Текст книги "Заклятие роз (СИ)"
Автор книги: Анна Самойлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
глава 28
– … Я один вспашу это чёртово поле! – сказал Серафимович.
Не успел Сумрачный колдун ответить ему, как Марта неожиданно для всех и для себя в том числе шагнула вперёд и сказала просто:
– Я помогу.
Сумрачный колдун и Серафимович одновременно повернулись к ней и крикнули в один голос:
– НЕТ!
И у обоих в голосе прозвучало отчаяние.
Потому что оба знали: тот, кто заявился, должен сдержать слово, чего бы это ему не стоило. И оба хорошо знали, что это за поле и что это за быки.
– Зачем?.. – прошептал Серафимович.
А Марта и сама не знала зачем. Она просто понимала, что иначе не может. Пожав плечами, она сказала:
– Вам одному не справиться с пятью быками.
– А ты, девочка, ты?! Ты ведь ещё ребёнок!.. – в голосе Серафимовича прозвучала боль.
– Однако, когда вы использовали заклятие роз, вас это не остановило, – сказала, усмехнувшись, Анжелика. Она перешагнула через Мартину змею, подошла к Марте и встала рядом. – Надоело мне всё до чёртиков! Где это ваше поле? Я тоже вызываюсь!
Следом подошли и Полина с Анной Юрьевной и Петром Ильичом.
– С ней-то понятно, – Серафимович кивнул на Полину, – она Мартина подруга. А вам-то зачем? – Серафимович с удивлением посмотрел на Анну Юрьевну и Петра Ильича. – У вас всё хорошо, у вас есть благословение Светлого Дагды и Великой богини Боан. У вас будет ребёнок! Зачем?
Пётр Ильич, обнимая за плечи Анну Юрьевну, ответил:
– Вот и затем… Мы хотим, чтобы наш ребёнок жил в мире без войны. Правда, Аннушка?
Анна Юрьевна тепло улыбнулась супругу и на миг прикоснулась щекой к его плечу.
– Нам есть за что сражаться, – добавила она просто.
– Но вы всего лишь люди, слабые люди… обычные люди…
Казалось, Серафимович был обескуражен, а Марта, чтобы скрыть смущение, повернулась к Сумрачному колдуну и попросила:
– Расскажите, пожалуйста, что мы должны сделать?
Сумрачный колдун всё это время стоял и смотрел на Марту. Ей пришлось повторить вопрос.
– Как ты похожа на мою дочь, – с болью в голосе пробормотал он. – Я бы ни за что не пустил тебя на поле страданий, но договор магический, а ты вызвалась сама… Я не знаю, что делать.
– Просто расскажите нам всё, – мягко попросила Марта. – Мы очень боимся, но понимаем, что должны, для этого нас и избрали…
Сумрачный колдун уцепился за её слова, как за соломинку.
– Если вы думаете, что вы должны, потому что вас избрали, то нет! Вы ничего никому не должны! Это другой договор… Это его долг, – Сумрачный колдун ткнул пальцем в сторону Серафимовича. – Это не ваш долг, – добавил он, умоляюще глядя на Марту.
– Наш, – ответила она. – Но не перед ним и не перед вами. – Просто… Просто мы хотим жить. Вы между собой спорите, пакости друг другу делаете, а страдают простые люди. Что нужно делать?
Сумрачный колдун внимательно посмотрел на Марту и кивнул. Постоял немного, потом снова кивнул и вздохнул.
– Я там, на поле, не смогу вам помочь, – сказал он, – вы должны будете справиться сами.
Марта кивнула, что понимает.
И словно бы повернулся тумблер. Сумрачный колдун стал деловым и сосредоточенным. Он обвёл взглядом всех, стоящих перед ним, включая Серафимовича, и сказал:
– Как только я отпущу быков памяти, они станут неуправляемыми. Ваша задача как можно быстрее укротить их и запрячь. Чем дольше вы провозитесь, тем невыносимей будет боль.
Сумрачный колдун помолчал немного.
Все терпеливо ждали.
Спустя неимоверно длинную минуту он продолжил:
– Как только запряжёте быков, вы должны будете подвести их к полю страданий.
– А где это поле? – спросила Марта, оглядываясь по сторонам – ни на лысой вершине, ни по дороге сюда они не видели никаких полей.
