Текст книги "Маньяками не рождаются (СИ)"

Автор книги: Анна Майская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

– Пойдем, – сказала Любовь Ивановна и поднялась с дивана.

В соседней комнате он увидел то, что сейчас должен был убрать.

– Опять?

– Да. Помоги, Заур. Цену повышаю.

– На этот раз цена будет не денежной.

– Что ты задумал? – испугалась Любовь Ивановна.

– Ничего особенного. Вы проведёте со мной ночь, иначе я не сделаю больше ни шагу, чтобы спасти вашего сына.

– Ты с ума сошёл!– возмутилась она.

– Ничуть. По-моему это самая умеренная плата за такую работу. У вас пять минут на размышление.

– Ладно, – согласилась она, выхода у нее действительно не было.

Любовь Ивановна ушла в одну из комнат, а верный Заур пошел выполнять уже знакомую ему работу. Шум отъезжающей машины привел её в себя..

– Это мы еще посмотрим, – бушевала она по поводу предложения Заура, хотя прекрасно понимала, что смотреть было нечего – она полностью зависела от этого человека.

– Можно, конечно, и его убрать, но если его убрать, кто будет заметать следы, если сын снова что-то наделает? Поживём – увидим, – сказала она сама себе.

Пора было отправляться домой.

Павел, проснувшись, вышел туда, где остался труп. Все было чисто, матери не было. Странно, что в его голове не было жалости к своей убитой знакомой.

– Сама виновата, лезет не в свои дела. А мама? Что-то она чересчур разговорилась. Нужно будет выяснить отношения до конца.

Он не позволит оскорблять себя даже драгоценной родительнице. Сейчас ему нужны были деньги на оплату Хана и Гейши за их работу по воспитанию Василька. Он думал как поступить? Просто вернуть сына Вере, сказав, что он нашёл его и взамен попросить её руки, или после того, что произошло между ними, закрепить позиции, а потом может быть она пожелает от него ребёнка и тогда нечего возиться с этим поднадоевшим ему высокооплачиваемым сыночком, можно отдать его на воспитание или продать иностранцам, чтобы больше никогда не слышать его имени. Эти вопросы возникали и исчезали, так как он боялся прогадать и должен был быть осторожен. Иначе столько усилий для долгожданной победы будут напрасными.

– Победа – вот она.

Вера уже покорилась, а на то, что она наговорила ему после, не стоит обращать внимания. Женщины обычно говорят одно, а делают другое и зачастую их "нет" означает "да." У него постоянно переключались мысли с одного на другое. Он не мог задержаться долго ни на одной даже самой мучительной. Они как вспышки молнии – озаряли его память, потом раскаты грома мучили немного его совесть, но всё это вскоре проходило. Полное отсутствие сознания вины говорили о его конфликте с разумом. Только чувства и эмоции были плохими советчиками. А сейчас надо бы обдумать разговор с отцом о деньгах, но услужливая память преподносила куски неприятных споров по этому поводу и угрозу отца. Тот отказывался финансировать непонятные проекты сына. Но Павла не волновал вопрос – "Откуда берутся деньги?" Сам он не понимал, и не хотел понимать ничего в деле бизнеса, юрист из него тоже не получился, и если уж теперь он превратился в преступника, то и преступник из него никудышный, везде были нужны помощники, в том числе – мама. В дверь позвонили и на пороге появился Хан.

– Как ты посмел? – закричал на него Павел.

– А вот так. Деньги нужны. Во-первых наша остальная сумма по договоренности и новая на содержание штата по воспитанию ребёнка.

– Ребёнок, ребёнок, – он мне надоел этот ребёнок.

– Давай избавимся от него, продадим родителям.

– С них нечего взять.

– Тогда в клинику. Сейчас много нуждающихся в молодых органах.

– Нет. Пока рано. Я еще не решил что делать, но деньги найду. Приезжай ко мне дня через два.

– Где же я должен находиться эти два дня? Может сразу пойти в доблестную милицию и сдаться на милость победителя.

– Ладно, оставайся тут, но не высовывайся.

И Павел отправился искать возможность поговорить с отцом о деликатной теме денег.

После двух дней тревог он нашел удобное время для разговора с отцом. В кабинете отца находился главный бухгалтер предприятия, друг отца и верный сотрудник.

