Текст книги "Маньяками не рождаются (СИ)"

Автор книги: Анна Майская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Вера работала в фирме отца Павла и ей казалось, что это сон. Зарплата высокая, обед бесплатный. Транспортом подвозили сотрудников домой. Василий приходил домой поздно, по выходным часто уезжал тоже.

В свободное от работы время Вера занималась домашним хозяйством, с удовольствием, на радость свекрови и свёкру. Всё успевала, делала с охотой уборку, с желанием и добротой выполняла всю нудную домашнюю работу. По магазинам они с Анной Ильиничной ходили по субботам и делали заготовку на целую неделю.

В угрозыске пытались найти объяснение исчезновению Юли. Давно были опрошены свидетели в больнице, от родных заявления не поступало, так как они проживали далеко отсюда. Трупа тоже не было, и разговор об исчезновении девушки иногда возникал чисто из любопытства. Заниматься делом, которого нет – абсурдно, лишь один Василий нет, нет да подумывал как могла исчезнуть знакомая Павла – необыкновенно яркая девушка, да еще до полусмерти избитая, попавшая в реанимацию без сознания.

– У меня для тебя новость, – встретила его дома Вера и усадила на диван рядом с собой. – Мы с тобой скоро станем почтенными родителями.

– Молодец, жена, молодец, а родители знают?

– Нет, но мы им сейчас сообщим.

– Мама, – крикнул Василий матери, – идите с отцом сюда.

– Что случилось? – спросили вместе родители.

– Фантастическая новость. Скоро вы станете дедом и бабушкой, так что готовьтесь к новому претенденту на прописку в нашей квартире.

– Хорошо-то как, – обрадовалась Анна Ильинична. – Я всю жизнь занимаюсь чужими детьми, а теперь будет свой.

– Или своя, – поправил ее Андрей Иванович.

По этому поводу в семье организовался маленький праздник. Здесь никто не увлекался спиртным, но тут Василий сбегал и принес роскошную бутылочку вина. За будущего маленького человека произнесли тост. Он уже стал желанным для всей этой дружной семьи.

Дни шли за днями, складывались в недели, месяцы.

Время шло. Вера заметно поправилась и через два дня уходила в декретный отпуск. Павел поглядывал на нее странно спокойным взглядом.

– Я уже готовлюсь быть крёстным отцом, – объявил он Вере и Василию, придя к ним в гости. – Кроватка и коляска за мной.

– Хороший крёстный, – удивлялась Анна Ильинична.– А у самого когда будут крестины?

– Я разочарован в женщинах, встретил одну, да и та куда-то исчезла.

– Так ты ничего и не знаешь о Юле? – спросил Василий.

– Ничего. Сам ищу. Нанял частного детектива. Мне неприятно, считать, что от меня сбежала женщина. А тут еще её брат пристал. Сам же знает, что меня в тот день, когда она исчезла из больницы, не было в городе, летел самолетом в Лондон.

– Хочешь я тебе помогу? – отозвался на его горечь Василий.

– Нет, друг, ты итак занят, да и скоро вообще будет некогда. Надеюсь, что мой крестник тихоней не будет и вы узнаете как проводить бессонные ночи, утешая маленького проказника.

– Может он будет в папу, спокойный,– вмешалась свекровь.

– Хоть какой, орущий, спокойный, лишь бы поскорее родился.

– И то верно, – согласился Павел. – Мне пора. До свидания, – и он вышел своей лёгкой походкой за двери. Лифт шумно полез вниз.

