Текст книги "Люби меня (ЛП)"
Автор книги: Анна Брукс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Оставив Брайану сообщение на автоответчик, я отключаюсь и прижимаю телефон к груди, молясь сейчас больше, чем когда-либо, чтобы он перезвонил.
* * *
Сегодняшний ланч сумасшедший, и, когда я убираю со стола посуду, раздаётся звон дверного колокольчика. Прежде чем обернуться, чтобы поприветствовать клиента, я на мгновение закрываю глаза. Я плохо спала прошлой ночью, и сон, приснившийся о Воне, удерживающем меня в постели, вызвал у меня головокружение, когда я проснулась этим утром.
– Привет! – оборачиваюсь и вижу, что именно те глаза, преследовавшие меня во сне, устремлены на меня.
Он ничего не говорит, но оглядывается, затем указывает на стол.
– Можно я сяду здесь?
Почему я лишилась дара речи? Почему, чёрт возьми, не могу говорить? Почему теряю решимость, когда нахожусь в непосредственной близости от него? Я прочищаю горло.
– Да.
– Круто, спасибо.
Я спешу в моечную и ставлю грязные тарелки. Полли взяла пятиминутный перерыв, чтобы позвонить, поэтому я тороплюсь назад в зал, чтобы рассчитать кого-нибудь, а затем направляюсь к столу Вона с меню.
– Привет.
– Привет, – он протягивает мне руку. – Меня зовут Вон. Я владелец тату-салона по соседству.
Я улыбаюсь, когда понимаю, что он делает. Начинает сначала. Когда кладу свою руку в его, я притворяюсь, что не замечаю, как это приятно.
– Меня зовут Рейн. Могу я принести тебе что-нибудь поесть?
– Просто принеси мне блюдо дня и немного воды, пожалуйста.
– Поняла, – хватаю меню со стола. – Вернусь через несколько минут.
Он подмигивает мне. Прежде чем направиться в кухню, я проверяю остальные столики и иду делать Вону сэндвич. Когда ставлю его на стол вместе с водой, у меня нет времени для разговора, и я продолжаю бегать вокруг, как сумасшедшая. В отсутствие мамы и папы я работаю за трёх человек.
В конце концов, спешка сбавляет обороты, и когда я выхожу из кухни, столик Вона пустует. Полли ловит мой взгляд на нём.
– Он заплатил и ушёл пять минут назад.
– О, ладно.
Меня не должно огорчать, что он ушёл, не попрощавшись, но огорчает.
Когда мы убрали все столы, а рабочий день подошел к концу, я запираю за Полли дверь и пересчитываю выручку. Он хотел начать всё сначала, и я согласилась. Но с другой стороны, это не так. Я просто хочу его, и мне больно оттого, что не могу его получить. Мне причиняет боль тот факт, что я вынуждена скрывать, кто я на самом деле рядом с ним. Кладя деньги в толстый конверт, я хватаю телефон и посылаю Вону сообщение.
Я: Собираюсь выходить.
Вон: Буду через 5 минут.
Я: Спасибо.
Я прокручиваю какой-то дурацкий сайт с новостями, пока жду его. Вон стучит в дверь, и я хватаю свои вещи и, заперев дверь, обнаруживаю его на тротуаре.
Он делает шаг ближе ко мне, словно собирается прикоснуться, но затем останавливается и отступает назад.
– Я боялся, что ты воспримешь все это слишком буквально. Рад, что ты позвонила.
– Не позвонила, а написала.
Он тяжело вздыхает.
– Умничаешь.
– Ты закончил на сегодня?
– Нет, у меня еще несколько встреч.
– Ты единственный, кто там работает? – я открываю свою машину и сажусь.
– Да, – Вон стоит у открытой двери, положив руку на крышу моей машины. – Раньше со мной работали другие люди, но это всегда плохо заканчивается.
– Почему это?
Он обдумывает мой вопрос.
– Я, правда, не знаю. Просто это никогда не получалось. Наверное, я слишком стремлюсь к совершенству, чтобы связывать своё имя с тем, чего я не делал. Потому что если ты работаешь в моём салоне, то твои татуировки представляют меня. Понимаешь?
– Понимаю.
– Я предполагал, что ты сможешь понять.
Не хочу, чтобы он уходил.
– Ты когда-нибудь брал отпуск?
– А что? Хочешь куда-нибудь со мной поехать?
– Не слишком ли ты высокого о себе мнения?
Он пожимает плечами.