– Вы его увидите сразу же, как только я отпущу быков. Потому что память и страдания – они рядом, – ответил Сумрачный колдун.
Марта отметила, как по-деловому прозвучал голос Сумрачного колдуна. А ещё она подумала о том, что да, страдания и память связаны – люди чаще запоминают плохое. Хорошее тоже видят, но воспринимают его, как нечто само собой разумеющееся. А вот плохое выделяют, и более того – накручивают. А потом страдают.
«Но когда проходит время, – успокоила её Анна Юрьевна, – в памяти всплывает хорошее, а плохое уносит, словно это нечто наносное…»
«Не у всех уносит, – развила мысль Анжелика. – Некоторые зацикливаются на плохом до конца жизни»
– Не отвлекайтесь, – Сумрачный колдун прервал их мысленный разговор.
Марта удивилась и подумала: «Неужели он слышит нас?»
Анна Юрьевна тронула Марту за руку и кивнула в сторону Сумрачного колдуна, мол, он прав, слушай внимательно.
Сумрачный колдун, дождавшись внимания, продолжил:
– Когда ступите на поле страданий, что бы ни происходило, держите быков в узде и направляйте их туда, куда вам нужно. Помните, вы должны не просто пройтись по полю! Вы должны его вспахать!
– А чем пахать? Где плуг или соха? – спросил Пётр Ильич.
– Они появятся. У каждого своё, – ответил Сумрачный колдун. – И помните, чем глубже вспашете, тем лучше будет для всходов.
– Для каких всходов? – спросила Полина.
– Вы посеете зёрна будущего, – ответил Сумрачный колдун.
– В прошлый раз такого инструктажа не было, – пряча страх за иронией, заметил Серафимович.
– Это что-то изменило бы? – пристально глядя в глаза декану, спросил Сумрачный колдун, голос его был полон сарказма.
Повисла тишина. Серафимович с Сумрачным колдуном стояли и пожирали друг друга взглядами. И на лице Серафимовича была такая мука, что Марта не выдержала и сказала, чтобы отвлечь, разрушить эту нечеловеческую дуэль:
– А в сказках герои сеют зубы дракона.
Сумрачный колдун отвёл взгляд от Серафимовича, тот сразу же потёр лицо, словно снимая наваждение или убирая со лба пот. Марта видела, что ему не по себе, и видела, что он старается держаться. И ей было жаль Серафимовича. Собственно, поэтому она и ляпнула первое, что пришло в голову – про зубы дракона.
А Сумрачный колдун, глянув испытующе на Марту ответил просто:
– Это они и есть…
Та простота и естественность, с которой были произнесены эти слова, заставили Марту вздрогнуть. По спине у неё пробежали не просто мурашки – мураши!
– Так в сказках говорится, – Марта попыталась взять себя в руки, – что из зубов дракона вырастают воины…
Слова Сумрачного колдуна заставили её сосредоточиться и отбросить все лишние мысли.
Сумрачный колдун ответил:
– Что вырастит, зависит от того, как вы вспашете. Какое поле памяти получится у вас в итоге. То, каким будет будущее, определяется тем, что люди помнят.
Марта, Полина, Анжелика и Анна Юрьевна с Петром Ильичом стояли к плечу плечо. И это давало им силу и некоторую уверенность – пусть не в исходе, но… Да, собственно, почему не в исходе? Именно в исходе! Потому что они чувствовали поддержку друг друга.
Серафимович же стоял один – гордый и несколько обескураженный. Марта понимала, что если бы она не вызвалась, то он пошёл бы на поле страданий умирать. Теперь же всё изменилось. Теперь нужно было бороться, потому что если он быстро погибнет, то Марте и остальным будет намного тяжелее.
Всё это Марта читала на лице у Серафимовича. А может, просто думала, что читает. Но ей хотелось думать, что всё не зря.
– Готовы? – спросил Сумрачный колдун и, дождавшись кивков, провёл рукой, снимая невидимые узы, удерживающие быков памяти.
