Текст книги "Драфт. Часть первая: build (СИ)"

Автор книги: Анна Морецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

5 (3)

Прошло несколько часов, а они с Альбертой все также оставались на пляже. Женщина давно уж замолчала, но продолжала сидеть на своем шезлонге, задумчиво вглядываясь в розовеющую полосу над морем – все, что на данный момент осталось от роскошного заката, под яркие всполохи которого она и завершила свой трагический рассказ. Да и Кэтрин впала в какое-то настороженное забытье, пережив те же эмоции, которые испытала и Альберта, озвучивая свою историю.

Собаки, во время их разговора носившиеся где-то в районе речки, теперь, набегавшись, лежали рядом, спокойно положив крупные головы на лапы и жмуря глаза.

Один из дронов выдал им по пледу и «уселся» между ними, включив инфракрасный обогреватель, а остальные рассредоточились по пляжу, застыв в отдалении.

Несмотря на еще розовеющий закат и довольно светлый запад, темнота уже наползала из-за каменных осыпей, ограничивающих визуально пляж, а с лощины потянуло туманом. Откуда-то, возможно, из той же лесистой расщелины, слышались переливчатые птичьи трели, которые, то вплетались в тихий шорох волн, то взвивались ввысь, и подхваченные легким бризом, уносились куда-то вдаль. А небо, все более наливающееся ночной тяжестью, заполнялось сияющими звездами.

Все вокруг дышало покоем. Мягкие пледы и тепло, излучаемое дроном, не давали замерзнуть от вечерней свежести телу, а горячий травяной чай согревал изнутри. Но вот женщины, и молодая, и пожилая, чувства комфорта и довольства явно не испытывали. Старшая из них, как и было сказано выше, уже минут десять, не меняя позы и напряженно стиснув руки, сидела и смотрела на закат. Но и поза ее, и мерное покачивание, и остановившийся взгляд, говорили о том, что, похоже, нежных вечерних красок она и не видела, а настойчиво разглядывала что-то внутри себя, что всколыхнула ее память. Кэти же, пыталась отрешиться от тех ужасных переживаний, что столь наглядно показала ей Альберта, и решить, как быть дальше.

От нее ждали помощи, при этом, в положительный ответ практически не веря, но, тем не менее, предлагая свехдостойную благодарность, и этим самым питая горчащую от того неверия собственную надежду. Конечно, кто-то другой обозначил бы данное предложение более прозаическими терминами: услуга и оплата. Но Кэти, пережив все эмоции параллельно с Альбертой и ощутив их искренность и горячность, была склонна воспринимать все именно в том благородном ключе и трепетных формулировках, в каких это и было изложено ей – мольба о помощи и безмерная благодарность за оказанную поддержку.

А вот последующая за этим вечером ночь далась Кэти тяжело. Толи она просто выспалась за последние дни, толи вздернутые рассказом Альберты нервы так расшалились, толи все это вместе, вкупе с необходимостью поутру дать ответ, так накрыло ее своей тяжестью. Но вот теперь, вместо того чтоб как и в предыдущие дни крепко уснуть под убаюкивающий стрекот каких-то громкоголосых насекомых, девушка сидела в кресле возле открытой балконной двери и изводилась нежелающими стихать переживаниями.

История, что была ей рассказана, и начавшаяся, как светлая сказка об эдакой современной Золушке, в результате пришла к такому мрачному завершению, что даже не будь Кэтрин столь чутким эмпатом, то и тогда, наверное, не смогла бы так просто отринуть то горькое «послевкусие», что застряло после нее в чувствах. Оно наползало своей давящей беспросветностью, не давая мыслям вырваться из замкнувшегося круга, и продолжала скользить вновь и вновь, перебирая события чужой жизни.

Родилась и росла Альберта, как оказалось, тоже на диких территориях. Да и училась, в отличие от большинства молодых людей современного мира, тоже. Только не на землях какого-то богатого собственника, а в так называемом городище.

Что это такое? Вот и Кэтрин до момента беседы с бабушкиной подругой о подобных поселениях, расположенных вне стен Городов, даже не слышала. А потому начало рассказа, озвученное Альбертой, как нечто отвлеченное и почти не окрашенное какими-то яркими эмоциями, воспринялось Кэти легко и даже вызвало немалый интерес.