НЕОБДУМАННОЕ РЕШЕНИЕ. МЕСТЬ

Павел стал часто появляться в поселке Зелёном, где у него была снята дача с хорошим домом, отгороженным от всего мира. Именно там он пребывал в плохом настроении и вынашивал месть. Было очевидно, что избалованный эгоист под влиянием сильных эмоций ненависти, зависти, ревности превращался в нравственно неустойчивого маньяка. Все его мысли сводились к одному: отомстить. Ему приходилось сдерживать себя при встрече с обманчивыми друзьями, в чью ловушку он попал, притворяться весёлым, прежним Павлом и кипеть от желания сомкнуть пальцы на горле счастливого будущего папаши. А изменницу, он ещё не знал как наказать побольнее. Павел лежал на тахте в дачном доме и обдумывал план мести. У него было достаточно денег, чтобы купить убийцу, заказать изменников, но ему не нравилось, что убитые им, перестанут жить, и не испытав мучений, перейдут в мир иной. Нет. Это его не устраивало. Он вспомнил всю семейку, ожидающую появления ребенка и себя в качестве глупого крёстного, делающего без конца подарки ублюдку, которого он заранее ненавидел. И вдруг блестящая мысль осенила его. Он даже вскочил и забегал по комнате. Немедленно позвонил и пригласил к себе верного Хана и Гейшу, неразлучных как иголка с ниткой. Были осторожны, хитры и можно было рассчитывать на успех предприятия. Ждать пришлось недолго. Они появились весёлые, спортивного типа мужчина и среднего роста с легкой походкой, женщина. Он темноволосый, гибкий, как пантера, со стальным взглядом и нервными пальцами рук: постоянно складывал их в замок и то сгибал, то разгибал кисти, потом разжимал пальцы и массировал каждый из них с кончиков до основания. Гейша, с темными глазами и волосами, смуглой кожей, говорила низким контральто и заразительно смеялась над каждой остротой спутника. Ее ножки-бутылочки были обуты в спортивные кроссовки. Мини юбка многообещающе зазывала окунуться в невидимые под колготками прелести. И вся она, словно кошечка, с призывным взглядом и плавными движениями, была архисексуальна.

– Мы к твоим услугам, дружище.

Хан поздоровался с Павлом за руку. Хозяин Гейше сразу же подставил стул, но она опустилась на диван.

– Есть дело. Нужно обсудить детали..

– Но это же ужасно, – произнесла Гейша, выслушав план Павла.

– Молчи, женщина, – недовольно остановил её Хан. – Сколько платишь? – поинтересовался он.

– Сто. Баксами.

– Мало. Это тебе не убийство. Чирк и готово. Это дело долгосрочное и будешь ты на крючке несколько лет.

– Сколько ты хочешь? – нетерпеливо спросил Павел.

– Триста тысяч баксов. В день проведения операции одна треть и после совершения – остальные.

– Хорошо, – ответил Павел. Но детали должны быть отработаны чётко и точно. Чтобы никто не мог ничего вспомнить о той ночи.

– Лады, – ответил Хан. – Пошел думать. Доложу, как все будет готово. Главное, подготовить почву с руководящими людьми, а мелочь я сам уговорю. И срочно найти кормилицу.

– Только не здесь.

– Ежу понятно. Есть у меня кореш с оравой. Устроит. Плату подсчитаю. Отдельно от того, что заплатишь за исполнение.

Хозяин вышел провожать гостей на крыльцо. После их отъезда он лег на тахту и принялся хохотать, как ненормальный. Глаза его горели лихорадочным светом, он проигрывал в памяти план мести и хохотал до колик. Наконец, успокоившись, подошел к зеркалу и увидев своё отражение, испугался. Сумасшедший взгляд, дрожащие руки, искаженное ненавистью лицо, были отражены в стекле.

– Наконец-то план составлен и принят к исполнению. А теперь посмотрим кто кого? Кто из нас счастливее?

Прошло время, Павел выглядел спокойнее. Мать радовалась, что сын приходит в себя.

– Сынок, а где все-таки Юля? Ты с ней расстался или она тебя бросила?

– Ты забыла, что сама выкрала ее из больницы.

– А потом? Я с Зауром держала её в загородном доме, в твоей спальне. Привозила врача, лечила, а когда приехал ты, то отстранил меня от дел.

– Прекрати! – закричал Павел, ты почему суёшь нос не в свои дела?

– Только потому, сынок, что её затянувшееся отсутствие беспокоит не только простых людей, знающих девушку, но и милицию. Кроме того главный мент – наш друг, отец ему платит за крышу, может прикрыть.

Павлу вдруг показалось, что он обязан переговорить с матерью, далее продолжаться затянувшаяся история не может и выхода он не видит.

