Текст книги "Превращение"

Автор книги: Анна Гурова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Черт! – воскликнул я, таращась на землю, где красовались отпечатки остроносых подошв пятидесятого размера.

Следы никуда не вели. Отпечатков было ровно два – словно Валенок материализовался в огороде, а потом там же и развоплотился.

И вот удивительно. В тот же миг мне сразу расхотелось уезжать. Я понял, что эта мерзлая дача – именно то место, где я и должен сейчас находиться, и я ничего не хочу отыгрывать назад. Что я в нужном месте, в нужное время, и все идет правильно.

Глава... Вторая ночь отшельника

Я проснулся около полудня, весь больной. Дом так выстудило, что я ощутил себя запертым в затонувшем корабле. За окном все небо было словно затянуто мокрой серой парусиной. Огромным усилием воли я выбрался из-под влажного одеяла и отправился заново топить печку, кашляя и сморкаясь. Прошлая ночь далась мне нелегко. Ныло все тело, каждый сустав – лучше бы Валенок еще раз меня побил, ей-богу. Снова захотелось на всю наплевать и уехать в город.

Впрочем, к обеду я воспрянул к жизни. Натопил печь, наносил воды с колонки, и даже слегка прибрался. Обедая растворимым супчиком, я пришел к мысли, что жизнь не так уж и плоха, как мне казалось вчера ночью.

Новых посланий на мобильник никто не прислал. Из этого я сделал вывод, что меня простили, и испытание продолжается.

До заката оставалось еще много времени, и я решил не терять его даром. Отшельник я, черт возьми, или нет? Если следующую ночь мне предстоит опять провести в огороде, пусть она по крайней мере пройдет не так бездарно, как прошлая.

Чтобы морально подготовиться, я перерыл шкафчик с матушкиными книгами. Там хранилась богатейшая коллекция оздоровительного чтива вроде "Целительные свойства редиски" или "Этот волшебный чайный гриб", и среди прочего – опус под названием "Пирамида счастья", вовлекавший доверчивых читателей в таинственный мир "даосского ушу". Точнее, какого-то его упрощенного варианта для офисных работников. Уж не знаю, сколько там было от ушу, а сколько от пирамид, но крышу он матушке снес капитально. Несколько месяцев она питалась одной зеленью, допекая нас с папой загадочными пассами, вращением энергии ци, движением по восьмиграннику, стоянием столбом и разгоном облаков, пока ей это не надоело. Я пролистнул книгу – по-своему она оказалась весьма любопытной. Попадались такие роскошные цитаты из классиков, что пальчики оближешь. Например, призыв "напиться из источника жизни, вместо того, чтобы довольствоваться слухами о нем". Разве не великолепно сказано?

Как-то незаметно стало слишком темно, чтобы разбирать буквы. Отложив книгу, я вдруг задумался над тем, что провел весь день в молчании. Прикинул, нравится мне это или нет, и решил, что пока – да. Было в этом нечто, опять же, очищающее сознание. Пустые ежедневные разговоры ни о чем создают пустые одинаковые мысли. "Но если прожить так несколько месяцев, – подумал я, – то молчание превратится в пытку. Потом, чтобы не сойти с ума, я начну непрерывно болтать сам с собой, как это делают очень одинокие люди. А потом у меня начнется настоящее раздвоение личности. Как у Горлума".

А если бы я прожил отшельником несколько лет?

Я представил, как болтаюсь по улицам, впиваясь хищным взглядом в каждого случайного прохожего, и громко спрашивая сам себя:

– Ну как он нам, моя прелесссть? Можно ли его съесссть?

И дачники шарахались бы от меня, и бежали бы звонить в психушку.

К закату тучи разметало по небу. Я вышел на крыльцо, взглянул наверх, и на душе посветлело – серая хмарь ушла, небо стало высокое и чистое. Звезды сразу засияли в два раза ярче. «Завтра будет солнечно. Ура!» – пришла в голову здоровая крестьянская мысль, а за ней много других: поленница подсохнет, можно будет толком заняться текущей крышей, и так далее. От вчерашнего пессимизма ни следа не осталось.

"Ага, – отметил я. – Тяжелый труд на свежем воздухе творит чудеса!"

