Текст книги "Драфт. Часть первая: build (СИ)"

Автор книги: Анна Морецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Вы, господин Боис, как я посмотрю, в спортзал не часто заглядываете. Не боитесь конфликтовать с законом? – услышав это, Джо испугался, что его приятель сейчас стушуется и начнет лопотать что-нибудь невразумительное, и приготовился «подхватить» разговор и перевести все внимание на себя, но не тут-то было:

– Знаете ли, господин начальник охраны, – вполне уверенно и даже вызывающе бойко, преднамеренно не называя собеседника по имени, продолжил разговор Пирожок: – я человек очень занятой, поэтому не всегда у меня находится свободное время. Но, штрафы мои уплачены своевременно и полностью! Поэтому проблем с законом я не имею!

«– Опаньки! – обалдело подумал Джо: – Похоже Пирожок зол как никогда! Не далее, как пару часов назад, я его этим же вопросом „выбил из колеи“ полностью. Надо последить за приятелем будет, а то, как бы чего не натворил сгоряча».

А их оппонент, видимо не посчитав нужным или достойным себя продолжать препирательства, махнул им рукой, как какой-нибудь прислуге, и сказал:

– Все, мы закончили, можете идти.

Дождавшись, пока они повернут к подсобным помещениям, и скроются с глаз охраны, стоящей в главном коридоре, Джо сбросил с себя показную сдержанность и подхватил под руку идущего впереди приятеля, открыл первую попавшуюся дверь, и запихнул его туда. Зайдя следом, он почувствовал, как их обдало сухим холодом. Оглянувшись и обнаружив, что они стоят посреди полок со свежими овощами, он успокоился – не морозилка, хорошо, при плюс четырех можно несколько минут и потерпеть, а стены здесь с дополнительным уплотнением – значит, их точно слышно не будет, и обратил все свое внимание на приятеля.

Ухватив того за шиворот и прижав к ближайшей полке, Джо грозно заговорил:

– Друг мой, ты что творишь? Неужели не видишь, что это за человек?

Пирожок, машинально трепыхнувшись в его руках и поняв, что это бесполезно, с не ослабевшим еще гонором завопил:

– Ты че меня схватил?! Ты не на ринге, Медведище! Лучше бы там, в ресторане, этому хаму свою силушку показывал! Там-то ты молчал, как рыба, а он нам указывал!

Джо поняв, что достучаться до приятеля сейчас будет очень трудно, решил сменить тактику и в более спокойном тоне попытаться еще раз воззвать к нему:

– Оливер, поверь мне, этот человек настолько опасен, что никакой моей «силушки» не хватит, чтоб оградить нас от неприятностей, если что… – Джо понизил голос до шепота, – и дело уже не просто в нашем ресторане, мы рискуем всеми нашими людьми, которые нам доверяют. Не вздумай чего-нибудь выкинуть! – Пирожок на это поджал губы, одернул кителёк и… сделал вид, что все понял. Именно, что сделал вид!

– Иди, позаботься об оборудовании, а мне надо на кухню. У меня мало времени, – спокойным, как и не возмущался только что, голосом, сказал он и, развернувшись, вышел из рефрижератора.

Покидая холодильную камеру следом за ним, Джо мучился вопросом, что же все-таки задумал приятель? Он ни на минуту не обманулся его послушным и степенным видом, уж больно резок был переход от распаленных гневом эмоций к полному спокойствию в поведении Оливера.

Глава 4
Даниэль

4 (0)

Маленький, полностью законченный остров состоял практически из одних скалистых образований, и только тонкая полоска пляжа позволит в дальнейшем подступиться к нему с воды. Здесь, в изрытых пещерами горах, Даниель устроил для себя «личное пространство», что-то вроде кабинета. В будущем, в каменных лабиринтах будут скрыты клады, поселены ужасные чудовища, в прибрежных пещерах пираты станут хранить награбленное. А пока в одном из просторных помещений он создал обстановку по своему желанию, где уже скопилось множество вещей, в принципе не нужных ему, но «греющих душу».