– Они просят миллион баксов наличными, – сказал отцу его бухгалтер.

– Это в полтора раза дешевле безналичных, – ответил Игнат Терентьевич. Готовь деньги на завтра. Вечером передадим долг их человеку.

– Обмана не будет?

– Мы с тобой с ними три года по наличке работаем.

– Хорошо, – ответил старый Петр Петрович, умеющий лавировать между Сциллой и Хариброй в бизнесе. Они хорошо сработались – два старых знакомых, а теперь коллег.

– Деньги доставить мне домой тебе придётся самому потихоньку. Никто не должен видеть наших поставщиков. Да и сумма-то смехотворная один миллион.

– Долларов, – добавил Петр Петрович. Мне бы хватило до конца дней и потомкам осталось, а тебе – маленькая сумма.

Бухгалтер вышел.

– Папа, – начал Павел,– я пришел к тебе с просьбой.

– Знаю я твои просьбы. Сколько? – спросил он глядя холодно на сына.

– Пятьсот.

– Рублей?

– Ты начинаешь издеваться надо мной, – сердито сказал Павел.– Пятьсот тысяч зелени.

– Ну у тебя и запросы. Позволь спросить, неужели проститутки сейчас стоят так дорого?

– Я не общаюсь с продажными женщинами?

– Тогда что? Поездка? Открытие собственного дела?

– Мне нужны деньги, – упрямо повторил Павел.

– А я не могу дать тебе такую сумму, – ответил отец.

– А если это выкуп за жизнь?

– Чью?

– Мою, конечно. Мне сегодня пригрозили, что если не принесу в условленное место эту сумму, меня похитят и заставят платить тебя втрое больше.

– Я позвоню в милицию.

– Что она может твоя милиция. Они уже готовые убийства раскрыть не могут, а тут шантаж.

– У меня нет такой суммы свободных наличных денег, – твердо сказал отец. – Извини, сын. Я перестал тебе верить. Слишком много ушло на тебя средств, моя фирма под угрозой разорения от твоих расходов.

– Значит фирма тебе дороже сына?

– Зачем сравнивать несравнимое? – с плохо скрытым раздражением ответил отец. – Я могу дать тебе десять тысяч, ни баксом больше.

– Возьми их себе, – вспылил Павел и выскочил из кабинета.

Он негодовал, зверел, ему хотелось убить отца за такое неуважение к собственному сыну. Приехал к Хану на дачу.

– Денег достал?

– Пока нет.

– И что ты думаешь? Я не смогу удержать ситуацию в содержании ребёнка.

– Есть один вариант, но как его осуществить?

– Что за вариант?

– Завтра у нас дома будет миллион баксов, приготовленный на оплату чего-то там, я не вдавался в подробности. За ними приедут к нам домой.

– Сколько человек?

– Не имею понятия. Лучше найти возможность забрать их дома.

– Но как?

– А ты подумай. Дом наш знаешь.

– Может ты подключишь мать?

– Не имею понятия как. И время у нас мало.

Они начали соображать комбинацию изъятия денег из дома отца. Вскоре заговорщики, окрыленные планом экспроприации, приступили к его осуществлению.

Машина стояла у ворот калитки заднего чёрного хода и Хан с напарником ожидали выхода гостей с портфелем. Вскоре пришли двое, не включая свет уселись в машину. Мотор зарычал и автомобиль тронулся, бизнесмены переговаривались, смеялись, зная, что тот, кто отправил их сюда не очень-то надеялся так быстро получить наличность. Через несколько секунд они оба почувствовали на своих шеях удавки. Правого прикончили сразу и Хан сел за руль, отодвинув полузадушенного водителя. Остановилась машина в нескольких шагах от обрыва. Двое вышли с портфелем в руках. Быстро облили бензином внутренности машины, подтолкнули её к краю и, бросив в салон спичку, отскочили от пропасти. Огонь оказался внизу, невидимый с дороги, а машина горела и летела кувырком. Вскоре раздался взрыв. Это было довольно безлюдное место и горящую машину могли не заметить, если случайно кто-либо не окажется на заброшенной дороге, в связи с пуском в эксплуатацию нового шоссе.. Пропасть была глубокой, обрывистой и имела на дне не одну жертву. Так оно и случилось, что на эту безлюдную, ранее бывшую проезжей дорогу, никто не выехал. Да и зачем на ночь глядя ехать там, где давно никто не ездит. Лишь через полутора суток, не дождавшись посыльных, в кабинет Игната Терентьевича позвонил партнёр.

