Текст книги "Сама себе враг"

Автор книги: Анна Михалева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

5

«Всю ночь она работала, перебирая пальцами тугие клавиши старой печатной машинки. А утром выходила прогуляться перед тем, как лечь в постель. И каждый раз ноги сами собой несли ее к набережной Сены. Сначала шаги ее были размеренными и широкими, потом учащались, учащались, переходя на нетерпеливый бег. Мимо нее проносились только что пробудившиеся улочки, ее прерывистое дыхание смешивалось с запахами, вырывающимися из открывающихся булочных и овощных лавчонок. И вот, миновав все эти суетливые крики, скрип тележек и глухие удары распахивающихся ставней, она оказывалась на мосту. Под ногами медленно текла Сена, словно сном, окутанная белой испариной. На минуту ей казалось, что она попала совсем в другой, зачарованный мир: никаких звуков, никаких красок, только серая река и слегка коричневатое парижское небо. Симона затаила дыхание и прислушалась. И вот из далекого небытия послышался мерный плеск воды. Перегнувшись через перила, она вгляделась в белый туман и наконец различила фигуру мужчины в байдарке. Дыхание ее перехватило, она замерла, пытаясь запечатлеть в памяти каждое переживаемое мгновение. По спине ее пробежала легкая дрожь, в висках застучало, она закрыла глаза. Только так и должно быть. Нестись каждое утро на встречу с незнакомцем, а потом весь день думать о будущей встрече, так и не узнав, кто он. Наверное, такой и должна быть любовь…»

Алена оторвала взгляд от страницы и уставилась в произвольно выбранную точку на противоположной стене. Она перебрала с пяток романов, принесенных заботливой Корнелией, но не смогла прочесть ни один из них далее десятой страницы. Все они представляли собой превосходные образцы пошлости и банальности. Но эта книжка оказалась совершенно особенной, не похожей на остальные. Непонятно почему, она проникала в глубину сознания. Алена читала ее медленно, чувствуя, что ожидание волшебного, переполнившее душу далекой парижанки Симоны, ее странная влюбленность становятся чуть ли не ее, Алениной, второй сущностью. «Мистика!» – который раз сказала она себе.

– Перестань вертеться, а то я тебя уколю! – буркнула тетка Тая.

– Да на здоровье, – беспечно хохотнул Илья Ганин.

– Алена, что ты скажешь?

Она нехотя закрыла книгу под заманчивым названием «Ожидание любви» и недовольно оглядела последнее теткино творение – кожаную куртку, идеально сидящую на восхитительной фигуре актера.

– В жизни не видела ничего более потрясающего, – одними губами улыбнулась Алена и снова уставилась в точку на стене.

– Алена, ну скажи по совести, как? – не унималась тетка.

– Идеально! – она машинально раскрыла книжку: «Зал был полон гостей – писатели, певицы, художники и натурщицы – здесь была вся парижская богема… Симона стояла в стороне, не вступая в разговоры, лишь слабо улыбалась, отвечая на приветствия знакомых и незнакомых людей…»

– Оставьте в покое девушку, – усмехнулся Илья. – Что может быть увлекательнее, чем дешевый дамский роман в мягкой обложке? Разве способен молодой и приятный парень в шикарной куртке конкурировать с сопливыми переживаниями, размазанными по страницам.

Алена кивнула: мол, и пробовать не стоит.

– А я не понимаю, что ты нашла в этом пошлом чтиве! – возмутилась Настена, которая сидела в соседнем кресле и пожирала глазами актера.

– Иногда нужно расслабиться, – заявила тетка так уверенно, словно чтение любовных романов входило в ее распорядок дня. Но, возможно, так оно и было?

– Поверить не могу, чтобы умная симпатичная девушка тратила свое драгоценное время на эти книжонки! – не унимался Ганин.

– Не все же за актерами бегать, – парировала Алена. – Надоели вы мне хуже горькой редьки.

