Текст книги "Дом для Пенси (СИ)"
Автор книги: Анна Лерой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
3-8
Спуск вниз происходит общими силами. Им приходится потратить несколько часов на поиск ровной площадки, с которой удобно будет спускаться. Часть отряда остается сворачивать лагерь, часть уходит готовить удобную тропу для остальных. Когда платформа для безопасного спуска создана, первыми за тросы берутся сестры Гладкие. Пенси знает об этом семействе не понаслышке: дядя сестричек Гладких давно входит в члены отряда ее старшего брата. И лучших скалолазов, чем они, не найти среди охотников.
Пенси кажется, что время тянется невыносимо долго: пока спустят вещи, пока сползут вниз охотники, пока все поправят экипировку, а старейшина проведет общее собрание и составит план исследования города. Ей же хочется коснуться стен руками именно сейчас, посмотреть на светящиеся шары, заглянуть в каждый дом… Собственно, до цели остается едва ли четверть часа ходьбы. Но Пенси терпит: это не просто очередная ее вылазка, есть такие места, куда не стоит ходить одной. Прошедшей ночью это ей весьма ясно продемонстрировал Лоухи.
– И это город? – не удерживает от вопроса кто-то из охотников.
– Город, что это еще может быть? – раздраженно рявкает Тоннор и быстрым резким шагом идет по широкой улице вперед. Пенси едва удается уйти с его пути. Охотник явно пытался сбить ее с ног.
– Не обращай внимания, – тихо произносит Лоухи, хотя он тоже хмурится. – Он просто никак не может признать то, что кому-то дано строить дома по чертежам, а кому-то создавать новые чертежи. Пусть, это отличные друг от друга работы, но делать их можно превосходно и за это получать уважение других.
– Да, но… Мне это не нравится, – тихо говорит Пенси. – Он мне не нравится.
– Мне тоже, – разводит руками Удачливый. – Но я лидер этого отряда, и я прослежу, чтобы Тоннор не вышел за рамки.
– Хорошо, – кивает Пенси и проходит вперед мимо стен, внутрь города. Хотя стенами или защитными укреплениями их сложно называть: максимум, от чего они защитят, так это от тяжелого снега, который ветер сносит к городу.
– На наши города он уж точно не похож, – слышится удивленное, и Пенси полностью согласна.
Множество руин в Черных лесах, Лабиринт Аюлан, черная башня Крайнего прибежища – всё выглядит теперь совершенно не так, неполноценным, куцым, по сравнению с городом руинников. Первое, что бросается в глаза, – это множество входов и выходов как из города, так и из домов. Иногда к площадкам на высоте подведены фигурные лестницы, иногда их нет – будто жильцам предлагалось самостоятельно слететь на узорную мостовую. А может, это вовсе не ее выдумка, и всё так и было? Шарообразные светильники растут везде. Ряды почерневших кряжистых деревьев с большими шарами освещают широкие улицы. Тонкими плетущимися ветками растения обхватывают верхние этажи зданий. Тусклого света достаточно, чтобы не потеряться и всё рассмотреть. Дома на одной улице отличаются друг от друга. Все они выстроены из странного, на вид будто пористого камня, заброшенные, но привлекательные. В свете горящих странных шаров сверкают искрами застекленные или забранные другим материалом окна – круглые и полукруглые. А еще город оказывается разноцветным: оттенок стен почти у каждого дома разный, то тут, то там мелькают черные и некогда ярко-синие полосы, нежно переливаются розовые лестницы, а дорога под ногами выглядит так, будто по ней прошлись кистью, украсив всё вокруг легкими мазками краски.
Пенси долго бредет между зданиями и увлеченно смотрит вокруг, так что начинает болеть шея и появляется резь в глаза. Если бы растения были зелеными, а город не покрылся коркой льда, если бы по улицам шли не охотники в мехах и серых куртках, а карены в блестящих накидках, если бы… Но даже ее воображения не хватает, чтобы представить этот мертвый город другим.
