Текст книги "Внешность может обмануть (СИ)"

Автор книги: Анна Ворсова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Есть третий вариант: мы расстанемся, и каждый пойдет своей дорогой.

– Тогда ты утонешь в болоте. У тебя нет стержня, чтоб барахтаться одной.

– Так и хочется доказать тебе обратное, – сказала я.

– Попробуй, – пожал плечами Борис. – Докажи, что я ошибаюсь.

– И попробую, – сказала я.

Завтрак проходил в обсуждение начинки для блинов. Потом перешли в обсуждение десертов.

– Как можно так много думать о сладком? – спросила я.

– Это лучше, чем думать об алкоголе. Помнишь какой сегодня день?

– Воскресенье.

– Финал нашего спора. Как себя чувствуешь?

– Вроде нормально. А что?

– Ничего, – ответил он, улыбнувшись.

– Ты чего-то задумал?

– Хочу сегодня завершить наш спор.

– Я к вечеру должна освободиться. У меня папа сегодня приедет. И надо все решить.

– Успеем, – ответил Борис. Он так улыбался, что от его улыбки мне становилось не по себе.

Пока я мыла посуду, то он ушел в ванную. Я слышал, как заработала вода. И опять меня потянуло посмотреть на улицу. Вроде все нормально, все правильно, но мне казалось, что я совершаю какую-то ошибку.

– Чего грустишь? – спросил Борис. Он вернулся мокрый. В одних шортах.

– Думаю, – ответила я.

– Пойдем. Я тебе ванну набрал, – сказал Борис. – Много думать – вредно. Тем более сегодня выходной.

– Да я всю неделю развлекаюсь, – ответила я.

– Вот и завершим эту неделю достойно, – сказал Борис, кладя ладонь мне ягодицы. – Сейчас расслабишься. Полежишь в теплой воде среди пены.

– Заманчиво.

– Тебе понравится. Заодно смоешь с себя всю неделю.

– Думаешь, получится?

– А раньше так не избавлялась от плохих мыслей?

– Так у меня раньше и не было ничего такого, что хотелось бы забыть.

Ванна была наполнена душистой пеной. По краям и на раковине стояли свечки.

– Романтика?

– Немного, – ответил Борис. – Давай свою рубашку.

Он помог снять рубашку. После этого провел ладонью опять по моим ягодицам.

– Не надо так делать.

– Почему?

– Это раздражает, – ответила я.

– Смущает. А смущаться нечего.

Я забралась в ванну. Теплая вода. Мягкая пушистая пена. Помимо воли появилось ощущение удовольствия.

– Прям мурлыкать захотелось, – сказала я.

– Вина? – предложил Борис.

– Зачем?

– Только для того, чтоб расслабиться. Я же тебе предлагаю не бутылку выжрать, а выпить бокал вина, – предложил Борис.

– С утра?

– Тебе надо за руль садиться?

– Нет.

– Тогда чего сопротивляешься?

Он ушел. Потом вернулся с бутылкой вина и бокалом. Красное вино красиво ловило блики свечей. Я все же его взяла, чтоб просто полюбоваться.

– Никогда так не отдыхала?

– Нет, – призналась я.

– Нравится?

– Да. Это красиво.

– Расслабься. Неделя была сумбурной. Сложной.

– Я сапоги потеряла, – сказала я. – Классные сапоги были.

– Купишь себе другие, – сказал Борис. – Это же ерунда.

– А что не ерунда? – спросила я.

– Твои ощущения. Самочувствие.

Я сделала глоток. Приятный вкус. Ягодный. С немного вязким оттенком.

Борис достал мочалку. Намочил ее. Я с любопытством наблюдала за его действиями. Он взял мою ногу. Провел по ней мочалкой, смахивая пену.

– Что ты будешь делать? – спросила я.

– Буду тебя отмывать. Ты расслабишься. Привыкнешь ко мне, – сказал Борис. – Что-то мне кажется, что ты меня боишься.

– Ты меня всю затискал. И я не против этого.

– А невольно шарахаешься, – ответил Борис.

Он мягко проводил мочалкой по моему телу, то и дело подхватывая пену.

– Как облако, – сказала я.

– Угу, похоже.

– Борь, мне щекотно.

– У тебя такие аппетитные пальчики! Так и хочется их попробовать, – ответил Борис, проводя мочалкой по моей пятки.

– Не надо их есть!

– Надо попробовать, – сказал Борис.

