Текст книги "Маньяками не рождаются (СИ)"

Автор книги: Анна Майская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Сыграла судьба с ними недобрую шутку. Сама Вера не живёт, а существует и сына обрекла на безбрачие. До сих пор забыть её не может. Отец остался без работы , инженеры теперь не нужны. Купили дачу и он целыми днями возится в земле. Выращивает овощи, фрукты и сдаёт их в детский дом или детсад. Цена всех устраивает, так гораздо ниже рыночной. А приход в дом оказался вполне реальной суммой, они безбедно имеют самое необходимое.

Анна Ильинична шла в школу заменить заболевшую коллегу. Параллельный класс вела не она, но нужно было выручить учительницу, с которой у Анны Ильиничны сложились прекрасные отношения.

Здравствуйте, – поприветствовала Анна Ильинична 8-б класс. Её знали просто как одну из учителей в школе, не более. Сейчас на неё смотрели три десятка глаз с любопытством и ожиданием чего-нибудь непредвиденного. Детям тоже мало нравилось замена учителей, тем более что их заболевшая Елена Аркадьевна была и классным руководителем, и их отношения были хорошими.

– Садитесь, пожалуйста.

Ученики шумно усаживались, обменивались репликами.

– Пожалуйста, тише, – сказала Анна Ильинична. – Это у вас постоянные места?

– Да, – хором закричали дети.

– Тогда я даю вам расчерченный лист бумаги, а вы напишите свое имя, отчество, фамилию по порядку, начиная от окна.

– Зачем вам это? – удивлённо спрашивали ученики.

– Нужно, очень нужно,– пишите поскорее.

– Лист обошел любопытный класс и лёг на стол учителя. Посмотрев заполненные графы листка она увидела фамилию ИВАНОВ, имя ВАСИЛИЙ, отчество ВАСИЛЬЕВИЧ и посмотрела на третью парту с края. Ее хитрость заключалась в том, что она теперь знала всех по имени-отчеству и пользовалась этим при первом знакомстве с учениками.

– Василий Васильевич, – встаньте.

Поднялся паренёк с ладной фигурой, светлой шевелюрой волос, приятными чертами лица, но явно моложе обучающихся в этом классе.

– Почему вы меня называете по отчеству и откуда узнали его? – удивился Василий Васильевич.

– Где работает твой отец? – спросила его учительница.

– У меня нет отца, – ответил он и опустил глаза.

– А мама?

– Мамы у меня тоже нет, – жёстко ответил подросток. – Ещё что-нибудь нужно узнать обо мне? – спросил он. Отвечу сразу на все ваши вопросы. Живу в детдоме. Родителей не имел никогда и кто они не знаю. Меня в три года нашли в лесу и потом отдали в детдом. Это все.

– Прости меня, Василий, – пробормотала Анна Ильинична.

У неё совершенно непроизвольно появились слезы и она, выхватив платок, вытирала их, стесняясь своей слабости.

– Это вы из-за меня расстроились? – неожиданно спросил подошедший парнишка. – Не стоит. Я привык к своему положению в обществе.

– Прости меня, пожалуйста, я не хотела обидеть тебя.

И неожиданно для себя сказала всему классу:

– У меня двенадцать лет назад похитили внука прямо из роддома, мы его до сих пор ищем. Видимо поэтому я так и разволновалась.

– Наверное, – ответил Василий. Не из-за меня же проливать слезы. Я ничейный. И меня никто не ищет.

– В какую неприятность влипла, – думала Анна Ильинична, пытаясь справиться с нервами.

Ничего не вышло. Она так и не сумела выйти из состояния душевной боли из-за инцидента, спровоцированного ею самой. Попросив ребят прочитать текст про себя, она дожидалась звонка, но как на зло, время неумолимо тянулось. Наконец, прозвучал звонок и стайка ребят выныривала в двери коридора. Остался один Василий.

– Ты недавно в нашей школе? – спросила она.

– Неделю. Меня перевели в класс с математическим уклоном.

– Ты не похож на ученика восьмого класса по возрасту.

– Меня экзаменовали и перевели минуя седьмой.

– Так ты и есть тот самый вундеркинд, о котором так много говорят.

