Текст книги "Похищение Зеленой Хризантемы (СИ)"
Автор книги: Анна Этери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Глава 7 Герцог Миено
То, что кажется иллюзией – иллюзия и есть,
Один я настоящий.
Миено,
один из восьми герцогов, из трактата по философии «Правда жизни»
Дверной колокольчик жалобно звякнул, впуская первого посетителя. Владелец конфетной лавки с интересом оглядел раннюю пташку и остался доволен презентабельным видом клиента; слегка надменные манеры выдавали в нём аристократа.
– Леденцов! Самых лучших и побольше! И да – побыстрее! – поступил заказ.
Пока девочка-помощница доставала резные лари со сластями – разноцветной фруктовой карамелью, похожей на россыпь драгоценных камней – мужчина наблюдал за посетителем, у которого на лице застыла странная, отрешённая улыбка. На товар, продемонстрированный ему с особой любезностью, юноша лишь мимолётно взглянул, словно качество не сильно-то его и волновало.
– Это всё? – поинтересовался он под конец, когда на отполированном прилавке появились порядка двадцати деревянных лакированных ларчиков, по одиночке легко умещающихся в ладони. – Тогда я возьму вот эти. – Всего три фигурных коробочки перекочевали с прилавка в руки клиента, оставив владельца недоумённо хлопать глазами – он-то надеялся сбыть весь предоставленный товар, а тут…
Мужчина хотел намекнуть, что «побольше» это никак не три маленьких упаковки, но не успел, застигнутый врасплох внезапной переменой настроения визитёра. Подтянув атласные белые перчатки с таким рвением, будто хотел от души кому-нибудь врезать, тот неожиданно зло выдал:
– Ну, держись, придурок! Я иду! – Язвительный смех прокатился волной злорадства, разбиваясь о стены небольшого, но весьма уютного магазинчика.
Юноша, гордо задрав подбородок, проследовал на выход и звякнул дверным колокольчиком, оставляя после себя тонкий, едва уловимый аромат гиацинтов.
***
Торми вздыхал и тоскливо рассматривал пятнистые бока большой щуки, заботливо выложенной на искрящееся на солнце ледяное крошево. Рыбина ещё находила в себе силы изредка взмахивать хвостом и разевать зубастую пасть, но надежды на спасение уже не было.
Четвёртый час…. Четвёртый час он находится в этом богами проклятом месте, медленно поджариваясь на успевшем подняться солнце, вдыхая умопомрачительный рыбный запах и не забывая таскаться за учителем, как приклеенный. Мальчик поудобнее перехватил ручку корзинки, наполненной аккуратно упакованной рыбой, и прислушался к разговору.
– Так вы говорите, сначала надо отварить курицу? – переспрашивал учитель у дородного мужчины за прилавком, делая при этом пометки в крошечной записной книжке с рецептами рыбных блюд.
Торговец, весь вид которого говорил о достатке и довольстве жизнью, благосклонно кивнул внимательному слушателю.
– Всё так, господин Арахуэнте, – мужчина ещё раз вдумчиво кивнул. – А вот после этого и добавляем потрошённую рыбную мелочь и хвост с плавниками и головой судака. Посмотрите, кстати, какой у меня замечательный судачок есть!
На прилавок тотчас же легла рыбная тушка с золочёной спинкой в тёмных продолговатых пятнышках. Учитель, согласно кивая, провёл пальцем по рыбьему хвосту.
– Торми, положи в корзинку. Мы его возьмём, уважаемый Латирус, – улыбнулся Анемон торговцу, протягивая монеты и вновь доставая книжечку. – Так что там дальше, как отварим?
– Процедить бульон, – с готовностью отозвался хранитель очередного уникального рецепта ухи, ловко заворачивая рыбину в плотную желтоватую бумагу и передавая Торми.
