Текст книги "Бог со звезды"

Автор книги: Анна Чащина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Часть вторая

Глава 1

Богдан

Теперь Богдан хорошо понимал умотанного донельзя Митьку. Тот, правда, заметно посвежел за прошедшую неделю и выглядел не таким угрюмым, но по-прежнему настороженным, словно лис, охотящийся за полевкой. Дела шли, хотя не так быстро и гладко, как он рассчитывал. Чудо-машинка Джерски действительно оправдала все применяемые в ее адрес хвалебные эпитеты. Когда неожиданно для себя Богдан резво залопотал на неизвестном Митьке наречии, совершенно искренне считая, что жалуется ему на роль подопытного кролика, то и сам поверил в то, что невозможное возможно.

Прошло всего несколько дней, а на станции многое поменялось. После разговора с Эмилией Линговой Митька вызвал к себе Шаурова и устроил потрясающе красивый скандал. Богдан был покорен талантом напарника и признал справедливость завышенной самооценки друга.

То, что ему удавалось провернуть, иначе, чем бешеной трудоспособностью, высоким интеллектом и редкой удачей не назовешь. Он, конечно, пахал как проклятый, не вылезая из командного пункта, и жестко контролировал события на станции. Тащить такую ношу один не смог бы и сверхчеловек.

Митька, что опять-таки говорило в его пользу, и не пытался объять необъятное. Для начала он посадил под домашний арест всех лиц, в той или иной степени замешанных в происходящих на станции последние несколько лет махинациях. Оставшиеся разделились на два лагеря. Из числа первых инспектор набрал помощников и задействовал как дополнительные руки: нагружая заданиями, полномочиями и, таким образом, давая им возможность спасти станцию от закрытия. Вторых игнорировал.

Возмущенная безжалостными мерами Митьки группа недовольных тут же устроила демонстрацию протеста, но была поставлена на место в два щелчка. После чего люди тихо ворчали, но на рожон не лезли. Изменить ситуацию они не имели возможностей, а оценить объективно не могли из-за острого дефицита информации.

Богдан тоже был вынужден заниматься кучей дел сразу, при этом держать язык за зубами и вообще вести довольно странный, полукочевой образ жизни. Хорошо еще, что ему как лицу с высоким официальным статусом не нужно было никому ничего объяснять. Кстати, Эмилию после того самого спектакля в каюте он больше не видел. И желания такого не испытывал. За что и подвергся безжалостной анафеме Феофана Аркадьевича Мякишева, наотрез отказавшегося сотрудничать, делиться сведениями и вообще его замечать. На угрозу в несодействии доктор отреагировал бурной речью – без ненормативной лексики, правда, но по смыслу крайне к ней близкими выражениями. Суть его речи свелась к «ничем не могу помочь». И в наиболее гневном варианте – «Да хоть ружье к голове приставьте – нет!»

Богдан, в конце концов, плюнул и продолжать самоистязание не стал. Он мог вполне обойтись и без лекций доктора. Тем более что среди людей, с большим энтузиазмом отозвавшихся на просьбу о помощи, находились Яша и Лео, с которыми у него уже был налажен контакт. И Феофана Аркадьевича они также не выносили.

Да, мелькнула тогда у Богдана одна нехорошая мыслишка насчет друзей-ученых. Это, конечно, благородно, не идти на преступление самим, не потакать нехорошим замыслам и не нарушать законов. Но с удовольствием пользоваться плодами результатов той самой подрывной деятельности совесть им почему-то не мешала. Сладко подремывала. А ведь ни один, ни второй не отказывались от нового оборудования, в том числе и стоящего безумных денег «супер-бупер» микроскопа. Гаденький такой, малюсенький червячок все грыз Богдана изнутри. Нет, понятно, идеализировать глупо, но все же… все же.