– Юля находится на моей даче, живет под присмотром в глубине двора во флигеле, с прикреплённой к ней сиделкой. Она тяжело больна, но иногда приходит в себя и все порывается в милицию. Наш разговор с ней расстаться по-хорошему не состоялся. И теперь я не знаю, что делать?

Мать всплеснула руками, заохала, запричитала, начала пускать слезу.

– Господи, сынок, да так и срок получить недолго. Нужно немедленно найти выход из положения. Она ходит?

– Нет. Только в кресле и в кровати проводит время. Язык говорит плохо, но понять можно.

– Я немедленно еду к ней. Почему ты сразу не сказал, что держишь её у себя?

– Так безопаснее, – ответил Павел. – Ты никуда не едешь, я сам. Нужно быть осторожнее с соседями. Часто там бывать нельзя.

Павел уехал.

– Милиция, – прокричал в трубку взволнованный голос. На окружной дороге, 18-м километре лежит мёртвая женщина.

На месте оказались быстро. Василий и еще два опера, прокурор, криминалист, все кому положено было находиться в этот миг возле найденного трупа. Тело найденной женщины лежало у дороги с раскинутыми ногами.

– Какие длинные, – удивился кто-то.

Василий вгляделся в мёртвое лицо и вдруг понял, что ему знакома эта женщина, только раньше он видел её цветущей, жизнерадостной, а теперь это было подобие человека с землистым лицом и худыми скрещенными руками. Словно не человек, а призрак находился перед ними.

– Это Юля. Та, которая потерялась, – пояснил Василий. – Теперь мы имеем труп и можно искать убийцу.

Он с сожалением смотрел на её голову, склоненную набок, пустые глаза. Никаких признаков орудия убийства не было и можно было только угадывать. Действительно это была она – спутница Павла, прекрасная двадцатилетняя красавица. В милиции уже давно все знали о ней. И то, что родители жили где-то в Сибири, а здесь работал охранником в фирме её брат. Знали, что она пользовалась успехом у мужчин и была не обременена условностями морали, легко вступала и также легко разрывала свои любовные связи.

– Родителей нужно вызвать немедленно и найти брата, – приказал начальник отдела.

Доктор – патологоанатом удостоверил передозировку наркотиками и до этого их частое употребление были представлены шрамами от инъекций. Брат, приехавший первым из родственников, подошел к сестре, пристально рассматривая, стоял у её последнего ложа на земле, цинком обитого стола и что-то тихо произнёс, но Василий стоявший неподалеку расслышал:

– Я найду его, сестра, кем бы он ни был.

Василий дождался официальной бумаги по токсикологической экспертизе. Наркотики, наркотики.

Приехавшие родители справлялись, когда можно похоронить дочь.

Все это время Василия не покидало чувство охотника за преступником.

– Какой он? Мотив? Корысть? Зависть? Ревность? Шантаж?

Такое тоже нельзя исключать, может быть ей удалось раскрыть чью-либо тайну, или роковая любовь к наркоману, которая погубила такую шикарную женскую плоть.

Время неумолимо катилось вперед. Дело об убийстве или передозировке самой Юлей, было глухим. Опрошены все, кто жил неподалеку: друзья, соседи. Но ничего нового пока не было. Василий носил с собой фотографию Павла, его тоже не опознали.

Вечером в дом Веры и Василия ввалился Павел.

– Ребятки, как живёте, я привез что-то для крестника: он поставил посреди комнаты восхитительную коляску. – Осталось дело за вами, чтобы было кого положить в неё.

Все рассмеялись. Повеселились, поболтали и разошлись.

Ночью Веру увезли в роддом. Лежа в предродовой палате, она стонала от частых схваток.

– Скоро, милая скоро, – успокаивала ее акушерка.

Кроме Веры тут находились еще три женщины. Одна совсем молодая. Врач вошел в палату, видимо дежурный и спросил:

– Кто из вас Иванова?

– Я, – ответила Вера.

– Я, – ответила еще одна молодая женщина, совсем ребёнок, – ее кровать находилась рядом с Вериной.

– Интересно, госпожи Ивановы.

– Тогда, кто из вас Вера?

– Я, – ответила Вера.

– Я, – ответила та же молодая Иванова.

– Ну и ну, – рассмеялся врач, а вместе с ним и будущие мамаши.

