Текст книги "Люби меня (ЛП)"

Автор книги: Анна Брукс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Что это, чёрт возьми? – кричит он.

– Татуировка.

– О, Рейн. Ты ухаживаешь за ней?

Среди всего, что было в моём мозгу, забота о моей татуировке в список не входила.

– Чёрт, – бормочу я. Снимаю пленку и съёживаюсь от некогда яркой и красочной татуировки, цвета которой кажутся размытыми. – Я что, всё испортила?

– Не знаю. У меня никогда не было тату, – парень склоняется к ней ещё ближе. – Она выглядит бесформенной.

– Чёрт!

– Раз уж ты снова заговорила, почему бы тебе не сказать мне, что с тобой происходит?

Я не обращаю внимания на его вопрос, потому что не готова ответить.

– А я должна её мыть?

– Я не знаю.

– Да ну нахер. Уверена, что уже всё испортила. Как и всё остальное в своей жизни.

Он вздыхает.

– Так что же случилось?

Кенни был моим плечом, моей опорой, моим резонатором, и сейчас он нужен мне больше, чем когда-либо. Я просто боюсь, что он подумает, что я прогнила насквозь.

– Я собиралась оставить ему сообщение, – я смотрю себе под ноги. – Собиралась сказать ему, что продолжаю жить своей жизнью. Я набрала его номер, и эти слова вертелись у меня на языке. Но я не смогла, потому что родители Брайана отключили его телефон, – почувствовав жжение в глазах, я хватаю салфетку. – Я пришла к ним домой, и это было просто ужасно. Аарон кричал мне, что Брайан мёртв и мне нужно двигаться дальше, и Кристен согласилась с ним… – из меня вырывается смешок. – Ирония в том, что я собирался ему всё рассказать. Но теперь, когда не могу этого сделать, я разочарована в себе за то, что даже думала о том, чтобы отвернуться от своих слов.

Долгое молчание заполняет мою маленькую ванную комнату, прежде чем он заговаривает.

– Его родители правы.

Я ощетиниваюсь от его комментария.

– Нет, они не правы. Он всё ещё может быть жив где-то, а я не…

– Ты бредишь! Разрушаешь свою жизнь из-за парня, который умер, Рейн. Он мёртв и больше не вернётся.

– Не говори так! – кричу я.

– Это чистая правда. Мне надоело ходить вокруг тебя на цыпочках. Мне очень, очень жаль, но он мёртв. И тебе нужно двигаться дальше, прежде чем ты угробишь себя из-за чёртова разбитого парнем сердца, который никогда, бл*дь, тебя не заслуживал!

Моё и без того хрупкое сердце ещё больше разрывается от оскорбительных слов лучшего друга.

– Исчезни с глаз моих, Кеннеди!

– Нет. Господи Иисусе, Рейн. Как долго ты собираешься жить в отрицании этого?

– Вовсе нет. Он любил меня.

– Ладно. Возможно, он любил тебя, но он не вернётся, и было бы неправильно тратить всю свою любовь на человека, который больше не сможет её получить.

Когда я сглатываю, пересохшее горло отдаёт болью. Что-то в том, что только что сказал Кенни, находит отклик. Думаю, именно это лежит в основе всех моих чувств. Мне нравилось быть для кого-то всем. Я любила любить. И хотя всё происходило за закрытыми дверями и об этом никто не знает, я не хочу чувствовать, что отказываюсь от Брайана. Он нуждался во мне больше, чем кому-либо известно, больше, чем я когда-либо признаю. Но его больше нет.

– Ты прав.

Его глаза расширяются.

– Я знаю, что прав; ты не обязана делать кого-то счастливым. Тебе стоит побеспокоиться о себе.

Всё встало на свои места. Как недостающая часть головоломки, её края сходятся и смыкаются вместе; но это моя жизнь… это не игра.

– Дело не в том, что я жду Брайана. Да этого и никогда не было. Дело в том, что я держусь за чувство, которое, как я боялась, никогда больше не найду.

Брайан нуждался во мне так, как никто другой не знал, и я была так напугана, что не смогла быть тем, в чем он нуждался.

– Вот именно.

Валун, который на протяжении двух лет отталкивал логику в моём мозгу, катится вниз по позвоночнику и давит на лёгкие.

