Текст книги "Дом для Пенси (СИ)"
Автор книги: Анна Лерой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
2-6
Вблизи Серебряный грот скорее серый. Зев пещеры на удивление гостеприимный, нетемный, а проем несколько ниже, чем можно было предположить издали. Они как раз вступают внутрь, когда на берегу из-за дальнего холма показывается группа людей.
– Пойдем, – руинница вновь тянет Пенси за собой. – Мы входим в великий и благостный Лабиринт Аюлан. Я знаю это место даже слишком хорошо, они ничего нам не сделают.
И Пенси соглашается, наверное, потому что ужас истончился, а холод, пробирающийся под мокрую одежду, стал сильнее.
Стены пещеры светлые, гладкие и слегка теплые, пол пористый и странного рыжего цвета. Сначала приходится идти осторожно: ход извилистый и имеет множество ответвлений, таких, что голова у Пенси начинает кружиться уже на третьем повороте. Ей не по себе и из-за странной тишины. Звук шагов формирует слабое эхо, но удивительным образом оно тает, обрывается, будто в этих коридорах живет некая дивность, что впитывает и пожирает каждый лишний звук. Будь то шепот, шарканье ног или звук капель, упавших с потолка на куртку Пенси.
– Здесь мы можем отдохнуть, – наконец, останавливается Ланалейтис. Пенси, убаюканная ритмом шагов и однотонностью переходов, спотыкается, упирается в стену, долго трясет головой и моргает, но всё же в итоге приходит в себя.
– Да, – кивает руинница, – для таких, как ты, здесь и вправду необычно.
– А для тебя? – подает голос Пенси.
– Покой, расслабление, уют… Да, нечто подобное. Лабиринт Аюлан – это особое пространство: здесь можно ходить днями, размышлять, представлять, говорить – и всё только наедине с собой. Очень полезно. Раньше к этому месту приходило множество каренов – и каждый получал то, что хотел: время и место для себя. Ни разу, блуждая в этих коридорах, я не встречала других и не слышала их. Хотя точно знала, что не одинока в своем стремлении бродить этими коридорами. Одновременно со мной могли зайти не менее десятка других. Представляешь, насколько чудесное это место? Понимаешь?
– Одно точно ясно, что оно большое. И те, кто преследуют нас, надолго застрянут в этом лабиринте, – Пенси сложно оценить, почему Ланалейтис в таком восторге. Она – охотник-одиночка и привыкла к тишине вокруг, к отсутствию других людей. Здесь главное – не сойти с ума от одиночества. Но, по всей видимости, те карены не просто так шли в Серебряный грот, а искали то, чего в обыденной бурной жизни не могли найти. Пенси никак не удается представить, насколько богатой и яркой должна была быть тогда жизнь, и она просто не углубляется в размышления.
– Эх, люди! – Ланалейтис фыркает. – Ну хорошо, позже я точно покажу то, что тебя впечатлит. А пока стоит отдохнуть. Возьми сумки, может, есть там что полезное?
Пенси сразу откладывает из вороха, брошенного руинницей, свои вещи, а потом нехотя ворошит чужую поклажу. Когда пальцы касаются чего-то непонятного, но странно знакомого на ощупь, ей становится куда более интересно – и содержимое мешка тут же оказывается вывернуто на пол.
– Это то, о чем я думаю? – Пенси осторожно выпутывает из грязной тряпицы аккуратный, не больше ладони в длину, шершавый на ощупь рог. Да, действительно, именно такими были и рога Халиса, не по форме, но по ощущениям.
– Дейд, – шепчет Ланалейтис и испуганно подбирается ближе, садится рядом, тянется рукой к находке, но не касается ее. – Мой дейд.
– Возьми, – протягивает ладони в сторону руинницы Пенси.
– Бесполезно, – качает та головой и неуверенно улыбается. – Когда-то в далеком детстве я уже ломала свои дейд. Неудачно упала с дерева. Хватило лишь легкой стимуляции сомы внутри меня, и за ночь повреждение залечилось… Вырос новый дейд. Да только, где сейчас та сома? Ширха уничтожала целые общины, отравляла источники и хранилища сомы. Мне больше не вылечиться. Забудь.