– Тогда уж по отчеству. Кто из Вас Геннадьевна?

– Я – ответили обе.

Хохот в предродовой палате несколько утишил боль схваток. Но вскоре схватки остановили развеселившихся мамаш.

– Все ясно, трижды тёзки. Одна будет просто Вера, вторая с загипсованной рукой – Вера рука. Пойдет?

– Пойдет, – согласились обе.

– Что с вами? – спросил врач, показывая на руку.

– Попала в ДТП. Ерунда, скоро заживет, легко отделалась. Только гипс на руку, да небольшое сотрясение.

У Веры начались интенсивные схватки и скоро её перевели в родильное отделение. Помучавшись достаточно недолго Вера услышала басок ребенка .

– Поздравляю Вас, мамаша, с сыном. Три килограмма восемьсот пятьдесят грамм. Богатырь.

Акушерка поднесла кричащего малыша, показала головку, ручки с крохотными сжатыми кулачками, ножки и то, что определяло в нём мужский пол. Потом его начали приводить в порядок, приспособление к новому положению видимо не очень нравилось человечку и он орал, широко раскрывая беззубый рот, а Вера беспокоилась, как бы там не причинили неприятности её ненаглядному малышу. Он еще не пробыв на белом свете и часа, а уже прочно завладел всеми мыслями и сердцем мамы. В палату её привезли на каталке, что казалось ей стыдным, так как люди, совсем чужие, так беспокоятся о ней.

– Какой же он беззащитный, крохотный, его все могут обидеть,– думала молодая мама и ждала, когда принесут ей малыша.

– Покажи нам его, – кричала у окна толпа родственников вместе с Павлом.

– Смотрите, – и Вера показала в окно серьезное личико спящего сына. Он вдруг сморщил нос, чихнул и открыл глаза. Они были бессмысленные и непонятно какого цвета. Волосики черненькие, прилипшие ко лбу. Увидев сына, Василий как-то странно себя почувствовал. Это было чувство глубокой ответственности за судьбу своих ненаглядных сына и его мамы. Ему не хотелось потерять это волнующее чувство и он, сказавшись занятым, ушел от толпы, все еще обсуждающих имя ребенку.

– Назовем как папу Василием, – сказала мать.

– Почему не именем дедушки? – ревниво доказывала Верина мама.

– Василий Васильевич Иванов – это серьезно, – настаивал Павел.

А тем временем малыш, раскрыл ротик и начал им что-то искать. Вера дала ему грудь, как учила её акушерка, он сразу же присосался и начал деловито обедать, серьезно, но бессмысленно глядя маме в глаза. Нежность, чистая всеобъемлющая любовь к этому маленькому созданию, охватило Веру. На второй день пребывания её в роддоме, к ней подошла в тихий час та, другая Вера, с загипсованной рукой и позвала её в коридор. Вера вышла.

– Пойдем со мной, мне нужна твоя помощь, – просила ее соседка по предродовой палате.

Дружелюбная Вера не могла отказать просящему её помощи человеку и они пришли в кабинет главврача.

– Я могу открыться только тебе, – сказала, предварив беседу знакомая. Дело в том, что у меня нет мужа, нет семьи, я детдомовская, и сейчас, когда рожу ребёнка мне некуда идти.

– И что я могу для тебя сделать? – испугалась Вера.

– Ничего особенного. У меня есть претенденты на моего ребёнка. Прекрасная бездетная семья. Они уезжают отсюда сразу, как только оформят документы. Но ждут пока он родится. Ещё день не более.

– И как же я тебе могу помочь? – опять спросила Вера. Ей жаль было девчонку, попавшую в такой переплёт.

– А малыша тебе не жаль?– спросила она.

– Пока его нет – не жаль, а родится, дам ему грудь, говорят, что тогда уже не смогу оставить его и обреку на нищенское существование. Я ведь иногда и под лодками летом, и в сараях ночую, а зимой в котельных с дружками.

– Это ужасно, – подумала Вера, представив, как она с сыном ночевала бы где-то в котельной с пьяными кочегарами.

– Чем тебе помочь? Заказать приданое ребёнку?