– Мне нужно немного побыть одной.

– Уверена?

– Да.

– Ну ладно.

Он обнимает меня, хоть я и не отвечаю ему взаимностью, и оставляет в покое.

Как только дверь закрывается, я прислоняюсь к ней и оседаю на пол, позволяя весу этого откровения утянуть меня.

* * *

– Чёрт, детка. Что ты натворила? – голос Вона будоражит меня, и когда его руки скользят подо мной, я хватаюсь за его куртку. Удовлетворение, которого я так давно не испытывала, заставляет меня чувствовать себя невесомой в его объятиях.

Он кладет меня на кровать и поднимает мою рубашку, его нежные пальцы скользят по моему боку. Даже несмотря на все эти долбанутые эмоции, ему удаётся заставить мой живот трепетать. Я слышу, как он делает глубокий вдох.

– Она испорчена? – спрашивает Кеннеди.

– Дай мне протереть её. Не мог бы ты принести мне немного теплой воды, мочалку и сухое полотенце?

Кеннеди не отвечает, но его шаги затихают, и руки Вона слегка стягивают мои штаны для йоги.

– Мне нужно, чтобы ты приподняла другой бок, чтобы я мог спустить их ниже и привести тебя в порядок.

Я перекатываюсь на спину и немного приподнимаюсь. Он берётся за пояс и тянет вниз, пока не становится видна вся татуировка. Когда его пальцы снова касаются моей кожи, мой взгляд устремляется к нему. Его глаза похожи на какао, такие тёплые и манящие. Он искушает меня свернуться калачиком рядом с ним и позволить ему забрать холод, который я чувствовала. Хотя сомневаюсь, что Вон вообще захочет это делать. Особенно после того, как я с ним обошлась.

– Всё готово, – голос Кенни вырывает меня из тумана. – Тебе ещё что-нибудь нужно?

– Нет, дружище. Этого должно быть достаточно.

– Мне бы очень хотелось остаться, но я должен идти на работу, – Кенни целует меня в лоб и обнимает за плечи Вона. – Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится. Я могу заскочить позже.

– Конечно, чувак.

Мы оба смотрим, как он уходит, и когда дверь захлопывается, Вон принимается за работу, снимая остатки грубой полиэтиленовой пленки и очищая место с помощью мочалки. Желая, чтобы он посмотрел на меня, я не отрываю взгляда от его лица. Он хмурится и время от времени сжимает челюсти, а я стараюсь не морщиться от боли, когда он касается чувствительной кожи.

Не знаю, что сказать ему. Извиниться? Рассказать ему о Брайане?

– Неужели я всё испортила? – выпаливаю я, отчаянно желая поговорить с ним, даже если это не то, что действительно хочу сказать.

– Всё должно быть в порядке. Нам нужно подышать свежим воздухом и дать ей проветриться, но я думаю, что всё будет хорошо, – Вон встает и швыряет грязные полотенца в корзину, а потом выбрасывает мусор в мусорное ведро. – Тебе ещё что-нибудь нужно?

«Мне нужно больше. Мне нужен ты».

– Почему ты так добр ко мне?

– Я не знаю, – он проводит рукой по волосам. – Хотелось бы, чтобы у меня была другая причина, кроме той, что… – слова замирают у него на языке, и он просто качает головой. – Не знаю.

Тяжело вздохнув, Вон направляется к двери. Когда его рука касается ручки, страх потерять его тотчас заставляет объяснение просто слететь с моего языка.

– Они говорят, что он умер.

Его спина выпрямляется, и Вон оборачивается, но я смотрю сквозь него на дверь. Не хочу видеть жалость на его лице. Я лишь хочу, чтобы он смотрел на меня с любовью и желанием. В этот момент, за те три секунды, что потребовались мне, чтобы сказать ему эти слова, я понимаю, что не могу продолжать жить так, как сейчас. Не могу позволить чудесному человеку, который был более чем терпелив со мной, уйти из моей жизни. Мне всё равно, если это будет быстро. Это правильно… это кажется правильным, и это всё, что имеет значение.

Он заслуживает объяснений. Он заслуживает большего, чем я могу ему дать, но я постараюсь. Буду стараться изо всех сил, чтобы перестать любить иллюзию и начать любить настоящего, живого мужчину, стоящего передо мной.

