Текст книги "Темные желания"
Автор книги: Анна Рейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Они пришли в спальню.
– Стойте здесь, – указал граф молодому человеку то же место, где не так давно стояла его сестра. Сам, налив вина, опять сел в кресло.
– Чего вы хотите? – не выдержал напряжения Фитцджеральд.
– Не более того, что получил от вашей сестры.
– Что вы с ней сделали?
– Для начала попросил ее раздеться, встать на колени, подползти ко мне, расстегнуть мне штаны и взять в рот то, что найдет там, – граф невольно улыбнулся, повторяя эти слова. Со стороны Фитцджеральда эта улыбка выглядела так, будто граф наслаждался воспоминаниями того, что случилось накануне.
Глаза Фитцджеральда горели убийственной ненавистью.
– Впрочем, если вы передумали, я могу снова послать за вашей сестрой.
Граф медленно тянул вино и наблюдал за Фитцджеральдом. Прошло несколько минут. Молодой человек взялся за пуговицы своей одежды. Процесс раздевания шел очень медленно, потому что Фитцджеральд прилагал огромные усилия, чтобы вообще заставить себя сделать это. Граф наблюдал. Когда тот разделся до пояса и взялся за брюки, граф сказал:
– Пока достаточно. Дальше.
Фитцджеральд, одарив своего мучителя очередным убийственным взглядом, неловко встал на колени.
В полной неподвижности прошло еще несколько минут.
– Дальше, – поторопил граф.
– Я не могу. Вам придется самому… подойти, – сквозь зубы выдавил Фитцджеральд.
– Забавно, – граф поднялся с кресла. Его никогда не привлекали мальчики. Он никогда не пробовал даже делать что-то подобное, и сейчас с радостью обнаружил, что не испытывает во всей этой ситуации ни малейшего эротического подъема. Оказывается, он пал не так уж и низко.
Граф медленно обошел вокруг коленопреклоненного Фитцджеральда и встал перед ним. Тот ждал, закрыв глаза и стиснув зубы.
– Я думаю, достаточно, – наконец сказал граф, отвернулся и отошел к окну. – Можете встать и одеться, мистер Фитцджеральд.
Тот не двинулся с места.
– Что вы задумали?
Граф повернулся:
– Всего лишь убедиться, что человек, ради которого юная леди пожертвовала всем, не является полнейшим ничтожеством и что судьба вашей сестры вам не совсем безразлична.
Фитцджеральд именно так и ощущал себя сейчас – полнейшим ничтожеством, потому что между убийством и бесчестием выбрал второе. Он ощущал себя трусом. Слова графа вонзились ему в сердце, словно острый кинжал.
– Убедились? Что вы теперь собираетесь делать… с нами?
Граф поморщился.
– Встаньте и оденьтесь. Тогда поговорим, – он снова отвернулся к окну. Когда звуки за спиной затихли, граф заговорил:
– Ваша сестра на пути в Шотландию.
– С кем?
– С компаньонкой. Если вы примете мое предложение, то отправитесь следом за ней.
– Опять предложение?
– Да. В Шотландии у меня есть небольшое поместье, как я уже говорил. Управляющий там стар, и уже несколько лет это поместье не приносит дохода. Если, приняв это место, вы законными и порядочными способами сумеете добиться стабильного дохода, тогда я прощу вам ваш долг, – с этими словами граф повернулся к молодому человеку и пристально посмотрел ему в глаза.
Фитцджеральд ощущал странную пустоту в груди – будто его приговорили к смертной казни и в последний момент помиловали. В общем, так и было. Почему-то в последний момент граф передумал брать долг… натурой.
– Вряд ли я смогу добиться такого дохода, чтобы покрыть свой долг.
– Вы можете попытаться. К тому же, ваша сестра уверена: если вы появитесь в Шотландии, значит, ее благополучие важно для вас. Не уверен, не сбежите ли вы, воссоединившись с сестрой, – граф тонко улыбнулся, – но я рискну. Поедете ли вы в Шотландию?
Фитцджеральд закрыл глаза, со всех сторон обдумывая возникшую ситуацию.
– Что вы сделали с моей сестрой? – наконец спросил он.