С другой стороны, старые знакомые не пытались использовать кого-либо в таких масштабах на перспективу, как Эмилия. Да и общаться с ними было не в пример приятнее и полезнее, чем с истериком доктором. Вот тебе и моральная дилемма. Впрочем, беспокоила она исключительно Богдана, у напарника все было просто и ясно как дважды два. Но и он, хотя и несколько вынужденно, совершил акт доброй воли. После оглушительного скандала с Альбертом, когда тот обнаружил, что является тем самым «козлом отпущения», возник начальственный вакуум. У Митьки на все не хватало ни сил, ни желания. Альберт Шауров был раздавлен, растерян, либо же виртуозно прикидывался обманутым телком. В любом случае, и речи не шло о том, чтобы он остался на посту.

Тем не менее, через три дня Митька снова вызвал Альберта на ковер. Когда тот, красный как рак, но со светившейся в глазах робкой надеждой выполз из каюты, стало понятно: им удалось договориться о чем-то важном. С этого момента для Богдана всегда и везде горел зеленый свет. Недовольные шепотом ругались, довольные, надеясь на маленькое чудо, стремились оказать содействие. И Митька, наконец, смог вплотную заняться текущими делами, а именно подготовкой «высадки десанта», как он сам это называл.

Богдан, как загнанная лошадь, мотался из одной каюты в другую, по отсекам, уровням, специалистам. Он чувствовал себя контейнером, в который знания уже просто не помещались. Они лезли изо всех щелей, но вновь безжалостно запихивались обратно. Порой Богдану хотелось просто сесть в уголке, закрыть глаза и провалиться в сон без сновидений. Увы. Времени не хватало катастрофически, а планы у Митьки были глобальные.

По крайней мере, теперь Богдан уже не тешил себя иллюзиями о своей роли в их тандеме. Конечно, Митька редко бравировал начальствующей должностью, предпочитая роль напарника, но в данной ситуации совершенно ясно демонстрировал, кто и кому подчиняется.

Мысли о посещении планеты в качестве резидента, поиски неведомого «зверя» и его поимка казались смутными и уж точно неромантичными. Реальная угроза, чуждая цивилизация, жесткие рамки, как временные, так и социальные – все это действовало угнетающе. Нет, Богдан был человеком думающим, не слепо подчиняющимся приказам. Но это не означало, что он собирался их игнорировать или оспаривать. План, предложенный Митькой, выглядел разумным, продуманным. Страховка – надежной. Но в таких экспериментах не бывает абсолютной уверенности. Риск велик. Угроза разоблачения и, скажем так, внезапной смерти присутствует, пусть и неявно. К тому же, не факт, что план сработает, как задумано. Тот же Кристиан мог оказаться мертвым или попытаться внести коррективы.

В общем, пищи для раздумий было достаточно. Именно раздумьями в краткие мгновения отдыха Богдан и занимался. В остальное время, его, фигурально выражаясь, рвали на части. Пожалуй, единственное место, где он пока еще чувствовал себя уютно – лаборатория Яши и Лео. Они не слишком допекали его, да и разговоры чаще всего звучали мягкой музыкой, не обязывающей к глубокому анализу. Но Богдан с удивлением отмечал, что именно после этой болтовни вся каша в его голове превращается во «владение информацией», и сведения четко раскладываются по полочкам. Без сомнения, оба ученых оставались непревзойденными специалистами по части Януса.

А еще они просто искренне любили загадочную планету.

* * *

Сегодня Джерски впервые остался доволен результатами обучения Богдана. Он посоветовал ему сделать небольшой перерыв, всего на пару дней, а затем проверить, насколько хорошо усвоились данные. Две недели Богдан получал практические навыки. Он овладел общим языком Януса, несколькими наречиями и даже псевдотайным кодом волшебников. Общий язык, кстати, оказался удивительно похожим на универсальный земной, за исключением искажений, возникших в результате ассимиляции рас Януса землянами. Точнее – их генномодифицированными потомками.

