Текст книги "Джонас"
Автор книги: Анна Рейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
Глава 12
Вот уже почти два месяца Джонас безвылазно сидел в Лондоне, если, конечно, не считать короткого визита в Эшли-парк к брату. У Теодора с женой, кажется, всё налаживалось. Леди Эмма, что поразило Джонаса до глубины души, выглядела умиротворённой и счастливой. И даже улыбалась. Но, по подсчётам Джонаса, на укрощение леди Эммы у Теодора ушло четыре года. Если они прошли также, как последние несколько месяцев у Джонаса, то оставалось только завидовать терпению и выносливости барона Эшли.
Может быть, Джонас поехал бы к жене, но он просто не знал, как теперь смотреть ей в глаза. Оказывается, чистая совесть является мощнейшей силой. Теперь у него словно не было права туда ехать. И сколько бы Джонас ни убеждал себя, что остаётся в Лондоне исключительно потому, что должен дождаться своих кораблей с Востока, от правды он скрыться не мог.
Сидя в кресле, он вертел в руках золотую монету – напоминание о той позорной ночи – без единой мысли в голове.
– К вам мистер Браунинг, сэр, – сообщила экономка. Джонас кивнул.
– Проводите его сюда, будьте любезны.
Джонас встал, налил в бокал вина и протянул Филиппу, когда тот вошёл. Филипп взял вино и раскинулся в ближайшем кресле с тяжёлым вздохом.
– Давно тебя не видел, Филипп, – сказал Джонас, снова усаживаясь. – Где ты пропадал?
– Ездил к родственникам в Хэмпшир. Знаешь, семейное торжество. Бабушке исполнялось 80 лет.
– Хорошая дата.
– М-м-да.
Филипп задумчиво поболтал вино в бокале, а потом вдруг разом отхлебнул половину. Джонас лишь чуть приподнял брови. Он заметил, что на руке у Филиппа траурная повязка.
– Судя по всему, кто-то умер?
Филипп задумчиво покачал головой.
– Уж не бабушка ли? – осторожно спросил Хоупли.
– Куда там! – криво усмехнувшись, махнул рукой Филипп. – Она, небось, ещё столько же проживёт.
Филипп помотал головой.
– Слушай, Джонас, я пришёл к тебе отвлечься от всех этих смертей. Не хочу вспоминать. Давай отправимся к мадам, возьмём тёпленьких живых девочек на ночь.
Хоупли удивлённо приподнял брови. Смертей? Живых девочек? Видать, то, что произошло в семейном гнезде Филиппа, очень сильно того потрясло.
– Филипп.
– М?
– К мадам я не пойду.
– А что так?..
– Я женат, – напомнил Джонас.
Филипп с интересом посмотрел на него.
– Ты уже два месяца живёшь в Лондоне без жены. Судя по всему, – говорил Филипп в своей обычной протяжной манере, – она тебя прогнала. И при этом ты отказываешься от удовольствия повидать мадам и её девушек?
– Цена за это удовольствие слишком высока, – пробормотал Джонас. Филипп прекрасно понял, что Джонас имеет в виду не деньги. Он хмыкнул и поднялся.
– Что ж, тогда я пойду один.
– Счастливо.
В дверях Филипп вдруг остановился, закрыл лицо руками, помотал головой и тяжело вздохнул.
– Всё-таки, Джонас, скажу я тебе, что одно дело, когда умирает старуха. Даже три. Пускай. Пусть даже человек лет тридцати. Но девушка пятнадцати лет… Моя кузина. Такое невинное создание. И… дети. Совсем маленькие. Год, два, пять лет… и ничего нельзя сделать. Из трёх детей моей сестры в живых остался только младший сын. Господи, ужас какой. Не хочу вспоминать.
– Погоди, Филипп, – Джонас неизвестно почему забеспокоился. – Что с ними случилось?
– Вспышка оспы.
Джонас, одеревенев, сжал ручки кресла.
