Текст книги "Сама себе враг"

Автор книги: Анна Михалева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Нет, это просто безобразие! – громогласно возмутился Вениамин. – Походя порочить святого человека. Постыдился бы!

– Не знаю, как там у остальных, а у меня видения начинаются только после второй бутылки, – гордо заявил Палыч, – а вчера мы не больше трех на двоих раздавили…

– Знаешь ли ты, грешник, – Федоров распростер руки над залом, – на кого поднял меч?!

– Послушайте, товарищи! – Горыныч посчитал своим долгом прервать бесполезный спор. – Если записки – всего лишь чья-то шутка, то этому человеку нужно признаться, потому что дело серьезное, следствие может пойти по ложному пути. Я все понимаю – театральный мир и все такое, без розыгрышей нельзя, но хочу призвать вас к гражданской ответственности…

– Не думаю, что это поможет! – ехидно заметила Настена Алене на ухо.

Однако в этот момент встал Людомиров. Он взъерошил волосы и, пожав плечами, тихо проговорил:

– Ну если вы давите на нашу гражданскую ответственность, то письма наши.

Все как один недоуменно уставились на него.

– А что такого, – он улыбнулся и развел руками, – мы с ребятами решили, что это будет забавно.

Поднялось еще несколько молодых актеров. Среди них Алена отметила и свою недавнюю непрошеную собеседницу – тщедушную Риту Тушину. Она выглядела бледной и перепуганной, чего не скажешь о Людомирове – скорее всего тот до сих пор гордился своей великолепной выдумкой.

– А платье?! – с вызовом спросила его тетка Тая.

– Платье и людей мы не резали, – ответил он и сел.

Остальные последовали его примеру.

– А Журавлеву вы тоже писали? – Алена сама удивилась своему вопросу.

Людомиров оглянулся и заинтересованно посмотрел на нее:

– Ну да. Только вот послания в адрес Лины Лисицыной я не помню. Лина, ты ничего не перепутала?

– Могу показать, – фыркнула та.

– Впрочем, мы просто вырезали строчки из текста. Могли и не запомнить всех. Потом разложили по гримеркам, кому два в разные ящики стола, кому одно, – в общем, если найдете, не пугайтесь.

– Очень великодушно! – хмыкнул Илья Ганин, впервые за все собрание разомкнув плотно сжатые губы.

11

Алена в который раз с тоской оглядела полупустой зал ресторана и с трудом подавила зевок. Прошло уже более десяти минут, как она сидела за столиком и свирепела от скуки, выслушивая своего собеседника – последнего протеже Корнелии Севрюковой, претендующего на устройство ее личной жизни. Приглашение на ужин пришлось весьма кстати. В другой день она нипочем не согласилась бы на знакомство такого рода, но сегодня был ужасный день, так что под вечер перед ней встал выбор: то ли сидеть дома, борясь с кошмарными воспоминаниями, то ли последовать совету своей новоявленной свахи и решиться на это спонтанное свидание. Разумеется, Алена предпочла последнее. И напрасно. «Никогда еще не тратила время так бесполезно!» – в сотый раз раздраженно подумала она и посмотрела на своего мучителя. С виду он был недурен, хотя и абсолютно не в ее вкусе – черные кудри, квадратная физиономия с тяжелым мужественным подбородком, крупное, в меру упитанное тело, в общем – здоровяк. Такого хорошо бы сфотографировать на рекламный плакат поливитаминов – цены б ему не было. Корнелия, по всей видимости, постаралась на славу, перерыв свою пока еще (слава богу!) скудную картотеку, чтобы отыскать столь редкостный экземпляр. Она почему-то посчитала, что он подходит Алене по всем параметрам. Однако на поверку оказалось, что беседовать им абсолютно не о чем. Сергей, так звали находку Корнелии, с первой минуты их встречи говорил исключительно о своей маменьке. Увидев Алену, он так и заявил: «Как было бы здорово, если бы мама с вами познакомилась». Дальше мог бы и не продолжать, ей стало все понятно, захотелось вежливо распрощаться и вернуться домой, по пути, правда, стоило бы зайти и растерзать Корнелию за такой подарочек, но потом Алене стало жаль ее старания, все-таки толстуха проявила хоть и идиотскую, но заботу, она так уговаривала ее не отказываться от «своего шанса найти приличного жениха». Наступив на горло собственной гордости, Алена все же решила посидеть с ним где-нибудь с полчасика, а потом улизнуть. Однако уже первые десять минут показались ей вечностью. Она ерзала на стуле, физически ощущая, как ее жизнь проходит впустую рядом с этим типом, самозабвенно вещающим о своей мамаше.

