Текст книги "Неистинная (СИ)"
Автор книги: Анна Шнайдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
Право на то, чтобы встречаться с Авророй, мне тоже было предоставлено, но этот факт оказался принят Аланом Вилиусом легче, чем выписанный штраф и лишение родительских прав. Он поскрипел зубами, но по требованию суда выделил время для свиданий с Авророй. Старушка Сит должна была приводить её на встречи со мной, отец при этом не должен был присутствовать – тоже по решению суда, из-за доказанного факта побоев.
Поднимаясь на лифте на свой этаж – я жила наверху, на четвёртом, – я улыбалась, вспоминая нашу первую после моего побега встречу с Рори. Я боялась, что сестрёнка меня забудет – всё же на тот момент прошло уже около двух месяцев нашей разлуки… Но нет – Аврора помнила. И встретила меня оглушительным визгом, слезами и лепетом: «Рини, Рини, Рини!». Оказалось, что за прошедшие месяцы аньян научила её говорить букву «р»…
Я открыла магическим ключом дверь в свою квартиру, вошла в прихожую, разулась и устало опустилась на пуф. Потёрла ладонями лицо и откинулась к стене. Свет я так и не включила – после ярких софитов, бьющих в глаза всё время спектакля, мне даже нравилось сидеть в полумраке.
Я всегда старалась смотреть правде в глаза и не лгать в первую очередь самой себе. Итак, что мы имеем сейчас? Есть ли у меня шанс выиграть тяжбу, не принимая «неприличное предложение» сотрудника первого отдела? Есть. Насколько он велик, сказать сложно, но грубо можно оценить как пятьдесят на пятьдесят. И то, скорее всего, с натяжкой.
Да, отец бил меня, и этот факт был доказан. Но с Авророй он, слава Защитнице, ничего подобного не проделывал. Она жила в хорошем доме, нормально ела, у неё была аньян, и с прошлой осени айл Вилиус начал приглашать к сестре учителей. Он не любил Аврору, но и не ненавидел точно. Ей с ним не так уж и плохо жилось, гораздо лучше, чем мне. Однако, когда Рори спросили, с кем она хотела бы жить, она откровенно ответила: «С Айрин». И если бы не это, возможно, судья уже принял бы отрицательное (для меня) решение. Но сестра сказала: «С Айрин», а отец слишком много врал следствию, ещё и бил меня в прошлом. Поэтому рассмотрение дела затягивалось.
Тот факт, что айл Вилиус соврал насчёт моей распущенности, конечно, тоже сыграет свою роль в мою пользу. Но, перетянет ли он симпатии судьи в мою сторону или нет – вопрос. Я очень надеялась, что да, но… вдруг нет? Проиграть мне бы не хотелось.
Я усмехнулась и поморщилась, понимая, что в целом зря обо всём этом рассуждаю, ведь на самом деле уже приняла решение. Я приняла его ещё в тот момент, когда вместо того, чтобы пойти к маэстро – рассказать о визите сотрудника дознавательского комитета и посоветоваться, просто пошла домой.
Мой сегодняшний визитёр был прав… Я не могу позволить себе отказаться. Я и так уже пять лет как разлучена с Рори, мне мало наших встреч. Я хочу, чтобы сестра жила со мной. Хочу возвращаться не в пустую квартиру. Хочу, чтобы я могла обнимать Аврору каждый день – и утром, уходя на работу, и вечером, перед сном. Мы с ней – семья, мы должны быть вместе.
Поэтому я приму это предложение. И сделаю всё от меня зависящее, чтобы не оплошать. В конце концов, я ведь уже играла роль влюблённой девушки на сцене… Тут тоже нужно сыграть, только в жизни.
Буду думать, что это спектакль. Да, вот так. Всего лишь спектакль – не более…
Глава третья. Приворот
Айрин Вилиус
На следующий день я встала с кровати с чугунной головой. А всё из-за того, что ночью толком так и не смогла уснуть, думая о произошедшем. И о своём решении.