Богдан искренне обрадовался освобождению и направился прямиком к Лео. Они давно договаривались провести обзорный семинар по Янусу, который когда-то так и не успели закончить. Кроме того, Лео намеревался помочь Богдану разобраться с рядом особенностей социального строя на Янусе, географией, климатом и, по особой просьбе Митьки, происхождением и историей рас. После категорического отказа Феофана Аркадьевича от сотрудничества, вариантов осталось немного. В конце концов, Богдан пришел к мысли, что объяснения Лео доступнее и содержательнее, чем чьи-то еще. Сам ученый от такой похвалы смутился и покраснел, сравнявшись цветом лица с огненными волосами. Договоренность была достигнута, а Богдан получал периодические передышки, в которых очень нуждался. Иногда его мучила совесть, голос которой он топил в кофе, приготавливаемом лично Лео. Сравнивать свои потуги с трудоголизмом Митьки Богдан не пытался. Но так как здоровьем рисковать собирался все же не напарник, а лично он, то немного поблажек заслужил.

Богдан впихнул в себя порцию обеда и торопливо поднялся из-за стола. Дел было невпроворот. От усталости мутилось в глазах, но он сурово одернул себя и пообещал измученному перегрузками организму кружку горячего кофе. После чего, зевая, поплелся в лабораторию.

Яша, как обычно, ковырялся среди колб и пробирок, нежной и трепетной любовью одаривая исключительно изучаемые в данный момент микроорганизмы. Лео сидел в кресле, закинув ноги на стол, и в полной прострации смотрел на один из трех огромных экранов. Богдан подошел к нему и молча присоединился к просмотру. Глазеть, в общем-то, было не на что. Красивая картинка, практически пастораль: лужок, пасутся какие-то животные, похожие на розовых овец. Ничего особенного.

– Привет, – рассеянно произнес Лео. – Ты погляди, какое гадство.

Богдан не понял, о чем идет речь, поэтому соглашаться не спешил. Сел в соседнее кресло и поинтересовался:

– А в чем гадство-то?

– Не могу понять, почему мы их не видим, – разочарованно добавил Лео. Обратил внимание на инспектора. – Пришел?

– Ну… да, – окончательно сбитый с толку, ответил Богдан.

Решив, что без кофе воспринимать окружающую действительность адекватно он уже не может, Богдан встал и подошел к аппарату.

– И мне? – не поднимая головы от силового фиксатора, вопросительно пробубнил Яша.

– И тебе, – чувствуя, как мало понимает в этой жизни, согласился Богдан и занялся кофе. Только когда ароматный напиток амброзией растекся в горле, он с проснувшимся интересом начал разглядывать лужок: – А что это за пейзаж? Местность незнакомая.

Лео запустил пятерню в волосы, взлохматил и без того торчащие во все стороны рыжие кудри.

– Мы же собирались поговорить о Янусе? Ну вот, начнем… Помнишь, я рассказывал об островах? На них обитает клан людей. Они себя островитянами называют, между прочим.

Подозревая, что сейчас Лео понесет по волнам припадка творческого вдохновения, и он начнет скакать с темы на тему в произвольном порядке, Богдан решил скорректировать траекторию:

– Погоди… Последний раз ты рассказывал о географических особенностях планеты. Закончили мы островами. Точнее, не закончили, а прервались. Чем таким они отличаются от материков?

– Существует предположение, что именно на незаселенные острова, ввиду их географического расположения и еще некого ряда причин, когда-то высадились колонисты. На островах не было зафиксировано разумной жизни, как свидетельствуют уцелевшие базы данных того периода, – высокопарно начал Лео. Поглядел в тоскливые глаза Богдана и сменил стиль изъяснения. – Понял. Гм… Тогда так. Кое-что уцелело. Я имею в виду, кое-какие сведения из тех, что колонисты пересылали на землю, уцелели. Первичные исследования. Так вот, там, в частности, даны были координаты и кратенькие описания нескольких лет жизни на планете. Как колонисты обустраивались и прочая лирика. Некоторые из записей относились к островам. Они занимают большую площадь, между прочим. Конечно, не сравнить с материками, но для небольшой колонии – более чем достаточно. Через какое-то время – данных об этом уже нет, но выводы сделать можно на основании собранной нами информации – колонисты двинулись в сторону материков. Но основная база, так сказать, первый дом остался на островах. Точнее…

Лео прервался. Показал пальцем на лужок.

