Текст книги "Время Изерлона (СИ)"

Автор книги: Анна Котова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Но, войдя в гостиничный холл, он забыл обо всех благих намерениях. Мария Сюзанна Беккер стояла рядом с Каролин Вонг, неузнаваемо прекрасная. Наверное, все дело в платье. Ничего в нем не было особенного, никаких финтифлюшек, блесток или оборок, обыкновенное платье, подол чуть ниже колена, да вырез углом. Ну без рукавов еще. Ну цвет красивый, синий, глубокий такой. Просто вице-адмирал давным-давно не видел капрала Беккер в штатском. А потом понял – волосы. Вместо завитков – почти ежик. И, пропади все пропадом, шея. Придется держаться изо всех сил, чтобы не положить-таки на эту шею ладонь. Аж руки чешутся. Мелькнула мысль, что вот сейчас самое время тихо смыться – но было поздно. Мари повернула голову и заметила его, и помахала рукой, и улыбнулась.

– С Новым годом, Мэй, – сказал вице-адмирал, понимая, что пути к бегству отрезаны. Потом спохватился и добавил: – С Новым годом, Каролин.

Каролин сощурила свои азиатские глаза и едва заметно усмехнулась.

Кажется, спалился, – обреченно подумал Дасти. Хорошо еще, что Мэй ничего не поняла. Так занята мыслями о своем майоре – не заметит, даже если я проболтаюсь прямым текстом.

Вот и славно.

План операции обойдется. Тем более правда – ничего не изменишь. А Мэй умеет и любит танцевать, и неизвестно, когда еще представится возможность…

Грянула музыка, Мэй кивнула и положила руки ему на плечи.

Я тебе не соперник, Блюмхарт, я только потанцую с твоей девушкой, ведь ты сейчас не можешь сделать этого сам. Она улыбается. Это куда лучше напряженного, тревожного выражения, не сходившего с ее лица все эти дни.

Справься там с нашей красавицей-крепостью поскорее, и я привезу тебе твою Мэри.

Счастливец ты, майор.

«Улисс» нырнул в броню Изерлона и пошел на посадку.

Жизнь – занятная штука. Второй раз я опускаюсь под это искусственное небо. Да только… я ли это? Что осталось во мне от той наивной девочки, прилетевшей когда-то сюда работать по контракту, который не удосужилась прочитать? Даже имя – и то изменилось. Другое имя. Другая страна. Другое образование. Профессия, слава великому Одину, тоже другая. И там, внизу, ждет меня мой розенриттер, мой рыцарь из страшной сказки, самый лучший во вселенной парень. Пусть сказка все равно осталась страшной, и я это понимаю, – я рада. Будь что будет, лишь бы мы были вместе. Пока мы вместе, я ничего не боюсь.

Я знаю, что война придет сюда. Она всегда приходит. Но пока мы вместе, ей ничего не сделать с нами. Она просто разобьется о нас и отползет, не причинив нам вреда. Твои доспехи прочнее ее топоров, мой истребитель шустрее ее «валькирий». И да, ведь еще есть наш адмирал – он умнее всех на свете, одна его мысль закрывает нас непроницаемым щитом.

Я знаю, что все это самообман. Нас мало, нам не выстоять против несметной мощи Рейха, если он обрушит ее на нас. Но я верю, что мы все-таки выстоим. И каждый из нас верит. Пусть мы глупые идеалисты и мечтатели. Мы выстоим, и каждый металлический лист в мостовых Изерлона будет сражаться на нашей стороне.

Как хорошо, что этой чуши никто не слышит. Но я так чувствую, вот же глупая девчонка. Только… вон они, опытные воины, прошедшие тысячи битв, и я вижу на их лицах свет той же неимоверной чуши, которую несу сейчас я.

Великий Один, услышь нас. Пусть эта чушь будет правдой.

Пожалуйста, что тебе стоит?

…Война всегда приходит.

Но она пришла только через три месяца. Прикатилась и встала у порога, постепенно подтягивая через необъятные пространства бывшего Альянса чудовищное тело, готовясь навалиться всем весом и раздавить нас раз и навсегда. Хвост ее еще маршировал где-то вдали, а усы – два передовых флота – уже засунулись в Изерлонский коридор и шарили по нему деловито, принюхиваясь и присматриваясь, щупая нас, проверяя на прочность.

