Текст книги "Пленница греха"

Автор книги: Анна Кэмпбелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Глава 24

Послышался глухой удар, и наступила тишина. Потрясенный, Гидеон остановился на краю ствола шахты. В темноте разглядеть он ничего не мог. Ствол уходил слишком далеко.

– Фаррел? – крикнул он в темноту.

В детстве он слышал о том, как в этот ствол упал рабочий и умер. Шахту эту закрыли как раз после того случая.

Он снова окликнул Фаррела, хотя понимал, что это бесполезно. Он презирал Феликса, хотел, чтобы тот кровью поплатился за то, что издевался над Чариз. Но при этом такой конец был печальным даже для того, кто заслужил одно лишь презрение.

У Гидеона закружилась голова, и он покачнулся. Тело болело после побоев и драки. Сквозь гул в ушах он услышал, как вскрикнула Чариз, бросившись к нему.

Еще не полностью оправившись от головокружения, Гидеон повернулся к Чариз и прижал ее к себе. Дрожащими руками он обнимал ее стройное нежное тело с отчаянием, в котором лишь сейчас позволил себе признаться.

«Она здесь. Она невредима. Слава тебе, Господи, и всем твоим ангелам».

Всю эту долгую бессонную ночь Гидеона терзали мысли о том, что он никогда больше ее не увидит. Как мог он думать о том, чтобы отослать ее прочь, даже если искренне верил в то, что так будет лучше для нее?

– О, моя любовь, моя любовь, – прошептал он и зарылся лицом в ее густые шелковистые волосы.

Чариз дрожала в его объятиях.

– Ты спасен, – пробормотала Чариз. – Ты спасен, и ты… ты здоров. О, Гидеон, я так боялась.

Она всхлипнула и прижалась к нему.

– Моя милая…

Любовь могучей волной поднималась в груди, высокая, как прилив в бухте Пенрин.

– Ты плачешь из-за Феликса?

– Нет. То, что случилось с ним, ужасно. Но я плачу, потому что… потому что мы наконец свободны.

Он улыбнулся и тут же поморщился от боли – саднила разбитая губа.

– Слезы счастья?

Онакивнула.

– Слезы счастья. – Глаза ее затуманились, когда она прикоснулась к его разбитой губе. – Они били тебя.

– Это ерунда.

И действительно, это была ерунда. За счастье держать ее в объятиях он перенес бы боль во сто крат сильнее. Он прижал ее дрожащую ладонь к своей щеке. С каждой минутой ему дышалось все легче. Опасность миновала.

Он услышал приближающиеся шаги и поднял глаза, увидев, что к ним с факелом в руке по туннелю идет Акаш. Следом за ним шел Талливер с фонарем, позаимствованным у братьев. Хорошо, что им есть чем осветить ствол шахты, хотя он сомневался, что этого света будет достаточно, чтобы увидеть дно. Зловещее молчание у него за спиной подтверждало его догадку о том, что Феликс умер при падении.

– Вы слышали, что случилось? – спросил Гидеон.

– Да. Есть ли шанс, что он выжил?

Акаш поднял факел и осветил им Гидеона явно с намерением выяснить, все ли с ним в порядке.

– Сомневаюсь. Но нам надо его вытащить. Талливер, ты мог бы попросить нескольких человек спуститься в ствол? Полагаю, кто-нибудь прихватил с собой веревку. Если нет, позаимствуем у Фаррелов.

Гидеон крепче обнял Чариз. Сейчас, когда он едва ее не потерял, он не был готов ее отпустить.

– Хорошо, начальник.

Талливер бросил на Гидеона загадочный взгляд и направился к выходу.

Гидеон поверх растрепанной головы Чариз посмотрел на Акаша. Его переполняло чувство благодарности к этому человеку. Как мог он отблагодарить Акаша за все то, что тот для него сделал? За полные опасностей годы, проведенные вместе в Индии, за спасение из Рангапинди, за заботу и верность. Слов было явно недостаточно.

