Текст книги "Сама себе враг"

Автор книги: Анна Михалева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

15

– Ну что же! Нас можно поздравить с первым успехом! – подытожила Корнелия, выслушав рассказ Алены о Вадиме и его внезапно всколыхнувшейся любви.

– Да… – неуверенно протянула Алена. – Но наши отношения постоянно осложняются каким-нибудь очередным убийством. А в коротких перерывах мы как-то наспех нравимся друг другу, так что я толком и не уверена, действительно ли это любовь.

– Что за глупости! – горячо воскликнула соседка и шумно хлебнула чай из чашки. – У всех отношения чем-то осложнены. У меня, например, Басик сутками торчит в магазине среди своих батарей, и что? Это только в мексиканских сериалах, кроме любви, у людей нет других интересов. А у нас жизнь стремительная: у тебя – работа, у следователя твоего – работа, так что нужно как-то приспосабливаться.

– Вот я и думаю, не приспосабливаюсь ли я? Может быть, меня тянет к Вадиму от одиночества?

– Какая разница, по какой причине тебя тянет. Если копаться в себе с таким пристрастием, то можно разрушить любое светлое чувство. Тянет – и все тут.

– Ну, не знаю…

– Ладно, с этим, считай, разобрались. Что дальше делать будешь? – Корнелия посмотрела на Алену долгим, внимательным взглядом.

– Вот этого я и боюсь, – краснея, призналась Алена.

– Ох, – всплеснула руками Корнелия и хихикнула, – покраснела, как девица. Я ведь не о том спрашиваю.

– А я не о том и отвечаю, – Алена покраснела еще больше, но уже от возмущения.

– Итак, мы взяли противника нахрапом, теперь нужно удержать эту высоту, – по-военному отчеканила толстуха, – нужно следовать правильной тактике поведения. А это значит – показать ему, что ты женщина. И не просто женщина, а та, которая ему нравится. Нужно показать, какой ты можешь быть покладистой и милой, какой доброй и понимающей, чтобы потом, когда ты превратишься в стерву, он бы костьми лег, чтобы угодить тебе и снова сделать тебя ласковой и покорной. Одним словом, нужно показать ему наживку.

– Звучит как-то унизительно, – усомнилась Алена.

– И тем не менее я только повторяю прописную истину: мужчина любит женщину за слабость.

– А мне кажется, современная женщина должна быть сильной и самостоятельной.

– Мне тоже так кажется, – кивнула Корнелия, – но что поделаешь, если мужики – по природе консерваторы. Они по-прежнему тупо любят немощных и убогих. Приходится притворяться.

– Глупости! Не хочу я ломать комедию перед любимым человеком!

– Вот поэтому ты и сидишь одна, – толстуха применила запретный прием, но тут же мягко улыбнулась моментально скисшей оппонентке. – Ты попробуй. Попытка – не пытка. Вот ознакомься, – она торжественно вручила Алене очередную книжку с весьма обещающим названием «Как стать настоящей женщиной».

* * *

– Ты не поверишь! – радостно заорал Вадим, ворвавшись с улицы в довольно многолюдное фойе Пушкинского музея искусств и узрев у зеркала Алену.

Кроме нее, на него уставились десятка два посторонних глаз. Он тут же смутился и, понурив голову, подошел ближе.

– Ты опоздал, – как бы между прочим заметила она, – на сорок минут.

– Ну, зато ты успела как следует оглядеть себя в зеркале, – он торопливо чмокнул ее в щеку и кинул куртку ошалевшей от такого напора гардеробщице.

– Я уже сто раз успела оглядеть себя в зеркале, – проворчала Алена, но, вспомнив разговор с Корнелией, попыталась улыбнуться как можно дружелюбнее. Честно говоря, далось ей это с большим трудом, она бы предпочла растерзать его. «И почему я до сих пор не ушла?» – сама себе удивляясь, она с ног до головы оглядела своего мучителя, по вине которого уже успела намозолить глаза всем служащим музея. Еще бы – почти час таскалась из угла в угол!

– Хорошо, прости меня, пожалуйста, я опоздал! – он повинно уронил голову, светлая челка упала на лоб, приведя ее почему-то в неописуемый восторг. «Какой же он все-таки красавчик! Хоть и опоздал на первое официальное свидание!»