Тогда изерлонцы дернули за особенно настырный ус, имперцы огрызнулись, и началось. Усы обломать удалось быстро, и тогда война взвыла от негодования и втиснулась в коридор. Всей передышки оказалось – три дня. Потом был непрекращающийся кошмар. Один раз удалось вынырнуть на мгновение, глотнуть воздуха, – и вся тяжесть военной машины Рейха обрушилась, давя, круша, утюжа, засыпая трепыхающегося противника железными обломками и телами солдат.

Думать было некогда. Где-то там, наверху, еще успевали не только среагировать, но и опередить, подставить подножку, отшвырнуть, ударить когтями и вцепиться зубами. Мы, зубы и когти, только били, и били, и били, ничего уже не соображая, с затуманенными усталостью глазами.

Когда дым рассеялся, оказалось, что мы все еще не побеждены. Нас можно было ткнуть пальцем, и мы бы упали, но война замешкалась и отползла назад. Поэтому мы упали сами – не держали ноги.

Райнер нашел ее в ангаре, свернувшуюся калачиком прямо возле ее собственного истребителя. Попытался поставить на ноги. Безуспешно. Тогда он подхватил Мэри, закинул на плечо и потащил.

– Врешь, не уйдешь, – сонно пробормотала Мэри. – Есть – поворот на два часа.

– Хватит уже стрелять, спи наконец, – проворчал он.

До кают слишком далеко. А вот в кафе есть диванчик…

До диванчика он дотянул. До его подушек – уже нет.

Генерал Шенкопф, обозревавший сонное царство, ухмыльнулся, увидев своего майора на полу возле диванчика. Даже во сне этот собственнический жест – мое! Мэри-Сью Беккер спала, пристроив голову на коленях у Райнера Блюмхарта, надежно прихваченная поперек плеч майорской рукой.

Эту спящую царевну есть кому будить поцелуем. Если, конечно, сначала удастся разбудить майора.

Спите, дети. Мы чудом продержались – и, кажется, теперь наконец будет мир.

Вот он вам пусть и приснится.

– Все хотят лететь с нашим адмиралом, – сказал Райнер. – Целая баталия развернулась. Новая битва в Изерлонском коридоре. Но, по справедливости, отправляться должен я.

Сидели, обнявшись, в маленькой каюте, ставшей их домом на все мирные дни после второго взятия крепости. На столике площадью чуть больше табуретки остывали две чашки с чаем. Блюмхарт машинально таскал из щербатой вазочки шоколадное печенье – миссис Кассельн поделилась. Чуть ли не единственный человек на станции, умудрившийся вспомнить, что в разгар сражения Райнеру стукнуло двадцать восемь. Он и сам забыл, и сильно удивился, когда лейтенант Минц передал ему подарок от супруги коменданта – майор и не подозревал, что она в курсе. В личное дело, что ли, заглянула?.. Но так или иначе, а теперь у них было праздничное чаепитие.

– Почему ты? – Мари потерлась носом о его плечо.

– Потому что я уже сопровождал его однажды на встречу с господином Лоэнграммом. После Вермиллиона.

– Тогда, уж если по справедливости, тебе надо уступить очередь кому-нибудь еще. Адмиралу Кассельну, например. Он ведь еще не видел кайзера.

– Ну, положим, я тоже его не видел, – хмыкнул Райнер. – Только адмирала Мюллера и нескольких сошек помельче. Нос у меня не дорос – лично встречаться с кайзером всея Галактики. Правда, кайзером он тогда не был… А Кассельн не поедет, должен же кто-то на хозяйстве остаться.

– Может, Аттенборо? – спросила Мэри.

Райнер помотал головой.

– Этого наш адмирал прочит в заместители. Аттенборо остается командовать флотом.

– Не Мюрай? – удивилась Мэри-Сью.

– Конечно, нет, что ты, – майор потянул ее за ухо. – Ну подумай. У Мюрая же нет воображения…Да можешь не перебирать. Моя кандидатура, считай, одобрена. Что ты кривишься? Разве я не заслужил экскурсии ко двору?

– Ты заслужил сто тыщ экскурсий, – отозвалась она, – не понимаю только, почему тебе развлечения, а мне шиш с маслом? Я тоже хочу посмотреть, не виснет ли у господина Лоэнграмма корона на ушах.

Райнер засмеялся и поцеловал ее в нос.

– У самого красивого парня в Галактике и с короной все в порядке. Судя по программам новостей.