– Мой парень, или бывший парень, наверное. Они говорят, что он умер, и я не хочу – нет, я не хотела – верить им. – Я хватаю ожерелье и кручу на нём кольца. – Он пропал два года назад.

Вон подходит к кровати и садится рядом со мной. И тут же тепло его тела, хотя он и не прикасается ко мне, успокаивает мои дрожащие нервы.

– Он был адреналиновым наркоманом. Если это было опасно, Брайан это делал. Он отправлялся в путешествие, чтобы попробовать всё, что только возможно. Серфинг, подводное плавание, дельтапланеризм, туристический поход… лыжи, бейсджампинг (Прим. Бейсджампинг – экстремальный вид спорта, в котором используется специальный парашют для прыжков с фиксированных объектов). Он позвонил мне утром и сказал, что собирается посетить Мыс разочарования (Прим. так назвал мыс на юго-западе штата Вашингтон исследователь и торговец Джон Меарс в далеком 1788 году. Область мыса является одной из наиболее облачных в штате, со средней продолжительностью 106 дней тумана в году).

Я улыбаюсь, вспоминая наш последний разговор.

«Я видел здесь самые красивые вещи, но ничто не сравнится с тобой, Рейн».

«Я скучаю по тебе».

«Дождись меня. Ты же знаешь, что понадобишься мне, когда я вернусь».

– Это был последний раз, когда кто-либо слышал о нём.

Никто не знает, как долго он отсутствовал, а если он висел на скале, ожидая, что кто-то спасёт его, и его пальцы не выдержали, и он упал в океан. Только на следующий день я, наконец, позвонила его родителям. Они не казались обеспокоенными, но я знала, что что-то было не так. Он всегда звонил мне.

– Мне удалось связаться с местной станцией береговой охраны и сообщить о его исчезновении.

Я никогда не забуду, каким милым был парень, разговаривавший со мной. Как он успокаивал меня, когда я была в таком бешенстве. Несмотря на то, что им нечего было сообщить, Деклан позвонил мне, чтобы рассказать, как можно больше новостей, даже после того, как они отменили поиски.

– Они нашли его машину на стоянке, на этом всё.

Вон слушает, но ничего не говорит. Я понимаю, так как если бы он сам сказал мне подобное, я бы тоже не знала, что сказать.

– И я поклялась ему, что буду ждать его возвращения. Но потом случился ты, и как бы сильно я ни злилась на себя за то, что предала его, я наконец поняла, что больше не ограничена в том, чего хочет моё сердце.

– Как же ты его предала?

– Я влюбилась в другого мужчину.

Глава 10

Вон

Её признание потрясло меня до глубины души.

– Ты что?

– Я предала его, потому что влюбилась в тебя.

Её подбородок дрожит, но она по-прежнему пытается улыбнуться.

Никто никогда не говорил мне таких слов. Обычно у меня есть причина для всего, что я чувствую. Каждое действие имеет объяснимую реакцию, но не это. За всё то время, что боролся за неё, я не был готов к тому, что она действительно полюбит меня. Ни одна женщина никогда не любила меня.

– Рейни… Я…

– Тебе не нужно ничего говорить в ответ. Знаю, что не давала тебе повода чувствовать то же самое и была ужасным человеком, но я так запуталась, – она слегка подтягивает штаны и садится на кровать, вертя бирюзовые кисточки на подушке. – Я так запуталась, Вон, потому что уже некоторое время борюсь с этим, но в то же время – это кажется так стремительно. И я знаю, что не заслуживаю второго шанса, но надеюсь, что ты дашь мне его.

– Второй шанс для чего?

– Для всего.

Шея хрустит, когда я смотрю вниз, и когда встаю, я борюсь с пустотой, которую уже чувствую, когда Рейн нет рядом. Я снимаю куртку и бросаю её на стул у туалетного столика, затем наклоняюсь и развязываю ботинки, сбрасывая их ногой.

Она провожает меня взглядом, когда я обхожу её кровать и сажусь рядом. Я обнимаю девушку за плечо и прижимаю к себе. Возможно, я не хочу признавать, что достоин её любви, но я определённо схожу с ума от любви к ней. Так же, как и с тех пор, как впервые увидел её.