Хитро на меня посмотрел. Я испугалась. Дернулась. Но он только крепче взял меня за ногу. Наклонился, чтоб коснуться губами моей ноги.

– Перестань!

– Чего перестать? У тебя вкусные пальцы.

– Борь!

– Расслабься. Сказал же, что я играюсь. И не надо на меня так смотреть.

– Как? – Я залпом допила бокал вина.

– Так, – ответил Боря. – Мы же с тобой договорились, что я играю с тобой, как хочу. Договорились?

– Да. Договорились, – сказала я.

Я не понимала его. Это было чем-то диким. Я уже не сопротивлялась, когда он подлил мне вина. Мне действительно надо было расслабиться. Я не готова была к тому, чтоб он мои ноги целовал. Не готова была, чтоб все было так откровенно и необычно. Но он от этого похоже получал удовольствие. Для него это была игра. А я была игрушкой. Но чего я удивлялась? Так он мне для этого и готовил.

И опять все пошло по сценарию, который был уже мне знаком по вечеру с Никитой. Мое тело мне больше не принадлежало. Им пользовался Борис. Ласкал тело. Целовал. Я прятала смущение за бокалом и не поняла, как опьянела.

Борис напоминал мне демона-искусителя. Вокруг плясали огоньки от свечей. Пена начала оседать.

– Ты чего смеешься? – спросил Борис. Он улыбался, а его глаза были серьезными. С таким взглядом можно людей убивать. – Я тебя не хочу убить. Зачем мне это?

– Я это сказала вслух? – я рассмеялась. – Ты меня напоил. Вот и несу всякую чушь.

– Серьезно? А мне кажется, что ты вполне отдаешь своим словам отчет.

– У тебя взгляд странный, – ответила я уже серьезно.

– Дурной у меня взгляд, – сказал Борис. – Я тебя хочу.

Он сказал это уже без всяких кружев из слов. Его прямое желание отозвалось внутри меня странным отголоском. Это не было ответным желанием. Всего лишь ноткой возбуждения. Не любопытства, а именно предчувствием и ожиданием предстоящего. Но в то же время я понимала, что оказаться не получиться.

– Хорошо.

– А чего губу кусаешь?

– Не знаю. Ты задуешь свечи?

– Подожди из ванны выбираться. Я тебе помогу, а то упадешь.

Голова кружилась. Опьянение. Я выбралась из ванны и чуть не упала. Борис прижал меня к себе. Поймал мое ухо. Прикусил его. Он был сильным. Сильным и страшным. За внешней мягкостью скрывалась сила из мышц. Крепких и тяжелых мышц, с которыми я не могла справиться. Я схватилась за раковину. Его рука оказалась между моих ног.

– Борь!

– Что Ириш?

– Ноги не держат. Пойдем в кровать, – попросила я.

– Пойдем, – согласился он, вытирая меня полотенцем.

Коридор. Комната. Кровать. После вчерашнего она стала уже родной. Он принялся меня целовать. Это после того, как мои пальцы на ногах облизывал. Пусть и в ванне, но все же! Я хотела его оттолкнуть, но Борис крепко прижал меня к себе. Его ладони оказались под моими ягодицами. Он навалился на меня, устроившись между моих ног. Ладно. Пусть так. Придется принять правила игры. Только у меня голова кружится. И вино к горлу подступает. А чем он мне раньше нравился? Любопытством? Теперь я знала, что будет дальше. Любопытства больше не было. Вниманием? Недавно я поняла, что его может быть очень много, если я этого внимания захочу. Так зачем же мне теперь спать с Борисом? Ради денег? Терпеть его ласку?

– Да не нравится мне все это! – выпалила я.

– Что? – Борис отстранился. Посмотрел на меня.

– Мне это не нравится, – повторила я.

– Вчера тебе обниматься нравилось.

– Так обниматься, а не трахаться. Это же разные вещи.

– Ты меня не хочешь.

– Не хочу.

– Почему?

– Мне больше не любопытно.

– Нашлась профессионалка, – пробормотал Борис. – Вот поэтому я не люблю вчерашних девственниц.

– Не понимаю тебя.

– Чего не понимаешь? Ты боишься, что опять будет больно, – сказал Борис.

– Я не понимаю, зачем мне это нужно, – сказала я. Он откатился в сторону, освобождая меня. Потер подбородок.

– Закрой глаза.

– Зачем?

– Одни вопросы!

