Текст книги "Джонас"

Автор книги: Анна Рейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава 18

Через две недели к дому Кейт подъехала незнакомая карета. Из кареты вышла знатная леди приятной наружности и постучала в дверь.

– Добрый день. Чем могу помочь? – недоуменно спросила Кейт.

– Вы – миссис Хоупли? – чуть холодно, слегка надменно спросила леди.

– Да, я – миссис Хоупли.

В деревне она для большинства своих знакомых была просто Кейт. Некоторые звали ее миссис Хоупли, но только сейчас Кейт полностью прочувствовала и приняла свое новое имя.

– Меня зовут леди Эшли, – представилась гостья. – Мы с вами в некотором роде сестры.

Кейт обомлела.

– Не пригласите меня войти? – поинтересовалась гостья.

– Д-да, конечно… Может быть, чаю?

– С удовольствием. Дорога была длинной.

– Кейт!.. Кто там? – вдруг появилась из кухни Мэй. – Ой… простите… миледи… миссис Хоупли…

– Мэй, принеси чай, пожалуйста.

– Сейчас.

– Клер, это ты там прячешься? – вдруг обратилась по-французски леди Эшли к кому-то наверху лестницы. Девочка спустилась вниз и присела в реверансе.

– Тетя Эмма, здравствуйте.

– Клер, милая, иди ко мне, – Эмма расцеловала девочку. Кейт только дивилась: вот эта ласковая женщина и есть та самая скандальная Холодная Леди из светской хроники?

– Я привезла тебе новую шляпку, милая моя, но она в карете. А теперь ты позволишь нам с Кейт поговорить? – Эмма улыбнулась девочке. Кейт просто не могла подобрать слов. Богатая, светская леди так тепло относится к своей внебрачной племяннице? Покупает ей новые шляпки?

Тем временем Мэй принесла чай и удалилась на кухню. Кейт разлила его по чашкам. Больше всего она сейчас стыдилась своего черного платья. Одно-то Джонас порвал, но у нее было и второе… Но леди Эшли ни единым взглядом не дала понять, что убожество наряда хозяйки хоть как-то ее трогает.

– О чем вы хотите поговорить со мной, миледи?

– Прошу вас, миссис Хоупли, давайте оставим церемонии. Называйте меня Эммой, а я буду называть вас Кейт, хорошо?

Кейт вынужденно кивнула.

– А поговорить с вами я хочу о Джонасе. Видите ли, он не уехал в Индию. Он прислал Теодору письмо, и я читала его. Корабль вышел из порта, но каким-то образом получил пробоину и вынужден был вернуться в гавань через несколько часов после отплытия. Так что ваш муж сейчас в Портсмуте, в гостинице. И, насколько я поняла из письма, оставаться там надолго он не планирует. У вас осталось очень мало времени, чтобы вернуть его.

Кейт нервно сглотнула.

– Я не понимаю, какой вам прок с того, что я помирюсь с мужем?

– Никакого, разве что я смогу чаще встречаться с Клер, она милая девочка. Если вы помиритесь, вы будете чаще бывать в Эшли-парке. Вы знаете, Кейт, в этом году я думаю устроить в Эшли-парке рождественский бал. Мне будет очень приятно, если вы сможете приехать.

Кейт была совсем сбита с толку. Эмма рассмеялась:

– Да, теперь я очень хорошо вижу, что замуж вы выходили не по расчету. Дорогая, ваш муж – первый в очереди на титул. Ваш ребенок, возможно, будет бароном, если мне вдруг посчастливится родить девочку. Чему же вы удивляетесь? У вас появилось право самой блистать на балах вместо того, чтобы тихо скучать в своей комнате, как положено гувернантке. С вашей красотой, право, грех безвылазно сидеть в глуши.

– Я в трауре, – несмело ответила Кейт. Леди Эшли так вкусно расписывала, что Кейт должна была сама себе напомнить о здравом смысле.

– Я тоже. Я потеряла дочь полгода назад, – чашка в руках Эммы вдруг зазвенела, и леди поставила чашку на стол. Через мгновение она взяла себя в руки. – И все-таки я планирую этот бал, хотя многие, возможно, меня осудят, ведь не прошло и года… Но год, или два, или десять пройдет – это неважно. Я все равно буду скорбеть и помнить.

– Все-таки я не понимаю, – опять пробормотала Кейт. Эмма вздохнула.