Мальчик посмотрел на свёрток как на личного врага. До сегодняшнего утра учитель не проявлял даже намёка на столь пламенную любовь к рыбе. Впрочем, утро изначально не предвещало ничего хорошего, поскольку его разбудил бодрый учитель с заявлением, что солнце давно уже встало и если кто-то хочет позавтракать, то у этого кого-то есть ровно четверть часа на сие действо. После объявления новостей, Анемон, жизнерадостно напевая, скрылся за дверью и обнаружился вновь на кухне в обществе кота и госпожи Мазахаки ещё более мрачной, чем раньше. Оглядывая частично убранный накануне разгром и натягивая поспешно прихваченный белый пиджачок, мальчик наивно надеялся на плотный завтрак. К большому сожалению, на столе присутствовали лишь традиционный полу-экзотический чай и остатки вчерашнего печенья, что домработница успела состряпать во время уборки. Но даже этими нехитрыми яствами Торми не дали насладиться в полной мере.
Анемон, попивая чаёк, допрашивал свеженанятую прислугу на предмет, чего она способна приготовить из рыбы. Услышав в ответ: «Всё что пожелаете! Но за продуктами мне щас идти некогда!», учитель ещё больше взбодрился и, вытащив ученика из-за стола, крикнул передавать привет Лайн и, захватив в кладовой корзинку, потащился за рыбой. Поспешно дожёвывая прихваченное печенье, Торми так и не успел возмутиться, пока не оказался в торговых рядах. Правда, на его бурчание о пользе завтраков не обратили внимания. По прошествии четырёх часов внезапная страсть учителя к обитателям вод превысила все допустимые для разумного человека пределы, а чаяния ребёнка поскорее закончить с покупками и всё-таки нормально поесть успели не только скончаться, но и самозахорониться.
«Наверно, уже семнадцатый рецепт за утро» – обреченно подумал ученик, снова возвращаясь к созерцанию рыбного изобилия на лотках. Влажные бока рыб серебристо поблёскивали. Пятнышки и полоски судаков, яркие плавники окуней, золотистая чешуя карасей и карпов, длинные тёмные тушки налимов, гребешки ершей, благородное розоватое серебро форели – разнообразие приятно радовало глаз, но жестоко ударяло по обонянию характерными ароматами. Торми уже всерьёз подумывал, не упасть ли ему в обморок, для профилактики? Но учитель так красочно описывал ожидаемое к ужину рыбное пиршество, что ребёнок неизменно воодушевлялся и, предаваясь грёзам о нежной розово-оранжевой мякоти форели, послушно плёлся за учителем до следующей лавки и очередного уникального рецепта.
Наконец, выспросив у уже взмокшего продавца все подробности и секреты приготовления ухи из судака и приобретя ещё один рыбный свёрточек, довольный Анемон отлип от прилавка, спрятал книжечку в карман тёмно-зелёного жилета и жизнерадостно возвестил:
– Купим курочку, и, пожалуй, всё.
Торми вытаращил на него глаза. Неужели и с курицей повторится тот же кошмар? Мальчик и без того уже представлял, какие ужасы ему будут сниться в ближайшее время на почве рыбной экскурсии, а если к этому прибавить ещё и упитанных дохлых кур… Скрипя зубами и морально не готовый ещё раз десять прошвырнуться по торговой площади в поисках самой сочной курицы, Торми волочился за учителем, занятым розыском кульминационного ингредиента для ухи.
– Ну, всё, идём домой, – быстро вернувшись от прилавка с развешанными птичьими тушками, сообщил Анемон, держа на весу куль, полюбовно перевязанный зелёной лентой (никак продавщица оказалась одной из поклонниц зеленоокого учителя?)
Домой?! От этой новости мальчик едва не выронил корзинку, не веря своему счастью, ибо сегодня оно не особо к нему благоволило. Признаться честно, Торми уже перестал мечтать о скором возращении в столь желанный, прохладный и овеянный легендами у местного населения учительский дом, который он уже считал родным.
Увлёкшись заново открывшимися перспективами уютного домашнего времяпрепровождения в обществе милой Лайн, любимого учителя, уважаемого кота и подающей надежды госпожи Мазахаки, Торми не сразу осознал, что в узком переулке, в который они вошли, появилось ещё одно действующее лицо. Белокурая девочка лет семи в нежно-голубом платьице, щедро украшенном белой пеной кружев, стремительно неслась им навстречу и, не сбавляя скорости, подпрыгнула и повисла на замершем Анемоне. Торми изумлённо присвистнул, удивлённый тем фактом, что учитель умудрился устоять на ногах, а не рухнул живописной яркой кучей посреди вымощенной жёлтыми кирпичиками мостовой.