Граф иронично усмехнулся и ответил:
– Не более того, что сделал с вами. Даю вам слово, я не трогал ее.
У молодого человека не было причин не верить графу.
– Я согласен.
– Отлично. Выезжаете после завтрака. Ваше жалование как управляющего будет урезано наполовину. И кроме того, никаких азартных игр. Если я узнаю, что вы опять увлеклись погоней за призрачными шансами, я вновь потребую арестовать вас.
– Да, лорд Гримстон, – с неприязнью ответил Фитцджеральд, сознавая, что теперь граф – его работодатель.
Утром, получив соответствующие инструкции, Фитцджеральд уехал. Обедал граф в полном одиночестве, и аппетита не было. Он понимал, зачем помог Фитцджеральдам и Элизабет Джонс – просто хотел доказать самому себе, что еще не так плох. Что нет его вины в том, что Джоанна ушла от него. Хотел уравновесить то плохое, что творил, хоть чем-нибудь хорошим. Да, добрые поступки пролили немного целебного бальзама на его раны, но они не могли вернуть леди Лэнгфорд хотя бы на минуту… Просто чтобы увидеть ее. Чтобы спросить, почему она ушла.
Джоанна просила не искать ее, но граф решил сделать именно это. Не сейчас, через пару месяцев, когда она успокоится, и не для того, чтобы требовать ее возвращения. Одна случайная встреча на улице, которую он, без сомнения, сумеет организовать, чтобы вежливо поздороваться и задать пару вопросов, – это ведь не слишком нечестно?
Приняв решение, граф ощутил некое подобие успокоения. У него появилась цель. Дни не стали интереснее и по-прежнему тянулись крайне медленно и уныло, но по крайней мере, каждый день теперь приближал его к желанной цели.
* * *
Граф привычным движением отдал вещи лакею. Тот принял плащ, трость и шляпу и многозначительно сказал:
– Милорд…
– Что?
– Вас ждет леди Лэнгфорд.
Граф замер на мгновение, наконец посмотрев на лакея и даже забыв про перчатки, которые начал снимать. Фипс всем своим видом показывал, что не шутит и что леди Лэнгфорд в самом деле ожидает его.
Он не видел ее долгих два месяца…
Спустя мгновение, граф закончил снимать перчатки и вручил их Фипсу, в дополнение ко всем остальным вещам.
– Где она?
– В голубой гостиной, милорд.
Джоанна не могла не знать, во сколько он ужинает. А значит, у него был шанс задержать ее больше, чем на несколько минут.
Он вошел в гостиную. Джоанна сидела на софе, перед ней на столике стоял чайный прибор.
– Добрый вечер, Джоанна, – вежливо поздоровался граф.
При появлении графа она встала.
– Добрый вечер, милорд.
– Чем обязан удовольствию видеть вас? Миссис Бридж передала вам мою просьбу?
Джоанна села.
– Да… То есть… я не поэтому здесь.
Она опять встала.
Решив прекратить ее метания, граф взял ее за руку, снова усадил на софу и сел рядом. Он не отпускал ее ладонь, затянутую в тонкую перчатку, а она не отбирала.
– Тогда почему?
Джоанна молчала, пытаясь подыскать правильные слова. Она сотни раз репетировала свою речь, но сейчас никак не могла вспомнить, с чего же следует начать.
– Почемы вы здесь, Джоанна? Почему вы убежали и почему сейчас вернулись?
– Я убежала, потому что испугалась.
– Я был слишком груб с вами? Простите меня.
– О нет, что вы, – с коротким смешком возразила она, с непонятным выражением посмотрев на него. – Вы не были грубы. Испугалась я не вас, а того… что мне это… понравилось. Я не хотела, чтобы мне это нравилось, не желала стать такой же, как мой муж или… – она прикусила губу.
– Или как я, – ровно закончил граф. Итак, все объяснялось очень просто. – С вашей стороны весьма любезно прийти сюда и рассказать мне все. Мне было неприятно гадать о причинах вашего побега. Благодарю вас.
Граф встал, посмотрел сверху вниз на склоненную голову Джоанны. Внутри ощущалось странное опустошение – слова Джоанны принесли ему облегчение, но убили всякую надежду на ее возвращение в его жизнь. По крайней мере, ему не придется всю оставшуюся жизнь чувствовать себя негодяем и мерзавцем. Он не был к ней сверх меры груб или жесток.