– Мне кажется, Джонас все больше становится похож на своего брата. Если я не ошибаюсь, то вы просто не представляете себе, что теряте!

– На лорда Эшли? В таком случае, благодарю покорно, я лучше поживу одна.

Леди Эшли вдруг как-то сразу замерла, выпрямилась.

– Не смейте говорить таким тоном о моем муже. Вы не знаете его.

– П-простите, Эмма…

– И вы, Кейт, попробуйте поверить. Ваша ненависть ранит Джонаса сильнее, чем вы можете себе представить.

– Его измены ранят меня сильнее, чем он мог бы представить.

– И много ли их было? Если не считать его первую жену, одна, насколько мне известно. И я знаю, что он раскаивается.

– Откуда?!

– Я подслушала их с Теодором разговоры, – невозмутимо призналась Эмма. – Ему не было никакой надобности жениться на вас.

– Я была беременна.

Леди небрежно пожала плечами.

– Не вы первая. И он у вас не был первым. У него не было перед вами никаких обязательств, тем более в финансовом плане он вашу жизнь вполне устроил. И у него уже есть два внебрачных ребенка. Он женился на вас потому, что хотел этого, Кейт. Он выбирал вам подарки, чтобы порадовать, а не пробраться в вашу постель.

Лицо Кейт порозовело.

– А, я вижу, он все же сделал это, – удовлетворенно отметила Эмма. – Ну и как, вы готовы отказаться от этого неземного удовольствия только потому, что в неком неопределенном будущем он изменит вам?

– Это вы посоветовали ему? – Кейт была унижена тем, что леди в курсе всех ее интимных дел.

– Нет. Не сердитесь, Кейт, что я вмешиваюсь в вашу жизнь. Просто, глядя на вас сейчас, я вижу себя, какой была четыре года назад. Печальное зрелище. Мне хочется, чтобы вы не повторяли моих ошибок. Прошу вас, не цепляйтесь за свою ненависть. Рискните. Может быть, Джонас и вправду разобьет вам сердце, но вы хотя бы будете знать, что попытались изменить свой брак в лучшую сторону.

Джонас, будучи заядлым игроком, верил в удачу и верил в знаки судьбы.

Когда поврежденное судно вернулось в порт, он досадовал на неудачу и вспоминал тот первый раз, когда он пытался уплыть в Индию. Тогда Теодор отдал ему свои последние деньги, чтобы Джонасу было на что устроиться в Индии. Корабль вернулся в порт, Джонас возвращался в комнаты, которые старший брат снимал для него в Лондоне, и его ограбили.

Сейчас, возвращаясь в гостиницу, Джонас был намного осторожнее, чем тогда, да и наличных денег при нем было не так много. Но совпадение ему не понравилось. До гостиницы добрался вполне благополучно.

Он никак не мог решить: дождаться, пока починят этот корабль или купить билет на другой. Судьба распорядилась странным образом. На следующий день в Портсмуте пришвартовалось его собственное судно – то, второе, о котором не было никаких известий. Потрепанное, едва залатанное, потерявшее часть груза, оно все-таки доползло до родных берегов.

Джонас был вынужден задержаться в Портсмуте, чтобы уладить дела с этим кораблем и продать все, что еще можно было продать, включая и сам корабль. Вырученная сумма не окупила всех его затрат, но оказалась довольно большой. И потому Джонас был в растерянности. Теперь ехать в Индию было совершенно незачем, как и оставаться в Англии.

Кейт теперь было по средствам нанять собственную карету, но тогда ей пришлось бы в путешествие брать с собой Мэй, а следовательно, и Клер. Но Кейт не хотелось, чтобы они были свидетельницами ее неудачи, ведь вполне могло получиться и так, что Джонас посмеется на ней, или она вовсе его не застанет…

Кейт отправилась в путь на следующее утро после визита леди Эшли. Та, впрочем, осталась на пару дней, чтобы пообщаться с племянницей.

До Портсмута было всего несколько часов пути. Решив не терять ни минуты, она направилась в гостиницу, которую назвала леди Эшли. Джонас и в прошлый раз останавливался там. Но в каком он теперь номере? И вообще, в Портсмуте ли он еще?

Она обратилась к хозяину гостиницы. Тот, к ее великому облегчению, сказал, что мистер Хоупли еще в своих комнатах.

– Передайте ему, пожалуйста, что приехала его жена, миссис Хоупли, – копируя всех известных ей благородных дам, произнесла Кейт. Хозяин отправил наверх служанку, и через несколько мгновений на лестнице, ведущей к комнатам, показался встревоженный Джонас.