– Спасибо тебе, мой друг, – хрипло проговорил он.

Он мог бы произнести много слов, но сказал лишь:

– Еще раз ты спас меня.

– Всегда к твоим услугам. – Едва заметно улыбнувшись, Акаш поклонился. – Благодарить надо леди Чариз. Это она не побоялась бросить вызов буре, чтобы сообщить нам о том, что произошло.

Гидеон улыбнулся своей жене. Ему не нужно было напоминание Акаша, он и сам знал, какая у него жена. Ради, него она готова была бросить вызов всему миру.

– Я знал, что она не подведет.

– Мне ты этого не говорил.

Чариз едва сдерживала слезы.

– Мне ни к чему было об этом говорить.

Она взглянула на зловеще молчавшую штольню:

– Я не настолько цинична, чтобы говорить, что мне жаль.

– И все же…

Она бросила на него быстрый понимающий взгляд:

– Да. И все же.

Она окинула взглядом темный холодный туннель и поежилась. Четверо жителей деревни прошли мимо них, уважительно кивнув, и принялись готовиться к тому, чтобы поднять на поверхность Феликса Фаррела.

– Давайте выбираться отсюда.

– Верная мысль.

Акаш отступил, пропуская вперед Гидеона и Чариз. Когда Гидеон проходил мимо, он скупо, по мужски, пожал ему плечо в знак своей дружбы и привязанности.

После сумрака шахты дневной свет резал глаза. День выдался отличный, солнце сияло, отражаясь в лужах. Почки лопались, выпуская молодые зеленые листочки. Гидеон сделал глубокий вздох, ощущая солоноватый аромат моря.

Запах Пенрина. Запах дома.

Снаружи была толпа. Он внутренне собрался, готовясь к знакомым симптомам. Любящая Чариз, тревожасьза него, обняла его за талию.

Неужели жена его оказалась права? Неужели он наконец свободен?

Потрясение было слишком сильным.

Он покачнулся и прищурил глаза.

– Гидеон, что с тобой?

Он обнял ее за хрупкие плечи.

Головокружение прошло, оставив его в смущенном недоумении. Что произошло? Со времен Рангапинди он не выносил присутствия рядом с ним людей. И эти защитные механизмы стали его второй натурой.

Но сегодня он не нуждался ни в одном из них.

Сознание путалось, пытаясь разобраться с тем, что с ним происходило. Теперь, когда он подумал об этом, то осознал, что демоны должны были бы давно уже за него взяться. Но они молчали. То, что Феликс и Хьюберт взяли его в заложники, не спровоцировало приступа. И что еще более странно, приступ не спровоцировало и пребывание в темном туннеле.

Гнев прошел, Гидеон смотрел на своих земляков. Взглянул на стоявшего поодаль сэра Джона Холланда с отрядом милиции. Они окружили Хьюберта, на которого уже успели надеть наручники и кандалы. Затем поискал глазами тех двоих мужчин, которые вместе с ним прошли через многие испытания.

Акаш знал симптомы болезни Гидеона лучше, чем кто-либо другой. Гидеон понимал, что без медицинской помощи Акаша не выжил бы – он приходил ему на помощь и вытаскивал его тогда, когда приступы грозили его убить. Что его друг думает об этой внезапной перемене?

Гидеон вспомнил, что Акаш без опасения прикоснулся к нему в шахте.

– Знаешь, по-моему, я в порядке, – обратился Гидеон к Чариз, которая устремила на него сияющий взгляд.

Догадалась ли она о том, что произошло? Неужели небо сжалилось над ним? Он не мог в это поверить.

– Мне надо поговорить с Хьюбертом, – сказала Чариз. – Не хочу, чтобы он узнал о Феликсе от кого-нибудь другого.

– Этот подонок едва ли заслуживает столь тактичного к нему отношения, – мрачно сказал Гидеон.