Прежде чем шагнуть к огромному, дышащему пламенем быку, Марта услышала, как Виолетта Марковна организует хоровод, а Прохор Сиявуш заводит песню, и удивилась, что это песня первой борозды. А ещё до неё донеслись слова заговора, который читал Ива Медлибор – он просил землю проснуться и напитать всходы, дать им силу, дать им жизнь… А ведьма Аглая, Лилит Златановна, Агафья Тихоновна и Февронья Статс вместе со студентками встали в хоровод. И краснощёкая, улыбчивая кухарка Мавруша – тоже. Даже Бард тоже встал в круг…
Лишь Огненная ведьма Блейза стояла за кругом и смотрела на всех широко открытыми глазами. Но вот и она повернулась к круговому костру, и огонь вспыхнул с новой силой.
И Марте стало спокойно. Она поверила, что всё будет хорошо. И потому спокойно шагнула к огнедышащему быку и протянула к нему руку. Вслед за рукой к быку потянулась змея, она с лёгкостью обвила шею этого огромного страшного животного и превратилась в ярмо с двумя деревянными оглоблями по бокам и поперечной тягой сзади. Вся эта упряжь была соединена кожаными ремнями, которые позволяли управлять быком.
Весь остальной мир словно бы перестал существовать. Марта протянула руку и взялась за повод.
Бык был огромным. Он косился на неё, громко выдыхал разгорячённый воздух, рыл копытом землю и норовил развернуться и наставить на Марту рога. Но, видимо, змея сдавливала его, и бык, как спелёнатый, стоял и ждал.
Марта потянула за повод. Поводья обожгли руки, но было вполне терпимо.
Бык нехотя шагнул, Марта за ним.
Мир вокруг неузнаваемо изменился. Ночь сменилась на день. Марта больше была не на Лысой горе, а на краю бескрайнего поля. По мрачному небу плыли рваные, хмурые тучи. Солнце, истощённое, не грело, а иссушало. Воздух был насыщен электричеством и пылью. Дышалось тяжело.
Внезапно рядом появился второй бык. Верхом на нём сидела Анна Юрьевна и управляла скотиной, держась за рога. Бык был связан едва видимым защитным полем, которое могла создавать Анна Юрьевна. Позади быка с поводьями в руках шёл Пётр Ильич. Они тоже остановились на краю поля.
– Ждём остальных? – спросила Анна Юрьевна, и Марта кивнула.
Ждать пришлось недолго. Почти сразу же из сгустившегося рядом воздуха вышагнул третий бык – увитый розами. Управлял им с какой-то отчаянной удалью Серафимович. Здесь на краю поля в своём балахоне, с розой в руках и в подкрученных усах он выглядел нелепо. Хотя, отметила Марта, берцы для поля более удобная обувь, чем её туфли.
Серафимович отвесил Марте и Анне Юрьевне с Петром Ильичом поклон, помахав розой, как шляпой с пером.
Марта прыснула, Анна Юрьевна заулыбалась. Она тоже попробовала изобразить поклон, но сидя на холке огромного быка и держась за его рога, это было сделать сложно.
Снова сгустился воздух, и появилась Анжелика. Её бык был взбешён – он оглядывался, но Анжелика исчезала в одном месте и появлялась в другом. Бык тряс головой, бил землю, фырчал, наставлял рога, но шёл туда, куда направляла его Анжелика. Упряжь на быке была самая обыкновенная, деревенская.
– Пришлось заглянуть в соседнюю деревушку, – пояснила Анжелика.
– Как там Полина? – спросила у неё Марта.
– Я не знаю, – ответила Анжелика. – Я как к быку шагнула…
Договорить она не успела. Воздух снова сгустился и на поле спокойно вышел последний бык, подошёл к кромке поля и остановился, оглянулся и призывно закричал. На быке не было никакой упряжи. Огромной бурой горой возвышался он над полем.
Марта в нетерпении оглядывалась. Да и не только она… Волновались все, кроме разве что последнего быка – он стоял спокойно и ждал.
Вновь сгустился воздух и вышагнула Полина.
– Извините, сказал она, я немного замешкалась, бык куда-то исчез… А вот он!
Полина улыбнулась, бесстрашно подошла к исполину, и принялась почёсывать ему за ушком.
Серафимович удивлённо приподнял бровь, но ничего не сказал.
– А как пахать? – спросила Полина. – Я не умею.
– Да тут никто не умеет, – ответила Марта.
– Почти никто, – поправила её Анна Юрьевна и кивнула на Серафимовича.
– Что нам делать? – спросила Марта у Серафимовича.
– Вы видели по телевизору, как трактора идут по полю друг за другом, немного смещаясь относительно друг друга, так, что каждая новая борозда ложится возле предыдущей? – спросил он в ответ.