Он слез с кровати. Достал цветной шарфик. Явно женский.

– Я тебе говорю, что делать, а ты делаешь, – сказал Борис.

– Допустим, – ответила я.

– Тогда двигайся ко мне. Я сейчас завяжу тебе глаза.

– Допустим, – согласилась я. Шарфик не полностью лишал зрения. Я видела неясные силуэты вещей, но не стала пытаться чего-то разглядеть. Закрыла глаза.

– Помнишь, как я вчера тебя ласкал?

– Помню.

– Пройдись ладонями по груди. Пальцами обведи соски, но не касайся их.

– Это сложно. Я же не вижу.

– Попытайся, – хрипловато сказал Борис.

– У меня не получается.

– Старайся.

Его ладонь оказалась между моих ног. Он грубовато провел ладонью, заставляя приподняться бедра к нему навстречу.

– Ты меня сбиваешь.

– Сбиваю. А ты старайся.

– Не хочу я этого!

Я разозлилась, но тут тело выгнулось дугой. Он меня держал, щекоча местечко между ног. Щекотка была такой сильной, что хотелось ее прекратить. Пальцы схватились за простыни.

– Все еще не хочешь? – насмешливо спросил Борис. Опять завалился на меня. Я думала, что будет больно, но я почувствовала лишь дискомфорт. Он прижал меня к себе. Да я уже готова была на все, лишь бы не было этой щекотки. Я чувствовала, как он гладил меня по спине, прижимал, тискал ягодицы и при этом заставлял двигаться с ним в одном темпе.

Зачем это все? Может, потому что нравилось? Все же было в этом что-то такое приятное и притягательное, если забыть перестать думать об эстетической стороне, а сосредоточиться на инстинктах. Разрешать ему ласкать мою грудь. Терпеть щекотку между ног, не понимая, как ему удавалось меня трахать и одновременно ласкать. Из-за этого я была вовлечена в процесс не хуже его.

Он снял с меня этот дурацкий шарфик. Накинулся на мои губы. Я зачем-то начала ему отвечать, чувствуя, как напрягается его тело. Он замер. Я чувствовала, как сама с трудом дышала. Сердце выскакивало из груди. Тело напоминало натянутую струну.

– Хорошая малышка, – сказал Борис.

– Я не малышка, – ответила я.

– Мелкая, глупая малышка, которой еще учиться и учиться.

– Чему?

– Чувствовать себя, – сказал Борис. – Тебе надо этому научиться. А как учиться, если ты шарахаешься?

Он откатился в сторону. Потянулся. Снял презерватив.

– Мне показалось, что я уже все знаю. А если все знаю, то зачем?

– Затем. Первый опыт – он самый дерьмовый. Будешь отказываться от отношений с мужчинами, то этот опыт останется твоим основным. Не поймешь в чем удовольствие.

– И предлагаешь, чтоб я спала со всеми?

– Чтоб не отказывалась спать со мной, – ответил Борис.

Он ушел в ванную. Я какое-то время просто лежала на кровати, думая над его словами. Тело было напряженным. Я скользнула ладонью по бедру. Приятное ощущение. Когда вернулся Борис, я тут же отдернула руку.

– Продолжай, – велел он, садясь рядом.

– Чего продолжить?

– Делай то, что тебе нравится.

– Это неправильно.

– Вполне правильно. Делай, что тебе нравится.

Я прикусила губу. Борис был серьезным и не шутил. В крови гулял алкоголь и любопытство. Так почему бы нет? Мне нравилась та щекотка, которая была словно предвестником чего-то большего. Мне было любопытно. И это любопытство сыграло на руку. Если ласкать себя, в отличие от Бориса, то можно был добиться совсем другого. Не таких резких эмоций, а чего-то более приятного.

В какой-то момент я перестала замечать Бориса. Мне просто нравилась ласка. Нравились ощущения. Мне нравилась щекотка между ног и одновременно напряжение. Борис мягко гладил меня по ноге. Неожиданно решил ко мне присоединиться. Зачем-то зажал мой сосок. Меня затрясло. Я вскрикнула, не удержавшись от эмоций.

– Не останавливайся, – сказал Борис.

– Не могу.

Он вернул мою руку на место между ног. Надавил. Его лицо было таким серьезным, что мне стало страшно. И это отрезвило.

– Больше не хочу, – ответила я.

– Чего испугалась?

– Тебя.

– Зря, – ответил Борис.