– Похвально, что ты все-таки признал свою вину, – она откинула прядь с его лица и взяла Вадима за руку. – Пошли наконец, насладимся замечательными копиями.

– А я думал, что здесь одни подлинники, – разочарованно протянул он.

– Ты ошибался.

– Тогда нужно было начинать с Третьяковки.

– Пушкинский музей был твоей идеей, – сочла долгом напомнить Алена, но тут же перед ее глазами предстал толстый образ соседки, грозящей ей пухленьким пальчиком, и она, стиснув зубы, невыразительно промямлила: – Хотя я тоже давно мечтала побывать здесь.

– Ну и славно! – он потащил ее вверх по лестнице чуть ли не бегом, она едва успевала переставлять ноги, чтобы не споткнуться и не растянуться, что выглядело бы совсем неромантично.

– Так ты хочешь услышать новость? – он вдруг остановился и ловко поймал ее, потому что такие перемены скорости грозили ей возможностью кубарем спикировать к основанию лестницы.

«Больше никто и никогда не заставит меня надеть эти дурацкие сапоги на этих чертовых каблуках! Никто! Даже Корнелия!» – пообещала Алена себе, цепляясь за отвороты его пиджака и из последних сил рисуя на лице заинтересованность.

– Конечно, хочу, – пролепетала она, балансируя на краю ступеньки.

– Так вот, экспертиза бутылок, которые удалось найти за сценой, показала, что в водке содержалось большое количество димедрола! – выпалил он с таким гордым видом, словно сам этот димедрол туда и насыпал.

– Да?! – она уже округлила глаза, но тут вспомнила о совете, который прочла в пособии «Как стать настоящей женщиной»: «Настоящая женщина с завидным спокойствием принимает любые новости, даже сенсационные» – поэтому Алена тут же напустила на себя равнодушный вид: – В самом деле?

– Я тоже догадывался! – с жаром подтвердил он. – Скажи, когда ты это поняла?

«…Настоящая женщина не станет блистать своими умственными способностями перед мужчиной…»

– Я даже не думала над этим. – «Господи! Интересно, сколько я выдержу?»

– Да?! – он медленно пошел вверх по лестнице. – А мне казалось, что мы мыслим в одном направлении.

– Даже если я попробую мыслить, мне ни за что не додуматься до таких открытий! – «…Настоящая женщина не упустит возможности подтвердить превосходство мужчины над собой…»

На этот раз он округлил глаза. Алена из последних сил глупо улыбнулась, с неприязнью подумав: «Только бы не начать пускать слюни».

Вадим воспринял ее поведение по-своему, хотя его можно было простить – он же не читал руководство для настоящей женщины.

– Опять издеваешься? Ладно, я опоздал, я задержался на совещании. А до этого я ждал результатов экспертизы, чтобы доложить о них Горынычу. Ну не мог же я сказать ему: «Ах, Вячеслав Иванович, простите меня, ваш министр случайно не подождет до утра?»

– Конечно, не мог, – Алена махнула пару раз ресницами, – я ведь уже все поняла. Ты просто молодец.

Он отпустил ее руку:

– Что происходит?

Алена пожала плечами:

– Просто я считаю, что ты самый замечательный, самый работоспособный, самый успешный следователь на свете. Ты меня арестуешь за это?

– Нет! – рявкнул он и понесся вверх по лестнице.

«…Настоящая женщина умеет сглаживать конфликты…»

– Вадим! Я тоже кое-что узнала! – она догнала его только у огромного гипсового изваяния.

Она в красках пересказала ему свой разговор с Катериной Зайцевой.

– Ну, что Ганин разругался с Журавлевым из-за роли, можно было и так догадаться, – хмыкнул Терещенко.

– Конечно, – горячо поддакнула Алена. «…Настоящая женщина не станет выпячивать свои умственные способности напоказ…» – Но как Лине удалось заполучить роль Офелии, предназначавшуюся Клязьминой? Ганин продолжает играть в театре очень важную закулисную роль, даже после того, как в «Гамлете» его заменили Журавлевым, главный по-прежнему прислушивается к его мнению. Может быть, это он посоветовал режиссеру сменить Машу на Лисицыну?