Он протянул ей руку.
– Вы поужинаете со мной, Джоанна?
Джоанна не подала ему руки, не приняла его предложение с вежливой, ничего не значащей улыбкой. Она подняла на него взгляд, и в этом взгляде он прочел тоску и страдание. Этих эмоций он не видел в ее взгляде очень давно, с тех пор, как заплатил долги ее мужа, с тех пор, как показал ей, насколько неприемлема для него ложь.
– Я хочу рассказать вам про моего мужа, – сказала она, крепко сжимая свои тонкие пальцы в такие хрупкие кулачки.
Граф убрал руки за спину и внимательно посмотрел на нее, приготовившись слушать. На это он даже не надеялся. Хотелось думать, что это знак величайшего доверия с ее стороны.
Джоанна издала нервный смешок.
– Вы, наверное, удивитесь, но я выходила замуж по любви. Мне было восемнадцать лет, но я была очень наивной, а Лэнгфорд был очень привлекательным. У моего дяди, впрочем, не было денег на второй сезон, так что он был только рад выдать меня замуж вот так, сразу. Я слышала, что поначалу это может быть больно и весьма… неловко, так что и не ожидала ничего особенного от брачной ночи. Я считала, что мои чувства… естественны. Честно говоря, теперь я вижу, что Лэнгфорд тогда ничего особенного со мной и не делал. Вскоре я забеременела, и он отправил меня в загородное имение. Буквально через пару месяцев до меня стали доходить слухи, что муж мне изменяет. Когда он приехал навестить меня, я… поссорилась с ним, отказалась делить с ним постель. Тогда он… он… посмотрел на мой живот, усмехнулся и уехал. Я думала, что проживу и без него. Я думала, что… Потом родился Патрик, и я стала почти счастливой. Когда Патрику исполнилось шесть месяцев, снова приехал Лэнгфорд. Он потребовал, чтобы я… ублажила его. Я отказывалась. Он бил меня, я отказывалась. В ту ночь он изнасиловал меня, но я была намерена твердо стоять на своем. Не будет же он меня каждую ночь брать силой, думала я. Рано или поздно ему это надоест. Но проснувшись наутро, я обнаружила, что Патрика и его няни нет. Муж сказал мне, что я смогу увидеть сына не раньше, чем мерез месяц, и то только в том случае, если буду беспрекословно повиноваться ему.
Джоанна горько усмехнулась.
– Естественно, я не смогла сразу же сделать все, что ему хотелось от меня. Я постоянно допускала ошибки, сопротивлялась… Только через четыре месяца его слуга привез Патрика. И то на один день. Патрик не узнавал меня и отказывался идти ко мне… Я набросилась на мужа с обвинениями и жалобами, тогда он немедленно велел увезти Патрика и вновь принялся за мое… воспитание. В следующий раз я попробовала сбежать вместе с сыном… – Джоанна тяжело сглотнула. – Через два года он решил, что я наконец-то достаточно сломлена и приручена и позволил Патрику все время оставаться со мной. Боясь вновь потерять возможность видеть сына, я повиновалась ему беспрекословно. Я идеально понимала, чего он хочет и когда, и все делала. Я и вправду стала безвольной, послушной куклой, и уже даже не помышляла о побеге.
Джоанна помолчала.
– В ту ночь… он сильно проиграл. Он никогда не был удачливым игроком, но и не проигрывал много. В ту же ночь он вернулся совершенно пьяный. Он… сказал мне, что я должна обслуживать… одного человека целый месяц, чтобы оплатить его долг. Я… я считала, что готова ко всем его требованиям, но я не готова была стать шлюхой. Лэнгфорд, в конце концов, был моим мужем, поэтому я и не считала, что повиноваться ему – это что-то ужасное. Но отдавать меня другому мужчине… Я разозлилась и толкнула его. Он был пьян, и мы стояли около лестницы…
Джоанна посмотрела на графа:
– Я рада, что он свернул себе шею, но я не хотела его убивать. Просто… так вышло.