– Ну а чем вы занимаетесь? – спросила она, чтобы сменить наконец тему разговора.

– Работаю директором отдела продаж в российском филиале американской компании «Овтанел».

– Это, наверное, крупная компания? – Алена изобразила предельную заинтересованность, подумав при этом: «Какая же пресная еда в этом ресторане! Никогда не встречала ничего противнее!» Впрочем, ресторан «Яр» был тут ни при чем, все дело заключалось в ее собеседнике.

– Да, это крупная фирма, – не без гордости согласился он, – мы производим и продаем компьютерные программы…

Дальше Алена не слушала. Сергей что-то говорил про успехи фирмы «Овтанел» на российском рынке, о том, что его заслуга в этих успехах немалая, и вообще потом вроде бы переключился на подробный разбор достоинств того, чем он, собственно, торгует. Алена из разговора выключилась, задумавшись над сегодняшним происшествием в театре. «Интересно, кому понадобилось убивать Журавлева да еще с такой показательной жестокостью? Убийца явно стилизовал свои действия под театральную постановку. А может, не стилизовал? Может быть, это и есть постановка, а Журавлев – действующее лицо в ней? Может быть, преступник какой-нибудь сумасшедший театрал, который решил поставить «Гамлета» на свой лад?» Алена вздрогнула. «Нет, – оборвала она себя, – два маньяка подряд – это слишком даже для меня. Такого в жизни не бывает! Достаточно того, что в начале лета я столкнулась с одним сумасшедшим убийцей. По теории вероятности, я не могу столкнуться со вторым, спустя столь краткий срок. А если это все-таки так, то в Москве каждый второй житель способен на извращенное преступление. Но это же не так! Во всяком случае, хотелось бы на это надеяться… Словом, маньяка отметем сразу! Итак… кому же выгодна смерть Журавлева из тех, кто имел возможность его убить? Настена сидела у служебного входа с самого утра, так как она обязана там находиться во время репетиций – приказ главного режиссера. Кроме Насти, в холле у служебного входа стоят два охранника, то есть постороннему проникнуть в театр сегодня было невозможно. Кстати, и платье порезал тоже кто-то из своих. В том, что испорченный костюм Офелии и убийство Журавлева связаны между собой, Алена почему-то не сомневалась. Конечно, убийца мог проникнуть в театр через окно или еще каким-нибудь способом, но зачем? Он мог убить актера где-нибудь в другом месте, например, на «Мосфильме», там полно тихих тупиков, где ему никто бы не помешал. Нет, этому странному преступнику необходимо внимание. И привлечь всеобщее внимание ему нужно именно в этом театре. Только вот зачем ему это внимание?»

– …А ведь мне эту работу нашла мама, – Сергей снова съехал на излюбленную тему.

Алена нежно улыбнулась ему, подумав: «Чтоб ты провалился вместе со всеми своими родственниками!»

Она снова обвела зал пустым взглядом и вдруг замерла, натолкнувшись на знакомые до трепета бархатисто-серые лучи, струящиеся из-под длинных ресниц Ильи Ганина. Он сидел через три столика в компании двух представительных мужчин и, по всей видимости, оглядывал зал с той же целью, что и она сама – отвлечься от раздражающих разговоров. Он смотрел на нее пристально и задумчиво, словно строил какие-то планы, в которых видел ее в роли участницы. «А ведь Ганину как никому выгодна смерть Журавлева, – неожиданно для себя подумала Алена. – Теперь, когда соперника нет в живых, Илья – единственный претендент на вожделенную роль Гамлета! – тут она покраснела, устыдившись. – Господи, до чего же может довести эта дурацкая погоня за призрачным убийцей!» Она улыбнулась актеру, потому что тот стал энергично пытаться обратить на себя ее внимание, строил смешные рожи, махал рукой и показывал ей язык. Его собеседники тоже обернулись в ее сторону и приветливо кивнули. Алена ответила им несколько рассеянно, потому что в этот момент что-то легкое, похожее на смутную догадку, промелькнуло по краешку ее сознания, словно вдогонку только что материализовавшимся предположениям или воспоминаниям, и это что-то она никак не могла вычленить из навязчивого бубнежа Сережи, который продолжал самозабвенно вещать про свою дражайшую родительницу. «Надо отсюда уходить, – эта мысль материализовалась сразу же, – иначе он сведет меня с ума!» Она снова улыбнулась кривляющемуся Ганину и проговорила одними губами SOS. Он тут же понял ее просьбу, шепнул что-то своим собеседникам, заговорщицки ей подмигнул, встал и, изобразив феерическую радость, кинулся к ее столику с криком:

– Алена Соколова! Ну наконец-то!

Он привлек внимание не только Сережи, но и всех посетителей – некоторые из пришедших просто поужинать уронили от неожиданности столовые приборы, остальные просто замерли. Но самое главное – Сергей перестал бубнить и с интересом уставился на подбежавшего к ним Илью. Тот уже самозабвенно играл:

– Простите, что так получилось! Вы, наверное, прождали меня целый час?

– Два, – усмехнулась она, ожидая продолжения спектакля.

– Ну простите, простите! – он повинно склонил голову. – Репетиция затянулась допоздна, никак не успевал к вам на встречу.

Она уже поняла, к чему он клонит, и начала подыгрывать:

– С меня редактор журнала теперь шкуру спустит. Ну и на какой день теперь переносить нашу встречу?

Ганин мастерски сыграл смешение чувств – раскаяние, растерянность, тревогу за судьбу ближнего, то есть ее, и промямлил:

– Ох, ну прямо не знаю – я ведь завтра улетаю на съемки в Сибирь. Это месяца на два.

– Катастрофа! – выдохнула Алена и бросила взгляд на Сергея. Тот выглядел так, словно впервые в жизни забыл, что у него есть мама. Он открыл рот и с увлечением наблюдал, видимо, ощущая себя в этот момент нечаянно приближенным к миру кулис.

– Да, неприятно так подводить вас. Тем более что практически сам напросился на интервью.

Алена состроила ему укоризненную гримасу.

Ганин вдруг просиял:

– Но ведь сегодняшний день еще не закончен, а? Мы можем поговорить прямо сейчас.

– Сейчас? Но ведь… – тут она умоляюще взглянула на Сергея и затрепетала ресницами так, как ее учила тетка Тая.

– Нет проблем, господи! – развел руками ее великодушный кавалер.

– Значит, мы можем вас покинуть, – совсем обнаглел Илья.

– Я же понимаю, что работа превыше всего. Особенно у журналиста.

Алена даже пожалела, что обманывает такого отзывчивого парня.

– И мама мне говорит…

Она быстро встала, ухватившись за руку Ильи с такой силой, что тот еле слышно охнул.

– Спасибо, вечер был замечательный. Обязательно созвонимся.

После этого необходимого ритуала она решительно поволокла Ганина к выходу.

* * *

– Просто не знаю, как тебя благодарить, – Алена вышла из машины Ильи и поежилась от налетевшего холодного ветра.

– Считай это взаимной услугой. Мне тоже до смерти надоело обсуждать финансовые тонкости с двумя заядлыми бизнесменами. Хотя это мои бывшие сокурсники.

– То есть они не стали актерами?

– Они выбрали более прибыльное занятие, – Илья вдруг погрустнел, – решили посидеть, вспомнить Сашку Журавлева. Он ведь тоже в нашем театральном учился, только на два курса старше. Вместе этюды ставили… иногда…

– Не хочется сейчас говорить об этом, – честно призналась Алена, – ужасная история. Хочется спросить: «Ты не знаешь, кто его убил?» – хотя и звучит это по-дурацки.

– И тем не менее не знаю, – вяло усмехнулся он.

– Как ты думаешь, «Гамлета» продолжат репетировать?

– Пока да. По крайней мере, главный мне уже звонил – после похорон репетиции возобновятся.

– Что ж, еще раз спасибо.