– Все это очень интересно, особенно новость о сексуальной ориентации Журавлева, – усмехнулся Вадим, – только вряд ли имеет хоть какое-нибудь отношение к убийствам. Черт! – он всплеснул руками. – Надо же, Журавлев и голубой! А моя племянница была влюблена в него по уши. У нее настоящая трагедия – смерть кумира! Придется открыть ей глаза, может, девушке полегчает…

– А с гуру ты говорил?

– Да, говорил, – скривился Терещенко. – Он несет какой-то бред про видения, про то, что смерть эта не последняя, и так далее. Но когда начинаешь на него давить, он просто замолкает. Я попытался прямо спросить его, кто убийца, а он посмотрел на меня так, словно видит насквозь, и ответил: «Молись со мной, брат. Великий сам знает, когда открыть глаза ищущему…»

– Значит, по мнению гуру, убийства совершаются с подачи Великого, и он сам знает, когда пресечь действия преступника рукой закона?

– Выходит, что так.

– А как насчет спектакля? Кто теперь будет репетировать роль Офелии?

– Спектакль под угрозой закрытия. Правда, режиссера, похоже, вполне устраивает, что он опять может вернуться к прежнему составу исполнителей, да и спонсоры уже вложили огромные деньги, так что Клязьмина заменит Лисицыну. Но это пока.

– Ты хочешь сказать: до следующего убийства?

– Знаешь, надоели мне все эти убийства. Пойдем лучше смотреть картины.

«…Настоящая женщина никогда не перечит мужчине…»

Алена подавила в себе желание развить тему преступлений и, понурив голову, поплелась в зал французского импрессионизма.

* * *

– Мы с Коржиком решили пожить некоторое время вместе, – сообщила Настя, как только Алена переступила порог театра.

– Поздравляю, – Алена сдержанно улыбнулась ей. – Ганин на репетиции?

– Утренняя репетиция закончилась десять минут назад.

– Черт! Опять опоздала.

– Коржик на тебя дуется, – Настя приняла обиженный вид. – Как ты могла так поступить с ним?! Вы ведь вместе учились.

– Слушай, я училась в одной группе с двадцатью журналистами. И что теперь, я должна раскрыть секретную информацию о ходе следствия всей стране?

– Я думала, мы с тобой подруги!

– А я от тебя ничего и не скрываю.

– Ну конечно, – фыркнула Настена, – а о романе со следователем?

– Да что там говорить, – махнула рукой Алена, – ходим пока по музеям и выставкам. Если учесть, что этот роман у меня далеко не первый и все они начинались с тех же музеев и выставок, можешь представить, каково мне таскаться по залам. Скоро я стану искусствоведом.

– Пора с этим завязывать, – покачала головой Настя.

– Точно.

– Выходи замуж. Как я.

– Ты еще не вышла. К тому же я не уверена, что это лучший выход.

– Зато теперь мне больше не грозит Третьяковка! А ты его любишь? – Настя хитро взглянула на подругу.

– Ну… наверное… пока трудно сказать.

Чтобы не развивать тему, углубляться в которую она не решалась даже наедине с собой, Алена предпочла побыстрее ретироваться, поэтому развернулась и почти бегом понеслась вверх по лестнице.

– Так я позвоню, – донеслось из-за поворота. Голос она тут же узнала.

«Ну конечно! – ослепительная мысль пронзила ее голову. – Как я могла забыть! Ведь именно тогда я слышала разговор…»

– Привет, Аленка! – она с наслаждением искупалась в серых лучах ганинских глаз.

– А я надеялась подловить тебя после репетиции, – призналась она.

– Тебе это с блеском удалось, – он осветил ее своей знаменитой улыбкой. – У нас перерыв, и я собрался перекусить в кафе напротив. Хочешь составить мне компанию?

– Еще бы!

Он взял ее под локоток и препроводил мимо ошалевшей Настены.

– Везет же некоторым, – вздохнула она у них за спиной.

– Точно, – довольно кивнул Илья, – по-настоящему степень моего везения может понять только мужчина.