– На этом. Проплешина. Почему его так называют? Видишь, примерно посредине, в долине большой участок каменистой почвы? Видимо, след извержения вот от этого, давно потухшего вулкана. Почему кусок нормальной почвы, хотя и скудной по составу, не покрылся растительностью, непонятно. Возможно, он был расчищен искусственно для неких манипуляций. А под вулканами мы обнаружили ряд значительных пустот. Конечно, можно считать их пещерами естественного происхождения, однако ряд характерных особенностей говорит не в пользу таких версий. Что наводит на мысли о причастности потомков колонистов. Они могли приспособить пещеры для своих нужд, например, постройки комплексного исследовательского центра. Соответственно, при помощи машин расширить подземные пространства. Второй факт, который дает пищу для подобных догадок, необъяснимое глушение почти любых сигналов на поверхности планеты. Мы не можем изучить пещеры. Все наши устройства не способны увидеть начинку, они лишь констатируют факт наличия пустот. А на самом Янусе, по понятным причинам, побывать мы не можем. Это или аномалия или сознательная защита от вторжения. Правда, откуда у выродившихся землян возьмется такое оборудование?

Яша демонстративно фыркнул, и Лео взвился.

– Да, Яков, – с нажимом сказал он, повысив голос, – я не верю, что у потомков землян, без связи с прародиной и достаточной базы для производства, могли появиться такие совершенные устройства. Прошла тысяча лет, даже больше. А мы не можем пробиться сквозь какую-то мегадревнюю защиту? Я должен поверить? Еще скажи, что на Янусе действительно существует магия и волшебники. Ага!

Фыркнув, Лео взмахнул рукой и перевернул свою кружку. Благо, та оказалась пустой, но, противно гремя, покатилась по полу, оставив около ноги ученого маленькую липкую лужицу.

Богдан проводил кружку взглядом и снова повернулся к Лео.

– Положим, – согласился он. – Аномалия там или некие технологии, но вы не видите, хотя знаете, что внутри острова существует нечто? А сами жители? Они похожи на продвинутых?

– Нет, – буркнул ученый, постепенно успокаиваясь, и мрачно покосился на невозмутимого Яшу. – Не похожи. Обычные дикари. Правда, игрушки кое-какие сохранили и пользуются ими, должен признать, весьма умело. Но ей-богу, Дан, не верю, что где-то там идет активное производство. Возможно, уцелели кое-какие примитивные автоматы, работает маленькая часть оборудования… В таких условиях сохранить технологии столь высокого уровня невозможно. Потомки землян потеряли значительную часть своего исторического, культурного и технического наследия. Это совершенно четко прослеживается по их эволюционным спадам. Да, конечно, некоторые технологии, которые можно без труда восстановить с помощью местных ресурсов, будут. К дикому регрессу показаний нет. Пароходы, паровозы, ряд стандартных почти для любой цивилизации открытий. Это вроде бы выглядит неестественно, но симбиоз, тем не менее, достигнут. Внушающий уважение симбиоз. Однако о большем говорить не приходится.

– А как же атрибуты волшебников? – сладким голосом вклинился Яша.

Лео подскочил в кресле и, повернувшись к нему, возопил:

– Большинство из них шарлатаны, фокусники и фигляры!

– Да, но у них есть работающие передатчики и оружие. Масса всего того, чему ты не смог найти логичных объяснений. Если они действительно так примитивны, как ты утверждаешь, то откуда, Лео, откуда все это?

Лео надулся, как индюк, и тихо зашипел, пытаясь быстро сформулировать контраргументы. Тем временем Яша уверенно продолжил развивать свою теорию.

