Текст книги "Расскажи мне (СИ)"

Автор книги: Анна Погода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

"Причесалась по-другому и костюм новый. Но чёрный её явно старит",– подумал Серёгин, глядя на секретаршу, которая работала ещё у его отца.

– Кредов через десять минут будет здесь,– напомнили ему, но встретив строгий взгляд, поторопились выполнять поручение.

" Не для Кредова ли ты причесалась сегодня по-новому? Да и костюмчик вот",– бросил взгляд на ноги, обутые в отличные новые же туфельки. "Ого. Точно: Геннадий Васильевич вызывает у Оксаны горячий интерес".

Борис Городецкий появился на пороге кабинета шефа через пять минут. Ярослав Сергеевич бросил на стол ключи:

– Отгони мою машину в сервис, она на парковке около моего дома. Тебя знают. Давай.

Дела помогли отвлечься от ночного происшествия, но зудящая тревога не покидала: как там эта девица? От кого бежала ночью сломя голову? Если бы не коньяк, бутылка которого как– то незаметно кончилась за разговорами, он бы не стал её слушать, а отвёз в травму, а так... "Вот ведь: стоило в кои-то веки выпить вечером за рулём и на тебе: чуть девчонку чуть не угробил",– Серёгин потёр лицо ладонями, прогоняя усталость.

***

Маруся разобрала вещи и разложила их на полках старого шкафа. Побег готовился заранее. Очень помогла Василиса, найдя для подруги жильё. " И сегодня ей придётся ответить за добрые дела, которые, как известно незамеченными не остаются",– думала Маша.– " Мои родственники не смирятся, они будут допытываться у неё: где я, а больше всех Кира, которая была уверена, что будет жить отдельно от родителей со своим Артуром в бабушкиной квартире. Облом".

Маруся представила себе выражение отцовского лица, когда он прочитает записку и почувствовала дурноту. В последние дни перед побегом она старалась быть дома как можно меньше и почти не разговаривала с "родителями". Ей было невыносимо произносить слова "папа" и "мама". "Как он мог? Как она могла? Каким чудом вообще в её руки попало бабушкино письмо! И что ещё она не знает? Какие тайны остались нераскрытыми?

"Если бы Аля поступила так, как от неё потребовали, то я так бы и жила в своей наивности уверенная, что хотя бы отец любит меня, потому что любил мамочку,– думала Маша,– а всё не так! Если бы любил, то не поступал бы так гадко. Семь лет прожить с женой, имея на стороне любовницу и ребёнка от неё!"

Сейчас Маша была готова принять бабушкино сетование: "Соня не пережила предательства самых близких людей и только поэтому заболела так тяжело". А от себя добавляла: "И я бы жила с родной мамочкой. Как они могли? ( В который раз). И как же надо было притворяться этим двоим, чтобы мамочка ничего не заподозрила! Предатели. Предатели. Предатели",– звучало у Маруси в голове.

Вспомнился неприятный разговор, который состоялся накануне того судьбоносного дня. Родители спорили, Кира требовала:

– Почему ей? Машка ещё молодая жить отдельно. Всё ей! Бабкины деньги, квартира.

Речь шла о бабушкиной квартире, которая сдавалась все два года после её ухода, несмотря на то, что та наказывала отцу ещё при жизни:

"Если умру до того, как Машенька сможет жить самостоятельно, никого не пускать сюда. Не хочу, чтобы чужие люди трогали мои вещи. Эта квартира только для неё".

– Саша, жильцы съедут через два месяца , пусть Кира поживёт там, пока Маша учится,– убеждала отца мать.

– Я сама буду там жить,– вставила Маруся своё слово, понимая, что, если сестра там поселится, то не выедет уже никогда. И никто ничего не сделает. Даже отец.

А на следующее утро позвонила Аля Сарычева (именно её семья снимала ту квартиру) и попросила приехать немедленно. Прямо так и сказала взволнованным голосом: " Немедленно".

То, что Маша услышала от неё, потрясло цинизмом.

Аля, начав готовиться к переезду и разбирать свои вещи, обнаружила в старом шкафу под белой бумагой, застилавшей полку, большой конверт, подписанный каллиграфическим подчерком: " Лично в руки моей внучке – Мельниковой Марии Александровне", сообщила сначала Римме, потому что общалась всегда именно с ней, а услышав: " Я заеду вечером и заберу конверт. Не отдавай его Маше",– вдруг резко задумалась и позвонила Марусе:

–Мне грех на душу не нужен. Воля покойника свята,– сказала Аля.