– Игнат Терентьевич, – спросил недоуменно голос в трубке, – где мои ребята с бумагами от вас?

– Выехали вчера как положено, я их сам проводил до машины, пока она не тронулась.

– Странно... – помолчав раздумывал человек на другом конце провода.

– Может быть машина сломалась? – заволновался Игнат Терентьевич.

– А мобильные? Они что тоже сломались сразу оба?

– Я сейчас через милицию проверю все ДТП на дорогах и перезвоню вам, а вы подождите ровно час.

– Хорошо, – ответили и положили трубку.

Игнат Терентьевич связался по прямому телефону с начальником милиции и объяснил ситуацию.

– Подожди, я сейчас все выясню.

Полковник Сергеев приказал по внутреннему телефону подать ему сводку всех ДТП и задержанных за сутки. Скоро информация легла на стол начальника и там среди всех происшествий не было информации об автомобиле с таким номером.

– Игнат Терентьевич, – голос зычный начальственный, ворвался в телефонную трубку Крутых. – Нет среди ДТП такого автомобиля и неопознанных трупов не имеется.

– Значит они могли сами что-то натворить?

– Много было бумаг? – спросил начальник.

– Один зелёных.

– Ну для тебя эта цифра не смертельная, а для твоих партнеров?

– Наверное тоже нет, но ситуация мне не нравится. Новый способ трудно найти, – объяснял он своему другу, начальнику городского отдела милиции.

– Я попытаюсь их поискать. Давай данные.

– Сейчас свяжусь с коллегами и передам фамилии и прочее.

– Срочно. Секретно, – полетели строки данных.

Пока порочить неизвестно где находящихся людей было нельзя, и розыск пропавших вместе с автомобилем начался немедленно. Крутых позвонил домой и на голос жены задал вопрос:

– Павел дома?

– Да, – ответила жена.

– Дай мне его.

– Слушаю, – ответил Павел недовольным голосом.

– Ты сегодня выходил из дома?

– А что? – удивился сын. – У меня нет желания ходить по улицам и глазеть на незнакомых людей. Я хандрю.

– Наши вчерашние гости исчезли вместе с бумагами в портфеле. Нет ни их, ни автомобиля. Ты прессу смотрел?

– Не финти, отец. Ты что меня хочешь обвинить в чем-то?

Мать выхватила трубку и закричала:

– Ты там часом не рехнулся? Сын со вчерашнего утра никуда не выходил и звонков ему не было.

– Ладно, успокойся, я просто так, не знаю что и думать

– Думай о чём говоришь, папа, – перехватив трубку сказал отцу Павел, если еще задашь один такой вопрос, считай, что у тебя нет сына. А пока я ухожу и вернусь неизвестно когда, хотя надеялся отлежаться дома несколько деньков, я плохо себя чувствую. Именно твое провокационное поведение заставляет меня бежать неизвестно к кому, чтобы облегчить душу моего невеселого существования.

– Ну ты и артист, – заволновался отец. – Напридумывал вместо того, чтобы помочь мне отыскать пропавших. К кому я должен обращаться в данном случае, как не к жене и сыну юристу?

– Прости отец, я тебя плохо понял и сорвался. Я сейчас же еду к тебе в офис.

– Вот и хорошо. Будем действовать вместе.

Павел ехал и думал о том времени, когда он будет у себя и встретит Хана.

– Как там все прошло?

Но сейчас уходить из дома было нельзя. Нужно находиться рядом с отцом, пока не минует опасность и не найдут козлов отпущения. А сам уже продумывал, что и как скажут свидетели и на кого покажут, как на преступников, если таковые окажутся. Он не пытался связаться по телефону с Ханом, мало ли, вдруг прослушка. Все-таки дом руководителя большой фирмы и его мобильники могли стать интересными как для криминала, так и органов безопасности.