Настанет ли когда-нибудь время, когда звезды станут такими яркими и близкими, как на картинах Ван Гога, и я смогу, как некоторые, тоже увидеть второй, или даже третий виток спирали Млечного пути?

В тот момент я был абсолютно уверен – это время близко.

Я была так благодушно настроен, что даже почти не разозлился, когда обнаружил очередное смс с приказом отправляться в огород и торчать там до рассвета. Только громко спросил в пространство:

– Блин, и долго мне так сидеть?! До лета?!

Ответ не пришел.

– Молчание – знак согласия, – с горечью сказал я. – Ладно, в сущности, осталось меньше месяца, а там уже и тепло станет – привыкну!

Полюбовавшись красивым закатом, я облачился во вчерашние тряпки и отправился в огород в относительно неплохом настроении.

Вчерашние пустопорожние размышления о смысле жизни меня порядком утомили.

– Сколько можно мусолить одно и то же? – вопросил я себя, заметив, что снова начинаю по привычке думать о загубленной жизни и впадать в уныние. – Эй, на палубе – молчать! Сейчас займемся делом!

Припомнив содержание "даосского ушу", я решил для начала остановить внутренний монолог. Суля по описанию, ничего проще и представить себе было нельзя.

"Задача – устранить все препятствия для ума, – мысленно приказал я себе, и процитировал близко к тексту:

– "Быть как кочующее по небу облако. Оно свободно и ни на чем не останавливается".

"Как, совсем ни на чем? – спросил внутренний голос. – Даже на смысле жизни?!"

– На нем – особенно. Идея смысла жизни является препятствием для ума. Это капкан, угрожающий свободе духа!

"Но тогда о чем..."

– Сказано же – ни о чем!

"Но это невозможно! Можно, я буду думать об Абсолюте?"

Я напряг память, вспоминая, что по этому поводу говорится в книге.

– Ни в коем случае! Никаких абстракций, никаких теорий и учений. И вообще, как можно думать о том, в чем ты ничего не смыслишь? Твоя задача – проникнуть в глубь конкретных вещей, опираясь только на свои чувства.

"Но ведь там написано, что само понятие "чувство" является препятствием для ума! Что же делать?"

– Слушай, надоел!

Я окончательно запутался. Зато и внутренний монолог прекратился. Он сменился диалогом. Да еще каким!

Представляю, как забавно я смотрелся со стороны: напряженно наморщив лоб, весь перекосившись, я отчаянно спорил сам с собой. Сначала я обратился к себе с мягкой укоризной, потом сам себя раздраженно послал подальше. Реплики становились все злее, сперва нарочито-небрежные, потом откровенно оскорбительные. Все закончилось вспышкой ненависти с обеих сторон. Я ощутил, что вот-вот сам с собой подерусь. От напряжения заболела голова... Я рявкнул с тоской:

– Заткнитесь оба!

И вдруг настала тишина.

Великая, потрясающая тишина, бесконечный покой!

"Ух ты! Получилось!" – подумал я, и это была единственная маленькая мысль посреди огромного пустого пространства внутреннего молчания.

Я поднял глаза.

Небо очистилось. В густой сочной синеве мерцали звезды...

Вдруг звезды на миг погасли. Пахнуло теплым ветром. Надо мной определенно кто-то пролетел!

Я вскочил на ноги, забыв обо всем.

И взлетел сам.

Невидимкой я парил над садоводством, поднимаясь все выше и выше. Далеко внизу осталось убогое, уродливое в своей бедности Зеленкино, его кривобокие домишки, полностью отражающие внутренний мир обитателей, квадраты крыш, прямые линии улиц... Казалось, желание оказаться подальше от земли и влекло меня в небо. Я летел легко, как воздушный шар.

Вдруг из-за горизонта ударил золотой свет. На востоке разливалось сияние. Оно влекло меня и устрашало. Я видел, что за горизонтом раскинулась чудесная страна. Там царило вечное лето. Сияющая прозрачная зелень садов, золотые крыши, белые стены! Какие чистые краски, сколько света! Ветер доносил оттуда далекое многоголосое пение: нежные женские хоры, непривычное уху басовитое бормотание – будто кто-то читал мантры. Я не мог разобрать ни слова, и язык мне было неизвестен. Мне удалось расслышать только что-то – кажется "Лаур". Там пели хвалу – но кому? Кто такая эта Лаура?