Но наивысшую тревогу, как ни странно, вызвали не воспоминания и не рассуждения о том, какая из меня получится любовница – с моими-то фобиями. Просто в середине ночи я умудрилась вспомнить, что все Альго, в том числе двоюродный брат императора его высочество Арчибальд, – эмпаты. То есть они способны ощущать эмоции окружающих. И защититься от их эмпатии, насколько я помню, невозможно.
Я пришла в такое волнение, что встала с постели и несколько минут бегала туда-сюда по спальне, взволнованно, прерывисто дыша и постоянно сглатывая, несмотря на то, что в горле давно пересохло. Сходила на кухню, выпила несколько стаканов воды, съела какое-то древнее печенье, случайно завалявшееся в вазочке, потом отправилась в ванную, умылась ледяной водой и, глядя на себя в зеркало – бледную, с красными глазными белками, – признала честно и откровенно: если у дознавательского комитета нет способа обмануть родовую магию правящей династии, то из меня при всём старании не выйдет хорошей любовницы. Я могу делать вид, что влюблена, – да. Но я не способна быть влюблённой на самом деле! И принц Арчибальд обязательно почувствует мою неискренность. И не только её – он точно сможет ощутить мой страх. Какая любовь, если меня внутренне трясёт уже от одной мысли об объятиях этого человека?..
Я выпила ещё воды, вернулась в спальню и принялась рыться на полках, где лежали старые номера журналов и ежедневной столичной газеты «Золотой орёл». Я почему-то не умею выбрасывать печатную продукцию и всегда аккуратно складываю её на полках. Вот и пригодилось… Портрет его высочества там наверняка есть. Хотя я помнила, как выглядит двоюродный брат императора, но… прямо скажем – не очень отчётливо. Я к нему не присматривалась. Зачем? Вся аристократия была от меня бесконечно далека, несмотря на мою аристократическую фамилию.
Аристократа в Альганне легко отличить не только по наличию родовой магии, но и по имени с фамилией. По закону только аристократы могут называть своих детей на «А», «Б» или «В» – на другие буквы нельзя. Так же, как нетитулованным нельзя называть детей на три начальные буквы алфавита. Кроме того, все фамилии аристократов заканчивались на «ус». Все – кроме фамилии правящей династии. Они были Альго. Почему так, никто не знал – а я тем более. И будь моя воля, я предпочла бы поменять хотя бы фамилию… Но по закону это было невозможно.
А вот и портрет Арчибальда… Причём даже в полный рост, мне, можно сказать, повезло, и я могу оценить своего «любовника» целиком. Судя по всему, двоюродный брат императора не слишком высокий – скорее, коренастый. По крайней мере, его величество, стоящий на этом же снимке рядом, был выше минимум на полголовы. И вот уж чьей любовницей мне совсем не хотелось быть – в отличие от Арчибальда, на лице которого была хотя бы вежливая прохладная улыбка, лицо императора казалось выточенным из камня, абсолютно безэмоциональное. И глаза ещё эти… чёрного цвета, с неестественно широкой радужкой, почти без белков… Бр-р-р! Если думать в подобном направлении, можно признать, что мне повезло. Лучше уж Арчибальд! Широкие плечи и вообще мощная, какая-то звериная, медвежья фигура, но при этом черты лица правильные и приятные, без грубости. Мне даже понравилось на него смотреть – красивое лицо. Хотя… нет, не так. Скорее, не красивое, а выразительное. В отличие от лица императора, по которому нельзя было понять совершенно ничего ни о его характере, ни о мыслях, у Арчибальда лицо было живым. И сочетало в себе, казалось бы, несочетаемое – и жёсткость, и мягкость…
Да, я не зря подумала о зверином – так и в животных может сочетаться удивительно мягкая и тёплая шерсть, трогательные подушечки на лапках, из которых при необходимости выставляются острые и длинные когти, способные перерезать горло за одну секунду. Так и брат его величества, я уверена, был мягок и мил на этом магпортрете абсолютно обманчиво.
И тем не менее Арчибальд мне понравился. И нравился ровно до того момента, как я попыталась представить, что обнимаю его или целую. После этого сразу – нет!
Да, если у дознавательского комитета нет средства, чтобы как-то повлиять на эту мою фобию, то вряд ли из их затеи выйдет что-то путное с моим участием. И лучше бы им подобрать другую кандидатуру.