– Вот уж не думал, что мой рассказ так на тебя подействует, – скривился Филипп.
– Моя жена. И Дэвид. Живут. Всего в нескольких милях от дома твоей бабки.
Филипп тяжело выдохнул.
– Наверное, если бы с ними что-нибудь случилось, тебе бы сообщили?
– Вряд ли.
Уже через несколько минут Джонас был в седле и быстрее ветра летел в Хэмпшир, совершенно не заботясь о лошади.
Джонас спрыгнул на землю и постучал в дверь её дома. Тишина. С каждым ударом сердца отчаяние сильнее овладевало им. Он видел слишком много людей в траурных одеждах, пока ехал сюда. Он постучал ещё раз. Господи, он всё бы отдал, только бы услышать, как Кейт прогоняет его, обвиняя в чём попало. Только бы услышать.
Когда дверь тихонько отворилась, у Джонаса перехватило дыхание.
– Мистер Хоупли, – печально поздоровалась Мэй, – здравствуйте.
Она вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь.
– А… Кейт?
– Она в гостиной.
У Джонаса подкосились ноги, он вынужден был опереться о косяк.
– А Дэвид?
Мэй закусила губу и отрицательно покачала головой.
– Господи, – Джонас закрыл глаза. – Господи…
Он чувствовал, как внутри него что-то ломается, крошится, умирает – та часть его сердца, в которой жила любовь к Дэвиду.
Джонас сел на крыльцо, ноги не держали его, и схватился за волосы. Несколько минут он сидел так.
– Когда? – спросил он и не узнал собственный голос.
– Неделю назад мы похоронили Дэвида, – ответила Мэй.
Джонас зло усмехнулся при мысли, что он мог ещё долго не узнать о смерти сына, если б не случайность. И, вероятно, Кейт не хочет его видеть. Она не хотела видеть его, когда всё было хорошо, и не захочет видеть сейчас, наверное. Она много раз повторяла, что он ей не нужен.
Джонас встал, увидел свою лошадь. Та тяжело дышала, была вся в поту после бешеной скачки. Он подошёл к ней, уткнулся лицом в шею лошади.
– Прости, прости, – шептал он, поглаживая её. Он уже было развернулся и повёл лошадь в поводу за собой со двора, но его окликнула Мэй.
– Мистер Хоупли.
Он посмотрел на неё.
– Мне кажется, вам следует войти.
Мэй открыла дверь и настойчиво смотрела на него, приглашая за собой. Джонас поколебался, но не смог противиться своему желанию увидеть Кейт. Вслед за Мэй он вошёл в дом.
Кейт сидела, откинувшись в кресле, глядя в пустоту перед собой. Она не плакала, от горя у неё просто ни на что не было сил. Она едва взглянула на вошедшего.
– Кейт, – через силу сказал Джонас. Она вдруг встала с кресла и стремительно направилась к нему. Джонас покорно ждал её, ожидая чего угодно – пощёчины, брани, холодного презрения, – он всё это заслужил. Но она крепко обняла его, спрятала лицо на его груди и расплакалась. Помешкав, он всё же решился обнять её в ответ. В её безутешных рыданиях он сумел разобрать своё имя. Он плакал сам, крепко обнимая её, находя утешение в её объятиях и чувствуя, что не имеет на это права.
Глава 13
Спустя час он сидел на диване, Кейт спала, устроившись в его объятиях. Приятно и горько было осознавать, что в горе он всё-таки оказался ей нужен. Если бы только он настоял, чтобы Кейт поехала с ним в Лондон, Кейт, вероятно, не стала бы его обнимать, но зато Дэвид был бы жив. А сейчас Джонас мог вспомнить о сыне не так уж много – как тот учился держать головку, как улыбался ему, как хватал маленькими пальчиками за пальцы Джонаса. Господи, какие маленькие были эти пальчики… Но Джонас не мог вспомнить, как он прикасался к сыну. Два месяца почти беспробудного пьянства в Лондоне многое стёрли из его памяти.