Когда Маша прочитала письмо, то сидела какое-то время неподвижно, глядя на завитушки рисунка обоев на противоположной стене. Аля пристроилась рядом и с тревогой смотрела на дочь хозяйки. А потом был разговор и горячая Машина просьба: не отдавать ключи никому, кроме неё самой, и даже дала прочитать письмо, чтобы та прониклась серьёзностью момента.

Маруся, потрясённая и расстроенная, уехала к Василисе, которая жила с Павлом, и они, недолго думая, задумали побег.

– Жить ты там больше не сможешь,– говорила Вася,– притворяться не умеешь, а как только выскажешь всё, куда пойдёшь? В квартиру, где со всеми возможными удобствами устроилась Кира, которая с тобой и раньше не считалась?

Доводы подруги были весомыми, а ещё весомее были бабушки слова: "Ночная кукушку дневную перекукует",– слышанные не раз и не два, и с которыми Маруся была готова с некоторого времени абсолютно согласиться. Ведь стали родители сдавать квартиру, не смотря на бабушкин запрет. " За Кирочкину учёбу надо платить",– говорила мать. А отец соглашался.

– Выставляй квартиру на продажу, как только Сарычевы съедут. Не будет завидных квадратных метров – Кира успокоится, а ты купишь себе что-нибудь поскромней и закончишь учёбу на оставшиеся деньги, – убеждала Василиса.

– Всё равно придётся найти подработку.

– Найдёшь,– уверяла подруга.

***

Серёгин устало откинулся в кресле: переговоры с Кредовым не продвинулись ни на шаг. Совместный проект, в своё время, показался чрезвычайно заманчивым. Был огромный лакомый кусок земли, были перспективные планы застройки этого участка. Кредов настаивал на привлечении к проекту москвичей, Ярослав Сергеевич ждал решения своего близкого друга. Постучали в дверь. Оксана положила на стол папку "На подпись".

– Завтра,– Ярослав Сергеевич поднялся из-за стола.

– Городецкий в коридоре,– секретарь посмотрела в утомлённое лицо шефа.

" Это Алла его так достала или он переутомился в другом месте?"– подумала Оксана Григорьевна. Последний роман шефа не остался незамеченным для сотрудников офиса. Госпожа Ирбицкая появлялась в офисе довольно часто, смотрела на секретаршу любовника подозрительно и в последний раз без стука ворвалась к нему в кабинет, откуда вылетела минут через десять злая, как ведьма, а охране на входе после этого было запрещено впускать её в здание.

Личный водитель доложил о выполнении порученного дела и вернулся к машине. Конец рабочего дня.

– Уральская, дом*,– произнёс Серёгин, чем вызвал удивлённый взгляд Бориса.

***

Маруся поджидала хозяина дома. Он просил называть его Яр. Ну, Яр и Яр– как скажете. "Главное: сейчас я здесь,– размышляла она,– вне досягаемости чьих-то недоумений, требований и истерик. И не надо мне говорить: "Как я могу быть такой неблагодарной?" Могу. Легко. Ещё и фамилию сменю на мамину девичью. И пусть семейство Мельниковых живёт в своё удовольствие".

Горечь от бабушкиных откровений не отпускала. Как будто это её предали. "Как мог отец переехать жить к любовнице, когда больная жена оставалась прикованной к постели на руках собственной матери? Как мог отказаться от дочери – такой крошки-в то время?"– после таких вопросов хотелось не то что плакать, а рыдать в голос.

***

Ярослав, появившись на пороге Машиного убежища, нашёл её не такой замученной, как вчера: девушка была причёсана, одета в свободный домашний костюм. Только сильное прихрамывание на правую ногу и ссадины выдавали, что с ней совсем не всё в порядке.

Его встретили в коридоре певучим:

– Привееет. Есть хочешь?

– Сначала клиника,– возразил он, хотя активное слюноотделение напомнило, что обед он пропустил, торопясь сюда, в эту небольшую квартиру, к этой странной девице.

– Клиника стоит на месте. Я жива. Поешь.