– Как я считаю, Дан, островитянам удалось сохранить знания предков колонистов и улучшить некоторые их технологии. Но они очень осторожны, и все, что может нарушить ход естественной эволюции или стабильного равновесия на Янусе, надежно прячут. Не знаю, почему они решили жить так, но уверенно предполагаю: в этом кроется причина глушения сигналов и прочих загадок Януса. Кроме того, сами островитяне практически никогда не покидают островов. И никого не пропускают дальше карантинной зоны. Исключение делается только для торговцев и волшебников. А клан волшебников, или первая ступень, один из самых могущественных на Янусе, между прочим. И вот тебе еще одна догадка, Дан: девяносто процентов населения Януса – люди. Точнее, потомки землян. Почему же, а? Ведь рас на Янусе в избытке. Откуда столь явная дискриминация? Я уверен, что островитяне и волшебники связаны между собой, хотя природу их отношений хорошо изучить не удалось. Вспомни, Лео, как часто именно у волшебников мы видели предметы и технологии, которым просто неоткуда взяться в отсталом мире Януса.

Лео хотел было возразить, открыл рот, но так и застыл, поскольку Яша, взявший быка за рога, был сегодня на редкость красноречив и сразу же перебил его:

– Да, ты можешь спорить сколько угодно, но постоянное взаимодействие налицо. А то, что существует между ними, выходит далеко за рамки торговли сувенирами или посудой.

Лео закатил глаза и сердито скрестил руки на груди, демонстрируя скепсис.

– А шантийцы? Я так понял – это раса изгоев? – решив, что провел достаточно времени в молчании, осторожно спросил Богдан.

Лео тоскливо вздохнул и решительно отнял ветвь первенства у Яши, опередив того с ответом.

– И да и нет. Что ты знаешь о них вообще?

– Ну, у них три пола. Они могут быть потомками землян. Наверное, искусственная селекция?

– Это пока не доказано. Но мы склоняемся к подтверждению именно этой теории, да. На основании генетических исследований тканей, взятых у мертвых образцов. Как говорится, на сто процентов не уверены. За тысячу лет на Янусе возникло несколько новых рас. Между собой не могут скрещиваться только первые из них, основные, я бы сказал. Ящеры и физлинги, те, кто когда-то разумно сосуществовали на планете еще до людей. Хотя внешне, кстати, физлинги очень напоминают человеческую особь. Если не брать в расчет физические особенности кожи и необходимость поблизости водной среды для обитания, можно спутать. Забавно, но для их прямых потомков, мешлингов, море – табу. Они используют воду для своих нужд исключительно из пресных источников, но при этом часто живут в приморских городах. Физлинги, кстати, уже вымерли, а вот ящеров еще можно кое-где увидеть. Ближайшие к ним виды: кельды и жевлары. Кельды, правда, успели эволюционировать сильнее, а вот жевлары, довольно малочисленный народ, весьма схожий со своими предками.

– Эмилия говорила, ящеры похожи на динозавров.

Яша презрительно фыркнул.

– Больше ее слушайте. Сходство заключается в крупнопористой, имитирующей чешую коже и, возможно, особенностях строения ног.

Вместо ответа Лео наклонился к экрану и на возникшей под рукой силовой панели набрал несколько команд. Лужайка с розовыми овцами сменилась сначала угольной чернотой, а затем появилось вертикальное окошко с командной строкой под ним.

– Шантийцы, – пробурчал себе под нос ученый и завершил набор победным хлопком ладони по панели. В окошке возникла картинка. – Похоже?

Богдан кивнул.

Довольный Лео захрустел пальцами, сказал:

– Наша база видов. Сейчас я тебе наглядно продемонстрирую основные расы и их различия. Ну, с шантийцами мы уже знакомы. Катаринцы – потомки ящеров и шантийцев. Кроме того, одно время они активно скрещивались с тау и машмба. Последние вымерли почти сорок лет назад, во время вспышки мора. Очень малочисленная была раса. Причиной вспышки смертельной болезни была долгая война между ящерами и людьми. Точнее – волшебниками. Они с переменным успехом конфликтуют последние двести лет. Только вот человеческая популяция за это время увеличилась в сотни раз, а ящеры почти вымерли.

– Ну, не в сотни, – влез Яша, наблюдавший за дискуссией и ожидающий удобного момента, чтобы встрять.

Но Лео был непробиваем и давать слова коллеге больше не собирался.