– Я просто ученик. Мне повезло с другом. Он в пятнадцать лет уже поступил в институт и меня постоянно готовил по всем предметам. Знаниями я обязан ему, а не школе. В школе программа не обоснованная. Много ненужного и наоборот.

– Тебе понравилось здесь?

– Поживем-увидим, – уклончиво ответил он. – Можно мне вас проводить? – спросил Василий неожиданно.– Вас нельзя отпускать одну. Вы взволнованы .

– Хорошо, – согласилась она. Пойдём.

Это был последний урок и Анна Ильинична, по пути положив на стол журнал в учительской, вышла на крыльцо. Василий ждал ее. Они шли по улице и разговаривали. Она пожаловалась ему на больную голову, а он отвечая на вопрос о жизни в детдоме, рассказывал забавные случаи. Но весь их разговор был каким-то натянутым, неестественным. И расставаться ей тоже не хотелось с этим удивительным парнишкой. Он чем-то напоминал ей сына в детстве.

– Прямо наваждение какое-то, – подумала Анна Ильинична.

Дома никого не было. Муж был на даче, сын Василий в прокуратуре.

– Зайдем, пообедаем вместе, одной скучно и неприятно.

– Можно.

– Проходи, садись,– пригласила она гостя. – Сейчас я быстренько накрою на стол.

– Мне, правда, попадет от воспитателя за опоздание, но я ему скажу, что провожал вас.

– Может мне позвонить в детский дом? – спросила она, тревожась за мальчика.

– Не надо. Я из доверия не вышел. Где можно вымыть руки?

– Налево дверь в ванную. Рядом туалет.

– Сориентируюсь, – ответил необычный гость.

Анна Ильинична быстро разогрела борщ, котлеты с рисом и нарезала салат. На столе стояло сливочное масло, коробка конфет и печенье в вазочке, домашнее.

– Ого, ничего себе сервировочка, – оценил Василий старания хозяйки. У нас скудно насчет кормежки. Все более супчики и каши. Иногда яблоки. Но жить можно, – закончил он своё откровение.

Анна Ильинична пододвинула тарелки поближе к нему. Он отодвинул их назад и, пригласив её жестом хлебосольного хозяина, сказал:

– Простите, но я не привык обедать в одиночестве. Всегда шумный коллектив. Без вас есть не буду.

– Хорошо, хорошо, – я тоже голодная.

Через минуту они ели борщ и Василию, видимо понравилось, так как он умолк и сосредоточенно доедал последние ложки борща, наклонив тарелку от себя.

– Умеешь красиво есть, – заметила она.

– Этому меня учили приемные временные родители.

– Почему временные?

– Я жил у них недолго, после того как они разыскали меня в лесу. Затем я почему-то попал к другим хорошим людям. Мне жаль, что я был водворён в детский дом. Другой. Там я был всего два дня, директор местного детского дома привез нас с другом сюда. Где я и встретил вас, – неожиданно проговорил он. – Я здесь недавно, еще плохо привык к новому обществу.

– Ты владеешь литературным языком без сорняков.

– Этому я обязан молодому прекрасному воспитателю-другу. Мне просто повезло, что такой попался на моем пути. Он для меня словно старший брат. А в основном нас воспитывают, и мы их тоже, люди случайные, грубые, жадные, нечестные. Я не думаю, что государство так плохо заботится о нас. Скорее всего более половины того, что отпускается нам, разворовывается. Мы со старшими ребятами ходили на продовольственную базу, зарабатывали деньги на белила, которые нужны для ремонта детдома. Заработали и покрасили окна и двери. Вы знаете, очень приятно чувствовать себя полезным кому-то. Нужным. Но, это, к сожалению, большой дефицит для брошенных детей. Был у нас директор, педагог по призванию, его перевели, повысили, и он, вероятнее всего теперь занимается воспитанием своего стола. Или бумажками руководит детьми с их плохими воспитателями.

– Так ты совсем ничего не знаешь о своих родителях? – спросила его взволнованная рассказом Анна Ильинична.

Её сердце усиленно работало и она была на грани срыва. Обед закончился.