Немного подумав, Серёгин согласился. Он снял и повесил на спинку стула в комнате деловой серый пиджак и строгий галстук, оставшись в белой рубашке. Потом была крошечная светлая кухонька и божественный запах.

– Что там?– Яр принюхался, когда Марья открыла духовку и вытащила оттуда небольшую утятницу.

– Болгарский перец, фаршированный мясом.

– Пахнет вкусно.

– Заслужил.

– Спасибо. Интересно чем?– Ярослав извлёк запонки из манжет рубашки и сунул их в карман, подкатал рукава, обнажив широкие запястья, покрытые короткими тёмными волосками.

Вчера Серёгин показался Маше худощавым, но сегодня, приглядевшись, она оценила его подтянутый живот, крепкую грудь и сильную шею. Отчего– то к мужской шее Маруся была всегда не равнодушна. Она разглядывала сидящего напротив мужчину без зазрения совести: "И стрижка ему идёт, с головой явно поработал стилист".

– Нравлюсь?– спросил Яр с усмешкой.

– Интересный,– подтвердила Маруся весело.

Её ответ вызвал добродушный смех. "Ничего такой смех: низкий и чувственный ",– оценила Маруся и смех тоже.

Разглядывать мужчину отстранённо оказалось очень увлекательным занятием: вот он, вот она. Встретились по воле случая двое и через некоторое время расстанутся. У него есть женщина, и до меня ему нет никакого дела. У меня был любимый мужчина, и я больше не наивная дурочка. Мы с Яром – два совершенно разных человека. Он хорош собой, а я средней привлекательности молодая девушка. Ему бы такую, как Василиса – яркую, смелую и уверенную в себе. Интересно: его женщина какая?

– Сколько тебе лет?– спросила девчонка, продолжая всё так же беззастенчиво разглядывать Ярослава, после того, как ей запретили "выкать".

– Ты только что сказала, что я интересный, поэтому какая разница: сколько. Для мужчины возраст не имеет значения.

– Угу. Для женщин только имеет. Вот поэтому....поэтому,– она слегка подняла указательный пальчик вверх, – я ни за что не выйду замуж.

Последние слова порядком рассмешили Ярослава, и он, заглянув в бедовые раскосые глаза, вопросительно приподнял брови, усмехнулся про себя : "Все вы так говорите".

Тарелка опустела.

– Ещё?– с желанием угодить спросила Марья.

– Нет. Спасибо. В клинику.

– Чай?

– Потом. Собирайся, поехали к Игорю Семёновичу.

Маша послушно похромала в прихожую, порадовалась, что кеды просохли, постояв на "тёплом полу", а Яр подал ей Яркий жёлтый плащ, изъятый ещё утром из чемодана, который выглядел помятым, и Маруся похромала было в комнату в поисках утюга, в попытке исправить это безобразие, мысленно коря себя за забывчивость: " С красивым мужчиной в мятом плаще? Стыдно, Маша" (бабушкины интонации так и звучали в голове).

Но Яр не желал больше ждать.

– Мы в машине и я уж как– нибудь переживу рядом с собой девушку в мятом плаще.

Автомобиль представительского класса Машу впечатлил, для неё даже открыли дверь и усадили. "Ничего себе",– подумала она и с уважением посмотрела на Ярослава.

– Ты вообще кто? Как твоя фамилия?

– Серёгин Ярослав Сергеевич, 29 лет от роду, не женат, не привлекался. Достаточно?

Маша отвернулась к окну. "Серёгин! Да Алла меня прибьёт, придушит, распнёт, если узнает. Если это тот самый Серёгин, конечно",– приуныла Маруся.

Свою тетку, младшая сестру матери, Маруся считала настоящей стервой. Не зря отец, если сердился, говорил про старшую дочь: "Вылитая Алла". Именно тётушка попыталась просветила маленькую Марусю (разумеется, из добрых побуждений), что она приёмная дочь в семье, преподнося это, как величайшую милость и не уточняя, что приёмная она только для матери. Хорошо, что к тому времени важный разговор с отцом уже состоялся, и Маша ответила: " Знаю".