– А гляди, – Лео ткнул пальцем в направлении экрана, – Тау. Раса, возникшая в результате скрещивания физлингов и шантийцев. Одна из древнейших. Еще есть сенты – потомки мешлингов. Они выделились в отдельный вид по двум причинам. Сами мешлинги вымирают. Выродились из-за близкородственных браков. Сенты появились от их связей с шантийцами, но полукровки из рода изгонялись, поэтому создали собственную популяцию. У водяных вообще пунктик в плане чистоты крови. В результате первые почти загнулись, а вторые процветают.

– Странно… – задумчиво произнес Богдан.

Он сел удобнее и, как обычно, когда задумывался, начал покусывать подушечку большого пальца.

– Что странного? – переспросил Лео. Он покинул боевой пост и как раз наполовину залез под стол, пытаясь дотянуться до укатившейся туда кружки.

– Шантийцы породили половину рас на Янусе?

– Новых рас. Ну да, можно сказать и так.

– Но их социальная роль в таком случае должна быть иной. А по моим сведениям, они, скорее, цыгане Януса, нежели родоначальники цивилизации.

– Верно. Но шантийцы заслуживают отдельного разговора. Все сведения, что мы знаем о них, так или иначе противоречат друг другу. На мой взгляд, они представляют такую же загадку, как и люди с островов, как волшебники. Говорю же, Янус полон загадок.

– Ладно. Объясните мне.

Лео с победным рыком вылез из-под стола, сжимая в руке кружку.

– Сделаю кофе и расскажу о социальном устройстве Януса. Ступенях, кланах и родах. Так проще будет понять, какое место в этом бедламе занимают шантийцы.

Глава 2

Богдан

Занимательные беседы имеют пагубное свойство – увлекать, заставляя полностью отключиться от реальности. Как следствие, приходишь в себя в самый неподходящий момент и по неподходящему поводу.

– Не могу больше.

Богдан осоловело посмотрел на Лео. С кофе они явно переборщили: напиток плескался в глазах и уже норовил перелиться через край.

Эффект получился неожиданным, прямо противоположным нужному. Вскоре обоих начало неудержимо клонить в сон.

– Ты завтра придешь? Нужно закончить, – пробубнил Лео, добавил еще что-то уже совсем неразборчиво.

Богдан покорно кивнул, зевнул, с трудом поднялся и тяжело пошел к выходу. Единственное, о чем он сейчас мечтал – доползти до койки. Сегодня позволено. Богдан еще разок вяло мотнул головой, с трудом разминулся со стенкой и вышел в раскрывшиеся перед ним автоматические двери.

Перенапряжение последних дней, постоянные нагрузки и внезапно подвернувшаяся возможность расслабиться обернулись для него коварными последствиями. В голове царила абсолютная каша, ничего из рассказанного за последние три часа вспомнить или тем более воспроизвести Богдан не мог. Он очень надеялся, что полноценный отдых поможет разложить знания по нужным полочкам. Если нет, придется слушать курс лекций от Лео Благого снова… О, ужас!

Инспектор ввалился в свою каюту и рухнул на постель.

Уютную дрему нарушил какой-то навязчивый звук извне. Очень раздражающий. Богдан попытался открыть глаза. Как оказалось, порой совершенно невозможно выполнить отданный себе приказ. Тело просто-напросто отказывалось подчиняться. Звук тем временем стал отчетливее и, наконец, визуализировался: мигающий красным вызов по внутренней связи. Богдан почувствовал, что ненавидит станцию и особенно того, кто его вызывает. Он с удовольствием проигнорировал бы пиликанье, но профессиональное чутье не позволяло совершать необдуманные, хотя и эмоциональные шаги. Богдан тяжело вздохнул и с трудом поднялся с койки. Пошатываясь, добрел до панели вызова и вскользь хлопнул по ней ладонью. Его качало, в голове царил неприятный дурман, мозг категорически отказывался работать в штатном режиме. Мало того, всячески пакостил, нарушая координацию движений, раздирая рот зевотой и уговаривая послать вызывающего по известному адресу.