Вот это всё я и решила озвучить своему вчерашнему визитёру. Может, после такого предложение сыграть любовницу Арчибальда будет отозвано?..
Удивительно, но я, наверное, должна была обрадоваться, подумав нечто подобное. Однако рада я отчего-то не была… И ворочалась ещё с полчаса, пока всё-таки наконец не уснула, чтобы почти сразу проснуться от звонка будильника.
В театр мне сегодня нужно было ближе к обеду, а вот с утра я встречалась с Авророй.
.
О месте и времени встречи мы всегда заранее договаривались со старушкой Сит. Отец к этому никакого отношения не имел, он давно самоустранился и не мешал нам с Авророй видеться. Скорее всего, не хотел проблем на работе – после того, как Алану Вилиусу присудили штраф и признали виновным в побоях, начальник понизил его в должности в качестве наказания за содеянное. И не уволили отца только потому, что тот был хорошим работником. Но случившееся больно ударило по его карьере, это я знала точно – и от старушки Сит, и от маэстро, у которого, разумеется, тоже были знакомые и друзья в судебном комитете.
Мы с Рори чаще всего встречались в центральном парке – любили это место. Там можно было и просто погулять, и посидеть в маленьком кафе, и поиграть во что-нибудь на улице. Правда, это летом, а сейчас, в начале апреля, пока не до подвижных игр на воздухе. Хотя весна в этом году выдалась тёплая, и я уже неделю как перестала носить шапку.
Сит привела Аврору в парк к девяти часам, сразу после завтрака, но сестра, как только увидела меня, тут же заявила:
– Так, Рини точно не ела! Пошли сейчас же в кафе, тебя срочно надо накормить!
– С чего ты взяла, что я не ела, Рори? – улыбнулась я, кивнув аньян сестры. Морщинистое лицо старушки Сит было довольным – значит, дома всё хорошо и айл Вилиус вчера не лютовал. Впрочем, это объяснимо, он ведь наверняка считал, что сможет выиграть дело. Скорее всего, отец полагал, будто я и впрямь являюсь любовницей маэстро Родерика. Удивительно, но вчерашний дознаватель, кажется, был уверен в обратном.
– Да ты бледная как поганка! – возмутилась Аврора, замахав на меня руками, будто проверяла: унесёт ветер или нет. – И синяки под глазами размером с мой кулак! Куда только смотрит маэстро?!
Я не выдержала и засмеялась: настолько возмущённым был голос Рори. Родерика она обожала, как и он её. Мой наставник и его жена прожили в браке несколько десятков лет, но детей так и не нажили, по крайней мере, кровных. Приёмных у них было четверо, если не считать меня, и целая орава внуков. Наверное, по этой причине и маэстро, и его жена изначально отнеслись ко мне словно к родной – для них было привычным относиться к чужим детям как к своим. А почему своих не было, я не знала – никогда не спрашивала, а Говард и Мэган не говорили.
– Маэстро пишет очередную пьесу. Ему не до меня, – ответила я, подошла ближе и обняла Рори. Уткнулась носом в её волосы, такие же кудрявые, как у меня, только не распущенные, а заплетённые в косу, и глубоко вздохнула. Рори, как всегда, пахла чем-то сладким, молочным. Так пахнет сливочное мороженое в стаканчике, блинчики со сгущённым молоком, ириски из кондитерской… Как же я обожаю этот запах! Мне всегда казалось, что Рори пахнет счастьем. И беспечным детством, которого у меня никогда не было. Хотя у неё – тоже. Её детство было намного лучше моего, но… далеко от идеального. Я старалась дать ей всё тепло, которого так не хватало мне, и радовалась, когда видела на лице сестры счастливую улыбку.
И всё-таки это замечательно – когда тебя любит хотя бы кто-то…
– Пьесу? – с интересом спросила Рори, обнимая меня в ответ. Провела ладошкой по щеке, всматриваясь в лицо, и вновь нахмурилась. – Нет, ты точно последний раз ела Защитница знает когда! В кафе, срочно идём в кафе! А по пути расскажешь нам с Сит про новую пьесу маэстро.
