Текст книги "Проклятые ключи (СИ)"
Автор книги: Анна Ведышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
– Не смирился и не принял, наперекор пошел, душу не кон свою положив! – С горящими глазами начал быстрый рассказ маг. Мне показалось, что он в некий транс погрузился, чтобы чувство ненависти и жажду мести приглушить.
– Решил от бога, который силу набирал, пожирая мою магию, избавиться, а с Катериной и позднее разобраться можно, – колдун вздохнул. Десять лет ждать пришлось. Вершитель память забрал, оттого бродил под личиной Михая с рыжей головой долгие годы, пока судьба не свела снова со мной. А может, Марьяна постаралась, чтоб от своей сделки избавиться.
– Ведьму пепел собрать попросил, после того, как огонь плоть сожрет. Потом промочить три раза, чередуя в живой и мертвой воде, чтобы воздействие магии белого праведника снять, и дать возможность воскреснуть фениксу. Он дар мой природный.
Даркирий про птицу сказочную, как услышал, так дышать перестал. А я больше слушать не в силах оказалась. Тихонько в глубь леса отступая, вернулась на место ночлега и сделала вид, что сплю сном праведным.
Болью и обидой душа наполнилась. Ростислав чувства ко мне не испытывал, только играл да забавлялся, задела самолюбие колдуна. А в то, что тьмою мы повенчаны, верить не хотелось. Как только Владлену от проклятия избавлю, которое, по словам Ростислава, сам Вершитель наложил, сразу покину названного мужа. Одни огорчения от проведенного вместе времени.
Послышались шаги, я смахнула накатившие на глаза слезы, губы поджала, чтоб не разреветься и провалилась в цветной сон. Кто из мужчин подарил мне сказку, не ведаю.
Ростислав смотрел вслед убегающей Катерины. С каждым шагом груз на душе становился тяжелее, а сердце предательски рвалось из груди. Одно слово, движение и маг сможет все изменить. Объяснить. Не посмел, испугался.
– Зачем обидела ее? Ведь с самого начала разговора заметил, что наблюдает Катерина за нами. Неужели ни капли чувства не имеешь? Даже сострадания? – Даркирий не понимал поведения нового друга. Так странно, одно спасение жизни и он – служитель храма мертвых в союзниках с молящимся, пусть последний и очернил душу колдовством.
– Ни слова не соврал. Любопытство, уязвленное самолюбие и чувства, которые мне Вершитель навязал – вот, что испытывал к девушке. А любовью к ней Михай воспылал. Стоило увидеть Катерину по пояс в воде, глаза загорелись, тело дрожью покрылось, а душа загорелась, как в юности.
– А разве ты и Михай ни один человек? Или думаешь, если память вернул о деяниях темных, то изменил своим чувствам и желаниям? – Служитель не унимался. Развернувшиеся события наполнили нутро грустью. Мужчину охватила злость и негодование, жалость и тоска, которую он испытывал к обиженной девушке, словно сам находился на ее месте. Хотелось окликнуть Катерину, успокоить, а Ростислава потрясти за грудки, чтобы не вел себя, как трус.
– Когда ты письмена заставил на теле вспыхнуть, прогнал тьму в самые узкие щели, я понял, о чем Марьяна говорила. Почему счастья не видать ни в одной из воплощений. – Маг говорил спокойно, совершенно смирившись со своей судьбой. – Грех черным пятном на душе, словно восковая печать.
Дарк нахмурился. Головой покачал, но спорить с колдуном не стал. По себе знал, что сам себе человек препятствия и запреты придумывает. Но следующие слова Ростислава заставили вздрогнуть.
– Вершитель понять дал, что расплата за заточение бога ждет страшная. А род, которому жизнь дам, будет нести бремя проклятия. Не желаю обрекать потомков на страдания. Пусть лучше в одиночестве старость встречу.
Игры молодости, забавы, которыми потешал собственное самолюбие, горькими слезами вылились.