Он хотел было сказать ей что-то еще, но передумал, нажал на педаль газа и отъехал от тротуара.

* * *

Подходя к подъезду, Алена, к своему ужасу, увидела до боли знакомую скорчившуюся на холоде фигуру.

– Вечер не кончается, – прошептала она и вяло поплелась к дверям.

– Я уже думал, что ты никогда не появишься! – промямлил Вадим Терещенко, слегка запинаясь.

– Ты хоть бы зашел в подъезд.

– Я там был, потом увидел тебя в оконце и вышел встретить. Помнишь, как ты меня отругала, когда во дворе к тебе прицепился пьяный, – он начал энергично подпрыгивать, похлопывая себя по плечам.

– На сей раз за мной не охотится маньяк, – ворчливо отозвалась Алена, вталкивая его в проем дверей.

– Да? А кто это тебя на машине привез? – он обогнал ее и перешел на рысцу вверх по ступенькам.

– Ты меня сегодня уже допрашивал.

– А все-таки? – он остановился и с интересом взглянул на нее сверху вниз.

– Не понимаю, зачем мне отвечать, но тем не менее меня подвез Илья Ганин.

– Вот как? Ты времени зря не теряешь, – он усмехнулся и попрыгал дальше.

– В каком смысле?! – возмутилась она. – Неужели ты действительно думаешь, что мне интересно расследовать очередное убийство?

Вадим не ответил, и лица его она не видела, поэтому решила уточнить:

– Да если хочешь знать, мне плевать на то, кто убил Журавлева. Я вообще больше в этом театре до конца следствия не появлюсь. Хватит с меня убийц! Ясно?!

В этот момент дверь Севрюковых распахнулась, и на площадку вылетела Корнелия. Алена начала подозревать, что эта дама просто караулит ее, высматривая в «глазок».

– Аленушка, – толстуха слащаво улыбнулась, – ну, как все прошло?

И, не обращая внимания на ответ Алены, принялась заинтересованно оглядывать Вадима, приговаривая нараспев:

– Как хорошо, что вы ее проводили! У нас такой неспокойный район! Женщина не должна здесь ходить одна, а? Как вы считаете?

– Абсолютно с вами согласен, – Вадим кивнул ей и поскакал дальше, дав понять Алене, что твердо намерен зайти к ней на чашку чая, независимо от того, собирается она его приглашать или нет.

Алена пожала плечами и попыталась проскользнуть мимо пышного тела Корнелии как можно быстрее. Но та сориентировалась и вовремя схватила ее за руку.

– Сережа мой не понравился? – шепотом спросила она.

– Подари его кому-нибудь другому, – недовольно буркнула Алена, тут же раскаявшись, ведь соседка старалась для ее блага.

Но Корнелия не оставила ей времени для самобичевания.

– А этот очень хорош, – она кивнула на исчезающего за поворотом лестницы Терещенко. – Хочешь знать мое мнение – бери его, больше никого искать не нужно.

– Да он же…

Толстуха прервала ее объяснения:

– Не важно. Женат?

– Нет… вроде бы…

– Вы потрясающая пара. Вы даже чем-то похожи – поверь мне, это верный признак, что вы друг другу подходите. Ну, иди к нему, – она вдруг решила стать великодушной, – а потом все обсудим.

– Ну, я не знаю…

– А тут и знать нечего. У меня глаз наметанный! – Корнелия важно кивнула и подтолкнула ее к лестнице. – Смотри, не упусти свой шанс!

12

– Что, расследование зашло в тупик? – Алена разлила чай по чашкам и взглянула на Вадима с издевкой.

– Рано пока говорить… – глубокомысленно изрек он.

– Тогда чем обязана столь важному гостю?

– Почему же я не могу просто зайти в гости к красивой девушке? – промямлил Вадим и покраснел.

– Просто так ты никогда не являешься, – Алена мельком взглянула на себя в зеркало, чтобы проверить, правду говорит Терещенко насчет ее красоты или подлизывается. Нашла, что скорее – последнее. Красивой ее сейчас может назвать только слепой. Поэтому так и заявила ему:

– Издеваешься?! К таким красавицам таскаются только по большой нужде.