Посреди комнаты, заполненной разномастными, присмотренными по локациям и воссозданными предметами, стояло удобное кресло, позволяющее с комфортом расположиться на нем. Что Даниэль и сделал. Сразу же засветился интерфейс, зависший перед ним в воздухе. Тот, который был ему выдан в Храме, он предусмотрительно всегда снимал с головы на входе в свое убежище. Он не был уверен, но подозревал, что через шлем его могут не только отслеживать, но и считывать образы в его голове, а то, чем он здесь занимался, явно не понравилось бы Мастерам и тем, кто стоял за ними в реале.

Даниэль улыбнулся, вспоминая, как будучи еще Младшим Братом, обнаружил паутину инета. В первый раз это, конечно же, получилось случайно.

Однажды, когда кто-то из наставников вдалбливал в него очередные положенные навыки, в собственной ограниченности уверенный, что ученик его плохо понимает, утомленный бесконечными повторениями одного и того же Даниэль, чтоб не раздражаться, слегка прикрыл глаза и расфокусировал взгляд, пытаясь абстрагироваться от ненавистной рожи маячившей перед ним. И тут, сбоку на границе зрения, он уловил красное свечение.

В следующий раз, когда он остался один, выполняя какое-то задание, решил рассмотреть в деталях заинтересовавшее его явление. На паутину, ловчую сеть паука, как назвали структуру передачи данных и общения в вирте еще в те времена, когда не была открыта возможность «входа» в него, свечение было не совсем похоже. Скорее, на бесконечное множество переплетающихся нитей всех оттенков красного цвета – от бледно-оранжевого почти кремового, до насыщенно-бордового. Особо тугие клубки, как он узнал позже, образовывались часто посещаемыми сайтами, блогами, форумами, простыми сетевыми играми.

Сначала Даниэль пытался разглядеть эти нити, то приближаясь глазами чуть не вплотную к ним, то, наоборот, отодвигаясь и приглядываясь к ним боковым зрением. Потом он понял, что «нити» и «клубки» являются чисто визуальным эффектом, а на самом деле это след информационной частицы, движущейся с невообразимой скоростью. Так что, ему пришлось еще потрудиться и подумать, прежде чем догадаться, что он тоже как бы цифровое создание и ему всего лишь стоит «пропустить через себя» такую нить, что бы считать информацию с нее. И, как следствие – понять принцип работы личного интерфейса. Как он тогда догадался создать собственный, а не использовать тот, что выдали в Храме?! Даниэль по сей день не знал, что за наитие на него нашло и не позволило использовать тогда шлем, но до сих пор содрогался при мысли, что бы с ним сделали в том случае, если б открылась его осведомленность.

В первое время он следовал по «подхваченной» чужой нити, познавая неведомый ему реальный мир через чувства и восприятие другой личности. Затем нашел способ выходить в инет сам. Он выбирал интересующее его понятие или предмет, и вбирал в себя всю информацию о нем, а потом уходил в сторону по заинтересовавшей его ссылке, и дальше, и дальше… порой забредая в дебри уже ненужных и бесполезных ему, но таких интересных знаний.

Но на протяжении многих «лет», которые он потратил на изыскания, Даниэль так и не нашел даже краешка направляющей мысли, не ухватил ни разу того главного знания, которое его интересовало – кто или что он сам за перс такой, где существовал изначально, перед тем как его преобразовали.

Спустя отведенное для работы в Мире Пиратов время он перенесся в Игру, за которую отвечал, и которая числилась у него второй в плане мероприятий на эту рабочую смену. Но на самом деле, для него это был первый Мир и самый важный! Здесь находилось единственное в игровом пространстве существо, к которому он был привязан и к которому стремился.

Конечной точкой переноса, когда он отправлялся в домен Селин, всегда были красивые ажурной ковки ворота, обозначающие границу личных владений Принцессы. Переступить ее без разрешения не мог ни один Игрок, нянчивший свои амбиции в этом игровом пространстве. Конкретно эта территория не подлежала ни завоеванию, ни мирному освоению.