– Да я толком и не знаю ничего, Рори. Говард говорил, что приключения, любовь, немного детектива… И много песен. Всё, как мы с тобой любим, в общем.
– Это будет шедевр! – заключила сестра. Всё, что делал маэстро, она называла шедевром, и вообще мечтала стать актрисой, как я. Или режиссёром, как Родерик. Я никогда не рассказывала Авроре, что выбрала эту профессию не потому, что она мне нравилась, – просто так совпало, выбора у меня не было. А будь выбор… Кто знает? Сейчас я уже не представляла своей жизни без театра, но захотела бы я работать актрисой, если бы не встреча с маэстро? Вряд ли. И я не желала Рори своей судьбы, мне бы больше хотелось, чтобы она стала врачом или артефактором… Но пусть выбирает сама. А пока это всего лишь мечты.
Мы сидели в кафе около часа – я рассказала всё, что знала о новой пьесе маэстро, и о вчерашнем судебном заседании. Сит и Рори поделились впечатлениями от поведения Алана Вилиуса – придя домой накануне вечером, тот был в приподнятом расположении духа и даже выпил за ужином, что действительно было редкостью – отец чаще всего не позволял себе расслабляться на рабочей неделе, а вчера был понедельник. Значит, действительно считает, что есть огромный шанс закончить нашу с ним тяжбу в его пользу…
– Всё в порядке, Рини? – обеспокоенно поинтересовалась Аврора, поёрзав в кресле. Её голубые глаза – такие же, как у меня, только чуть светлее, – тревожно сверкали. Мы с Рори вообще смотрелись рядом копией друг друга, только она маленькая, а я большая. – Ты же заберёшь меня, да? Всё равно заберёшь?
О том, что случилось между мной и Аланом Вилиусом, Рори не знала. Она думала, что я сбежала из дома просто потому, что он не любил меня – так же, как и её. Только меня он ещё и немножко презирал, как «дефектную». Конечно, про то, что отец меня всячески наказывал и даже бил на протяжении пяти лет, я не рассказывала. И, если бы Алан Вилиус вёл себя с Рори иначе изначально, у меня не было бы шансов забрать её. Когда-то давно она тянулась к отцу, как все дети, безусловно любящие своих родителей. Но он не отвечал взаимностью – и Рори смирилась. Хотя мне казалось, что она порой мечтает, как мы с отцом помиримся и станем жить вместе.
– Конечно, заберу, – ответила я с твёрдостью, которой, к сожалению, не ощущала.
.
После встречи с Рори и Сит я, как и обещала маэстро, зашла в Императорский госпиталь – за той самой «справкой о невинности». Её выдал мне сам главный врач, ворча что-то под нос про «однокурсников, которые совсем обнаглели», – и я, услышав это, напряглась, потому что он был аристократом. Хотя выглядел старше, чем маэстро, но у магов, особенно у сильных, с внешностью и её возрастными изменениями вообще непонятно что творится. Родерик пытался мне объяснить, как это работает и от чего зависит, но я толком не поняла. Помню лишь, что большую роль там играет так называемый «психологический возраст» – вот, видимо, главный врач Императорского госпиталя ощущал себя лет на шестьдесят, раз выглядел он соответственно. Седой, в очках…
– Держите, Айрин, – вздохнул он, протягивая мне справку. – Только печать поставьте в регистратуре. Я поставил свою личную, но ещё нужна общая печать госпиталя. Они там заодно эту справку скопируют. Так что, если ваш горе-отец её ненароком порвёт в порыве ярости, сделаем ещё одну.
Я очень удивилась, услышав это «горе-отец», – всё-таки аристократии было свойственно презирать таких, как я, – но в голосе этого мужчины мне чудилось скорее сочувствие…
А потом я прочитала содержимое справки – и вовсе онемела. Потому что там было написано, что я не просто невинна, а…
«Магической экспертизой, позволяющей определить содержимое флоры всех слизистых, установлено: Айрин Вилиус не имела никаких половых контактов последние пять лет».
– А-а-а… – почти провыла я, наверное, покраснев как свёкла. И попыталась скрыть собственное смущение под вопросом: – А такое возможно установить?