Все закивали.
– Я пойду первым, – сказал он. – А вы решайте кто за кем. Главное, идите вдоль моей борозды, держите направление и… ничего не бойтесь.
– А что случилось в прошлый раз? – спросила Полина.
Серафимович сначала хотел отмахнуться-отшутиться, а потом, глянув, как хрупкая тонкая Полина чешет за ушком склонившего к ней огромную голову быка, ответил:
– Первым пошёл Флинт. Его борозда была ровной. Я подумал, что задание лёгкое и что зря горбунья предупреждала нас, – Серафимович бросил короткий взгляд на Марту, – Не знал тогда. А как только шагнул на поле, тут-то и началось… А тут Блейза… В общем, струсил я.
Серафимович замолчал. Он стоял, не поднимая глаз. И тогда Марта спросила:
– Так что же всё-такие на поле? К чему готовиться?
Серафимович пожал плечами.
– Думаю, у каждого своё. Единственное, что я понял за все эти годы: можно чашу страданий испить за раз, освободиться и жить дальше победителем. Но если дашь слабину, то будешь ту же чашу пить все две тысячи лет, и она не опустеет…
– А вам действительно две тысячи лет? – спросила Анна Юрьевна.
Серафимович удивлённо глянул на неё, а потом кивнул – да, действительно. А потом задумчиво, словно бы вспоминая что-то давно забытое, с некоторым удивлением сказал:
– Я ведь был самым обычным человеком. И Флинт тоже… Но мы заключили магический контракт… Выходит, пока он не будет выполнен… – и добавил чуть слышно: – А как только он будет выполнен…
Последние слова он сказал так тихо, что кроме Марты его никто не услышал. Да и Марта не услышала бы, не будь сейчас всё её внимание сосредоточено на Серафимовиче.
Она сама не понимала почему, но ей было очень жалко декана, которого она сама ещё недавно проклинала.
Марта вспомнила о своём проклятии и испугалась.
– Стойте! – крикнула она Серафимовичу, уже взявшемуся за увитые розами поводья. – А проклятие, прозвучавшее в стенах университета магии имеет силу?
Серафимович глянул на Марту сначала удивлённо, а потом понимающе и кинул.
– Я хочу забрать его обратно, отменить! Как это сделать?
Серафимович пожал плечами и просто сказал:
– Никак. Я заслужил… – и снова тронул поводья.
– Чёртов эгоист! Всё о себе и о себе! – презрительно бросила Анжелика. – Ненавижу! Как вы не понимаете, что мы сейчас все связаны друг с другом, и если вы погибните, то и у нас шансов не будет!
Серафимович уже открыл было рот ответить, что шансов и нет, но глянув на Марту вздохнул.
– Я понимаю, что заслужил ваши проклятия. И я знаю, что вы не сможете их отменить, – сказал он и развёл руками.
– Тогда я пойду сразу за вами, – решила Марта. – И буду исправлять свои необдуманные слова.
– Я за тобой, – Полина чмокнула быка в огромный нос, он аккуратно помотал головой и выпустил из ноздрей струйки пара.
– А мы будем замыкать, хорошо, Петя? – сказала с холки исполина Анна Юрьевна, Пётр Ильич согласно кивнул.
– Ну вот и определились с порядком, – подвёл итог Серафимович, и, обратившись к Анжелике добавил: – Я постараюсь остаться живым и помочь вам выжить. – Потом он повернулся в Марте и сказал: – Прости меня за то, что я втянул тебя и твою подругу в это дело.
– Да я в общем-то не против, – несколько легкомысленно ответила Марта и вдруг поняла, что она действительно не против.
Конечно, впереди их ждали страдания и, возможно, смертельная опасность, но Марта испытывала странное счастье, оттого, что сейчас рядом с ней был Серафимович, что он разговаривал с ней вот так запросто, что смотрел на неё… На Марту никто никогда не смотрел так. И это было счастье.
Вот сейчас нужно будет шагнуть в неизвестное и опасное, нужно собраться, настроиться, а её душа пела.
«Что же я за дура?» – спросила мысленно сама себя Марта, не замечая, что думает «вслух».
«Это называется любовь, девочка!» – тепло отозвалась Анна Юрьевна.
«Ты что, подруга, влюбилась?! Вот круто!» – радостно засияла Полина.