– Тем не менее я должна это сделать.

Гидеон неохотно ее отпустил и тут же понял, как ему недостает ее близости. Он смотрел, как она шла туда, где в наручниках и кандалах в угрюмой тишине ждал Хьюберт. Гидеон подавил желание схватить ее и не отпускать, прижать к себе, оградить от опасности. Хотелось бы знать, этот инстинкт тоже со временем угаснет? Нет, никогда. Пока он жив.

Гидеон слышал, как закричал Хьюберт. Этот громила мгновенно растерял весь апломб. Слезы текли по его лицу. Чариз сказала что-то и положила руку ему на плечо. Он принял этот жест участия, которого не заслуживал. Гидеон с восхищением смотрел на жену. Он на ее месте ни за что не стал бы утешать этого ублюдка.

Улыбаясь, подошел сэр Джон и протянул Гидеону руку. Гидеон, все еще немного ошалевший от произошедшей в нем перемены, крепко пожал ее. Какой простой жест. Но еще вчера это было бы для Гидеона болезненным испытанием.

– Сэр Гидеон, вот уж, правда, вы заставили всех нас переволноваться. Не могу передать вам, как я рад видеть вас невредимым.

– Благодарю вас, сэр Джон.

Гидеон все еще не мог отделаться от странного чувства, что все это происходит не с ним. Перемена была столь внезапной, что Гидеон не мог в нее поверить.

– Насколько я понимаю, второй остался на дне шахты?

Гидеон заставил себя сосредоточиться на делах, требующих его немедленного участия. Впервые в жизни он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Он изложил мировому судье вкратце все то, что произошло с того момента, как он обнаружил Чариз в Уинчестере.

К ним подошел Акаш. Когда Гидеон представлял своего друга мировому судье, к чести сэра Джона, он лишь на мгновение смутился, знакомясь с Акашем Стэмпфордом, с недавних пор ставшим виконтом Крэнбурном.

– Что мы будем делать дальше?

Гидеон краем глаза следил за Чариз и обезумевшим от горя Хьюбертом.

– Мы отвезем лорда Баркета в Лондон, где его ждет суд. Вас скорее всего вызовут в качестве свидетеля. – Сэр Джон выглядел усталым и озабоченным. – Наверняка ему не избежать виселицы. Если вы изволите поехать со мной сейчас, мы можем…

Тут вмешался Акаш:

– Формальности я беру на себя. По крайней мере на первом этапе. Гидеона удерживали в заброшенной шахте всю ночь. Его жена добиралась до Пенрина в бурю верхом, вымокла насквозь и с тех пор не сомкнула глаз. Пусть Тревитики едут домой.

Сэр Джон кивнул:

– Конечно. Я как-то не подумал. Дела могут подождать. Спасибо за то, что согласились сотрудничать, милорд.

Люди из Пенрина вышли из шахты, неся неподвижное, накрытое черным плащом тело. Гидеон сразупонял, что для Феликса надежды нет. Он встретился взглядом с Чариз и покачал головой. Она кивнула, но глаза у нее оставались сухими. Сдавленные рыдания Хьюберта усилились, когда обмякшее тело Феликса пронесли мимо него.

С каждым мгновением Гидеон чувствовал себя все лучше. Он подходил к людям, благодарил каждого. Ему не надо было говорить, что все они, не побоявшись разгула стихии, отправились искать его. Трудно себе представить, что ему понадобилось двадцать пять лет, чтобы осознать, как крепко он связан с этой землей и с этими людьми.

Подошел Талливер, ведя за собой Хана. Один конь для двоих седоков, хитрый пес. Поблагодарив Талливера, Гидеон взял из его рук поводья и потер коню нос, здороваясь с ним. За последние недели он сильно соскучился по своему верному коню.

Со своей обычной невозмутимостью Талливер протянул Гидеону пальто, которое нес под мышкой:

– Вот, начальник. Подумал, что вам может понадобиться.