У Аллы был небольшой бизнес, связанный с продажами дорогой бижутерии, но это не важно. А важно то, что тётушка умела устраиваться в жизни. И насколько Маша знала, своё дело она открыла на денежки немолодого богатенького любовника. Потом, разумеется, его заменила на более удачливого. И вот, совсем недавно выяснилось, что все свои надежды Алла связывает с неким Ярославом Серёгиным и строит далеко идущие планы насчёт него. "Это что же получается? – возмущалась про себя Маруся, – Вот этот интересный мужик, сидящий впереди, позарился на нашу Аллу? Оооо, как низко он упал в моих глазах!".

Частная клиника встретила их наполненными светом и свежим воздухом коридорами, пышущими здоровьем пальмами и фикусами в огромных кадках, расставленных в холлах, новейшим оборудованием в кабинетах и вежливым медперсоналом в безукоризненно чистых халатах.

– Всё-таки перелом,– задумчиво пробормотал Игорь Семёнович, разглядывая снимок правой девичьей голени.

– Что?! Я же хожу! – воскликнула Маруся, а Ярослав глянул, вроде как виновато.

– Небольшая трещина, но без гипса никак. Снимаем штанишки, барышня, сейчас Вами займётся Лидия Алексеевна, – доктор оглянулся к молодой медсестре, которая не забывала бросать взгляды в сторону Серёгина.

Маруся стоически приняла собственную неуклюжесть. Ей подобрали костыли, а Ярославу вручили целый список чего– то там и отправили восвояси. Маша сделала первые шаги и вывод из этого своего опыта: "Фигово, но продержусь месяц. Василиса будет приезжать и помогать". Выражение лица Яра вполне понятно вызвало у Маруси некоторое чувство вины, и она постаралась его утешить:

– Ничего страшного, я справлюсь. У меня подруга есть.

– Что?– переспросил тот, кто плёлся следом в раздумье и читал исписанный специфическим почерком лист бумаги.

– Не расстраивайся, я не буду хомутом на твоей шее. Только довези меня до дома.

– Довезу. Держи костыли,– подхватил на руки и понёс к машине.

– Я сама,– но за шею, за ту самую, сильную, пришлось ухватиться. Она не стала ломаться. Хочешь нести на руках? Неси.

Уже дома, усадив Машу в кресло, Серёгин потребовал:

– Объяснишь, от кого прячешься?

– Сначала чай,– Маруся постаралась " съехать с темы". Если хочешь, можно кофе сварить,– поплелась на костылях на кухню.

– Кофе я сегодня напился,– следуя за ней следом.

– Не выспался? Прости. Это из-за меня.

– Я чуть тебя не убил.

Вот сейчас в голосе послышалось нечто вроде: "Извини".

– Я сама виновата. Мчалась, когда зелёный уже мигал, думала: успею. Дорога то пустая.

Чашки с блюдцами, сахар и заварка были выставлены на стол самим Серёгиным.

– Да уж. Я тоже думал, что пустая. Давай– ка кое-что выясним. От кого прячешься?– разлил кипяток по чашкам.

– Зачем тебе мои проблемы?– спросила она как можно беспечней.

– Рассказывай: от кого сбегала и что натворила!

"Ага. Сейчас". И Маруся похвалила себя, что назвала при заполнении медицинской карты фамилию своей бабушки: Захарова и адрес, по которому сейчас проживала.

***

Серёгин слушал и понимал, что ему нагло врут. Художественно и убедительно. Про любовь, которая прошла; про то, что её теперь никто не слушает, потому что полным ходом идёт подготовка к свадьбе.

– А теперь я исчезла, уехала в неизвестном направлении и все успокоятся,– промямлила жалостливым тоном Марья,– не выдавай меня, а? Я не хочу замуж. А сам понимаешь...

– А поговорить и объяснить?

– Я поговорю. Потом. А пока письмо оставила. На столе. А теперь невеста на костылях. Так что спасибо тебе огроменное.

– На здоровье.

"Смотрит на меня, как на убогую. Или мне так только кажется?– призадумалась Маруся.– Ну да, врать нехорошо. А куда деваться?"

***

"Надо всё-таки узнать: от кого она прячется. Мало ли что",– решил Серёгин, спускаясь в лифте к машине, покинув, ставшую уже знакомой, квартиру с большим окном, выходящим на бульвар. Отчего-то просторная светлая комната, вся в жёлто-коричнево-белых тонах, казалась ему весёлой. Почему весёлой? А кто его знает: весёлая и всё тут. Машка тоже весёлая, не унывает, встречает улыбкой.