– Мистер Хоупли, вы знаете эту женщину? – подозрительно осведомился хозяин. Ну если мужчина сейчас скажет, что это его сестра, то он выкинет обоих из своего приличного заведения.

– Да, это моя жена, – мимоходом ответил Джонас. – Кейт, что случилось? Что-то с Клер?

– Нет, с Клер все в порядке. Просто… я получила одно письмо…

– Ты приехала одна?

– Да.

Джонас мгновение поколебался, потом обратился к хозяину:

– У вас есть еще комната? Для моей жены.

Ну уж если к мужчине приходит женщина, называется его женой и при этом ей нужна отдельная комната, значит, она точно замужем за этим человеком, решил хозяин гостиницы.

Джонас заплатил за вторую комнату и помог Кейт донести ее багаж.

– Итак, что за письмо? Или, может быть, ты хочешь сначала отдохнуть с дороги? Выпить чаю?

– Нет, – Кейт неловко присела на край кровати и достала лист бумаги. Она говорила, не глядя на Джонаса. – Это письмо от моей бабушки. У нее когда-то были планы на замужество моей матери, но мама разрушила их, когда вышла замуж за моего отца, ничем не примечательного деревенского священника. Я никогда не встречала свою бабушку, и даже не знала, кто она. Но недавно меня нашел ее поверенный. Она умерла, и оставила мне кое-что. В этом письме она просит прощения за то, что отреклась от моей матери. Джонас, пятнадцать тысяч фунтов, – тут Кейт посмотрела на него. – Это большая сумма. Тебе нет нужды уезжать, чтобы заработать.

Но Джонас почему-то совсем не выглядел обрадованным, хотя сказал:

– Я рад за тебя. Может, теперь ты избавишься от всех этих платьев? – он с отвращением поглядел на ее наряд.

Кейт прикусила губу. Вообще-то она намеревалась появиться перед мужем в одном из тех платьев, что подарил ей он, но, во-первых, ей было жалко трепать их в дорожной карете. Во-вторых, они совсем не подходили для поездок. А в третьих, к приличному платью полагалось иметь и приличную сопровождающую.

Джонас расценил ее молчание по-своему.

– Знаешь, Кейт, даже черное платье можно сшить так, чтобы оно не было уродливым. Даже на черные шляпки пришивают цветы, и вуальки, и ленты. У тебя теперь есть деньги, так, ради всего святого, избавься от этого убожества!

Кейт нервно сглотнула.

– Это все, что ты хотела мне сказать?

– Д-да… Когда ты уезжаешь?

– Не знаю. Не сегодня. А ты?

– З-завтра, наверное.

– Прекрасно. Я провожу тебя, – Джонас вышел.

«Прекрасно»? Честно говоря, Кейт надеялась, что он набросится на нее, как той ночью. Тогда, в порыве страсти, ей было бы легче попросить его не уезжать. Но… неужели он получил от нее все, что хотел?

Ближе к ночи Кейт вызвала служанку, чтобы та помогла ей надеть платье.

– Ты умеешь делать прически? – спросила Кейт.

– Нет, мэм, – ответила девушка. Кейт вздохнула и приняла решение просто распустить волосы по плечам.

Она постучала в его дверь.

– Войдите. Чем могу помочь?.. – Он даже не сразу узнал ее в новом наряде. – Кейт…

– Джонас, тебе не надо уезжать, правда.

Вот теперь, когда он увидел ее в платье, которое подарил сам, в его взгляде появился интерес. Пятнадцать тысяч фунтов не могли остановить его, только она сама.

Женщина подошла к нему совсем близко.

– Не уезжай, пожалуйста, – она выдавила из себя эти слова, глядя ему в глаза. Он молчал. – Ты нужен мне и Клер.

Джонас покачал головой.

– Клер ненавидит меня.

– Она еще ребенок и боится опять остаться одной в этом мире. Если ты уедешь, она больше никогда никому не поверит. Ты должен остаться.

Он молчал целую минуту.

– Хорошо, – наконец сказал он и отвернулся. – Я куплю дом в Питерсфилде, чтобы иметь возможность навещать вас.

Кейт в отчаянии закусила губу.

– У тебя есть дом.

Он испытующе посмотрел на неее.

– Пожалуйста… – прошептала Кейт.

Повисло молчание.