– Монтаж, – фыркнула Мари. – На самом деле он одноглазый, горбатый и лысый. А самый красивый парень в Галактике… – тут она выдержала длинную паузу, искоса поглядывая на физиономию Блюмхарта, уже слегка размякшего в предвкушении комплимента, и ехидно завершила: – …разумеется, Юлиан Минц!

Майор подавился. Мари заботливо похлопала его по спине.

– Видишь, милый, как вредно разговаривать с набитым ртом, – сказала она наставительно и протянула ему чашку. – Запей.

– Просто я никак не ожидал, что ты, оказывается, заглядываешься на малышей, – проворчал Райнер, прокашлявшись и глотнув чаю. – И не стыдно?

– Ни капельки. Даже Мэри-Сью может смотреть на лейтенанта Минца.

– Нет уж, лучше смотри на меня. Я, между прочим, тоже неплохо выгляжу.

Мари обняла его за шею, прижалась.

– Уж и подразнить нельзя, – пожаловалась она ему в плечо. – Шуток не понимаешь.

– Потому что я ревнивое чудовище, – проворчал майор ей в ухо. Подумал немного и добавил: – Очень страшное. Рррррррр.

– Ррррррозенриттер, – вздохнула Мари.

– Ага, – сказал майор.

…Через три дня они улетали. Попрощались в каюте, в ангаре Мари только помахала вслед.

Прежде чем выйти из каюты, обнялись. Райнер улыбнулся и взъерошил ей волосы, снова закрученные колечками и спиралями.

– Выше нос, пилот. Я ненадолго, только туда и обратно. Что тебе привезти? Хочешь, срежу на «Брунгильде» какую-нибудь пуговицу на память? Императорскую не обещаю…

– На что мне имперские пуговицы, у меня есть демократический шарфик, – сказала Мэри. – Главное, не забудь привезти мир.

– Обязательно, – кивнул он. – Если будешь хорошо себя вести.

– Я даже не буду заглядываться на лейтенанта Минца, – пообещала она.

Райнер засмеялся:

– Надеюсь. Ну, пора. Идем.

Изерлон. Июнь

Причешись, милый. Ты идешь встречаться со вторым человеком во вселенной.

Фредерика Гринхилл-Ян

25 мая 800 года Ян Вэньли покинул Изерлонскую крепость, чтобы второй раз в жизни встретиться с кайзером Райнхардом. Его сопровождали только трое представителей от высшего офицерства. Это были заместитель начальника штаба контр-адмирал Патричев, майор Блюмхарт от розенриттеров и лейтенант-коммандер Соул, бывший адьютант флот-адмирала Бьюкока.

История галактических войн, т. V. – Серия "Популярная энциклопедия". – Хайнессен, 6 г. Новой эры

1 июня 800 г. к.э. по пути на переговоры с кайзером Райнхардом погибли адмирал Ян Вэньли и его сопровождающие.

Официальное сообщение

Если я сейчас объявлю о моем уходе, колеблющиеся уйдут со мной. «Раз такой важный офицер, как Мюрай, смывается, и я тоже». Они смогут оправдаться подобной логикой. Надеюсь, ты понимаешь, что я собираюсь сделать.

Д.Аттенборо. Из пижонства и прихоти. – Хайнессен, 7 г. Новой эры

Каролин Вонг налетела на Аттенборо в коридоре, чуть не сшибла.

– Тише, тише, – сказал вице-адмирал, не дав ей упасть. – Осторожнее.

– Сэр, там Мэри… – Каролин запиналась, тяжело дыша. – Что-то с Мэри нехорошее.

Что, что… а что может быть с девушкой, когда вчера…

– Идем, – Аттенборо взял Каролин за локоть. – Показывай.

Она сидела на койке, вцепившись обеими руками в кусок материи – Дасти не сразу понял, что это скомканный форменный шарф, – и мерно раскачивалась вперед-назад. Молча. Не заметила вошедших, даже головы не повернула.

– Мэй, – позвал Дасти.

Никакой реакции. Вперед-назад, вперед-назад.

– Давно она так? – спросил Аттенборо у Каролин.

– Все время, как узнала. Мы пытались заговаривать, тормошить – только смотрит и все. Отойдешь – раскачивается.

Дасти подошел к койке, присел на корточки, заглянул ей в лицо. Белое, неживое, пустое. А глаза – черные дыры. Радужки не видно вовсе, одни зрачки, огромные, неподвижные.

– Мэй.

Не слышит и, похоже, не видит.