– Ничего, как будто меня родила коза, которую я помню и мой отец старый Казбек. Я пойду, – сказал Василий. – Спасибо за гостеприимство. Я стараюсь не сближаться с хорошими людьми, потом плохо отвыкать от них. Я пошёл.

– Хорошо, – не зная что сказать,– ответила ему хозяйка дома. – Мы с тобой еще продолжим наше знакомство.

– Может да, а может нет, – ответил этот удивительный мальчик. Я решу, как нужно поступить. Вы человек отличный, но злоупотреблять вашим терпением я не хочу. Кто я вам, чтобы продолжать наше знакомство? Будем соблюдать субординацию, ученик-учитель. До свидания.

Он быстро выскочил из двери. Анна Ильинична слышала топот его ног и стояла у открытой двери, никак не решаясь закрыть её, может быть в надежде, что Василий вернётся. Но шаги стихли и она пришла в себя.

– Чего это я так разволновалась? – подумала она, подходя к зеркалу. Отражение показало ее блестящие глаза. Неестественно блестящие. Отошла от зеркала и присела на диван. Щеки полыхали жаром. Непонятное беспокойство охватило всё ее существо. Она вытащила альбом с фотографиями сына этого же возраста и поспешно закрыла его. Наваждение не проходило. Они показались ей похожими друг на друга. Бесцельно постояв у окна Анна Ильинична подошла к аптечке и накапала себе 20 капель корвалола. Прилегла. Руки дрожали, хотелось плакать. Но почему этот мальчик так взбудоражил ее? Он явно никакого отношения к их потерянному внуку не имеет. Все детские дома в прилегающих областях и здешний были проверены неоднократно. Разыгралось воображение?

– Мадам, – сказала она себе твердо, – успокойтесь, пожалуйста, и забудьте обо всем. Завтра в классе вас встретит обыкновенный ученик и все тревоги улягутся.

– И все-таки он очень милый мальчишка, – подумала она -. Но продолжать знакомство на таком уровне как сегодня, пожалуй , не стоит. И впрямь приучу парня к себе, а потом, скажу "до свиданья". Он не щенок, не котёнок, он человек, заслуживающий внимания. Простого человеческого, но не семейного, близкого, – так решила она и пошла проверять тетради своего родного класса.

Вечером собралась семья за поздним ужином.

– Что-то ты сегодня непохожа на себя, – оценил муж ее внешность. – Щёчки как у школьницы горят и движения ускоренные какие-то.

– Так, – ответила она на комплимент мужа. – Сегодня заменяла коллегу в параллельном классе и не совсем получился урок, вот и разволновалась.

– Да ты как студентка, выпускница, мама, – рассмеялся Василий.

– Там есть мальчик. 12 лет ему. А он уже в восьмом классе. И странное совпадение данных. Он – Иванов Василий Васильевич.

– Тебя это беспокоит? Но на свете много схожих фамилий, имен, отчеств.

– Да, вероятно. Но этот мальчик живет в детдоме и не знает кто его родители. Его нашли в лесу, когда ему было около четырех лет. Так записано в его карте.

– И ты решила...

– Я ничего не решила. Он проводил меня до дому, мы с ним пообедали. Потом после его ухода я взяла альбом с фотографиями...

– И обнаружила его сходство со мной, – продолжил её мысль Василий.

– Да. Обнаружила. Я не сошла с ума. Он действительно не являясь твоей точной копией, очень похож. на тебя, двенадцатилетнего.

– Я думал, что ты уже оставила надежду..

– Да, но когда увидела его...

– Что было раньше? – спросил её сын. Совпадение имя отчества и фамилии, а потом уже сходства?

– Да, сначала все данные, а потом сходство.

– Вполне объяснимое явление самозадачи видеть то, что тебе хочется, – вмешался отец. – Этот детдом был нами изучен наизусть и не менее четырех Ивановых Василиев мы с вами там нашли.

– Вы черствые эгоисты, – расплакалась Анна Ильинична и ушла к себе в спальню.

– Надо отнестись к этому серьёзно, – наклонившись к сыну, пояснил отец. – От нас не убудет, если мы познакомимся с парнем поближе.