– Нет. Мне ничего от тебя не надо. Ты видишь мою сломанную руку, а мне нужно написать заявление-отказ от маленького, потому что без заявления нельзя будет усыновить его хорошим людям, пока они есть.

– И это всё? – удивилась Вера.

– Всё. Только заявление. Мне главврач дал специальный образец. Никто из персонала не имеет права писать такое заявление, только посторонний человек, если сама мать не может.

– Хорошо.

Вера взяла лист бумаги, форму, отпечатанную на машинке и начала ее заполнять.

– Фамилия, имя, отчество, – спросила она машинально.

– Но ты же знаешь, что они у нас одинаковые.

Вера рассмеялась и написала: от Ивановой Веры Геннадьевны, роддом N 1. В заявлении та, другая Вера Иванова, тоже Геннадьевна, отказывалась от ребенка и обещала никогда не искать его и не предъявлять к усыновителям или детскому учреждению никаких претензий. Вошел главврач. Прочитал заявление и сказал:

– Дата и подпись.

Вера с загипсованной рукой вопросительно посмотрела на просто Веру и попросила:

– Распишись, видишь у меня рука не работает.

И Вера поставила свою подпись – Иванова.

Бумагу сразу же забрал себе главврач и сказал той, загипсованной:

– Может быть передумаете пока не поздно?

– Нет. Я всё обдумала, – и она выскользнула за дверь.

Вера попрощалась с главврачом. Пока шла к себе в палату думала о судьбе еще не рожденного, но уже обездоленного малыша. Она была огорчена, но если уж жить ребёнку под мостом, то лучше усыновление. И она вслух спросила соседок по палате:

– Скажите девчонки-бабёнки, если бы вы не смогли прокормить своего ребенка, то отдали бы его в хорошие руки?

– Конечно, – ответили обе мамы. Чем мучить дитя, если уж оно рождено, лучше отдать его тем, кто сможет обеспечить ему достойную жизнь.

Все разом замолчали. Какая-то скользкая неэтичная тема получалась у них. На том и оставили разговоры, улеглись по местам и замолчали. Утром Вера проснулась от каких-то неясных разговоров и увидела, что проспала, время много, а ребёнка не принесли кормить. Она встала и пошла в детскую. Дорогу ей преградила медсестра. Веру взял под локоток врач и привел в ординаторскую. Там она увидела Василия и еще двух сотрудников милиции в форме. Сердце ёкнуло, она начала осматривать всех присутствующих молча, потому что не могла произнести ни одного слова. Доктор усадил ее на диван и дал мензурку с каплями.

– Выпейте, – потребовал он.

Все молчали. И тогда один из угрозыска сказал ей, – Вера Геннадьевна, вашего сына похитили сегодня ночью, но мы все..

Что там делали все, Вера не услышала, она упала в обморок. Пока её приводили в чувство, на Василия было страшно смотреть. Он, белый как стена, срочно нуждался в медицинской помощи, но не смел показать вида и только часто вытирал холодный пот со лба. На ноги были подняты все подразделения милиции, прокуратура, редакции телевидения, радио, газеты. Все ждали сообщения о выкупе, но такового не поступало. Если уж всё население города было взбудоражено кражей новорожденного, то понятно, что в двух домах, особенно в семье Ивановых никто не смыкал глаз. Шли вторые сутки как исчез малыш. Вера в отчаянии то молчала, то вдруг всплеснув руками говорила сама себе:

– Он же голодный и мокрый, наверное. Господи, помоги мне отыскать моего маленького Василька.

Мать Василия плакала беспрестанно, а отец, тайком вытирая слезы, без конца курил. Василий получив звонок сердечного приступа, накачанный лекарствами, ворошил в мыслях происшедшее, передумывал разные варианты похищения.

Павел забросил фирму с разрешения отца и постоянно находился с Верой, пока Василий работал. Он оказался надежным другом. Взял на себя хлопоты по дому, иначе бы все с голода умерли, кормить приходилось каждого в своем углу.