И что самое ужасное, половину своей короткой жизни Дэвид прожил без отца. Вот о чём жалел Джонас больше всего. Он должен был настоять на своём присутствии, он должен был убедить Кейт, что нужен ей и сыну, и не должен был уезжать в Лондон без них.
Джонас пытался вспомнить те дни, что он провёл с Дэвидом, но воспоминаний было слишком мало.
Ещё Джонас решил, что никогда не будет спрашивать у Кейт, собиралась ли она написать ему о смерти Дэвида. Он не чувствовал себя вправе предъявлять какие бы то ни было претензии и мысленно готовился к тому, что когда Кейт придёт в сознание, то вновь прогонит его.
Через некоторое время она пошевелилась и тяжело вздохнула. Джонас замер.
Кейт высвободилась из его объятий, села рядом, сложив руки на коленях и опустив взгляд. Джонас решил, что она раскаивается в своё порыве, когда прижалась к нему, ища сочувствия. Почти не дыша он ждал, что она скажет.
– Вероятно, тебе надо уехать…
Джонас смиренно поднялся с дивана.
– Если ты не хочешь… заболеть, – договорила Кейт.
Джонас перевёл дыхание. Ему было непонятно, хочет ли Кейт на самом деле, чтобы он уехал.
– Вряд ли я заболею. Когда мне было семь лет, мне сделали вакцинацию.
Кейт не знала такого слова.
– Прививку? – переспросила она, взглянув на него.
– Нет, – он покачала головой. – Вакцинацию. Теодор нашёл у отца в библиотеке книгу… Один учёный исследовал оспу, и прививки, и вакцинацию… Теодор убедил отца сделать нам вакцинацию.
– О, – Кейт опустила глаза. – А у меня прививка. И у Мэй.
Конечно, из объяснений Джонаса Кейт не поняла, что такое вакцинация, но сейчас ей это было безразлично.
– А у Дэвида не было… – прошептала она.
Джонас вдруг подумал, что ему самому следовало позаботиться об этом, но он поступил так же безответственно, как его собственный отец. И если бы не Теодор с его неуёмной тягой к знаниям, неизвестно, до скольки лет дожил бы сам Джонас. Вот ещё один долг брату, о котором Джонас никогда не думал.
С другой стороны, ему подумалось, что таким маленьким детям, как Дэвид, ни вакцинацию, ни прививку не проводят. Он не стал говорить этого Кейт.
Он вдруг с ужасом понял, что есть ведь ещё и чахотка, и холера, и дизентерия, и малярия… и множество других болезней. И горько пожалел, что не выучился на врача, когда была такая возможность. Сейчас он бы отдал всё на свете, лишь бы знать, что и как лечится.
Джонас скривил губы в невесёлой усмешке, когда понял, что уже не в первый раз за последние дни отдаёт всё на свете за призрачную возможность. На самом деле, даже если бы он был самым лучшим врачом, он ничего не смог бы сделать для Дэвида. Просто, когда была такая возможность, он должен был забрать его и свою жену в Лондон. Вот и всё. А сейчас ему осталось только сожалеть об очередной своей ошибке.
– Кейт, я… останусь на ночь в доме? – спросил Джонас. Кейт едва заметно кивнула. Джонас перевёл дыхание. – Спасибо.
Когда он поднимался наверх, Кейт сказала:
– Я рада, что ты приехал.
Джонас посмотрел на неё и медленно кивнул.
Через полчаса кто-то постучал в дверь его комнаты. Джонас удивился, обнаружив за дверью Кейт.
– Мэй подала ужин, Джонас, – сообщила она.
Джонас чувствовал себя виноватым, что почти не горюет по Дэвиду. Ему было грустно, но он, пережив первый шок от печальной новости, уже смирился. Гораздо больнее было видеть тихую печальную Кейт, похожую на холодную безжизненную тень.