Взял ее за плечи, попытался поднять с койки. Встала, как кукла. Отпустил – упала обратно.

Подхватил на руки, прижал к груди.

– Каролин, иди вперед, скажи доку – тут шок. Мы за тобой.

Не тяжелая, а все же руки оборвет, пока дотащишь… Надо вызвать санитаров с каталкой, но ждать, пока они придут… Понес сам.

Дышит как-то рвано, и сердце колотится, и не соображает ничего, и жалко ее до невозможности. Ох, Мэй, Мэй, горе мое.

Каролин не сплоховала: санитары встретили их на полпути, и молодой док Стадиакис со шприцем наготове. Взяли ее из рук Дасти, уложили на каталку. Попытались вынуть из пальцев шарф – вцепилась как клещами, отступились. Док только взглянул – закатал рукав и иглу в вену. И – без суеты, но быстро – в больничное крыло.

По-хорошему, у Дасти дел было невпроворот, некогда… теперь долго будет ни до чего… – но уйти не смог. Дошел с ними до дверей палаты. Увидел, как дыхание начало выравниваться, а ресницы задрожали и медленно опустились.

– Так-то лучше, – сказал Стадиакис. – Идите, господин вице-адмирал, не путайтесь под ногами.

Помешкал, но послушался.

Он уже выходил, когда док окликнул:

– Сэр!.. Прежде чем уйдете… это из-за «Леды», я так понимаю?

– Да. Там был ее парень.

– Погиб?

Аттенборо кивнул.

– Скверно… Впрочем, молодая, здоровая – оправится. Не сразу, конечно. Но уже завтра будет гораздо лучше… Кстати, сэр, вы случаем не в курсе… а впрочем, проверим сами.

– Не понял, – удивился Дасти.

– Не берите в голову, – ответил Стадиакис. – Завтра.

И ушел в палату, плотно закрыв за собой двери.

Голова шла кругом – столько навалилось проблем, требующих срочного разрешения, – и назавтра только к вечеру Дасти улучил минуту, заскочил в госпиталь. Она сидела на койке, бледная, заторможенная, от запястья тянулась трубка капельницы.

– Мэй, привет, – Дасти подошел, встал у кровати. Чертов Поплан, ты нужен, а тебе самому впору нос утирать…

– Привет, – ответила она глухо.

– Как ты?

– Прекрасно. – Подняла голову, посмотрела на посетителя, повторила: – Прекрасно. Честное слово, Дасти.

Врешь без запинки, только не верю.

– Что говорит док?

– Что я отвоевалась.

Может, и к лучшему. Да ей от этого не легче.

– Почему? – спросил он вслух.

– Неважно. – Подумала, уточнила: – Очень важно. Для меня. Для тебя – нет.

Он помялся, не зная, что сказать. Спрашивать? Не ответит, а время убегает – слышно, как шуршит, – собственно, и эти несколько минут он отнимает от неотложных дел… Она, кажется, поняла:

– Не волнуйся, иди, тебе некогда, я же знаю. Ты теперь главный.

– Ну, не совсем так… но действительно некогда. Прости, Мэй. Я зайду еще, позже.

– Конечно.

Когда он вышел, она сползла на подушку, закрыла глаза. Повторила тихо:

– Отвоевалась.

Странно было слышать свой голос в пустой палате.

Через несколько минут она спала.

Стадиакис настаивал, чтобы она уезжала с Изерлона. Она упиралась.

– Уезжают те, кто больше не верит. Те, кто слаб. А я верю, и я сильная.

– В вашей силе никто не сомневается, мисс. Но подумайте же как следует. Вы рискуете не только собой. В конце концов, что бы сказал…

И запнулся. Не смог выговорить.

Она кивнула.

– Вы правы, док. Я уеду.

…Вышла в коридор, увидела распахнутую стеклянную дверь, помедлила. Та, в палате, потеряла столько же. Хотя глупо сравнивать. Обе они потеряли весь мир.

– Мисс, – раздалось из палаты.

Мари взглянула – действительно, обращаются к ней, больше не к кому.

– Зз… здравствуйте, миссис Ян. Как вы?.. – смутилась. Нашла, о чем спрашивать. Будто сама не знаешь.

– Не стойте на пороге, пожалуйста. Идите сюда. Я ведь помню вас. Вы – и майор Блюмхарт…

Сели рядом на больничную койку миссис Ян, сложили руки на коленях.

– Вы были женаты целый год, а мы только собирались, – сказала Мари, не глядя на женщину рядом.