Родной поселок, как и Пшеха, был не крупным, насчитывающим пару-тройку сотен домов и, соответственно, не более тысячи, проживающего там народа. Впрочем, поселения на диких землях в принципе редко бывали большими. Как тогда, лет сто тридцать назад – в детство и юность Али, так и сейчас – в наши дни, люди вне куполов жили небольшими общинами.

Их поселок, образованный возле поместья одного из членов семьи Азуле, был небольшим, но довольно богатым. Народ, населяющий его, жил в полном благополучии и конфликтов с собственниками земель давно не имел. Так что дома поселян были с большими приусадебными наделами и передавались по наследству, в распределении работ присутствовала клановость, а нажитая собственность была немаленькой. Люди зарабатывали хорошо и имели возможность, живя на земле, иногда радовать себя и поездками в города, со всеми их доступными развлечениями. А детям давать образование, по крайней мере, не хуже, чем жители средних уровней мегаполисов.

К этим же годам успело образоваться и множество мелких городков на диких территориях, которые и стали называться Городищами. Дело в том, что пока не были приняты законы о «Майоратном праве» и «Минимальных долях», составленное любящим папочкой завещание… или наоборот – его отсутствие, иногда дробило оставляемые наследникам земли на очень маленькие осколки. И в итоге, оставшийся в наследство земельный лоскут мог составлять не более десятка гектаров, и, соответственно, «прокормить» своего хозяина был не способен. Что-то из этих «огрызков», конечно, покупалось более крупными землевладельцами, что-то соединялось в один приемлемый по размерам участок с помощью договорного брака или просто при объединении в товарищество, но кое-что так и оставалось само по себе – именно в таком виде, в каком и досталось собственнику.

Таким образом, на стыках частных территорий и стали образовываться городища. Да, такое наименование маленьких по площади, но емких по застройке и заселению участков, может и звучало насмешкой, но другие их названия как-то не прижились. Но, собственно, по своей сути они таковыми и были. Тесные нагромождения многоэтажных домов вдоль узких кривых улочек и единственное открытое пространство в центре, совмещающее в себе рынок и посадочную площадку для аэромобов. И все это с видимым усилием втиснуто в границы малой собственности Хозяина, как в древние времена предками своих теремов и поклонного места в кольцо защитного частокола.

Экономически такие городища выживали за счет разных торговых представительств, имеющих здесь офисы, более-менее крупных, по стандартам диких земель конечно, медклиник, и стихийно образовавшихся контор «общественного транспорта», которые содержали по паре-тройке аэромобов большой вместимости – мест на десять, курсирующих между соседними городищами и ближайшим Городом. Так же здесь размещались кое-какие объекты призванные, так сказать, отвечать понятию «развитая инфраструктура». Химчистки там, заведения досуга и развлечений, какие-то совсем уж мелкие предприятия, типа ремонтных мастерских. В общем, все то, чего не было в большинстве поселков, расположенных при поместьях.

А со временем в городищах стали открываться и филиалы некоторых университетов, учеба которых проходилась в очном режиме. Особенно нуждались в аудиториях непосредственно «близ земли» такие заведения, в которых учили работе с животными и растениями.

Вот в одно из них и поступила в свое время юная Аля. Училась она, конечно же, на ветеринара – специальность, считай, семейную и понятную ей с детства. А по окончании учебы, как и многие из тех, кто поступал на спонсируемое Советом отделение, она уехала работать туда, откуда был сделан запрос на специалиста ее профессии.

Вот так Альберта в свое время и оказалась в Пшехе. Да-да, именно здесь, в поместье, объединившем в себе обширное многопрофильное хозяйство, деревню при нем, сотни на три домов, и массивный особняк, «зацепившийся» за гору и зависший над маленькой бухтой.

Основными направлениями и тогда, и сейчас, для предприятия Пшехи, были садоводчество, виноделие и парниковое хозяйство. Так что штат зоотехников был весьма невелик. На момент прибытия Альберты – это она, молоденькая выпускница, да седоусый Николай Иванович, собирающийся со временем предать ей дела и отправиться на заслуженный отдых, денежки на который, в общем-то, уже давно были им припасены.