Отец в отчаянии. Весь в поту сидел за столом и держался за грудь, в том месте, где находилось сердце. Павел сразу же вызвал "скорую". Отцу понравилась забота сына.

– И как я мог допустить хоть на секунду мысль о причастности сына к этому происшествию? – подумал с раскаянием Игнат Терентьевич.

У Павла было обостренное чувство понимания настроя людей. Он иногда предугадывал ход мыслей человека и теперь был абсолютно уверен в том, что мысли отца в отношении его, Павла, были сомнительны. Но именно сейчас все разрешилось в его пользу.

– Прости, сынок, что побеспокоил.

– Вас нужно немедленно госпитализировать, – сказала врач, просмотрев ленту кардиограммы.

– Нет,– запротестовал отец.

– Да, – сказал сын.– Может быть ты хоть раз посмотришь на меня как на взрослого образованного человека?

– Ладно, – испытывая слабость и головокружение, – ответил отец. – Когда– то надо начинать быть самостоятельным.

– Не беспокойся, папа, я не допущу ни одного промаха. И без твоего совета не приму ни одного серьёзного решения.

"Скорая" увезла отца в больницу.

– Мама, – срочно поезжай к отцу и не оставляй там его одного, а я на фирме постараюсь справиться с делами, с помощниками отца, разумеется.

Мать запричитала, расстроилась, но Павел положил трубку. Подумав, пригласил к себе главного бухгалтера. Тот вошёл и присел на краешек стула по приглашению жеста Павла.

– Я знаю вас с детства, – начал Павел и прошу вас помочь в работе пока болен отец, он вам доверяет, а я боюсь наломать дров, Петр Петрович.

– Молодец, правильно поступаешь, – ответил верный доверенный, проверенный друг отца. Здесь работает заместителем, да ты его знаешь, Александр Владимирович, положись на него, он тебя не подведёт. Пригласить?

– Конечно, – ответил довольный Павел.

Сейчас он свалит работу на зама и спокойно сможет поговорить с Ханом. Вызванный заместитель, человек средних лет, сухощавый с серьёзными глазами стального цвета, длинными руками и ногами, производил впечатление абсолютно непроницаемой личности, но стоило ему открыть рот, как поток слов заструился из него и он без остановки, только переводя дыхание, начал рассказывать Павлу о делах .

– Несомненно, что мы с вами справимся, Павел Игнатович. Спасибо вам за доверие. И если у вас сейчас имеются неотложные дела, можете спокойно заниматься ими. Я полностью владею ситуацией, вам будет нужно возить на подпись необходимые бумаги Игнату Терентьевичу.

– Спасибо, – обрадовался Павел. – У меня действительно имеются неотложные дела. Но личная просьба, если позвонит отец, скажите, что вызвали куда там у вас вызывают, пусть он не волнуется, а я потом заеду к нему.

И Павел ретировался с поспешностью скорбного животом человека.

– Привет, – с улыбкой сказал он, входя к себе в дом, где Хан ожидал его.

– Что так долго, мне здесь задерживаться нельзя. Как только я появляюсь на глазах ментов, у них появляется огромное желание окольцевать мои руки, как птичку редкой породы, и прописать в книгу зарешеченных окон годков на десять. Как редчайшую породу редкостных тварей, поместить меня в книгу тюремного Гиннеса и охранять, охранять, охранять..

– Деньги целы? – поинтересовался Павел.

– А куда им деваться? Вот она, толстопузая радость, – показал Хан на портфельчик. – Давай дели, что куда, мне пора. Переправишь меня через пункт ГИБДД в соседнюю область. Там я спокойнее себя чувствую. Да и пора деньжат подкинуть воспитателям твоего протеже. И на кой ляд он тебе нужен этот выродок?

– Не скажи, – ответил Павел – это дело всей моей жизни. – Я хочу заняться его усыновлением. Будет жить с нами, открыто. Фамилию, имя мы с тобой ему сохранили, справка из роддома имеется. А если когда Вера взбрыкнет, есть и то, что сразу же ее успокоит. Сама написала собственноручный отказ от сына в роддоме.

И они, довольные друг другом, захохотали грубо, цинично. – Буду его воспитывать сам.