Пенси мало что знает о внутренностях руинников, зато ее память – кладезь историй о том, как охотники выживали в самых странных передрягах и как дивности не раз спасали умирающим жизнь и разум. Например, при помощи снеголюбов можно заморозить кровотечение, шкурки рокенов помогают при ожогах, а хвост водной лошади приращивает конечности. Если, конечно, оторванную руку принести с собой и не дать истечь кровью раненому. Пенси думает недолго, всего несколько мгновений: жаль так просто отдавать то, ради чего она несколько дней бегала по лесу, но потом желание помочь перевешивает. Если бы не Ланалейтис, лежать сейчас Пенси на дне реки.
– Вот, возьми.
За время путешествия хвост потерял свой товарный вид, хотя его не за красоту продают лекарям. Руиннице даже объяснять ничего не нужно. Глаза Ланалейтис раскрываются до невозможного широко, а на шее и на руках становятся видимыми напряженные мышцы. Она превращается в безмолвную и бездыханную статую. Пенси немного не по себе, но спустя продолжительное молчание Ланалейтис отмирает и с силой прижимает измочаленный пучок длинных и толстых нитей к груди.
– Без дейд я не могу понять, действительно ли ты делаешь то, что делаешь, – тихо проговаривает она. – Но это, правда, мне?..
– Да, – решительно произносит Пенси. В тот миг ей уже не жаль дивность, а скорее интересно, как подействует лекарство.
На приготовления уходит не слишком много времени. Пенси наматывает нити, присоединив, как получилось, рог к месту слома, а потом аккуратно выдыхает на них. Каждому охотнику известна эта процедура. Известно, что волокна хвоста водяной лошади от горячего дыхания постепенно смягчаются, от тепла открытой кожи плывут, становятся податливыми и исправляют собой все проблемные месте, например, приклеивают руку. В полумраке коридора Пенси присматривает за этим процессом: дышит, где нужно, поправляет толщину слоя, доматывает еще нитей, пусть даже все придется истратить. И рог поддается, присоединяется. Конечно, красиво не будет, место слома останется видимым, но может так будет надежнее. Она осторожно касается вязкой массы, которая как раз начала основательно твердеть, и довольная собой кивает:
– Всё в порядке.
– Не в порядке, – голос Ланалейтис до странности тихий. Пенси не сразу понимает, что руинница выглядит по-другому: губы стали тоньше, кожа – темнее и будто покрылась сухой коркой. – Извини, – шепчет она. – Я переоценила свои возможности. Во мне слишком мало сомы, чтобы соединиться с дейд. Ничего не сделать. Как теперь мне быть? Либо я умру, потратив и сому, и твою помощь впустую, либо останусь без дейд…
Пенси задирает голову к потолку и прикрывает глаза. В темноте под веками никаких ответов нет, но почему-то становится легче. Жизнь всего лишь еще раз доказывает ей, что быть спасителем никогда не просто.
– Легко пришло – легко ушло, – бормочет она себе под нос и достает из-за пазухи мешочек с листьями видерса. Отец всегда говаривал, что если уже взялся помогать, то останавливаться на полпути глупо.
– Открывай рот, – командует она ничего не понимающей Ланалейтис, и та послушно следует этому приказу, измучено прикрыв глаза. Серебристые листья исчезают так стремительно, что Пенси в какой-то момент кажется, что их не хватит. Однако руку с последним листом Ланалейтис отводит самостоятельно. Руинница по-прежнему сидит с закрытыми глазами и не двигается, ее страшный внешний вид не меняется. Пенси вопреки желанию руинницы тянется впихнуть той в рот последний лист, но Ланалейтис открывает глаза и улыбается. Неуверенно, но явно искренне. Это настоящая открытая улыбка, полная облегчения и счастья. И такие же чувства полностью заполняют и Пенси, с головы до ног, да так, что на глаза наворачиваются слезы.
– Тебе удалось, тебе действительно удалось, – говорит Ланалейтис, подается вперед и изо всех сил прижимает Пенси к своей груди. И мягкая тишина обнимает их двоих.
Это ощущение до боли напоминает те времена, когда Пенси, будучи ребенком, укутывалась в шерстяной, кусачий, но невероятно теплый плед и подбиралась ближе к родителям и их гостям, чтобы послушать диковинные истории. Тогда кто-то из старших братьев, а может и отец, брал ее на руки, а тарелка с печеньем загадочным образом оказывалась перед ее носом, и самые страшные истории становились лишь сказками с хорошим концом.