– Как ни странно, но да, – хмыкнул главный врач Императорского госпиталя, с интересом изучая моё малиновое лицо. – Недавнее открытие Института артефакторики, кафедры медицинских приборов. Не буду вам объяснять подробности, а то вы совсем смутитесь. Говард просто предупредил меня, какая именно формулировка понадобится. Видите ли, ваш горе-отец может оспорить эту справку, если я напишу в ней просто «девственница». Есть ведь и другие способы… получить удовольствие.
– Да, – я кашлянула, – я знаю. И он мог бы, конечно…
– Теперь не сможет, – мужчина пожал плечами. А мне было безумно неловко, потому что я даже умудрилась не запомнить, как его зовут. Я шла к главному врачу и везде говорила, что к нему, не используя имя. Не думала, что понадобится…
– Спасибо вам, – искренне поблагодарила я и замерла от неожиданности, услышав спокойное:
– Не за что. Кстати, Айрин, мой зять, муж моей старшей дочери, – такой же, как вы. Он работает здесь заведующим родильным отделением. И у них с моей дочерью четверо прекрасных детей. Все с резервом более восьмидесяти пяти магоктав*.
(*Сила мага измеряется в магоктавах. Энергетический контур мага – как сосуд, куда вмещается сила определённого диапазона. Абсолютная величина – сто магоктав. Сильнейшие маги – архимагистры – почти всегда с резервом более восьмидесяти магоктав.)
От неожиданности и безапелляционной простоты сказанного у меня даже слёзы на глазах выступили. Я хотела спросить, не шутит ли он, но вновь онемела… Даже толком не попрощалась, просто кивнула, ощущая, что с трудом могу дышать, и почти выбежала из кабинета.
Остановилась, посмотрела на дверную табличку – золотые буквы на ней гласили: «Главный врач архимаг Брайон Валлиус». Значит, вот как его зовут…
Получается, не все аристократы презирают «пустышек»… И даже… выходят за них замуж? Как дочь Брайона Валлиуса. Он сильный маг, и она, наверное, тоже? И дети родились нормальными, не «пустыми»…
Я была в таком смятении, что с трудом нашла дорогу до выхода из госпиталя. И никак не могла понять, что в конечном итоге чувствую после всего услышанного.
Я ведь давно смирилась, что никогда не выйду замуж и, скорее всего, не рожу. Но, оказывается, это вовсе не обязательно… И бывает иначе.
Может, и у меня когда-нибудь будет?
.
С учётом выданной справки я в очередной раз всерьёз задумалась о том, не отказать ли мне сотруднику дознавательского комитета? Теперь шансы выиграть дело повышались. Жила ведь я как-то раньше без предложения стать любовницей принца и без этого документа об опеке, подписанного императором? И дальше могу прожить. Наверное. Вот только не стану ли я в дальнейшем кусать себе локти, что не воспользовалась ситуацией? Что не схватилась за гарантированную возможность вырвать Рори из лап нашего отца? Что поддалась страху и сомнениям?..
Конечно, мне хотелось верить, что я смогу выиграть тяжбу и сама, но ведь не факт! И сколько ещё месяцев придётся провозиться? А то и лет… Дознаватель сказал, что мне нужно сыграть роль в течение нескольких месяцев, но точных сроков они пока не знают. Однако даже с учётом этой расплывчатой формулировки я понимала, что долго моя роль не продлится, – суд точно будет идти дольше. Не продлится хотя бы потому, что такому человеку, каким мне представлялся двоюродный брат императора – а он наверняка избалован женским вниманием, – я, простая актриса варьете без капельки магии и без высшего образования, надоем в два счёта. Ну ладно, не совсем простая – я числилась ведущей актрисой, так называемой примой. Но это же ерунда. Как можно сравнивать главу охранителей и члена правящей династии с аристократкой-«пустышкой»? С чего сотрудники комитета взяли, что Арчибальд на меня клюнет, я так и не смогла понять. Если только я не похожа на какую-нибудь его бывшую любовь… тогда бы это всё объясняло.