Граф медленно выдохнул, пытаясь казаться невозмутимым:
– Я понимаю, и верю тебе, Джоанна. Он был мерзавцем. Не стоит мучиться из-за него угрызениями совести.
Ему хотелось обнять Джоанну, стереть из ее памяти годы несчастий, но он боялся даже подойти к ней.
Он налил в рюмку немного хереса и подал Джоанне.
– Спасибо, – сказала она, дрожащей рукой приняла рюмку и сделала глоток. Граф с осторожностью присел рядом с ней, взял одну ее руку и поднес к губам. Его пальцы медленно, нежно гладили ее ладонь, успокаивая и даря утешение.
– Я благодарен тебе за доверие, Джоанна.
Она слабо улыбнулась, вытирая слезы:
– По-моему, это самое меньшее, чем я могу отплатить за вашу доброту.
Граф поморщился, вспоминая всю свою «доброту».
– Что ты собираешься делать теперь?
Она прокашлялась.
– Теперь? Я рассказала вам, почему ушла, но не сказала, зачем вернулась.
– Зачем?
– Может быть… если вы еще не нашли другую женщину… я могла бы вновь стать вашей любовницей? – несмело спросила она. Сказать, что граф был удивлен, значит, не сказать и половины. Он был поражен до глубины души.
– У меня никого нет, Джоанна. Но уверена ли ты, что хочешь именно этого?
– Да. Я долго думала о том, чего же я хочу. Для того и уехала так далеко. Могу я… – у нее сорвался голос. – Могу я остаться этой ночью с вами, милорд?
– Да, можешь, – сдержанно ответил граф, хотя его сердце переполняли тысячи эмоций. – Поужинаешь со мной, Джоанна?
– Да.
Граф встал, подал ей руку и проводил в столовую. Джоанна заняла то место, которое занимала все время своего пребывания здесь. Они не разговаривали. Граф то и дело ловил себя на том, что беззастенчиво смотрит на женщину за столом, смущая ее и мешая ужинать, и заставлял себя уделить внимание еде, но ничего не мог с собой поделать, и через несколько минут вновь обнаруживал, что пристально глядит на Джоанну.
После ужина он проводил ее в свою спальню.
Джоанна остановилась на своем месте в двух метрах от кресла, но и граф остановился вместе с ней. Она вопросительно посмотрела на него, желая понять, чего он ждет от нее, но по его сосредоточенному лицу не смогла ничего понять. Тем временем граф не спеша стал освобождать ее от одежды. Джоанна помогала ему, насколько могла: поднимала руку или ногу, поворачивалась. Это не было похоже на то, как если бы ее раздевала горничная, но и не было похоже на то, как если бы ее раздевали перед интимной близостью. Граф пользовался случаем провести рукой по ее животу или поцеловать грудь, но делал это с какой-то странной, непонятной ей сосредоточенностью.
Раздев ее догола, он велел ей ложиться на кровать. Джоанна легла поверх одеял. Граф тем временем раздевался сам, не спуская с нее глаз. Джоанна поймала себя на том, что подглядывает. Странно, оказывается, она никогда не смотрела на мужчину вот так, целиком. Чаще всего ей доводилось смотреть на то, что составляет предмет мужской гордости, и вся сущность мужчины была сосредоточена для нее именно там. Даже если она ласкала спину мужчины или ноги, все равно они воспринимались лишь как придаток для вот того отростка. Как верные слуги, предназначенные лишь для поиска и усмирения жертвы, предназначенной ему. А сейчас она охватила всю картину целиком. Вот он, мужчина… И то, что находится у него между ног, составляет не такую уж большую часть его тела. Не в том смысле, что граф был обделен в этом месте, о, нет. Просто… просто сейчас это место почему-то потеряло свое великое значение, а ее взгляд упорно возвращался к лицу мужчины. Хотелось заглянуть ему в глаза, понять, о чем он думает.
Обнаженный граф подошел к кровати, вытянул из-под Джоанны одеяло, откинул его на незанятую половину постели. Очень осторожным, настойчивым движением развел ее ноги в стороны и устроился между ними. Джоанна чувствовала, что он даже не до конца возбужден, не очень тверд, и недоумевала, почему он не велел ей сделать… что-нибудь.