Джонас предложил ей руку, Кейт без лишних слов приняла её, и они вместе спустились в столовую.
– Ты не против, если Мэй будет ужинать с нами? – спросила Кейт.
Джонас удивился.
– Нет, я не против. Садись, Мэй.
– Спасибо, мистер Джонас.
Мэй принесла из кухни третий прибор и села с другой стороны от Кейт. Невольно соблюдая тишину, они съели скромный ужин. Мэй больше ухаживала за Кейт, чем ела сама, подкладывая той лакомые кусочки, предлагая хлеб, нарезая фрукты. Джонас пристально следил за реакцией жены. Она ела, медленно пережёвывая, очевидно, не чувствуя вкуса. Вероятно, Мэй убедила её питаться, несмотря ни на что, и теперь Кейт старательно выполняла обещание как следует покушать.
Позже он проводил Кейт до её комнаты.
– Спокойной ночи, Кейт, – сказал он, отпуская её руку на пороге спальни. К его удивлению, Кейт вновь взяла его за руку и потянула за собой. Джонас повиновался. Кейт закрыла дверь, подошла к нему, обняла за шею и подставила губы для поцелуя. Джонас поцеловал её – он слишком долго об этом мечтал, он так боялся, что больше никогда не сможет этого сделать. Но он был слишком опытен, чтобы не понять, чего на самом деле хотела от него жена. И Джонас не мог этого сделать. Во-первых, потому что Кейт сейчас была не в себе, ей просто требовалось забыться, утешиться. Утром она, вероятно, пожалела бы о своём порыве. А во-вторых… Он не чувствовал, что имеет право заняться с ней любовью, пока она не простит ему его грех.
– Кейт, – с трудом пробормотал он, отрываясь от неё. – Не стоит этого делать сейчас.
На самом деле Джонас не успел подумать, стоит ли сообщать жене о своём грехе. С одной стороны, он считал, что должен это сделать, если в дальнейшем хочет жить с ней как честный человек.
– Джонас, пожалуйста, – прошептала Кейт сломленным хриплым голосом.
Но с другой стороны, сейчас было не самое подходящее время для признания.
Кейт тянула его к себе, Джонас сопротивлялся.
– Кейт, мне кажется, не стоит этого делать сейчас.
– Джонас, пожалуйста, ты же хотел этого, – умоляла она. Джонас с ужасом разглядел слёзы в её глазах. Если бы он только мог…
– Кейт, я не могу, – прошептал он.
– Почему, Джонас? Пожалуйста…
Неужели он больше её не хочет? Почему он отталкивает её?
Джонас не мог допустить, чтобы Кейт думала, что это с ней что-то не в порядке, что он не хочет её.
– Кейт, дело в том, что я… я не…
Во рту внезапно пересохло, Джонас откашлялся. Кейт ждала, нервно теребя пальцами его рукава. Джонас вздохнул поглубже и сказал:
– В Лондоне я был с другой женщиной.
Плечи Кейт опустились, медленно она опустила руки, но взгляда не отводила.
– Прости, Кейт.
Джонас внимательно смотрел на неё, точно зная, что она не простит. Она не принимала его, когда он был ей верен, она не примет его сейчас. Но если бы сейчас Джонас позволил ей увлечь себя, а потом Кейт узнала бы о его измене, было бы ещё хуже.
– Мне жаль.
Джонас стоял и ждал пощёчины, которую уж точно заслужил на этот раз, но Кейт опустила глаза, руки её повисли, – она словно оцепенела.
– Я действительно сожалею, – повторил он. Кейт только закрыла глаза. Джонас решил объясниться, пока она слушала. – Это было всего один раз. Я сожалею, что поддался слабости. Если… если ты найдёшь в себе силы простить меня, я буду… благодарен. И я клянусь тебе, что такого больше не повторится. Я бы хотел…. быть тебе верным мужем, Кейт. Пожалуйста, прости меня.