Должно быть, Гидеон выглядел как разбойник с большой дороги. Ему не помешали бы горячая ванна и приличная одежда. Ему надо было побриться и съесть чего-нибудь горячего. Но больше всего он хотел побыть немного наедине с женой. С чувством облегчения он смотрел, как Чариз отошла от Хьюберта и направилась к сэру Джону.

Гидеон вновь переключил внимание на Талливера. Акаш был не единственный, кому Гидеон был обязан всем.

– Спасибо. Пальто мне определенно пригодится. И спасибо за то, что пришел мне на выручку.

– Для меня служить вам – высокая честь.

Взгляд Талливера был непривычно мягким.

– Я тоже вам благодарен. Вы, возможно, не помните, но я был одним из тех солдат, которые вытаскивали вас из той ямы в Рангапинди. Вы тогда были скорее мертвым, чем живым.

Гидеон был потрясен.

– Господи, я об этом не знал.

– То было мое последнее задание для компании. Язычники, которых мы захватили, когда освобождали вас, говорили о вас так, словно вы Бог. Они никогда не видели такой стойкости. Что бы они с вами ниделали, им так и не удалось вас сломить. Вы держали рот на замке и тем самым спасли меня и моих товарищей от кровавой бани. Когда я узнал, что вы плывете домой на том же корабле, что и я, я решил, что буду служить вам.

Гидеон попытался вспомнить тот момент, когда он предложил Талливеру работать на него. Но подробности он помнил смутно. Когда на корабле он свалился в горячечном бреду, рядом с ним появился Талливер, и с тех пор он был всегда рядом. Невозмутимый, знающий свое дело, молчаливый. Никогда еще он не слышал от Талливера таких длинных речей.

– Со мной было нелегко, – признался Гидеон.

– Возможно, и так. Но я знал, что вы поправитесь. Нужно было только время и стимул. Золото, оно всегда золото.

Гидеон судорожно сглотнул. Его переполняли эмоции.

– Ты знаешь, что Пенрин всегда будет тебе домом.

Неадекватная плата за беззаветную преданность.

Талливер ухмыльнулся:

– Идет, начальник. На это я и рассчитывал. Тихая спокойная жизнь на берегу моря в старости вполне меня устраивает. Хотя так было не всегда.

Гидеон рассмеялся. Он не помнил, когда на душе у него было так легко, как сейчас. Он похлопал Талливера по плечу. Еще один жест, о котором он не мог помыслить еще вчера. Сердце его билось часто-часто от смешанного чувства тревоги, волнения и предвкушения чего-то радостного.

– Я должен отвезти тебя в Пенрин, – сказал Гидеон.

Он обнял ее за талию, поднял и усадил верхом на Хана.

Она засмеялась, затаив дыхание, и быстро, со сноровкой прирожденной наездницы, выправилась в седле.

– Похоже, мне слова не давали.

– Еще бы! – Он сделал вид, будто не заметил ее удивленного взгляда, и, обернувшись к сэру Джону, вновь пожал ему руку. – Приходите ко мне завтра, и мы все расставим по полочкам.

– Желаю вам хорошо провести день, сэр Гидеон, леди Чариз.

В глазах судьи плясали озорные огоньки. Очевидно, он не забыл, что такое быть молодоженом.

Гидеон сунул ногу в стремя и перекинул другую ногу через круп коня. Конь заплясал под весом двух седоков, но Гидеон быстро привел его в чувство.

Чариз сидела в седле перед Гидеоном, прислонившись спиной к предплечью мужа. Юбки ее закрывали бок коня, струились каскадом. Гидеон купался в ароматном тепле. Она была без шляпы, и бронзовые пряди щекотали ему подбородок.

Взмахом руки поблагодарив Акаша, который наблюдал за ними с едва заметной улыбкой, Гидеон пустил Хана в легкий галоп по тропинке, ведущей в Пенрин.