***
Пенси очень нравится теперешний распорядок дня. Город понемногу поддается любопытству охотников, и цветная мостовая послушно ложится под ноги. Группами они проходят от дома к дому, чертят карты, кое-кто даже зарисовывает увиденное. Хватать миски и кружки, срывать со стен чеканные украшения нет смысла. Старейшина четко дал понять всем, что выделит время на сбор добычи, но только после основных задач. И Пенси благодарна ему: у нее есть возможность полюбоваться чужой жизнью в полной мере. Конечно, она с удовольствием возьмет пару интересных вещичек – украсить дом или разнообразить быт. Например, та штучка для специй, как у пана Роба, ей бы очень пригодилась. Но в целом ей хватит оговоренного контрактом гонорара и впечатлений. К тому же она скорее ищет знания, чем предметы.
«Кем были карены?» – задается она вопросом, когда находит увитую черными, навсегда замерзшими ветвями спальню: огромное круглое ложе, мягкое и упругое на ощупь. Пенси позволяет себе осторожно прилечь: ветви на потолке сплетаются в узоры, поверхность под ней едва ощутимо колышется, а ветер, залетающий в круглые крошечные окошки, приятно овевает лицо. Она засыпает почти мгновенно, и снится ей что-то знакомое с детства: глубокая вода, ласковые волны, теплые пальцы на щеках и легкие прикосновения к волосам. Пенси просыпается так же внезапно, как и заснула. В теле неожиданная легкость и ни следа усталости, в мыслях – покой и порядок. Чудодейство или аккуратно подобранное сочетание? Жаль, что вернуться к этому удивительному ложу не получается, отряд сворачивает на другую улицу.
«Как они жили?» – у нее в воспоминаниях остается немалая коллекция столов. Какая-то высота ей подходит, за некоторыми можно сидеть только на корточках, но каждый раз ее увлекает роспись на столешнице. Поверхность только на первый взгляд кажется украшенной удивительными рисунками, но там, где стола касаются пальцы, – гладко. Будто есть что-то прозрачное, но плотное над этими замысловатыми городами, животными и тонкими узорами, которые никогда не повторяются. Она даже пытается поцарапать краешек стола ножом, но ничего не выходит. Наверное, у каренов было много времени и сил, чтобы каждый раз придумывать новое, будь то материалы или узоры.
«Каким был их уход?» – Пенси не удается первой найти одежду руинников: переливающуюся ткань приносит Мич и не скрывает своей находки. Одежда похожа на длинную рубаху с широкими рукавами. Мич дает потрогать ее каждому, кто попросит. Пенси в числе многих протягивает руку: ткань холодная, но от тепла ладони начинает нагреваться, она немного скользкая на ощупь, но приятная, прочная, никакие ножи и огнестрелы не повредили ее, а стрелять громогласом в одежду старейшина запрещает. Пенси даже задумывается, а не выкупить ли ее у Мича. Но на следующий день в очередном доме ей тоже везет. Ее находка лежит на границе двух комнат – ванной и спальни, – она другого фасона, нечто подобное было на Халисе. И как бы Пенси ни хотелось взять сверкающее зеленой искрой тонкое диво в руки и принести домой, она не может заставить себя коснуться накидки. Эта одежда порвана: разрыв идет от самого ворота вплоть до середины: до того места, где должен быть живот. Она испачкана: темные пятна засохшей крови, в этом Пенси почти уверена, покрывают место разрыва и подол накидки. И неясно, что случилось с хозяином этой вещи: сам он порвал одежду или кто-то это сделал, спасли этого карена или он встретил свою смерть.
Удивительно, что в домах так мало изображений их жителей. Пенси встречает парочку разрушенных статуй, едва разбирает, что изображено на осыпавшейся мозаике, но нет ни портретов, ни рисунков, даже в орнаменте не видно рогатых скульптур. Вообще, мелких вещей мало. У самой Пенси в хозяйстве – да и в доме в целом – почти каждый угол чем-то занят. А у соседей и того больше: и мебели, и утвари. Здесь дома пустеют. Возможно, всё личное унесено хозяевами? Но куда и зачем, сложно судить, не зная всей истории. Если она найдет того, у кого об этом можно спросить, она спросит. Но не сегодня.
Когда становится ясно, что особых опасностей в городе нет, старейшина начинает засматриваться на необычные здания. Одно по форме напоминает Пенси то строение, через которое пророс видерс, узкое и высокое, а второе – гораздо примечательнее: оно большое и кажется круглым, будто шар, который врыли в землю, к его входу ведет самая широкая дорога, а вокруг него растет роща светящихся деревьев.