– Почему бы тебе просто не принять комплимент? Я был честен, – Вадим покраснел еще гуще, – мне нравится… хм… твоя стрижка… и…

– Ой, не продолжай, – скривилась Алена, – лучше поговорим о деле.

– Да нечего говорить. На Горыныча давят сверху, а он по цепочке давит на меня. Убийство нужно раскрыть в кратчайший срок, потому что дело громкое. А улик никаких. Я вообще не понимаю, с чего начинать. Со слов свидетелей, в театре все ненавидели Журавлева, но, с другой стороны, и убить его никто не стремился, особенно так жестоко. Ну все же они, в конце концов, нормальные люди, а нормальные люди на такое неспособны. Цианиду там подсыпать или из пистолета застрелить – это бы я еще понял, но распять! Это просто не укладывается в моей голове!

– Ты думаешь, что и на сей раз убийство совершено маньяком? – «Странно, что Корнелия углядела наше сходство с Вадимом…»

– Я в этом просто уверен. И еще я очень боюсь, что это убийство – только начало.

«Почему же она решила, что мы замечательная пара? Конечно, он милашка…»

– Алена! – он помахал рукой перед ее носом. – Ты меня слушаешь?

– Я как раз думаю над этим, – с ходу соврала она, – но в театре – сумасшедший на сумасшедшем. Так что не стоит судить об актерах по обычным человеческим критериям. Актеры имеют обыкновение заигрываться.

– Неужели ты можешь предположить, что Журавлева убил кто-то из театра?

– Ну, во-первых, его ведь не распяли в буквальном смысле, сначала его придушили, а уж потом прикололи к декорации, а, во-вторых, именно в этом я и усматриваю гуманность, присущую человеку с рассудком.

– Лично я никакой гуманности тут не вижу! – отмахнулся Вадим. – А что твой Ганин?

– Почему тебя вдруг заинтересовал Илья?

– Ну, если исходить из того, что преступник убил Журавлева не просто так, а со смыслом, то пользу от смерти Александра может получить только Ганин. Роль-то теперь достанется ему.

«Надо же, мы думаем одинаково бредово. Причем не важно, что бредово, важно, что одинаково. Может, Корнелия не так уж и не права, говоря о нашей схожести?»

Однако вслух Алена сочла своим долгом возмутиться:

– Ты просто спятил, Илья – отличный парень!

– Следствие покажет…

– Засунь свое следствие, знаешь, куда?!

Вадим вдруг хитро прищурился:

– А чего это ты его так защищаешь?

– Илья – замечательный актер, независимо от того, будет он играть Гамлета или нет. Он очень популярный, он талантливый и к тому же добрый, душевный человек. Он же в театре любимчик! Он даже скандалы не выносит, от всех интрижек отстраняется, он не способен обидеть и мухи. Подозревать его в убийстве – уже само по себе преступление!

– А еще у него потрясающие глаза, правда? – подозрительно игриво усмехнулся Терещенко.

– При чем здесь глаза? – вновь возмутилась Алена. – И вообще, к чему это ты клонишь?!

– Ведь это он подвез тебя на машине?

– Очень глупо, если этот поступок натолкнул тебя на мысль, что убийца именно он, – усмехнулась Алена.

– Нет, – пожал плечам Вадим, – только странно это…

– Ты находишь странным, что меня кто-то провожает?! – вскипела она. – С чего бы это? По-твоему, я недостаточно хороша для такого кавалера, как Илья Ганин?

– Да нет… я вовсе не имел ничего такого в виду… – следователь растерянно развел руками.

– Нет, ты имел в виду именно это! – она вскочила со стула и заходила по кухне. – Приходишь в мой дом и меня же оскорбляешь! Да какое ты имеешь право?! И вообще, какое тебе дело до того, кто меня провожает?! Может быть, у меня роман с Ганиным, а?

Она выстрелила в него злым взглядом. Теперь Терещенко даже не побагровел, цвет его щек и шеи правильнее было бы описать, как коричневый. Он тоже вскочил и, опершись кулаками о стол, заорал:

– Да нет мне никакого дела до твоей личной жизни! Если бы сегодня я не столкнулся с тобой при весьма печальных обстоятельствах, вообще бы не вспомнил о тебе!

– Ах, так?! Какого же черта ты вынюхиваешь?