Граф опустился на нее всем телом, удерживая свой вес, но все-таки прижимаясь к ней так, что между ними не оставалось и миллиметра пространства. Медленно выдохнув, он потерся об нее телом, замер на несколько секунд, наслаждаясь близостью и теплом ее тела, потом скатился на середину кровати, так и не овладев ею. Набросил на них обоих одеяло, обнял Джоанну.
– Как жаль, что ты не можешь выйти за меня замуж… – посетовал он, вдохнул запах ее волос, поцеловал их и… уснул. Время было раннее, в Лондоне никто не ложился спать в такое время. И тем не менее он спал. Последние несколько недель ему не удавалось как следует выспаться, мешали тревожные мысли о Джоанне и своих поступках. Но сейчас она была рядом с ним.
– Милорд… – рискнула позвать Джоанна. Граф не откликнулся и, судя по всему, спал. Она удивленно вздохнула, решив, что утром он непременно восполнит то, что не взял сейчас. То, что он накинул одеяло на них обоих, яснее ясного говорило о том, что он хотел, чтобы она оставалась здесь, в его постели и в его объятиях. Поэтому Джоанна вздохнула, устроилась поудобнее и провалилась в сон, даже не успев поразмышлять, что значила его последняя фраза.
* * *
Открыв глаза утром, Джоанна мгновенно осознала, что всю ночь провела в хозяйской спальне. Это был примечательный факт. Даже со своим мужем Джоанна не спала всю ночь в одной постели. Ни разу. Правда, спала в одной с ним спальне, только он на постели, а она… О нет. Это был тот мерзкий период, когда он только начал учить ее «правильному поведению». И то место, где она спала, было призвано подчеркнуть тот факт, что она – никто, и не имеет ни малейшего значения, чего она хочет. Правда, граф тоже не спросил, хочет ли она спать там, куда он ее уложил, но в целом занимать место графини, даже не будучи таковой, было весьма лестно. Это значило очень, очень многое.
В комнату вошла служанка. Джоанна еще не видела этой женщины в доме графа. Новенькая, судя по всему. Насколько она слышала, женщины не очень-то торопились наниматься в услужение к графу, боялись. Самой ей не требовалось бесчисленное множество горничных и камеристок, но все-таки еще в первые дни своего обитания в доме графа она отметила нехватку женской прислуги. Интересно, что же привело сюда эту девушку?
– О, кажется, я разбудила вас, миледи. Простите, пожалуйста.
Джоанна не ощутила ни капли смущения или неловкости от того, что ее застали в спальне мужчины. В какой-то мере ей было даже приятно быть застигнутой в постели графа.
– Ничего страшного, – уверила она горничную. – Я проснулась буквально за минуту до твоего прихода. Как тебя зовут?
– Элизабет Джонс, миледи.
– Будь добра, принеси мне сорочку и платье из соседней гардеробной.
Когда Джоанна убегала из дома графа, она взяла только свои родные вещи, а все, что покупал ей любовник, оставила. Она не хотела, чтобы он думал, будто она всего лишь зарабатывала деньги и наряды, лежа на спине. Ну то есть… и стоя на коленях, и… неважно, впрочем.
– Сейчас, миледи.
Женщина вернулась через минуту.
– Эти подойдут?
– Да, вполне. Милорд граф… дома? – вот на этом вопросе Джоанна смутилась.
– Да, миледи. Он в библиотеке. Просил передать, что хочет увидеться с вами после завтрака.
– Понятно. Значит, он уже позавтракал?
– Да.
– В таком случае принеси мне завтрак сюда, пожалуйста. И скажи… как мне лучше тебя называть – мисс Джонс? Элизабет?
– Я вдова, миледи. И вы можете звать меня просто Лиз.
– Хорошо.
Элизабет уже собралась было выйти, но Джоанна снова заговорила с ней:
– Постой, Лиз. Скажи мне, как ты попала на эту работу? Твоя речь не похожа на речь простолюдинки.