Я подлетел уже так близко, что мог видеть среди сказочных зданий и садов их обитателей. Разглядеть их толком было невозможно – начинали жутко чесаться и слезиться глаза. Но и того, что я смог увидеть, хватило. Это были не люди, и не духи...Они казались бесплотными, но вполне живыми, грозными и нечеловечески прекрасными. Может, это были ангелы?

"Это рай! – понял я. – Я умер и лечу в рай!"

Тут же дал знать о себе инстинкт самосохранения. А как же моя жизнь? Как же мой родной огород, как же мое тело?!

Но золотое царство манило к себе.

Оно было таким прекрасным, а я без тела – таким легким и свободным, что я от души пожелал:

– Да и хрен с ними!

И без сомнений и колебаний полетел в золотое сияние.

Я проснулся, смеясь от радости. С ощущением, что жизнь не такая уж плохая и напрасная штука, если где-то там, даже за ее пределами, есть такое вот золотое царство. Несколько минут я пребывал в сладостной полудреме, пытаясь удержать в памяти зеленые сады и золотые крыши. Потом резко выпрямился.

Вокруг снова было светло. Солнце издевательски подмигивало из-за деревьев.

Опять заснул, и вдобавок проспал рассвет! Черт, черт!

Я воровато оглянулся, ожидая увидеть в воздухе Грега, который грозно тычет в меня указующим перстом и говорит: "Ты не прошел испытание!"

И еще мне было страшно обидно, что золотое царство – всего лишь сон.

Но никто не появился, и обличительных смсок мне не прислал. Я расслабился. Откуда им узнать, что я заснул? Может, просто задумался. И вообще, рассвело совсем недавно. Может, я всю ночь не спал, и с полным правом задремал, когда солнце уже взошло. Пусть докажут, ха!

Весь оставшийся день я ходил тихий и благостный, с доброй улыбкой, и стоил планы правильной жизни на пользу обществу. После такого сна даже серая реальность казалась вполне терпимой. Постепенно я снова погрузился в рутину, но память о чем-то светлом осталась.

Должно быть, этот сон был послан мне в утешение.

Глава... Третья ночь отшельника

Третья ночь выдалась адски холодной. В Зеленкино временно вернулась зима. На этот раз мне было не до рефлексии, и не до медитации. Я дрожал на своей фанере, чувствуя, как от закаменевшей земли разливается мертвящий холод, и всеми мыслями и чувствами был «здесь и сейчас». Единственное духовное, что пришло мне на ум – анекдот про йогов и комаров. Некоему учителю задали вопрос:

– Может ли настоящий йогин отбиваться от комаров во время медитации?

– Если йогин настоящий – комары ему пофиг, – ответил мудрый учитель. – А если пока просто так сидит – да пусть отбивается на здоровье!

Зато на этот раз мороз помог мне в борьбе со сном. Я отследил момент, когда сон подкрался ко мне, и начал изо всех сил ему сопротивляться. Вначале холод был моим союзником. Я так стучал зубами, что разбудил бы сам себя. В таких условиях смог бы заснуть только белый медведь. Но часам к трем я понял, что уже не чувствую холода и засыпаю, проваливаясь в забытье, как в глубокую теплую перину.

"Не спи, замерзнешь!" – взывал я к себе, воскрешая в памяти наиболее душераздирающие моменты из северных рассказов Джека Лондона.

"Ну и что? Смерть от замерзания – самая легкая!" – сонно возражал мне внутренний голос, такой же начитанный.

К счастью, часа в четыре начало понемногу светать. "Ну еще часик, и можно идти греться, – подбадривал я себя, поглядывая на часы в мобильнике. – Вот сейчас явятся демоны меня искушать... Не зря же я здесь сижу! Демоны, ау! Вам дается последний шанс!"

И тут появилось нечто гораздо худшее.

– Эй, гражданин! – раздался голос с улицы.

Я замер, пытаясь стать невидимым. Возле забора маячил смутно различимый в сумерках силуэт в фуражке. Вспыхнул фонарик, луч пробежал по участку и уперся мне в лицо. Впрочем, я уже по голосу догадался, кто передо мной.