– Это ты? – спрашивает она руинницу, хотя ответ и так ясен.
– Да, хочу тебя отблагодарить, как могу, – Ланалейтис меняется на глазах. Она по-прежнему утомленная, но немного другая – легкая, целостная, живая. Она больше не способна усидеть на месте, принимается расхаживать по пещерке, вышагивая разного размера круги, и сыплет словами без остановки: – О, знаю, что мы сделаем! Я покажу тебе Серебряный грот во всей красе. И комнату прозрения, и мерцающие в естественных кристаллах зимние созвездия, и купальни, и фрески в закатной части… А если шаг за шагом пройти весь Лабиринт, то мудрость предков снизойдет к нам…
– Ланалейтис, Ланалейтис! – зовет Пенси, и руинница не с первого раза слышит свое имя.
– Прости, я совсем одичала. Тебе нужно возвращаться к людям, я помню, не беспокойся, – Ланалейтис крепко сжимает руки Пенси в своих. – Я не задержу тебя здесь более, чем нужно. Теперь все будет так, как должно быть.
И Пенси верит ей. Перед ней больше не та растерянная руинница, забитая, испуганная, измотанная, уставшая и преданная. Чем бы ни была сома, но она явно многое значила для жизни этих существ – таких похожих на людей и настолько же отличающихся от них. Голос руинницы теперь звучит по-другому, особенно, как будто весь мир прислушивается к сказанному этим голосом. Поэтому когда Ланалейтис говорит ей ждать, Пенси послушно сползает по стене коридора. Она-то как раз ужасно устала и чудом не засыпает, стоит на миг лишь прикрыть глаза.
Из-за своего состояния она не сразу понимает, что собственно произошло. В уже ставшей обыденной тишине, когда будто все звуки съедены, она слышит невнятный вопль: резкий, рваный, нечеловеческий. Он становится причиной тяжелой кратковременной боли в затылке. Из-за него Пенси начинает тошнить и ей приходится тяжело втягивать воздух полной грудью, чтобы не согнуться в приступе рвоты.
Она не сразу распознает запах крови: наверное, только после девятого или десятого вдоха на языке появляется металлический привкус. Несмотря на все слова руинницы, Пенси как деревянная кукла поднимается на ноги и бредет в ту сторону, куда ушла Ланалейтис.
От преследователей мало что осталось: ошметки, обломки оружия, бурые пятна на стенах и густой тошнотворный запах. Ланалейтис стоит ровно в центре этого безумия, не обращая никакого внимания на капли крови на щеке и испачканную одежду. Пенси всегда знала, что руинники – опасные чудовища, способные убивать. Впрочем, последнее ничем не отличает их от людей. Шокировала лишь та простота, с которой нечто подобное было сотворено. Страх ярким росчерком пробился сквозь удивление. Но ей некогда переживать. Пенси и страшится произошедшего, и не может унять интереса: чем же являются дейд для руинников?
– Теперь ты меня боишься, – произносит Ланалейтис. Возразить на эти слова нечем. Пенси действительно боится за свою жизнь и будущее, поэтому стоит поодаль. Для безопасности.
– Я не причиню тебе вреда, – руинница смотрит ей в глаза прямо и открыто. Сложно отвести взгляд, но Пенси это удается, так же как и попытка взять себя в руки и перевести все в шутку:
– Я и не боюсь, – преувеличенно фыркает она. – Особенно теперь, когда у тебя есть из чего готовить ужин.
– Если хочешь, чтобы я поделилась, только намекни, – поддерживает игру Ланалейтис и усмехается. Пенси не желает думать, действительно ли руинница съест то, что осталось от охотников. Ясно лишь, что получив обратно даже один из рогов, Ланалейтис стала очень грозным противником.
– Вот именно, не думай, – подглядывает в ее мысли Ланалейтис. – А лучше идем со мной.