– Я любила его всю жизнь, – отозвалась та. – А вы были знакомы…

– С первого взятия Изерлона, – ответила Мари. – Четыре года. Знаете, когда я первый раз его увидела…

Язык вдруг развязался, она говорила о Райнере – а та перебивала и рассказывала о Яне. "Знаете, а он так смешно дергал бровью, когда удивлялся…" – "Знаете, один раз удалось его причесать дольше, чем на полчаса, и это было ужасно…" – "Он ворчал, что у меня мещанские вкусы…" – "А он терпел, что я совершенно не умею готовить…" – "Когда я узнала, что он любит стихи…" – "А он вечно об исторических последствиях…" – "А он…" – "А он…" На пороге появился лейтенант Минц, увидел двух женщин, прижавшихся друг к другу, всхлипывающих на два голоса, быстро шагнул обратно. Подошел доктор, окинул взглядом картину за распахнутой дверью, осторожно притворил створку, сказал тихо:

– Пусть их, лейтенант, им обеим это полезно.

Отошли едва не на цыпочках.

– Вице-адмирал, разрешите?

– Конечно, Мэй, заходи. Тебе повезло – у меня есть четверть часа.

– Вице-адмирал Аттенборо, я уезжаю с Мюраем и остальными.

– Вот как?.. не ожидал.

– Дасти, я отвоевалась. Ничего не хотела бы так, как остаться здесь, да не могу.

Он встал, обошел стол, взял ее за подбородок.

– Так и не скажешь, почему?.. я думал, мы друзья.

Голос зазвенел и сорвался:

– Ты прав… я скажу. Я узнала от дока. Понимаешь… дело в том… – замолчала снова, покраснела.

И он наконец понял. Притянул ее к себе, обнял.

– Это лучшая новость за последние дни, Мэй. Блюмхарт был бы счастлив.

Она всхлипнула.

– Я хотела мстить за него и за адмирала. Я думала – встану на ноги и сразу за штурвал. Чтобы ни один гад не ушел. Дасти, у меня руки чешутся, а теперь…

– Глупая. Ты еще лучше отомстила. Они думали – они его убили? А не вышло. Он будет жить дольше, чем они все. Так их, Мэй! Эй, не плачь. Тебе нужно быть сильной за двоих. За себя и за него. Ну? Успокоилась немножко?

Она кивнула, потерлась щекой о его китель.

– Прощай, Дасти. Может, еще встретимся.

Встала на цыпочки, чмокнула в щеку, вывернулась из-под руки. Козырнула. Он машинально вскинул руку в ответ.

Ушла.

Ох, Мэй, что ты делаешь со мной. Сколько я знаю тебя, ты всегда была его. Да я и не надеялся, что это изменится. А теперь тем более. Как ты будешь без него… да и без нас. Мы-то все остаемся тут. И будем ли живы… Мда. Выходит, мы опять живы оба. Что же, это замечательно. Рад за тебя, приятель. Ты был хорошим парнем. Ты заслужил.

Встряхнись, адмирал Аттенборо. Тебе еще воевать и воевать.

…Когда мисс Беккер улетала, он не пришел ее проводить.

Хайнессен. Лето

В июле о себе напомнит поклонник из-за рубежа.

Из гороскопа

Для женщины беременность – как ходьба над обрывом. Это завораживает, захватывает, но и пугает.

Из непроверенных источников

В космопорте на Хайнессене гудела многотысячная толпа. Изерлонских дезертиров выпускали в город тонкой струйкой – проверяли документы, сортировали прибывших. Гражданских и рядовых пропускали быстро, младших офицеров бегло опрашивали, старших офицеров мариновали, а высшего ранга – так и вовсе уводили в зал ожидания, а обратно не возвращали. Мари пристроилась в очередь среди штатских и младших чинов вслед за двумя солдатиками, смутно знакомыми – может быть, ей случалось гонять их на ремонтные работы после визита толстой мадам Гайерсбург? Они были в форме, она – в штатском. Джинсы, майка, только ботинки армейские. Рядовые покосились на нее с недоумением – мол, что уставилась? Она смутилась и отвела взгляд.

Кругом среди ровного гула разговоров хныкали маленькие дети, звонко высказывались дети постарше, кто-то натужно кашлял, кто-то всхлипывал. Замороченный имперский лейтенант хрипло выкрикивал: "Следующий!" – и очередь продвигалась еще на несколько шагов. Мари пихала ногой старый облезлый чемодан, перетянутый двумя капроновыми ремнями, – замок стал ненадежен, а пожитки были набиты плотно, – чемодан с громким шуршанием проезжал полметра по полированному граниту пола и замирал в ожидании следующего пинка.