«В Серафимовича?! Он же гад!» – мысленно проворчала Анжелика.
«Он ведь женат…» – сникла Марта.
«Для любви это не имеет значения, – ответила Анна Юрьевна и задумчиво добавила: – Не думаю я, что он любит ректоршу. Да и что она его любит – тоже не думаю. Когда в основе отношений лежит подлость, то ничего хорошего из этого союза не получится. Так что, девочка, я рада за тебя!»
Марта сначала растерялась и густо покраснела, бросила короткий взгляд на Серафимовича: заметил он или нет. И спряталась за быка.
А Серафимович между тем взмахнул розой и хлестанул ей по крупу своего быка.
Бык вытянул голову, заревел – так, что оглушил на некоторое время. А потом тяжело шагнул на поле.
Едва бык пересёк границу, как словно бы из воздуха появился древний плуг – такой, какой можно увидеть в краеведческом музее: к деревянной раме – дышлу прикреплён деревянный отвал с железным лемехом внизу. Лемех подрезает землю и с помощью изогнутого отвала переворачивает земляной пласт. От отвала идут две крепкие ручки, держась за которые пахарь управляет процессом вспашки.
Марта стояла и сердце её ныло. Она смотрела на сосредоточенного Серафимовича, на его лицо, полное мучений и понимала, что любит его и что должна была сказать ему о своих чувствах ещё до того, как он шагнул на поле страданий.
Но время упущено и ничего с этим поделать Марта уже не могла. Она дёрнула поводья своего быка, и он шагнул на поле следом за Серафимовичем.
Глава 29
В звенящей тишине вспышками молний зазвучали слова.
«Марта, сколько можно говорить?!..»
«Марта, где твоя голова?!..»
«От кого, от кого, а от тебя, Марта, я такого не ожидала!..»
«Ты меня разочаровала!..»
«Я думала ты умная, а ты!..»
«Марта, сколько можно повторять?! Ты чего такая тупая?!..»
«С твоими способностями и тройка?!..»
«Другие в огонь полезут, и ты за ними?!..»
«Марта, не стой, как дуб! Делай уже что-нибудь!..»
Впрочем, последняя фраза прилетела откуда-то из другого мира. Это был… знакомый голос, но не тот, который звучал до сих пор.
Марта, ослеплённая словами-молниями, бьющими вне времени и пространства, но точно в цель, попыталась оглядеться, найти источник последних слов. Ей вдруг показалось очень важным найти этот источник, именно его. Потому что… Потому что он добавил свежей боли к привычной уже… Но вокруг уже с новой силой звучало всполохами:
«Ну сколько раз можно тебе повторять?!..»
«Если будешь плохо себя вести, я отдам тебя вон тому дядьке!..»
«Уйди от меня, видеть тебя не могу!..»
И снова:
«Марта! Держи поводья! Если быки освободятся…»
А Марта не видела поводий, не понимала, какие быки. Ей было больно, невыносимо больно, потому что снова и снова в её сердце падали:
«Ну почему я не сделала аборт! Теперь вот майся!..»
«Какая она уродливая!..»
«Доктор, а это точно мой ребёнок? Вы не перепутали?!..»
И с каждым ударом слов-молний сердце Марты сжималось. Она чувствовала себя маленькой и беззащитной. И беспомощной. Потому что ей нечего было сказать, нечего возразить. Да, она уродливая и непослушная, она плохо учится, она не смогла сдать конфликтологию, из-за неё, Марты, постоянно страдают люди. Из-за неё и только попала в беду её лучшая подруга Полина. И Анна Юрьевна с Петром Ильичом и с их не рождённым ещё ребёночком! Даже Анжелика… Даже Серафимович! Она всех подвела. Зря мама не сделала аборт. Не было бы Марты, не было бы и ничего этого, не было бы страданий. Не было бы этой боли – детской, застарелой, вросшей в хребет, как ноготь на ноге врастает в палец, и причиняющей боль при любом движении. Боли, заставляющей согнуться, сгорбиться, спрятаться от всех. Боли, заставляющей сдаться ещё до того, как сделана первая попытка чего-то добиться.
«Кто тебя полюбит, такую замарашку?!..»
«Кому ты нужна со своим характером?!..»
«Будешь так вести себя, тебя замуж никто не возьмёт!..»