Пройдя через ворота, и привычно «скинув» с себя доспех и крылья, Даниель направился в замок. По этой дороге, пролегающей через сады, он всегда ходил пешком, как обыкновенный Игрок. Да и другие свои способности старался проявлять как можно реже на этих «землях», чтоб не пугать людей из маленькой свиты Принцессы. Сейчас, конечно, они привыкли к нему, но сначала, «три года» назад, его приняли довольно настороженно и с опаской. И он это помнил.

Большая часть населения замка и его окрестностей была, как и везде в игровом пространстве, ботами. Но шесть человек, составляющих непосредственное окружение Принцессы, были, как и она, людьми в «теле» аватара.

В свое время, когда их биологические тела, изношенные болезнью или исковерканные в катастрофе, неподдающиеся лечению и восстановлению, не могли больше удерживать их души, этим людям было сделано предложение – возможность жить, но уже в другом Мире. Кто-то тогда отказался, не желая существовать «вдалеке» от близких ему людей, но те, кто по каким-то причинам не имел сильных привязанностей в той реальности или просто оказался более прагматичным, чем отказавшиеся, приняли предложение.

Три женщины – экономка, дама среднего возраста, на которой лежали обязанности «по хозяйству» в замке, и две молодые девушки, фрейлины Принцессы. Мужчины – мажордом, начальник охраны и менестрель.

Но должности эти давно стали условными – так долго они жили все вместе. С течением времени между собой у них образовались пары, и сколько романтического в их отношениях было, а сколько привычки и здравого смысла, не мог бы сказать никто. Но теперь они существовали одной семьей, как люди вынужденные долгое время жить вместе в ограниченном пространстве, в котором, в принципе, нечего делить. Разница в возрасте, которая была у них в реальной жизни, и та давно уже стала относительной, выражаясь только во внешнем виде их аватаров. Насколько Даниэль был осведомлен, вся эта маленькая компания существовала в игровом мире уже порядка двухсот лет по реальному летоисчислению, а по «местному» и того больше. Еще со времен Кубов.

Он не знал, кем была в реале сама Принцесса, кого оставила там и как оказалась здесь, но, что эти люди являются ее близкими, ее семьей на данный момент и очень дороги ей, он знал точно. Поэтому Даниэль весьма трепетно относился к их мироощущению, и старался не демонстрировать без нужды свое превосходство.

Подъездная каштановая аллея, по которой он шел, выводила к каменному мосту через канал, который омывал подножье замка. Само строение было выдержано в старофранцузском стиле и, в общем-то, казалось небольшим, по сравнению с теми громадинами, которые наворотили некоторые Игроки в соответствии со своим представлением о величии. Не вполне симметричное смешение квадратных и круглых башен с коническими высокими крышами, большое количество флюгеров и каминных труб придавало ему вид сказочного замка. Его, местами каменная, местами кирпичная кладка, выгодно смотрелась на фоне высоких покрытых темно-зеленой растительностью гор, на склонах которых были видны черепичные крыши деревушки инебольшие водопады горной реки. Весь пейзаж в целом, конечно, выглядел не совсем по-французски, но был очень живописен.

Когда Даниэль переходил горбатый мостик, который вел в парадный двор, высокие створки дверей замка распахнулись, и в их проеме он увидел Петронеллу. Экономка Принцессы была высокой, статной, слегка дородной дамой, внешне лет сорока. При нем она всегда держалась с чувством собственного достоинства. Даниэль, видя ее, иногда задумывался, почему она за столько лет и неоднократное усовершенствование аватара не просила изменений для его внешнего вида, моложавости там, стройности. Даже если это был ее реальный облик, и изначальный договор требовал его сохранения для образа экономки, то ведь столько времени прошло…

Но мысли о внешности Петронеллы тут же вылетели у него из головы, когда он понял, что что-то случилось. Экономка, не придержав даже дверь, бросилась к нему бегом. Сегодня ни о какой величавости и собственном достоинстве и речи не шло, она бежала, подобрав высоко юбки и грузно переваливаясь.