– Я согласен, – ответил шепотом Василий. – Можно будет даже помочь ему, навести справки о его родителях.

– Мы своего столько лет отыскать не можем.

– Здесь особый случай, я думаю, что заинтересованное лицо подготовилось заранее.

– Но кто это лицо?

– Пока не смогу сказать точно, но я напал на след тех, кто совершил кражу. Все мои старания рассыпаются прахом при конечном расследовании. У меня есть подозрения, но нет уверенности, и все же я найду мерзавца.

– Тише, – отец приложил палец к губам. – Услышит, опять беда будет.

И они пошли заниматься своим делом.

– Вот что мать, – сказал утром Андрей Иванович. – Пригласи-ка ты этого парня к нам на выходные. Мы с ним и на рыбалку сходим и в саду в гамаке покачается. Молока свежего от коровки у соседей возьмем. Устроим настоящий выходной.

– Я тоже согласен с вами и может быть смогу побывать на намеченных мероприятиях,– вмешался Василий.

– Хорошо бы, да мне не верится, что у тебя найдется время.

– Всё может быть, – ответил выскакивая из дома Василий.

Демьян теперь не жил в детском доме. Он уже окончил институт и имел работу. Ему выделили отдельную комнату в общежитии, но забрать Василька он к себе не мог. Администрация детдома блюла свято правила выпуска из стен своих питомцев. Считали, что пока инженер не может содержать своего соседа по детдому. Он частенько забегал к Васильку и не оставлял надежды на то, что когда-либо они будут жить вместе. И действительно эти чужие парни стали родными братьями, так их сблизила жизнь. Василёк ждал его прихода, они долго говорили обо всём, потом Василий провожал названного брата до ворот и стоял, смотрел, как тот шел к автобусной остановке. Василию сейчас было особенно трудно. Отсутствие Демьяна, новая школа, пока малознакомые ребята, все это создавало неуютность в его привычной жизни. Он шёел в школу, боясь опоздать на первый урок.

Однажды возле ворот остановилась машина и из неё вышла женщина с девочкой. Это была Вера с дочерью. Элина уже заканчивала второй класс. Девочка капризничала и не хотела идти.

– Меня вчера Сотников из пятого класса дёрнул за волосы и пообещал отобрать деньги, – жаловалась она матери.

– Он просто грозит, но не посмеет этого сделать, – ответила мама.

Василий подошел к ним и сказал удивленным женщине и девочке:

– Не бойтесь, я позабочусь о её безопасности. Пойдем, малышка, как тебя зовут?

– Элина, – ответила девочка.

Ей понравился этот симпатичный мальчик. Она уже знала о нём как об особом ученике. Их девчонки только и говорили об этом мальчике.

– Василий, – сказал паренек, – не протягивая руки.

– Знает правила приличия, – не подает руки первым, – мелькнуло у Веры в голове.

Ей тоже понравился этот серьезный мальчик и она помахала вслед рукой уходящим детям. С этого дня Василий, взявший шефство над малышкой, постоянно находился возле неё на переменах и попробовал бы кто-то обидеть его подопечную. Ум выделял из толпы этого необыкновенного ученика и даже местные хулиганы относились к нему с уважением. Переменки были заполнены общением Василия с новой знакомой. Она была серьёзна не по годам, внимательно слушала его рассказы, что редко совмещается с девчоночьей логикой, обычно они не умели слушать других и, перебивая собеседника, щебетали без умолку.

– Кто привозит тебя в школу?

– Иногда папа, иногда шофер?

– Ты далеко живёшь от школы?

– Нет. Они боятся меня отпускать одну.

– Странно. Вроде бы такой спокойный город и не слышно о похищениях людей.

– У моей мамы давно уже украли сыночка и теперь она всего боится.

– И что же, его не нашли?

– Она до сих пор надеется, но прошло много лет.

– Мне жаль твою маму.

– Мне тоже. Она иногда такая печальная бывает. У неё даже фотографии не осталось. Ему было всего два дня, когда его похитили. Из-за этого и мне всякие строгости. Никуда одну не отпускают.