С этой точки зрения служитель не рассуждал. Прав колдун, весь род будущий на страшное существование обречен. Не прощают обид боги. Много примеров Дарку известно, много книг запрещенных прочитал, пока информацию о ключах искал. Но то чужие слезы и боль, а тут…
Мужчина вздохнул и пошел к лагерю, не о чем больше говорить. Ростислав с опущенной головой последовал за ним. Молчание иногда страшнее самых грубых слов.
Катерина рукой слезы вытерла, да спящей притворилась. Служитель пальцами перебрал, даря девушке сладкий сон и надеясь, что завтра все изменится, потому что должен же быть выход из непростой ситуации.
Сон виделся странный.
Холод пробирал до костей, забирая последнее тепло тела и вызывая скрежет зубов. Туман стелился к ногам, как ласкающаяся кошка. Я шла по знакомой дороге, которая вела в дом Агафьи. Вокруг царил полумрак и пугающая тишина.
Родная изба встретила покосившейся крышей. Три ступеньки, открытая дверь и чужая обстановка. Удивилась, покрутила головой. Большая палата, наполненная запахом жженых свечей, в отличие от крошечной комнаты Агафьи, где всегда пахло травами. Прямо окно, занавешенное дорогими тяжелыми тканями. Справа закрытая дверь, чуть дальше пару комодов и длинный стол с письменными принадлежностями и два стула. Слева высокая кровать на резных железных ножках в виде ствола дерева. Оно устремлялось вверх и ветвями держало тонкий светлый тюль. На постели, укрытой красным пледом лежала Владлена и беспокойно металась во сне. Волнение, охватившее душу, заставило быстро преодолеть разделяющее нас расстояние.
– Влади! – Позвала младшую сестру. Она вскочила, потерла глаза, пытаясь прогнать наваждение. Но убедившись, что я рядом, расплакалась. Бросилась ко мне, раскинув руки, но прошла сквозь призрачное тело. Упала.
– Кати, – захлебываясь слезами, прошептала девушка в обличии мальчишки, – ты умерла?!
Губы сестры дрожали, из носа потянулась струйка, которую Влади вытерла рукавом, пытаясь успокоиться.
– Нет! Все в порядке! Не бойся! Я с Ростиславом и Даркирием.
– Значит, поняла, кто Михай такой, – спокойно сказала сестра, а в моей душе буря разыгралась. Владлена знала о том, что колдун рядом, но промолчала. Обида и злость, как иголками, стали душу колоть. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не накричать на Влади. Но она поняла все без слов.
– Когда рассказать тебе пыталась, язык повиноваться отказывался или случалось что-то. Будто заклятие какое-то на маге лежало и препятствовало правду открыть.
Она перевела взгляд на окно. Потом поднялась на ноги, дверь подергала да к зеркалу проследовала.
– Отсюда пришла? – Влади рукой поверхности гладкой коснулась. – Это то самое зеркало из дома Агафьи, которое Кассандре принадлежало. Много земляная ведьма дел натворила, но о нас с тобой всегда заботилась. Не помню, чтобы болели мы или взрослели раньше сверстников. Все своим чередом шло, не брала она ни капли нашей жизни и молодости. Любила.
Земляная или лесная, как простой люд называл, значение не имеет, суть одна – ведьмовская. И к чему сестра вдруг о тетке вспомнила, о Дарке позабыв спросить? Неужели кто магию наводит и сестрой притворяется? Меня к нужному поступку толкает.
Оглянулась, переливается зеркало радужным светом, словно говорит: “Скорее возвращайся! Время твое истекает!”
Словно прочитав мои мысли, Владлена устало сказала:
– Проклятие не снять с моих плеч. Срок в двадцать лет, отведенный Марьяне, истек. Теперь на кону наши жизни, потому как договор с Вершителем заключенный не выполнен. А уж внешность роли не играет. Торопись!
Голос сестры дрогнул, а руки указали на зеркало, которое черной паутиной затягиваться стало.
– Передай Ростиславу, чтоб письмена на теле берег, это последняя ниточка, которая его с миром живых связывает. Оборвется и, как Марта, призраком по свету бродить станет. А у Даркирия прощения попроси. Скажи не приду в предрассветный час. Поздно!