– О чём ты так глубоко задумалась? – поинтересовался Фардин Равви – на афишах у нас его обозначали как «Фар Рив», – художник-постановщик танцевальных номеров. Я, в этот момент снимавшая с себя пальто, чтобы отдать его в гардероб, слабо улыбнулась и пожала плечами.
– Да так, ни о чём. Роль повторяю.
С Фардином я общалась ровно, если не сказать хорошо, – потому что, если бы не он, я бы в жизни не смогла играть роли в танцевальных спектаклях. По просьбе маэстро он убил на меня целую кучу времени, но всё-таки научил всему. Сам Фардин, увы, давно не танцевал из-за старой травмы – когда-то давно упал с большой высоты, в Императорском госпитале его собирали по кускам. Собрали хорошо, но танцевать с прежней лёгкостью у него теперь не получалось, и перфекционист Равви ушёл в художники-постановщики. Всё это случилось задолго до того, как я начала работать у маэстро, лет десять назад. Сейчас Фардину было под пятьдесят, но выглядел он моложе. Хотя магом был слабым – десять магоктав. Как он говорил: «Ни о чём».
В поведении Равви для меня был несомненный плюс – он интересовался мною не больше, чем пылью на подоконнике. Я была не в его вкусе – слишком бледная и тонкокостная. Удивительно, но танцовщик Фардин – сам высокий и стройный, спортивный, со смуглой кожей, чёрными волосами и чёрными же глазами с пушистыми ресницами – предпочитал толстушек. И несколько лет уже ухаживал за одной из наших гримёрш – очень полной женщиной, чья грудь была величиной с мою голову.
– Ро-о-оль, – протянул Фардин, легко и непринуждённо вспрыгивая на стол, отделяющий гардеробную от фойе, из-за чего заслужил укоризненный взгляд нашей гардеробщицы Жанин. – Не сердись, Жан, я ненадолго. Пока эта копуша не распутает свой шарф. И какую же роль ты повторяешь, Рини? Ты ведь сегодня играешь немую. И только в конце говоришь две фразы.
– Вот их и повторяю.
– Да ладно тебе. Поговаривают, маэстро там новую пьесу пишет. Ты наверняка знаешь о чём. Рассказывай, – хмыкнул Фардин и, наклонившись, слегка ущипнул меня за бок, отчего я подпрыгнула, моментально выныривая из своих мыслей.
Равви всегда был бесцеремонным. Но ему всё прощалось – просто за красивые глаза. Его мать была родом из Корго, чёрными глазами и смуглой кожей Фардин пошёл в неё. Так же, как и короткими кудрявыми волосами. Маэстро постоянно давал Равви роли то коварных соблазнителей, то нечистой силы – такое уж у него было амплуа.
– Откуда я знаю о чём? – огрызнулась я, потерев бок. – Или ты тоже считаешь меня…
– Да щаз, – Фардин закатил глаза. – Я слишком давно знаком с маэстро, да и с тобой тоже. Кстати, о слухах. Ты знаешь, кто был их инициатором?
– Понятия не имею. Кто-то из актёров, наверное. Какая разница?
– Да так, – танцовщик задумчиво наморщил лоб. – Есть мысль. Может, ерунда, а может, и нет. Меня тут «Театр Бернадет» переманить пытались.
– Так они наши конкуренты, ничего удивительного…
Театров подобных нашему в Грааге было всего четыре – включая Императорский. Но ему, разумеется, не было нужды с нами конкурировать, там всегда аншлаги. Близкий к нему «Арбалет» ставил в основном танцевальные спектакли, и исключительно классические, и тоже не жаловался на отсутствие публики. А вот «Театр Бернадет» в последнее время стал менее популярен. Его владелица, аристократка по имени Бернадет Бэриус, безумно красивая женщина, но редкостная стерва, была отличным управленцем, но режиссёрского таланта (и тем более литературного) у неё не имелось. И да, она периодически пыталась переманить кого-то из команды маэстро – и некоторых даже удавалось. Платила она действительно больше.
– Ничего удивительного, говоришь… – протянул Фардин, спрыгнул со стола и, подойдя ближе, ухватил меня за локоть. – Пошли-ка в столовую, потолкуем.