Их разговоры были разнообразны. Однажды в школе умерла внезапно учительница и все уроки были отменены. До конца уроков оставалось много свободного времени и Элина предложила Василию сходить за мороженым. Продавали его на другой улице в двух кварталах от школы. Василий согласился, но объяснил девочке, что у него денег нет.

– Зато у меня их много, – ответила она. – Я тебя приглашаю.

Дети отправились за мороженым, весело болтая на разные темы. Подошли к мороженщице. Элина купила две порции пломбира, шоколадного. Они присели на скамейку и им было настолько весело, что хохот привлекал внимание прохожих. Дорога сворачивала к сети магазинов и по проезду мимо скамейки с детьми проезжал Павел с рядом сидящей Ниной. Он увидев, свою дочь с незнакомым мальчиком, старше её по возрасту, смеющимися от души. Павел остановил машину и подошёл к ним.

– Ты почему не на уроках? – строго спросил он дочь.

– В школе умерла учительница и нас всех отпустили.

– В таком случае нужно было позвонить домой, а не болтаться с кем попало по городу.

– Я "не с кем попало", я учусь в этой же школе и мы с вашей дочерью дружим.

– Вы дружите? С моей дочерью? – вскипел Павел.

Он взял девочку за руку, так что у нее вылетели остатки мороженого, и приказал грубо:

– Немедленно в машину.

– Не пойду, – заупрямилась дочь.

Нина с любопытством наблюдала эту сцену. Элина, увидев в машине чужую женщину, сидящую на переднем, мамином, как она считала сиденье, завопила:

– А ты почему с чужой тётей катаешься?

– Ах ты маленькая дрянь, – закричал Павел. – Будешь указывать с кем мне ездить?

– Я скажу маме, – упрямо повторяла, грубо водворённая в машину дочь. – Не поеду без Василия.

Ненавистное имя еще более подхлестнуло Павла.

– Значит его Василий зовут? И ты не могла найти себе друга с другим именем?

– Не могла, не могла. Он самый лучший. Он защищает меня от противных драчунов.

Павел молча уселся за руль и машина покатила по направлению дома. Он высадил Нину возле фирмы и они с дочерью молча доехали до ворот. Посигналив, он дождался охранника и Элине:

– Марш домой и без моего разрешения ни шагу из дома, даже с матерью.

Вера встретила дочь, вытирающую слёзы, и спросила о причине происходящего. Девочка выложила матери всё: о друге Василии, об умершей учительнице и отменённых уроках, о мороженом, о той женщине, что каталась в машине отца.

– Та женщина, она молодая, красивая. Почему папа возит её на твоем сидении?

– Видимо она его сотрудница, с которой они ездили по делам. По работе часто приходится общаться с разными людьми, – объясняла ей Вера. – Я поговорю с папой в отношении твоего друга.

Павел негодовал. Его дочь валандается с каким-то парнем, да еще по имени Василий. Ненавистное имя затмевало его логику.

Не откладывая разговора надолго, было неизвестно придет ли вообще домой Павел во время, Вера отправилась к нему в офис. Он как-то показывал ей из окна машины где он располагается. Поймала такси и вышла на углу. Решила пройтись немного пешком. Она шла тихонько, опустив голову и глядя под ноги. Какая-то смутная тревога проникла как вор в ее душу и беспокоила неясными мыслями, предчувствиями.

– Вера, – услышала она знакомый голос и подняв голову увидела перед собой Василия.

– Здравствуй, – обрадовался он.

– Здравствуй, – ответила она.

Они стояли посреди тротуара и смотрели друг на друга, как будто впервые встретились и теперь не хотели разойтись по своим делам.

– Я шёл и вдруг увидел тебя...

– Я задумалась и не заметила...

– Как ты живешь?

– Нормально, – ответила она. – Не очень, – поправилась Вера.

– Почему?

– Ответа на этот вопрос у меня нет.

– Пройдёмся?

– Да. Можно поговорить, я давно тебя не видела.

– Я тебя иногда вижу, когда ты с дочкой едешь домой или в школу.

– Как мама, отец?

– Отлично, – ответил Василий.