Анна Ильинична попросила заменить её уроки – не могла говорить. Спазм сдавливал горло, слезы душили. Страшно было смотреть на Веру – она отрешенно глядела в одну точку. Все мысли укладывались в маленький новорожденный комочек любви, которому угрожала смертельная опасность без матери. Такое положение могло привести к катастрофе со здоровьем и врачи решили подключить седативные средства. В угрозыске Василия устранили от поисков сына. Он не мог сосредоточиться и срывался при допросах. Дело поручили молодому перспективному оперуполномоченному Юре Подрезову и следователю прокуратуры, немало повидавшему на своем веку разных дел. Этот опытный много знающий оперативник, теперь солидный старший следователь, сам был под гнетущим впечатлением случившегося. такое встретилось впервые. Малыш действительно находился в опасности. Были задействованы все осведомители. Павел выделил крупную премию тому, кто найдёт похитителя ребенка. Юра в очередной раз приехал в больницу, вернее роддом. Вошел в кабинет главврача и положил перед собой протокол допроса. Сегодня дежурила та же смена.

Главврач, к удивлению, сказал, что только вернулся из командировки и ничего не знает о случившемся.

Первой пригласили акушерку, дежурившую в ту ночь. Через несколько минут вошла няня и сказала, что Софья Ивановна сегодня на работу не вышла. Её домашний телефон не отвечал. Юра решил заехать к ней домой после больницы. Няня из той смены снова подтвердила, что они все после чайку заснули, включая дежурного врача. Когда рано утром часа в четыре привезли роженицу со схватками, взбешенный муж никого не нашел и поднял шум. По телефонному справочнику он обзванивал милицию, администрацию и до того надоел, что его за хулиганство решили проучить, дать суток пятнадцать для промывания мозгов. Приехавший в роддом дежурный опер вынужден был доложить начальству об обстановке в таком заведении, где женщина уже рожает прямо в приёмной, а роды принимает сходящий с ума муж, и он, прибывший навести порядок. Попытались вызвать главврача, но он оказался в командировке. Нашли другую акушерку, заменили дежурного врача и начали приводить в сознание сотрудников. Понюхав вдоволь нашатырного спирта, те понемногу начали приходить в себя. В детской палате выступал хор оскорбленных малышей, мокрых, голодных, а некоторых и лежащих в грязных пеленках. Не досчитались одного ребёнка. Это был сын Василия Иванова, сотрудника угрозыска. Остальное всё выяснялось потом. Обнаружилось, что никто ничего не видел и не слышал в ту ночь. Обходя близлежащие дома, нашли бабушку с первого этажа, которая утверждала, что видела часа в три ночи машину у приёмного покоя и двух человек со свёртком в руках. О воровстве детей она раньше не слышала и потому отвергала данный факт.

– Они несли узел с бельём, вдвоем держали с двух сторон. Детей так не носят. Я думала, что повезли бельё в прачечную.

– В три часа ночи? – переспросил ее Юра, дотошный до мелочей в протоколе. Он представил, что его Вовку или проныру Ленку кто-то украл и даже головой замотал от таких нелепых мыслей. Ничего нового Юра сегодня здесь не узнал и поехал домой к акушерке. Дом Софьи Ивановны был закрыт на замок. Юра прошел к ограде соседнего дома и увидел женщину.

– Здравствуйте, – сказал он.

– Чего надо? – неприветливо ответила женщина.

– Соседка ваша, Софья Ивановна, мне очень нужна.

– Она всем нужна. Её весь город знает. Не знаю где моя соседка. Недавно ночью слышала, подъезжала машина, разговор слышала мужской и Софьин. О чём не знаю. Но с того дня Софью не видела.

Приехавшие по его вызову опергруппа с прокурором вскрыли дверь дома и нашли хозяйку. Она спала вечным сном, лёжа в кровати. Рядом на столике стоял стакан, пустой, который был отдан на экспертизу. Рядом с подушкой лежала записка. – "Никого не вините в моей смерти. Я сама ухожу по собственному желанию. Прощайте. Софья". И подпись.

Хорошо видно поработали в квартире, что никаких следов присутствия посторонних людей обнаружено не было. Вероятнее всего к ней как и всегда приезжали, чтобы принять дома роды у запоздавшей в больницу женщины. Тело увезли в морг, дом опечатали и скоро дело было закрыто как самоубийство.