– Я никогда не отказывался от тебя в первый раз, так что тебе не нужен второй шанс.

Я знал, что её стоит ждать.

Мгновенное рыдание разрывает её, когда она выпускает то, что, я предполагаю, является сдерживаемыми слезами. Крепко прижимаю её к себе и жду, когда же настанет нужный момент. Я не могу отрицать притяжение между нами, и теперь, когда она наконец рассказала мне о Брайане, всё имеет смысл. Это всё, чего я хотел. Мне нужна была причина.

– Мне так жаль, – говорит она, уткнувшись мне в рубашку, её голос приглушен из-за сдавленного горла.

– Все нормально, – успокаиваю я Рейни. – Всё будет хорошо.

Она не отвечает, но с каждой минутой становится всё более расслабленной в моих объятиях, пока не засыпает. Я меняю нашу позу, чтобы мы могли лечь, и когда она прижимается ещё ближе к моей груди, я наконец-то выдыхаю воздух, который не осознавал, что задержал с того момента, как впервые увидел её.

* * *

– Какого чёрта?

Меня будит мужской голос, и я сажусь, положив руку на Рейн, готовый заслонить её собой.

– Кто ты такой? – спрашивает меня мужчина в возрасте. – И какого чёрта ты лежишь в постели моей дочери? И когда, чёрт возьми, ты успела сделать татуировку, Рейн Мари?

Рейн резко выпрямляется, когда отец повышает голос.

– Что ты здесь делаешь? – кричит она. – Выйди отсюда!

– Нет, пока ты не объяснишь мне…

– Рон, дай девушке минутку, – входит дама, похожая на взрослую версию Рейн, хватает его за руку и тянет. – Она нас не ждала.

Он отступает, и мама проходит мимо него, чтобы закрыть дверь. Как только она защелкивается, Рейн стонет.

– Боже мой.

– Твои родители? – я поднимаю бровь, и она кивает.

– Да. Это просто ужасно.

– Что тут ужасного?

– Они только что застали нас вместе в постели! – она суматошно встаёт. – И я не сказала ему, что сделала татуировку.

Я встаю и обнимаю её сзади.

– Ладно, слушай. Во-первых, никто нас ни за чем не застал. Мы оба взрослые люди, и будь я проклят, если стану беспокоиться о том, что только что видели твои родители. А во-вторых, тебе не нужно разрешение от них, чтобы сделать тату.

Целую её в макушку, прежде чем отступить назад. Я вижу силу в её теле, её плечи расправлены, и она замолкает.

– Ты абсолютно прав. Просто… наверное, это всё в новинку для меня.

– Это ещё мягко сказано, – смеюсь я.

– Рейн, – орёт её отец из другой комнаты.

– Проклятье, – она спешно хватает меня за руки и тянет. – Пойдём.

Я следую за ней из её комнаты, совершенно не обращая внимания на то, что её родители там. Меня совершенно не волнует, что они думают. Меня больше беспокоит, что Рейн сказала мне, что любит, а я не ответил ей тем же. Больше всего я боюсь того, что позволяю себе оказаться в положении, когда первым был другой мужчина, и меня легко можно вышвырнуть словно мусор. Эти чужие, но знакомые эмоции выводят меня из себя.

– Не помешало бы представиться, – огрызается её отец, и из уважения к Рейн я держу рот на замке. В этот раз.

Она тянет меня вниз на диван и сжимает мою руку.

– Это Вон. Он владелец тату-салона рядом с «Ланч-Боксом». Это моя мама, Маргарет, и мой папа, Рон.

Я наклоняюсь над кофейным столиком и пожимаю им обоим руки.

– Приятно познакомиться, – говорю я им, стараясь не смотреть в глаза. Я делаю эти ненужные представления только потому, что знаю, что Рейн близка со своими родителями.

Её мама говорит то же самое, а отец не отвечает взаимностью. Он посылает в мою сторону злобный взгляд и на секунду хмурит брови, как будто узнаёт меня, а затем смотрит на Рейн.

– Что с тобой происходит? Ты не появляешься на работе, и теперь у тебя есть татуировка?

– Простите. Я, эм, у меня была скверная ночь, и Вон…

– Меня не волнует, насколько плохой была твоя ночь; если ты не мертва, то возьми трубку и позвони мне. Мы не только полагаемся на тебя в работе, ты ещё и моя дочь, и я беспокоюсь о тебе.