– Не все актеры – бегуны. Ты же не пишешь о тех, кто согласен на интервью. Ты гоняешься только за Журавлевым.

– Можно подумать, ты согласен поговорить со мной прямо сейчас, – Алена оторвалась от книги и недовольно посмотрела на Илью, но, натолкнувшись на насмешливый взгляд его бархатных серых глаз, осеклась.

– А ты подумай.

– Ловлю на слове. – Почему она улыбается так неестественно? Интересно причина в красивом сценическом костюме или в том, на чьих плечах он так здорово сидит?

– Согласен, – Ганин моментально изобразил на лице улыбку. – Между прочим, в «Обереге» обо мне еще не было ни строчки.

– Тогда первый вопрос. – И почему она не может справиться со странным, ничем не объяснимым раздражением? Или это не раздражение вовсе? И отчего это у нее мурашки по спине пробежали? – Вопрос такой: какого дьявола ты согласился играть Принца Датского во втором составе, когда мог бы играть в первом Лаэрта?

– Не могу сказать, что вопрос пришелся мне по душе, но я его ожидал, – Ганин явно смутился.

Тетка Тая, замерев на секунду, снова принялась орудовать иглой, спешно заканчивая свое творение.

– Я всегда мечтал сыграть Гамлета, – грустно усмехнулся Илья.

– Но вряд ли тебе представится возможность осуществить эту мечту до тех пор, пока в первом составе играет Журавлев.

– И ты переменил решение. До вчерашнего дня ты вообще бойкотировал постановку, а тут? – добавила Настена и подалась вперед, нетерпеливо ожидая ответа.

– Не для печати! – Илья замахал руками и хохотнул: – Чисто по-дружески – я вчера очень душевно пообщался с нашим главным. Журавлев довольно часто занят на съемках, я тоже не всегда свободен, к тому же мне роль предложили в сериале. Так что мы будем отлично подменять друг друга. И потом… – он сделал внушительную паузу. – Неизвестно, что еще будет…

– А что может произойти? – пожала плечами Алена.

В этот момент дверь костюмерной распахнулась и в комнату влетел Александр Журавлев. В состоянии такого страстного гнева Алена видела его лишь на сцене. Но то была искусная игра талантливого актера, а здесь проявились совершенно реальные чувства. На мгновение ей даже показалось, что злость его вызвана просто-таки животным страхом. Она готова была поклясться, что в его глазах промелькнул дикий испуг. На правом локте Журавлева повисла Лина Лисицына. Впрочем, столь жалкое состояние вовсе не повлияло на ее горделивую осанку. Она висела на локте своего спутника, выпятив грудь и подобрав ягодицы. «Никогда себя не теряет!» – Алена перекинулась с Настей понимающими взглядами. Во всем же остальном Лина вела себя, как переполошенная курица – она зажмурила глаза и тоненько запищала:

– Не здесь и не сейчас. Сашка, народу слишком много.

– Плевать! – Журавлев попытался стряхнуть ее с локтя, но тщетно, ее хватка была смертельной. Лина лишь дернулась, тогда как всякая нормальная женщина от такой встряски отлетела бы на добрый метр.

– А в чем, собственно, дело? – Илья осторожно снял куртку и передал ее тетке Тае, которая поспешила отойти от мужчин на почтительное расстояние. Она слишком долго проработала в театре и не понаслышке знала, чем обычно заканчиваются подобные столкновения.

– Ты еще спрашиваешь?! – Александр потряс свободной рукой в воздухе. В кулаке он сжимал листок бумаги. Что-то в этом листке показалось Алене знакомым.

– А почему бы мне не спросить, – как ни в чем не бывало Ганин пожал плечами и, перехватив листок, развернул его. – Ну и…

 
…Так создан мир: что живо, то умрет
И вслед за жизнью в вечность отойдет… —
 

громко прочел он, потом обвел всех удивленными глазами и наконец рассмеялся: – Что за бред! Кончай притворяться!

– Я?! Я что, похож на притворщика?