– Мы разделимся, – впервые за всю экспедицию говорит пан Роб. – У нас осталось не так много времени и провизии. Еще три дня мы обходим город, а потом возвращаемся обратно. Еды и жар-камней как раз хватит, чтобы добраться до Крайнего прибежища. Повозки со всем нужным для спуска к нормальному лету и пан Дерф уже должны ждать нас. Мой отряд отправляется к высокому зданию. Лоухи, возьмешь на себя крупное?
– Да, конечно, – кивает Удачливый.
– Когда я закончу со своим, присоединюсь к тебе. Понимаю, там работы гораздо больше. Третий отряд готовит сани под добычу и распределяет вес. Пакуйте, но не превышайте заявленный вес и объем. Нам нужно выбраться отсюда, а не застрять навеки. Кто и сколько несет – график у вас есть. Как закончите, присоединитесь к Караверу. Всем ясно?
Рональда, лидер третьего отряда, кивает и машет своим охотникам. Им предстоит не особо интересная, но нужна работа: распределить всё так, чтобы отряды могли доставить набранное добро к людям, не сбившись с пути. Конечно, идти назад по уже известному маршруту проще, но это не значит, что готовиться к обратной дороге не нужно. Пенси берет свою часть припасов: этого хватит, чтобы продержаться до момента, когда нужно будет выбираться из города. Тогда оставшуюся часть снова раздадут и освободят еще больше места для добычи.
Вблизи здание ужасает: оно слишком большое. Никогда Пенси не видела ничего подобного, построенного руками человека. Но карены, по всей видимости, знали, как сотворить и такое. Приходится толкать створку дверей всем отрядом, чтобы она наконец взвизгнула, скрипнула и поддалась усилиям. На первом этаже их встречает просторный зал с высоким потолком. Здесь нет окон как в домах, которые она видела до этого, и для обычного охотника темно.
– Может, факел достать? – спрашивает кто-то из отряда.
– Подожди-ка, – останавливает его Лоухи и сам достает что-то из рюкзака: в следующую секунду из короткой палки, не длиннее двух ладоней, вырывается узкое пламя, которое и освещает пространство вокруг.
– Ого! – разносит эхо возгласы охотников. Пенси с трудом удерживается: ей хочется захлопать в ладоши, уж больно Лоухи похож на мастера чудодейства из тех, что на площадях показывают забавные и восхитительные представления. Раз – и очередное диво в его руках.
– Какое-то здесь всё… не домашнее, – пытается объяснить то, что видит Пенси. Ей темнота не мешает, так же как и еще паре членов отряда: Кевину и Рожену. Пламя лишь добавляет возможностей.
– Да, напоминает дом городского совета или союзный дом, только без объявлений и картинок…
– Или приемный зал градохранителя столицы! Там тоже дорого-богато, но пусто, – глухо смеется Мич. Его слова разносятся по холодным залам.
– Когда это ты у градохранителя был? – скучающим тоном интересуется у Мича Каравер, и у того становится такое выражение лица, что сразу ясно: история будет долгая и полная печальных и смешных моментов. Пенси улыбается вместе со всеми, но странное шевеление пола под ногами не дает ей сосредоточиться на рассказчике. Это похоже на колыхание волн, на легкое покачивание лодки между высокими и опасными волнами. Но в тот миг, когда пол должен встать на дыбы, всё стихает, будто бы и не было ничего.
– У тебя под ногами пол не трясется? – тянет она за рукав идущего мимо Кевина. Тот хмурится и со всей серьезностью отрицательно машет головой. Пенси хмурится за компанию, потому что именно в этот момент она своими собственными ногами чувствует дрожь. Стоит ли рассказать Лоухи о своих ощущениях? Она бросает краткий взгляд на собравшуюся впереди компанию: шумную, что-то обсуждающую, освещенную дивным факелом Каравера, а в центре всего – сам Удачливый. Позади остались только она и Тоннор. Дрожь усиливается, и Пенси вынуждает себя пойти вперед. Она не знает, как влиться в команду, потому что привыкла ходить одна, да и собравшиеся охотники опытные и друг друга отлично знают. Но предупредить других нужно, пусть даже ощущение и ложное.
Тоннор наоборот замедляет шаг. Впрочем, почему он не пытается добиться внимания идущих впереди, тоже понятно: после перепалок с Каравером, охотник стал обходить Удачливого стороной.