Потянуло черное полотно, боль причиняя, кости ломая и меня в тугой комок связывая. Очнулась, с ужасом взглянула на сидящего рядом на траве служителя. У него из носа кровь струйкой бежала, пачкая одежду. Руками он пытался ее вытирать, но бес толку, только размазывал, красные усы на лице рисуя.
А я вздохнуть не могла, грудь спазмом свело. Тело, словно деревянное, не поддавалось моим приказам. Даже заплакать не получилось. Страх наполнил нутро, казалось, умираю. Единственное желание, которое возникло в голове, последний раз взглянуть на Ростислава.
Спящий маг мирно лежал в четырех шагах от меня. Вот он настоящий! Черные волосы с красным отливом, которые под утро блестеть начали, переливаться, словно реальный огонь в них затерялся. Лицо слегка вытянулось с полными щеками и прямой удлиненный нос. Ресницы длинные да губы розовые, как рассвет в предгорье.
Открыл колдун глаза, которые при одном взгляде на меня ужасом наполнились. Значит, нужна магу для дел черных, а может, ради забавы.
Вскочил Ростислав, одним движением руки Даркирия в сторону отшвырнул. Небо тучами стало затягиваться, тьма сгущаться. Служитель зашептал слова волшебные, чтобы успокоить разбушевавшуюся темноту, но только зря силы потратил. Как спичка при сильном ветре, гасли его усилия. Вокруг черным черно становилось.
– Не отдам! – Закричал колдун и кулаком о землю ударил. Круги на поверхности земли, как на воде, в которую камень кинули, пошли, тьму разгоняя. А потом ко мне приблизился, присел рядом. Перевернул обездвиженное тело с боку на спину и на руки взял. Ноги на земле покоиться остались.
Смотрел с тоской, прощения простил. Гладил по волосам да щеки целовал. Губ слегка коснулся. А как оторвался, я вздохнуть смогла. В объятиях мага обмякла, понимая, что жизнь ко мне вернулась.
Ростислав сидел напротив Даркирия и смотрел с ненавистью. Скажи служитель неверное слово, и бросился бы на него колдун, загрыз, словно обезумевший зверь зайца серого. Я начинать разговор не спешила. В обиде на мужчин была. Один притворялся, что любит, голову ради забавы морочил, сердце разбил на осколки. Другой чуть заботой на тот свет не отправил, перестарался с вновь приобретенной магией.
– А теперь правду говори! – Не попросил, а приказал колдун. Не намерен он больше слушать отговорки да лепет об отце почитаемом.
– Ты Катерину обмануть можешь и зубы заговорить, но я знаю, что в служители юношей не берут. Есть только одно условие, по которому запрет обойти можно, гибель всех родственников. Оттого среди служителей столько сирот. Если про отца заговорил, значит грешен. Не отпустил с миром на тот свет во время родителя любимого, потому Марте и Демиду помочь спешил. Хотел перед богом оправдаться. Но не получилось…
Даркирий голову повесил и покаялся. А я поняла, что в Забугорье никому нельзя верить! Потому ни слова о встрече во сне с Владленой не сказала.
Служитель рот раскрывать не спешил, сидел, молча, обдумывал, как правду нам преподнести, но когда заговорил, мне плакать захотелось. Ох, и страшный народ в храмах молится.
– В день моего восьмилетия отец последний вздох сделал. – Воспоминания давались с трудом, толи не помнил Дарк, что в детские годы происходило, толи раны старые бередил осторожно.
– Одному из служителей захотелось меня из храма выкинуть. Завистью душа была наполнена. Ведь отец старшим среди простых монахов считался. Лакомый кусок многим покоя не давал. Потому что отец с самим Вершителем разговоры водил. Любил его и почитал, не то что я.
Когда совсем плохо стало, меня приютил в келье своей старый друг батюшки Сиван. Рассказал, что видел того во сне, а теперь последнюю волю исполняет. Я за слова ухватился, а по утру свою историю рассказал.
Ростислав ухмыльнулся, словно заранее зная, о чем сейчас будет служитель рассказывать. Дарк от искривленного рта съежился, губу нижнюю закусил, вздохнул и продолжил:
– Соврал, что с отцом виделся, и повелел тот почетную должность сыну передать. Монахи загудели, но поверили…
– Не подумал, про возраст, а стоило бы! – Некрасиво перебил Даркирия Ростислав. Слова, как плетью удары, больно ранили служителя.