* * *

– Ты выглядишь просто потрясающе! – заявил он, усаживаясь напротив нее за столик. – Не понимаю, что с тобой произошло, и как ты этого добилась, но эффект сумасшедший.

Она нагнулась к нему поближе:

– Открою тебе секрет: я стала носить шелковое белье.

– Да?! – искренне поразился он. – Значит, этот шальной блеск в глазах, плавные, слегка замедленные движения, трепет ресниц происходят от… гм… действия шелковых тряпок?

– Вот именно, – она утвердительно кивнула и, словно в доказательство, взмахнула ресницами.

– А я хотел было поздравить следователя, – Илья улыбнулся.

– Что же вам всем не дает покоя моя личная жизнь! – Алена мгновенно покраснела.

– Да нет, – неопределенно хмыкнул он, видимо, чтобы замаскировать собственное смущение. – Только мне казалось, что именно совместные поиски разгадки этих убийств, беседы под луной об уликах и мотивах преступления придали тебе такое очарование.

– Ты циник, – улыбнулась Алена, – нахальный и злорадный. А о мотивах и уликах мы с Вадимом не разговариваем. У нас табу на эту тему.

– Так я и поверил!

– Мой шеф поставил передо мной ультиматум – написать статью о постановке «Гамлета».

– Так нечего пока писать, – изумился Илья. – Сама же видишь.

– Еще я должна написать о Журавлеве.

– В этом я тебе вряд ли смогу помочь, – он заметно погрустнел.

– Я так не думаю. Вы же были друзьями.

– Вряд ли тебя заинтересует то, что я могу рассказать о Сашке.

– Я слышала, что вы разошлись, когда Журавлева утвердили на роль Гамлета.

– Это даже я слышал, хотя и сплетничали за спиной, – Илья совсем скис, но Алена решила быть жесткой.

– Я расскажу тебе откровенно все, что знаю, а ты добавишь.

– А зачем мне это нужно?

– Разумеется, из благодарности! Во-первых, я поделилась с тобой своим секретом красоты, и теперь, если захочешь произвести на кого-нибудь впечатление, ты знаешь, что нужно делать. А во-вторых, зная историю целиком, я смогу защитить тебя от подозрений, ведь следствие пока склоняется к выводу, что оба убийства были выгодны только тебе. По крайней мере, смерть Журавлева.

– В самом деле? Ну тогда давай выкладывай.

– Примерно год назад Лина Лисицына стала проявлять нездоровый интерес к твоей персоне. Я готова ее понять, как женщина женщину, но дело ведь не в этом. Тогда ты был занят некоей Ириной – девушкой довольно ревнивой. Судя по всему, у тебя с ней все было серьезно. Но однажды произошло непоправимое, ты поддался несокрушимым чарам Лины и изменил Ирине. Лисицына, известная всем как коварная интриганка, тут же принялась тебя шантажировать. Зная, какое влияние ты имеешь в театре, она упросила тебя выбить ей роль Офелии, – торжественно закончила Алена.

– Ну и что из этого следует? – Илья развел руками и улыбнулся.

– Почему ты, обладая таким влиянием на главного, вдруг спокойно сдал позиции и уступил роль Журавлеву?

– Кто сказал, что спокойно?

– Но ты же особенно не боролся.

– Аленка, я тебя уверяю, что твои предположения – лишь плод твоего воспаленного воображения. Все обстоит гораздо сложнее, к тому же совершенно никак не относится к убийствам.

– Если учесть, что убили именно Журавлева с Лисицыной, то как раз относится, – упрямо ответила она. – Я заметила, что они были уж очень связаны. Но, зная о любовной связи Журавлева с Аристархом Нелюбовым, смею предположить, что связывало Сашу с Линой вовсе не романтическое чувство.