Почти ежедневные посещения подопечной, которые он считал обязательными , хоть и обременительными для себя, тем не менее, внесли некоторое разнообразие в размеренную устоявшуюся жизнь Ярослава, и он не без удовольствия вспоминал о ней днём и заезжал вечерами.

Серёгин больше не задавал Марусе вопросов о причинах побега – понял сразу, что его дурят, но вытрясти правду из этой лицедейки было пустой затеей. Сама проговорится. В любом случае через две недели снимут гипс, ещё недели две-три реабилитация, а потом она уже крепко будет стоять на ногах и продолжит, если надо, лечение без него, а он с чистой совестью забудет об этом эпизоде своей жизни. Дел без неё невпроворот. Но какова лиса!

Яр улыбался, вспоминая сегодняшний вечер. Марья с кем-то разговаривала по скайпу и в испуге обернулась, когда он неслышно подошёл сзади. Ключи от её жилища (сделал для себя комплект) временно поселились в кармане пиджака. С экрана ноутбука на него выставились потрясённые глаза ещё одной девицы, а Марья, заикаясь, спросила:

– Тттты как тут? Что делаешь?

– Хм...Ты не рада?

– Ты рано.

– Как освободился, сразу сюда. Вдруг тебя брошенный жених нашёл и похитил. Или ты упала и опять что-нибудь сломала.

– Ээээ... Что ты слышал?– спросила она насторожённо, чуть отодвинувшись от экрана.

– Всё. И понял, что ты мне врала.

Марья расхохоталась. Задорно так и облегчённо.

– Поймать хотел?

В тот вечер кто-то звонил в дверь квартиры, он хотел было подняться и спросить.

– Не вздумай,– ухватила Маша его за руку. – Я никого не жду,– и долго не отпускала его ладонь, как будто опасалась, что он всё-таки встанет и откроет дверь.

***

Маруся понимала, что Ярослав что-то заподозрил. Будничная скука, невозможность выбраться на свободу из этого добровольного заточения сделали своё дело: она начала хандрить.

– Завралась ты, подруга,– говорила Василиса.

– А что я должна сказать? Я племянница твоей любовницы?

– Алла тебе устроит сладкую жизнь, если узнает.

– Если! Надеюсь, что никогда.

– Марусь,– Вася как-то виновато посмотрела на подругу,– меня выследили. Я вчера от тебя выходила и увидела твоего отца во дворе. Прости.

– Я ведь тебя просила!

– Я всегда была осторожна.

Хотелось разреветься. Или что-нибудь разбить с досады. Ну что теперь делать? Маруся поняла, что вчерашний звонок в дверь был неспроста.

А когда вечером неожиданно, как всегда (она уже ложилась спать), появился Ярослав, Маруся ему сообщила:

– Меня нашли и теперь не дадут покоя, будут выкручивать руки, давить и сделают всё, чтобы вернуть домой. Помоги мне. Мне по-быстрому нужно найти другую квартиру. Наверняка, для тебя это не проблема, Яр,– голос был жалостливый, взгляд преданно-заискивающий, и Серёгин задумался.

Марью нашли – и в этом не было ничего необычного. Удивительно, что только через две недели. Ярослав вглядывался в бедовые глаза и понимал, что сейчас его "отымеют" по – полной. Какая-то бесстыжая девчонка дурит его и просит о помощи. И он осознаёт, что не может ей отказать. Потому что, он её чуть не убил. Сильная машина летела на скорости, дождь, темень....Волей судьбы он не убийца, не под следствием и даже с правами.

– Кто тебя ищет и что ты натворила? Пока не скажешь правду, никакой поддержки от меня не будет. И не держи меня за идиота. Сказки о том, что ты до этого мне плела о нежелании выходить замуж за нелюбимого мужчину, сказками и остаются.

– Не веришь?– Марья воззрилась на него обиженно-обвиняющим взглядом.

– Ни на грамм.

Теперь в её глазах появилось уважение, и Яр рассмеялся. Вот ведь...

– Жду.