Илья смерил его взглядом и отрицательно покачал головой:

– Пожалуй, я не стану уточнять, на что ты сейчас похож.

– Плевать мне на твои оскорбления! Они ничего не стоят!

Алена опять обменялась с Настей многозначительными взглядами.

– Я спрашиваю, что это такое?!

Ганин усмехнулся:

– Акт первый, сцена, кажется, вторая, а произносит Королева-мать. Эта не моя реплика.

– Это вообще не твой спектакль! – крикнул, словно плюнул, Журавлев и тут же успокоился.

Лина наконец отцепилась от его локтя и отошла к двери. В костюмерной повисла напряженная пауза. По всем законам жанра, теперь должна была бы вспыхнуть драка. По крайней мере, будь Алена на месте Ганина, она не замедлила бы съездить Журавлеву по физиономии. Все знали, что спектакль изначально ставился под Илью, а потом его подло надули, пригласив Александра, который и в штате театральной труппы не состоял.

Однако Ганин, похоже, решил не марать руки. Он неожиданно расцвел в своей очаровательной улыбке и, кивнув дамам, вышел из костюмерной, не проронив больше ни слова.

Журавлеву грозил провал, по крайней мере, перед этой аудиторией. Он растерянно посмотрел на Лину, потом – на тетку Таю и, наконец, нашел выход из плачевного положения:

– Почему Ганину шьют костюм Гамлета? – прорычал он.

– Так сказал главный, – отчеканила Тая и демонстративно уселась на подлокотник Алениного кресла.

По реакции актера можно было бы сказать, что он оторопел. Внутреннее состояние моментально проявилось на его лице болезненной бледностью.

– Интересно бы узнать, для Клязьминой тоже шьют костюм? – обозначилась у двери Лина. Спросила как бы между прочим, но было ясно, что это вопрос жизни и смерти.

Пылающий взор Журавлева метнулся в ее сторону:

– Заткнись! – рявкнул он совершенно непочтительно.

Та, вскинув голову, обдала его взглядом, который Алена тут же отнесла к разряду мировых достижений – презрение и страстное желание в одном взмахе ресниц. Лина была настоящим мастером своего дела. Но, к сожалению, Журавлев этого мастерства не оценил. Он развернулся к ней спиной и снова обратился к тетке Тае:

– Что за чертовщина происходит в вашем театре?! Бардак какой-то!

– Что именно так расстроило вас? – мягко поинтересовалась та.

– Что?! – мгновенно вспыхнул он. – Вы еще спрашиваете! Да я себя чувствую американским солдатом во Вьетнаме – за каждым кустом враги. Все поголовно готовы разорвать меня на части! – он отшвырнул листок с посланием в сторону и с размаху сел на подлокотник Настиного кресла.

– Ну в этой комнате вас никто не хочет рвать на части, – голос тетки звучал успокаивающе. Видимо, он все-таки повлиял на Журавлева, по крайней мере, тот слегка расслабился.

– Я не могу отказаться от шанса сыграть Гамлета. Такой шанс выпадает актеру только раз в жизни. И что бы там ни говорили, как бы ни смотрели в мою сторону, я все равно сыграю Гамлета так, как еще никто до меня не играл, – ожесточенно проговорил он, – пусть этот белобрысый идиот ставит мне подножки, пусть пытается запугать меня своими детскими записочками, меня не переломить!

– Но почему вы думаете, что послание – дело рук Ильи? Вы же с ним раньше неплохо ладили… – попыталась успокоить Александра тетка.

– Его или еще кого-нибудь! – с вызовом выкрикнул Журавлев. – Мне на все плевать! Так всем и передайте!

С этими словами он вылетел из костюмерной.

– Интересно, кого он имел в виду? – с наигранным безразличием пожала плечами Лина и тоже вышла.

– Надеюсь, что не меня, – тихо проговорила Настена.

– Как бы там ни было, но мое интервью опять откладывается на неопределенный срок, – подытожила Алена. – Я все чаще подумываю о перемене профессии. Как ты полагаешь, может быть, мне заняться сочинением любовных романов?