– Так и нужно было говорить, что тебе все известно, чего ж ты ходишь вокруг да около? – Илья откинулся на спинку стула. – Я не обладаю тем влиянием на главного, какое ты мне приписываешь, поэтому, когда Лина стала приставать ко мне со своими просьбами пристроить ее на роль Офелии, я просто рассмеялся ей в лицо. Тогда она поговорила с Журавлевым. Тот был просто фанатиком своей мечты сыграть Гамлета. Ну а Лина ему намекнула, что если он уговорит главного поставить ее вместо Клязьминой, то она сделает так, что я не буду возражать против того, чтобы Сашка занял мое место. Тот с этим обратился к Аристарху. Ну а для Нелюбова это был хороший повод доказать Сашке свою любовь. Он приложил все усилия, и вскоре спонсоры спектакля выдвинули главному условие по смене главных исполнителей. Ну а я, как ты знаешь, возражать не стал. Тем более что мне стало все равно. Сначала я просто не мог поверить, что Сашка мог предать меня за какую-то роль в театре, которая по всем статьям была ему не нужна. Я и раньше понимал, что, кроме дружбы, между нами есть некое противостояние – кто талантливее, кто успешнее. Такое обязательно присутствует, если ты актер. Но я не ожидал, что желание утереть мне нос станет для Сашки важнее, чем все остальное, – Илья поднял руку и заказал подбежавшему официанту стопку водки.

– И все-таки мне непонятно, ты пошел на поводу у Лины из-за незначительного компромата, а потом все равно порвал с Ириной…

– Я же сказал, что охладел к роли из-за этой грязной истории.

– Но ведь ты порвал с Ириной гораздо раньше, чем в спектакле окончательно утвердился состав исполнителей.

– Да какая разница, – отмахнулся он и взял с подноса принесенную водку. – Как я понимаю, ты пить не будешь?

– Еще только три часа дня! – укоризненно заметила Алена.

– И правда, – усмехнулся Илья, – год не пил, а тут вдруг проняло.

С этими словами он, к великому удивлению собеседницы, вылил водку в тарелку с остатками второго:

– Обед подошел к концу, – Илья одарил Алену своей замечательной улыбкой.

– Значит, ты не пил в тот вечер, когда убили Лину Лисицыну? – она внимательно посмотрела на него.

– Точно, – он кивнул и поднялся из-за стола, – но это еще не повод для того, чтобы меня подозревать, правда?

– Хитрец! Зачем же ты заставил меня выпить эту гадость? И еще притворился, что сам выпил.

– Мне показалось, что вы со своим следователем скоро сойдете с ума. Вам необходимо было расслабиться. Ну а когда я увидел вас в кругу последователей Гиви, то просто испугался.

– Ты ведь не знаешь, что в водку был подмешан димедрол? – она взглянула на него снизу вверх.

– Правда? – усмехнулся он. – Выходит, я единственный, кого не удалось отравить?

– И ты должен был видеть то, чего не видели остальные, – заключила она, – потому что димедрол в водку подмешали не просто так, а со смыслом. Убийце нужно было вырубить всех, чтобы покончить с Линой в спокойной обстановке.

– Но я действительно ничего похожего не видел. Лина исчезла еще до того, как мы начали танцевать польку. Кроме того, за ней потащился один из охранников наших уважаемых спонсоров, поэтому я был абсолютно спокоен за ее безопасность.

– А что она шепнула тебе на ухо, еще до того, как все напились?

– Вы следили за мной, мадам? – Илья взял ее за руку и помог встать со стула.

– Так что? Ты переменился в лице.

– Алена, ты напоминаешь мне повадками твоего Терещенко. А это уже серьезно. Ты случайно не собралась за него замуж?

– Какая тебе разница? – усмехнулась она.

– Вы составите ужасную пару: следователь и журналистка – страшнее невозможно придумать.

– Так ты не ответил.

– Ну, хорошо. Лина шепнула, что, несмотря на гибель Журавлева, она все-таки намерена сыграть Офелию.

– То есть она попросила, чтобы ты не мешал?

– Наверное, она думала, что теперь, когда путы с рук главного сняты и роль возвращена мне, я стану ей мстить, пытаясь вытолкнуть из постановки. Только я не собирался этого делать.

Они вышли на холодный воздух.

– Господи, когда же будет тепло! – воскликнула Алена, поднимая воротник пальто. – Ненавижу холод!

– Мне ждать, как минимум, до апреля, а тебе – не более минуты, – усмехнулся Илья, махнув рукой по направлению к театру, откуда к ним направлялся Вадим Терещенко. – Думаю, тебя согреет любовь.