Маруся села поудобней, натянула одеяло на бёдра. А Серёгин как будто только сейчас заметил, что девчонка отлично смотрится в мягком приглушённом свете настенного бра: кожа светится молодостью и нежной "персиковостью", что ли. Розовая футболка обтягивает тело, которое вполне однозначно заявляет, что это женское тело.

– Итак?– потребовал он.

– Марья смотрела исподлобья, опасливо и явно придумывала: что бы ещё соврать?

– Не вздумай сочинять ещё одну сказку,– предупредили её.

– Если скажу правду, поможешь? Спрячешь? На две недели.

– Почему на две?

– Снимут гипс, и я не буду чувствовать себя такой беспомощной.

– Обещаю.

Маша старалась говорить сухо. Только факты. Но в её глазах Ярослав прочитал всё, что она чувствовала сейчас: обиду и боль за предательство и активное нежелание жить среди тех, кому на неё плевать "миллион сто тысяч раз" – так и сказала.

– Они тебя вырастили.

– Оооооо! Разумеется! А я неблагодарная скотина!

– Всё может быть совсем не так, или не совсем так, как ты поняла из бабушкиного письма.

– Ты просил правду? Я тебе её выдала. Во всей неприглядности скелетов в семейном шкафу. Всё. Мне нечего больше добавить. И заметь: я бы никогда не узнала этого, если бы Аля не позвонила мне. Ни-ког-да! – Маруся ткнула в его направлении указательным пальчиком, подтянула одеяло до подбородка и сердито отвернулась.

– Поговори с отцом. Если тебя ищут, значит, волнуются.

– Я оставила письмо. Очень подробное (тут она преувеличила, назвав три строчки подробным письмом).

– Что изменят эти два месяца, которые ты проведёшь вне семьи?

– Я же тебе всё объяснила: не хочу с ними жить, не хочу их видеть, не желаю слышать их доводы, их фальшивые слова о моём же благе. Кира всех достанет, потому что уже нацелилась на отдельное жильё, а они достанут меня обещаниями. А всё ложь! Киру потом из квартиры не выкурить, а я останусь у разбитого корыта в доме с теми, кто предал мою мамочку.

– Ты можешь эти два месяца жить здесь и просто не открывать никому дверь.

– Раз они нашли меня, то будут ходить и ходить, и ходить, пасти эту квартиру. Все трое. И, в конце концов, я поверю и сдамся. Василиса начала подыскивать мне другое жильё, но это не так просто и не так быстро, а ты говорил, что живёшь летом в загородном доме, а зимой здесь, в городе. Яр, пожалуйста.

Серёгин молчал.

Маруся посмотрела сердито:

– Если нет, то выметайся отсюда. Ключи оставь на тумбочке. Если повезёт, завтра меня здесь уже не будет,– заявила с вызовом, противореча сейчас сама себе и понимая это. Еле сдерживалась, чтобы не заплакать.

– Поехали.

Серёгин встал и начал оглядываться в поисках её одежды. Кинул на диван трикотажное платье, в котором часто видел её в последнее время, задержал взгляд на кружевном лифчике, без всяких пуфов, который оказался под ним. Марья сердито засопела.

– Что? Прямо сейчас?

– Завтра меня не будет в городе. Я вернусь поздно вечером или в субботу утром. Собирайся.

Костыли жутко мешали, Маша чувствовала себя неуклюжей, неповоротливой и медлительной. Чемодан, косметичка, рюкзак...

– Помочь?– Яр сжалился над ней.

– Пожалуйста,– взгляд стал просящим.

2.

Они ехали через свет вечерних улиц города. И только когда оказались на мосту, Маша спросила:

– Ты меня к себе везёшь?

– Сама просилась.

– Я думала, что в квартиру.

– И что ты будешь там одна делать? Мне жить на два дома? Так проще будет за тобой присматривать.

Борис – водитель Яра, направил машину в третий переулок налево (Маша считала) и остановился перед высокими воротами, которые разошлись в стороны, пропуская хозяина. Яр вышел первым и помог ей выбраться. Ну как помог? Вручил костыли и проследил, чтобы Маша не рухнула.

"Видимо ему надоело таскать меня на руках. А зачем я вообще завела этот дурацкий разговор про "спрячь"? Чего испугалась? Яр прав: можно было просто не открывать никому дверь. Но как говорится: "умные мысли приходят после того, как глупые мысли уже реализовались",– думала она, при этом с любопытством разглядывая двухэтажный дом из жёлтого кирпича, фасад которого мягко освещался большим светильником над входной дверью и невысокими фонарями, стоящими вдоль дрожки, выложенной жёлто-серой плиткой.