– Господин Даниэль! Господин Даниэль! Господи, наконец-то вы пришли! – голосила она, и громкие крики гулко отдавались от каменной кладки стен замка и мощеного дворика, пугая его еще сильнее, чем непривычное поведение женщины.

В панике от всего этого и от мысли:

«– Что такого могло произойти, если в этом Мире в принципе ничего не может случиться?!» – Даниэль забыл собственные правила и перенесся к Петронелле.

– Что происходит?

Экономка, вцепившись в его руку, потащила к входу в замок и, всхлипывая, запричитала, даже не обратив внимания на его способ передвижения:

– Это Сэлли! Наша девочка! Это у нее что-то происходит! А мы не знаем… третий день уже… заперлась у себя в комнате и никого не пускает! Плачет… все время… Джером говорит, что если вы или господин Ксандер вскорости не придете, то он будет дверь ломать!

– Ясно! – сказал Даниэль, хотя понятней ситуация для него не стала, а сбивчивый рассказ Петры только внес дополнительный сумбур в его и так напугано мечущиеся мысли.

Зная теперь, где находится Принцесса он, не слушая больше невразумительных причитаний экономки, перенесся в покои на второй этаж замка.

Все «семейство», конечно же, было в холле перед дверью в спальню Селины.

Манфред, мажордом, мужчина средних лет, осанистый и гордый, который обычно встречал Даниэля в дверях с надменным видом, по его же собственному мнению соответствовавшим исполняемой должности, теперь, понурив голову, сидел в кресле, безвольно уронив руки на колени. Две девушки были у двери в покои Принцессы. Светленькая Мари всхлипывала и нервно теребила в руках носовой платок. А черноволосая Аманда, более решительная из них двоих, приложив ухо к двери, рукой потихоньку скреблась в нее и приговаривала:

– Сэлл, открой, ну открой дверь! – а подождав чуть-чуть и не услышав ответа, тянула снова: – Сэлл, пожалуйста, открой!

Ее пара, Джером, тот самый, что грозился сломать дверь, стоял тут же, а от его обычного вида бравого офицера не осталось и следа – усы повисли, в глазах недоуменная растерянность человека, который впервые не может справиться с создавшейся ситуацией. Тибо, менестрель с внешностью семнадцатилетнего мальчика, сидел прямо на полу посреди холла, лицом к закрытой двери и спиной к возникшему в противоположном проеме Даниэлю. Но, даже не видя его хорошенькой мордашки, можно было догадаться, что всеобщее напряженно-тоскливое настроение распространяется и на него, и ожидать на той мордахе обычной открытой улыбки не приходиться.

Только успел Даниэль разглядеть всех участников этой горестной компании, как его заметили. И все разом заговорили, заплакали, запричитали, взывая к нему. Сразу и не понять, кто и что из них делал и говорил – такая сумятица поднялась в холле! И только когда в комнату вбежала запыхавшаяся после подъема по лестнице Петронелла, все стали понемногу успокаиваться. «Всеобщая мама» одной рукой приложила голову нежной Мари к своей объемной груди, другой, успокаивающе погладила по щеке Аманду. Мужчин она, кого по руке потрепала, кому обнадеживающе кивнула. Мягко приструнив разволновавшееся «семейство», тихо сказала Даниэлю:

– Идите к ней господин. Может хоть с вами она поговорит.

Кивнув, он подошел к двери и постучал:

– Селина, это я, Даниэль, – чуть подождав, добавил: – я захожу, – и больше не ожидая ответа, прошел сквозь двери.