– Скажи это Кейт, – тихо попросил Джонас. – Я хочу это услышать.

– Ты мой муж и отец Клер. Я хочу, чтобы ты жил с нами.

Джонас разочарованно усмехнулся и пожал плечами.

– Пусть будет так.

Кейт была совершенно подавлена. Она не могла, просто не могла просить его о том, чего хотела. Она надеялась, что он сам все поймет. Она же надела это платье…

– Джонас… – протянула она еле слышно.

– Что-то еще? – он весь выражал собой вежливое внимание.

– Пожалуйста…

Он ждал. Ее глаза закрылись, а губы сложились в беззвучные слова: «Люби меня». В его груди что-то дрогнуло. Как если бы внутри него был тяжелый камень, и сейчас по этому камню болезненно ползла трещина, и росла, и крошила камень. Он боялся ошибиться, но и не хотел заставлять Кейт страдать. Он должен был как-то облегчить для нее первый шаг.

Джонас подошел к жене, приподнял ей подбородок и мягко поцеловал. Она не сопротивлялась.

– Скажи это еще раз, – попросил он.

– Люби меня, – повторила Кейт тихо, но вполне отчетливо.

– Сейчас?

– Сейчас. И, наверное, завтра. И, может быть, всегда. Когда захочешь.

Джонас улыбнулся. Как давно, оказывается, она не видела такой улыбки на его лице! С тех самых пор… о-о-о, с тех самых пор, как сообщила ему о своей беременности. Потом муж снова поцеловал ее, Кейт обняла его, – и вдруг расплакалась.

– Я думала, ты уехал. Я проснулась, а тебя нет. Прости меня. Я так сожалею…

– Не плачь, Кейт, все хорошо, – утешал он ее, а его пальцы уже нащупали застёжки на ее платье.

– Не уходи больше от меня.

– Не уйду.

Аккуратно и очень медленно он снимал с нее платье. Под ним оказалась кружевная шелковая сорочка – та самая. Он даже не мечтал, что она наденет ее.

Кейт держалась за его плечи и слегка дрожала. Он осушал поцелуями ее слезы, согревал ласками ее тело, наслаждаясь каждым мгновением преподнесенного судьбой подарка. Сегодня не надо было беспокоиться о том, что Кейт может ускользнуть от него, не нужно было думать об угрозах или оправданиях. Джонасу даже не хотелось портить эти минуты неземного счастья обыкновенной приземленной страстью. Он долго ласкал ее, наслаждаясь каждым стоном, срывавшимся с ее губ, каждым слепым взглядом, устремленным в потолок, каждым движением ее тела, парившего в экстазе. Его собственное вожделение казалось ему досадной помехой этому странному спокойному удовольствию смотреть и любить.

Он чувствовал, что Кейт на грани.

– Иди ко мне, – вдруг попросила она, протянув к нему руки. – Я хочу тебя.

В этот момент горячая волна мужских желаний захлестнула его с головой, и он отдал себя ей, даже не пытаясь сдерживаться, чувствуя, что они взлетают вместе.

Он лежал, обнимая ее, наслаждаясь покоем любви, окутавшим комнату. На миг в голову закралась мысль, испытывает ли его жена то же, что и он, или для нее это было лишь телесным удовольствием, но он прогнал эту мысль, не желая о чем-либо думать.

– Теодор, – преодолевая неловкость и чувство стыда начала Эмма за ужином.

– Да?

– Я ездила не в Дербери.

Теодор молчал и внимательно смотрел на нее, ожидая продолжения.

– Я не собиралась тебя обманывать и скрывать, куда я ездила, просто я… – Эмма коротко вздохнула, скомкала салфетку и бросила ее на стол. – Я ездила к твоей невестке, к Кейт.

– Зачем?

– Я хотела, чтобы она помирилась с Джонасом.

Теодор приподнял бровь.

– И не хотела, чтобы она потом страдала по потерянному времени, как я, – закончила Эмма. – Мне очень неловко, что я сразу тебе не сказала, куда еду.

– И у тебя получилось?

– Да, хотя я не уверена, чего будет больше от моей помощи – вреда или пользы. Твой брат…

Теодор усмехнулся.

– Балбес, да, я знаю.

Эмма тревожно смотрела на него.

– Не беспокойся. В любом случае ты не могла сделать хуже, чем уже есть, – Теодор ободряюще улыбнулся.