О порядках храма мертвых и молящихся я, практически, ничего не знала, потому на колдуна шикнула и кулак показала, чем обстановку угнетающую разрядила. Михай прыснул и расхохотался, грозить черному магу – не самая удачная идея. Хорошо, что он позитивно действие мое воспринял.
– Прав, колдун! – Неожиданно встав на сторону Ростислава, заговорил Дарк. – Не положено детям с мертвыми общаться, даже если те к ним приходят, а уж чужое горе пить и волю почивших до людей доносить, тем более не пристало. Монахи не знали, как из положения выйти, оттого опекуна надо мной поставили, друга отца. А мне в глаза Сивану смотреть было стыдно.
Учил монах без эмоций и упреков, но взгляд всегда тоской наполнен оставался. Не исполнил отцовскую волю, позарился на место наставника, чтобы статус свой полнять. Пару лет я, как сорняк рос. Заговаривать монахи со мной боялись, потому как считали проклятым. Где видано, чтобы дитя малое чужую волю передавало. Из стен храма к деревенским также не выпускали, вдруг я встречу душу неприкаянную, а храмовникам потом разбирайся, народ успокаивай.
Судьбу лгуна решил Вершитель. Заинтересовал скучающее божество мальчишка, который в лоно храма без спроса заходит. А ведь меток особых, как на отце были, на теле детском не имелось. Бог в образе батюшки приходить начал, учил знаниям тайным. Я радовался, рассказывая о своих печалях Вершителю и не понимая, что монахов на жестокое наказание обрекаю.
Через пару недель мор по деревням прокатился. Много работы у служителей образовалось, обо мне позабыли совсем. Сиван ходил хмурый и меня не замечал, в своих мыслях пребывая. Я о том богу рассказал, а он разозлился.
Утром следующего дня землетрясение уничтожило храм, поглотив несколько монахов, что не расторопны оказались и покинуть разрушающееся здание не успели. Среди них друг отца оказался, но не погиб, а покалечился сильно.
– Значит, Сиван незаслуженно наказан был, – выдохнула вслух слова. Даркирий головой покачал и поведал о том, что мужчина нарушил волю умершего.
– Отец желал для сына простой жизни. И велел Сивану отправить меня в деревню к родственникам матери. Но служитель не послушал, а тут и я историю сочинил. Но том я позднее узнал, когда за книгам в храм ходил, по велению Демида.
А в детстве не понимал, что ни батюшка слова мои слушает, да наказывает за непослушание монахов, а сила могущественная. Служители новый храм отстроили и меня старшим назначили, несмотря на юный возраст. С тех самых дней начал Вершителю в образе отца умения свои показывать. А монахов за нарушение заветов наказывать. Но речь не о том, как служители людей обманывают, ради своей хорошей жизни. Кто-то ведь велит в храм и имущество почившего отдать, а порой и жену приласкает.
Я ахнула, не верилось, что вокруг столько зла.
– Когда сила моя иссякла, подумал, что Вершитель покарать решил за ложь в детские годы сказанную. Оттого безоговорочно принял наказание. Ушел из храма и о Демиде заботиться стал…
Служитель рот раскрывать не спешил, сидел, молча, обдумывал, как правду нам преподнести, но когда заговорил, мне плакать захотелось. Ох, и страшный народ в храмах молится.
– В день моего восьмилетия отец последний вздох сделал. – Воспоминания давались с трудом, толи не помнил Дарк, что в детские годы происходило, толи раны старые бередил осторожно.
– Одному из служителей захотелось меня из храма выкинуть. Завистью душа была наполнена. Ведь отец старшим среди простых монахов считался. Лакомый кусок многим покоя не давал. Потому что отец с самим Вершителем разговоры водил. Любил его и почитал, не то что я.
Когда совсем плохо стало, меня приютил в келье своей старый друг батюшки Сиван. Рассказал, что видел того во сне, а теперь последнюю волю исполняет. Я за слова ухватился, а по утру свою историю рассказал.