Повисшая на его шее нарядно одетая девчонка вопила нечто радостное, пока учитель выпутывался из вороха пышных юбок и светлых локонов, перехваченных кружевными лентами.
– Да, да, Розмари, я тоже страшно рад тебя видеть, – придушенно пробормотал он, осторожно ставя светловолосую проказницу на землю и опускаясь перед ней на колено.
– Анемон! – Девочка радостно улыбалась и лукаво разглядывала лиловыми глазами Торми и его учителя. Кокетливо отряхнув юбки и вскинув головку, отчего заплясали крошечные жемчужинки в ушах, она громким шёпотом поделилась: – Анемон, я специально сбежала, чтобы предупредить тебя: ОН в городе!
Лицо Анемона в этот момент преобразилось, словно он съел неспелую сливу.
ОН в городе? Торми заинтересованно прищурился, ожидая, что же предпримет учитель по такому случаю.
***
День только разгорался. В открытое окно с кружевными занавесками, повешенными, чтобы хоть как-то украсить и одомашнить кухню, врывался свежий, напитанный влагой и ароматами цветов ветер. Он приятно бодрил и остужал вскипающее раздражение, разрастающееся с каждым мигом, проведённым в доме, куда Тею занесли злые духи, не иначе. Проклятый дом Арахуэнте! Припахали её тут не слабо, а то ли ещё будет. Если и сегодня не удастся начать поиски пресловутой Хризантемы, есть большая вероятность, что Тея кого-нибудь придушит или навредит здоровью любым другим не менее болезненным способом.
В отсутствие Анемона, прихватившего с собой не в меру прожорливого ученика, наступило самое подходящее время для поисков. Тем более что в комнатах по большей части царил такой бардак, что никто и не заметит незаконной деятельности, но… Это НО было не просто с большой буквы, а ещё и родственницей Анемона. И пока Лайнерия, как её представил хозяин, находилась в доме, о своих делах Теи пришлось забыть, самозабвенно предавшись уборке.
Было около полудня, когда прозвеневший дверной колокольчик оповестил о прибытии гостя, извлекая Тею из глубин чёрной меланхолии, застав с метлой, с коей она и проследовала к воротам, закинув оный предмет хозяйственной необходимости на плечо. В голове всплыло воспоминание о дочке мэра, мнившей о себе слишком много и посмевшей бросить вызов Тее, и о приятной сердцу моральной расправе над этой особой одним своим образом Мазахаки Бильбергии. Предвкушая такую же легкую победу над вновь явившейся противницей – ибо кто ещё мог притащиться? – Тея неспешно отворила хорошо смазанную калитку и, величественно вскинув голову, грозно рыкнула:
– Опять к господину Арахуэнте припёрлись?
Обнаружившийся за дверью изящный юноша недоуменно хлопнул длинными ресницами, подчеркивающими примечательного аметистового цвета глаза, и окатил Тею презрительно-холодным взглядом, словно узрел таракана вдруг пожелавшего завести с ним беседу.
Девушка такого стерпеть не могла, пусть поначалу и смутилась, увидев за воротами не ожидаемую мэрову дочку, а привлекательного молодого человека, весь облик которого – от совершенного, точёного личика до кончиков блестящих сапог, гордой осанки и элегантных одежд – просто вопил о принадлежности их обладателя к высшим слоям общества. Это не значило, что Тея будет извиняться и устраивать тёплый приём весьма недоброжелательно взирающему на неё гостю.
– Вам кого? – не меняя заданного тона, поинтересовалась она.
Юноша вздёрнул подбородок и сверкнул глазами, будто его только что смертельно оскорбили.
– С кем имею честь разговаривать? – брезгливо поморщился он, да и «честь» в его понимании была явно сомнительной, иначе не подчёркивалась бы с таким небрежением.
Подобное обращение возмутило Тею до глубины души. И если бы не необходимость придерживаться образа Мазахаки, имеющей определённые понятия об этикете и тактичности, не позволяющие опорочить хозяина дома, то юнец бы на своей аристократической шкурке прочувствовал все пикантные нюансы и подробности спец удара метлой вдоль хребта с применением богатого лексикона домоуправа. Но это всё мечты, суровая реальность требовала иного.