Впрочем, хоть деятельность предприятия и не была напрямую связана с разведением какой-либо живности, но вот эта самая живность и в самом поселке, и на маленькой ферме, имеющейся для нужд хозяйского поместья, и уж тем более на конюшне, где содержались лошади для работ в поле, наличествовала в довольно немалом количестве. Так что «погружение» Али в жизнь Пшехи было быстрым и содержательным. Пришлось ей за короткий срок познакомиться не только с непосредственными подопечными, но и с их хозяевами. И в итоге, не прошло и пары месяцев, как и она сама, и люди, окружающие ее, уже считали, что она тут давно и точно надолго.

Альберте все нравилось. Ей выделили домик на окраине поселка и малюсенький двухместный аэромоб. Работа ее, как и мечталось, не была привязана к одному месту, а пользуемая живность не ограничивалась одними коровами или свинками, как было бы, если б ее распредели на животноводческое предприятие. И бонусом ко всему было то, что это столь чудесное место находилось не так далеко от того, где она выросла. То есть, родители и друзья оказывались всего в неполном часе лета на ее аэромобе-малютке.

К этому моменту своего рассказа Альберта даже оттаяла и Кэтрин просто «купалась» в тех бестревожных радостных чувствах, что всколыхнули в женщине воспоминания о юности и самом начале ее жизни в Пшехе. Они даже немного посмеялись, когда бабушкина подруга, отвлекшись от чего-то горького, но пока неизвестного Кэти, рассказывала о первом своем пациенте здесь, о том, как завела друзей на новом месте и впервые же посетила особняк, который казался ей тогда неимоверно большим и роскошным.

Конечно же, в хозяйский дом она попала в связи со своими прямыми обязанностями. Да, казалось бы, какие животные могут быть в доме, где хозяева не бывают годами? А вот были! И как любым живым существам им иногда требовался доктор.

Хотя в самый первый раз, когда Альберту вызвали в особняк, она, как к своему, так и к общему сожалению, ничем помочь болящему не смогла. И дело было не в ее какой-то профессиональной ошибке, а в том, что пациент был стар, толст и малоподвижен. А его обидчики – сильны, ловки и в самом расцвете их кошачьих лет.

Как уж эти два кота сумели достать подвешенную клетку с той несчастной канарейкой – неизвестно, но они это сделали!

В момент, когда Аля примчалась в особняк, ее глазам предстала картина полного погрома – с разрушенным домом, в виде погнутой проволочной клетки с висящей на одной петле дверкой, пострадавшим, находящимся присмерти – в лице потрепанной канарейки, и горюющими «родственниками», роли которых весьма убедительно исполняли две горничные – Алёна и Оксанка. В дальнейшем ее задушевные подружки.

Как оказалось, нежно оглаживаемая птичка помирала совсем не от когтей агрессоров, а потому что… сильно долбанулась о каменные плиты, которыми был выстлан пол в зимнем саду особняка. Канарейка мало того, что оказалась по всем физическим показателям преклонного возраста, так еще и страдала сильнейшим ожирением, отчего и не смогла улететь, когда кот каким-то образом открыл дверку ее домика.

В общем, в тот раз, как только погоревать вместе с девушками, Аля ничего сделать и не смогла. А вот котов, тех самых птичьих убивцев, она в дальнейшем пользовала регулярно. Поскольку кроме силы и ловкости, как и положено им в расцвете кошачьих лет, они имели еще и такие свойства характера, как наглость и упертость, и практически постоянно участвовали в боях за территории.

Звали котов Тиша и Вася.

Первый, как рассказали Альберте, приблудился сам, лет за восемь до означенных событий, еще подростком. Он был полосат, страшно худ и ужасно голоден, но уже тогда проявил те самые – завидные наглость и упертость. Чем, собственно, и покорил повара, что заправлял на кухне особняка в обычное – не гостевое, время.

Второй же кот был породист и в оригинальной версии звался, конечно же, не Васей, а Вальдемаром Азалеем Брутом Третьим, как и вычитала в его паспорте Аля. Морду он имел плоскую, ушки маленькие и совершенно непрочесываемую нежно-персикового оттенка шерсть, которую ему просто сбривали почти под ноль, когда котище сильно закашлативался. Все эти чисто внешние атрибуты четко соответствовали его породе, но вот флегматизм и некоторая заторможенность, долженствующие проявляться в его характере, отсутствовали полностью, похоже, только увеличив тем самым долю все тех же наглости и упертости. Когда-то, на заре его кошачьей юности, он был подарен хозяйской матушке – госпоже Зинаиде Михайловне. Но сия уважаемая во всех отношениях дама, будучи тогда уже в очень преклонном возрасте, не вынесла возле себя этого проявляющего не по породе активность кота, и отослала его в деревню. В особняке он появился примерно в том же возрасте, и в то же время, что и Тихон.