Какое-то время мы просто сидели. Я поджав ноги и смотрела на Бориса. Он смотрел на меня.

– Не надо было меня поить.

– Иначе ты бы не расслабилась. Слишком много думаешь. Ты с тем парнем спала с презервативом?

– Нет. Было не до этого, – ответила я.

– Больше такого не допускай. Ты хочешь сейчас детей нянчить?

– Нет.

– Лечиться хочешь?

– Нет.

– Тогда требуй от мужчины, чтоб он спал с тобой только с презервативом. Поняла

– Вроде поняла. Обними меня.

– Хорошо, – согласился он.

– Вот обниматься мне нравится, – сказала я. – Как думаешь, а если я бы любила, то было бы проще? Привыкнуть ко всему этому.

– Не думаю. Женский организм – это сложная вещь.

– Думаешь с мужчинами проще?

– Намного.

– Я устала.

– Знаю.

– И зачем ты меня к вину приучаешь? Я столько никогда не пила, как на этой недели.

– А на трезвую ты согласилась бы со мной поиграться?

– Не знаю, – ответила я.

Глава 11

Борис предложил меня подвезти, но я гордо отказалась. Сказала, что сама доберусь. У Бориса оказались мои старые кроссовки. Нашлись какие-то джинсы и футболка, которые мне подошли. Вещей он купил достаточно, только вот зачем? Но я была не в состоянии думать на эту тему. Я одолжила у Бориса куртку, потому что моя осталась в квартире, где был пожар, и поехала на встречу с папой.

Дурная, навеселе, не пойми как одетая и с каким-то диким желанием доказать всему миру, что я не шлюха, как меня почему-то считали. Но чем ближе я подъезжала к вокзалу, тем все больше у меня появлялись сомнения. А может мама и бабушка были правы? Я ведь продавала себя. Спала с каким-то левым мужиком и хотела продолжать с ним встречаться за деньги. Я уже сомневалась, что поступала правильно. Что говорить? Как я могла пытаться что-то кому-то доказывать, если не могла поверить в то, что поступаю правильно.

Папа должен был приехать на пяти часовом поезде. Но поезд опоздал. Поэтому я подъехала почти вовремя. И стоило мне увидеть папу, как слезы сразу подкатили к глазам. я и не ожидала, что так по нему соскучилась.

– Вижу, что ты хорошо время проводила, – сказал он, обнимая меня.

– Нет. Мне кажется, что я ошиблась, – ответила я, размазывая слезы. Мне прям стало так плохо, захотелось пожаловаться на все, что произошло, почувствовать себя вновь простой студенткой, а не пойми кем.

– Давай сейчас куда-нибудь зайдем. Поужинаем. Ты заодно успокоишься. В себя придешь.

– Я нормально себя чувствую.

– Тебя шатает, – сказал папа. – Пойдем, и ты расскажешь, что произошло.

– Я совсем не хочу ничего рассказывать, – сказала я. Не знаю, почему я решила, что лучше промолчать. Мне правда не хотелось ворошить все произошедшее, но одновременно и хотелось, чтоб меня просто пожалели.

– Тогда не рассказывай. Но поесть я бы не отказался.

Я не хотела ему рассказывать о Борисе и Никите. Не хотела рассказывать, что чуть не погибла в пожаре. Мне совсем не хотелось ему исповедоваться во всех грехах, но при этом мне нужно было, чтоб меня просто поняли, а не повесили ярлык, как это сделала мама и бабушка.

– А как ты съездил? Что по поводу твоей работы? – спросила я.

– Решил, что нужно подумать и все взвесить, прежде чем рубить сплеча.

– И все выходные ты провел на собеседованиях?

– Встретил одного знакомого, который предложил вспомнить юность, – ответил папа.

Мы зашли с ним в кафе. Голова кружилась. Меня шатало, как будто я была на корабле, который попал в шторм.

– Я бы не отказалась отправиться в плаванье, – пробормотала я, отвечая на мысли.

– Зачем?

– Было бы интересно оказаться на корабле во время шторма. Кач-кач. И волны пытаются смыть в море, – сказала я, уплывая мыслями в пьяные дали.

– Это красиво в мечтах. На деле скучно, – ответил папа. – Во время шторма будешь сидеть в каюте, а во время штиля болтаться по палубе. Скучно. На море и то будет веселее.