Его Принцесса, да, в этой комнате он мог позволить себе так о ней думать, лежала в постели, завернувшись в покрывало. Все, что увидел Даниэль среди разворошенных простыней и подушек – это несколько прядей темных волос и лоскут какого-то яркого одеяния. Подойдя к кровати, он молча присел на край. Из беспорядочного вороха шелка и кружев послышались всхлипы. Также, не произнося ни слова, он потянулся и погладил обтянутое блестящим атласом, и от этого казавшееся еще более острым и худеньким в своей беззащитности, плечико, ожидая, что она сама обратиться к нему, когда будет готова.

Так и случилось спустя несколько «минут». Порывисто поднявшись с кровати и безуспешно попытавшись пригладить взъерошенные волосы, Селина уселась перед ним. Причем так близко, что растрепанные пряди коснулись его лица. Заглянув в синие глаза, которые оказались прямо перед его, Даниэль увидел там злость. Море злости! Но как-то сразу он понял, что она направлена не на него. А еще злость была приправлена тоской и разочарованием, а вот им был нужен он – его понимание и забота.

– Ты знал, кто я для него? – спросила Селина, и во взгляде ее теперь нервно запульсировало напряженное ожидание.

– Для кого? Кого ты имеешь в виду? – заданный ему Сэл вопрос, не только не приблизил Даниэля к пониманию сложившейся ситуации, но и еще больше озадачил его.

– Вашего драгоценного Мастера – Создателя! – злость и напряжение девушки видимо были так сильны, что последнюю фразу она просто с силой пропихнула сквозь стиснутые зубы.

– Нет, не знаю, – как можно спокойнее произнес Даниэль, пытаясь хотя бы своим тоном немного притушить ее раздражение. – Никто в Храме, ни Создатель, ни Наставники не посчитали нужным меня просветить, когда отправляли сюда в первый раз. Мне объяснили обязанности и все. Главной моей задачей является твое благополучие. А заодно, я несу ответственность и за весь домен. Ты же знаешь. И ты так же помнишь, я надеюсь, что сама мне ничего не рассказывала о своей жизни, ни в реале, ни о первых годах здесь, а я не спрашивал.

– Почему? Тебе все равно, что было со мной? Я потому и не рассказывала, что ты не спрашивал, – с этими словами злость ушла и из ее глаз, и из голоса, теперь в них отражалась только тоска.

– Нет, что ты! – постарался успокоить ее Даниэль, боясь этой тоски больше, чем гнева. – Сначала, в первое время, это было недопустимо – ты была Принцессой, которой прислали новую прислугу…

– Неправда! Я никогда не относилась к тебе, как к слуге! – не дала ему закончить фразу Сэлл.

– Согласен, – улыбнулся в ответ Даниэль, радуясь уже тому, что она так ярко отреагировала на что-то еще помимо своего, так до сих пор и неизвестного ему несчастья. – Но суть ситуации была именно такой, и расспрашивать тебя, о чем либо, мне было не по рангу. А потом, когда мы ближе познакомились, и наши отношения приобрели другой, более доверительный характер, я не спрашивал потому, что не хотел тебя расстраивать, лишний раз беспокоить, а может быть и ранить. Я же не знал, да и сейчас не знаю, что было, и какие воспоминания это бы за собой повлекло. А ты, еще раз напоминаю, сама на эту тему не заговаривала.

– Да. Понимаю. Прости. Просто это так давно не является моей жизнью… я «годами» не вспоминаю о том времени. Это и понятно. Там, в реале, мое время ограничилось двадцатью годами, а в этом мире я живу уже более ста пятидесяти! И это по реальному времяисчислению. А здешнее его течение воспринимается гораздо объемней, ты знаешь…

Произнесены эти слова были уже и не гневным, и даже не жалостливым тоном, а каким-то отстраненным, как будто девушка, проговаривая их по инерции, думала уже совсем о другом.

Как оказалось, так оно и было – задумчиво помолчав пару «минут», Селена резким стремительным движением поднялась и, глядя на него теперь сверху вниз, произнесла совершенно неожидаемую по смыслу фразу:

– Он мой отец. В смысле, настоящий биологический отец.