– Слушаю, – хрипло произнес Богдан, сурово внушая расслабленному организму видение пытки сухим холодным душем.

Попытался встряхнуться. Больно ударившись плечом о выступающую деталь панели, ругнулся и замер, услышав ответ:

– Это я.

Он понял, что дрема скатилась по его плечам, словно дождевая вода, а мысли сами собой приобрели четкость и ясность.

– Эмилия? Что тебе нужно? Как ты смогла активировать связь? Тебя же отключили.

Голос девушки звучал едва слышно, словно она шептала. Голос был полон надежды. Что-что, а эти оттенки Богдан хорошо умел различать.

– Я же гений, – грустно хмыкнула она. – Отключили, да. За что? Одни предположения, доказательств по-прежнему никаких. А ты не допускаешь мысли, что все это только выглядит как преступление, совершенное моими руками, а на самом деле я обычная жертва обстоятельств?

– Ты же гений, – сухо напомнил Богдан.

В голосе Эмилии появились умоляюще-слезливые, растерянные нотки.

– Неужели ты слепо доверяешь словам своего начальника?

Богдан пожал плечами, не учтя, что девушка не видит его.

– Друга, напарника и профессионала, Эмилия. А потом это ведь не он установил в моей каюте жучок. И не он попытался провернуть противозаконную аферу, приведшую к массовым жертвам. Поводов доверять ему гораздо больше, чем тебе.

– Все это домыслы. Понимаешь? Бездоказательные обычные слова-пустышки. А ты уже поверил. Да, обстоятельства для меня сложилось неудачно. Да, из-за того, что я попыталась защитить станцию и будущее Януса, тебе кажется, будто бы я предала тебя и наши отношения, замешана в чем-то грязном. Но вы не дали мне возможности объясниться. Привести доказательства невиновности, объяснить причины моих поступков.

– Разве?

Богдан начал злиться. Ему был неприятен разговор, неприятна ситуация, он почему-то чувствовал вину, хотя и не был виноват. Богдан не мог понять, чего девушка хочет добиться от него, но точно знал: зря. У него начала болеть голова. Тупо застучало в висках, постепенно перемещаясь к затылку.

– Жучок… я должна была узнать, что со станцией все в порядке и ее существованию ничего не угрожает. Ведь говорила же тебе и не раз, как для меня это важно…

– Почему? – перебил ее Богдан. – Ты все время твердишь о станции, но ни разу не назвала подлинную причину столь нежной привязанности.

– В Янусе – моя жизнь. Ученому, который сделает столько открытий, сколько смогла бы я, обеспечено бессмертие.

– А, так ты тщеславна, дорогая? – съязвил он, морщась. – Ближе к делу, Эмилия. Зачем ты связалась со мной? Мучилась, наверное, пока смогла установить соединение. Или помог кто-то из неизвестных фигурантов? Кто?

– Да какая разница! – вырвалось у девушки зло. – Я хотела поговорить с тобой. Объясниться. Сказать, что наши с тобой…

– Стоп, – прервал ее Богдан. – Нет никаких нас. Ты ко мне в койку зачем залезла? Чтобы быть поближе к эпицентру событий. Жучок для этого и все прочие ухищрения тоже. А все красивости по поводу нежных чувств… За дурака меня держишь? За марионетку, которой можно покрутить? Поплачешь, покривляешься, глядишь, и растает любовник-недотепа. Заступится перед Пелевым. Оставь меня в покое, Эмилия. Я ненавижу, когда людей вот так запросто пытаются использовать. Нагло, почти в открытую.

Богдан перестал сдерживать эмоции. Он чувствовал, что говорит лишнее, хочет уколоть девушку, потому что ему неприятна сама мысль о подозрениях, которые полностью подтвердились. Эмилия с самого начала использовала его. Но если бы подобный факт оставил его равнодушным, он посчитал бы себя роботом, а не живым человеком. Он имел полное право злиться. Ведь в глубине души знал, с самого начала знал. Но в какой-то момент позволил себе чуть больше эмоций, чем требовалось профессионалу. Теперь обида колола сердце, а на душе скрипел песком осадок разрушенной привязанности.

