – Нет, я понимаю, что есть куча людей, которые гораздо более интересны репортёрам, чем мы, но...

– Ничего страшного, – Тристан заткнул его быстрым поцелуем. – Если оно туда попадёт, то так тому и быть. Я не смогу вывести свою мать из себя больше, чем мне это удалось за сегодняшний вечер.

Не смотря на всё сказанное, ладонь Тристана была влажной и довольно-таки ощутимо тряслась, когда они, предварительно показав свои билеты охраннику, проходили мимо репортёров. Среди них была Марша, одетая в красный смокинг, и она повесила на лацкан пиджака Рави ленточку с надписью "лауреат", что привело к тому, что ещё больше людей стало просить сфотографироваться вместе с ними, включая солиста группы, которую Рави несколько раз слышал по радио. Это круто.

Затем они направились внутрь, к столу для награждаемых волонтёров. Люди беспорядочно кружили по залу, ещё не успев рассесться по своим местам, а очередь в бар простиралась далеко за пределы комнаты.

– Рави и... Тристан? – в голосе Мины отчётливо слышались одобрительные нотки, когда они с Дейлом пробрались к их столу. – Какой приятный сюрприз.

– Теперь я уверен, что к понедельнику каждый в офисе будет знать об этом, – прошептал Тристан Рави.

– Хочешь, чтобы я попросил её помалкивать? – Рави не был уверен, что теперь, даже при желании, это возможно, слишком много человек знали о том, что произошло после их ссоры, и кроме того, он не хотел снова скрываться. Рави не был полностью уверен в том, какое будущее уготовано им с Тристаном, но точно знал, какого бы он хотел.

– Нет, – сказал тот тихим голосом и затем улыбнулся Мине и Дейлу.

– Вы помирились? – Мина как всегда была прямолинейна.

– Мы работаем над этим, – Тристан подарил ей ещё одну улыбку.

«Да!» Рави смог сдержаться и не дать пять своему, возможно, бойфренду, но вот улыбка у него всё же вырвалась.

– Рави. Мои поздравления, – Роберт со своей женой присоединились к ним. Он не знал, каким терпением нужно обладать, чтобы жить с его боссом трудоголиком, но жена Роберта, похоже, была довольно милой в своём блестящем платье, и рассыпалась в благодарностях за его работу волонтёром.

– И Тристан, – брови Роберта приподнялись, когда он осознал факт его присутствия здесь, и да, видимо слухи дошли и до начальства. – Приятно видеть тебя здесь.

– Спасибо, сэр...

– Я же говорил, зови меня Роберт, – все рассмеялись из-за его приказа.

– Прошу меня извинить, но мне действительно нужно выпить. День выдался... в общем выдался. Кому-нибудь что-нибудь принести?

– Пиво. Любое светлое подойдёт, – Рави попытался подбодрить его улыбкой.

– На другой стороне есть бар, где нет такой длинной очереди. Я покажу тебе, – сказал Дейл, и они с Тристаном удалились.

– Вы, ребята, преодолели ваши... разногласия? – Роберт посмотрел в след уходящему парню, затем перевёл взгляд на Рави. – Вы два моих лучших сотрудника.

– Спасибо. Сделайте так, чтобы он тоже это услышал, ладно? – Рави сохранил свой тон непринуждённым, но не шутил. Тристан нуждался в этой похвале куда больше, чем он сам.

После ещё парочки светских бесед, Роберт с женой отправились обратно за свой стол богачей.

– Ты кого-то привёл? – через мгновение к ним с Миной подошла очень взволнованная Авани. – Я видела, как ты вошёл, но нам потребовалась целая вечность, чтобы добраться до тебя.

– И тебе привет, Авани. Это моя коллега Мина, – он целенаправленно проигнорировал её вопрос.

– Он сейчас подойдёт, – Мине, очевидно, не терпелось поделиться новостями. – Но я переживаю из-за того, что они работают вместе...

– Я всё ещё здесь, – напомнил им Рави.– И прекрати сплетничать, – Авани, глядя на него, закатила глаза. – И, о-о-о, вот он идёт!

Тристан принёс ему пиво, и Рави был готов поспорить, что себе парень взял содовую. Забрав у него свой напиток, он обнял рукой плечи Тристана. «Да, этот голливудский красавчик весь мой, по крайней мере, на сегодня».

Рави представил Триса своей сестре и Балану, и затем, к счастью, замигали огни, оповестившие их о начале шоу, оборвав любой планируемый Авани допрос.

– Твоя сестра кажется милой, – сказал Тристан, когда все наконец-то заняли свои места. Он одной рукой вытер лоб.