Так и не дождавшись ответа, Джонас вышел из спальни, закрыв за собой дверь. Вероятно, он должен был уехать прямо сейчас, но вместо этого направился в свою спальню. Одетый, он долго лежал на нерасправленной постели, пытаясь вспомнить, зачем же он в Лондоне пошёл в бордель. Какая-то эгоистичная часть его нашёптывала, что Кейт сама вынудила его на этот шаг: любой мужчина сбежал бы от такой сварливой и несправедливой жены к нежной любовнице, но совесть укоряла, что только слабый мужчина не справился бы со страхами любимой женщины. Сон сморил его нескоро.
Проснулся Джонас ещё до восхода. Он вздохнул, ощущая тяжесть грядущего дня, но не попытался вновь заснуть. Откинул одеяло, встал, оделся, вышел из комнаты. Спустился по лестнице. Услышал, как на кухне гремит сковородками Мэй, и направился туда.
– Доброе утро, Мэй, – сдержанно поздоровался он. Мэй едва удостоила его кивком. – Скажи мне, пожалуйста, где… похоронен Дэвид.
Мэй пристально взглянула на него и рассказала, как пройти на кладбище и где искать могилу.
Джонас без труда нашёл это место. «Возлюбленному сыну, невинному ангелу Дэвиду Хоупли,» – прочитал он, чувствуя, как что-то леденеет внутри. До сих пор смерть сына воспринималась им как что-то, к нему не относящееся. Утро выдалось холодным, но он долго простоял там, пытаясь понять, что ему следовало сделать, что он мог сделать и как ему теперь быть дальше.
Или таково его наказание? Испытать все, что довелось испытать его брату?
«Да, я виноват, Господи, – думал он, стоя у могилы сына, – но в чем виноват он? В чем виновата Кейт? Почему ты не наказал меня одного? Я заслужил это, а они – нет.»
Он прекрасно помнил, как настойчиво Кейт гнала его в прошлый раз, и ожидал такого же отношения, вернувшись к обеду. Но – вероятно, от горя – в этот раз Кейт не предпринимала никаких активных действий против него. Она просто… не замечала его. Джонас сказал себе, что это даёт ему формальный повод оставаться здесь, рядом с ней.
Прошло несколько дней, но ничего не изменилось. Кейт не проявляла по отношению к нему ни нежности, ни враждебности. Неужели он просто перестал для нее существовать? Джонасу не хотелось в это верить. Он решил рискнуть.
Провожая ее однажды до дверей спальни, он не попрощался, как делал обычно. Он крепко держал ее за руку, не давая уйти, заставляя смотреть ему в глаза. Она не сопротивлялась. Тогда он потянулся к ее губам – медленно, предоставляя ей возможность отказаться, отвернуться, оттолкнуть… Но она ответила на поцелуй. Губы ее были холодными и словно каменными, но она ответила – не закрывая глаз, не обнимая его.
– Спокойной ночи, – сказал Джонас, отпустил ее и отправился в свою комнату. Но ответа на свой вопрос он так и не получил.
Он долго лежал без сна, вглядываясь в темноту. В конце концов понял, что не уснет, оделся и вышел из дома. Кейт слышала, как хлопнула дверь внизу. Ей в голову пришло только одно место, куда мог бы пойти мужчина в такой час ночи. Но она ошибалась. Джонас ходил на кладбище.
На следующее утро Джонас заметил некоторые изменения в поведении жены. Изредка она одаривала его злобными взглядами и старалась не приближаться к нему. Джонас мог только вздохнуть и смиренно принять такое отношение к себе.
В этот же день, чуть позже, он получил письмо от брата. Новости были, конечно… своеобразными. Он даже не знал, говорить ли об этом жене. Но ведь он решил быть с ней честным во всем. Он знал, что Кейт сидит в кресле в своей комнате, уставивишись в пустоту перед собой.
– Кейт, – он вошел, не постучавшись.
Она взглянула на него.
– Я получил письмо от брата.
Джонас нервно сглотнул.