Он не сказал ей, что его родители до сих пор на неё в обиде за сына. Они шли и не замечали куда идут. Вере вдруг показалось, что вся её новая жизнь – сплошная ложь. Нет у нее настоящей семьи, нет теплоты, надёжности, верности. Её замужество, сплошная иллюзия, представление на сцене в виде спектакля, который затянулся и никак не закончится. Всё это промелькнуло у нее в голове и не было выражено словами. Василий понял одно, все эти годы пошли прочь при первой же встрече с ней, той единственной, которая сейчас смущена и ей явно не безразлична их встреча.

– Ты что здесь делаешь? – раздался голос Павла.

Он схватил жену за руку и, не поздоровавшись с Василием, потащил её в двери своего офиса, откуда в окна наблюдали его сотрудники.

Вера и Василий совсем незаметно подошли к его офису и теперь приятная неожиданность превратилась в скандал.

– Мало того, что я застаю дочь на улице с мальчишкой по имени Василий. Через два часа я обнаруживаю жену в обществе еще одного Василия. Ты специально пришла ко мне под окна, чтобы я удостоверился в неверности собственной супруги?

– Судишь по себе? Морочишь голову мне и той молодой, что разъезжает с тобой в машине?

– Не переводи разговор на меня. То, что можно мужчине, не положено замужней женщине.

– А я не знала, что существует особая нравственность для мужчин и женщин.

Звонкая пощечина раздалась в коридоре и Вера с красной щекой и нахлынувшими слезами выскочила на улицу.

– Нет, негодяйка, ты не уйдешь от разговора.

– Люди смотрят, стыдно. Ты взрослый человек, а ведёшь себя как распоясавшийся дебошир.

– Тебе надо было держаться за паиньку мужа. Зачем выходила за меня? Заморочила голову, а теперь ищешь пути назад...

– Ненормальный, – сказала Вера вгорячах и потом пожалела об этом.

– Ненормальный, говоришь? Да, ты выпила из меня всю кровь и сделала посмешищем знакомых. Я унижался как раб, а теперь ты снова крутишь хвостом. Шлюха! Шлюха! – кричал он посреди тротуара и прохожие останавливались, чтобы поглазеть на сцену, похожую на предварительную перед большой потасовкой.

Вера прибавила шагу и почти бежала, он мчался следом. И тогда она, обернувшись с размаха влепила ему одну, вторую оплеуху и это немедленно отрезвило его. Он вдруг резко повернулся и направился назад в офис.

– Какой стыд, – думала она.– А если все это видел Василий?

Ей почему-то больше всего не хотелось предстать перед ним в неприглядном виде. Она дошла до первой попавшейся скамейки и присела, чтобы немного придти в себя.

– Ненавижу, ненавижу, мерзкого, гадкого ...

Мысли путались от бессилия, что-либо предпринять. Не может же она вот так просто уйти из дома Павла.

– Куда? К родителям?

Вера представила насмешки матери и грусть отца по поводу её неудавшейся жизни.

– Нет, голубушка, – сказала она себе самой. – Это был твой выбор. Есть дочь, которую он любит больше жизни и она ему отвечает тем же. – Значит иди домой и хорошо подумай над случившемся. Может быть надо просто избегать подобных инцидентов.

Домой она пришла нескоро. Любовь Ивановна ждала её прихода, ей нужно было уходить, а девочку оставить не с кем. Она не рассуждала по поводу отсутствия Веры и не желала быть втянутой в их проблемы.

– Пусть сами разбираются в своей жизни, а меня ждёт любимый.

В это же время в больнице Игнату Терентьевичу стало совсем плохо. То, что он был уже одной ногой на том свете, понимали все его близкие. Но почему-то кроме нанятой сиделки рядом с ним никого не было. Передачи привозил шофер или секретарша. Босс умирал. Создатель благ для жены и сына, множества сотрудников, больше не интересовал никого. Сам он плохо соображал что-либо от боли, мучительной, постоянной, таков был финал его ужасной болезни. От него откупались деньгами и подачками. На просьбу главврача больницы забрать больного домой, чтобы он умер среди своих, не поступило положительного ответа. Ему прислали удвоенный гонорар, добавили еще оплату на другую сиделку и медсестру и на этом все закончилось.

УПЛЫВАЮЩЕЕ НАСЛЕДСТВО.