2-7
Перед глазами Пенси всё кружится. Даже не от впечатлений и жары, есть и другие причины хоровода огней и ощущения комка невнятных ниток вместо мыслей. Это и пар, слегка белесый, ароматный, плотный. Он стелется по камням, клубится в воздухе, формирует почти настоящие кучевые облака где-то вверху. Пенси прищуривается – так и есть: пар вьется вокруг выступов на потолке пещеры. Виной, конечно, и усталость. Она крепко сжимает Пенси в своих объятьях, так что не остается ничего другого, как откинуться на горячие камни, обрамляющие источник, и прикрыть глаза. Не то чтоб шевелиться, даже дышать не хочется. Это и запоздавшее понимание, что в который раз она прошла по лезвию ножа, неожиданно для себя рискнула – и, по всей видимости, победила. Вот только такие приключения не совсем во вкусе Пенси. Ей больше нравится их счастливый конец – звездные переливы, бликами заполняющие огромный зал, щебечущие ручьи в закоулках Лабиринта и круглый зал купальни, где дрожит убаюкивающий ее горячий воздух.
– Не спи! – чужие когти скребут ее за пятку. Пенси от неожиданности подскакивает, баламутя вокруг спокойную воду молочного цвета.
– Эй, мне щекотно вообще-то! – ворчливо протестует она, прежде чем снова откинуться на камни. Руинница только криво усмехается, показывая крупные клыки.
– Вы, люди, такие смешные, – лениво потягивается Ланалейтис и, не обращая никакого внимания на возражения, снова обхватывает цепкими пальцами левую ногу Пенси, тщательно ощупывает пятку и подъем стопы, трогает каждый палец. Очень важно проверить: не отморозила ли Пенси себе что-то важное, пусть это даже и мизинец. Потому приходится терпеть. Хотя сами действия руинницы действительно невыносимы: в горячей воде кожа стала очень чувствительной. Пенси, что есть сил, вцепляется в плоские камни, на которых лежит, и слабо хихикает. На большее сил нет.
– А вы, карены, не смешные? Не так и много между нами различий, если ты об этом.
– Ты про руки, ноги и голову? По-моему вы обращаете слишком много внимания на то, что не стоит его, и не концентрируетесь на действительно важном.
– Например? – Пенси чуть прикусывает губу, чтобы сосредоточиться. Легкий дискомфорт, даже не боль, заставляет вспомнить о том, кто она и что делает, собственные цели. Ланалейтис понятливо хмыкает, похоже, даже одного дейд ей хватает, чтобы читать обычных людей, как книжки.
– Да-да… Ведь ты все это время хотела поговорить о чем-то, но теперь ломаешь голову, можно ли обсуждать со мной какие-то темы, когда мы лежим голые в купальне. Так вот, можно.
– Если вы от людей не отличаетесь, то и дети могут быть? – Пенси задает этот вопрос, будто продолжая веселье, но внутри нее всё замирает в ожидании ответа. Ланалейтис фыркает, отпускает ногу и, наконец, заливисто смеется, потрясая головой.
– Только тройни и только если понесет мужчина! Предки с тобой, человеческая женщина, ты как выдумаешь!
Пенси хмурится и ждет разъяснений, уж больно странная реакция у руинницы. Точнее слишком легкомысленная.
– Вот ты мне ответь тогда первая: собаки и кошки разве имеют общее потомство? А может птенцы из яиц одной кладки вылупляются все разные и от разных родителей? Или есть человекозвери? Ведь у зверей тоже четыре конечности и одна голова. Нет, конечно, не водится такого, даже чудовища имеют свой род, – сама же отвечает Ланалейтис. – Так и мы с тобой: с виду похожи, но живем не так. Да наша кровь красна, в голове схожие мысли, мы представляем, что такое боль и удовольствие, но это лишь из-за того, что вокруг нас один и тот же мир. Поэтому, как два разумных существа, мы можем подарить немного приятного друг другу, но продолжить жизнь… Нет. Это было бы нашим спасением, возможностью сохранить хотя бы осколки нашего мира. Но этого не произошло.
– Ясно, – кивает Пенси. Ей даже немного жаль руинников, но не более того. Зато теперь точно известно, кто отец ее ребенка. Тот случайный охотник. Впрочем, искать его ничуть не проще, чем искать Халиса. Да и нужды больше нет. Имя своей дочери Пенси уже знает.