– Я могу делать всё, что, чёрт возьми, захочу. Привилегия босса. Я стараюсь брать отгулы по воскресеньям, но это примерно столько же, сколько я был в отпуске.
Мой мотор урчит, когда я запускаю его, но я не могу придумать, что ещё сказать, чтобы не показаться отчаявшейся.
– Кстати, мне пора возвращаться к своему клиенту!
– О Боже! Ты там кого-то оставил?
– Да, ерунда. Увидимся завтра.
Он закрывает мою дверь и ждёт, пока я отъеду, прежде чем вернуться в свой салон.
Я включаю музыку, чтобы избавиться от мыслей, не выходящих у меня из головы, по дороге домой. Когда въезжаю на подъездную дорожку, в моей машине раздаётся мелодия, стоящая на звонке родителей. Я нажимаю кнопку Bluetooth.
– Алло?
– Привет, милая. Как ты? – кричит мама сквозь ветер.
– Я в порядке. Вы как? Вам там весело, ребята?
– Да! У меня наконец-то появилась связь, поэтому я хотела позвонить тебе, но здесь так ветрено, что я едва слышу тебя.
– Не переживай. Здесь всё хорошо.
– Что?
– Здесь всё хорошо, – кричу в ответ.
– Хорошо. Папа передаёт привет.
– И ему передай от меня «Привет».
– Мне пора. Я позвоню тебе, когда будет не так шумно. Люблю тебя.
– Ладно, пока. Я тоже тебя люблю.
Я отключаюсь и иду в дом, затем заказываю китайскую еду. Вечер проходит спокойно, и прежде чем лечь спать, я звоню Брайану.
– Привет, это Брайан. Я не могу ответить, потому что делаю нечто удивительное, так что оставьте сообщение.
– Привет. Мои родители только что звонили. Они всё ещё в круизе, – делаю паузу, чтобы придумать, что ещё сказать. – Ладно, я очень устала. Поговорю с тобой позже. Пока.
* * *
– Ты делаешь только татуировки?
Я сижу на кожаном диване в холле, пока Вон, сидя за столом, ест сэндвич, принесённый мной. На прошлой неделе он каждый день приходил на обед, но когда не увидела его сегодня, я немного испугалась. Ежедневное лицезрение его – это счастье для меня. Это чёртова изюминка моего дня, быстро заменяющая прослушивание голоса Брайана каждый день.
Вон ответил на моё сообщение сразу и просто сказал, что загружен. Так как с двух часов у нас не было посетителей, я отправила Полли домой, закрылась пораньше и пришла сюда, пока у него была пара свободных минут.
– Да. А что? Хочешь пирсинг?
– Пфф, ни за что.
– Снова раздумываешь над тем, сделать ли тату?
– Я никогда не говорила, что хотела, – когда сказала ему, что не хочу, я солгала. Есть кое-что, что я хотела бы набить. То, что хотела в течение многих лет. – Но да, вроде того, – признаю я, когда он закатывает глаза.
Морщинки появляются на его лбу, когда Вон поднимает брови.
– Неужели?
– Да, – вздыхаю я.
– Что ты хочешь?
– Цветок.
Он не смеётся, как я предполагала, потому что это так банально.
– Какой цветок?
– Стрелицию (Прим. Стрелиция – многолетнее травянистое растение, называемая так же «Цветком райской птицы». Цветок стрелиции похож на голову райской птицы с разноцветным хохолком, а зелёные листья расправлены, как крылья, поэтому создаётся впечатление, что она парит в воздухе), – я хочу что-то, что олицетворяет свободу, что-то, что напоминает мне, что это нормально быть свободной и перестать носить так много багажа на своих плечах.
– Недурно, – он вытирает руки салфеткой. – Где ты хочешь её набить?
Показываю на своё бедро.
– Хочу, чтобы она началась здесь.
– Хорошо выглядело бы. Я могу нарисовать тебе что-нибудь, если хочешь.
– О. Я не собираюсь её делать. Просто…
– Почему нет? Боишься, что будет больно?
В очередной раз он удивляет меня, потому что я ожидаю какого-то остроумного комментария, но он совершенно не делает этого.
– Будет больно, не буду лгать. Но если это что-то значит для тебя, если это то, на что ты хочешь смотреть каждый день в зеркале и вспоминать о том… что бы ни значило для тебя это искусство, ты преодолеешь боль.
Я хочу, чтобы он перестал быть таким идеальным. Из-за этого предельно сложно придерживаться принципа, что мы просто друзья.
– А что насчёт тебя?