– Мазахака Бильбергия, домоуправляющая этого дома со всеми вытекающими последствиями, – коротко кивнула Тея. – А Вы кто будете?
Наглый аристократишка пренебрежительно махнул рукой в белой перчатке, словно отгоняя надоедливую мошку.
– Я всегда знал, что вкус у Анемона паршивый, но не думал, что до такой степени.
Тея скрипнула зубами, размышляя, а почему, собственно, она тут любезничает с этим типом? Метла в руках, и стоит пустить её в ход.
Юноша, словно уловив её намерения, поудобней перехватил деревянные шкатулочки, которые держал в руке, и величаво представился:
– Лелендон, герцог Миено.
Лелендон… В голове у Теи что-то щёлкнуло, и внезапная догадка выбила из девушки всю злость с трудом сдерживаемым весельем. Она стукнула древком метлы о камень дорожки и, ухмыльнувшись, переспросила:
– Лелендон?
– Да. Герцог Миено, – высокомерно подтвердил изящный юноша, недоуменно взирая на столь жутко разулыбавшуюся прислугу Анемона.
– Лелендон? Ха! Тот самый Лелендон… – Тея расхохоталась. – Который герой. Который ко…
– Что? – возмущённо втянул воздух герцог, прерывая весёлую эскападу.
– Так Вы к господину Арахуэнте пожаловали, значит, – сложив руки на навершие метлы, подвела итог Тея, оглядывая экстравагантного гостя, его молодое, нежное лицо, подпорченное прикосновением излишней гордыни.
– Да, к нему. Вы ещё долго намерены держать меня на пороге, госпожа Мазах-как-вас-там?
– Мазахака Бильбергия, господин Лелендон, – коварно улыбнулась Тея. – А по какому Вы, собственно, вопросу… герцог, кажется?
– Вас это ни в коей мере не касается, – холодно отчеканил молодой человек.
– Касается. Должна же я о Вас должным образом доложить.
– По личному вопросу. – Аметистовые глаза взирали с раздражением.
– Личному, значит. – Девушка вновь водрузила метлу на плечо. – А чем докажите, что Вы являетесь тем кем назвались, а не мелким пройдохой и мошенником, пробирающимся в чужие дома под чужими личинами с целью наживы?
– Вы смеете мне не верить? Полагаете, я опущусь до чего-то подобного?
– Знаете, человек в нужде может пойти на многое, в том числе и на то, чтобы прикинуться высокородным выскочкой, задравшим свой тонкий нос до потолка и мнящим себя центром мира, что выглядит ужасно глупо и нелепо.
– Хм… Я Вам кажусь таким? – сощурил он глаза.
– Мне мало что кажется, но кое-что я знаю точно: Вы всё ещё не предоставили доказательства, что являетесь тем, кем назвались, а следовательно, я вправе захлопнуть перед вашей милостью дверь. Что с большим удовольствием и…
– Герцог Миено!
Тея чуть не подпрыгнула на месте от внезапно раздавшегося голоса.
– Госпожа Арахуэнте, – блеснул взором гость, едва склонив голову в приветствии.
Нарисовавшаяся на обсаженной цветами дорожке Лайн, одетая в белое платье из шёлка и нежных кружев, с рассыпавшимися по плечам пепельными волосами и легкой улыбкой на бледном личике, напоминала небесное всепрощающее создание. Меч отсутствовал, а огромные печальные глаза смотрели пристально и будто затягивали в тёмные глубины. Тея пару раз моргнула, неверяще разглядывая светлое виденье, крутящее в руках голубой цветочек, почти позабыв о нежданном госте на пороге, который, похоже, и вправду был герцогом. И эта милая девочка вчера наводила на неё такой ужас?!
– Лайн! – оживился юноша. – Немедленно объясни этой… хм… госпоже кто я такой и почему ей следует обращаться со мной более почтительно. И вообще, я требую извинений, и немедленно! – Благородное происхождение из юнца так и пёрло – невозможно удержать!