Что самое интересное – в драках между собой коты замечены небыли, да и вонючих пометок в доме не оставляли, что послужило поводом для повара Андрюши проявить чисто мужскую солидарность и отвоевать для них сохранность причиндалов. Но именно поэтому с другими котами Вася с Тишей бились смертным боем и, соответственно, в услугах Али нуждались почти круглый год.

Впрочем, хулиганы были биты не только собратьями. Периодически они выхватывали, заслуженно надо сказать, от еще одного условного пациента Али – какаду Арчибальда. Почему условного пациента? Да потому, что вот ему-то как раз ни разу помощь ветеринара и не понадобилась.

Альберте, вот, вообще казалось иногда, что попугай создание вполне разумное. И если затаиться где-нибудь в кустах, то можно будет услышать не только его обычное: «– Дайте Аррчи орррехов!» и «– Дурррни! Дурррни!», в сторону котов, забредших на его личную территорию, каковой он считал зимний сад особняка. Такое отношение девушки к попугаю сложилось не случайно. После его обследования, которое он перенес с достоинством аристократа, она выявила, что возраст какаду превосходит не только ее собственный, но даже по совокупности вместе с кошачьим.

Но вот глупые «дурррни» в зимний сад периодически заглядывали, за что и были биты не раз. Только Але за пару первых лет, что она прожила в Пшехе, пришлось зашивать голову Тише и лапу Васе, раскроенные крепким и острым клювом Арчибальда. А сколько раз они выхватывали от попугая до нее… и не пересчитать!

А сойдясь с девчонками поближе, Аля стала и в особняке бывать не только по случаю вызова, но и просто так, что называется – пробегая мимо. Тем более что Андрюшка был любителем баловать вкусненьким не только котов, но и симпатичных девушек. И несмотря на то, что свой глаз он явно положил на Оксану, но и Алёнку, и Альберту, он на своей кухне привечать не переставал.

Так и полетели первые годы жизни Али в Пшехе – в полном удовлетворении собой, своей работой и окружающими ее людьми. Палисадник перед домом был засажен розами, привезенными от мамы, казенный аэромоб вскоре и почти полностью стал игнорироваться в пользу тоже казенной, но гораздо более милой лошадки Зарушки, а одиночество симпатичной девушки скрашивалось… нет, не влюбленным в нее парнем, а лохматой и рыжей алабайечкой по кличке Багуль! Да, тоже считай – роза, а на деле – лучшая подружка. И поговорить с ней можно, и прогуляться, да и вкусного чего сготовить, однозначно – на пару!

Впрочем, ухажеров у Альберты тоже хватало. Но вот только не складывалось как-то не с кем…

А спустя года три, как девушка поселилась в Пшехе, в поместье нагрянул и хозяин этих мест – Алексей Разумовский.

На этом месте Альберта Яновна сделала паузу, а Кэти даже пришлось эмоционально отстраниться, настолько трепетные и нежные чувства всколыхнулись в женщине при этих воспоминаниях. А потому рассказ о последующих после приезда Алексея событиях девушка прослушала, как внимательный, но обычный собеседник, просто воспринимая перечисляемые факты. История та, в общем-то, складывалась, что называется, в лучших традициях романтического жанра. Дело не обошлось без красивой высокомерной соперницы, мнящей себя женщиной жизни «главного героя», неприятием высшего общества милой, но слишком простой для столичной жизни девушки, соответствующих сложившимся обстоятельствам коварных интриг и победы настоящей любви над всем этим.

Собственно, и дальнейший рассказ о двадцати счастливых годах, совместно прожитых с хозяином Пшехи, озвучивался женщиной с такой затаенной нежностью в голосе, что и его Кэтрин не стала «пропускать» сквозь дар, не желая нарушать личное пространство собеседницы. Впрочем, перечисленных событий, случившихся за эти годы, было достаточно, чтоб и без приложения способностей стало понятно, что это были лучшие годы в жизни Альберты. Чувства, искренние и обоюдные, рождение детей, а потом и общее дело, связавшее пару.