– Так сейчас же репетиция…
– Ещё почти час. Успеешь ты переодеться, Рини, я не отниму много времени.
Я пожала плечами и последовала за Равви, хотя и не очень понимала зачем. Но раз ему так хочется…
.
– Так вот, – сказал Фардин, как только мы сели за столик, – меня пытался переманить не работник кадровой службы, как бывало раньше, а сама Бернадет. Странно, правда?
– Не знаю, – я пожала плечами. – Может, она кадровика уволила?
– Нет, на месте он, я интересовался у знакомой, которая в её театре танцует. Поэтому и насторожился, что это всё как-то… Кроме того, она не просто переманивала меня к себе – она расспрашивала меня о тебе.
– Тоже хочет переманить?
– Если бы хотела, задавала бы другие вопросы. А она пыталась вызнать, какое отношение ты имеешь к Родерику, правда ли ты его любовница или это только слухи.
– Ну-у-у… – протянула я, пытаясь понять, что мне пытается втолковать Фардин. – Наверное, Бернадет собирается сделать мне какое-то предложение и хотела выяснить, насколько соблазнительным оно должно быть. Если я не любовница – один вариант, если любовница – другой. Причём, если второе, можно вообще ничего не предлагать.
– Почему же? Рини, взгляни правде в глаза, я знаю, ты умеешь. Многие считают, что маэстро заставил тебя, и ты с ним не по своей воле. Потому что деваться тебе некуда. О том, что ты сбежала из дома, знают все, и догадываются, по какой причине. Тебе был нужен покровитель – вот ты и, извини, легла под маэстро. Или будешь утверждать, что сама не рассуждала когда-то подобным образом?
– Откуда ты знаешь? – я сглотнула, вытаращив глаза. Сейчас мне уже было немного стыдно за те свои мысли по отношению к Говарду Родерику.
– Это просто логично, – фыркнул Фардин. – Я уже большой мальчик, умею рассуждать и делать выводы. И Бернадет, не зная ни тебя, ни толком Родерика, может думать, что ты желаешь ему чем-нибудь насолить. Но для того, чтобы обращаться к тебе с каким-либо предложением, ей нужно хорошенько разобраться в ситуации. Поэтому я и спрашивал про слухи… Одно дело, если тот, кто их распускает, считает их правдивыми. Другое – если он знает или подозревает правду.
– Я не понимаю, какая разница, Фар? Я в любом случае откажусь, неважно, какие деньги она мне предложит…
– Ты не понимаешь, да, – кивнул Равви. – Мне кажется, Бернадет копает под Говарда, и дело не в деньгах. Она пытается нащупать ниточку, которая позволила бы доставить проблемы нашему театру. Вот почему Бернадет занимается всем этим сама, а не поручает кадровику.
В рассуждениях Фардина был резон, но я всё равно не понимала, зачем он говорит мне это и что хочет от меня услышать.
– Ты рассказал маэстро?
– Конечно, но он, на мой взгляд, относится к этому чересчур несерьёзно. А я считаю, что нам надо держать ухо востро. Бернадет – женщина отчаянная, и у её театра сейчас проблемы. Не знаю, на что она способна, но думаю, что на многое.
– Надеюсь, ты не считаешь, что она способна на убийство? – уточнила я на всякий случай и хмыкнула, когда Фардин эмоционально ответил:
– Демоны их знает, этих аристократов, на что они способны.
– Я тоже аристократка, Фар.
– Ты-то? – Он закатил глаза. – Да не более чем я или Родерик. В общем, Айрин, будь внимательна, хорошо? Мы не должны позволить какой-то там Бернадет разрушить наш театр.
– Ладно, – я кивнула, – конечно, буду внимательна.
.
То, что сказал Фардин, вылетело у меня из головы достаточно быстро – нет, не потому, что я беспечно отнеслась к его тревоге, а потому что было некогда думать ни о чём, кроме работы. Сначала была репетиция, на которой Ллойс вновь гонял нас в хвост и в гриву – хотя на этот раз больше других, нежели меня, – затем долгое и мучительное переодевание (костюмы в сегодняшнем спектакле были своеобразными) и накладывание грима и, наконец – сам спектакль. Один из сложнейших для меня, потому что слов моя героиня, будучи немой, точнее, заколдованной, не произносила, зато танцевала так, что сцена дрожала.