– Я дочь священника. Но мое замужество отец не одобрил. И потому, когда муж умер, я оказалась в затруднительной ситуации. Граф предложил мне работу, когда…
Лиз замерла, обдумывая, стоит ли говорить всю правду. Известно, что женщины из высшего общества, сами весьма распутные, лицемерно строги к нравственности своих слуг. Или даже к слугам своих любовников. Эта женщина спит в постели графа… И хотя ничто из того, что Лиз слышала о леди Лэнгфорд от других слуг, не давало причины ее бояться, Лиз все же не до конца доверяла ей.
Решив, что лучше сразу понять, с кем имеет дело, Лиз продолжила:
– Когда я стояла возле театра.
Взгляд Джоанны на мгновение наполнился сочувствием, но потом она отвернулась.
– Понятно. Неси завтрак, Лиз.
Если Лиз хоть что-то в чем-то понимала, то, кажется, она остается в этом доме, имея полное благословение любовницы графа.
В библиотеку Джоанна спустилась через полчаса. Граф сидел за столом и что-то писал. При ее появлении он встал.
– Доброе утро, милорд.
Граф, помня о мрачных, низких облаках за окном, усмехнулся. Добрым его делало исключительно присутствие Джоанны рядом с ним.
– Здравствуй, Джоанна, – он поцеловал ей руку.
– Вы хотели меня видеть?
– Да. Присядь.
Он подвел ее к дивану. Джоанна внимательно наблюдала за ним, ни не замечала ни малейшего намека на интимные желания.
Усадив ее на диван, сам граф встал у камина, скрестив руки за спиной.
– Помнишь ли ты, что я вчера сказал?
– Что я не могу быть вашей женой? Да, я помню.
Граф внимательно наблюдал за ней, пока она говорила, и не заметила ничего, что могло бы свидетельствовать об ее обиде или огорчении.
– Я сказал, жаль, что ты не можешь быть моей женой. Но, собственно, я сказал совсем не то, что хотел. Я прошу тебя выйти за меня замуж.
– Что? – она искренне удивилась. За утро она уже успела свыкнуться с мыслью, что не быть ей для графа ничем большим, кроме как любовницей.
– Я прошу тебя выйти за меня замуж, – настойчиво повторил граф. – А то, что я вчера сказал… – он тяжело вздохнул, – это всего лишь опасение, что ты откажешь мне, не желая опять выходить за человека со своеобразными вкусами.
– О-о… Я… я не знаю, что сказать.
– Просто подумай. Я не тороплю тебя с ответом. И должен сказать, что даже после свадьбы все, что я говорил, останется в силе. Ты всегда будешь иметь право отказать мне и всегда будешь иметь право попросить меня о чем угодно. Единственная вещь, которую я не потерплю, это неверность. В остальном я не намерен ограничивать тебя или требовать чего-то сверх меры. Подумай, прошу тебя. Не торопись. И я должен тебя спросить: где сейчас твой сын?
– Он с миссис Бридж, милорд.
– Не будет ли вам удобнее вновь переехать в мой дом?
Джоанна ответила удивленным взглядом.
– Я не собираюсь оставаться вдали от тебя, пока жду твоего ответа. Выйдешь ты за меня замуж или нет – в любом случае я буду благодарен тебе, если ты останешься моей любовницей, – объяснил граф. – Итак, как тебе будет удобнее?
– Я не знаю, милорд, – предложение графа настолько взволновало ее, что простейший выбор казался сейчас Джоанне очень сложным делом. – Я должна подумать…
Граф стиснул зубы, припоминая, чем обернулось прошлая необходимость Джоанны подумать.
– Может быть, ты сможешь приехать сегодня ко мне на ужин и остаться на ночь? – пытался он ухватиться за соломинку.
– Да, могу, – Джоанна поднялась с дивана.
– В таком случае жду тебя вечером, – он поцеловал ей на прощанье руку.
* * *
Джоанна была искренне благодарна графу, что он не требует ответа на свое предложение немедленно. Он предложил подумать над его словами, но она просто не могла. Сердце ей ничего не подсказывало. Она не была безоглядно влюблена в графа, как в своего первого мужа, но и ненависти к нему не испытывала.