4 (1)

Даниэль замер, в голове в одно мгновение все смешалась в какую-то кашу. В следующую «секунду» его посетила нелепейшая мысль – как, интересно, со стороны в этот момент выглядит его лицо, созданное в лучших традициях мужественной красоты, с выпученными глазами и открытым ртом… и не смог.

Сэлл, в своем нервозно-напряженном настроении, вообще не заметила его состояния, и даже не хихикнув ни разу, что не преминула бы сделать в обычное время, глядя на подобное выражение его лица, ждала более осмысленной реакции на свои слова:

– Ну?! Дэн, ты вообще понимаешь, о чем я говорю? – совершенно точно определила она его состояние.

– Сэлли, я, конечно, всегда знал, что ты ему очень дорога. Но вот почему? Все это… биологическое по своей сути, настолько далеко от меня и чуждо для моего восприятия, что я даже не задумывался никогда на подобные темы. И я, конечно, знаю, кто такой отец… но теоретическое знание и осознание с привязкой к конкретному объекту… понимаешь ли, это разные вещи, заставляющие сознание немного… мда, подвиснуть.

– Ясно все с тобой, – сказала Селина.

В ожидании пока он придет в себя, она, сложив на груди руки, стала расхаживать по комнате. И вид при этом девушка имела довольно задумчивый. А размеренное и сосредоточенное хождение по кругу создавало впечатление, будто этот процесс в чем-то мог помочь ее раздумьям.

– До-оро-ога-а! – остановившись, вдруг протянула она, видимо передразнивая начало фразы, сказанной Даниэлем. – Я тоже привыкла думать, что дорога ему, но, как говориться, все течет, все меняется, и со временем даже отцовские чувства претерпевают изменения. Я расскажу тебе, как все было. Все, с самого начала. Может, тогда ты поймешь смысл моей злости и моего разочарования. Слушай, – судорожно и глубоко вздохнув-выдохнув, как будто приготовилась нырнуть в холодную воду, Селина начала свой рассказ:

– Ну…начну я пожалуй со своего отца, чтоб ты понял каким он был человеком там, в реале, до того как стал всемогущим Мастером-Создателем этого Мира. У меня есть подозрение, что по настоящему он в жизни любил только себя, а все остальные чувства, которые он испытывал, и которые принято называть любовью, к женщине там, к ребенку, были обусловлены всего лишь элементарными инстинктами и его желаниями. К этому мнению я пришла после долгих раздумий и сопоставлений известных мне фактов из его жизни. Он всегда был немного… странным, погруженным в себя человеком. Нянчился с каждой свой идеей, даже в ущерб отношениям с близкими людьми и важным повседневным делам. И он всегда добивался своего, даже там, где, казалось бы, достижение поставленной задачи в принципе было невозможно! Я думаю, он обладает… ну, гипнозом, что ли, умением внушать людям свои мысли, навязывать свою волю. Вот, например, моя мать. Она была потрясающе красива. Говорят, я на нее немного похожа, глаза там, нос, овал лица. Но не волосы… вместо моих, темно-русых, представь золотые локоны, – Сэл усмехнулась и как бы про себя очень тихо произнесла:

– Вот только их, эти ее золотые волосы я и помню… – затем, чуть помолчав, продолжила уже обычным голосом:

– К тому же она была из очень состоятельной семьи с верхнего уровня, а отец в те времена жил на нижнем. Где уж они умудрились встретиться, я не знаю. Но, ты пойми главное – все, что произошло потом с ними, в реале практически невозможно! – Селина всплеснула руками и снова начала свое движение по кругу, видимо, пытаясь успокоится и, подбирая слова для дальнейшего рассказа.