Маруся отогнала сожаления о собственной непоследовательности прочь и, насколько смогла, поспешила к высокому крыльцу с кованым ограждением и деревянными перилами, где её уже поджидали в лёгком нетерпении.

"Похоже, что Яр тоже уже раскаивался в своём скоропалительном решении",– снова приуныла Марья.

А Серёгин, понаблюдав недолго за Машиной неуклюжестью, по всей видимости, решил сэкономить своё время и затащить её в дом на руках, а та тоже не стала кочевряжиться и с удовольствием ухватилась за уже знакомую шею.

– Осмотрись немного. Налево кухня-столовая, прямо гостиная, направо кабинет и моя спальня. Ты там пока поживёшь.

Он протопал с Машиными чемоданом в направлении этой самой спальни, а её снова посетило раскаяние: "Ну почему я сначала ляпаю, потом думаю?"

– Яр, а может быть, мы погорячились?

– Отвезти тебя домой?– он насмешливо приподнял брови и окинул Марусю с ног до головы сочувствующим взглядом.

– Я не очень тебе помешаю?– она испытывала дискомфорт, стоя перед ним на костылях в домашнем платье и чувстовала себя бедной родственницей, которую приютили из жалости, но всё– таки поплелась за ним следом в "свою спальню".

Серёгин небрежным движением ослабил галстук и не менее небрежно скинул свой трендовый деловой пиджак на широкую кровать.

– Ванная – правая дверь, гардеробная – левая.

– Зачем тебе одному такой большой дом?– спросила Маруся, поражённая пространством.

– Дом принадлежал нашей семье.

– А где они все?

Марья оглядывалась и была похожа в эти минуты на кошку, которая попав в новое место, обязательно обнюхает все углы, поначалу осторожничая, а потом становясь всё смелей и смелей. Ярославу показалось, что не будь Маруся на костылях, уже обошла бы всю спальню и заглянула за все двери. Последнее наблюдение заставило его улыбнуться, и именно поэтому наверно он ответил, удивляясь, что собственный голос прозвучал ровно:

– Они сейчас находятся в другом месте.

– Клёво,– Машка остановилась перед окном.

Вид из окна действительно впечатлял. Дом стоял на краю загородного посёлка и перед глазами в свете луны раскинулся луг, правда, наполовину вытоптанный, а дальше темнел сосновый бор.

– Можно, я позагораю завтра у твоего бассейна? – Марьино лицо выражало исключительно любопытство, глаза восторженно блестели, губы расплылись в мальчишеской улыбке. Именно мальчишеской: широкой, радостной и бесшабашной.

– Только в воду не свались.

– Я хорошо плаваю. Второй взрослый по плаванию.

Марья, устроившись на краю кровати, попрыгала на ней попкой.

– Чудненько,– оглянулась.

Серёгин никак не мог уйти из комнаты, поймал себя, что не хочет.

– Яр, чемоданчик мой принеси, пожалуйста,– Маша снова заулыбалась, – прости, что напрягаю.

– Хватит извиняться. Всё равно из твоих уст это звучит фальшиво.

– Почему это?– девчонка имела наглость удивиться.– Я говорю вполне искренне, а потом, как-то странно посмотрев на него, спросила:

– А твоя.... подруга не будет против, что я здесь расположилась? Может быть, мне наверху пожить? Обещаю, что носа не высуну из своей комнаты, когда она будет здесь.

Вопрос повис в воздухе.

"Подруга",– в интонациях, с которыми Марья произнесла это слово, послышались любопытство всё той же кошки, которая не стесняется совать свой нос в чужие дела.

– Это не твоя забота. И ещё: я буду заходить в гардеробную. Так что постарайся не разгуливать голой.

Марья возмущённо фыркнула.

– Размечтался.