Она опускает взгляд и крепче сжимает мою руку.

– Прости меня, папа.

Он откашливается, и я уже в десяти секундах от того, чтобы ударить его за то, что он так обвиняет её. Но поскольку я только что официально познакомился с этим мужчиной, я воздержусь.

– О, милая. Я так рада, что ты в порядке. Кенни позвонил нам и сказал, что ты заболела. Что случилось? – наконец вмешивается её мама. По крайней мере, она, кажется, заботится о дочери; её мама гораздо лучше, чем я могу сказать о её отце, так как он просто смотрит на меня, словно хочет задушить.

– Ну, я решила, что сделать татуировку – это мой первый шаг в движении дальше.

– Из-за чего?

– Из-за вины. Страха. Брайана, – шепчет она, наконец-то взглянув на отца.

Его лицо краснеет.

– Уверена, что хочешь именно этого?

«Какого хрена?»

– Да. Мне нужно двигаться дальше, папа. Мне нужно жить жизнью с реальным будущим, а не с тем нереальным, за которое я держусь уже много лет.

Её мама улыбается, а отец замирает и рассматривает меня. Мой кожаный браслет, мои рваные джинсы, мою тату-рукав.

– Из-за него?

Рейн подавляет вздох и отворачивается от него. Если он думает, что его заявление оскорбляет меня или что его очевидная неприязнь ко мне является сдерживающим фактором, то он недооценил меня. Чертовски сильно.

– Рон! – отчитывает его Маргарет.

– Не знаю, о чем думает наша дочь…

Он больше не произносит ни слова, потому что я его перебиваю.

– Давайте начнем знакомство сначала, – я встаю и встречаюсь с ним лицом к лицу, не боясь, что на этот раз он действительно увидит, кто я. Он такой же высокий, как и я, поэтому наши глаза идеально совпадают. – Я Вон, человек, который никому не позволит так разговаривать с моей женщиной.

– Твоей женщиной?

– Моей женщиной.

Я говорю это с уверенностью, которая, надеюсь, не сфабрикована. Мы ещё не обсуждали на какой стадии сейчас наши отношения, но если она говорит, что любит меня, то я принимаю это за чистую монету. Теперь ей придётся чертовски долго отталкивать меня.

– Она моя дочь, – мужчина прищуривается и понижает голос. – Вам лучше быть поосторожнее, молодой человек.

– Вам тоже лучше быть поосторожнее. Она может быть и ваша дочь, но она м…

– Прекратите это! – выкрикивает Рейн и встаёт между нами, отталкивая нас друг от друга. – Я никому не принадлежу, ясно? Я не принадлежу ни одному из вас, так что вы оба прекратите это. Папа, – она поворачивается к нему лицом, – знаю, как это тяжело, но я не могу продолжать жить так, как жила раньше.

Его тело напрягается, но он не понимает, что она только что сказала.

– И Вон – тот, кто помог мне это понять, – она встаёт рядом со мной и обхватывает меня за талию своей рукой, с той стороны, где нет татуировки. – Он был терпелив, и он заслуживает… я и сама это заслужила – попытаться построить отношения с кем-то, кто по-настоящему заботится обо мне. А он так и делает.

Она смотрит на меня снизу-вверх, и я вынужден её поцеловать. Что я и делаю. Нежно, но решительно. Она улыбается мне в губы и отстраняется.

– Мы поговорим позже, – её отец поворачивается к жене, но Рейн хватает его за руку.

– Нет, не поговорим… только не об этом. Вон никуда не денется, и я наконец-то делаю то, что должна была сделать давным-давно, – она опускает руку и смахивает с глаза слезинку. – Я люблю тебя, папа, но ты должен принять это.

Он расслабляет плечи и кивает.

– Ты будешь на работе завтра?

– Да.

– Тогда до встречи.

Он выходит, Маргарет обнимает Рейн, а затем следует за ним. Когда дверь захлопывается, она идёт на кухню и берёт пару бутылок воды. Вернувшись в гостиную, она садится на диван рядом со мной.

Я принимаю от Рейн бутылку, которую она протягивает мне.

– С тобой всё в порядке?