Тея подумала, что лишних неприятностей ей не надо, но извиняться всё же не стала. «Чтоб его карета переехала!»
– Ну, герцог, будьте снисходительны, – девочка тонко улыбнулась, и Тея осознала, что и в сегодняшнем образе воплощённой невинности проступает нечто смертоносно-кровавое. – Наша домоуправляющая только приступила к работе и ещё не знакома со всеми посещающими нас гостями. Так что её действия вполне оправданы и уместны в данном случае. Я искренне восхищена Вами, госпожа Мазахака.
Девчонка склонила головку и нежно улыбнулась. Тея поёжилась под её внимательным взглядом, подозревая, что она имеет в виду нечто большее, чем сказала.
Герцог сурово взирал на Лайнерию, та с какой-то детской непосредственностью ему улыбалась, а Тею пробирали мурашки от их странных взаимоотношений.
– Вы как хотите, а у меня ещё работы по горло, так что я вас покину.
Домоуправша двинула в сторону дома, к своему неудовольствию заметив, что герцог последовал за ней, и вскоре стало ясным – отставать он не собирается. «Чего он хочет?»
Вернувшись на кухню, требующую повышенного внимания, и занявшись хозяйственными делами, Тея искоса поглядывала на герцога, принявшегося рассматривать все особенности «местного ландшафта».
– Вы бы шли отсюда по-хорошему, герцог. – Тея свысока взглянула на него с табуретки, небрежно помахивая только что отловленным чайником. – Пока руки-ноги целы. Кухня – это священная зона боевых кулинарных действий.
Лель уставился на живописный узор из столовых приборов в стене и презрительно бросил:
– Я вижу.
Девушка задумчиво проследила за его взглядом – что именно вызвало его презрение? Неспособность содержать помещение в должной чистоте или то, что вилки и ножи недостаточно глубоко вонзились в деревянные панели? Так побывал бы он тут вчера – небось, тоже ручки бы дрожали при метании столовых приборов в летающий чайник! Определенно, герцог нравился Тее всё меньше, и она начинала злиться.
Дальше – хуже. Он таскался за ней повсюду, куда бы она не пошла, и совал свой любопытный нос везде, где не надо, презрительно морщился, дыша через батистовый отороченный кружевами платочек. Атмосфера сгущалась. Тея была на взводе, чайник – навеселе, пыхтя крышкой, чем удостоился от герцога заинтересованного взгляда и хмыка – его явно не смущала летающая и подающая признаки жизни утварь.
– Кстати, милейшая, – прозвучал голос Миено с непонятной претензией, что Тею сразу насторожило. – А чай для гостей предусмотрен?
Домоуправша выслушала вопрос без намёка на раздражительность и злость и её губ коснулась лёгкая, почти невесомая многообещающая улыбка.
– Конечно, герцог, конечно. – «Щас ты у меня попляшешь, высокородный аристократишка!»
***
– Так герцог Миено твой брат? – пытливо вопрошал Торми свою маленькую спутницу.
Девчонка с чувством вгрызлась в карамельку на палочке и, кивнув, промычала нечто утвердительное. На леденец расщедрился Торми по приказу учителя, который самым наглым образом велел ему немедля пойти и купить карамели для прекрасной барышни, как только узнал, что её брат тоже в Феланде. Торми же, смекнув, что этой карамели и ему перепадёт, не задумываясь, побежал в кондитерскую лавку. Взгляд его сразу же приковала к себе большая стеклянная банка, наполненная разноцветными леденцами на палочке – и он приобрёл её всю целиком. По возвращении он обнаружил, что компанию корзинке с рыбой составляет лишь Розмари, с любопытством рассматривающая зелёную ленточку на курице. На вопрос, куда подевался Анемон, девочка ответила, что у него возникли какие-то срочные дела, и теперь выходило, что Торми должен сопроводить барышню Миено до дома Арахуэнте. Поражённый вероломным бегством учителя, мальчик безропотно отдал нежно лелеемую банку Розмари.
И вот два очаровательных ребёнка направили свои стопы к дому.