У начала очереди произошло шевеление, но что там делалось, видно не было: спины стоящих впереди загораживали обзор. Потом движение ускорилось – чемодан приходилось толкать вдвое чаще. Оказалось, лейтенанту придали в помощь сержанта, и дело пошло веселее.

А еще через несколько пинков стало видно стол, за которым сидели регистраторы в имперских мундирах. И как раз сейчас над ними стоял, окидывая шумную толпу орлиным взором, их начальник. Кажется, полковник, если она правильно помнит знаки различия.

Он повернул голову, и Мари ахнула. Она знала этого человека.

Регистрацией прибывших комадовал дежурный офицер, и это был не кто иной, как Фердинанд фон Шеллерман.

Он перехватил ее взгляд, на лице его появилось недоуменное выражение, потом изумление – узнал! – а потом он в два шага оказался рядом. Мари опомниться не успела, а он уже подхватил ее чемодан, скомандовал: «Идем» – и двинулся к столу. Ничего не оставалось, как последовать за ним, ощущая спиной недобрые взгляды очереди.

– Садись, – сказал Фердинанд. – Давай свои бумаги. Порядок есть порядок. Не ожидал, что ты все еще на Изерлоне, я думал, там не осталось наших. – Спохватился и добавил: – Здравствуй, Мариэтта.

– Здравствуй, – ответила она.

С чемоданом пришлось немного повозиться, документы лежали сверху, но ремни и замок… Ферди терпеливо ждал. Наконец Мари вытащила вложенный в учебник аттестат механика.

– Это все, что у тебя есть? – поднял брови Фердинанд. – Тут написано «Мэри-Сьюзен».

– Ага, – вздохнула Мари. – Я лицо без гражданства. Имперский паспорт куда-то засунула и потеряла. Не думала, что он пригодится. А Альянс мне ничего выдать не удосужился, только справку об окончании школы… вот она, если надо.

– Как ты умудрилась прожить столько времени без документов? Ну и ну… Ладно, это решаемо. Давай я тебя запишу. Ты ведь гражданское лицо, правильно?

Мари помотала головой.

– Капрал Беккер, 13-й космофлот Альянса… ну или Революционная армия Эль-Фасиля, как тебе больше нравится. Девятая эскадрилья малого истребительного флота.

Фердинанд фон Шеллерман уронил ручку.

– "Спартанец"?

– Ну да.

– Великий Один, – выдохнул Фердинанд. – Первый истребитель, которого я вижу в этой толпе, и это женщина, с которой я спал!

Она не думала, что это ее так заденет. Действительно же – спал. Давным-давно, в жизни, о которой она изо всех сил забывала эти годы, во времена розовых занавесок и проклятого контракта… Как будто он оскорбил Райнера своим замечанием, напомнив, что она никогда не была по-настоящему достойна… Райнер! Мало мне, что я никогда больше его не увижу, никогда не обниму, что мне всю жизнь жить без него – так еще и это! Мари вскочила, выдернула из пальцев Фердинанда свой аттестат и прошипела:

– Нет той женщины! Понял? Нет!

Фердинанд вскочил тоже.

– Успокойся, – быстро сказал он. – Извини. Я слишком был ошарашен. Садись, люди же смотрят… Капрал Беккер, прошу вас.

Мари потрясла головой, глубоко вздохнула, пытаясь загнать внутрь гнев и обиду. Нервы ни к черту. Небось еще гормоны… Говорят, беременные женщины склонны к истерике. А мне ни к чему истерика, только этого не хватало. И маленькому вредно.

Разжала кулаки и снова опустилась на стул.

– И ты извини, – неохотно выговорила она. – Я не люблю вспоминать.

Получилось, что ей неприятно вспоминать и Фердинанда. Что поделаешь. Невежливо, но честно.

Он проглотил нелестное замечание.

– Так вернемся к бумагам… Воинское удостоверение есть?

– Увы, – ответила Мари. – Кажется, его выписали, но я забыла забрать. Наверное, осталось у командира.

– Бардак эта ваша демократия, – сказал Фердинанд. – «Кажется», "забыла забрать", "наверное, у командира"… Младший комсостав, ну надо же! Паспорта и того нет. Как вы вообще умудрялись воевать при таких порядках?