Мент!

Лучше бы демоны, ей-богу!

Как он тут оказался?! Подкрался, чтобы проследить за мной? Или это еще один невидимый летун из команды Грега? Нет, если это окажется так – немедленно еду домой! Если меня, конечно, отпустят.

– Вы что там делаете? – спросила фуражка строгим голосом.

Я щурился, загораживаясь ладонью от света. На ум сразу пришла куча ответов, один другого хуже: "Копаю червей/ полю клубнику/медитирую" – после любого из них, особенно последнего, меня сразу заберут.

Причем, минуя отделение, прямо в дурдом.

Луч фонаря все так же слепил меня. Мент оказался настырным.

– Эй, мужик, я тебя спрашиваю! Чего молчишь? Ты там живой?

Я преодолел искушение прикинуться пугалом, и брякнул:

– Здрасьте!

– Живой, значит. Уже неплохо.

Увидев, что я трезв и вменяем, мент небрежно козырнул.

– Старший лейтенант Помер.

– Как?!

С раздражением – видимо, такая же реакция бывала у каждого, – он объяснил:

– Поммер. С двумя "м"!

– А! – я выдохнул с облегчением и жалобно попросил: – Слушайте, уберите фонарик! И так уже светло!

Как ни странно, он послушался. Луч соскользнул на землю и погас. Я, наконец, смог разглядеть, с кем говорю. Мент стоял, облокотившись на мой забор, и всматривался в предрассветные сумерки.

– Ну и че ты там сидишь? – спросил он. – Ишь ты, и фанерку подстелил... Совсем чокнулся – в парнике ночевать? Так и замерзнуть недолго!

Похоже, он принял меня за бомжа. Но вместо того, чтобы поддержать его в этом безобидном заблуждении, я поспешно возразил:

– Нет, я здесь живу. В смысле, не в парнике. Это моя дача!

Мент мне явно не поверил.

– А в огороде ты ночью что забыл?

– Я тут это... клад ищу!

– Что-о?!

Я мысленно треснул себя по лбу. Неудачнее ответить было просто невозможно. Теперь он точно не уйдет.

Придется выкручиваться.

– Ну, клад. Сокровища. Знаете, в древние времена разбойники закапывали в землю добычу...

– Какие разбойники? – оживился мент. – Местные?

– Ну это я так, к слову. Просто я объясняю. То есть, мой клад закопали не разбойники, а совсем наоборот...

– А лопата твоя где, кладоискатель? – проницательно спросил страж закона.

– В сарае, где же ей еще быть?

Мучительно пытаясь выкрутиться, я загонял себя все дальше в пучины вранья.

– Понимаете, я ведь сначала должен точно вспомнить место.

– Какое еще место? Ты мне лапшу на уши не вешай!

Я отпустил поводья и пустился в безоглядное фантазирование. Вскоре на свет явилась драматическая история о прабабке– графине, которая после революции спрятала свои брильянты в стул, а стул закопала в огороде.

– Какой именно стул? – деловито уточнил мент.

Я ляпнул:

– Венский.

И осекся, вспомнив, как выглядит венский стул. Оставалось только надеяться, что эрудиция мента меньше, чем у меня. Но он, кажется, не только не разбирался в мебели, но и "12 стульев" не читал. Слушал он недоверчиво, но во все уши.

– А откуда ты знаешь, что копать надо именно тут? У тебя что, карта есть?

В его голосе отчетливо звучала насмешка. Я взмок, несмотря на морозец. Не верит! Мало убедительности!

– Ну вы скажете, – фальшиво возмутился я. – "Карта"! Что мы, в пиратов тут играем? Я сюда уже приезжал с металлоискателем. Не помните? Осенью, в начале сентября! На белых "Жигулях"!

Тут я ничем не рисковал. В огородную страду в Зеленкино столько народу, что хоть с экскаватором приезжай – он меня не вспомнит.

– Приезжали мы вместе с братаном двоюродным, – это его металлоискатель, – прошлись по участку. Но я же не буду при нем копать! Это ж ведь делиться придется. Я ему сказал, что хочу проверить, нет ли осколков снарядов или самих снарядов...