Лоухи останавливается внезапно для всех. Пенси с облегченным выдохом идет медленнее: ощущает ли Лоухи тряску или просто заметил что-то, по лицу не понять. Может, ничего в этом опасного и нет? Подумаешь, под ногами пол трясется, не обрушится ведь…
– Бегите, – вдруг кричит Лоухи и находит Пенси взглядом. Как будто это слово для нее.
Она бы и рада исполнить этот приказ, только куда бежать? Пол действительно расходится у самых ее ног. Но предупреждение всё равно оказывается полезным: ей удается толкнуть себя назад от разваливающегося камня, зацепиться за что-то рукой и даже поставить ногу. Но опора совсем ненадежная, и Пенси всё еще чувствует странную дрожь в камне. «Что-то слишком часто я падаю в последнее время», – возникает у нее недовольная мысль. Но к чему отнести происшествия, к неудачам или к чему-то более нереальному, например, к влиянию руинников, ей рассуждать некогда.
Под правой ногой оказывается еще одна удачная приступочка. Пенси устраивается удобнее и наконец пробует оценить масштабы произошедшего. Вокруг клубится пыль – ледяная и каменная. Если обернуться, то видно, насколько большой кусок пола обвалился вместе с людьми: с Лоухи и остальными из отряда. Пенси не видно, успел кто-то отпрыгнуть в сторону или нет. Но одну тень она находит глазами практически сразу.
– Тоннор, дай мне руку! Быстрее! – Пенси тянется вперед, камень под ногами понемногу крошится, а руками она даже сильнее ощущает, как трясется поверхность. Выбраться бы, не упасть с остальными… Но охотник застывает в нескольких шагах от нее, там, где пол более устойчивый.
– Руку! – кричит Пенси. Она уверена, что он видит ее, она тянет к нему руку, на случай, если охотник опасается, что его тоже утащит вниз. Но Тоннор просто разворачивается к ней спиной и исчезает в пыли.
Пенси больше не знает, что думать. В этот момент она совершенно ничего не знает и не понимает. Пальцы соскальзывают с камня, опора окончательно прогибается под ногами, кровь течет по изрезанным ладоням, а Пенси падает и падает вниз.
3-9
Из темноты ее вырывает неприятная боль: какой-то сучок или камешек впивается ей прямо в спину и не дает лежать тихо, не беспокоясь ни о чем. На вопрос, где именно лежать, Пенси не находит ответа. Потом из темноты то тише, то громче слышатся голоса, зовущие ее по имени. Этого оказывается достаточно.
– Очнись… Очнись, девочка. Ну же, приходи в себя.
– Брось, старик, она…
– Жива и здорова. Поверь мне, Удачливые не умирают просто так. Видерс при ней, сердце бьется, дыхание нормальное, крови особой нет.
Сухой, глухой и будто надломленный голос Лоухи Каравера ввинчивается грохотом в голову. Пенси сгибается в спазме, выкашливает серую пыль, а она забила всё: и нос, и горло, и, кажется, легкие. Потом она морщится, прикладывает руки к ушам и стонет от усилившейся боли.
– Где болит? – спрашивает тот же голос, скорее всего, это пан Дабрей: он по-особому произносит слова, немного растягивая их. Пенси послушно прикладывает руки к боку и ноге, а потом обхватывает голову. Последняя едва ли не раскалывается пополам.
– Дай ей настойку, – требует у кого-то Лоухи. Тот, второй или третий, что-то ворчит, этот голос отдается в ушах Пенси срывающимися с горы камнями. Тяжелые, грубые и громкие звуки.
– Пей.
В губы упирается горлышко фляги, и Пенси без сопротивления делает глоток, лишь бы только никто больше не произносил ни слова. Травяная на вкус жидкость прокатывается по горлу и вдруг начинает печь изнутри так, что слезы на глаза наворачиваются. Чужая рука зажимает ей рот.
– Еще два глотка, и не смей выплевывать.
Пенси возмущенно сопит, дескать, что за шуточки. Но послушно отпивает столько, сколько сказано. Грохот в голове постепенно стихает, а боль в теле притупляется. Бедро больше не горит огнем. Она осторожно вдыхает раз-другой, касается пальцами висков и внимательно смотрит на держащего ее охотника. Широкоплечий и молчаливый Кевин хмыкает и отстраняется.
– Спасибо, – хрипло говорит Пенси.