– Не уверена, – недовольно буркнула Алена. – Но сцена ревности мне обеспечена.

16

Полутьма, в которой проходила репетиция, действовала на Алену успокаивающе. Она только что пережила довольно бурное выяснение отношений с Вадимом, и поэтому душа требовала передышки. В этом случае задний ряд зрительного зала – лучшее место.

– Просто не знаю, как с ним себя вести, – шепотом пожаловалась она Насте. – Что бы я ни сказала, все его не устраивает. И… кажется, он серьезно думает, будто я увлечена Ганиным.

– А ты посмотри на Илью, – та лениво указала пальцем на сцену, где Ганин страстно произносил монолог:

 
О небо! О земля! Кого в придачу?
Быть может, ад? Стой, сердце! Сердце, стой!
Не подгибайтесь подо мною, ноги!
 

– А теперь вспомни своего неказистого следователя, – жестоко продолжала она. – По-моему, ему есть, о чем беспокоиться.

– Почему это неказистого? – оскорбилась за Вадима Алена. – Он весьма недурен собой!

– И еще занудлив в придачу, – ухмыльнулась Настена.

– Ничего такого за ним не замечала! – окончательно надулась Алена.

– Конечно! Сама же говоришь, что он к тебе придирается.

– Это точно, – вздох был исторгнут из самого сердца. – Я вся измучилась. Пытаюсь быть с ним ласковой, он обижается: считает, что издеваюсь. Перечу – опять не так. В общем, не находим мы пока общий язык.

– И не найдете, – констатировала подруга. – Вы слишком разные. Он – сплошные правила и законы, ты – полная анархия.

– И на кой черт ты решила накапать ему, что мы с Ильей пошли обедать?

– Если бы я начала врать и выкручиваться, он бы заподозрил что-нибудь худшее, – уверенно ответила Настя. – Я такой тип знаю. Чего ты хочешь, я пять лет общаюсь с Коржиком.

– Намекаешь, что он такой же?

– Алена, нам с тобой жутко не повезло с мужиками.

На сцене Ганин закончил монолог. Далее следовал выход Горацио, которого исполнял Людомиров, и Марцела. Главный уставился на правую кулису.

– Ну?! – взревел он после минутного ожидания. – Что вы там, спите?

– Принц! – дуэтом взвыли те. – Принц! Черт тебя подери! Тьфу!

– Какого дьявола, Людомиров! – Алена знала, что у главного лысина мгновенно становится пунцовой от злости. – Этого нет в тексте!

Из-за кулисы выглянул бледный Людомиров:

– Сам знаю, что нет. Но этот гуру шляется, перепугал нас до усрачки!

– Отец Гиви! Что вы там делаете?! – сдерживаясь, видимо, из последних сил, прорычал главный.

– Мертвец, мертвец в театре, – донеслось, словно из преисподней.

– Мне нужно в туалет, – жалобно скривился Людомиров.

– Отец Гиви, что вы там бормочете? – поинтересовался режиссер, сжав кулаки.

– Призрак страшный, лежит, не шевелится… – на сцене величественно появился гуру.

– Может, он имеет в виду отца Гамлета? – вполне серьезно предположил Людомиров, которому совсем не хотелось шутить.

– Ну что вы тут шатаетесь, страху на всех нагоняете! – Главный вскочил из-за стола, как пушинка, взлетел на сцену, схватил отца Гиви за рукав белой куртки и поволок к проходу.

– Ой! – вскрикнула Алена. – Я, кажется, вспомнила что-то ужасное!

– Еще одна! – проворчал главный, выводя из зала гуру. – Все вон отсюда! Дайте нам репетировать, в конце концов! Милиция давит, спонсоры давят, актеры, как дети, любого шороха пугаются, и еще эти ненормальные! Вон, сказал! Настя! Какого дьявола ты не выполняешь свои обязанности?! Почему на репетиции посторонние?

– Это не посторонние, – вступился Ганин, – Алена из «Оберега», пишет статью о нашем «Гамлете».

– Нам только журналистов не хватает! – главный выволок несопротивляющегося гуру за дверь.

– Мне все равно нужно срочно найти Терещенко, – Алена быстро поднялась и выскочила следом.