Мент задумчиво кивнул. Я похвалил себя за правдоподобную подробность. Полвека назад тут шли тяжелые бои, и земля нашпигована военным железом. "Молодец! – сказал я себе. – Чем больше достоверных деталей, тем проще соврать в главном".

– Идем мы, значит, с братаном, и вдруг металлоискатель срабатывает! Братан говорит – "давай копать!", а я говорю: не, вдруг рванет?!

– Погоди, – вмешался ушлый мент, – ты же сказал "бриллианты". Эта штука разве и камни под землей видит?

– Разве я сказал "бриллианты"? Ну да... Я имел в виду: кольца, диадемы, фермуары, эти...флердоранжи...

– А, в оправе. А ты, стало быть, металлоискатель настроил на драгметаллы. Понял. Неглупо, – одобрил мент.

Кажется, он начинал мне верить.

– ... короче, я и приехал на этот раз один, – закончил я. – А место-то и забыл! Зимой тут все по-другому выглядит. Земля замерзла, где попало, копать не хочется. Вот я и сижу – вспоминаю.

– Ночью?

– И днем, и ночью! Все сижу, и думаю только об одном – о них, родимых, о сокровищах фамильных...

– Понятно, – буркнул мент. – Все только о бабле и думают круглыми сутками.

Некоторое время он в задумчивости топтался у забора, явно не зная, как поступить.

– Ты вот что, – решил он под конец. – Найдешь, зови меня. Надо непременно заявить государству. Двадцать пять процентов положено тебе, знаешь?

– А тебе сколько? – не удержался я.

Мент, кажется, обиделся. Я ему, конечно, не поверил. Честный мент? Это еще невероятнее, чем венский стул в огороде. Я даже подумал, что он мне снится.

На следующий день отоспаться толком не удалось – я все-таки простудился. На участке сидеть надоело. Чихая и кашляя, я отправился на прогулку по Зеленкино.

Как я и думал, садоводство было совершенно безлюдным. Возле станции тусовалась стая бродячих собак и совершенно дикий с виду бомж – и чем они тут живут? Друг друга едят, что ли? Собаки меня снова обгавкали, бомж невнятно обматерил. На майских сюда потянутся первые, самые решительные бабки, а пока – полное затишье. Поселок как вымер. Из представителей разумной цивилизации – только я да мент. Ну, если он мне, конечно, все-таки не приснился.

Вечером смска не пришла. Невозможно сказать, как меня это обрадовало. Ура! Не надо больше сидеть в проклятом огороде! Неужели я выдержал испытание?

По этому поводу я устроил себе вечером небольшой праздник. Заварил свежего чаю, нарезал бутербродов, и с комфортом расположился на кушетке возле печки. Достал с полки "даосское ушу", почитать для общего развития, и "Волшебный чайный гриб" – чисто поржать.

Наконец-то выдалась минута покоя! Но мне уже не сиделось. Интересно, что Грег придумает дальше? Рассеянно перелистывая страницы "Чайного гриба", я строил гипотезы, вспоминая прошлые ночи и прикидывая, чего именно добивался от меня Грег. Если ему было все равно, что я нарушил условия и дважды заснул до рассвета, значит, он просто хотел что-то проверить. Мою силу воли? Послушание? Морозоустойчивость?

Я зевнул и стал думать о таинственно возникшем в огороде Валенке, а потом – о странных снах, которые посещали меня с тех пор, как я познакомился с Ники. И тут мне как-то слишком живо вспомнился самый первый сон – тот, про монстра в лесу.

Мне вдруг стало неуютно. Одно дело – увидеть такой сон в городе. А другое – вспоминать о нем почти в том самом лесу. В садоводстве, где на десятки километров – ни единого человека...

"Волшебный чайный гриб" остался неосвоенным. Я сел и выпрямился, подозрительно оглядываясь. Понемногу меня охватило навязчивое ощущение – что сейчас кто-то войдет в дверь. Ее черный прямоугольник выглядел чересчур зловеще, словно разверзнутая могила. Я пил чай мелкими глотками, то и дело оборачиваясь в ее сторону.

"Да что же это? – удивился я. – Боюсь темноты, как маленький!"