– А что насчёт меня? – он подходит и садится рядом со мной на диван, и я поворачиваюсь лицом к нему.
– Как так получилось, что на этой руке татуировок нет, а другая покрыта ими?
Выражение его лица меняется, но я не могу его точно описать. Парень как будто огорчён.
– У меня есть на то свои причины. Может, когда-нибудь я расскажу тебе.
– Ладно.
Он протягивает ладонь и хватает меня за руку, потом слегка дёргает.
– Вернись сюда, дай мне посмотреть, насколько тебе нужна эта штука.
– О, нет. Я, правда, не собираюсь её делать. По крайней мере, пока нет.
– Сейчас я этим не занимаюсь, но мне бы хотелось что-нибудь нарисовать. Однако ты не обязана это делать.
– Хорошо, полагаю, ничего не случится от того, что я увижу, как она будет смотреться.
Я иду за ним в дальнюю комнату, и он указывает на стол.
– Садись.
Подпрыгнув, я снимаю с себя сумочку и кладу её рядом с собой.
Вон стоит передо мной и практически лишает возможности не вдыхать его аромат. Прикоснуться к нему.
– Ложись и повернись немного в сторону.
Мне приходится на мгновение закрыть глаза, поэтому я перестаю смотреть на него и надеюсь, что он прочитает мои мысли.
Когда я не поворачиваюсь достаточно, он использует свои руки и переворачивает меня ещё больше, пока мой бок не оказывается обращённым вверх. Так нежно, но я знаю, что если он приложит немного усилий, то сможет поставить меня в любую позицию, в которую захочет. Любую позу, которую я хочу. На живот. На колени.
– Как далеко ты хочешь, чтобы он заходила?
Моё горло сжимается, и я сглатываю, надеясь немного смыть поднявшуюся похоть.
– Не знаю. Честно говоря, я не особо об этом думала. А ты как думаешь?
Я поворачиваю голову и вижу, что он смотрит на меня. Его глаза прикованы к моим, и веки становятся тяжелыми, совсем как у меня.
Его пальцы играют с краем моей рубашки.
– Можно?
– Да.
Он смотрит, как ткань скользит по моей коже, и поднимает её. Не дойдя до моего лифчика, Вон останавливается. Его палец скользит вниз по моим рёбрам, и чем дальше он спускается, тем сильнее становится давление. Там, где он прикасается, мурашки бегут по коже, и я дрожу под его взглядом.
Он возвращается назад и опускается ниже, скользя по чувствительной коже под моей грудью. Мы оба резко вдыхаем, когда он использует только один палец, чтобы скользить вперёд и назад.
Наконец он смотрит на меня, а не на мою голую кожу.
– А ты не думала спуститься ниже?
Легкий южный акцент в его словах более заметен, и это заставляет другую часть меня дрожать.
– Ниже?
– Ниже, – мужчина проводит воображаемую линию из-под моего лифчика вплоть до пояса моих джинсов, а затем продолжает по джинсовой ткани, пока не достигает верхней части моего бедра. Даже сквозь толстый материал его прикосновение согревает меня, разжигает во мне огонь. – Стебель мог бы начаться здесь; я мог бы сделать это… тянется, почти от Земли, как будто освобождает себя. Стрелиция – символ свободы, так что это было бы как двойное значение, но если бы я делал её, мне нужно было бы начать ниже, чтобы у меня было больше места, – он кладёт руку мне на бедро и делает шаг назад. – К тому же, думаю, она будет выглядеть просто потрясающе. Но это полностью зависит от тебя.
Я сажусь, поэтому снова сталкиваюсь с ним лицом к лицу. Мой рот не может сформировать слова. Мой разум даже не в состоянии понять, что в нём твориться. Я спрыгиваю и хватаю свою сумочку с намерением убраться отсюда, потому что это слишком много. Его слишком много. Я не должна возбуждаться от прикосновения другого мужчины. Это неуместно. Это так неправильно. Это обман. А я не обманщица.
– Ты в порядке?
– Я… Я не могу это делать.
– Делать тату? Ты не обязана, это…
– Ты! Я не могу с тобой. Ты не можешь прикасаться ко мне, не можешь заставлять меня… чувствовать, Вон. Я не могу.
Он поднимает руки вверх.
– Прости. Господи, – после того, как гневно проводит рукой по волосам, он продолжает говорить. – Я не прикоснусь к тебе, но ты должна перестать смотреть на меня так, словно хочешь меня.
– Я так не делаю.
– Рейни, детка. Делаешь.
Я подхожу к нему ближе.
– Нет.