– Прошу, не обижайся на моего отца. Он действительно любил Брайана, и так как я его единственная дочь, он иногда склонен быть властным.

– Я ничуть не обижен.

Пожимаю плечами. У меня нет никаких отношений с авторитетными людьми, особенно с родителями.

Она резко выдыхает и откидывается на спинку дивана.

– Просто мне неловко, что вы, ребята, познакомились при таких обстоятельствах. Обычно он очень милый.

– Мне нужно кое-что узнать, – я делаю глоток воды, а потом ковыряю этикетку на бутылке.

– И что же?

– Где мы?

– На диване в моей гостиной, – поддразнивает она.

Я смеюсь над ней и ставлю бутылку на стол.

– Я всё понял, Рейн. Я могу с уважением отнестись к тому факту, что ты прошла через нечто очень трудное, но мне нужно знать, что ты со мной. Что то, что происходит между нами, действительно что-то значит для тебя. Потому что это касается меня.

– Не могу обещать, что только что случилось что-то волшебное, что заставило меня забыть обо всём и не испытывать никаких эмоций…

– Я не прошу тебя быть бесчувственной… к нему.

Мне очень неприятно думать, что она думает о ком-то другом. Что я второй. Но я должен дать ей шанс доказать мне, что она готова попробовать. Потому что, с другой стороны, мне нужно перебороть собственные инстинкты, чтобы оставаться беспристрастным.

Девушка придвигается ко мне, и я открываю ей свои объятия, когда она прижимается ко мне. Мы некоторое время смотрим телевизор, а потом Рейн засыпает. Когда она засыпает, я осторожно вытаскиваю руку из-под неё и накрываю одеялом, прежде чем закрыть за собой дверь и уйти.

В ночном воздухе повисла тишина, вполне соответствующая надвигающемуся снегопаду. Мой грузовик быстро прогревается, когда я спускаюсь в долину. Гетто. Отстойная часть города. По ту сторону рельсов. Как бы вы её ни называли – даже если это унизительно, это правда. Эта часть города – выгребная яма преступности и наркотиков; иногда я удивляюсь, как вообще выжил здесь. Я объезжаю квартал дома моего детства, прежде чем остановиться и припарковаться через дорогу от него.

На углу несколько маленьких детей – слишком маленьких, чтобы гулять так поздно. Примерно, как я в этом возрасте. На противоположном углу дом, который сгорел, когда взорвалась их метамфетаминовая лаборатория, когда мне было двенадцать. Никто никогда его не ремонтировал, и он оставался пустым уже более десяти лет. Иногда я прятался там, когда был маленьким; даже если запах был ужасным, там было безопаснее, чем находиться дома.

Я снова обращаю своё внимание на то место, которое должно было стать моим домом. Половина кирпичей вываливается, а лужайка, что раньше была перед домом, сейчас просто заросла бурьяном. Только в одной комнате горит свет, а окно закрывает простыня с дырками.

Тень женщины скользит по окну, и я сажусь прямее. Я уже много лет не видел свою мать. Когда в восемнадцать лет меня выпустили из колонии, она выперла меня из дома ни с чем. В буквальном смысле ни с чем, кроме одежды, что была на мне. У меня не было ни денег, ни крова, ни еды.

В конце концов я отправился на юг с Брэдом – он буквально спасал мне жизнь – я работал на стройке у его дяди, прежде чем взялся за новое дело и начал татуировать. Если мне суждено прожить свою жизнь, если мне посчастливилось пережить то, что я пережил, то уж точно не с молотком и гвоздями. Я собирался сделать это, преследуя свою единственную страсть.

Так после более чем десятилетнего отсутствия я появился на её крыльце, когда впервые вернулся в Плезант-Валли. Маленький мальчик во мне хотел, чтобы мама любила меня. Я хотел, чтобы она простила меня. Но когда она посмотрела в окно и увидела меня, её глаза были такими же пустыми и бездушными, как и у меня в детстве. Я не удивился, когда она просто развернулась и ушла.

Вся моя жизнь была испорчена из-за неё и её выбора. Я держал обиду и смущение, что моя собственная мать ненавидит меня. Что она просто впустила какого-то долбаного наркомана с улицы в наш дом и уделила ему своё внимание, пока я, как в прямом, так и в переносном смысле, умирал от голода. Хорошая новость в том, что я никому не дал шанса кинуть меня снова. Однако беда в том, что я запрятал себя в такой долбаный ящик одиночества, что иногда у меня в самом деле болит грудь.