Потом Пенси остается одна, долго сохнет после горячего озера, перебирает оставшуюся в порядке одежду и с каждым моментом становится всё печальнее. Куртка пропала, от шарфа осталась половина, вещи, сброшенные на камни Ланалейтис, испорчены острыми льдинками и тоже не годятся для носки. Возвращаться к дочери ей не в чем, а почти дневного перехода Пенси, одетая всего лишь в исподний свитер и едва высохшие гамаши, не выдержит. Чувство паники начинает захлестывать ее подобно морским волнам: от мелкой ряби к большим и более грозным перекатам. Пенси закусывает губы и сжимает кулаки. Решение должно найтись. Можно ведь поискать вдоль берега остатки вещей охотников Джефа. А еще очистить от крови и других ошметков вещи мертвецов. Там точно должно найтись что-то годное. Но на всё это нужно время, которого у Пенси нет.
У Ланалейтис наоборот замечательное настроение, такое видно издалека. Она напевает своим чудесным голосом, на лице ее довольная улыбка, а заходит она в пещеру полностью нагая и ни единого мгновения не волуется насчет этого. Так что раздраженная Пенси не сразу обращает внимание на немалых размеров мешок в руках руинницы.
– Вот, – говорит Ланалейтис. – И помни, любой печали всегда можно помочь. Иногда достаточно попросить. А в некоторых случаях хотя бы подумать, – и поклажа оказывается в руках Пенси. – Новой встречи не обещаю, но наша добрая память друг о друге станет ей заменой. Прощай, спасительница по имени Пенси. Добрых дорог тебе и удачной охоты!
* * *
– Стой, где стоишь!
Она сама бы себя тоже окликнула. Хотя остановить, наверное, побоялась бы. Картина занимательная, спорить сложно: полуголая, вооруженная огнестрелом девка с огромным мешком идет напрямую по зимнему лесу, а под ее ногами тает снег. Даже для Черного леса накал небывальщины слишком высок.
– Я вообще-то занята, и ты меня задерживать не смей, – Пенси многозначительно достает из-за пояса огнестрел и усмехается. Камни в котомке легкие, отлично греют спину и воздух вокруг, так что руки и ноги работают уверенно и нескованно. Она успеет и выстрелить, и убраться от нежеланных собеседников.
– Если товар какой, дивный принесла, то быстро отчитаться нужно! – возникает из ниоткуда закутанный в шубу человек, он нетерпеливо топает ногой и пощипывает себя за длинный ус. Пенси даже на секунду притормаживает, удивленная такой наглостью. Как он посмел что-то требовать от охотника?
– С дороги, а то все дивности Черного леса мигом будут твои, не отобьешься! – рычит она, и человечек, взвизгнув, прячется за зеваками.
За спиной слышатся шепотки и разговорчики, да разве Пенси этим удивить? На Людоедском перевале всё было проще: притащился обратно – молодец. А как ты это сделал, всем наплевать – хоть на руиннике верхом, хоть на палке прискакал или и вовсе прилетел, погоняя крылатых лошадей. Но тут народ другой, будто не у Черного леса живут. Удивляются, пальцем показывают, охают, беспардонно дергают мешок. Пенси особо наглых, посмевших протянуть руку к мешку, отгоняет рукоятью огнестрела. Вот что за манеры у людей? Противно. Совсем распоясались в Мариусском лесу и охотники, и обычные люди.
Она проходит мимо трактира и союзного дома, мимо торговцев и мастеровых. Это всё потом, когда она выспится, приведет себя в порядок, наденет новые, отлично сидящие по фигуре вещи и со свежей головой будет решать, что и кому продавать. Часть камней она, конечно же, оставит себе. Ведь они созданы для того, чтобы тускло гореть в огромном очаге – создавать тепло и уют в ее собственном доме, который все эти месяцы скучал по жильцам, остывал и терял свой медовый оттенок стен.
Но это всё потом. А сейчас ей нужно лишь увидеть ее – свою крошечную Кейрамидахатереланатасолис. Пенси заставила руинницу дюжину раз – не меньше – повторить вслух это длинное имя. Конечно, для других девочка будет Кейрой. Вряд ли выбранное имя в своем оригинальном варианте когда-нибудь будет записано в свидетельство о рождении, но, наверное, достаточно и того, что полное значение известно хотя бы паре существ.
– Здравствуй, Кейра, – говорит Пенси своей малышке. – Твоя мама задержалась, но теперь всё будет хорошо.
Книга. 3-1
Воздух в комнате звенит и наполняется искрами.