Мари пожала плечами.

– Как, как… Изерлон, Вермиллион, битва в Коридоре… Там с меня документы не спрашивали, спрашивали, скольких сбила.

Фердинанд откинулся на спинку стула, задумчиво глядя на нее.

– Вот что, капрал Беккер. Поскольку официально ты можешь подтвердить только, что ты механик, так и запишем. Понадобится обращаться за пособием или трудоустройством – не говори, что ты унтер-офицер, все равно не поверят. Или добывай свое удостоверение с Изерлона, уж не знаю, как это тебе удастся. Но, честно говоря, не советую – штатским не в пример проще. Я тебе выпишу справку, сможешь предъявлять, если что. И… Мариэтта, будут проблемы – приходи, попробую помочь. Спросишь в администрации генерал-губернатора, где найти полковника Шеллермана, тебе скажут.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Мари. – Только не зови меня Мариэттой. Я когда-то тебя об этом просила, да ты забыл, наверное.

Фердинанд кивнул и взял из стопки бланк.

– Как писать? Мария Сюзанна или Мэри-Сьюзен?

– Мэри-Сьюзен, как в аттестате.

Перо побежало по бумаге.

– Мэри так Мэри… Неофициально – почему ты дезертировала? Просто интересно.

– Я не дезертировала, – ответила Мари. – Я вышла в отставку. – И, будто кто за язык дернул, уточнила: – По беременности.

Рука Фердинанда дрогнула, и печать на справке смазалась.

– Хель, – пробормотал полковник Шеллерман.

– Спасибо еще раз, – сказала Мари и взяла со стола справку. – Прощай.

Она уже выходила через стеклянную дверь космопорта на улицу, волоча свой ободранный чемодан, а Фердинанд все сидел и смотрел ей вслед с ошалелым видом.

– Извините, сэр, – полюбопытствовал лейтенант. – Кто это? Вы сами ею занимались…

– Женщина, на которой я едва не женился четыре года назад, – рассеянно ответил полковник, не сводя глаз с удаляющейся спины девушки в потертых штанах и дешевой майке, с растрепанными кудрями, с чемоданом, который давно следовало бы выбросить. – .Кажется, мне надо быть благодарным богам, что она отказала.

Лейтенант выпучил глаза, но благоразумно воздержался от комментариев.

На последней странице учебника физики были записаны адреса. Две старшие сестры Дасти Аттенборо, бывшая подружка Поплана, школьная приятельница Ортанс Кассельн, справочная военного министерства, ресторан «Мартовский заяц»… Мари не стала ни звонить, ни заходить. Каждому нужно было бы объяснять, кто она такая, а при одной мысли об этом становилось тоскливо и муторно. Конечно, если бы ей пришлось туго, она перевернула бы обложку старой рейховской книжки, – но не понадобилось.

Сев возле космопорта в такси, Мари задумалась, какую цель указать бортовому компьютеру. И пока она размышляла, по экрану пробежала реклама, решившая все. Таксомоторная компания "Автодрим Парк" сообщала о вакансии механика в гараже на Гринфилд Лейн.

– Вот с гаража и начнем, – пробормотала девушка себе под нос, тыча в сенсорный экран комма.

Вакансия была до сих пор свободна, потому что хозяин оказался привередлив и прижимист. Он хотел классного механика за малую зарплату. Надо ли говорить, что они с мисс Беккер нашли друг друга. Мари некуда было податься, малый заработок безусловно лучше, чем вовсе никакого, а квалификация ее после «спартанцев», хоть и не профильная, была более чем достаточной. Мистер Кравчик, расспросив соискательницу о прежнем месте работы, просиял, крякнул и сказал только:

– Не увлекайтесь, девушка, моим машинам ни к чему летать на космических скоростях… Где вы остановились? Еще нигде? Подождите полчаса, я провожу вас к моей племяннице, она сдает комнату.

Так что все устроилось.

Линор Кравчик-Джонс, замотанная тремя детьми и пьющим мужем домохозяйка, не дослушала дядюшку, сунула Мари в руки ключи и ринулась вытаскивать младшего сына из стиральной машины, крикнув на бегу:

– Пять сотен в месяц, и можете ходить через черный ход! – это было существенным дополнением, поскольку "через черный ход" означало – не через остальную квартиру, следовательно, можно было не встречаться ни с Линор, ни с ее Диком, ни с их предприимчивыми отпрысками.