– Это самоуправство, – сказала Чариз довольно сухо, когда они отъехали от толпы.

Он засмеялся и крепче обнял ее.

– Черный Джек живет в моей крови, верно?

Он пустил коня шагом. Желание скорее добраться домой и получить подтверждение того, что она принадлежит ему, лихорадило кровь. Но он не был варваром, даже если сейчас и ощущал себя таковым. Им надо поговорить, прежде чем он уложит ее в кровать.

Чариз посмотрела ему в глаза:

– Значит ли это все, что ты больше не хочешь меня прогонять?

Гидеон почувствовал, что краснеет.

– Я никогда не собирался тебя прогонять.

– И тем не менее это входило – входит—в твои планы.

Она не позволит ему увернуться от этого разговора. Он знал, что ему придется положить сердце к ее ногам. Видит Бог, это его долг. До сих пор он вел себя с ней как самовлюбленный болван.

– Да, именно это нам предстоит обсудить.

Чариз вскинула брови:

– Да?

– Я думаю… Мне кажется… Я надеюсь…

Гидеон замолчал. Черт, он лепечет, как не выучивший урок школьник. Он сделал глубокий вздох, попытавшись собраться с мыслями.

– Кажется, я преодолел свою… проблему.

Он никогда не пытался выразить словами тот ужас, который душил его, когда в голове у него начинали завывать призраки Рангапинди. Про себя он всегда называл свой недуг демонами, но сейчас, в ясном свете дня, это описание казалось ему слишком мелодраматичным.

– Я знаю, – сказала Чариз.

Гидеон раздраженно вздохнул:

– Черт, по тебе не скажешь, что ты этому очень рада.

– Конечно, я рада.

– Или удивлена.

– Ты забываешь, что я видела тебя в шахте. Я никогда не встречала человека, который лучше владел бы собой. Несмотря на то, что ты был связан и избит. – Тон ее смягчился. – Что произошло, Гидеон?

– Трудно объяснить. – Он замолчал, подыскивая слова. – Все это началось тогда, когда я научился прикасаться к тебе. Тогда мой мир изменился.

– И после всего этого я едва не потеряла тебя, когда ты остался заложником у моих сводных братьев.

Он ясно слышал гнев в ее голосе и видел гневные золотистые искры в ее глазах.

– Я готов был умереть, только бы с тобой не случилось ничего плохого. Ты это знаешь.

– Ты говоришь, что ты не герой, – с горечью заметила Чариз.

– Я всего лишь человек, Чариз. Но я не могу не защищать тебя. Это как инстинкт, который сидит во мне. Я не мог бы оставить тебя в беде, даже если бы хотел. – Он понизил голос почти до шепота. – Чариз, давай помиримся.

– Полагаю, я тебя прощу. – Глаза ее подернулись таинственной дымкой. – Со временем.

Время пришло. Он знал, что счастье его зависит от того, что произойдет в ближайшие несколько минут.

– Давай прогуляемся. До дома недалеко.

За следующим холмом они увидят Пенрин. Их дом.

Он остановил Хана и соскочил на землю. Затем спустил Чариз. Ладони его задержались на ее талии, и ему снова захотелось ее поцеловать. Но вначале они должны уладить все разногласия. И затем, да поможет ей Бог, всю следующую неделю она проведет в его постели.

Нет, черт возьми. Весь следующий месяц.

Они пошли по тропинке, покрытой бурой прошлогодней травой. Солнце сияло над их головами, обещая скорый приход настоящей весны.

Некоторое время они шли рядом, плечо к плечу. Гидеон вел присмиревшего Хана. Гидеон снял перчатки и схватил ее за руку. Он пытался сопротивляться желанию прикоснуться к ней, но не мог. Память о ней, о ее голосе, о ее лице, о ее нежности – вот то, что поддерживало его всю долгую бессонную ночь, проведенную в плену. Она была ему нужнее, чем воздух.