Поскольку сердце молчало, Джоанна решила попробовать рассмотреть предложение о замужестве с практической точки зрения. Она станет богатой графиней. Ей никогда не придется больше задумываться о крыше над головой. Ее сын сможет получить хорошее образование и хорошую должность при протекции графа в будущем. Этого было более чем достаточно для любой леди из высшего общества. Но Джоанна не была любой. Она познала изнанку выбора. Сейчас граф внимателен к ней, даже нежен. Но во что он превратится после свадьбы? Этот страх казался ей самой иррациональным и нелепым, сердце… Да, единственное за сегодняшний день, что шепнуло ей сердце, – что слову графа можно верить. Если он пообещал, что после свадьбы у нее будет столько же прав, сколько сейчас, значит, так и будет. Но разум одно за одним подкидывал воспоминания о том, насколько непорядочными и жестокими могут быть мужчины. Если бы она только могла избавиться от этого страха, то… сказала бы да. Итак, пришла Джоанна к выводу, от положительного ответа ее удерживает всего лишь одно – страх, что второе замужество обернется таким же, кошмаром, как первое.
А любовь? – вдруг всполошилось сердце. Любовь… Джоанна поразмыслила, покатала слово на языке… Нет, любовь не казалась чем-то значительным, что нужно принимать во внимание. Или, вернее, отсутствие любви. Следовательно, оставался только страх.
Вечером Джоанна повилась в доме графа ровно за пять минут до ужина. Едва увидев ее, граф понял, что и сегодня совершенно не желает делать с ней что-либо неприличное. Если представлять его жажду обладания в виде огромного лохматого пса, то сейчас этот пес умильно скулил, мотал хвостом и припадал к земле, радуясь возвращению хозяйки. И уж совершенно точно не желал делать ничего такого, из-за чего любимая хозяйка снова может уйти.
– Ты знаешь, Джоанна, – сказал граф за ужином, – я отказываюсь от своего предложения.
– Ч-что? – она ошеломленно воззрилась на него. Серебряная ложка звякнула, упав из ее рук на блюдо.
– Нет, предложение руки и сердца остается в силе, – он не смог удержаться от мысленного пинка самому себе за неосторожные слова. – Я всего лишь подумал, что тебе действительно не стоит жить в моем доме. Ты вдова, и даже если все будут определенно знать, что именно ты приезжаешь ко мне каждый вечер под черной вуалью и в черном плаще, все внешние приличия будут соблюдены и твоя репутация не пострадает.
– Мне нет никакого дела…
– Джоанна, – прервал ее граф твердо. – Пожалуйста.
– Да, милорд, – она опустила глаза.
Весь день она не могла ни на что решиться, не могла придумать, как избавиться от своих опасений, но сейчас, после того, как граф нечаянно напугал ее словами про то, что забирает свое предложение назад, она поняла, что страх потерять расположение графа гораздо сильнее того, прежнего страха. Он порядочный человек, он не обидит ее или ее сына. Во всяком случае, он не сможет быть хуже, чем ее покойный муж.
Граф тем временем казнил себя за излишне резкие слова. Ему самому они не казались таковыми, но зверюга внутри него смотрела укоризненно: «Вот видишь, что ты наделал? Она обиделась. Она может уйти.»
– Джоанна, – начал он.
– Милорд, – перебила она, – я согласна. Я выйду за вас.
Ах… значит, не обиделась.
– Джоанна, не стоит принимать поспешных решений, о которых ты можешь потом пожалеть. Я не собираюсь отказываться от своего предложения о замужестве ни сейчас, ни позже.
– Я выйду за вас, – решительно повторила она.
Граф внимательно посмотрел на нее. Он прекрасно понимал, что практически вынудил ее принять его предложение, и понимал, что у нее не было достаточно времени на раздумья, но упускать свою удачу не собирался. Будь его воля, он достал бы специальное разрешение, чтобы пожениться уже завтра, но решил дать Джоанне последний шанс передумать.
– Через месяц, – сказал он. Это был минимальный срок для женитьбы по всем правилам – с помолвкой, с оглашением, со всеми прочими официальными делами. – Ты согласна?
– Да, милорд.
Слово «милорд» неожиданно резануло по ушам, словно свист хлыста. Граф незаметно поморщился и вернулся к ужину.
Несколько минут прошло в неловком молчании.
– Первое оглашение состоится в это воскресенье, через три дня, – сказал он. – Где ты предпочтешь провести венчание? Собор Святого Георгия?