На хрен. С меня хватит. Она мне не нужна. Она не хочет меня, и я устал тратить свою жизнь на погоню за тем, что никогда не случится с женщиной, родившей меня. С этого момента она мертва для меня, точно так же, как я был мёртв для неё с той самой минуты, как появился на свет.

Я знаю, чего хочу, и я хочу Рейн. С ней это уже не вопрос игры в погоню. Это дело моего проклятого сердца.

Глава 11

Рейн

Я просыпаюсь с улыбкой на лице и ясностью, о существовании которой даже забыла. Слабый запах Вона задержался на моей подушке, и я хочу уткнуться в неё лицом и весь день вдыхать его запах, но это было бы слишком странно, поэтому я этого не делаю. Я проверяю мой телефон, чтобы увидеть, не оставил ли Вон мне смс. Последнее сообщение я получила в полночь, когда он написал, что оставить меня одну было одной из самых трудных задач, которые ему когда-либо приходилось делать.

Он такой чертовски милый. Моё первое впечатление, что он был бабником, было настолько ошибочным. Если бы я действительно всмотрелась достаточно пристально, то увидела бы, что это был фасад. Мы с ним похожи. Что-то сделало его таким придурком в самом начале. Точно так же, как у меня была причина быть такой стервой с ним. Он знает мои причины, и я надеюсь, что он будет доверять мне достаточно, чтобы поделиться со мной в ближайшее время своими.

Я бегу в душ и обязательно бреюсь во всех местах. Есть так много вещей, которые я делала раньше и любила. Я скучаю по отношениям. Волнение и обещание этого. Безопасность и секс. Я скучаю по сексу. Вон не похож на парня, который привык ждать этого, и я надеюсь, что так и будет. От одной мысли об этом мои бёдра начинают дрожать.

Когда я заканчиваю, то готовлюсь к новому дню с обнадёживающей улыбкой. Я люблю свою работу и обычно с нетерпением жду её, но сегодня, когда я еду к нашей закусочной, я едва сдерживаю себя, зная, что скоро увижу Вона.

Неудивительно, что мои родители уже там.

– Эй, всем привет, – кричу я, придерживая бедром дверь, чтобы закрыть её полностью, прежде чем запереть.

Я вешаю сумочку на крючок и хватаю сетку для волос, перед тем как вымыть руки. Мне приятно, что мои родители вернулись, и как бы мне ни нравилось быть главной в течение нескольких недель, я не готова делать это постоянно. Папа не поднимает глаз от лука, который тонко нарезает кольцами, но он знает, что я здесь, потому что, когда я стою рядом с ним, он протягивает мне лук.

– Ты что, со мной не разговариваешь? – спрашиваю я.

– Не знаю, что и сказать. Мне стыдно за свой поступок, и я боюсь, что ты не простишь меня.

– Папа, – я упираюсь плечом в его плечо, – я никогда не смогу злиться на тебя, но надеюсь, ты понимаешь, что я не передумаю на счет Вона.

– Я этого не хочу. Я просто был удивлён, увидев свою малышку в постели с мужчиной, который выглядит намного старше и… это просто не то, чего я ожидал. Мне очень жаль.

Полная противоположность Брайану – это то, что он думает на самом деле.

– Всё в порядке.

Я понимаю, что моя внезапная перемена была для него шоком, особенно после того, как я была с Воном, когда он узнал об этом. Папы не было здесь, когда я впервые начала сомневаться в своих чувствах несколько месяцев назад, поэтому он не видел ход моей борьбы. С другой стороны, я ничего не сказала родителям, когда они вернулись из отпуска.

– Брайан был хорошим человеком, и мне будет трудно принять кого-то ещё в твоей жизни. Мне было неприятно видеть тебя такой грустной из-за него, но я также надеялся, потому что знал, что он сделает тебя счастливой. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, и надеюсь, что этот парень с татуировками сделает это для тебя, – папа тоже не всё знает, Брайан умолял меня ничего ему не говорить.

Если бы он только знал, что Вон делает меня в сто раз счастливее, чем Брайан.