– Пап, а если честно. Ведь к женщинам ездил. Юность вспомнить, – выпалила я. Он вопросительно на меня посмотрел и рассмеялся.

– А тебе это зачем знать?

– Не знаю. Просто мне стало интересно. Не хочу, чтоб ты ругался. А чтоб ты не ругаться, то надо, чтоб ты растерялся.

– Не собираюсь я тебя ругать.

– Почему?

– Ты сама можешь принимать решения, потому что ты взрослая, – сказал со смехом папа. – Все же мы тебя слишком строго воспитывали, раз после каждого шага ты дрожишь и считаешь, что наступил конец света.

– Вот только не надо мне это говорить. Что я взрослая и с какой-то задержкой в развитии. Блин. Все же не надо мне было пить, – потирая виски, сказала я.

– Зачем тогда пила? – спросил папа.

– Один парень напоил. Говорил, что так расслаблюсь, – ответила я.

– А зачем тебе встречаться с человеком, чтоб с которым расслабиться, то надо напиваться?

– Не знаю. Он предлагает поддержку.

– Тебе нужна его поддержка? Ир, если бы ты была одна, то я бы понял. Но у тебя есть семья. Зачем тебе ломать себя? Ради чего?

– Ради самостоятельности. Не хочу, чтоб меня считали шлюхой. Он не считает.

– В отличие от мамы?

– Да.

– Это неправильно. Мама с бабушкой не правы, но не стоит обращать на них внимание. Если ты так не считаешь, то это не должно тебя волновать.

Я машинально потрогала щеку, вспоминая, как не так давно получила пощечину.

– А если я сомневаюсь? Может, действительно я такая?

Папа не стал меня убеждать в обратном. Он промолчал. А я принялась за еду, вспомнив, что ела лишь утром блинчики.

– Я знал, что у меня не будет детей. Как-то к этому отнесся философски. Не будет и не будет. А потом ты появилась. Неожиданно так. В качестве подарка, которого никто не ждал.

– Скажешь сейчас, что растаял.

– Почему? Я не знал, как к тебе подойти. Хрупкая. Того и гляди, сломаешься. Потом ты стала крепче. И не стала смотреть на мир умными глазами. Слишком взрослая, слишком серьезная и излишне добрая. Я думал, что тебя жизнь сильно покусает, но обошлось. Не пришлось бить морду тому козлу, который вздумал тебя покусать. А тут получилось, что тебя надо защищать от матери и бабки. Как с ними воевать?

– Я не хотела, чтоб так получилось. Не надо с ними воевать, – ответила я, чувствуя груз вины.

– Думаешь, что надо все это оставить как есть? – спросил папа.

– Я хочу съехать. Есть такая возможность.

– А потом будешь чувствовать себя вывалившейся в грязи? Это какая-то странная форма мазохизма, Ириш, – сказал он. – Ты любишь этого мужчину?

Я отрицательно покачала головой. А ведь правда было такое ощущение, что повалялась в грязи. Все же, отношения с Борисом были основаны на любопытстве. А когда его не было, то появлялась грязь.

– Тогда зачем? – спросил папа. – Дождись окончания института. Тебе скоро диплом писать.

– Она мне пощечину отвесила. А тогда… Я знаю, что виновата, но не настолько же! – обиженно сказала я.

– Нашли кого травить. Прям все святые, – пробормотал папа. Посмотрел куда-то в сторону, но при этом сжал губы. Злился? Возможно. Он редко выражал эмоции. И тем более злость.

– Пап?

– Съезжать тебе не советую. Остальное решим.

– Думаешь получиться решить?

– А почему нет? Что-то страшное и непоправимое произошло? Дом не сгорел. Все живы. А ссоры и обиды надо уметь отпускать.

– Хочешь, чтоб я на все это закрыла глаза?

– Пойми, что простить придется. Это твоя мама. Она имеет права на ошибку. Думаю, что это была именно ошибка и некоторая предвзятость, – ответил папа.

– А в чем предвзятость? – не поняла я.

– Видимо, видит себя в тебе.

– Нет! – Я аж подавилась от такого предположения. Нервно рассмеялась. – Мама у нас само совершенство.

– Ир, у всех есть скелеты в шкафу.

– Не хочу.

– Тогда давай пока их там оставим, – легко согласился папа.

Домой мы возвращались на такси. Я все же рассказала папе, как с Таней пошли на вечеринку и чуть не сгорели. И как я потеряла классные сапоги, которые были моей первой и последней любовью.