Джоанна поморщилась в отвращении.
– Значит, что-нибудь попроще.
Пока граф размышлял, какую церковь предложить, чтобы та понравилась Джоанне, женщина вдруг заговорила сама:
– Мне нравится церковь Святой Маргариты, – сказала она с мягкой улыбкой, – и отец Бенедикт. Мне будет приятно, если он проведет венчание.
Вот что неизменно графа восхищало в Джоанне, так это ее способность беспрекословно подчиняться – и вдруг твердо высказать мнение или возражение тогда, когда это было действительно для нее важно. Без истерик, без слез и упреков.
Он согласно кивнул.
– Как пожелаешь.
Еще несколько минут они обсуждали церковь, гостей и прием по случаю их помолвки. Джоанна понимала, что хотя она и не хотела ничего грандиозного, положение графа обязывало сделать все по высшему разряду, и потому мысленно приготовилась к тому, что следующие несколько дней ей придется сделать все возможное и невозможное, чтобы приготовиться как следует. Граф сказал, чтобы она не стеснялась в средствах.
– Не желаешь посетить оперу? В субботу дают Россини, – спросил граф, после того как они закончили обсуждение свадебных хлопот.
– В субботу? – растерянно переспросила Джоанна.
– У тебя есть другие планы на субботу? – спросил он. Чувство, которое кольнуло его при малейшем подозрении, что у Джоанны могут быть планы на вечер, не включающие его, было неприятным.
– Нет, конечно. Просто я не думала, что у нас останется время на развлечения.
Он успокоился.
– Останется. Итак, ты желаешь посетить оперу в субботу или нет?
– Да, милорд. Благодарю вас.
Она даже улыбнулась.
– Джоанна…
– Да?
– Я подозреваю, что в ближайшие несколько недель у нас будет не так много возможностей спокойно побыть наедине.
Он замолчал, не уверенный, что же может ей предложить. Знал только, что не хочет расставаться с ней так рано.
Джоанна терпеливо смотрела на него, ожидая продолжения, хотя была уверена, что знает, о чем он хочет сказать.
– Не желаешь дочитать книгу? – наконец спросил он.
– Да, милорд.
Они прошли в библиотеку. Джоанна, абсолютно спокойная, остановилась на середине ковра, ожидая дальнейших указаний. Граф нашел книгу, подал ей и, предложив ей руку, проводил к дивану, усадил на него.
– Читай, – вежливо предложил он, галантно склонил голову и… отошел к письменному столу.
Джоанна нашла главу в книге, где остановилась в прошлый раз, и начала читать вслух.
– Нет, Джоанна, не вслух, – прервал он ее. – Просто читай.
Она озадаченно посмотрела на него, пытаясь по лицу прочесть, что он задумал, но лицо его не выражало ничего, кроме обычной светской вежливости.
– Да, милорд, – кивнула она и принялась за чтение.
Граф налил себе вина и сел за стол. Он рассеянно перебирал письма и приглашения, планируя их с Джоанной светскую жизнь на ближайшие три-четыре недели, и временами глядел на Джоанну. Со своего места он видел ее в профиль, даже скорее в три четверти оборота. Она казалась ему красивой сейчас, очень нежной и беззащитной. Легко было представить, что она уже его жена, и этот вечер – просто один из череды многих таких же. Но у нее оставалось еще несколько недель, чтобы передумать и отменить помолвку. И он сам дал ей это время.
* * *
Надо было признать, что представление нынче в Королевском Театре удалось на славу – и то, которое было на сцене, и то, которое получилось среди публики. Обнаружив среди зрителей графа с его неуловимой и никому неизвестной невестой, бомонд цепочкой потянулся в его ложу. Те же, у кого хватило скромности остаться на своих местах, тем не менее не скрываясь смотрели в театральные бинокли больше на графа и его невесту, чем на сцену.
В целом это было даже к лучшему, потому что теперь, когда дата свадьбы была обговорена, граф с полной уверенностью мог говорить, что собирается жениться через несколько недель и что уже завтра состоится первое оглашение. Граф понимал, что ради этого события в церковь придут те, кто отроду туда не ходил. И все ради того, чтобы удовлетворить нездоровое любопытство.