– Странные дела начались в городе. Второй труп уходит под самоубийство. Первый Юли, где так и не нашли признаков никакого насилия кроме передозировки, да странного места, где её нашли у дороги. Видно ехала в машине, стало плохо, девушку выставили на свежий воздух, а она там еще приложилась к зелью, и этого хватило, чтобы перейти в другой мир.

Один Павел посмеивался про себя: в кармане его пиджака лежало заявление Ивановой Веры Геннадьевны, официальный отказ от ребёнка.

– Пригодится, – подумал он радостно и даже замурлыкал мотивчик известной песенки.

ВАСИЛЕК ПОСТИГАЕТ МУДРОСТИ ЖИЗНИ.

Солнечный лучик, тоненький, яркий, из-за листьев дерева потихоньку скользнул по лицу мальчика лет трёх, спящего в просторной деревянной кровати, застеленной цветной простынёй. В комнату с чистыми крашеными полами и домоткаными половиками вошел дед, среднего роста, в льняной рубашке, подпоясанной свитым шелковым шнурком. Брюки тоже простые, на ногах сандалии.

– Кто рано встает, – начал дед

– Тому Бог подает, – продолжил вскочивший быстро с кровати малыш и поздоровался с дедом.

– Здравствуй, дедушка, Роман! Я не проспал?

– Ты у меня пташка ранняя, Василёк. Не забыл, какое у нас сегодня событие? Василий Васильевич?

– У меня день рождения, – захлопал в ладошки малыш. – Значит сегодня приедут гости, да дедушка?

– А как жа приедут. Твоя тётя и мои правнучки Настёна с Дарьюшкой и Витенькой.

– Ура! – прокричал Василёк. Привезут нам всего вкусного самого.

– Да мы с тобой, дружочек вроде итак всё имеем. Вон медок в туеске со своих ульев, яблочки, груши, ягоды разные, орехи. Молоко Дерезы нашей. Нам с тобой, братишка, грех обижаться на жизнь, жаль только, что твоих родителей нет в живых.

Как бы сегодня они порадовались, сыночку четвертый годик пошёл.

– Дедушка, – хлопотал неугомонный малыш, – пойдём к родничку умываться, не хочу в ванной.

– Ах, ты избаловыш, малой, не знаешь как на других хуторах в лесу живут без света, а у нас с тобой всё удовольствие: вода качается из скважины в баки и в ванную, электродвигатель свет даёт, радио у нас с тобой есть, только почему-то не хотят телевизор нам привезти.

– А какой он телевизор? – поинтересовался Василек.

– Умный и разговорчивый. Ящик ящиком вроде, а кино показывает и пляшут там и поют и новости рассказывают.

За разговорами не заметили как пришли к роднику. Это была гордость деда Романа. Он своими руками возвёл родничок в одежду из камня, разрисовал все вокруг. Мальчик умылся и полотенцем обтёрся до пояса, холодным, мокрым, но он привык к этой процедуре. Посидели на лавочке. Над лавочкой была сделана доска, на каких обычно в городах висят объявления. На ней было написано:

– Пейте воду, поздно и рано, и вспоминайте деда Романа.

Отдохнули, не спеша пошли завтракать.

– Картохи мы с тобой, Василёк, к обеду испечём. С кожурой картоха незаменимое для сердца укрепление. Масло будем есть растительное. А коровье к чаю приспособим на первый ужин. На ночь пить будем кислое молоко с сахаром, табе в добавок печенье будет.

Дед уронил ложечку и поднимая её с полу проговорил своё главное ругательство:

– Ах, чтоб табе ни дна, ни покрышки.

Вышел кот, заспанный, потянулся.

Василёк проворно соскочил и налил ему молочка из своей чашки.

– Гав, – пролаял под окном Казбек и мордочка сунулась в дверь. Тут же следом за ним и коза появилась. Это тебе не деликатные Питер с Казбеком. Рогатое воинственное животное могло в случае пришествия чужих, и рогами поддать под зад, так что человек от неожиданности падал, а потом удивлялся, с виду вроде совсем воспитанная коза, а дерётся как пьяный мужик. Вся семья была в сборе. Позавтракали, дед с Васильком пошли мыть посуду на кухню, оборудованную неизвестными благодетелями не хуже городской.