Марта опустилась на колени, руки её безвольно легли на землю…
И тут снова зазвучал голос, тот, источник которого Марта так и не нашла. Тот, который добавил страданий. И тем не менее, желанный.
Он зазвучал рядом – сильный, уверенный, живой!
– Ну уж нет! Я тебя не отдам! Соберись! Ты можешь!
– Что я могу? – спросила Марта и усмехнулась. Она ничего не могла, даже встать.
– Не можешь встать ради себя, встань ради Полины, Анжелики и Анны Юрьевны! Чем дольше ты сидишь, тем им хуже! Вставай! Ты должна встать, ты должна поверить в себя! В тебе есть сила – сила твоего духа! Сила твоей дружбы, сила твоей любви!
Голос звучал и звучал, он повторял снова и снова, чтобы Марта встала и пошла, чтобы она не сдавалась. Что на самом деле она сильная, и что она справится.
– Подумай о Полине, она пропадёт без тебя! Без твоей помощи ей не выбраться! И Анне Юрьевне не выбраться, и Анжелике…
Голос звучал и звучал. Отрезвляя, встряхивая, вытесняя застарелую боль новой – опасением за подруг и за… Серафимовича.
– Марта, подумай обо мне! Как я без тебя?! Я не смогу без тебя жить! Я не прощу себе, если ты сдашься! Вставай!
И Марта поверила. Она подняла руки и сквозь слёзы смогла рассмотреть поводья.
Несколько минут Марта соображала, что это за поводья и вспомнила про быков памяти и поле страданий. Вспомнила о Серафимовиче – как он там? Она же собиралась помочь ему – в его памяти за две тысячи лет накопилось столько боли, что ему одному с ней не справиться.
Марта отёрла глаза и увидела, что она сидит посреди борозды, её бык уже почти свободен, потому что змея, чувствуя страдания Марты, быка уже почти не держала, она искала, от чего Марту нужно защитить.
Но беда в том, что защитить от воспоминаний змея была не в состоянии.
Марта оглянулась. Полина стояла бледная настолько, что веснушки исчезли. А рыжие волосы походили на пучок соломы. Она просто стояла, а её бык дышал дымом и рыл землю. И ему достаточно было развернуться, чтобы увидеть Полину и стереть её с лица земли за то, что она привела его на поле страданий. Марта поняла, что быки сейчас тоже чувствуют боль.
Она увидела, что Анжелика уже устала и у неё больше нет сил сдерживать своего быка. Анна Юрьевна ещё борется, но их бык вот-вот скинет её со своей шеи.
Марта поняла, что они стоят, потому что стоит она. Они не могут пройти вперёд неё, потому что борозда должна лечь к борозде.
И тогда Марта поднялась. Через боль, через страдания… Через силу.
«О своих страданиях я подумаю после, – решила она. – Сейчас нужно побыстрее закончить вспашку этого чёртова поля, чтобы Полина, Анна Юрьевна с Петром Ильичом и Анжелика смогли поскорее уйти отсюда».
Змея, почувствовав Мартину решимость сжала быка, и он нехотя пошёл вдоль борозды, оставленной Серафимовичем.
Серафимович шёл впереди, постоянно оглядываясь. Убедившись, что Марта встала, Он выровнял свой плуг и хлестнул быка по крутому крупу розой. Бык прибавил скорости.
Марта мысленно поблагодарила Серафимовича и тоже хлестнула, подгоняя своего быка – с неприятным делом нужно разделаться как можно быстрее.
«Вы как?» – спросила мысленно Марта у подруг и аж присела от их боли, открывшейся ей на миг.
И тогда Марта принялась уговаривать подруг, поддерживать их, угрожать и всячески побуждать двигаться.
Полина просто подчинилась. Она тупо шагала, держась за ручки плуга, который появился, едва её бык ступил на поле. Она как деревянная кукла переставляла ноги, и Марта хвалила её – главное, не останавливаться!
Анжелика шла, упрямо стиснув зубы и с ненавистью вгрызаясь плугом в поле страданий. Марта восхищалась её выдержкой, говорила, что гордится ею, и ещё больше будет гордиться, когда та закончит эту тяжёлую работу!
Анна Юрьевна и Пётр Ильич завершали пахотный клин и Марта хорошо видела, как они устали. Она подбадривала их, говорила, что их взаимная нежность и ей помогает держаться.