Кружащиеся искорки то взлетают, то ныряют вниз.
За ними остается след – тонкие линии призрачного тумана.
Огни манят.
Она протягивает руку, чтобы поймать их – разноцветных и интересных.
И вот – это удается.
В ладони вовсе не искорка, а что-то живое, с тонкими лапками и трепещущими крыльями.
Ох! Чужая рука раскрывает ее ладонь – искорка продолжает свой полет…
Оранжевым росчерком вверх!..
Пенси выталкивает из сна резкий рывок. Она утыкается носом в шарф и неосознанно в полудреме тормозит ногами о сидение напротив – повозка снижает скорость, а после и вовсе останавливается. Сонное состояние тут же исчезает. Из-за шерстяного шарфа чешется нос, поэтому первым делом Пенси чихает. Еще толком не очнувшись, она жмурится, зевает и трет глаза. Шевелиться лень. Дорога была длинной, повозка – неудобной, а цель, их окончательный пункт прибытия, – не особо приятной. Но контракт подписан, и идти на попятную поздно.
Постепенно сквозь ее ленивую дремоту начинают пробиваться окружающие звуки – звон сбруи, перекрикивание возниц, тяжелое дыхание лошадей, шорох веток по полозьям, разговоры и смех людей. Из-за шума сон еще быстрее тускнеет, остается только дивное ощущение: не то задумчивость, не то очарованность. Давно ей не снились такие истории, а сегодняшнюю не отнесешь ни к кошмару, ни к приятному сновидению. Дичь диковинная, да и только.
– Приехали!
Пенси морщится и кашляет что-то неразборчиво и недовольно в ответ. Вознице не обязательно было стучать так громко в хлипкую дверь повозки. Но выбираться всё равно приходится. Соседей у нее нет, вещи собирать нет нужды, а чуткий нос уже уловил запахи съестного. Она ловко спрыгивает на снег. Сапоги скрипят на свежем снегу, на лице тут же тают крупные снежинки. Пенси морщится, оглядывается и широким шагом идет в сторону, откуда пахнет едой.
– А, вот и наше главное сокровище! Бережем ее, ребята, как самую ценную добычу!
Стоит ей зайти в убежище, широкое черное здание, как ей машет рукой пан Дерф, двенадцатый старейшина союза охотников. Вокруг него чуть меньше десятка охотников в полной экипировке, и все они греются возле разведенного в глубокой каменной чаше огня. Пенси не особо нравится привлекать к себе внимание, но отказываться от кружки горячего бульона она не собирается. Еда греет руки, горло и желудок. За едой по обычаю не разговаривают, так что у Пенси есть время оглянуться и ознакомиться с местом прибытия.
Каждый Черный лес особенный, тут не поспоришь. Ранее Пенси считала Людоедский перевал наиболее опасным местом для охоты. Но Ледяной край – это нечто совершенно иное, то, с чем обычному человеку не справиться. Вокруг ледяной мрачный непроходимый лес, пустой и глухой. Под ногами даже не снег, а грубая корка льда. Воздух густой и колючий, совсем как на той площади, где она встретила Халиса. Но только сейчас нет никаких снеголюбов в округе – только природа. И Пенси надрывно кашляет, когда горсть острых снежинок попадает в горло.
Путь экспедиции лежит слишком далеко на север – к Крайнему прибежищу. Так далеко, что даже внутренний компас Пенси, настроенный указывать в сторону дочери, путается, а после и вовсе отказывает. Чем ближе к конечной точке, тем тяжелее. В этих краях нет оттепели, и вряд ли когда-либо кто видел черную голую землю. Здесь добывают руды и кристаллы, серебро есть в каждом доме, а золотой крошкой расплачиваются за зерно и овощи, которые в этих краях не растут.
Неприятное скребущее ощущение, похожее на страх, начинает тревожить Пенси не сразу. Кажется, оно появляется, когда последнее жилое поселение пропадает в белой пыли. Непомерно далеко, в девяти часах езды по замерзшим узким тропам, остается громкий шум человеческого жилища, сизый дым из печных труб, теплая вода в бочке и горячее, настоянное на травах молоко. Постепенно движение экспедиции становится всё медленнее, воздух вокруг всё холоднее, и солнце почти не показывается над горизонтом. Даже не скажешь, что в остальном мире разгар лета. Сейчас вокруг Пенси лишь мертвый замерзший Черный лес, холод и мрак. Но никогда еще ранее Ледяной край не был настолько доступным.