– Я вынюхиваю?! – задохнулся он. – Я! Вынюхиваю?! Прости, что неудачно спросил. Пусть тебя провожает хоть Ганин, хоть Джек Потрошитель, мне все равно!

С этими словами он вылетел за дверь. Алена хотела крикнуть ему вслед что-нибудь гадкое и оскорбительное, но не успела.

Когда его шаги на лестнице стихли, она опустилась на стул и тупо уставилась на чашку с недопитым чаем. «Ничего себе пообщались, – грустно подумала она. – И чего он так взъелся? А главное, Корнелия-то, опять просчиталась. Подходит он мне! Черта с два! Хотя у нас, конечно, много общего… Может, все-таки стоит быть с ним поласковее?»

* * *

«Казалось, что ночь перешагнула порог времен и превратилась в вечность. Где-то далеко, может быть, на Монмартре, все еще не угасала чья-то вечеринка. Она вслушивалась в едва различимые звуки музыки, переплетенные с криками, смехом и порывами весеннего ветра. Вслушивалась до тех пор, пока они не стали казаться ей нестерпимо печальным эхом ее собственного одиночества. Тогда она встала с кровати, подошла к окну и, обхватив плечи руками, застыла, вглядываясь в парижскую темноту. Ей показалось, что утро никогда не наступит, что кто-то вечно будет наслаждаться ночными радостями – танцами, прогулками под желтой огромной луной, поцелуями. Но ей, страстно желающей наступления серого туманного утра, никогда не познать радость. Потому что больше она не выйдет на мост, не дождется своего таинственного гребца…»

Телефонный звонок заставил отложить книжку. Алена потянулась и взяла трубку:

– Ты в курсе, что произошло с твоим заданием? – быстро осведомился Борисыч.

– Сказать «в курсе» – значит, ничего не сказать, – зевнув, ответила она.

– Ну и как?

– А что я должна ответить, кроме как «сожалею»? – Она пожала плечами для убедительности, но шеф этого не видел, наверное, поэтому его любопытство осталось неудовлетворенным.

– Но ты же последняя, кто говорил с Журавлевым?

– По крайней мере, последняя журналистка.

– Ты успела взять у него интервью? – заметно оживился главный редактор.

– Вообще-то не совсем, но парой фраз мы с ним перекинулись.

– Этого хватит для публикации?

– Если на меня хорошенько надавить, этого хватит на целую книгу, – улыбнулась она.

– Считай, что надавил. Готовь материал в этот номер. И еще… что там творится с постановкой?

– По моим сведениям, репетиции продолжатся. Гамлета будет играть Ганин.

– Знаешь что, дуй-ка ты в этот театр и сделай обзор. Поспрашивай там о Журавлеве, ну не мне тебя учить…

– Аркадий Борисович, – со смешанным чувством удивления и воодушевления выдохнула Алена, – вы же никогда не поощряли мои походы по горячим следам!

– Сейчас другой случай. Убийство громкое, вся Москва уже гудит. Для нашего журнала твоя статья может оказаться настоящим Клондайком. Так что побыстрее работай. Чтобы через неделю статья легла мне на стол!

* * *

– Алена! Это слишком длинная история, к тому же история слишком давняя, чтобы ее вспоминать, – по округлившимся глазам тетки Таи, а особенно по тому загадочному блеску, которым теперь наполнены были эти глаза, Алена заключила, что как раз это тетке больше всего и хочется.

Она приготовилась слушать.

– А разве Игнат Робертович… уже в отставке? – неосмотрительно встряла Настена, но Алена тут же толкнула ее локтем в бок:

– Цыц!

– Хорошо, – быстро согласилась та, однако было поздно.

Тетка слегка зарозовелась и поджала губы.

– Милая моя, – она строго глянула на Настену поверх очков, – неинтеллигентно думать, что в нашем возрасте еще имеет смысл отправлять кавалера в отставку. Это вы можете разбрасываться – тот подходит, тот не подходит, а мы, дамы бальзаковского возраста, вынуждены быть более осмотрительными. Так ведь пробросаешься, а через пару лет, глядишь, и в театр не с кем пойти… – с достоинством заключила Тая.