– А он… получил известия из Франции. Мы с ним долгое время после смерти нашей матери жили у ее сестры.
Кейт внимательно слушала.
– Дело в том, что… умерла мать моей дочери, – признался наконец Джонас. Реакция Кейт превзошла все его ожидания. Руки ее сжались, глаза сощурились.
– И сколько же всего у тебя детей? – очень тихо спросила она.
– Двое. Две девочки. Мать одной из них замужем за богатым человеком. Та девочка считается законной дочерью ее мужа. А Клер… Ее мать владела таверной. Таверна сгорела, и она погибла в пожаре. О Клер больше некому позаботиться…
Кейт встала с кресла.
– Ты… Мерзкий распутник. Что-то я не заметила, чтобы ты часто вспоминал о своей дочери. Ты вообще сможешь вспомнить всех, с кем спал?! Ты вообще уверен, что у тебя всего две дочери?! Пока твой сын умирал, ты развлекался в постели с шлюхой! Пока я страдала, ты напивался и веселился!
Все было совсем не так, но Джонас молчал. Кейт закатила ему звонкую пощечину, Джонас поморщился, но стерпел и это. Ему казалось, что такой гнев лучше молчаливого безразличия и постепенного угасания.
– Твой брат сообщает тебе о судьбе твоей дочери! – продолжала бушевать Кейт. – Тебе не кажется это странным?! А мне почему-то кажется! И очень интересно, почему это ты именно сейчас вдруг решил принять участие в судьбе Клер? Она уже достаточно взрослая, чтобы заинтересовать тебя?
– Ну, знаешь, Кейт, это уже слишком.
– Так сколько же ей лет?
Джонас проглотил тяжелый комок, вставший в его горле, прежде чем ответить:
– Восемь или… девять. Я не помню точно.
Кейт презрительно улыбнулась:
– Еще бы ты помнил. И что же предлагает сделать твой брат?
– Он говорит, что если я не смогу или не захочу позаботиться о девочке, то он и его жена с радостью примут ее в свой дом.
– Его жена? Та женщина, которая наставляла ему рога прямо на балу?!
(У Джонаса что-то оборвалось внутри, когда он понял, что даже безразличная к высшему свету Кейт в курсе несчастливой семейной жизни его брата.)
– Ну уж нет, я не позволю той женщине даже близко подойти к бедной девочке. Клер должна жить здесь.
– Кейт, если ты не сможешь принять Клер с любовью, если свою ненависть ко мне ты перенесешь на нее, то лучше ей жить в Эшли-парке. Он достаточно большой, чтобы девочка смогла не попадаться на глаза жене моего брата, и слуги будут любить ее…
– Не смей даже предполагать, что я смогу ненавидеть ребенка, – процедила она.
– Хорошо, – Джонаса терзали сомнения, но у него все-таки была надежда, что Кейт сможет перенести свою нерастраченную любовь на другого ребенка и заменить Клер мать. Он надеялся, что и Клер послужит для его жены утешением, поскольку, очевидно, сам он ничего сделать для нее не мог. – Я выезжаю сейчас же.
Глава 14
Первым делом Джонас отправился в Эшли-парк, к брату. В последний раз они виделись не так давно, несколько недель назад, но тогда Джонас словно ходил по лезвию ножа, пытаясь оценить отношения брата с Эммой. Теперь же он так запутался в своей жизни, что хотел поговорить с братом обо всем. Хотел выслушать его мнение.
Он прибыл как раз к обеду. Вымылся, переоделся и присоединился к Теодору и Эмме за столом. Его поразила ироничная мягкая улыбка, которую лорд Эшли подарил своей жене, и еще больше поразила Джонаса ее ответная осторожная улыбка. Кажется, не так все плохо, как было раньше.
Когда они уединились в кабинете, Теодор бросил косой взгляд на закрытую дверь, улыбнулся каким-то своим мыслям и спросил:
– Так что ты решил, Джонас?