6

На сцене бушевали страсти. Не вымышленные, а вполне настоящие. Спор начался из-за пустяка и, как нередко бывает, перерос в глобальное выяснение отношений. Причиной же послужило местоположение гуру Георгия, который еще до начала репетиции уселся посреди прохода в зрительном зале в свою обычную позу лотоса и замер так, не обращая внимания на происходящее вокруг него. «Он ушел глубоко в себя», – с благоговейным придыханием пояснил Вениамин Федоров. Теперь же облаченный в малиновый пиджак «а-ля новый русский», который должен был подчеркнуть его королевское происхождение (идея художника по костюмам), он мерил сцену большими шагами (истинно по-королевски) и возмущенно вещал:

– Во всем мире дух человека признан высшим благом, даруемым ему от рождения. Душу изучают, ее хранят, ее даже лечат. И у каждого нормально мыслящего существа есть свой духовный наставник, который ведет его по тенистой дороге к свету. Только в нашем долбаном государстве человеческую душу топчут ногами!

– Я с тобой совершенно согласен! – дипломатично заверил его главный, сдерживаясь из последних сил, чтобы не послать к чертям и репетицию, и саму идею постановки «Гамлета». – Только объясни ты мне, почему твой Гиви должен обязательно сидеть на полу в проходе? Он же мешает работать!

Упоминание имени гуру всуе привело Вениамина в состояние еще большего раздражения. Он почтительно склонился в сторону своего духовного наставника и только после этого обрушил на режиссера всю силу религиозного гнева:

– Я предупреждал, – заорал он, взвизгивая на окончаниях, – достопочтенный гуру принял часть моей души, поэтому мы всегда вместе, как единое целое!

– Полное проникновение! – усмехнулся шутник Людомиров и подмигнул Вениамину. – Не подумайте ничего плохого. Никакого секса. Всего-то навсего один мужик отдал себя другому.

– Господи боже мой! И почему я должна все это выслушивать? – поморщилась Лина Лисицына, недоверчиво покосившись в сторону гуру Федорова, застывшего в проходе. Впрочем, даже сейчас она не забыла многообещающе повести плечиками. В этот момент гуру как-то неестественно дернулся, похоже было, что он опять неприлично икнул.

– Я не позволю разделить меня с хранителем моей души! – заявил Федоров и, гордо вскинув голову, удалился в тень декораций.

– Речь не идет о том, чтобы совсем выгнать твоего гуру, – устало вздохнул главный, потирая покрасневшую от избытка эмоций лысину, – я всего лишь прошу переместить его. Пускай сядет где-нибудь за кулисами и не мешает репетировать. А то ведь мы постоянно отвлекаемся. Людомиров вообще не сводит очарованных глаз с твоего наставника.

– Я бы тоже хотел с ним воссоединиться, – кокетливо заметил тот и шаркнул ножкой.

– Недоносок! – прошипел Вениамин.

– К вашим услугам, – Людомиров отвесил ему галантный поклон.

– Я сейчас сдохну! – главный сел за свой стол, пощелкал выключателем настольной лампы, видимо, мучительно раздумывая. Актеры затихли, ожидая. Неожиданно режиссер решительно повернулся к сидящему на полу гуру и обратился к нему с вызовом в голосе:

– Не соблаговолите ли вы, уважаемый, переместиться за кулисы. Там тихо и тепло, вам никто не будет мешать!

Ко всеобщему изумлению, тот медленно поднялся и торжественно проследовал в предложенном направлении, то есть за правую кулису.

– Надеюсь, там он обретет покой! – не унимался Людомиров.

– Аминь, – вздохнул главный, – продолжим репетицию.

Федоров сжал кулаки, но промолчал. Изъятие гуру из его поля зрения лишило его уверенности. Он пошатнулся, прикрыл глаза и зашевелил губами.