Чариз сжала пальцами его израненную, в шрамах ладонь с такой нежностью, что его переполненное любовью сердце едва не остановилось. Несмотря на бушевавшее в нем желание, он не хотел нарушать этой тихой идиллии. После всех недомолвок, боли и отчаяния эта умиротворенность воспринималась как высшее благо.

– Гидеон, что произошло там, в шахте?

– Я снова обрел себя. – Точнее он выразиться не мог. – Ты изменила меня. Воспоминания о тебе помогли мне не сойти с ума. И по мере того как шло время, я обнаружил, что темнота – это всего лишь темнота, а люди всего лишь люди. Дикие причуды моего воображения… исчезли.

Он смог выразить словами ускользающую мысль. Каким еще словом он мог описать произошедшую с ним перемену.

– Случилось чудо.

– Нет. – Голос ее звучал хрипло, как бывало всегда, когда ее переполняли глубокие чувства. – Это не чудо. Это твое мужество развеяло бурю. Ты смог посмотреть в лицо своим страхам, когда отдал себя в руки моих сводных братьев ради меня.

Права ли она? Узнает ли он об этом когда-нибудь? Не важно, почему он изменился. Главное, что это произошло.

– Времени, которое я провел связанным в шахте, вполне хватило для осмысления того, что происходило со мной. Я много думал.

Чариз рассмеялась:

– Ты говоришь так, словно пережил реинкарнацию.

Гидеон безразлично пожал плечами.

– Я бы не стал заходить так далеко.

Внезапно он посерьезнел. Он искал логичное объяснение произошедшему чуду. Что было нелегко.

– Мне приходится жить с тем, что я пережил в Рангапинди. Не я виноват в том, что погибли мои соратники…

– Но совесть терзала тебя, потому что ты не мог их спасти. Тут опять сыграл свою роль твой слишком сильно развитый защитный инстинкт – потребность защищать других, но не себя.

– Я презирал себя за то, что живу, а они умерли.

Она крепче сжала его руку. И это пожатие раздавило и уничтожило семена ненависти к себе, которые еще оставались в его сердце. Голос ее вибрировал от переполнявших ее чувств.

– Любимый, если бы ты не выжил, ты не мог бы спасти меня. Неисповедимы пути Господни.

И слова ее пробудили в его памяти один очень странный момент, пережитый им прошлой ночью, когда он вдруг увидел себя со стороны. В тот момент, когда он почувствовал, как тени Парсонса и Джерарда близко-близко нависли над ним, как в той яме в Рангапинди, где они погибли.

Он всегда считал, что его друзья должны ненавидеть его на том свете за то, что он выжил, тогда как они скончались в муках боли и унижения. Но духи, что составляли ему компанию в темноте шахты в течение долгих ночных часов, не были озлоблены против него, наоборот, они были к нему благосклонны. Даже в Рангапинди они являлись к нему отвратительными чудовищами. Прошлой ночью они навестили его такими, какими были при жизни. Хорошими храбрыми людьми, пожертвовавшими всем ради долга.

И только тогда, получив благословление от своих погибших друзей, Гидеон сделал тот самый шаг, который пугал его сильнее всего.

Он задумался о том, как обустроить жизнь в Пенрине вместе с Чариз и, если Бог будет милосерден к ним, детьми. Маленькими Тревитиками, которые наполнят дом смехом и любовью. Эта надежда была для него как маяк, не давала пасть духом. Он хотел построить новую жизнь на фундаменте любви, которая уже была между ним и Чариз и которая, в чем он не сомневался, будет тем ярким путеводным огнем, который осветит их жизненный путь на многие – многие годы.

Если она согласится.

Он до боли сильно сжал ее руку.

– И я думал о тебе.

– Я надеялась на это, – робко сказала Чариз, и Гидеон увидел в ее глазах слезы.