Песни трогает пальцами камень древней постройки. Сама она помнит множество руин, но эти даже слишком хорошо сохранились. Невероятная древность. Нет в них ничего человеческого, чтобы пусть и на миг допустить, что эта постройка не принадлежит каренам. Но кого это волнует? Уже не одно поколение эти стены скрывают пришедших к Крайнему прибежищу людей от пронизывающего ветра и слишком низких температур. Черная одинокая башня – самый северный пункт, действительно Крайнее прибежище. Идти дальше для человека слишком опасно. Смертельно. Ни один Черный лес, даже у Лорских болот, не сравнится с жестокостью здешнего холода. В этом месте проведена черта, за которую ходят лишь старые, да увеченные, чтобы в ледяном мареве найти упокоение.
Порыв сильного ветра неприятно охватывает выглянувшую наружу – за пределы убежища – Пенси. Лошади волнуются и трясут плотными густыми гривами, возницы сильнее кутаются в одежды до самых пят. И, конечно, их одежды весомо отличаются от того, что надето на охотниках: более тонкая верхняя одежда, относительно короткие куртки, а кое-где и вовсе мелькают голые руки и открытые лица. Местный люд дар речи потерял, увидев их процессию. Она слышала, как кто-то шепчет в спину: «Смертники».
Охотники в Ледяном крае скорее редкость, чем постоянное явление. Это и не удивительно: из-за здешних погодных условий ни о какой постоянной охоте речи не ведется, даже в летнее время. Так и было, пока сама же Пенси не приносит людям дар Ланалейтис – диковинные камни, греющие камни, горячие камни. В народе их быстро прозывают жар-камнями, и это название приживается.
Пенси морщится от холода и касается рукой в толстой перчатке груди. Там, под несколькими свитерами и меховой курткой, в мешочке на прочной тесьме хранится видерс и три небольших жар-камня. Они согревают ее приятным мягким теплом. Собственно, жар-камни и есть причина того, что сейчас происходит.
После охоты в Мариусском лесу Пенси не спешит расставаться с добычей: и охотнее сдает камни в найм, чем продает их. Такой способ заработка ей подсказывает старший брат. Его отряд становится первыми из подобных заемщиков, а позже сведения о жар-камнях расходятся по всем союзным домам. Одного камня вполне хватает на сезон, чтобы поддержать охотника в самую суровую зиму. Далее, как оказалось, нужно поместить исчерпавший себя камень к другим, тогда тепло восстановится. А вот очаг в доме Пенси еще ни разу не остывал.
Когда именно возникает идея покорить с помощью жар-камня Ледяной край, Пенси не имеет ни малейшего понятия. Она слишком занята семьей и домом, чтобы следить за каждой новостью. Горожан в Тамари скорее интересует нерест рыбы, чем стоимость дивностей. Но первая же из групп, рискнувших жизнью в холодном ужасе Ледяного края, возвращается с весьма интересными сведениями. Дивностей здесь водится гораздо меньше, чем в других Черных лесах, а вот количество руин, оледенелых, но прекрасно сохранившихся, превышает всё ранее найденное. В последующие экспедиции записывают всех, кто смог услышать хотя бы краем уха о наборе. Только опытные охотники, а чего уж говорить об Удачливых, знают: ничего в руинах не остается без стражей. Полутора десяткам смелых, но неразумных приходится сгинуть в этом лесу. Но тех, кто выжил, судьба вознаграждает за испытанную опасность. Ведь они находят не просто руины, они находят целый город.
Пенси медленный шагом подбирается к краю небольшой вытоптанной и огороженной площадки: здесь высятся два обледеневших столба – врата в ледяное безумие. В этот момент она не верит в то, что собственноручно подписала этот контракт. Да, решение это обдуманное и ни капли не опрометчивое. Но бумаги, к сожалению, не могут передать ту ужасающую бездну, что смотрит на Пенси сквозь эти символические врата. Никакие деньги на свете не стоят этого страха, что пронзает ее в самую грудь. Но причины… Весомые причины, почему она всё же согласилась на эту экспедицию, конечно, есть.