Ростислав ухмыльнулся, словно заранее зная, о чем сейчас будет служитель рассказывать. Дарк от искривленного рта съежился, губу нижнюю закусил, вздохнул и продолжил:
– Соврал, что с отцом виделся, и повелел тот почетную должность сыну передать. Монахи загудели, но поверили…
– Не подумал, про возраст, а стоило бы! – Некрасиво перебил Даркирия Ростислав. Слова, как плетью удары, больно ранили служителя.
О порядках храма мертвых и молящихся я, практически, ничего не знала, потому на колдуна шикнула и кулак показала, чем обстановку угнетающую разрядила. Михай прыснул и расхохотался, грозить черному магу – не самая удачная идея. Хорошо, что он позитивно действие мое воспринял.
– Прав, колдун! – Неожиданно встав на сторону Ростислава, заговорил Дарк. – Не положено детям с мертвыми общаться, даже если те к ним приходят, а уж чужое горе пить и волю почивших до людей доносить, тем более не пристало. Монахи не знали, как из положения выйти, оттого опекуна надо мной поставили, друга отца. А мне в глаза Сивану смотреть было стыдно.
Учил монах без эмоций и упреков, но взгляд всегда тоской наполнен оставался. Не исполнил отцовскую волю, позарился на место наставника, чтобы статус свой полнять. Пару лет я, как сорняк рос. Заговаривать монахи со мной боялись, потому как считали проклятым. Где видано, чтобы дитя малое чужую волю передавало. Из стен храма к деревенским также не выпускали, вдруг я встречу душу неприкаянную, а храмовникам потом разбирайся, народ успокаивай.
Судьбу лгуна решил Вершитель. Заинтересовал скучающее божество мальчишка, который в лоно храма без спроса заходит. А ведь меток особых, как на отце были, на теле детском не имелось. Бог в образе батюшки приходить начал, учил знаниям тайным. Я радовался, рассказывая о своих печалях Вершителю и не понимая, что монахов на жестокое наказание обрекаю.
Через пару недель мор по деревням прокатился. Много работы у служителей образовалось, обо мне позабыли совсем. Сиван ходил хмурый и меня не замечал, в своих мыслях пребывая. Я о том богу рассказал, а он разозлился.
Утром следующего дня землетрясение уничтожило храм, поглотив несколько монахов, что не расторопны оказались и покинуть разрушающееся здание не успели. Среди них друг отца оказался, но не погиб, а покалечился сильно.
– Значит, Сиван незаслуженно наказан был, – выдохнула вслух слова. Даркирий головой покачал и поведал о том, что мужчина нарушил волю умершего.
– Отец желал для сына простой жизни. И велел Сивану отправить меня в деревню к родственникам матери. Но служитель не послушал, а тут и я историю сочинил. Но том я позднее узнал, когда за книгам в храм ходил, по велению Демида.
А в детстве не понимал, что ни батюшка слова мои слушает, да наказывает за непослушание монахов, а сила могущественная. Служители новый храм отстроили и меня старшим назначили, несмотря на юный возраст. С тех самых дней начал Вершителю в образе отца умения свои показывать. А монахов за нарушение заветов наказывать. Но речь не о том, как служители людей обманывают, ради своей хорошей жизни. Кто-то ведь велит в храм и имущество почившего отдать, а порой и жену приласкает.
Я ахнула, не верилось, что вокруг столько зла.
– Когда сила моя иссякла, подумал, что Вершитель покарать решил за ложь в детские годы сказанную. Оттого безоговорочно принял наказание. Ушел из храма и о Демиде заботиться стал…
– Как узнал, кто под личиной отца прячется? – Ростислав не выбирал тона, не знал жалости. У него своя правда.
– Догадался. – С легкой грустью произнес служитель. – Нет, не так! Я знал об этом давно. Верить не хотел, что не родной человек со мной беседы ведет. Ведь не приветлив призрак был, не ласков, не беспокоился. А духов на земле выполненная воля держит.
Я хотела спросить, а как же настоящая душа отца Дарка, но тот раньше ответил.
– Думаю, Вершитель душу отца за грань отправил, чтобы его место занять, и с юным умом поиграть. Жестокий бог.