– Дуреха, осталась в живых и ладно. У тебя столько еще будет сапог!

– Знаю, но они были такие классные! – вздохнула я.

– Тебе на сапоги денег дать? – спросил папа. Я задумалась, борясь с соблазном. Обычно я старалась обходиться минимум, но сейчас те сапоги оставили слишком сильный след в душе.

– Хочу. Я серьезно хочу, чтоб у меня были новые сапоги.

– Хорошо. Заодно и куртку нормальную купи. Не превращайся окончательно в парня, – протягивая мне три бумажки, сказал папа.

– Спасибо.

– И сразу глаза загорелись., – сказал папа. Улыбнулся.

Мне захотелось рассмеяться. Я попыталась сдержаться, но не смогла. Почему-то стало легко. Как будто крылья на душе выросли. Домой возвращаться было страшно, но сейчас я возвращалась не одна. Папа меня поддерживал. И это радовало.

Дома меня мама проигнорировала. Она сделала вид, что меня просто не существует, но при этом недовольно оглядела мой вид и недовольно поджала губы.

– Иди к себе, – сказал папа, подталкивая в комнату, чтоб принять удар на себя.

Из детской выбежали мальчишки. Мне языки показали, а сами побежали к папе. Я зашла в комнату и удивилась. Все мои вещи были сложены в сумки. На кровати был только голый матрас. Все постельное белье было собрано и куда-то убрано. Моя коробка с «драгоценностями» была выкинута в мусорную корзину. При этом не было ни пылинки. Пустая нежилая комната.

Я смотрела на комнату и чувствовала так, словно мне в лицо плюнули. Вытерев слезы, я пошла разбираться.

– Что это значит? Ты меня из дома выгоняешь? – спросила я.

– Какая ты умная! – ехидно сказала мама. Папа нахмурился. Вопросительно посмотрел на меня.

– Они собрали мои вещи, – ответила я на его немой вопрос.

– Для чего ты это делаешь? – спросил папа. Мама наигранно удивилась.

– А что такого? Я не буду ее терпеть в квартире. Вдруг она какую-нибудь заразу принесет!

– Заразу принесет? – вспылил папа. Похоже, ее слова его задели.

– Мне повторить? – спросила мама. – Я тебе говорила, что если она начнет дурить, то я ее выгоню.

– Заразу только ты в дом приносишь, – сказал папа. – Думаешь, что я не знаю о твоих похождениях?

– Дети, в комнату, – рявкнула мама. Мальчишки убежали. А я не могла уйти. Да и куда уходить? Комнаты у меня все равно теперь не было.

– О каких похождениях? – спросила мама. – Я тебе не изменяю. Если эта сволочь тебе что-то сказала, то это выдумка больной фантазии.

Папа подошел к сумке. Достал оттуда папку. Кинул ее на обеденный стол. Из папки вывалились фотографии мамы в обнимку с мужиком. Они встречались на улице. Вместе заходили в гостиницу. Еще я видела распечатки диалогов из соцсети.

– Это обман. Фальшивка. Ничего не было.

– Давай посмотрим оригинал. Вот сейчас подойдем к компьютеру и посмотрим с кем ты общалась.

– Я не обязана доказывать тебе, что не изменяла. Если ты решил за мной следить… То ты сам себя унизил. Ты идиот, который верит фотомонтажу, который сделала эта сволочь. Ты понимаешь, что она это делает специально, чтоб нас поссорить.

– Хватит до Ирки докапываться, – сказал папа. – Она тут не при чем.

– А почему ты ее так защищаешь?

– А почему ты на меня наезжаешь? – уже влезла в разговор я.

Они посмотрели на меня, словно только заметили, что я присутствовала при их разговоре.

– Как ты смеешь что-то говорить? – спросила мама.

– А почему я должна молчать? У меня есть право голоса.

– В этом доме у тебя ничего нет, – сказала бабушка, выходя из комнаты. – Если решила, что ты можешь разрушить семью, то зря. Пошла вон!

Она это так зло сказала, что я поняла – это правда. Они правда хотели, чтоб я ушла из дома. Я и ушла. Развернулась и ушла на лестничную клетку. Нужно было куда-то идти. Нужно было что-то делать. А я не могла. Мне было обидно и неприятно от всей ситуации. Я пыталась понять, что происходило и не могла.