Приезд Лелендона всегда был сродни маленькой катастрофе в масштабах отдельно взятого помещения, а иногда и помещений. В период пребывания герцога в особняке Арахуэнте, учитель погружался в состояние крайней прострации и порой вытворял такие вещи, о которых потом жалел. Как, например, случай с веером из тончайшего шёлка с вышитыми золотыми цветами, предметом изумительной работы, который был нещадно измочален во время жизненно-познавательной беседы с высоким гостем и предан забвению в камине.
Торми вздохнул, предчувствуя с приездом герцога много плачевных последствий и потерь, одной из которых может стать их новая домоуправляющая. Мальчик ускорил шаг, а потом помедлил – стоит ли стремиться с таким усердием на помощь госпоже Мазахаке, если ещё неизвестно, кого из них придётся спасать? Вчерашние события показали, что сия особа не относится к числу излишне чувствительных и более чем способна за себя постоять.
Погружённый в подобные размышления, Торми и не заметил, как они подошли к воротам учительского дома. Розмари молчала, недоверчиво разглядывая очередную сладкую конфету, отлитую в виде бледно-зелёного лягушонка. Всё-таки решилась и неуверенно её лизнула. Мальчик в замешательстве уставился на замочную скважину в обрамлении изящной вязи из листьев и цветов – ключ «ушёл» вместе с Анемоном. Лезть через забор в два человеческих роста не особенно хотелось. Наконец Торми подёргал за дверной колокольчик и приготовился к длительному ожиданию – двери этого дома никогда и никто не торопился распахнуть перед желающими войти. Даже если эти «желающие» в нём и проживали. К его безмерному удивлению, ворота моментально распахнулись. В проёме стояла Лайнерия слегка взволнованная и обрадованная их приходу. Значит, гость уже в доме, и Торми был не уверен, что хочет туда попасть.
– Здравствуй, Розмари!
Девчушка что-то промычала в ответ, продолжая грызть конфетину, и протянула Лайнерии открытую банку, предлагая угоститься.
– Нет, спасибо. От карамели зубы слипаются. А где Анемон? – обратилась она к Торми.
– Смылся. А где Лель? – в свою очередь поинтересовался мальчик.
– Госпожа Мазахака взяла на себя труд привечать герцога Миено, оказывая ему всяческие почести, – прозвучал ответ с явно скрытым подтекстом.
Торми кивнул. Пожалуй, если госпожа Мазахака проявит тактичность, то всё может и обойтись, коли герцог приехал только чайку попить. Трудности начнутся, окажись его визит затяжным.
– Розмари, а ты не знаешь, зачем приехал Лель?
Девочка пожала плечами.
– Ладно, идём в дом. Мне же велено позаботиться о тебе и о… – он вздохнул, – рыбе.
Первое впечатление, которое произвело на Торми увиденное на кухне, приятно удивило. Герцог Миено сидел за столом, закинув ногу на ногу, и попивал чай, в то время как Мазахака выполняла свои прямые обязанности, а именно стояла рядом, держа в руках небольшой фарфоровый чайничек на случай, если гостю понадобится добавка. Торми отметил на столе наличие не менее пяти розеток с вареньем и скудные остатки печенья, при виде которых вспомнил, что сегодня ни разу нормально не ел.
Целое мгновение длилась идиллия – хоть картину пиши – герои застыли в позах, свойственных их образам, передавая атмосферу истинного гостеприимства и дружелюбия. Миг спустя Мазахака ожила, разрушая чары застывшего времени, и Торми моргнул, сбрасывая невидимую вуаль наваждения.
Строгая дама, удерживая полотенцем горячий чайник, попыталась налить гостю новую порцию чая. Дальнейшая реплика, произнесённая герцогом, окончательно и бесповоротно развеяла сладостное заблуждение, в котором пребывал Торми.
– Если Вы ещё раз нальёте мне эту гадость, то я лично попрошу Анемона выставить Вас на улицу!
– Простите, должно быть, я случайно положила туда крысиный яд, – не осталась в долгу домоуправляющая, приподнимая уголки губ в подобии извиняющейся улыбки. – Вместо сахара. У нас тут в последнее время всякие нежелательные нахлебники развелись. – Лель со стуком поставил чашку с блюдцем на стол. – Крысы. Такие надоедливые животные, вечно ошиваются где ни попадя. Так бы и передавила всех собственноручно.