– Вон. Его зовут Вон. И он тоже хороший человек, папа. Он действительно такой. И он делает меня очень, очень счастливой.

– Не могу дождаться, когда увижу это своими глазами.

– Так и будет.

Мы продолжаем готовить, и моя мама порхает туда-сюда, накрывая на столы и наполняя солонки и перечницы.

Мы проводим день как обычно, и когда без четверти двенадцать входит Вон, я чувствую, как улыбка на моем лице расцветает.

– Эй.

– Привет, – он наклоняется и целует меня в макушку.

Я не хочу устраивать слишком много откровенных сцен, так как я на работе, поэтому делаю шаг назад.

– Ты голоден?

– Вообще-то я опаздываю, поэтому не могу остаться и перекусить, но я хотел поздороваться перед своей встречей.

– Привет, – я прислоняюсь к стойке, чтобы не упасть, потому что один только его вид делает из меня желе.

– Хочешь поужинать со мной? Я могу заехать за тобой около семи.

– Да. Я бы с удовольствием.

– Ладно, увидимся позже.

– Окей.

Он заглядывает мне через плечо, кивает и целует в щеку. Я смотрю, как он уходит, и поворачиваюсь, чтобы вернуться на кухню, когда натыкаюсь на своего отца. Он несмело улыбается, и я не уверена, радостно это или грустно, но в любом случае, я знаю, что он даёт мне своё одобрение.

– Ну, я уже давно не видел такой широкой улыбки на твоём лице.

– Я уже давно не была так счастлива.

Он сжимает моё плечо, и я отправляюсь на кухню. Между заказами я делаю сэндвич для Вона, и как только мы закрываемся, я спешу к нему. Я машу в камеру, и через секунду он появляется из-за угла.

Я протягиваю ему пакет.

– Я принесла тебе поесть.

– Спасибо, детка, – он обнимает меня и берёт пакет.

– Не за что.

– Я бы хотела потусоваться ещё немного, но у меня сегодня горячее свидание и я должна придерживаться графика, если не хочу опоздать.

Я игриво закатываю глаза и машу через плечо, когда выхожу. Через несколько минут я уже у себя дома и так волнуюсь, чтобы подготовиться к сегодняшнему вечеру. Он не сказал, поедем ли мы в какое-нибудь шикарное место, но я предполагаю, что ему не придётся надевать костюм.

Я расчёсываю свои мокрые волосы, освобождая их от узлов, когда щетина цепляется за моё ожерелье. Я кладу щетку и смотрю на своё отражение в зеркале. Мои пальцы крутят кольцо, я подношу его к губам и целую, прежде чем протянуть руку и расстегнуть застежку. Мои глаза автоматически закрываются, когда я снимаю ожерелье. Чтобы посмотреть, куда я его положила, я снова открываю их и аккуратно кладу серебряную цепочку в ящик на дне туалетного столика.

Я чувствую себя более обнаженной, когда кольцо на цепочке исчезло; не только моя кожа, но и всё моё тело – внутри и снаружи – чувствует себя уязвимым прямо сейчас. Это правильный поступок. Я знаю, что это так. Время двигаться дальше.

Голос Кеннеди гремит в моей квартире, когда он пытается найти меня.

– В ванной комнате.

– Ты одета?

– Да, – я смеюсь.

Он опирается на дверной косяк, но ничего не говорит и просто наблюдает за мной.

– Ты меня пугаешь.

– Ты счастлива.

– Я действительно боюсь.

– Я люблю перемены, Рейни.

Я верчу кисточку в руке и снова говорю вслух то, что сама боялась сказать. Кеннеди всегда вызывал во мне это чувство. Он заставляет меня высказывать свои мысли вслух, где их гораздо легче осознать.

– Это слишком неожиданно?

– Честно говоря? – он скрещивает руки на груди, и плотная белая футболка обтягивает его мускулистые руки.

– Да, честно. Скажи мне, если я делаю это слишком быстро. Ты не знаешь, но я недавно была в доме Кристины и Аарона, менее пары дней назад, и узнала, что они всё это время удаляли мои сообщения их сыну, для которого я откладывала свою жизнь, ожидая его возвращения. А теперь я готовлюсь к свиданию с мужчиной, который заставляет меня чувствовать… всё.