* * *

– Мне кажется, я что-то видела! – передразнил ее Вадим.

Она тащила его за руку по длинному служебному коридору в обход зрительного зала.

– Ну вспомни, кажется, именно тут мы встретили пьяных осветителей, да? – умоляюще спросила она.

– Все равно мы не могли забрести под сцену. Что мы там делали, по-твоему?

– Я очень хорошо помню, что когда открыла глаза, то увидела качающиеся надо мной железные балки.

– Железные балки не качаются.

– Да?! А вот так?

Она обвила его шею руками и, повиснув на нем, приказала:

– Давай тащи.

Он послушно повиновался, впрочем, бормоча под нос про некоторую несуразность женских капризов.

– Вот смотри, – она задрала голову вверх, – теперь потолок качается, потому что ты качаешься вместе со мной.

– Еще бы, – прокряхтел он, – долго еще тащить?

– Что это вы тут делаете?! – ошалело спросил Ганин, выглянув из боковой двери зрительного зала. Оттуда неслась бравая музыка, которую перекрывал бас главного: «Влево, мать твою, Людомиров! Левее бери!»

Алена соскочила с Вадима на пол и пояснила:

– Ставим следственный эксперимент.

– А… – протянул Илья и снова скрылся за дверью.

– Он что, следит за нами? – удивился Вадим, переведя дыхание.

Алена пожала плечами.

– Говорю тебе, что-то с твоим Ильюшей нечисто! Он волнуется! – похоже, Вадим решил развить эту мысль.

– А ты бы не волновался, если бы из всего коллектива тебя одного подозревали в убийстве?

– Опять?! – взревел Терещенко. – Опять ты проговорилась?!

– А кто делал из этого секрет? Об этом все в театре только и говорят. Я ему ничего нового не сообщила! – горячо опротестовала она упрек.

– Покажи мне хотя бы одного человека, кто еще болтал бы про убийства! Все здесь сгорают от страха! Даже Людомиров – и тот прикусил язык. Только ты шатаешься тут и всем мешаешь.

– Знаешь что! – вспылила Алена, стиснув кулаки, чтобы не разрыдаться от обиды. – Я сейчас вообще уйду, и ты сам ищи пропавший труп.

– Да нет здесь никакого трупа! – нагло усмехнулся следователь. – Это утаскивали пьяного в дым осветителя. Под сцену каждый день приходят рабочие. Ты хочешь сказать, что за всю неделю ни один из них не заметил бы валяющееся в проходе тело?!

– Я же говорю тебе, что краем глаза видела ноги человека, которого утаскивали с прохода.

– Может, тебе приснилось?

– Ай, иди ты! – она в сердцах махнула на него рукой и стремительно направилась к лестнице, ведущей под сцену.

– Алена! Подожди меня! – он кинулся следом. – Не могу же я отпустить тебя одну.

– Сочинители! – зло проворчала она, спускаясь по ступенькам. – Знали бы эти писаки, как должна вести себя настоящая женщина, когда следователь – полный профан!

– Ты это о чем? – пропыхтел он за ее спиной.

– О чем, о чем… – она прошла метров десять, завернула за бетонный выступ и – резко открыв маленькую дверцу, обитую потрепанным дерматином, повернулась к Вадиму. – Вот о чем! – и указала рукой в темноту.

Свет можно было и не включать. То, что внутри небольшой комнатки, раньше служившей последним пристанищем всяческого хлама, а теперь и вовсе забытой, находится труп, понятно стало сразу, как только наружу вырвался неприятный сладковатый запах гниения.

Торжество момента тут же сошло на нет. Алена закрыла нос руками и, борясь с тошнотой, попятилась к противоположной стене.

– Уйди отсюда! – хрипло взмолился Терещенко.

Она предпочла не спорить. Как могла, быстро метнулась к лестнице и на дрожащих ногах принялась подниматься, цепляясь руками за перила.

– Вызови Горыныча и опергруппу, – голос его звучал слабо.

– Обязательно, – пообещала она, подумав: «Только быстренько сбегаю домой и приму душ!»