А ещё ей было нестерпимо стыдно, что она заставила всех лишнее время простоять на поле. Добавила им лишних страданий. Настолько стыдно, что голоса-всполохи зазвучали с новой силой, вновь заставляя Марту сгорбиться. Она едва снова не погрузилась в переживания, но снова услышала голос Серафимовича:
– Потом будешь страдать! Лучшее, что сейчас ты можешь сделать для них, это пахать, не останавливаясь!
Марта поняла, что и до этого она слышала его голос. Это он помог ей встать. Это благодаря ему она нашла в себе силы и теперь может помочь подругам.
А ещё Марта заметила, что как только она переставала думать о себе, боль отступала. И возвращалась с новой силой, едва Марта погружалась в свои переживания и страдания.
Марта продолжала слышать слова-всполохи, и они по-прежнему били в цель. Вот только она теперь фокусировалась не на них, а на том, чтобы облегчить участь близких ей людей. И от этого ей самой становилось легче переживать воспоминания.
Идти по борозде было тяжело. Длинное платье мешалось – Марта постоянно наступала на подол, пришлось его подоткнуть повыше. Университетские туфли вообще для этого не были приспособлены.
«А как же Пётр Ильич? У него вообще обмотки!» – мысленно спросила Марта и увидела в ответ слёзы на глазах Анны Юрьевны.
«Идти. Мы должны идти… Мы должны вспахать это чёртово поле!.. – донеслась едва слышная мысль Анжелики. – Главное, не сдаваться!»
«Полина, ты как?» – спросила Марта.
Но ответа не получила. Полина, словно деревянная шагала за своим быком.
«Ты держись, дорогая! Ты справишься! Мы вместе справимся!» – подбодрила её Марта и услышала в ответ обрывок мысли:
«Бард…»
Сердце Марты сжалось новой болью – теперь уже за Полину, за её поруганную любовь.
«Бедная девочка…» – прошептала Анна Юрьевна.
«Все они сволочи! – категорично отрезала Анжелика. – Никому нельзя верить!»
«Ты не права» – возразила Анна Юрьевна.
Марта попробовала представить себя на месте Полины, а вместо Барда – Серафимовича и содрогнулась – страшнее и больнее картины не существовало.
Она глянула на Серафимовича, идущего впереди и удивилась – его плечи опустились, а спина сгорбилась, словно он нёс непосильный груз.
«Бедный, – подумала Марта. – Он даже не знает, что я люблю его…»
И тут Серафимович запнулся. Его плуг наткнулся на камень. Бык напрягся, розовые шипы впились в кожу, бык заревел диким зверем, дёрнулся в сторону, Серафимович качнулся и упал.
Марта вскрикнула и, забыв обо всём, кинулась к нему.
– Не отпускай поводья! – крикнул декан, но было поздно.
Марта оббежала своего быка и склонилась к Серафимовичу, помогая ему подняться.
И тут, скорее почувствовала, чем увидела, как её бык, оставшись без управления – змея кинулась за Мартой – разметав пахотную упряжь и, наставив рога пошёл на неё, Марту, и Серафимовича, который всё никак не мог подняться. Падая, он подвернул ногу. Высокое голенище берц защитило голень от перелома, однако совсем без травмы, явно, не обошлось.
Бык готов был уже кинуться на них, когда в его сторону полетели одновременно змея и верёвка из роз.
Словно наткнувшись на преграду, Мартин бык остановился.
Не успела Марта вздохнуть с облегчением, как увидела, словно в замедленной съёмке, что Полина бессильно опускается на землю, её бык удивлённо оглядывается и призывно мычит, но Полина некоторое время сидит, а потом ложится на землю. Полинин бык потоптавшись некоторое время на месте, принимается щипать сухие былинки, плуг волочится за ним – без направляющей руки он чертит по земле, иногда зарывается, но мощное животное словно бы не замечает возникающие помехи.
Марта отпустила Серафимовича и кинулась к Полине.
Лишившись её поддержки, Серафимович, вскрикнув, осел.
И тогда Марта остановилась. Она не знала к кому бежать: к подруге или к любимому.
Но увидев, что Серафимович, хоть и страдает, а держится, она кинулась к Полине, которая лежала обессиленная.
– Поле в марте, поле в марте… – грустно улыбнулся ей вслед Серафимович.