И конечно, в первом ряду сидел мой недавний знакомец из дознавательского комитета, внимательно наблюдая за происходящим на сцене. Мне было не очень понятно, зачем он пришёл – всё ведь уже озвучено? Мог бы явиться на разговор и после спектакля…
Выяснилось это чуть позже, когда я вернулась в свою гримёрную. Только и успела, что скинуть туфли и вытянуть ноги – после почти двух часов беспрерывных танцев, не считая репетиции, они гудели и слегка дрожали, – как в дверь тихо постучали. Глухо простонав, я выпрямилась и поджала ноги, чтобы не сверкать голыми коленками перед чужим человеком.
Он вошёл через мгновение, не дожидаясь разрешения. Кивнул мне, причём вполне доброжелательно – будто зашёл в гости чаю попить, а не получить ответ на неприличное предложение, – подтащил второй стул ближе к трюмо и только тогда сказал:
– Добрый вечер, Айрин.
– Добрый, – вздохнула я и, пытаясь отсрочить неизбежное, поинтересовалась: – А зачем вы пришли на спектакль? Вам это было нужно для работы? Я не очень понимаю.
– Нет, – дознаватель хмыкнул и ответил неожиданное: – Для удовольствия. Я давно не был в театре, и зря, как оказалось. Посмотрел у вас уже четыре спектакля – отличные постановки. А от спектаклей Императорского театра меня обычно в сон клонит.
Если бы я не была приучена контролировать собственные реакции, то в этот момент у меня, скорее всего, удивлённо вытянулось бы лицо. Слышать такие речи от сотрудника первого отдела оказалось неожиданно… Хотя, с другой стороны – почему бы и нет? Он всё-таки тоже человек.
– И вы, кстати, действительно очень талантливы, Айрин, – продолжал дознаватель, улыбнувшись. – Так же, как и красивы – тоже очень.
В его взгляде на мгновение мелькнул истинно мужской интерес, из-за чего я мгновенно напряглась и, выпрямившись на стуле сильнее, мрачно сказала:
– Может, я и талантлива, и красива, но этого недостаточно, чтобы из меня получилась хорошая любовница для принца. Видите ли, я… – Говорить о таком было неловко, но я знала, что должна. Если я соглашусь, не предупредив ни о чём, будет плохо, причём мне в первую очередь. – У меня есть определённая фобия… И по этой причине я ни с кем не завожу отношений. Я не люблю физический контакт. Прикосновения, объятия…
– Я предполагал подобное, – кивнул мужчина, ничуть не удивившись. – Это немного усложняет дело, конечно. Но…
– Вы шутите? – выдохнула я, едва не рассмеявшись ему в лицо. – Его высочество Арчибальд – эмпат! Он почувствует мой страх.
– Ничего страшного, извините за игру слов, – хмыкнул дознаватель, и как-то будто иронично. – Наоборот, это даже интересно. Так вы принимаете предложение? Согласны?
Я закусила губу и поморщилась. Было неприятно и… да, страшно до тошноты.
Защитница, что я делаю?..
Что-что… Пытаюсь бороться за Аврору. Я не могу позволить себе проиграть суд. Не могу!
– Да, я согласна. Если вы считаете, что моя фобия не помешает…
– Нисколько, – покачал головой дознаватель. Его тёмно-серые глаза торжествующе блеснули, словно он был рад, что я прекратила колебаться. Впрочем, наверное, так и есть. – Как я уже сказал, наоборот – ваша фобия может стать отличной приправой для блюда из эмоций.
Меня слегка передёрнуло.
– Звучит ужасно.
– Как есть, – он засмеялся. – Эмпаты – странные создания. Некоторые эмоции им приятны, некоторые нет. Страх отдельно от влюблённости, разумеется, неприятен. А вот страх вкупе с влюблённостью…
– Но я не влюблена в его высочество, – возразила я, не понимая, о чём толкует дознаватель. – Я уважаю его, всё-таки он охранитель, но…