Эмилия, видно, тоже переваривала полученную информацию. Когда Богдан снова услышал ее голос, то поначалу не узнал. Ледяной, жесткий тембр.

– Хорошо, бывший дорогой. Прости, что зря побеспокоила. Думала, у нас чувства, оказалось, работа. Богдан, пожалуйста, выполни одну просьбу, напоследок, – в голосе Эмилии снова зазвучала мягкая переливчатая грусть. – Не говори Пелеву о нашем разговоре. Мне сейчас паршиво. Обещаю, я больше не побеспокою тебя. А прошу, потому что не хочу, чтобы твой Пелев снова потащил меня на допрос. Буду тихо сидеть в каюте. Только пойми, вы ничего не докажете. И ты еще вспомнишь мои слова, когда спустишься на Янус. Ты ведь хочешь найти Кристиана, верно? Но его там нет и не было никогда. А Янус опасная планета. Я наблюдала за ее жизнью долгие годы. Ты просто глупо сгинешь.

– Вот и поглядим. – Богдан окончательно потерял терпение. Угроз ему только не хватало.

– Дан, – заспешила она, – ты ведь не веришь мне совсем? Я беспокоюсь о тебе. Думаешь, легко обуздать чувства? Обиду, горечь… но я не хочу твоей смерти.

– Да какие чувства? – снова огрызнулся он.

– Теперь никаких, – покорно подтвердила Эмилия. – Но хотя бы симпатия была? Ты тоже нравился мне. Я не хочу, чтобы ты сгинул просто так, ради амбиций начальника. Он хочет проверить какие-то нелепые догадки, а отдуваться будешь ты. Поверь, ничего вы не найдете. Ничего. А закон нарушите. Кто же из нас тогда будет преступником?

– Откуда ты узнала? – вдруг спохватился Богдан.

– Догадалась, – ответила девушка со смешком. – У меня с логикой порядок. Вас можно читать, как раскрытые книги. Ладно, прощай тогда.

Эмилия отключилась. Богдан устало окинул голову, ощущая затылком прохладную поверхность стены.

* * *

– Дан!

Это уже напоминало издевательство.

Богдан резко подскочил, с утробным рычанием схватил какой-то предмет со стола и швырнул в стену.

Ему едва удалось задремать, откинуть назойливые мысли об Эмилии. Точнее – мерзкое послевкусие разговора, злость, вину и обиду. И вот опять некто требует внимания, совершенно не считаясь с его душевным состоянием, усталостью и просто перенапряжением.

По ту сторону двери помолчали. Затем хмыкнули.

И из переговорного устройства донеслось:

– Отбесился? Я могу войти?

Богдан узнал голос Митьки. Подошел к стене и раздраженно хлопнул по панели. На обратном пути к креслу подобрал свою кружку. «Отличный пластик. Даже не скололся», – отметил он про себя и с неожиданной яростью снова швырнул в стену.

Напарник среагировал быстро. Подался в сторону и острые крошки его не задели.

Скривился:

– Что случилось?

Богдан молча помотал головой и закрыл руками лицо.

– Извини. Сорвался, – глухо ответил он.

– Понимаю… – Митька сел напротив и оперся ладонями на край стола, чуть подавшись вперед. – Но вести себя так недопустимо. Ты не просто сотрудник на станции. Ты представляешь закон.

– У меня не может быть слабостей?

Богдан встретился с жестким взглядом напарника. Тот покачал головой:

– Нет. Не в данном случае.

– Но, Мить, мы же сами собираемся нарушать этот самый закон.

– Не понял… – Митька нахмурился и вдруг понимающе кивнул. – Эмилия?

– Ты пасешь ее?

– Конечно. Она тебе много чего скажет, Дан. Ты поэтому так распсиховался?

– Не знаю. – Богдан потер лоб, переспросил: – Так нарушаем?

– Я имею все необходимые полномочия для принятия любых решений, – отрезал Митька, но ответ его показался Богдану двусмысленным и неточным.