Я встал, сходил в сени и закрыл дверь на защелку. Но стало еще хуже – стало казаться, что кто-то тихонько скребет ее с той стороны. А защелка, честно говоря, не выдержала бы даже хорошего пинка.

Чай остывал в чашке, а я все прислушивался. Дом оказался полон шорохов. Откуда в таком крошечном доме столько разнообразных зловещих звуков?! Иногда где-то раздавался резкий скрип, и я замирал, невольно стискивая кулаки и уставившись на дверь.

"Прекратить эту дурь! – прикрикнул я на себя. – Тут никого нет!"

Но разыгравшееся воображение подкидывало мне жуткие образы хищника, бродящего в темноте. В каждом окне мне мерещились его пустые глаза. В этом страхе было что-то неестественное. Как тогда в городе, когда я еще не проснулся и не до конца разделил сон и реальность. Я почувствовал себя в доме, как приманка в мышеловке. Почему я не боялся вчера и позавчера, сидя в огороде?

Это было невыносимо – сидеть тут и глупо дрожать от страха. Я вдруг понял, что мне невероятно хочется выйти на улицу.

– Правильно! Лучшая защита – это нападение! – сказал я себе, и начал собираться.

В сенях нашелся старый ржавый топор. Я взвесил его в руке, представил, как я выгляжу... Мда. Идиот. Еще встречу еще того бдительного мента – примет меня за маньяка-убийцу.

Я вернул топор на место и положил в карман перцовый баллончик, который предусмотрительно взял против собак. Решил, что баллончика мало – сходил в сарай и прихватил там лопату.

"Встречу мента, скажу ему – а вот и лопата! – и он сразу от меня отстанет", – подумал я.

Стоило выйти во двор, как на душе сразу стало гораздо легче. Высокое небо не давило, как потолок и стены, кожи ласково касалось свежее дуновение ветра, лужи плескали под ногами. Где-то далеко проехала электричка, успокаивая и возвращая в реальный мир из сумрачной области иррациональных страхов. Сразу стало очевидно, что фантастический хищник – всего лишь плод моего воображения.

"Пойду-ка, погуляю!" – решил я.

Заблудиться в Зеленкино невозможно даже ночью. От шоссе отходят одинаковые параллельные улицы – только не забывай номер своей линии, и броди сколько хочешь. Я шагал куда глаза глядят, положив лопату на плечо, и наслаждался ночной свежестью.

Не знаю, сколько времени я так шел. Ноги сами несли меня, то напролом через кусты, то через глубокие лужи. Я все ускорял и ускорял шаг. Иногда я выходил на перекресток и сворачивал так решительно, как будто у моей прогулки была конкретная цель.

В какой-то момент луна зашла за тучи, и я резко остановился, словно проснувшись. Почему я так спешу? Куда меня вообще занесло? Я не знал этого места. Это был, видимо, самый край поселка, потому что передо мной стояла черная стена леса. Еще шагов сто, и я бы в нее уперся. До конца садоводства осталось всего два дома. В самом крайнем тускло горел свет.

Вдруг я почувствовал, что насквозь вымок и замерз. "Надо пойти погреться, – возникла в голове мысль. – Постучать вон в тот симпатичный домик. Там тоже кому-то не спится".

Я сделал несколько шагов и заглянул во двор поверх калитки. Домик был почти как мой, типовой зеленкинской постройки. Только весь огород был покрыт самодельными низенькими парниками. Почему-то эти парники вызвали у меня неприятную ассоциацию с надгробиями на кладбище. Я остановился...

И в тот же миг понял, что меня ведет в дом чужая воля.

В мистических книгах обычно описывают "неодолимый зов" как манящий женский голос: "Сюдааа, сюдааа, протииивный!" А на самом деле это когда ты сам начинаешь хотеть туда пойти, куда не надо. Хорошо, если в какой-то момент понимаешь, что это желание – не твое. И просто замечательно, что я осознал это сейчас, а не там – в логове этой твари.

Потому что теперь я уже не сомневался, что она реальна.

Я застыл, вцепившись в лопату, как в спасательный круг. Что делать?! А если мне все кажется, и нет ни зова, ни твари – только одно мое буйное воображение?

Поддаться зову и пойти проверить? А то ведь так и буду остаток жизни гадать, кто меня там ждал. Но что если остаток жизни окажется слишком коротким?