– Убивать научишь, грабить с малолетства, – в тон ему продолжил Хан. Павел взбесился. Он налетел на Хана и поднял руку, чтобы ударить его. Но Хан перехватил ее в кисти, грубо крутанул, так, что тот взвыл от боли, и бросил Павла на диван.

– Ты, хозяин, не сучься. Твоя нервная система расшатана, но я не виноват, что ты потерял способность по-настоящему обороняться и мыслить. Эта баба выжгла из тебя всю твою силу и разум. Ты бежишь за ней, как мотыль за огнём, сгоришь – не заметишь. Отдай ей ребёнка и займись делом. Пока твой пахан жив, научись у него уму – разуму. Такую фирму упускать нельзя. Обороты миллионные, а ты за портфелем гоняешься, воруешь сам у себя.

– Прекрати, – закричал Павел и обхватил руками голову.

Тупая боль разливалась в висках, давила на глаза. Вскоре она могла перейти в нестерпимую, так что выть начнешь. И никакие средства не помогают. Все чаще и чаще настигала его эта подлая боль и тогда он становился беспомощным. Нужно что-то предпринимать, к врачам обратиться, что ли. Пока боль сверлила его до изнеможения, он давал себе слово, что обратится к медикам. А потом, когда становилось легче, он не вспоминал о ней до следующего приступа. Одно он точно знал, приход приступа провоцировался нервным срывом и бессонными ночами. Он потерял над собой контроль и как охотник устремился в погоню за Верой, разрушая всё на своем пути, и ничто не могло бы остановить его, отступиться от задуманной мести, одержать полную, хотя и преступную победу над ними, насмешниками, разрушившими его счастье. Сколько раз в порыве нежности к Вере, совершенно опустошенной от жалости к потерянному сыну, он хотел поехать за мальчишкой, привезти его к матери и посмотреть на счастливую изменницу, но тогда задуманная месть не принесла бы ожидаемого эффекта. Да и Василий, отверженный женой, продолжал молча существовать с ней рядом и мешал Павлу целиком завладеть любимой. Но ничего. Три года уже прошло. Отношения между супругами разладились окончательно. Там осталась только видимость семьи. Именно сейчас, в данный момент, он должен решить как поступать дальше.

– Сколько тебе нужно денег?

– Пятьсот кусков.

– А не жирно будет? – съязвил Павел.

– Тогда занимайся сам. Мне мою заработанную копеечку с Гейшей выдай и, – "мы пошли по сторонам,"– пропел Хан своим прокуренным голосом.

– А как же выйдем из положения с кражей? Если найдут машину, все шишки падут на мою голову.

– Не дрейфь, мы запрыгнули в машину раньше их. Сгорбленные как старухи. Свет погас. Они тоже не включали в салоне, кинули портфель на заднее сиденье. Своего сообщника кореша я знаю давно, он говнюк, передо мной провинился, увёл у меня из под носа бабу. Дело забытое, но ко времени оно вспоминается. Я его должен чикнуть, а портфель возле него оставить. Пусть думают, что грабители поработали.

– И как ты его?

– Не твоя забота, ты свою голову лечи, а то чего доброго в психушку попадешь. Вот твоя половина, сам положи куда хочешь, а я поеду к своему дружбану. Подъедешь сюда вечерком попозже. Меня перевезешь через пост.

– Жаль, что двести не меньше кусков уйдет на твоего засранца. Продай ты его на органы, или бездетным на воспитание. Такие деньги огребёшь. Не менее ста тысяч баксов.

– Я тебе сказал, он мне пока нужен, понятно? Сам разберусь с ним.

– Как хочешь. Столько бабок ввалить на этого подкидыша. Целое состояние.

– Мне нужна полная победа. Я пока раздавил всех морально, но это не всё. Я еще отыграюсь на Верке, когда она попадёт в мои руки. А деньги? Мне на них наплевать.

– Пока они имеются, – съязвил Хан.

Павел уехал, чтобы вернуться вечером.

– Алло, милиция. Здесь труп парня валяется, с портфелем.

– Назовите адрес, – попросил дежурный и машина следственной группы помчалась по указанному адресу. Василий Иванов был в числе оперов, примчавшихся на "труп". Парень лежал вверх лицом, в руке его находился нож. Сам он в крови на одежде и луже смотрел в небо незакрытыми глазами. Недалеко от тела убитого валялся портфель, чёрный с застежками, старого образца. Пустой.