В этот день Игнат Терентьевич пришёл в себя. Ему вдруг стало лучше, прояснилось сознание и он потребовал пригласить к себе нотариуса. Главврач позвонил к ним домой, но к телефону никто не подошел и тогда он решил исполнить последнюю волю умирающего. В палату приехала женщина с правом составлять завещание и пригласила двух свидетелей. Главврач дал ей справку о том, что больной действительно не может сам никуда выехать и его жизнь может составить несколько часов. Свидетели подписали новое завещание, нотариус дала слово не разглашать тайну до его смерти и месяц после. Но времени у Игната Терентьевича совсем не оставалось. Через несколько часов он умер. Позвонили жене и сыну, но подошла только невестка и сказала, что их нет дома. Сама Вера не решилась привезти домой покойника и попросила пока подержать тело в больничном морге. Игнату Терентьевичу было всё равно где находиться, и он лежал на каталке морга под простыней в холодном помещении. В этот день его родные так и не узнали о смерти кормильца. Любовь, его жена, предавалась утехам поздней страсти. Её молодой любовник не был меркантильным человеком, ему нравилась эта женщина, которая снимала необходимость думать о будущем. Оба они понимали, что Игнат муж обречён и ждали конца, после чего двое любящих сердца воссоединятся в законном браке. А пока телефон был выключен, вино на столе было замечательным, время шло незаметно.

Утром на работе оба узнали о кончине человека, которому были обязаны всей этой роскошью. Любовь Ивановна позвонила сыну в офис и сообщила печальную весть.

– Не делай трагедии, мама, оставь хлеб актёрам. Лучше поезжай и забери тело домой. Неудобно как-то.

– Я считала, что мой сын мужчина и сделает это за меня.

– Значит ты ошиблась, – сказал Павел и положил трубку.

Любовь Ивановна трагически заломила руки и расплакалась. Слёзы совсем не означали проснувшуюся совесть по отношению к оставленному в его последние часы мужу. Её расстроил разговор с сыном.

– Погоди у меня, ты еще попляшешь, – злорадно подумала мать. – Прибежишь просить денег. Но больше ты их не получишь. Тогда и посмотрим, кто хозяин в доме?

За телом в морг поехали сотрудники. В доме тоже они, только другие, готовились к похоронам. У Любовь Ивановны был готов траурный наряд, выбранный ею с особой тщательностью и она походила на красивую безутешную вдову, потерявшую дорогого ей человека. Павел тоже в черном костюме и тёмной рубашке, соблюдал приличия. Вера почти не показывалась в зале, где стоял гроб с покойным. Она неуютно чувствовала себя и, признаться по правде, страшно боялась покойников. Девочка взглянув на неподвижно лежащего в гробу бледного деда, повернулась и ушла. Неискушенная в притворстве душа разрывалась от горя. Хороший, тёплый дедушка лежал неподвижно и эта неподвижность пугала ребёнка, напоминала о том, что он умер и его закопают в землю. Она забралась в дальний угол комнаты наверху, где лежало белье и стояла гладильная доска, забилась под неё, прикрытую простыней и дала волю слезам.

Отчаяние было искренним и это была единственная душа, что скорбела по ушедшему из жизни человеку. Он был незаурядным руководителем, любящим семьянином и не заслуживал такого наплевательского отношения со стороны жены и сына. Вся его жизнь была посвящена им. Всё, что он создавал, было для них, во имя их благополучия. Сейчас у гроба толпилось много людей, сновали из комнаты в кухню, располагались стайками во дворе. Ночью остались самые близкие сотрудники, соседи, с которыми мало поддерживали отношения, но они оказались чуткими людьми. Павел не выходил из дома. Он ждал завтрашнего дня, когда состоятся похороны. Тогда можно будет сбежать из дома, где окружающая обстановка становилась неприятной и неуютной...

– Скорее бы на кладбище. Слишком утомительно это видеть, – жаловался он своим коллегам, тоже прибывшим в дом.