Бежать домой, запереться и дрожать до утра? И кто я буду после этого?!

В итоге я принял компромиссное решение: пойти к менту. Вот сейчас ворвусь в отделение и заявлю, что на такой-то линии живет вампир, который телепатически зовет меня к себе в логово. Впрочем, после этой истории с кладом я уж найду, что ему соврать поубедительнее.

"Нет, не могу поверить, – думал я, рысью удаляясь от опасного дома, – я добровольно иду за помощью в ментовку!"

Я не хотел признаваться, что просто боюсь возвращаться к себе. Когда я представлял пустой дом с его скрипами, меня брала оторопь. А если оно, из домика с парниками, вылезет и пойдет по моим следам? Или по запаху?!

Отделение милиции я проискал до самого утра. Так и не нашел. Облазил все садоводство, несколько раз заблудился и снова нашел дорогу, едва не упал в канал, весь вымок, в ярости выкинул лопату, был многократно обтявкан стаей. Проклял все на свете. Когда чисто случайно вышел к станции, небо уже светлело. Если бы пришел подходящий поезд – плюнул бы на все и уехал в город. Но ближайший поезд по расписанию был часа через четыре. Скрежеща зубами, я отправился домой.

Когда я вошел во двор, уже светало. Серый, промозглый рассвет – типичная питерская погода с сентября по май. Дом был заперт; никаких следов – ни на тропинке, ни в огороде. Никто не приходил – ни чудовище, ни Валенок, ни мент. Все мои страхи оказались нереальными. Грег обещал, что я попаду в дурдом – похоже, процесс уже пошел. Я ввалился внутрь, собрался поставить чай, но по дороге к плите упал на кушетку и уснул мертвым сном.

Забавно, что за все это время мне даже не закралась в голову мысль об испытаниях.

Глава... Воин света

Меня разбудило яркое весеннее солнце, бьющее в окно. Ночные приключения казались дурным сном.

Я вышел на крыльцо и потянулся, сладко жмурясь. А на улице-то – настоящая весна! На березах свистели синицы, пахло талой водой и нагретой пылью. На солнечной стороне участка, под стеной дома, зеленела трава. Беспричинно улыбаясь во весь рот, я окинул окрестности взглядом, а потом случайно глянул себе под ноги и обнаружил сюрприз.

Опаньки! Меня ждала посылка.

На верхней ступеньке крыльца стояла бутылка водки. Бутылка полная, запечатанная. На этикетке название: "Вздрогнем!" Такой марки я не знал, но судя по криво наклеенной этикетке – редкостное дерьмо.

Я присел на корточки и принялся с опаской изучать бутылку, не спеша брать ее в руки. Что бы это значило? Что за подарок от неизвестного друга? Может, привет от мента? Нет, он бы полную точно не оставил...

В кармане тренькнул мобильник. Пришло новое смс.

Я прочитал его и принялся чертыхаться. Как же я сразу не догадался!

Послание было как всегда лаконичным по форме и гнусным по содержанию.

"Выпей меня", – гласило оно.

– Не могли хотя бы подсунуть приличную водку?! – возмутился я. – Это же откровенное палево! А если я умру от отравления метиловым спиртом, кто будет отвечать? Грег или Валенок?

Я поднял бутылку и брезгливо осмотрел. Жидкость внутри не внушала оптимизма. На дне скопился какой-то странный золотистый осадок.

– Значит, выпить? – повторил я, осмысливая новое задание. – Всю?! А где закуска? Где коробка с кильками и надписью "Съешь меня"? Недоработка!

К водке я вообще относился равнодушно, чтобы не сказать негативно. После нее меня постоянно тянуло на поиски приключений. А в последние годы я и вовсе перешел на пиво, в целях собственной безопасности. Во хмелю я способен на многое. Навскидку два наиболее показательных случая из последнего: подрался с Валенком и подцепил Ленку (неизвестно, что хуже). Остается надеяться, что Васька была зачата не спьяну. Имя ей дали точно не на трезвую голову, но тут я уже был не при чем.

– Что, прямо сейчас выпить? – спросил я в пространство. – Или погодя? Ладно, молчание – знак согласия!