– Ты, Василек, посуду осторожнее ставь, опять разобьёшь ненароком.

– Я хорошо ставлю, деда. Скоро они приедут?

– Скоро, скоро.

К полудню послышался шум приближающейся машины и Василёк радостно закричал, – Деда, гости едут!

– Иду, иду, – отвечал дед. Он и сам слышал этот радостный звук, но его ноги плохо соревновались с подвижными, детскими. Пока он вставал с места и шёл, Василек уже приветствовал гостей: Настю, тринадцатилетнюю высокую светловолосую девчушку с интеллигентным лицом и отрешенными серыми глазами. Красавица постоянно о чём-то думала, а вот о чём спрашивать, никто не решался. Она в ответ на вопрос может так посмотреть на тебя, что желание знать секреты этой интересной юной особы вряд ли захочешь. Дарья, та хохотушка, крепко скроенная, озорная, симпатичная загорелая вертушка – непоседа. Карие пытливые глазёнки смотрели с любопытством и озорством. Василёк её очень любил, а Настю уважал за серьезность. Вылез и Витенька, пятилетний мальчик, хорошенький, розовощекий, как будто заря румянами брызнула ему на щёки по ошибке вместо девчонки. Это был солидный молодой человек. Но его серьёзность перемешивалась с озорством. Он мог быть бесшабашно весёлым, но при встречах с чужими людьми становился непроницаемым. Вслед за молодой компанией вышла женщина, дальняя родственница деда Романа, Нюрочка. Это ласкательное имя очень шло к её полноватой, но лёгкой фигуре. Она знала что красива, но не придавала этому никакого значения. Её темные волосы были коротко острижены, маленькие прелестные руки вынимали из машины корзинки, коробки. Нюра жила одна с детьми, так как муж её погиб в автокатастрофе. Машину водила сама. Но сейчас приехала с племянником Сергеем, который из багажника вытаскивал тяжёлый и красивый, ящик, покрытый лаком, со стеклянным передом.

– Угадай, что это? – спросила озорная Даша у Василька.

– Наверное, телевизор? – ответил именинник.

– Правильно. Называется "Панасоник". Сейчас Сергей подключит и будем смотреть мультяшки.

– Что будем смотреть? – удивился незнакомому слову Василёк.

– Мультфильмы.

Малыш наблюдал за действиями Сергея, страшно боясь, что красивый ящик, обещающий столько радости, вдруг не заговорит, и ничего не покажет. А когда Сергей полез на крышу он и вовсе расстроился.

– Он там антенну устанавливает. Телевизор без антенны работать не будет.

Наконец, все уселись у телевизора и Сергей включил его. Прямо на Василька по экрану неслась машина, за ней другая, он так испугался, что закричал и выбежал на улицу. Пришлось всем идти и уговаривать вернуться, при этом объяснить, что никто в комнату из телевизора не выпрыгнет. Включили телевизор и на экране появился Чебурашка с крокодилом Геной. И это так захватило воображение Василька, что он боялся дышать, вдруг испугает их там в телевизоре и они убегут неизвестно куда. Но смешное вышло от кота Питера. Мультик закончился и на экране появился голубь. Питер с разбегу треснулся башкой об экран и свалился у столика, недоуменно поглядывая на всех. Потом снова увидел движущиеся на экране шары, котят и вновь попал в прежнюю ситуацию. У него пострадал нос, уши были прижаты как во время боя. Питер от намерения выловить невиданных врагов не отступился. Только стал умнее. Он встал на задние лапы, и начал передней ловить кого – то в экране. Не поймав ничего, он обошел телевизор со всех сторон, все ещё стоя на задних лапах, передними ощупывал этот странный предмет. Наконец после упорной борьбы с неизвестным врагом, не желающим разделить с Питером богатую добычу, он обиделся, вышел на крыльцо, но поглядывал в открытую дверь и увидев, что за ним кто-нибудь наблюдает, отворачивался, равнодушно разглядывал дерево. Взрослые, оставив детей смотреть телевизор, отправились накрывать на стол. Сергей остался с детьми.

– Что-нибудь есть новенькое о Васильке? – поинтересовался дед.