К чувствам Кэти близко «не приближалась», а вот про детей и дело слушала внимательно, понимая, что именно эти темы в результате и приведут всю историю к ее ужасному окончанию. Почему девушка это смогла почувствовать, раз не применяла свой дар? Да потому, что именно в моменты упоминания об этом в голосе собеседницы и стали проскакивать… нет, пока не горькие, но уже тоскливые нотки.

Сын Николай родился спустя всего два года после знакомства его родителей, что даже в те годы считалось неимоверно скорым событием и говорило о тех самых безмерно нежных и трепетных чувствах, связывающих пару, и теперь отчасти переживаемые рассказчицей. А всего через пять лет родилась и дочь Аделина.

Ну, а Алексей, на тот момент возглавлявший одну из фракций в Совете Городов, занимался разработкой, а потом и продвижением закона «О легализации населения, проживающего на частных территориях».

Что это за закон такой? Все, что знала о нем Кэтрин из университетского курса новейшей истории, это то, что он был принят в несколько этапов, из которых последний – завершающий, послужил причиной почти для полного роспуска того состава Совета, что принимал его, и случилось это событие… где-то лет сто назад. Точнее сейчас девушка вспомнить дату не смогла, поскольку в учебной программе этот вопрос освещался довольно сжато, можно даже сказать, практически информационно. И, что было замечено студентами многих выпусков и даже обсуждалось как-то на форуме в сети, никогда не попадался в виде вопроса ни на зачетах, ни на экзаменах. А потому и вся тема, понятно, не изучалась никем более пристально.

Так что теперь, когда этот вопрос был затронут Альбертой, для Кэти он прозвучал, как вновь.

Все земли, что остались не разрушенными и не затопленными в период катастроф, как оказывалось на практике, давно кому-нибудь да принадлежали. Сотня – другая семей, что поделили между собой пригодные для жизни территории, распоряжались ими как хотели: делили между своими детьми, отдавали в приданое по брачным контрактам, продавали и покупали, дарили и завещали, но главное – практически ничто и никогда за определенный круг не уходило. Так что люди, хоть и живущие здесь испокон веков и не ушедшие в города даже во времена самых страшных катаклизмов, оказались обитающими на чужой земле.

Благо на той чужой земле приходилось кому-то работать, а робототехника пока не была столь универсальна, чтобы без помощи человека определять зрелость фруктов, выхаживать заболевших поросят и при этом еще и не ломаться каждый раз, когда ее накроет непогодой. А со временем, когда – то, что было выращено в натуральной среде, стало приносить немалый доход, обогащая собственников земель, то, соответственно, и конфликт между ними и людьми, продолжающими жить вне куполов, сошел на нет. Люди стали более безбоязненно селиться вблизи особняков и наниматься для работы в садах, полях и фермах. Но вот их правовой статус оставался таким же, каким и был – БОМЖ. Так, как во все времена и называли людей, не имеющих своего жилья, закрепленного за ними правом собственности или хотя бы правом на проживание.

Вот именно создавшееся положение дел и пытался изменить Алексей Разумовский с соратниками, разрабатывая закон «О легализации населения, проживающего на частных территориях».

Кэтрин вспомнилось, как Альберта горько усмехнулась в этом месте своего рассказа, видя ее недоуменное лицо. А что Кэти? Она действительно не совсем поняла, что такого ужасного было в создавшейся ситуации, если не далее, как пару минут назад, женщина сама сказала, что без людей, живущих на земле, не смогли бы нормально функционировать ни фермы, ни растениеводческие хозяйства, ни какие-то другие предприятия на диких территориях.

– Эх, девочка, – покачала тогда головой собеседница, – что я хочу от тебя, когда ты об этой проблеме и не слышала, и с рождения имеешь гражданство Союза Городов? Если сама, до встречи с Алексом прожившая вне куполов двадцать семь лет, об этом даже не задумывалась!

А все было действительно плохо, а где-то даже страшно! Если на благодатных землях людей, умеющих жить и работать на земле, действительно ценили, и отношения между простыми поселенцами и собственниками складывались вполне неплохо, то вот там, где климат был не так мягок, или границы территорий граничили с теми, что пострадали от катаклизмов, ситуация была совсем другой. И там, где людей просто сгоняли с обжитых мест за ненадобностью, то это могло считаться еще и не худшим вариантом. А вот там, где и климатические условия были отвратные, и разработка земель под сельское хозяйство не пригодна, а основная ценность территорий была в имеющихся на их просторах каких-то ценных ископаемых, что требовало огромных вложений для получения дохода, то вот там народу приходилось туго.