Я унес бутылку в дом и пошел ставить чайник. Сразу пить зловещую жидкость, конечно, не стал – кто по утрам пьет? Что я алкоголик, что ли? После завтрака, пользуясь сухой погодой, поработал в свое удовольствие на участке, нарубил и сложил новую поленницу (родители потом спасибо скажут), позагорал мордой полчаса на солнышке, почитал про чайный гриб, снова позагорал... Даже на минуту порадовался: народ в конторе сидит, а я тут на свежем воздухе веду здоровый образ жизни, эх!

Вспомнил про водку. Пора переходить к нездоровому.

Начал я с обеда (обед у меня получился английский – в шестом часу вечера). Я открыл банку тушенки, приготовил закусь, вышел на крылечко и торжественно объявил:

– Ну, вздрогнем! Ваше здоровье, упыри!

Первая встала колом в горле. Вторая под тушенку пошла лучше. После третьей по телу побежало тепло. Я повеселел и даже подумал – ну я и дурак, чего тянул-то? Надо было начать раньше!

Мимо проехал давешний мент на мотоцикле. Остановился, поздоровался. Покосился на бутылку.

– Отмечаем? Нашел клад?

– Нет, не нашел. Напиваюсь с горя, – ответил я таким довольным голосом, что мент явно не поверил. Посмотрел на меня укоризненно, напомнил про долг перед государством и двадцать пять процентов и уехал.

К закату бутылка почти иссякла, а я все еще был (или казался себе) почти трезвым. Видимо, я очень давно не пил – водка оказалась не просто приемлемой, а необыкновенно вкусной! Я смаковал каждый глоток, по рукам и ногам пробегали приятные вспышки тепла, а в воздухе вспыхивали золотые звездочки, рассыпаясь волшебной пыльцой. С каждым глотком мир становился все ярче и прекраснее, и я вместе с ним. Я казался себе одиноким рыцарем, сидящим на пороге заколдованного замка.

Рыцарь жаждал подвигов.

Вот сейчас как пойду добро причинять! Как этот славный мент. Есть же еще честные, смелые люди в России! Вот сейчас пойду и запишусь в милицию, и будем мы с ним тут ходить парой, как штатовские копы, и наведем в Зеленкино порядок! Ни тебе бродячих стай, ни бомжей, ни упырей... Точно – упырь!

Я вскочил на ноги. Земля слегка проседала под ногами и забавно пружинила. В небе подмигивали удивительно яркие звезды. Солнце куда-то делось, и на его месте всходила огромная луна, на которой я мог невооруженным взглядом рассмотреть все моря, цирки и кратеры. Я вытянул перед собой руку и полюбовался окружающей меня светящейся аурой.

Чудная, золотистая, радующая глаз аура!

В тот же миг я понял свое предназначение. Я – воин света! Смерть порождениям мрака!

Я вернулся в дом и принялся вооружаться. Топор так и не нашел – видимо, куда-то спрятал вчера. Пришлось взять гвоздодер. Бутылку с остатками водки я сунул в карман – пригодится вместо святой воды. Перцовый баллончик едва не забыл на столе, но все же прихватил, выходя.

Где находилось логово вчерашнего вампира – телепата, – или кем он там был, – я понятия не имел, но меня это и не интересовало. Я просто попер напролом через кусты куда глаза глядят, уверенный, что рано или поздно найду его. Уже совсем стемнело. Луна угрожающе смотрела мне в затылок. Ночные тени были полны каких-то мелких бесплотных тварей, испуганно провожавших меня многочисленными глазами. В другое время я бы непременно остановился рассмотреть их поближе, но теперь мне сейчас было не до них. Кусты сменились канавой, канава – дорогой, дорога – чьими-то огородами... От быстрой ходьбы и свежего воздуха легкий шум в голове затих, да и земля перестала качаться под ногами. В какой-то момент я перестал видеть бесплотных тварей, потом погасла аура, и я почувствовал, что определенно трезвею. Тут-то я и вышел прямо к домику с парниками.

Там снова горел свет. Я потихоньку зашел в калитку, подкрался к дому и попытался заглянуть в окно, но оно было плотно занавешено. Только и видна была высокая тень человека, медленно ходящего по комнате.