– Да, это невозможно, что бы красавица из высшего общества, к тому же я знаю, что она была не милой и доброй, а взбалмошной и капризной, ушла из семьи к не очень-то привлекательному внешне мужчине с нижнего уровня! Но вопреки всем законам общественного мнения, и даже здравого смысла, он ее заполучил. Вот! Это первая странность в жизни отца. Следующая странность – в его стремительной карьере. Ты, наверное, не знаешь, но люди десятилетия своей жизни кладут, что бы чего-то добиться. И только самые талантливые из них, самые трудолюбивые, самые упорные в результате могут позволить себе переселиться на более высокий уровень. На один! А вот мой папаша всего за два года умудрился перебраться с низа на самый верх! При этом, будучи совершенно никому не известным программистом, он за такое краткое время стал ведущим специалистом одной из крупных корпораций, которая производила летательные аппараты – аэромобы там, межгородские лайнеры, что-то космическое. Ну, и третья странность. После такого невероятного взлета, добившись всего, чего только можно добиться в жизни, он все бросает. Скучно ему стало, что ли? И ставит перед собой, казалось бы, совсем невыполнимую задачу. Но и ее он выполняет. До его открытия, все общение, сбор, хранение информации в инете шло через комп, то есть через посредника, а отец нашел возможность выводить сознание напрямую в вирт, притом полностью сохраняя личность входящего, – немного помолчав, Сэл добавила:

– Да, могу еще назвать одну странность, правда, по сравнению с предыдущей гениальной, эта кажется незначительной, но мы, в какой бы дыре не жили, никогда особо не нуждались в деньгах. Хотя отец, как уволился из судостроительной корпорации, нигде больше не работал. Ну, все, хватит о нем. Теперь о моем коротком пребывании в той жизни, – и, посмотрев на Даниэля, как будто пытаясь понять все ли ему ясно из рассказанного ею, продолжила дальше:

– Родилась я на одной из улиц среднего уровня, но это время почти не помню. Мои первые более-менее осмысленные воспоминания начинаются лет с четырех, а тогда уже мы жили на самом верху. Помню просторные комнаты, по которым я бегала, с большим количеством мягкой мебели. Уж не знаю, конечно, сколько ее там было на самом деле, но пружинистую поверхность, чтобы попрыгать, я находила везде. Родителей в той обстановке я почти и не запомнила. Отец редко бывал дома, он тогда, как раз, работал на корпорацию. Мама… ее тоже не было рядом, занятие, которому предавалась она, называлось – светской жизнью. Что это такое и, чем она занималась конкретно, я так и не поняла. Но почти все свое время я проводила с няней и ждала родителей, редкое общение с которыми всегда превращалось в праздник – много игрушек и сладостей. Но эта наша жизнь длилась не долго. Уже к моим семи годам мы с отцом оказались одни, мама нас бросила после того, как папа оставил престижную и хорошо оплачиваемую работу ради собственного проекта. И не было ни скандалов, ни шумного выяснения отношений – он ее просто отпустил, она тогда уже стала ему не интересна. У него на тот момент были совсем другие приоритеты.

В результате мы оказались на нижнем уровне, в убогой квартирке в одну комнату, где он отгородил куском пластика угол для меня. С того времени я фактически была предоставлена сама себе. Нет, конечно, отец меня по-своему любил и заботился обо мне. Пока я была маленькая, он даже выкраивал минут пятнадцать, перед тем как уложить меня спать, что бы почитать книжку или посмотреть мультики вместе, а потом обязательно целовал в лоб или щеку. И даже баловал иногда, покупая сладости или какие-нибудь приятные мелочи.

Но я росла, а он все больше погружался в свои дела, и со временем наши короткие посиделки перед сном прекратились. Отец все чаще, проверив с утра наличие еды в холодильнике и быстренько решив насущные проблемы, забивался в свою часть комнаты к компу и больше не обращал внимания ни на что. Я уходила в школу, приходила обратно, отправлялась гулять, ела, читала, ложилась спать – он не обращал внимания. До сих пор помню его пустой взгляд, если я не успевала решить с утра какие-то возникшие у меня проблемы, вклинившись где-то между счетами на воду и набором заказа еды в супермаркете, а обращалась к нему в течение дня! «– А? Что?» – все, что я слышала от него, притом сопровождалось это хлопаньем глаз, будто только что проснувшегося или тяжелобольного человека, – на этих словах Селина всхлипнула и порывисто провела ладонями по щекам, вытирая пробежавшие слезы.