– Первый класс, вторая четверть, – томно прокомментировала Лина.

– Все, кто не в действии, к чертовой матери со сцены! – привычно взревел режиссер.

Работа закипела. Лина и Людомиров спустились в зал.

– Денис! Петя! За левую кулису! – Главный махнул актерам рукой: – Начнем наконец!

– Не нравится мне все это, – шепнула Настя Алене. Они тихо сидели на заднем ряду. Алена – в надежде, что вот-вот появится Журавлев, а Настена – из чувства солидарности.

– Меня не оставляет ощущение, что скоро произойдет нечто ужасное! – продолжала она настороженно.

– Ну конечно! – фыркнула Алена, оторвавшись от книги, которую с увлечением читала даже в полутьме. – Всем что-то кажется. Отец Гиви, он же гуру, предсказывает Ганину дорогу, усеянную камнями, тетка Тая грозится, что вообще все плохо кончится…

– А ты посмотри, все ведь к этому идет! – горячо зашептала Настя. – Никогда еще в театре не было такого бардака. Репетиция – сплошной балаган, актеры друг другу только что в глотку не вцепляются…

– Актеры всегда готовы вцепиться друг другу в глотку, – веско заметила Алена и снова раскрыла книгу, – а бардак в театре – вполне нормальное явление. Это же театр!

Федоров – король и Наталья Прощенко – королева заняли свои места.

– Привет вам, Розенкранц и Гильтьенкранц… – буркнул Вениамин и сплюнул. – Тьфу ты, опять ошибся! Ну почему не назвать людей приличными именами.

– Не волнуйся, – подбодрил его главный, – давай еще раз. Соберись.

– Он без гуру, прямо как без… – заметил из зала Людомиров.

– Я сейчас приколочу твою задницу к стулу! – рявкнул на него Федоров.

– Это прозвучало как-то довольно болезненно, – нагло усмехнулся тот.

– Сейчас выйдешь отсюда, если не заткнешься! – в свою очередь рявкнул на него режиссер.

Людомиров предпочел замолчать.

Вениамин глубоко вздохнул, пошевелил губами и громко возвестил:

– Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн!

За кулисами послышалось шевеление, потом чертыхание и, наконец, грохот. Денис Дуров, играющий в спектакле одного из спутников Принца Датского, вывалился на сцену вперед головой, цепляясь за кулису. За ним, точно так же, появился и Петр Ларин.

– В чем дело?! – Главный вскочил, опрокидывая настольную лампу.

– Да кто же знал, что он там засядет! – прохрипел Денис. – Гуру этот дурацкий. Сел прямо между кулисами, а там темно – свет почему-то выключили.

– Где осветитель?! – взревел главный, покрываясь красными пятнами.

– Я осветитель сцены, – гордо раздалось сверху, от прожекторов.

– Трудно повернуть рычаг выключателя?

– Сейчас все брошу и пойду поворачивать!

– Сделайте такую милость, – режиссер плюхнулся на стул и с шумом вернул лампу в прежнее работоспособное положение. – Вениамин, ради всего святого, объясни своему душеприказчику, где он должен находиться, чтобы никому не мешать! Я же показал ему – за правой кулисой. За правой! – закончил главный, сорвавшись на истерический крик.

– Я же говорила, что добром все это не кончится! – шепнула Настя.

– Если это и есть то ужасное несчастье, которое все предрекают, то можешь расслабиться и дышать ровно, – улыбнулась Алена…

7

– Нет, – Корнелия отрицательно помотала головой, – в таком виде ты вряд ли привлечешь к себе мужское внимание. Ну разве что извращенное.

– Извращенцев нынче тьма, – парировала Алена.

– Но нам-то нужен нормальный.

– Да уж… И почему же я так непривлекательна, на твой взгляд?

Толстуха внимательно всмотрелась в черты ее лица, потом, не проронив ни слова, повернула Алену к большому зеркалу, висящему на стене гостиной:

– Вот почему.