– Сочтемся, – кивает он и отодвигается. Его место тут же занимает Лоухи. Лицо Удачливого не особо радостное, во взгляде нечто такое, что вынуждает Пенси вспомнить сразу, где они и что произошло.
– Я рад, что с тобой все в порядке, – он вцепляется в ее ладонь своими руками и крепко держит ее.
– А кто… не в порядке? – она понимает, что охотники всегда рискуют жизнями: многие не возвращаются, и в любой момент их может покинуть удача. Но лучше бы опасность обошла их стороной: не было смертей и не было печали.
– Макерс неудачно упал, и его погребло под обломками.
Пенси отводит взгляд. Она не слишком знакома с Макерсом, но даже этих считанных дней хватило, чтобы запомнить его, балагура и силача, с самыми густыми усами, какие она только видела. Никаких погребальных церемоний не будет. Его родственники получат компенсацию, долю добычи в экспедиции, но это не вернет родного и близкого человека, не заменит его.
Пока она приходит в себя, охотники собираются и наскоро лечатся средствами из драгоценной аптечки. Конечно, кто-то из них все равно будет хромать, а другой продолжать задыхаться при нагрузках. Но с такими лекарствами умереть можно только или, как Макерс, внезапно, или истечь кровью, оставаясь без сознания. Пенси повезло, что ее нашли.
Каравер подходит к ней, когда остальные уже собраны и готовы идти.
– Я бы предпочел, чтобы ты осталась наверху, – он недовольно вздыхает. – Но ничего не поделать, будем выбираться вместе. Пойдем.
– Я почти выбралась, но… этот выкормыш слизня! – шипит Пенси сквозь зубы и от души бьет кулаком по каменному полу. Боль немного развеивает ярость. – Тоннор мог подать мне руку, мог вытащить. Я бы поняла, если шансов не было. Но они были. Всего три мгновения: лечь на пол, протянуть мне руку и хорошенько потянуть. Устойчивая часть пола начиналась совсем рядом, мне просто не хватило протянутой руки…
– Это серьезное обвинение, – качает Каравер головой. – Прибереги-ка его, пока мы не выбрались. Сейчас в нем нет никакого смысла.
Пенси всё прекрасно понимает. Если они не выберутся отсюда, как можно быстрее, то их конец не будет легким: сначала закончится еда и вода, потом станут отказывать жар-камни. К тому же остальные члены экспедиции не будут ждать дольше, чем положено. Даже ради нее, даже ради специального пункта в контракте. Но она всегда знала, что в Черных лесах нет ничего более призрачного, чем чьи-то гарантии…
* * *
Злость истаивает, стоит Пенси выбраться из груды камней, пройти чуть дальше за остальными и осмотреться, куда же они попали. Из разрушенной комнаты, откуда виднеется дыра на верхний, но такой недосягаемый этаж, есть несколько выходов. Пенси без слов и просьб осторожно идет вперед. Лоухи поведет группу оставшихся в живых. Ну а она всего лишь разведчик: быстрый, незаметный и крайне осторожный.
– Невероятно, – шепчет Пенси и вертит головой. Под ногами здесь такое же покрытие, что она видела в Лабиринте Аюлан. Но если те пещеры похожи на место уединения, то эти коридоры и комнаты явно строилось для жизни и работы. Она снимает перчатки и касается узорной лепки на стенах, увы, некоторые рисунки осыпались и стерлись. Время не пощадило многое.
Свет здесь льется с потолка и стен. Его испускают полоски странного материала, и не все они светятся – едва ли четверть. Пенси прижимает ладонь к одной из горящих: теплая и едва ощутимо гудит. Можно заподозрить, что этот источник света живой, но Пенси так не кажется: эта дрожь скорее искусственная, чем схожая с дыханием и сердцебиением живого существа. Это механизм, понимает она, и часть его вышла из строя и остановилась.
В каждой новой комнате Пенси медленно оглядывается. Свет дает возможность правильно оценить размеры помещений. Высота потолка изменяется, а дверные проемы рассчитаны на очень высокого человека. Точнее, не человека, а карена. Наконец шаг за шагом через пустые и забытые комнаты она приводит остальных в просторный зал. Высота его четыре ее роста или даже больше? Под ногами узорчатая плитка, на стенах росписи и мозаика: выцветшая, осыпавшаяся, но по-прежнему завораживающая.