Подбежав к подруге, Марта попробовала поднять её.
– Оставь меня. Я не хочу жить, – прошептала Полина.
– Глупости ты говоришь! – возразила Марта. – Мы должны двигаться, подруга!
– Мне некуда двигаться. Я никчёмное создание… Кукла. Даже Бард…
– Бард сволочь! – прервала её Марта. – Вставай! Не позволяй ему одержать верх!
Марта подставив плечо попыталась поднять Полину.
– Он уже победил. Мне больше незачем жить, – прошептала Полина, вновь опускаясь на землю.
– О, Господи! Боже ж ты мой! Что за чушь ты говоришь? – возмутилась Марта. – Конечно, тебе есть зачем жить! А твои родители как же? Как они без тебя.
Полина вздохнула, но встать даже не попыталась.
– А я как? Кто научит меня общаться с парнями?
– У тебя уже есть Серафимович, – попробовала возразить Полина. – А у меня никого нет, – и тихо добавила: – И не было…
– Ты не права! Ты красавица! Да все парни на тебя заглядываются! Подумаешь Бард! Да знаешь сколько Бардов у тебя ещё будет?!
– Вот именно… Бардов… – усмехнулась Полина и снова легла. – А хочется нормального парня. Ты иди. Тебе надо жить. Тебе есть зачем жить. Ты и умная, и красивая. А я останусь тут.
– Чушь! – вскрикнула Марта. – Чушь! Чушь! Чушь! Никакая я не умная и уж точно не красивая! Да если б не я, мы бы сейчас не оказались тут. Тусили бы где-нибудь в клубе!..
Полина вздохнула и ничего не ответила.
– Если ты не пойдёшь, сдалась Марта, то и я никуда не пойду. Умрём вместе!
– Мне всё равно, – прошептала Полина, закрывая глаза.
– Ну а мне тогда тем более всё равно, – рассердилась Марта и легла рядом с Полиной.
Марту душили слёзы обиды и бессилия. Она сдерживала их сколько могла, но они прорвали плотину сдержанности, и Марта заплакала.
Полина лежала и не шевелилась. И было непонятно, жива она или нет.
И тогда Марта, сдавшись, обняла подругу и, уткнувшись ей в плечо, зарыдала в голос. От собственного бессилия, от собственной никчёмности, от невозможности изменить обстоятельства. Она плакала от отчаяния и чувства вины, от страха, что они так тут и останутся, от страха, что Полины не станет.
Марта не могла даже мысли допустить, что Полины не станет, и понимала, что изменить сейчас ничего не может.
– Бард был под заклятием, – раздался над ней холодный голос Серафимовича.
– Что? – Марта подняла заплаканное лицо.
– Бард был под заклятием. Он не такой. Он… – в голосе Серафимовича звучали презрение и отвращение. И ненависть…
– Зачем? – спросила Полина.
– Что зачем? – вопросом на вопрос ответил Серафимович.
– Зачем вы так?
– Как?
– Зачем вы накладываете на людей заклятия?! Что люди вам сделали?
Полина села. На её щеках появился румянец. Её глаза пылали ненавистью.
Серафимович пожал плечами.
– Мне было скучно. – И добавил холодно и высокомерно, словно залепил по пощёчине: – Вставайте! Вы должны допахать это чёртово поле! Сопли потом будете разводить.
Повернувшись к подругам спиной, Серафимович, хромая, пошёл к своему быку.
– Ненавижу! – бросила ему вслед Полина и поднялась. – Ненавижу!! – прокричала она, подходя к быку и подводя его к борозде. – Ненавижу!!! – прорычала она, берясь за рукоятки плуга.
Марта стояла и растеряно смотрела на подругу. Она впервые видела Полину такой.
– Чего стоишь? – зло кинула Полина Марте. – Паши давай!
И Марта побежала к своему плугу.
Пахотный клин снова тронулся по полю страданий.
Марта смотрела на сгорбленную спину Серафимовича и думала о том, что в его словах было правдой? Действительно ли Бард был под заклятием или Серафимович нарочно так сказал, чтобы Полина разозлилась и поднялась?
Оглянувшись на Полину, Марта удивилась перемене, произошедшей с подругой. Вот только она лежала без сил, а теперь было такое ощущение, что и без быка может тащить плуг и не заметит даже его веса.