Глава 8. Возвращение домой
Как отношения выяснили и правду перед друг другом открыли, так двинулись дальше. Я при своих секретах осталась, все равно о них никто не догадывался.
Ростислав через лесной бурелом тянул, говоря о том, что нужно к одной знакомой зайти, дабы должок вернуть. Я подвоха не почувствовала, а по интонации мага следовало бы.
Стоило покинуть пределы лесной чащи, как разом дышать перестала. Края знакомые ярким солнечным светом встретили, полями зерном усеянными вперемешку с травой высокой и теплым ветром, который словно невидимыми руками щеки гладил. По ним дорожку слезы проложили. Сама не заметила, откуда вода на глазах возникла.
– Не пойду! – Пропуская вперед мужчин, заявила. Не хотелось с ведьмой встречаться, ее оправдания слушать и к боли возвращаться, в воспоминания погружаясь. Достаточно, что колдун перед глазами маячит и день и ночь. Жестокая изощренная месть – душу теребить.
Солнце не мгновение спряталось за тучей, черный маг оглянулся. Посмотрел в глаза с укором и произнес:
– Ну и стой здесь!
А потом пальцами щелкнул. Я глаза подняла и рот открыла. На небе тучи расползлись, как кляксы на листе бумаги. Ни дырочки для желтого луча не оставили. Гром загрохотал, дождь зазывая.
Ох и хитер колдун, чтобы его воле следовала, непогоду в помощь призвал.
Чем ближе к деревне подходили, тем светлее на небе становилось. А в душе тревога возрастала, да не от волнения о встрече неприятной, а вида деревни родной.
Покосившиеся крыши заброшенных домов, неухоженные и заросшие палисадники. У мельника забор лежал перед резным крыльцом. А кузня дядюшки Феврония спала вечным сном. Не слышалось гогота гусей, пения птиц и смех детворы. Деревня, словно вымерла после событий десятилетней давности.
В сердце закралась надежда, что Агафья сгинула вместе со всеми жителями.
Родная калитка надежно защищала дом знахарки от любых посягательств в прошлом, ныне она была открыта нараспашку. Но кого бояться в пустоши?!
Сад заваленный листвой и поломанными деревьями совсем зарос бурьяном. А изба клонилась вправо. Мох, которым были забиты щели между бревнами, растащили птицы. Дом ведьмы выглядел серым и неприветливым.
На полпути дверь отворилась и на порог вывалилась худая дряблая старуха. На руках была видна каждая косточка, а волосы съела седина. Некогда красивое румяное лицо выглядело бледным. Морщины подчеркивали преклонный возраст женщины. Настоящая ведьма!
Я замерла, не в силах оторвать взгляда. Казалось, тетушка смотрит на меня одну, будто и не было рядом спутников.
– Вернулась? – хриплым гнусавым голосом произнесла Агафья. Он звучал больным.
Ответить боялась. Ситуацию спас Ростислав, который с ехидной улыбкой, проследовал до Агафьи и взял ее за руку. От ладони мага потекли струи голубого света, они окутали все тело старухи, наполняя его жизнью и возвращая молодость.
Секунду, колдун пошатнулся, припал на одно колено, разрывая рукопожатие.
– Много лет ты силу не восполняла, – констатировал Ростислав.
Агафья все еще стояла окутанная столпом яркого света. Но вместо прежней страшной старухи перед глазами предстала женщина средних лет. Каштановые волосы обрамляли пухлые розовые щеки, каскадом ложились на плечи и грудь. Грязная дырявая одежда теперь смотрелась нелепо.
– Спасибо! Поблагодарил за давнюю услугу! – Зазвенел прекрасный женский голосок. – Вот только проклятие не снял. А значит, через двенадцать лет опять ходить дряблой старухой
И объяснять не стоило, кто наградил тетушку черным даром. Видно, Дарену не понравилось, что упустила Агафья племянниц, отдала в руки Кассандры.
– Проходите! Правда, не убрано, не мыто, – засуетилась ведьма. Пальцами перебирать стала, словно пряжу пряла.