Серёгин прошёл в кабинет. Открыл почту. Взгляд задержался на фотографии, которая, казалось, пустила корни в его стол, прожив на этом месте уже восемь лет. Целых восемь. Яна, прекрасная Яна улыбалась ему. Они были счастливы тогда и полны надежд. Их уже все считали состоявшейся парой. А потом его неожиданное появление у неё дома, испуг на лице любимой и вызов в глазах друга. Леонид не привык сдаваться и выполнил своё обещание: " Я заберу её у тебя, потому что умру без неё".

Серёгин отошёл от окна. Той боли уже не было. И Яна стала другой, и друг был рядом, только не братом, как раньше.

Яр прошёл на кухню, достал бутылку воды и направился к месту своего временного обитания, а проходя мимо спальни, приоткрыл дверь и посмотрел на незваную гостью. Покачал головой: " И как он согласился на это? Пустить в свою берлогу постороннюю девицу?" Её тело потерялось на его огромной постели.

***

Утром Машу разбудили чуть свет.

– Марья,– голос Яра нарушил такой чудный сон.– Маш,– её настойчиво трясли за плечо. Стянули с головы одеяло, под которым она хотела спрятаться от настойчивого голоса.

– Что?– приоткрыла глаза.

Яр склонился к девичьему лицу. "Красивый". Маша расплылась в улыбке.

– Доброе утро.

– Продукты в холодильнике есть. Осматривайся. Никто тебя здесь не побеспокоит. Я постараюсь вернуться к ночи. Если не приеду – не теряй. Если что– звони.

– Угу.

Руки по собственной инициатив потянулись к знакомой шее, и удерживали в таком положении некоторое время.

– Не шали,– Яр сглотнул и отстранился. Не без сожаления, следует добавить.

– Прости. Прости.

– Маша, я не переношу это слово.

– Прости. Не буду,– и поднесла ладошки: одну ко рту, другую к глазам.

"Спряталась", – хмыкнул Яр.

***

Поздним утром Маруся не спеша обследовала своё новое жилище. С тоской посмотрела на второй этаж. Винтовая белая лестница впечатляла, устремляясь наверх. Летела птицей. Сравнение пришло на ум само-собой, пусть и не совсем подходящее, зато красивое. А, может, у неё просто было хорошее настроение сегодня. Первый раз за много дней. Осторожно ступая по паркетному полу, Маша направилась по правому коридору.

" Так, кабинет,– оглянулась, как будто боялась, что её остановят и скажут: "Куда это ты направилась?"– А, правда: куда? Это не спальня и не кухня, и не гостиная".

" Я одним глазком и ничего не буду трогать",– оправдалась Маруся неизвестно перед кем. Она прошла по мягкому ковру к большому окну, которое выходило на зелёный участок, засаженный цветущими кустарниками и соседний двор за глухим забором. Справа от окна кожаный диван внушительных размеров, слева тяжёлые книжные шкафы под самый потолок и рабочий стол под стать этим дубовым шкафам, заставленным привычными глазу предметами: монитор, клавиатура, мышь...Глаз радовала настольная лампа с массивным бронзовым низом и художественным стеклянным плафоном цвета сливок, явно старинная.... А вот и фотографии. Это, наверно, семья: папа, мама...а это кто? Брат? Похожи".

Женщина в деревянной рамке слева от монитора. "С ума сойти!– Маруся взяла её в руки.– Аллочке ничего не светит!– решила, разглядывая голубоглазую блондинку в купальнике-бикини на берегу моря. Безукоризненная фигура, идеальное лицо – не придраться. Маша снова зауважала Яра и пожалела тётушку. Жалости было немного, ну, сколько уж наскреблось по закоулкам её "чёрствой души", как утверждала сестра.

Дальше мысли, нехотя, "со скрипом" вернулись к семье: что интересно там?

Отец? Рвёт и мечет. Мать? Скорее всего, утешает старшую дочь. Марья не могла сказать, что её обижали в семье, но разница в отношении к дочерям была. Кира? Они были сёстрами, но не были подругами. Никогда.

Когда Маруся была ребёнком, то почти все выходные проводила у бабушки. Со старшими родственниками у них в семье всё было не как у остальных, но Маша как-то приняла это: у других детей две бабушки, у неё три бабушки и один дедушка. Никто из посторонних не лез больше с вопросами, чтобы не травмировать ребёнка: мало ли что? А Маша знала только одну бабушку, с которой они гуляли, ходили в театры, на выставки, на каток, в бассейн и воспринимала это, как и должно быть.