– Да это же "Герпес", – высказался пожилой опер. Я его голубчика несколько раз брал. Подельник Хана. Только сейчас что-то Хана не слышно и не видно. Видимо переменил дислокацию.

– А может сдох? – предположил кто-то.

– Все возможно. Подружка у него на Кармен похожа. Красавица. Такая могла бы свою жизнь устроить, так нет связалась с Ханом. Он в наших местах три года назад еще ошивался. Разбои, грабеж, убийства.

– Воровство людей, выкупы.

– Нашли украденных?

– Двоих – да, одного мёртвым. Выкуп не заплатили. Он у нас ушел из-под носа.

С места происшествия отправились в милицию. Василий поехал в фирму Крутых для опознания портфеля с утерянными деньгами.

– Наш шеф в больнице, – отрапортовала секретарша. Но есть заместитель.

Заместитель нашелся быстро. На вопросы Василия ответить не мог. Он был не в курсе пропажи денег. Василий поехал в больницу. Врач, ведущий лечение больного, разрешил пройти в палату, где привязанный капельницей к кровати лежал Игнат Терентьевич.

– Василий? Здравствуй, дорогой, давно тебя не видел. Проходи, гостем будешь.

– Самое лучшее место для гостей, – отшутился Василий. – Вы мне, Игнат Терентьевич, объясните, пожалуйста, что произошло? Сколько было денег? В чём они находились?

– В портфеле, Васенька, в портфеле. И взяли их не у меня дома, я сам провожал коллег по работе до машины и уехали они при мне. А портфельчик, да это тот самый, он, голубчик. Так вы нашли деньги? И машину? Ребята живы?

– К сожалению нашли пока только портфель.

– Вы подозреваете кого-нибудь?

– Кого мне подозревать, если дома находились все свои, жена и сын. Они так и остались дома, а что случилось с машиной – никто не знает.

– Нам дано задание искать автомобиль с людьми.

– Честь страдает, Василий, я по-стариковски привык верить на слово, расписки на деньги и бумаг никаких нет. Потом должны были отдать товаром. Не первый год с ними работаем. А теперь с меня спрашивают, где машина и люди? Что я могу ответить? Горе мне, могут ведь и не поверить. Всякое бывает в жизни.

– А куда они должны были ехать? В какую сторону?

– Сторону Москвы, не доезжая до развилки в город Владимир.

– А вы не скажете, какими дорогами они собирались ехать? С заездами куда-нибудь ещё или прямо домой?

– Домой. Эти деньги горящие, срочные. Их должны были доставить в кратчайшие сроки.

– Кто знал о том, что приедут за наличными деньгами в крупной сумме?

– Только наш бухгалтер, преданный старый работник, он мой друг.

– И больше никто?

– Никто. Нас было всего трое в кабинете. Пашка, я и бухгалтер.

– Значит и ваш сын тоже был там?

– А куда ему деваться, он и дома был. Уж не хочешь ли ты сказать, Василий...

– Я ничего не хочу сказать, я только спрашиваю.

– Я знаю, что вы с Пашкой были неразлучные друзья, а теперь кошка между вами пробежала...

– Это не имеет отношения к делу, – ответил Василий. – Поправляйтесь.

Василий направился к выходу. У обоих возникла тонюсенькая предательская мысль о Павле, как о возможном грабителе, но тут же исчезла. Это было ужасно несправедливое обвинение, бездоказательное, но вполне могущее иметь место в жизни.

– Он никогда не докатится до столь ужасного положения, тем более что у него нет нужды в деньгах, – подумал Василий. Я просто ревную его и пытаюсь хоть в чем-то обвинить.