* * *

– Ну и дела! – тетка Тая закрыла лицо ладонями. – Сколько себя помню, ничего подобного в нашем театре не случалось.

– В нашем театре! – фыркнула Настена. – Такое вообще случается только в американских триллерах. И как ты только отважилась пуститься на поиски этого разложившегося мертвеца! – повернулась она к Алене.

Та пожала плечами: мол, «есть женщины в русских селеньях…».

– Теперь, наверное, спектакль закроют, – с тоской в голосе протянула Рита Тушина, которую заметно лихорадило.

Все воззрились на нее.

– Ну почему закроют, – тетка попыталась успокоить актрису. – Деньги вложены, да спонсоры, знаешь, как уцепились за эти убийства. Для них же это дополнительная реклама. Я вчера читала в «Московском комсомольце» о нашем «Роковом «Гамлете». Он еще долго будет популярным, наверное, даже окупится.

– Ага, если всех актеров не перебьют до этого, – заметил Людомиров.

– Во-первых, убили только двух актеров, – ответила ему Алена, – третий труп – Кирилл Маслов – охранник спонсоров, который волочился за Линой в тот вечер, а во-вторых…

– С меня достаточно и во-первых! – истерично вскрикнула Маша Клязьмина. Илья тут же кинулся ее успокаивать.

– В самом деле, Алена, – упрекнул ее он, – для нас и два погибших актера – уже чересчур.

– Неужели вы и правда думаете, что спектакль закроют? – снова подняла вопрос Настя.

– Сейчас решается, – сдержанно оповестила всех тетка Тая.

– Поверить не могу, – всплеснула тонкими ручками Рита, – нашли труп какого-то верзилы под сценой и тут же решили закрыть спектакль. До этого пришили двух актеров – и ничего. Где справедливость?!

– А чего ты кипятишься? – прохныкала Маша. – Тебе-то что с того, закроют «Гамлета» или не закроют? Ты как играла своих Мальвин в детских утренниках, так и будешь играть.

Рита поджала губы и отвернулась к окну.

– Ну и зачем ты так? – ожесточился Людомиров и, подсев к Рите, что-то зашептал ей на ухо.

– Нет, я не выдержу этого давления! – громко заявила Клязьмина и разрыдалась, не воспринимая попытки Ганина урезонить ее нервы.

В своем углу тихо всхлипнула Рита и утерла со щеки слезу.

– Просто не могу поверить, что Саша Журавлев… – Настя не договорила и, уронив голову на колени, тоже заревела.

– А Лина… На ней так замечательно сидел костюм Офелии… – всхлипнула тетка.

– Что вы хотите сказать, – сквозь рыдания выкрикнула Маша, – что на мне он сидит безобразно?! – последнее слово потонуло в потоке слез.

– О-о-о! – разом протянули Ганин с Людомировым, оставшиеся вдвоем среди всех женщин.

– А ты чего? – Илья удивленно уставился на Алену.

– Ты предлагаешь мне тоже пустить слезу?

– Хотя бы из чувства женской солидарности, – усмехнулся Людомиров.

– Прочитав брошюру под названием «Как стать настоящей женщиной», я окончательно убедилась в том, что никогда ею не стану. Поэтому не стоит и пытаться. Так что женская солидарность мне теперь незнакома.

В этот момент дверь костюмерной открылась, и на пороге появились деловитый Горыныч, измотанный Терещенко и грустный главный.

Они с недоумением оглядели ревущих женщин.

– Минуточку внимания! – сипло пробасил режиссер.

Когда все воззрились на него, он продолжил:

– Ввиду сложившегося в театре чрезвычайного положения мы вынуждены на время прервать репетиции «Гамлета».

– Вот вам, пожалуйста! – вскрикнула Маша и уткнулась лицом в плечо Ильи. Тот только развел руками.

– Машенька, я же сказал – на время, – извиняющимся тоном проронил главный и бросил неуверенный взгляд на Горыныча.

– Ничто не бывает таким постоянным, как временное! – глубокомысленно изрек Людомиров и встал. – Прощай, мой друг Гораций!

– Да что вы в самом деле?! – возмутился главный.

– Ай! – Людомиров махнул рукой и, уничижающе взглянув на Терещенко, вышел вон.