Грязь подняла в воздух метелка захудалая. Скатерть, пылью покрытая, в окно вылетела, перевернулась пару раз, сбрасывая лишнее, да домой вернулась. Ведро с тряпкой сами собой полы стали мыть. И десяти минут не прошло, как в избу чисто стало.
От печи запахом горящих двор потащило. Агафья принялась тесто замешивать, будто и не было бед никаких, а я вернулась к ужину, пироги стряпать.
– Прости меня! – Неожиданно сказала тетка. В глазах полных раскаяния слезы выступили. – Сразу все рассказать необходимо было, но Марьяна выжидала чего-то, запрет наложила, проклятием подкрепив. Я думала, когда твоя сила проснется, то сразу поведаю об отце и матери. Но, видимо, напрасно ждала так долго, магия тебя, как камень лежачий стороной обходит.
Агафья еще долго причитала, да пироги спрятала. Ни Ростислав, ни Даркирий ее не перебивали, сидели, молча, на лавки да слюнями рот наполняли. Ведьма думала, что поведай она о прошлом, то побоялась бы я с магом связываться да сердце тому дарить. От сказанных слов покраснела, как девчонка. Колдун рот искривился в лукавой улыбке, а потом велел выпить нести. К делу, которое сюда привело, не приступал, от чего я нервничала. На крыльце и свежем воздухе покой отыскать пыталась. Ведь пить со старыми друзьями не отважилась. Не умела. Даркирий кампанию поддержал, половину стакана пригубив, и за мной следом вышел.
– Не спеши выводы делать! – Вдруг сказал мужчина. – Для разговора тяжелого атмосфера легкая нужна и душа открытая. А вино, как нельзя лучше, располагает к беседе откровенной!
Махнула рукой и проследовала через веселящихся ведьму и колдуна к себе в комнату. Пахло сыростью, не смотря на свежее белье и вымытые полы. Былой уют в прошлом остался. Магия рук человеческих и дел, выполненных с любовью и заботой, не заменит. Опустилась на кровать, вздохнула, но уснуть не смогла. А когда Ростислав с тетушкой затихли, посмотреть решила, чем пьянка закончилась. Дверь слегка открыла и в щель увидела трезвых колдуна и ведьму и услышала неказистый разговор.
– Агафья, не просто так сюда наведался. Кулон просить пришел! – Сказал черный маг. Ведьма со скамьи вскочила, за грудь схватилась, проверяя на месте ли украшение волшебное. Нашла, погладила, как котенка, и отрицательно головой покачала.
– По хорошему прошу отдать. Силушка плещется через край, вижу, как светится черная мгла внутри кулона. Много ты отхватила от костра ведьмовского. Хоть поручение выполнила, да не совсем так, как я поручал. Водицу перепутала толи со страху, толи специально. Оттого ходил с рыжей головой больше десяти лет. Но за ошибку заплатила красотой и молодостью, которые с собой Дарен унес. Теперь со мной расплатись!
Агафья задрожала, по избе заметалась. В каждом углу сгусток темный образовался, пугая женщину.
Не просил Ростислав украшение земляной ведьмы, в требовал. А вот зачем оно понадобилось непонятно было, пока Агафья не взмолилась. Припала на колени и застонала.
– Знаешь, Ростик, что без украшение не собрать мне магии, не выжить больше четырех месяцев. Крепко Кассандра перед смертью прокляла. А тебе оно без надобности! Используй дар, обернись ясным соколом либо черным вороном да лети к частоколу, за которым Марьяна прячется.
Ростислав нахмурился, руку поднимая. Залилась слезами тетушка, стала снягивать с шеи кулон. Дрожащими пальцами магу передала.
– Верну, если с дюжим! – Пообещал колдун, но ни мне ни ведьме слова его уверенности не прибавили.
Как получил черный маг вещь заветную, тут же тетушку покинул. Агафья опустилась на лавку ни живая ни мертвая, в одну точку уставилась.
– Хватит подслушивать! – Рассердилась женщина, продолжая смотреть в сторону печки, не моргая.
На секунду в детство вернулась, стыдно перед воспитательницей своей стало. Вышла из-за укрытия, рядом с тетушкой на лавку опустилась.