Главный бухгалтер весьма понравился Василию и его интуиция была на стороне этого человека. Но интуиция и поиски преступника не могли быть родными сёстрами. Иногда она подводила, и с виду обаятельный свидетель становился преступником под давлением улик и собственного признания. Ясно было одно. Ограбление произошло в дороге, но случайно, или же по чьей-то информации? Было над чем размыслить. Через два дня сотрудниками ГИБДД была обнаружена машина на дне обрыва у заброшенной дороги. Извлечённые трупы были теми пропавшими, которые везли деньги. Значит труп с портфелем был тем самым преступником, кто ограбил их? Но как и при каких обстоятельствах? Это предстояло выяснить следствию. Не нашлось ни одного свидетеля. Павел Терентьевич строил свои гипотезы, но они странным образом все время натыкались на Павла. Никто кроме него и бухгалтера не знал о деньгах. Но обвинить Павла открыто он не мог. Тот все время находился дома и назавтра тоже не отлучался.

– Да что ты, старый осёл, – упрекал себя Игнат Терентьевич. – Родному сыну не веришь. Нервы расшатались.

Павла официально вызвали к следователю.

– Это я, слушаю вас, – насмешливо разглядывая молодого парня в форме приветствовал Павел, и не спрашивая разрешения, уселся напротив..

– Да, я находился в кабинете отца. Я работаю вместе с ним. Отец стар и мне скоро предстоит полная самостоятельность. Да. Я находился дома, когда приехали за деньгами. Не подумал, что надо было придти к вам и в наручниках ожидать, пока гости не уедут из дома с деньгами.

– Мы вас не обвиняем, а спрашиваем как свидетеля.

– Спасибо, благодетели, спасибо, что хоть не обвиняете меня в том, что я не украл собственно наши семейные деньги. А то ведь можно стать по вашему виду унтер – офицерской вдовой, которая сама себя высекла.

– Вы свободны гражданин Крутых, – следователь протянул ему пропуск.

– Прощайте, – сказал уходя Павел.

– До свидания, – ответил ему упрямый следователь, но Павел уже его не слышал.

Расследование по украденным деньгам продолжалось Имя Герпеса вывело оперативников на след Хана. Нашли свидетеля, который утверждал, что видел этого парня в обществе человека, похожего на фотографию Хана, предъявленную ему. Но, он же утверждал, что встретились они ему три года назад на улице, странным образом оказавшейся, где была убита акушерка.

Находиться на улице, не значит быть убийцей. Сколько потом ни спрашивали людей, окружающих убитую даму, никто никогда не слышал о таких именах. Глухарь остался глухарем и спустя три года.

К Василию в отдел пришла мама Лены Сорокиной, его одноклассницы. Вся в слезах, рассказала, что её дочь исчезла таинственным образом.

– Ушла в ресторан вечером и не вернулась. Я думала, что она помирилась с мужем и уехала к нему. Но тогда почему не позвонила?

– А раньше она вот так исчезала?

– Бывало на два-три дня. А теперь прошло около недели.

– Почему же вы не пришли сразу?

– Дочку позорить не хотела.

– С кем она общалась в последнее время?

– Друзей у нее было много, бывший муж доставал. Она его не любила, так вышла, чтобы забыть свою любовь?

– К Павлу? – машинально вырвалось у Василия.

– А вы знаете?

– Об этом знал весь наш класс и курс в институте.

– Да. Это была шальная неразделенная любовь.

– Она с ним встречалась?

– Думаю нет. Иначе рассказала бы мне.

– В тот вечер ушла одна из дому?

– Одна. Сказала, что пойдет в ресторан, отвести душу от нытья благоверного.

– В какой ресторан?

– Ночной.

Василий выехал туда. Но сначала заскочил с мамой Лены к ней домой и взял фотографию. С фото смотрела на него печальное лицо хорошо знакомого человека. Василий приехал в ресторан. Показал швейцару фотографию.

Тот сразу же назвал день, пятницу, когда она заходила к ним.

– В пятницу, говорите? – уточнил тот.

– Да, – ответил Василий, примерно в половине девятого вечера.

– Точно была. Она у нас не завсегдатай, но заглядывала на огонёк.

– С кем она была?

– Одна. Точно одна. Только прошла в двери и тут встретилась с молодым человеком. Они вышли, но я посмотрел из любопытства. Думал, что ревнивая любовница отыскала своего возлюбленного.

– Они ссорились?

– Нет. Поздоровались и он открыл дверцу машины.

– Вы этого человека знаете?

– Конечно, он наш частый гость. Сын директора какой-то большой фирмы, весьма щедрый молодой человек.