«Я так не делаю, не так ли?»
– Не знай я наверняка, что ты совершенно ясно выразила своё отвращение ко мне, я бы сказал, что ты написала чёртову книгу о том, как дразнить мужчину.
Трясу головой и фыркаю.
– Я не дразню тебя.
– Окей, – Вон выходит из комнаты, и я, топая, следую за ним
– Эй. Я не дразню тебя, Вон. Мы вроде как друзья.
Когда он резко останавливается и оборачивается, и я сталкиваюсь с ним. Сумочка выпадает у меня из рук, я поднимаю руки и хватаю его за бицепсы, чтобы удержаться, пока он держит меня за талию. Вон делает шаг вперёд, а я делаю шаг назад. Мы снова двигаемся так же, почти танцуя, пока моя спина не упирается в стену. Его грудь быстро поднимается и опускается, в то время как воздух застревает у меня в горле.
Я первой притягиваю его ближе, и в тот момент, когда он чувствует движение, то прижимается губами к моим губам. Мои пальцы сжимаются на его руке, и он поднимает меня за задницу. Мои ноги оборачиваются вокруг его талии, и мы оба издаём стон, когда его очень твёрдый член трётся об меня.
Он покусывает мою нижнюю губу, и я открываю рот. Наши языки соприкасаются, и я перемещаю свои ладони с его рук на густую шевелюру. Втайне я задавалась вопросом, такие ли они гладкие, как кажутся. Я тяну за пряди, и он рычит, а потом прижимается ко мне сильнее.
Его руки сжимают мои ягодицы и бёдра, и я крепче обхватываю его ногами, трусь об него в погоне за оргазмом, который дразнил меня с того момента, как я увидела этого мужчину. Для меня это было так давно, что я уже чувствую, как моя сердцевина сжимается, и я всхлипываю в его рот. Используя свои руки и преимущество, которое они имеют в его волосах, я поворачиваю его голову в другую сторону, чтобы попытаться получить некоторый контроль над нашим поцелуем.
Не так-то просто уступить, я чувствую, как он улыбается мне в губы, и в ту же секунду раздается звонок в дверь. Мы оба замираем. Он нежно целует меня в губы, а потом поворачивает голову, закрывая моё лицо от посторонних глаз.
– Привет, приятель, – говорит Вон.
– Я, эм, у меня назначено на пять.
– Да. Дай мне пару минут.
Вон похлопывает меня по бедру, и груз того, что я только что совершила, давит на меня так сильно, что я почти падаю на землю. Он поддерживает меня, и, не глядя на него, я хватаю свою сумочку и тащу за собой, стараясь не встречаться взглядом с парнем, сидящим в приёмной.
Прохладный осенний воздух бьёт мне в лицо и почти сразу же высушивает слёзы. Вон зовёт меня по имени, но я игнорирую его и ускоряю шаг, пока не добираюсь до своей машины. Как только я достаю из сумочки брелок, он подходит сзади, и я оказываюсь запертой в ловушке между ним и собственной машиной.
– Рейн?
– Прости, – плачу я.
Он поворачивает меня к себе, но я не могу смотреть на него. Я ужасный человек. Наихудший. Он обхватывает моё лицо и поднимает мою голову вверх.
– Какого чёрта ты плачешь?
Слова вертятся у меня на языке, но я так боюсь их произнести. Он подумает, что я ужасная, и это правда. Но я не хочу, чтобы он так думал. А может и хочу. В любом случае, я должна быть честна с ним. Если не ради себя, то ради Брайана.
Я на секунду закрываю глаза и, наконец, набираюсь смелости, чтобы посмотреть на него.
– У меня есть парень.
Глава 6
Вон
Быстрее, чем если бы она была объята пламенем, я опускаю руки и отступаю. Этого не может быть. Поэтому она сдерживалась? У неё уже есть мужчина?
– Ты что, издеваешься надо мной?
– Нет. Прости. Я просто…
– Боже, Рейн. Какого чёрта?
Может, я и не самый высоконравственный человек на свете, но я никогда бы не прикоснулся к чужой женщине.
– Он, эм. Он не… он…
– Мне плевать, – я начинаю отходить от неё. – Тебе нужно взять себя в руки, детка, потому что следующий парень, с которым ты решишь вытворить подобное, может оказаться не таким правильным, как я.
Она вытирает слезы с лица.
– Я ничего не вытворяла, я не хотела…
– Зачем? Скажи мне, что ты не хотела делать, – я останавливаюсь в нескольких футах от неё, достаю сигарету из пачки в заднем кармане и закуриваю. – Скажи мне.