Глава 19

Кейт последовала его совету и заказала траурное платье, сшитое по последней моде, с удивлением обнаружив, что черный цвет подчеркивает ее яркую красоту. Ей не хотелось больше видеть отвращение в глазах мужа. Или равнодушия. Даже Эмма, убеждавшая ее вернуть Джонаса домой, не была до конца уверена, что дело не закончится разбитым сердцем, а уж Кейт и подавно сомневалась, что сможет надолго удержать Джонаса. Стоят ли несколько месяцев, или даже недель, счастья того горя, которым может все закончиться?

Джонас каждую ночь спал с ней в одной постели, занимался с ней любовью раз или два за ночь, и Кейт не могла не думать о той неотвратимо приближавшейся неделе, когда они не смогут быть вместе. Что он тогда будет делать? К кому пойдет?

Еще она заметила, что Джонас просто боится приближаться к собственной дочери, а Клер, очевидно, ожидавшая каких-то слов или действий с его стороны, обижалась на него еще сильнее. Поговорив с девочкой, Кейт пришла в ужас: Клер, оказывается, прямо в лицо Джонасу сказала, что ненавидит его. Неудивительно, что он уехал.

Только Бог знает, сколько усилий прилагал Джонас, чтобы полностью удовлетворить в постели свою жену, чтобы не давать ей задумываться – и вместе с тем не испугать. И он видел, чувствовал, что Кейт абсолютно не испытывает потребности приласкать его в ответ. Не мог же он, в самом деле, заставить ее гладить его, целовать его, ласкать его.

Прошло всего лишь чуть больше недели с того дня, как Кейт просила его вернуться, когда он вновь почувствовал, что она отвергает его. Утром он подошел к ней сзади, обнял, – а она вздрогнула и отодвинулась. Он поцеловал ей руку – а она вся словно окаменела и сделала вид, что ничего не произошло. Он пригласил ее погулять – а она опустила взор и принялась выдумывать несусветные причины, чтобы не ходить с ним.

Когда Джонас принял приглашение Кейт и вернулся в ее постель, в ее жизнь, он сознательно отказался думать о том, как и когда может закончиться его везение. Слишком быстро.

Кейт отказалась идти с ним, и, опустошенный и несчастный, Джонас побрел к кладбищу. Осенний день выдался холодным, и мужчина промерз до костей, стоя над могилой сына, которого уже почти не помнил. Ему не хотелось возвращаться домой и вновь сталкиваться с ненавистью жены.

Он услышал шаги, обернулся. К нему шла Клер, левой рукой она прижимала к сердцу свою старую куклу, правой небрежно держала безжизненно повисшего Пьеро.

– Здравствуй, – сдержанно поздоровался Джонас. Девочка, не поднимая на него глаз, встала рядом и посмотрела на могильный камень.

– А я не могу навестить маму, – сказала она.

– Мы съездим во Францию следующей весной, если хочешь.

– Спасибо.

Джонас кивнул. Он мучительно искал слова. Сегодня Клер впервые подошла к нему сама, и он не хотел все испортить, но не мог подобрать слов.

Из горла Клер вырвался судорожный всхлип, она подняла правую руку.

– Видишь, – голосок ее дрожал, – я играю с ним. Я не выбросила его.

Это был даже не шаг вперед, со стороны Клер это был просто подвиг, хотя Джонас мог бы покляться, что она не играла с Пьеро и секунды.

– О, Клер… – Джонас встал на одно колено и очень осторожно обнял дочь, готовый отказаться от своего намерения в любой момент, но девочка не стала отстраняться. Не обняла в ответ, но склонила голову на его плечо.

– Я не могу называть тебя папой, – пробормотала она, – но я не ненавижу тебя, правда.

– Этого достаточно, милая.

– Холодно, – спустя несколько секунд сказал она.

– Пойдем домой.

Теперь у него в душе появилось нечто, что придавало душевных сил для разговора с женой.

Едва он переступил порог, раздался обеспокоенный голос Кейт:

– Где ты был?

На очень короткое мгновение в комнате повисла тишина.

– Я нашла его на кладбище, – ответила Клер.

Джонас мог бы ответить и сам, но ему было неприятно оправдываться. В самом деле, что можно делать на кладбище несколько часов подряд в сырой промозглый день? Какая разница, что он скажет, если Кейт все равно додумает за него все остальное?

– Да, – через силу выдавил он, – на кладбище.

– Там холодно, я хочу горячего чаю, Мэй, – Клер произнесла это по-английски. Джонас подумал, что опять все пропустил.