Бесправные, не имеющие ни жилья, ни возможности заработать как-то легально – фактически, люди там оказывались на положении рабов. А значит бунты, убийства собственников, последующие наказания и казни уже бунтующих.

Жестко. Кэтрин примо скрутило, когда она попыталась подпустить к себе эмоции переживаемые Альбертой во время этого рассказа. Собственно, та знала, о чем говорила. Поскольку после того, как дети вышли из младенческого возраста и перестали нуждаться в ее ежеминутном внимании, она тоже постепенно погрузилась в это дело, став ассистентом мужа. А иначе – никак. Ему требовался человек рядом, которому бы он безоговорочно доверял.

Ну, а дети? Дети росли. В положенный срок пошли учиться. Старались, добиваясь столь незаурядных результатов, что заставляли родителей не только радоваться их успехам, но и гордиться ими. В положенный срок, сначала Ник, а потом и Дели, закончив школу, поступили и высшие учебные заведения. И если сын пошел по стопам отца, то есть предпочел юридическое образование, а чуть позже присоединил к нему и экономическое, то дочь оказалась человеком творческим, и поступила в единственную во всем современном мире Академию Искусств.

– Вот в те года и случилось мое знакомство с твоей бабушкой, – подвела тогда черту этой части своего повествования Альберта таким голосом, что Кэтрин сразу стало ясно, что все хорошее, что могла она поведать, теперь точно подошло к концу.

Да, именно с этого момента все в жизни женщины пошло под откос. А началом конца послужило в общем-то вполне неплохое событие – Алексей лег в клинику для проведения полного комплекса процедур по регенеративному омоложению. Ведь на момент знакомства Альберты с мужем тому уже исполнилось восемьдесят два, и как бы ни хороши были методы поддержания здоровья до изобретения данной методики, но такого эффекта они все-таки не давали.

На сегодняшний день эти медицинские манипуляции, как знала Кэтрин, вполне доступны по стоимости даже людям со средних уровней мегаполисов. Но вот тогда, почти сто лет назад, это было невероятным новшеством – прорывом в медицине, позволившим увеличить срок полноценной жизни почти вдвое. И, естественно, как все и всегда на начальном этапе, стоило невероятных денег.

Впрочем, Разумовские могли это себе позволить. А сами процедуры и период реабилитации прошли для них в радостном предвкушении долгой совместной жизни и в построении долгосрочных планов.

Но… что-то пошло не так. Сначала думалось, что это временно, все ж методика процедуры являлась новой, и больших наработок по ней пока не имелось. Думалось, что все наладится и организм перестроится со временем. Потом, когда прошло несколько месяцев, а Алексею становилось только хуже и уже сами врачи начали сомневаться в благополучном исходе, была якобы выявлена ошибка при проведении процедуры. Проводились консилиумы, принимались срочные решения, совершались беспрецедентные действия.

И все же… муж уходил. Тихо, постепенно, но неотвратимо. Как будто те десятилетия, вырванные у природы современной медициной, все же взяли свое и наверстали отобранное, превратив цветущего сильного мужчину в древнего старца за короткий срок.

Да, было проведено расследование, выявлены ошибки, а методика отправлена на доработку. И даже вроде кто-то понес наказание за это. А как иначе? Погиб один из виднейших политических деятелей того времени.

Впрочем, как и тогда, так и сейчас, для Альберты это было не важно – так, констатация фактов.

Ей на тот момент не было и пятидесяти. Для нее жизнь на несколько лет превратилась в один затяжной сон с непрекращающимися кошмарами. Слишком дорого женщине обошлись те несколько месяцев, что далинадежду на долгое светлое будущие и такое неожиданное крушение всего, считай, в один миг.

Как постепенно и порой несуразно уходили из жизни соратники мужа по фракции, как оставшиеся из них вдруг неожиданно принимали решение завершить политическую карьеру, а друзья, в общем-то, достойные и серьезные люди, отдалились от нее под разными предлогами, она и не заметила. Аля «заперлась» в Пшехе, сама не желая никого видеть. Только-то и отрады, что дети, приезжающие на каникулы.

А вместе с дочерь в поместье стала приезжать и Амалия… еще не Блайк, а Моретти – сокурсница Дели.