Мама изменяла папе. Или он это подозревал. У него были какие-то доказательства. Такое ощущение, что папа за ней следил. Наверное, так оно и было. Мама считала, что ее сдала я. У меня в мыслях этого не было. Даже не думала, чтоб лезть в отношения между мамой и папой.

– Ты тут? – спросил папа, выходя на лестницу. Он поставил две сумки. – Отнесешь их вниз?

– Отнесу. Они меня выгнали?

– Мы с тобой сами ушли, – сказал папа. – Пойду остальные вещи принесу.

А на улице было холодно. Зима. Слякоть. Неприятно. В такую погоду хочется забраться в кровать. Взять учебник. Мне хотелось быть дома. Чтоб дом был именно мой и из него меня бы не выгнали.

– Чего ревешь? – спросил папа. – Сейчас найдем, где переночевать. А потом снимем квартиру.

– Или помиримся с мамой. Вы же столько лет вместе прожили! Не жалко все бросать? Мальчишки…

– Не факт, что мои. Это длиться все больше, чем один год, – набирая номер такси, сказал папа.

– Я не знала, – ответила я.

– Ты и слона бы в комнате не заметила, если бы его привели.

– Считаешь, что я не замечаю того, что не хочу видеть?

– Да. У тебя есть такая черта характера.

Сразу вспомнились слова Бориса, который часто об этом говорил. Подъехало такси. И тут меня начало развозить. Мне просто захотелось спать. Мозг отказывался воспринимать происходящее. Картина мира разрушилась. Моя семья развалилась. Мама и папа поругались. А меня так вовсе выгнали из дома. Это было так неожиданно и так не вовремя, что я не была к этому готова.

Не знаю, что это была за квартира, в которую мы приехали. Вроде квартира какого-то папиного знакомого. Студия в новом доме. Внизу охрана. В коридоре ковровая дорожка. Студия совмещена с кухней. В нише двухспальная кровать. Диван. Все как-то пусто. И здесь явно не жили.

Папа пошел в магазин за продуктами, а я переоделась в пижаму и завалилась в кровать, чтоб уснуть. Перед тем как провалиться в сон, я помню, что разговаривала с Борисом, который зачем-то мне позвонил.

– Как ты?

– Все очень плохо, – ответила я. Хлюпнула носом и уснула, провалившись в пьяный сон без сновидений.

Такое бывает, что вроде спишь, но при этом и не спишь. Когда сознание уже включилось, а глаза еще не открылись. Я слышала, как папа разговаривал с Борисом. Для меня это было как-то дико, но они спокойно разговаривали. Я думала, что это мне сниться.

– Я не знаю, как ты собирался все это ей простить, – сказал Борис.

– Хотел узнать, что произошло. Почему она так решила поступить.

– Пойти тебе изменять?

– Что-то же ей не хватало.

– С жиру бесилась, – сказал Борис. – Тебя с юристом свести?

– Да. Завтра этим займусь.

– Надо на ДНКа подать. Чтоб доказать, что парни не твои. А то придется еще алименты платить. Только не говори, что ты хочешь их содержать. Я понимаю, что ты добрый мужик, но нужно иметь предел.

– Нужно, – как-то безразлично сказал папа.

– И что ты хочешь делать дальше?

– Есть вариант переехать в другой город. Должность лучше. Зарплата в два раза больше.

– Хороший шанс начать жизнь с нуля.

– Меня все устраивало. Не было цели все начинать сначала, – сказал папа. – Ирку бросать не хочу. Если я уеду, то она же одна останется. Ты понимаешь, что они ее выгнали?

– Знаю. Как ты и предполагал.

– И куда ее теперь? Чтоб ты ее споил? У тебя совесть есть девку спаивать?

– Да ладно тебе. Пить надо уметь. И уметь отказывать, когда наливают, – рассмеялся Борис. – Я за ней смогу присмотреть.

– Что-то не нравится мне твой присмотр.

– Захочет перестать общаться, так пусть сама скажет, – ответил Борис. – У тебя свои проблемы. Тебе сейчас не до нее. А мне скучно. И времени много.

– У тебя шкурный интерес. А не от скуки.

– Тебе-то что? – спросил Борис. – Ей со мной интересно. Этот интерес взаимен. Ирке не шестнадцать лет. Она тебе говорила, что от меня спаса нет? Не говорила. Вот и не лезь.

– Не хочет она с тобой встречаться.

– Пусть лично скажет.

– А ты ей десять слов в ответ, – возразил папа.