– Я думал о том, как сильно люблю тебя, и каким я был самодовольным упрямым ослом. – Он замолчал. Слова давались ему с трудом. – Прошлой ночью я осознал, что дошел до предела самопожертвования. Представить свою жизнь без тебя я просто не мог.

Она подняла свободную руку и прикоснулась к его груди как раз там, где гулко билось его сердце.

– О, любимый, тебе не придется жить без меня.

– Чариз, я не могу обещать тебе, что я излечился. Я ничего не могу обещать тебе, кроме моей вечной любви. Но ты должна знать, что я никогда не оставлю тебя по своей воле. Ты моя навеки.

– Гидеон, я люблю тебя. Ты любишь меня. Это – самое главное. А теперь вези меня в Пенрин и люби меня до бесчувствия.

– Иди сюда, Чариз. Если я не поцелую тебя, то сойду с ума.

Она, смеясь, упала в его объятия. Гидеон поднял ее, усадил на Хана, затем прыгнул в седло позади нее.

– Держись! – крикнул он и галопом помчался в Пенрин.

Хан притормозил перед входом в дом. Копыта его стучали по каменной мостовой. У Чариз кружилась голова. Гидеон мчал ее так, что пейзаж сливался в размытую цветную полосу.

Конюх поспешил к ним, чтобы увести Хана на конюшню. Гидеон спрыгнул сам и опустил на землю Чариз. Но едва она коснулась земли ногами, как он вновь подхватил ее на руки.

– Гидеон! – воскликнула она, когда Гидеон, широко шагая, понес ее к парадной двери, которая открылась перед ними словно сама собой.

Сердце ее бешено билось. Она чувствовала себя так, словно ее похитили. И это было необычайно волнующее ощущение.

– Я задыхаюсь.

– Я тоже. То ли еще будет, – пообещал он тихо.

Чариз обвила рукой его шею, когда он прошел мимо горничной, присевшей в реверансе. Той самой, которая открыла перед ними дверь. В несколько шагов он пересек темный холл и понес ее наверх, в свою спальню.

Чариз никогда тут не была. Она успела заметить лишь то, что комната залита светом – за окнами сверкало море. Старинная резная мебель.

Гидеон начал ее целовать. Ей было все равно, где она, лишь бы он был рядом. Она закрыла глаза и отдалась во власть его жадных губ.

– Я люблю тебя, – шептала она, покрывая поцелуями его лицо, шею, грудь.

Какое это счастье – свободно говорить то, что хочешь.

Он захлопнул дверь ногой и понес ее на кровать. Мускусный запах его возбуждения щекотал ей ноздри. Он сбросил пальто на пол.

Чариз давно знала, что он хочет ее. На Джерси они проводили долгие часы в чувственных изысканиях. Но то ничем не стесненное желание, которое она ощущала в нем сейчас, было для нее новым. Те барьеры, которые он возводил между нею и собой в своем сердце, рухнули.

Дрожа, Чариз распахнула его рубашку. Руки его лихорадочно блуждали по ее телу. Ей не терпелось почувствовать его внутри себя.

Чариз вытащила шпильки из волос, и бронзовые пряди рассыпались по плечам.

– Я люблю тебя, – простонал Гидеон.

Когда они взлетели на вершину блаженства, им показалось, что заиграла музыка. Она звучала все громче и громче. Появились ангелы в сияющих белых одеждах. Они пели, повторяя одни и те же слова, и душа Чариз пела вместе с ними.

«Я люблю тебя, Гидеон. Я люблю тебя, Гидеон».

Чариз никогда не видела его глаза такими ясными, такими открытыми, полными любви. Никогда еще Чариз не чувствовала себя такой счастливой. Глядя Гидеону в глаза, она наконец осознала, что изменилось в его лице.

– Нет больше теней, – прошептала она.

– Нет теней, – эхом откликнулся он и наклонился поцеловать ее.