– На чужие деньги, – подумал про себя Василий.

– А его имя?

– Вот этого я не знаю. Мы клиентов по именам не запоминаем, запоминаем по оставленным деньгам.

Василий полез в карман и достал фото Павла, последнее время постоянно присутствующее у него под руками на всякий случай.

– Он, – удивлённо произнес швейцар.

– И вы точно знаете, что именно с ним уехала женщина?

– Куда точнее. Сам своими глазами видел.

Василий, приехав в отдел, отдал фотографию Лены Юре и попросил взяться за это дело.

– Опять Крутых на пути встретился? Что-то часто этот господин появляется там, где висит глухарь. Лады. Посмотрим, что будет на сей раз.

Он немедленно отправился к Павлу. Дома его не оказалось.

– Не скажете, где его можно найти? – поинтересовался он у Любовь Ивановны.

На фирме отца. Тот в больнице, а Павел его замещает.

– Высоко взлетел, – подумал Юра, садясь в машину.

Павла он нашел в кабинете отца. Тот восседал в кресле, величественный как изваяние. Жестом пригласил Юру присесть.

– Что привело вас к нам?

– Вам знакома эта женщина? – спросил он Павла, наблюдая за реакцией последнего.

Павел не умел скрывать своих чувств и на лице отразилось смятение, страх. Он взял себя в руки, положив фотографию перед капитаном, сказал:

– Это моя одноклассница и сокурсница. Очень изменилась за несколько лет. Можно не узнать по фото.

– А по натуре?

– В каком смысле? – переспросил Павел.

– Когда вы видели Лену Сорокину в последний раз?

– Не помню.

– Несколько дней назад из ресторана вы вышли вместе и сели в вашу машину.

– Ах, вот вы о чём?

– Я довез её до места, куда она попросила, и уехал.

– Что это было за место?

– Объясните, почему вы спрашиваете? – закипал от ярости Павел.

– Дело в том, что ваша знакомая в тот день не вернулась домой и до сих пор неизвестно где находится.

– А вы следите за ее нравственностью? Так можно рассматривать ваш визит?

Павел встал и подойдя к окну, отвернулся от сидящего опера. Этим он показал, что не намерен больше разговаривать.

– Хорошо, – Юра встал и пошел к выходу. – Мы пригласим вас тогда, когда найдем ее труп.

– Вы в этом уверены?

– В чем?

– В том, что она мертва?

– А вы как думаете, если женщина около недели не появляется ни на работе, ни дома. И никто её больше не видел.

Юра садился в машину и думал, что его крайне недоброжелательное отношение к Павлу базируется на дружеских отношениях с Василием.

– Я смотрю на Крутых, как на преступника, хотя может быть он и не виноват.

Прошел месяц и туристами за рекой, в перелеске был обнаружен обезображенный труп женщины. По лицу его невозможно было узнать. Труп слегка был прикопан землей, но торчала нога, по которой и нашли несчастную. Криминалисты установили, что была Лена Сорокина. В тот же день Павлом было предоставлено железное алиби. На улице, куда он подвез Лену, к нему в машину подсел охранник отца Заур Ильясов. Он видел своими глазами, как Павел попрощался с Леной на углу многоэтажного дома и они с ним вместе вернулись домой. У Заура была ночная смена по дежурству в их доме. Больше Павел никуда не выходил. Заур сам ставил машину в гараж. Через час они играли с ним в шахматы, а Любовь Ивановна приносила им кофе. Играли допоздна.

– Опять алиби, – проговорил огорченный Василий.

– А тебе так хочется прищучить соперника?

– Ну что, ты Юрий Иванович. Это слишком низменно – чувство мести, нет я никогда не дойду до такового. У меня сложилось мнение о неуловимом маньяке, которому удаётся ускользнуть. Но это до поры до времени.

И Василий достал лист бумаги с записями.

– Вот смотри. Погибает Юля. Павел был задействован. Знаком с убитой и связан личными узами. Позже, похищение моего сына. У него есть набор побуждений для мести. Он знал акушерку. Её тоже нет. Из их дома исчезают деньги. Убиты три человека. Павел присутствует. Наконец, Лена. Он увозит её из ресторана и мы находим труп. Снова присутствует личность Павла Крутых.