Мари поблагодарила мистера Кравчика, заперла «парадную» дверь комнаты, намереваясь отпирать ее как можно реже, и занялась обустройством нового жилья.

В начале августа ей неожиданно стало плохо. Жаркий день, резкий запах горючего, разогретого металла, машинного масла, да еще пришлось нырять глубоко под капот автомобиля – и когда Мари выпрямилась, голова закружилась, в глазах все поплыло, гараж потускнел, выцвел и медленно погас. Пришла в себя от встревоженного кудахтанья мистера Кравчика.

– Уже все, – сказала она слабым голосом, – прошло уже…

– Не спорь со мной, девочка, немедленно к врачу! – сказал Кравчик. – Не то вызову скорую прямо в гараж.

– Не надо в гараж, – запротестовала Мари. – И к врачу не надо…

– Ерунды не говори! – возмутился Кравчик. – Что ты – боишься, я тебя уволю по болезни? Не волнуйся, если у тебя, конечно, не бубонная чума, не уволю. Марш к врачу! Эй, Тимми, проводи Мэри к доку.

У "Автодрим Парк" с муниципальной клиникой был договор об обслуживании персонала, так что визит оказался бесплатным. Едва глянув на зеленовато-бледное личико пациентки, сестра в приемном спросила: "Беременна? в 16-й кабинет, прямо по коридору", – оставив провожатого мисс Беккер переваривать шикарную сплетню о новой работнице. Это было интереснее даже, чем бубонная чума.

Мари вздохнула, – она подозревала, что ее все-таки уволят, – и поплелась в указанный кабинет.

За столом сидела толстая тетка с равнодушной щекастой физиономией. Спросила, не повернув головы от экрана комма:

– Имя? Фамилия? Срок? Будем рожать?

– Мэри-Сьюзен. Беккер. Не знаю. Будем, – ответила Мари.

Услышав «будем», тетка неожиданно подобрела и наконец посмотрела на пациентку.

– Вот и правильно, – сказала она, – вот и молодец. Муж-то есть?

Мари растерялась. Неужели у нее на лице написано, что у нее нет мужа?

– Деточка, – сказала тетка, – я работаю тут двадцать пять лет. Так, значит, незамужем?

– Незамужем, – ответила Мари.

– Беременность – неплохой повод наконец жениться на любимой девушке, – наставительно заметила тетка. – Так ему и передай.

– Он погиб, – сказала Мари. – Я с Изерлона, доктор.

– Ох, – тетка слегка смутилась. – Прости. – Помолчала и продолжила деловито: – Значит, анализ крови у него не возьмешь. Досадно, ну что делать. Обойдемся. Ну, рассказывай, – и вызвала на экран комма длиннющий бланк регистрационной карты.

До тискания живота и прочих медицинских манипуляций дело дошло через добрых полчаса. К этому моменту доктор Ллойд вытянула из Мари чуть не все подробности ее биографии, включая ткацкую фабрику, бордель и малый истребительный флот. Не говоря уж об Изерлонском коридоре. Покачала головой и сообщила веско:

– Иногда, деточка, я задумываюсь о существовании высших сил, непостижимых и невероятных. Множество женщин в твоей ситуации потеряли бы здоровье еще в мотальном цеху, доуродовались бы в борделе и не забеременели бы вообще. Множество здоровых женщин с куда более благоприятной биографией лишились бы ребенка на самых ранних сроках просто из-за перегрузок во время боевого вылета. А космический перелет от Изерлона! иным даже автомобиль вреден. Не говорю уже о шоковом состоянии, которое само по себе не подарок, и препараты для выведения из него не подарок тоже. Могу сказать только одно: этот ребенок твердо решил, что он родится, а там хоть трава не расти. Его же ничто не берет. Уж за что – за что, а за жизнь этого малыша я спокойна. Наша задача обойтись без осложнений.

Вручила целую пачку бумажек:

– Держи. Сдашь эти анализы, придешь через неделю.

– Спасибо… – пробормотала Мари. – Как вы думаете, меня не уволят?..

– Пусть только попробуют! – грозно ответствовала миссис Ллойд. – Пусть только вякнут! Так и скажи своему работодателю – страна, может, у нас и кончилась, но профсоюз еще никто не отменял. Поняла? Ну, иди. Удачи. Жду через неделю. А, да, на твоем месте я бы сегодня на работу не ходила. У тебя уважительная причина.