Видимо утверждение, что все эти события происходили давно и уже не очень-то ее волнуют, было не совсем верным. Но пересилив себя, она продолжила свой рассказ:

– Мне еще повезло. Моя компания на улице, в которую я попала, когда мы переехали, состояла из ребят, мечтающих вырваться с нижнего уровня. И мы, по крайней мере, неплохо учились. У нас не принято было грубо выражаться и увлекаться выпивкой или наркотой, как в других уличных компаниях. Где-то в это время… нет, чуть раньше, в нашем доме стали появляться папины друзья. Я помню их лет с десяти. Сначала они мне жутко мешали. Я, к тому моменту, уже не была маленьким ребенком, и в наличии имелся полный комплект качеств положенным мировоззрению подростка – мнительность, раздражительность, комплексы неполноценности. И два чужих мужика, которые прижились в нашей единственной комнате, меня, естественно, просто бесили. Мне неловко было ходить мимо них в туалетный отсек, зная, что мое журчание будет слышно. Спать ложилась в самой закрытой пижаме, страшась, что когда усну, высуну из-под одеяла голые руки или ноги. Да даже переодеваясь, мостилась так, чтоб меня точно не было видно из-за пластиковой перегородки, и залезала на стол, который стоял в самом углу моего закутка! – после этих слов девушка невесело рассмеялась.

– Впрочем, со временем я привыкла к ним, причем настолько, что перестала обращать на них какое-либо внимание, тем более что и вели они себя так же, как и отец. Просто стала воспринимать их – как три приставки к компу. Один из них, правда, симпатичный такой был, подвижный, всегда возился с какими-то детальками, кажется, его звали Эндрю. Он, видимо, жалел меня. Я слышала несколько раз, как он потихоньку выговаривает отцу, что тот не интересуется моей учебой. Да, еще когда я была помладше, он роботов движущихся из всего подряд для меня собирал. Второго, Джеда, я, пока не перестала обращать на них внимание, боялась, хотя ничего плохого он мне не делал, и даже не разговаривал толком со мной. Но у него были настолько жуткие черные глаза, а их взгляд холодный и колючий, что они даже снились мне в кошмарах. Да и лицо у него было… – Селина подняла ладони и резко поводила ими вдоль своих щек и лба, пытаясь, видимо, показать каким оно было:

– Как будто рубленое – резкими углами. А сам он был очень крупный, хоть ростом и не выше отца, но такой… квадратный, с толстой шеей, с мощными плечами. Этот Джед бывал у нас чуть реже того первого, иногда приходил с синяками и ссадинами. За компом сидел мало, чаще к нему что-то прикрепляли, какие-то пластины и проводки. И в своем полудетском воображении его чертами я наделяла монстра Франкенштейна, про которого тогда читала, – глубоко вздохнув, и как бы переключившись с одной мысли на другую, девушка продолжила:

– Вот таким было мое детство, а в восемнадцать я влюбилась. На тот момент я окончила школу, и поступила в экстернат универа, собственно, как и вся наша компания. Мы были воодушевлены первыми успехами во «взрослой» жизни, строили планы. Вот в такое радостное для нас время к нам в компанию попал новенький мальчик. И живя на позитиве тех дней я, конечно же, не могла в него не влюбиться. Не буду рассказывать тебе подробно о дальнейших двух годах, скажу только, что возлюбленный мой, – Сэлл досадливо усмехнулась, – оказался полным уродом! Но это я сейчас так говорю, а тогда просто… умирала изо дня в день, мучаясь сначала, от горячей любви к нему, затем от ревности, а потом от злости и разочарования. Я до сих пор не могу понять, как человек говорящий о любви, может так поступать! – при этих словах в голос девушки опять вернулась злость.