– Кулон магической силой переполнен. Для себя брать побоялась, чтобы восстановить красоту и молодость. Но Ростик смелый, упрямый и безрассудный. В душе его пустота, а в сердце обида страшная. На тебя или на кого иного не важно. Главное, что поглотить сила из кулона может, и золотые письмена не помогут.
Ведьма на мысли ужасные навела, вдруг слова Владлены вспомнились. Они заставили волноваться начать.
– Кулон для перемещения Ростиславу нужен, чтобы приспешников ткачихи Матрены обмануть и врасплох застать. – Попыталась саму себя успокоить, а в ответ смех услышала. Повернулась Агафья лицом, а я вздрогнула. В глазах вместо значков серебро плескалось, словно зеркалом они стали. Испуганная растрепанная девушка в них отражалась.
– Никому не верь! – Словно безумная заговорила с шипением тетушка. Она откинула голову назад, резко вернула на место и ко мне в одно мгновение приблизилась. Тощие обтянутые кожей руки, которые не восстановились после того, как колдун с ведьмой силой поделился, вцепились больно в предплечье. Я вздохнуть боялась.
– От твоего решения будет зависеть судьба многих людей! Ибо ты хранительница проклятых ключей, которая по стопам…
Почувствовала, как кто-то за шиворот тянет, а глазами увидела сапоги Ростислава. Одним ударом в грудь он отправил Агафью, в которую сущность неизвестная вселилась, в дальний угол избы.
Зашипела, завертелась женщина. Тело дугой изогнулось, изо рта пена выступила. Но тут служитель подоспел. Зашептал слова на языке мертвых, который доступен только избранным, свет комнату озарил, и Агафья замолкла.
Подходить к тетушке побоялась, хотя душа и рвалась, проверить в порядке ли она. Это событие заставило признать, что нет на родного человека зла в душе, одно беспокойство.
– Что это было? – Растерянно спросил колдун, чем меня удивил. Не думала, что существуют вещи, способные напугать мага.
Не успело договорить создание, но я предположила, о чем оно поведать хотело. А служитель только догадку подтвердил.
– Быстро ушел дух, но родственную связь уловить успел. Женщина…
Перебила очнувшаяся Агафья, закричала, заплакала. Не до выяснений, кем душа подселенца являлась. Успокоилась ведьма быстро, на руках Даркирия уснула.
– Уходить нужно, тьма сгущается над деревней. За нами шлейф черный тянется. Сразу не заметил, но теперь, после происшествия с Агафьей, пелена спала и глаза открылись. – Слова служителя, словно гром в ясный день прозвучали.
Ни я, ни Ростислав высказываться не стали, но у каждого свои мысли на этот счет имелись. Уверена, что колдун о белом праведнике подумал, который наверняка, на поля, откуда сестру с Роином похитил, привязку оставил.
Словно прочитав, о чем думаю, Даркирий начал руками водить перед лицом, опускаясь все ниже и ниже. Тоже самое Ростиславу сделал, но не обнаружил никаких следов магии.
– Нельзя Агафью здесь оставлять, погубит ее Дарен либо его лиходеи! – Служитель искренне за ведьму беспокоился. Самым человечным среди встречавшихся на моем пути людей он оказался.
Ростислав нахмурился, высказался на счет того, что обузой женщина станет. Силу будет только тянуть да мешать в сложном и опасном деле.
– Целуй! – Приказал служитель. – Поцелуй тьмы быстро силу прежнюю вернет. Тогда и помощницей обзаведемся. Нам Катерина большая обуза!
Обиделась, отвернулась, к двери последовала А вслед услышала новый приказ, который же ко мне относился.
– Стой, Кати! Снимай обувь!
На подошве неприметный березовый лист прилип. Он, словно маяк на море, вел преследователей по нашему следу. Пока Даркирий нить прощупывал, пытаясь силу мага, который ловушку изготовил, узнать, колдун губ Агафьи коснулся. Отвернуться бы да болью тело свело. Дыхание перехватило. Целовал сладко и страстно другую любимый, о чувствах моих не беспокоился. Мне показалось, что слезы о пол ударяются и звоном о своем приземлении сообщают. Но то игра воображения.