– Да ну… В театр можно пойти и одной. Не обязательно цепляться за мужской локоть, – Алена неодобрительно покосилась на подругу: мол, нашла, когда разбавлять разговор дурацкими вопросами.

– Одной ходить неприлично. Женщина должна быть при кавалере. А то, смотрю я на тебя…

– Так что там с Горынычем, то есть с Вячеславом Ивановичем? – Нужно непременно сбить тетку с излюбленной темы критики личной жизни племянницы, иначе это затянется и перейдет в утомительное препирательство.

– Горыныч – уже и кличку заимел стариковскую, – вздохнула родственница. – Вот что делают с человеком годы.

– Так почему ты за него замуж не вышла?! – Алена теряла остатки терпения.

– Вот привязалась! – тетка торопливо схватила лежавшую рядом с ней аляпистую рубашку и принялась ее ушивать, быстро орудуя иглой, причем руки у нее дрожали, стежок получался неровный. – Гуляли мы как-то по Невскому целой компанией. Стояло лето, белая ночь… Я тогда на втором курсе техникума училась, а Славик сессию сдавал на четвертом курсе юридического. Вот сдали они экзамен, и пошли мы праздновать. Ребята, конечно, слегка выпили, идем, песни под гитару поем, народу – никого. Проходим мимо ларька «Пиво – воды» – обшарпанный такой ларек, краска на нем облупилась, пивом за версту несет. Ну я в шутку и говорю ему: мол, стоит такая гадость в самом центре колыбели революции, на красивейшей улице самого прекрасного в мире города, который еще помнит Пушкина. Ну а Славик усмехнулся и говорит: «Если хочешь, я для нашего города подвиг совершу!» Я ему в ответ, что все только и говорят о подвигах, а на деле… в общем, слово за слово. Дальше ситуация вышла из-под контроля – он подговорил ребят, подняли они этот ларек и швырнули в Неву. Тут откуда ни возьмись появилась милиция, в общем, стали разбираться, университетское начальство оповестили об инциденте – Славика исключили, и он как раз попал под осенний призыв. Мы переписывались, в армии за него вроде бы взялись, перевоспитали. Там у них политические занятия проводились, не знаю, каким образом им мозги прочищали, но под конец службы вся рота прямиком решила отправиться поднимать целину. Он, конечно, ни о чем таком мне в письмах не сообщал. Я его встречаю на вокзале, а он мне с ходу: поехали со мной, поезд через два дня. Тут уж бабушка твоя стеной встала – не пущу, он сам загнется и тебя в этой глуши погубит. Так и не пустила. Я ему тогда говорю, если ты меня действительно любишь, то плюнешь на свой дурацкий патриотизм и останешься в Ленинграде – мы ведь расписываться собирались, а он уперся рогом – Родина без хлеба! Мама моя тогда посадила меня рядом с собой и говорит: «Доченька, с дураком счастливой не станешь!» Я, конечно, рыдала. А он уехал. Ну а мама мне не дурака нашла – первого моего мужа – Бориса Ефремовича. Я назло Славке и выскочила замуж. Так и жизнь пошла, то один муж, то другой, вроде бы и не дураки все, а настоящего счастья я так и не узнала.

– Значит, бабушка была не права? – зачарованно выдохнула Алена.

Тетка Тая пожала плечами:

– Кто знает, как бы сложилась у нас со Славиком жизнь. Теперь ведь это не проверить.

– Как красиво, – всхлипнула Настена, которая по причине своего предсвадебного статуса просто обязана была проникнуться романтической историей до самых костей, – а мы живем скучно.

– Будет у вас в жизни еще и не такая красота! – усмехнулась тетка.

– Да ну… – махнула рукой администраторша. – Ни страсти, ни пыла, ни порывов, пять лет ухаживаний – это так долго!

– Дуреха ты! – упрекнула ее Алена. – Коржик твой – просто мировой парень. И не представляй его здесь занудой, я с ним пять лет училась, он душа любой компании.

– Ну а ты когда встретишь какого-нибудь мирового парня? – осведомилась тетка.

– Вот! Начинается! – буркнула Алена. – Еще немного твои романтические истории послушаю, потом дочитаю книжку «Ожидание любви» и тут же встречу. Я уже сейчас чувствую, что мне в жизни чего-то недостает.