Торми качнул головой. Какие крысы, когда в доме проживает такой кот, как Хамелеон?
Герцог взял со стола аккуратно сложенную тонкую льняную салфетку и изящно промокнул губы.
– Это не повод угощать меня отвратительным чаем. Кто Вас вообще допустил до столь тонкого искусства как заварка чая, я спрашиваю? Вы абсолютно некомпетентны, – надменно припечатал Миено, отбросив скомканную салфетку.
В глазах за стёклами узких очочек Мазахаки вспыхнуло всеуничтожающее пламя, а лицо перекосила такая зверская улыбка, что Торми от неожиданности выронил корзину с покупками, чем невольно привлёк внимание к своей персоне.
– Доброго дня! – пробормотал он, стараясь выглядеть беззаботно. – А я вам рыбки тут принёс, – пододвинул он ногой злосчастную корзинку. – Госпожа Мазахака, приготовьте из неё что-нибудь вкусненькое, я жутко голодный.
– Ну, разумеется.
Лель встал из-за стола.
– О, Торми… А что Анемон? Где он?
– Боюсь, до самого вечера учителя не будет.
– Ничего. Я подожду.
Этого-то мальчик и опасался. Нрав герцога был таковым, что пребывание его в доме никогда добром не кончалось. Он порой был сварлив, как старикашка, и брюзжал часами. Ученик понимал причину бегства учителя и даже считал её достойной, но не мог простить. Вот если бы учитель взял его с собой… А так – Анемон бросил домочадцев на произвол судьбы, отдавая в руки своенравному гостю, а потому мог рассчитывать только на жестокую месть по возвращении.
Мальчик тоскливо вздохнул и поплёлся вслед за герцогом, решившим всё же покинуть общество неадекватно улыбающейся домоправительницы.
– Торми, зачем вы наняли настолько непочтительную прислугу? Она же невыносима!
– Не знаю. Это учителя надо спрашивать. Хотя готовит она вкусно, – мечтательно ответил мальчик, с надеждой кидая последний взгляд на рыбу, оставшуюся во владении Мазахаки.
– Хм… – герцог неопределенно пожал плечами, то ли согласился с доводом, то ли засомневался.
В холле, не отличающемся порядком, в кучке разноцветных черепков и стекляшек копалась Розмари, выискивая наиболее привлекательные кусочки и складывая их в небольшой осколок вазы. Среди «руин» бродила и Лайнерия, то и дело поднимая с пола какую-нибудь стекляшку побитого антиквариата.
Появление герцога в холле не нарушило спокойного хода вещей, его не удостоила вниманием ни одна из собирательниц.
– Розмари?!
Девочка развернулась на оклик и уставилась на брата спокойным взором лиловых глаз. Герцог пересёк расстояние, отделяющее его от сестры, и опустился перед ней на колено, игнорируя отнюдь не чистый пол.
– Где ты была? Я четыре часа бегал по городу в поисках. Почему не дождалась меня из конфетной лавки? Сердце чуть не разорвалось от беспокойства, – разлился страданием Лель, пребывая на грани истерики.
Маленькая фея молчала, плотно стиснув зубы, держа осколок вазы, похожий на колыбель полную самоцветов. Герцог, едва не плача, всматривался в глаза младшей сестры, надеясь хоть там прочесть ответ. Розмари застенчиво опустила пушистые ресницы и, чуть улыбнувшись, протянула осколок вазы брату. Лель, как и Торми, с недоумением посмотрел на собранные черепки.
– Ты хочешь отдать их мне?
Удивление герцога было искренним. Розмари, однако, отрицательно помотала головой.
– Торми? – спросил он.
Девочка раздражённо тряхнула локонами и скосила глаза на устилавшие пол «богатства». Подошедшая Лайнерия уронила симпатичный осколочек в останки вазы, к другим сокровищам, и пояснила суть манипуляций девочки:
– Герцог, вам оказывают честь и предлагают присоединиться.