Вместе с ними была и Нина. Она с любопытством разглядывала дом, ей очень нравилось в огромных комнатах, где жили всего четыре человека. Пятый, уже завтра обретёт своё вечное пристанище. Отец и мать Веры тоже пришли проводить свата в последний путь. Отцу не понравилось состояние Веры. Он не мог приписать большой печали от смерти свёкра и понял, что у неё в семье наступил разлад. Поговорить было невозможно, слишком много людей собралось вокруг.

Наступил час выноса тела из дома. Оркестранты стояли наготове чтобы сыграть попутный марш в небытие. Зазвучала музыка, резкая, громкая, режущая слух пронзительными звуками траура. Мужчины несли гроб на руках. Сзади шла вдова с сыном и невесткой. Дочь оставили дома. Там готовили стол для поминок. Шли медленным шагом долго. Потом остановились, разместились по машинам. Гроб поставили в катафалк и туда же сели родственники и самые близкие. Среди этих людей почему-то оказалась Нина. Вера вопросительно посмотрела на Павла, но тот отвёл взгляд в сторону. Они после ссоры на улице не разговаривали, но смерть отца всё расставила на свои места, было бы стыдно выяснять отношения. И всё же несмотря ни на что, Вера чувствовала себя отвратительно, зная, что её соперница находится рядом с ней, там, где её не должно было быть. Было ли то ревностью или уколом самолюбия она не знала, но всё же не желала видеть нахальную девчонку рядом с собой.

Приехали на кладбище. У могилы ожидали те, кто рыл её для нового жильца. Гроб поставили на край могилы, началось прощание. Любовь Ивановна подошла, опустилась на колени. Она поцеловала мужа в лоб и приняла скорбный вид. Сцена прощания затянулась. Жена никак не могла найти слов и стояла на коленях, сложив на груди руки. Она проклинала себя за эту паузу и никак не могла достойно выйти из положения. Наконец Павел взял мать под руку. Она благодарно взглянула на сына. Он прекрасно понял ход её мыслей. Два человека одинаковой безнравственности были духовно близки. Гроб опустили в землю. Церемония была закончена.

Оставался поминальный обед. От радости, что всё закончилось, безутешная вдова, хватив лишку спиртного, подняла бокал и вместо слов, – Пусть земля ему будет пухом, – произнесла:

– За здравие нашего Игната.

– Вы хотели сказать "за упокой", – поправил кто-то.

– Да, да, за упокой, – согласилась веселёнькая хозяйка.

– Так как гости тоже были достаточно навеселе, вряд ли кто сильно обратил на оговорку внимания. А тому, кто покоился в могиле было безразлично, какие тосты произносят за столом в его честь.

– Ты придёшь сегодня?– спросила Нина Павла, когда он вышел провожать гостей.

– Конечно нет, – ответил сердито "опечаленный" сын.

Дома остались свои и прислуга, у которой было много работы.

Потом были девять дней, сорок.

Жизнь вошла в свою колею. Предстояло побывать у нотариуса, так как нужно было оформить формальности в связи со смертью главы семьи. После сорокового дня Любовь Ивановна прибыла в нотариальную контору. Нотариус попросила её сообщить сыну о необходимости его присутствия и назначила день. Павел с нетерпением прибыл на эту встречу.

– Может быть отец догадался избавить меня от опеки матери, – думал он, глядя на женщину за столом, вскрывающую конверт с завещанием.

То, что они услышали, было подобно молнии, ударившей в сердце наследников. Половину состояния, находящуюся в недвижимости как-то дом, здание фирмы, завод, заграничные офисы он завещал государству в лице областного управления милиции. Оформленные дарственной другим лицам, не принадлежали жене, так как были разной, несемейной собственностью. Свои акции он распределил тоже пополам и вторую половину отдал сотрудникам, проработавшим с ним более десяти лет. И только десять процентов он завещал сыну. Жене назначил ежемесячное содержание в сумме десяти тысяч рублей оставленной им суммы, предназначенной для этих целей. Дом, в котором они жили, оставил внучке. Дом этот ранее принадлежал его отцу, подаренный сыну в связи с его сорокалетием. Небольшую косметическую фабрику передал жене. Она приносила доходы прочные, но небольшие, не более ста тысяч долларов в год. Павлу оставил свои сбережения в сберкассе в размере трёхсот тысяч рублей.