Пенси касается пальцами изразцов. Изображения очень странные, но что-то из них понятно даже ей. Вот эти величественные золотистые разводы, начинающиеся на уровне пола и упирающиеся в потолок, скорее всего видерс. Другой такой дивности Пенси не знает, да и вряд ли что-то сравнится с этим чудодейственным древом. Вокруг него легкими мазками фигуры животных и людей, зелеными лучами травы и деревья. Осыпавшаяся мозаика хрустит под ногами. Ах, как бы хотелось восстановить всё до последнего кусочка. Эта узкая полоса когда-то рассказывала о городе: силуэты домов и площади всё еще можно распознать. На противоположной стене, кажется, возвышались горы. А рядом явно изображение воды: так много синего и лазурного осталось на полу. Пенси поднимает пару плиточек и прячет в карман куртки: на память.
Кое-где под потолком развешаны странные полупрозрачные фигуры. Они слегка покачиваются от ветра или иного воздействия. Пенси чуть прищуривается, смотрит на одну из фигур с разных сторон. Это движение внезапно превращает невнятную форму в… рыбу! Заинтересованная, Пенси быстро меняет точку обзора: фигура становится оленем, а потом какой-то птицей. Чудодейство, выдыхает она. Ах, если бы принести нечто подобное с собой и повесить под потолком в гостиной. Кейра бы обрадовалась.
Она старается ступать осторожно, не давить хрупкие остатки великолепия, не трогать и так истлевшее. Огромный зал мог вместить толпу каренов. В предметах угадываются лавочки, странные фонтаны или нечто похожее, места для еды или, может, беседы. Пенси на пару секунд прикрывает глаза и пытается представить, как сотня Халисов и Ланалейтис, разных, непохожих друг на друга, в своих странных накидках и свободных одеждах смеются, спорят, пьют неведомые Пенси напитки, едят свою пищу и ощущают друг друга своими дейд.
«Интересно, – Пенси еще глубже погружается в мысли, – как эти карены видели друг друга со своими возможностями?»
Смогла бы она жить, зная, что другие – незнакомцы и единожды встреченные – знают о ней так много? Или это всё работает как-то иначе? Если бы она была кареном, то ее имя рассказало бы, кто она и куда стремится. Чужие дейд дали бы знание остальным о том, где она, какие эмоции испытывает и на что направлено ее внимание. Пенси вздрагивает: слишком уж непривычной и даже неприятной кажется эта картина. Если, конечно, всё действительно так, как рисует ее воображение.
«Они так далеки от нас», – признает Пенси.
Сколько бы мыслей, памяти и хороших дел не оставили после себя Халис и Ланалейтис, они всё равно другие. Не хуже, но и не лучше. Просто между ними – людьми и каренами – есть границы.
И прямо сейчас она, как никогда прежде, видела эти границы четко и ясно. Сзади раздается шум: следом за ней в зал входит основная группа. Люди кутаются в куртки, у каждого не один десяток приспособлений – от оружия до походной кружки. Человеческие мастера работают тяжело и долго над тем, что приходит к ним в сыром виде: дерево, металл, камни, растения, ткани, дивности. А Ланалейтис до сих пор ходит по Черному лесу в одном платье и с тонкой черной веткой в руке, чтобы выводить на свежем снегу узоры.
«Мы хрупкие – и внутри, и снаружи» – в этом Пенси уверена, ее ладонь невзначай касается огнестрела. Кодекс, воспитание, общая цель – ничто это не удержит человека, хрупкие внутренности вынудят его предать, отвернуться, поддаться своим желаниям. Злость на Тоннора просыпается вновь, но тут же стихает, стоит Пенси снова взглянуть на золотящееся изображение видерса. Она в ответ касается ладонью груди, где висит под слоями одежды маленький кусочек этого чуда, которое успокаивает ее.
– Всё в порядке? – спрашивает ее подошедший Каравер и, дождавшись кивка, отходит. Он внимательно следит за окружением, он насторожен, но всё равно не удерживается и, смешно приоткрыв рот, позволяет себе восхищенно вздохнуть, да поахать около фресок. Кажется, Удачливого тянет присесть на каждый сохранившийся стул и потрогать всё, что оставили здесь руинники.
Эта непосредственность и живость разума заставляет Пенси улыбнуться и с удивлением понять, что она слишком ударилась в противопоставления. Всё-таки границы не такие уж и четкие. По крайней мере, и люди, и карены одинаково восхищаются прекрасным…