– Ага. Слушай, я тебе помог за просто так. Ничего не взял. Мне нужна только Ирка напоиграться. Стой в сторонке и не мешай.

Я окончательно проснулась. Голова болела. Во рту было противно, но это не помешало мне все слышать и понимать. Я села. Протерла лицо. Посмотрела на телефон. Время половина двенадцатого ночи. За столом сидел Борис вместе с папой. На столе стоял чай. Странно, что никто не пил. Хотя Борис явно был за рулем. Папе нужно было завтра на работу.

– Кто-то проснулся? – насмешливо сказал Борис.

– Больше никогда не буду пить, – сказала я. – Отвратительное чувство.

– И правильно. Пить плохо, – сказал папа.

– Ириш, ты чай будешь? Или так и будешь прятаться? – спросил Борис.

– Надо вначале умыться, – сказала я, беря паузу. Я не готова была к тому, что Борис вместе с папой будут сидеть за одним столом и обсуждать меня. А чего я должна с ними сидеть?

Зайдя в зону, которую отдали под кухню, я налила воды. Выпила ее залпом.

– Так будешь чай пить?

– Нет. Пойду спать. Мне завтра еще на учебу идти, – сказала я. – И хватит меня обсуждать. Найдите другую тему для разговора. Я разве что-то смешное сказала?

– Нравится мне твоя пижама с котятками, – сказал Борис.

Я только поморщилась и пошла спать. Нашла наушники. Вставила их в уши и включила музыку в телефоне. Значит, они были знакомы между собой. Борис помог папе следить за мамой. Он детективом работает? Борис мог быть кем угодно. Мутный тип. А я? Какого я с ним встречалась?

Подумав, что завтра все решу, я закрыла глаза. Только на душе было так, словно меня предали. Предали со всех сторон.

Все же, некоторые вещи лучше не знать. А еще лучше о них не думать.

Утром папа привычно готовил завтрак. Я пила кофе и думала, что теперь надо начинать все сначала. Надо как-то жить, а как жить идей не было.

– Что будем делать дальше? – спросила я.

– Снимем квартиру. Борька хоть и говорит, что можем пользоваться его гостеприимством сколько нам нужно, но не хочу быть от него зависимым.

– Согласна. Я могу пойти работать.

– Пока не нужно, – ответил папа.

– Ты же хочешь уехать в другой город.

– Пока не хочу. Я останусь тут. Ты окончишь институт. Потом выйдешь на работу. После этого я спокойно отпущу тебя во взрослую жизнь. Поставлю галочку, что долг выполнен. Осталось всего полгода. Или около того. К тому времени я разберусь с судами.

– Будешь судиться по поводу квартиры?

– Она совместно нажитое имущество. Я вначале думал оставить, а потом подумал, что на эту сумму тебе можно будет квартиру купить. Однушку в пригороде потянем. Иначе они тебя на улицу выгонят и не поморщатся. А это неправильно.

– Я не понимаю: за что они так на меня взъелись.

– Бояться.

– Чего?

– Что пойдешь по кривой дорожке.

– И поэтому выгнали из дома? Странная логика.

– Странная, – согласился папа.

– Я не понимаю.

– Тебе нужна правда? Она будет неприятная. Если хочешь ее услышать, то я тебе ее расскажу. Но если ты хочешь ее знать.

– Говоришь, как Борис.

– Мы с ним вместе учились. Одно время дружили, пока дороги не разошлись, – сказал папа. – Но, видимо, играет роль, что долго общались.

– А теперь вы вновь дружите?

– Общаемся, – ответил он.

– Не знаю хочу ли я что-то еще знать или нет.

– Тебе решать, – ответил папа. – В любом случае, ты так и останешься моей дочерью. Ясно?

– Ясно, – ответила я. – Хочешь сказать, что мама с кем-то еще встречалась?

– Я тебе говорил, что у меня детей быть не могло. А потом появилась ты. Вот и решили взять тебя.

– Удочерить? – спросила я. Он кивнул.

– Из-за этого и появились проблемы, – сказал папа. – Они начитались про генетику. И решили, что эта генетика должна в тебе проявиться.

– А она у меня плохая?

– Малоизвестная, – сказал папа.

– А раньше чего не сказали?

– Не было причины говорить. Жили нормально. Это в последнее время мать переклинило. Видимо, решила, что она обманывает, то и другие будут вести себя, как и она. Люди судят по себе. И это нормально.