– И правильно! – кивнула дотошная родственница. – Посмотри, сколько вокруг замечательных парней!

Словно в подтверждение ее слов, на пороге костюмерной появился Вадим Терещенко.

Они с Аленой обменялись холодными взглядами, после чего он сурово бросил:

– Ты же обещала больше не появляться в театре до окончания следствия.

«Вот уж кто зануда!» – с тоской подумала Алена, стараясь не замечать теткину многозначительную ухмылку.

– Я здесь по долгу службы, – сухо ответила она. – У меня задание от главного редактора – написать статью о репетициях спектакля и о последней роли Александра Журавлева.

– Ну конечно! – фыркнул Вадим. – Я даже не стану делать вид, что поверил.

– Твое право, – она отвернулась к окну и с повышенным интересом принялась изучать пролетающие скудные снежинки.

– Таисия Александровна, – Вадим переключился на тетку, похоже, не слишком расстроившись ее внешней суровостью, – что это за лунатик, который ходит, как привидение, по коридору и стращает всех подряд?

– Вы, наверное, имеете в виду нашего гуру? – мило улыбнулась Тая. – Это отец Гиви. Наш актер, Вениамин Федоров, привез его из самого Голливуда.

– А на какой предмет он стращает? – поинтересовалась Настена.

– Утром я его встретил, он говорит: «Смерть от воды!» – а сейчас столкнулся, он за руку меня схватил и шепчет: «Сердце твое пламенем объято». Прямо не знаю, что и думать!

– Пора вызывать пожарных! – съязвила Алена, не удостоив его взглядом.

Никто даже не улыбнулся. В общем-то, она и сама понимала, что со злости шутит весьма плоско. Но ничего не могла поделать, ее просто распирало желание отпустить в адрес Терещенко какую-нибудь колкость. Надо же, подлец! Мало того, что явился к ней домой, наговорил кучу гадостей, так после этого хоть бы позвонил да извинился. Нет же, всю неделю ни слуху ни духу! Словно ему действительно нет до нее никакого дела. Правда, весьма возможно, что это так и есть! Ну, тогда он вдвойне подлец и еще мерзавец! А она-то переживала!

– Странно, – задумчиво проговорила тетка, – этот гуру меня пугает. За день до убийства Саши он встретил меня в фойе и как крикнет в ухо: «Голоса слышу! О беде толкуют!» Я тогда ночь не спала.

– А ведь собрание действительно проходило в фойе, – Алена мгновенно забыла о своей обиде, – помните, после убийства? Там как раз и обсуждали.

– Точно! – завороженно прошептала Настена.

– И еще, Журавлев мне говорил, что отец Гиви странно на него смотрел на последней репетиции – так, словно прощался.

– Ну и что теперь, просить этого гуру, чтобы он раскрыл тайну преступления, используя свой дар ясновидца? – саркастично, но не слишком уверенно поинтересовался Вадим.

– Во всяком случае, стоит попробовать, – Алена пожала плечами.

– Мне кажется, что все это полная чушь! – довольно резко выступила тетка Тая. – Помнишь историю с дядей Васей в прошлом году?

– Как, еще одна история? – усмехнулась Настя.

– Эта – другого рода. У моего соседа и хорошего друга прошлой весной угнали из-под окна машину. Ну, он сразу пошел в милицию. Там искали, но безрезультатно. Тогда он отчаялся, обратился к экстрасенсу – женщина немолодая, с виду приличная, чего-то пошептала, глаза закрыла, потом открыла и говорит: «13-я Парковая, дом пять, во дворе». Дядя Вася этот двор чуть ли не с лупой обшарил – ничего. А через месяц машину свою нашел в ста шагах от соседнего магазина: мальчишки ночью покатались и бросили. К утру снегом замело, а как таять начало, она и обнаружилась. Так что не верю я всяким ясновидцам.

– Вообще-то вы правы, – поддержала ее Настена, – у матери тоже есть одна знакомая целительница. Подходит ко мне, руками поводила – у тебя, говорит, детка, голова болит. Я ей отвечаю, что не болит у меня голова, у меня проблемы с желудком. Тогда она еще руками поводила – точно, говорит, гастрит. А потом оказалось, что и гастрита нет.