– Иди ко мне, золотце, я помогу тебе раздеться, – Мэй увела девочку на кухню. Кейт и Джонас с одинаковым чувством неловкости проследили, как немедленно забытый Пьеро приземлился на пол. Кейт приблизилась к мужу и подняла игрушку, не зная, что сказать, но тут из кухни прибежала девочка.

– Я нечаянно уронила, – она бросила застенчивый взгляд на отца, забрала Пьеро у своей приемной матери и опять ускакала на кухню. Своим появлением девочка разрушила невидимые цепи, сковавшие взрослых, и Джонас нашел в себе силы повернуться к Кейт спиной и подняться в свою комнату. Кейт, закусив губу, смотрела ему вслед.

Прислонившись к двери своей комнаты изнутри, Джонас внимательно прислушивался к шуму и голосам в коридоре. Наконец все стихло.

Без стука он вошел к жене – в комнату, целую неделю бывшую их общей спальней. Кейт вздрогнула и стиснула одеяло на груди. Джонас не стал приближаться к ней. Он остался у двери.

– Скажи мне, в чем я провинился на этот раз? – спросил он.

Нечленораздельный звук, долетевший с кровати, никоим образом нельзя было принять за ответ.

– Ну, давай, Кейт, хотя бы «да» или «нет». С тех пор, как я вернулся, я чем-то обидел тебя?

– Нет, – очень тихо ответила она. Джонас позволил себе медленно выдохнуть: хоть какой-то ответ.

– Ты припомнила мне какие-то старые обиды?

– Нет.

– Я в чем-то виноват перед тобой?

– Нет.

– Тогда в чем дело?

Молчание. Очевидно, игра в «да» и «нет» более перспективна.

– Ты в чем-то виновата передо мной?

Молчание затянулось. И она не сказала «нет».

– Кейт, ты меня слышишь?

– Да…

– Значит, дело в тебе?

Он услышал, как она тяжело сглотнула, прежде чем ответить:

– Почти…

«Дьявол, в чем же дело?» – гадал он.

– Кейт, ради Бога, скажи мне, что случилось. (Пауза.) Что бы это ни было, пытка неизвестностью гораздо хуже. (Пауза.) Прошу тебя…

– Я не могу.

Он даже не был вполне уверен, что услышал это.

– Чего не можешь? – настивал он, подходя к кровати.

– Не могу… сегодня.

Секунда размышлений.

– Не можешь сегодня… быть со мной?

– Да.

– Почему?

– Потому что… я… у меня…

– У тебя что-то болит?

– Живот…

Джонас медленно выдохнул.

– Подожди… Так у тебя наступили женские дни?

– Да.

– Так все это, – то, как ты вела себя сегодня, как отворачивалась от меня, – только из-за того, что у тебя наступило месячное женское недомогание?

– Да…

Он лег на кровать, сгреб ее в объятия вместе с одеялом и уткнулся носом в ее плечо.

– Господи, Кейт, не пугай меня так больше. Если не можешь говорить об этом, придумай себе какую-нибудь специальную рубашку. Наденешь ее – и я сразу все пойму. Только, ради всего святого, не надо меня больше так пугать.

Кейт сейчас и самой было стыдно за то, что ее поведение заставило мужа страдать. Ей было неловко говорить с ним о своем здоровье, но вот он, очевидно, не увидел в этом ничего особенного. В конце концов, он имеет дело с женщинами с четырнадцати лет.

А муж, кажется, уже уснул…

Кейт была просто поражена, до чего же нежным и внимательным стал Джонас. Он не отходил от нее ни на шаг. И при этом – она точно знала – не рассчитывал на что-то, кроме поцелуев. Она смогла, наконец, расслабиться рядом с ним, гуляла с ним. Вместе с Клер они ходили в церковь на воскресную службу. И казалось, что Джонас даже думать забыл, что от жены можно хотеть чего-то, кроме улыбок. Кейт просто не представляла, насколько муж ценил ее улыбки. И он делал все для того, чтобы она улыбалась.

Он мог бы рассказать ей, что совсем не обязательно воздерживаться в определенное время месяца. Он мог бы показать ей, насколько приятно заниматься любовью днем… Но он не стал рисковать и испытывать свою удачу в очередной раз. И не позволял себе даже на полчаса отлучаться куда-то без жены – все, что угодно, лишь бы быть вне подозрений.