– Клер будет жить со мной и моей женой, – ответил тот, не поднимая глаз.
– Ты уверен, что это разумно?
– Нет.
Джонас взглянул на брата.
– Мой сын умер. Я не писал тебе.
– Сочувствую, – сказал Теодор после долгой паузы и налил брату вина. Они выпили. Джонас потер глаза, пряча невольно навернувшиеся слезы. Он думал, что уже свыкся с потерей, но искреннее сочувствие брата произвело неожиданный эффект.
– Что случилось? – спросил Теодор.
– Вспышка оспы в Хэмпшире. Представляешь – оспы!
Теодор выглядел искренне удивленным и опечаленным.
– Когда-нибудь с оспой покончат навсегда, – сказал он тихо.
– Когда-нибудь, – с кривой улыбкой поддакнул Джонас. – Ты не знаешь, у Клер есть… прививка или… что-нибудь?
– У нее прививка, Джонас.
– Хорошо.
– А как твоя жена примет девочку теперь?
– Я не знаю. Мне кажется, они смогут найти утешение друг у друга.
– Почему же ты не можешь утешить жену?
– Она не примет моего утешения. В Лондоне я был с другой женщиной. Когда я узнал о вспышке болезни, я вернулся к Кейт, она потянула меня в спальню, но я… я признался ей. Теперь она не простит меня.
Теодор внимательно смотрел на брата.
– Ты ждешь моего совета?
Джонас пожал плечом.
– Тебе не следовало признаваться.
Джонас удивленно посмотрел на брата.
– Я вижу, Кейт что-то для тебя значит. Я не знаю, почему ты сделал то, что сделал, и глупо говорить, что не следовало этого делать. Я вижу, ты и сам раскаиваешься. И этого достаточно, понимаешь? Если ты искренне раскаиваешься в своем поступке, если ты твердо намерен никогда больше такого не делать, то тебе просто надо было сказать, что ты этого не делал.
– Хотя с другой стороны, – вздохнул Теодор, – возможно, если бы она поверила на этот раз, ты бы стал вновь и вновь лгать ей подобным образом.
– Она не верила мне даже тогда, когда я действительно был ей верен. Я сбежал от ее упреков в Лондон и… сделал то, что сделал.
Теодор мрачно улыбнулся.
– И, честно говоря, сейчас я тоже сбежал от нее, – продолжал Джонас. – Признался в том, что у меня есть дочери, – и сбежал. Вероятно, я не должен был этого делать?
Теодор покачал головой.
– Ты сказал ей, что едешь за Клер?
Джонас кивнул.
– И ты на самом деле поедешь?
– Да.
– Иногда сбежать действительно необходимо. Время и расстояние заставляют нас взглянуть на все по-другому. Может быть, твоя жена поверит, что ты искренне раскаиваешься.
Джонас невесело усмехнулся.
– И я поеду с тобой. Думаю, Эмма тоже не откажется поехать с нами.
Они помолчали.
– Я заслужил все это, признаю, но Тео… – пробормотал в конце концов Джонас. – В чем виновата Кейт? В чем был виноват Дэвид?
Теодор вздохнул.
– Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о великом замысле Господнем? Чтобы порадовался, что наконец отомщен? – Теодор сухо усмехнулся и отрицательно покачал головой. – Не ищи смысла там, где его нет. Мир несправедлив. Я сочувствую твоему горю. И я не желал тебе зла, хотя, безусловно, рад видеть, насколько ты изменился.
Джонас склонил голову.
– Но если мир не справедлив, к чему тогда вообще делать что-то? Зачем, например, вытаскивать меня из долговой тюрьмы?
– Например, затем, чтобы всю оставшуюся жизнь не мучиться сожалениями, что я мог что-то сделать и не сделал. Я мог – и я сделал.
Шутил Теодор всегда с серьезным видом. А сейчас он казался Джонасу слишком легкомысленным. Значит, в его словах был какой-то подвох. Знать бы еще, какой…