Розмари радостно закивала, и Лель растерянно распахнул глаза. Торми его даже понимал: герцог, ползающий в пыли и разгроме учительского дома и собирающий красивые черепки – событие в высшей степени примечательное. А уж если Анемон об этом узнает, то будет припоминать при каждом удобном и нет случае. Розмари просяще взирала на брата. Лайнерия спокойно ожидала, чем закончится борьба между любовью к сестре и здравым смыслом. По мнению Торми, «победитель» был очевиден – Лель как-то не особо жаловал второго оппонента. С тяжким вздохом герцог потянулся к ближайшему черепку, послав слабую улыбку сестре. Лайнерия довольно хмыкнула и подмигнула Торми, с интересом поглядывающему на копошащегося в пыли Миено.
Тут мальчик вспомнил, что где-то должны быть леденцы – Розмари не могла их все съесть. Банка нашлась почти сразу, и Торми, усевшись на ступеньках лестницы для лучшего обзора, достал розовую ящерку, подумав, что всё не так уж и плохо. Компания собирателей мусора вела себя мирно, и мальчик, с трудом разлепляя зубы от приторно-сладкой карамели, начинал скучать.
Неожиданно Розмари уронила только что подобранный черепок, с тревогой посмотрев на брата. Лель моментально кинулся к ней, с беспокойством в голосе спрашивая, что случилось.
Длинные реснички дрогнули, широко распахивая тёмно-аметистовую бездну, розовые губы растянулись в довольной улыбке, и Розмари ответила:
– Пасть еле разлепила. Что за леденец мне попался?
Лель смущённо покраснел, а Торми едва не подавился, сражённый, как репликой благовоспитанной представительницы аристократии, так и информацией о клейких леденцах, которые он в данный момент пытался разгрызть. Розмари как ни в чём не бывало продолжила ворошить осколки разбитых вдребезги предметов старины и более поздних изделий современных мастеров, вызывая в Торми вялое любопытство. Для чего ей подбирать этот хлам? Вряд ли девочку посетил приступ болезненной потребности чистоты и порядка. Впрочем, удовлетворить любопытство мальчик не спешил, наслаждаясь видом Леля, вновь взявшегося за сомнительную деятельность. Торми принялся сочинять речь, в которой поведает об инциденте Анемону.
Мирное времяпрепровождение прервала своим появлением домоуправша, неслышно возникшая в холле. Она поправила на носу очки, будто они могли искажать истину, и уставилась на гостя, возившегося в кучке запылённых черепков. Губы дамы поспешно сложились в язвительную ухмылку.
– Герцог Миено! – Лелендон подскочил как ужаленный, напуганный громогласным окликом, и, растерянный и смущённый, воззрился на Мазахаку. – Вижу, Вы нашли себе дело по душе. Продолжайте-продолжайте, Вы очень гармонично смотритесь на фоне порушенной древности.
– Да как Вы смеете со мной так разговаривать?! – раскраснелся Лель, выпуская из рук осколки, посыпавшиеся под ноги разноцветным дождём. – Я помогал Розмари с поиском деталей для мозаики. А Вы… Вам не мешало бы заняться прямыми обязанностями. Это в вашей компетенции держать дом в надлежащей чистоте и порядке! Холл похож на свалку, здесь хуже, чем в свинарнике! Как Вам не стыдно допускать подобное манкирование!
– Приношу свои извинения, но я служу в этом доме без году неделя, и ещё не успела убрать весь мусор, а его всё больше и больше, разрастается, как тесто на дрожжах. Спасенья нет.
– Что Вы себе позволяете? Если Вы продолжите разговаривать со мной в таком тоне, уж поверьте, я позабочусь, чтобы Вас выставили отсюда без рекомендаций.
– Охотно верю.
Миено отвернулся, достал из рукава платок и брезгливо вытер руки.
– Не правду говорят, что новая метла чисто метёт, – пробурчал он тихо, но женщина, обладающая поистине страшной красотой и крутым нравом, его услышала, судя по тому, как загорелись её глаза.
Торми понял, что скандал грянет нешуточный, и потихоньку стал продвигаться на выход, столкнувшись там с Розмари и Лайнерией. Троица заговорщицки переглянулась и выпорхнула из дома, оставляя позади распалившегося герцога и взбаламученную домоуправшу. Мальчик надеялся, что к приходу учителя дом останется цел.