На Алену недовольно зыркнуло существо, больше напоминающее встрепанного воробья, нежели представительницу прекрасной половины человечества.

– Ну… – несколько озадаченно протянула она. – На большее ведь рассчитывать не приходится.

– Ты читаешь книги? – Корнелия нахмурилась.

Алена утвердительно кивнула:

– Уже неделю. Потрясная литература, Чехов с Гоголем отдыхают. Прямо затягивают эти романы.

– А фильмы посмотрела?

– С этим пока туговато… – Алена виновато улыбнулась.

– Ну, посмотри обязательно, – Корнелия вдруг махнула рукой и проговорила, заглядывая в глаза ее отражению: – Дело не в том, что у тебя не хватает времени. Просто ты слишком занята другими проблемами.

– Этого через край, – вздохнула Алена. – Посуди сама – целую неделю я совершенно бесполезно проторчала в театре. Журавлев бегает от меня, как от чумы, потому что боится давать интервью в столь неподходящем эмоциональном состоянии. Кто-то напугал его до полусмерти записками с глупыми шуточками, и теперь он шарахается от собственной тени. Федоров приволок из Голливуда православного гуру и медитирует с ним днями напролет, что не способствует творческой активности в театре. Илья Ганин замкнулся и, похоже, ждет конца света, по крайней мере, ходит с таким лицом, словно знает – вот-вот произойдет что-то ужасное. Машка Клязьмина пробралась в костюмерную и порезала костюм Лины Лисицыной, сшитый теткой для ее роли в «Гамлете». С Линой, разумеется, случилась истерика. Тетка Тая впала в депрессию. В общем, такого кошмара мне еще видеть не приходилось. В театре все с ума посходили. А я должна отсиживать посреди всего этого, ожидая некоего часа, когда Журавлев пожелает ответить на пару вопросов и наконец избавит меня от необходимости ходить в их бедлам, как на службу. Кроме всего прочего, Борисыч успел уже два раза отчитать меня за профнепригодность и лень, хотя, наверное, впервые в жизни я отношусь к делу действительно серьезно. В общем… где уж тут думать о себе, а тем более о том, как я выгляжу. Да и кому это интересно?!

– Это должно быть интересно в первую очередь тебе, – уверенно заявила Корнелия. – Ты не задумывалась, почему Журавлев от тебя бегает?

– Неужели я до такой степени страшна? – Алена снова бросила взгляд в зеркало. – Хотя… похоже, так и есть.

– Нет, ты очаровательна. Но выглядишь и ведешь себя, только как журналистка. А нужно вести себя в первую очередь как женщина.

– Ох, перестань говорить тоном моей тетки Таи! – взмолилась Алена. – Все что угодно, но если и ты заведешь ту же шарманку, я не выдержу и пяти минут.

– Какое белье ты носишь?

– Что?! – оторопела Алена.

– Ну, нижнее белье?

– Господи, Корнелия! – она покраснела. – Мне что, задрать свитер?

– Можешь не стараться, я догадываюсь: что-нибудь мягкое, хлопчатобумажное, совершенно не приспособленное для свидания.

– Да я и не собираюсь ни на какое свидание! – возмутилась Алена.

– Выходя из дома, ты должна быть готова раздеться в любой момент и не краснеть при этом. Это первый шаг к тому, чтобы ощущать себя женщиной. Надев прекрасный кружевной комплект, ты почувствуешь себя увереннее, чем в подростковой маечке, поверь мне на слово. И вообще, все дело в ощущениях. Ты решила, что эта дурацкая прическа испортила тебе жизнь на ближайшие полгода? Ерунда. Даже с такой прической можно выглядеть настолько сексуально, что у каждого встречного мужика начнет выделяться слюна.

– Да зачем мне это?

– А ты попробуй. Смени свой унисекс на нормальные женские шмотки, подкрасься, наконец вымой волосы и пойди в тот же самый театр. Можешь не сомневаться: тебе сразу захочется выкинуть раз и навсегда все свои джинсы и свитера.