– Мне жаль.
– Да. Мне тоже.
Я прожил всю свою сознательную жизнь, будучи уверенным, что получу что-то, прежде чем пойду за этим. В глубине души я пессимист, потому что есть шанс, что что-то может пойти совсем не так, хотя это всегда так и происходило. Поэтому, когда наконец решаю, что хочу чего-то, я убеждаюсь, что не уйду разочарованным. И я хочу её. Думал, она просто играет в недотрогу, полагал, что она просто напугана; притяжение между нами настолько сильное, что поначалу даже пугало меня. Вот почему я был готов добиваться. Но это… это пи*дец какой-то.
– Вон…
– Мне похер, Рейн, – моё самолюбие пострадало, и меня бесит, что Рейн удалось причинить мне боль. Никто никогда не делал этого раньше, кроме моей матери, и после горького урока, который она мне преподала, я сделал всё, чтобы это не повторилось. – Увидимся позже.
Она не возражает и больше ничего не говорит, а я не оглядываюсь, когда иду в салон. Бросаю свою сигарету на землю и топчу её, прежде чем отправиться внутрь, чтобы поработать над моим следующим клиентом.
Мне удаётся пережить сеанс и избежать утомительной болтовни, ссылаясь на то, что я должен сконцентрироваться на сложных деталях портрета, который набиваю на его груди. Я отменяю остальных своих клиентов на ночь, потому что больше не могу сосредоточиться. Выходя на улицу, бросаю взгляд на бар и размышляю о том, чтобы утопить свои печали в бутылке, но решаю не делать этого и направляюсь к своему грузовику. Алкоголь никогда не был моим пороком.
Поездка домой, как правило, одна из моих любимых вещей, но когда я опускаю окно, ветер, обычно заставляющий меня чувствовать себя свободным, похож на одну большую пощечину. Я возвращаюсь на своё парковочное место, а когда добираюсь до своей квартиры, бросаю ключи на стойку и беру пиво из холодильника.
Я сажусь на стул у окна, включаю верхний свет, открываю альбом на пустой странице и начинаю рисовать стрелицию. Как только цвета сливаются со страницей, всё остальное исчезает. Напряжение дня сходит на нет, и я забываю девушку, которая поставила на меня своё клеймо, по крайней мере, временно. Через пять с половиной часов я едва могу держать глаза открытыми, поэтому выключаю свет, раздеваюсь и падаю в постель.
* * *
– Вон?
Я узнаю девушку, работающую по соседству, но не знаю её имени.
– Да. Прости. Я так и не узнал, как тебя зовут.
– Я Полли, – она протягивает мне бумажный пакет. – Это от Рейн. Она сказала…
– Послушай, мне жаль, что она втянула тебя в это, но я не хочу его. Мне не нужна её еда или что-либо ещё от неё. Ты можешь либо выбросить его сама, либо оставить здесь, а я сделаю это после твоего ухода.
Я возвращаюсь к бабочке, которую делаю, и не поднимаю глаз, пока дверь вновь не издаёт звуковой сигнал.
Это первый день, когда мы работали в одно и то же время с тех пор, как она потёрлась своим маленьким телом о моё и заставила меня испытать нечто большее, чем просто стояк. Она была закрыта в субботу, а я – в воскресенье. Однозначно, не так я хотел начать неделю, особенно после того, как провел весь вчерашний день, рисуя и отрицая, насколько отстойно то, что я не могу быть с единственным человеком, которого когда-либо действительно хотел.
Я добавляю немного тени к крыльям, когда дверь снова пищит. Рейн входит и бросает мне пакет. Я не пытаюсь поймать его, и он падает на пол.
– Возьми этот чёртов сэндвич!
Мне нравится, что она такая сквернословящая крошка.
– Не хочу.
– Вон, съешь сэндвич.
Я беру пакет, перегибаюсь через стойку и бросаю его в мусорное ведро.
Она вскидывает руки в воздух.
– О, Боже мой. Серьёзно?
Моя голова опущена, и я притворяюсь, что игнорирую её, хотя это совсем не то, чего я хочу. Больше всего на свете мечтаю, чтобы она сказала мне, что солгала. Сказала, что это была шутка или что-то в этом роде. Но нутром чувствую, что это неправда. Я ничего не знаю о её мужчине, и мне плевать. Будь я проклят, если позволю себя разыграть.
– Может быть, позволишь мне объяснить?
Я слышу печаль в её голосе и сжимаю карандаш так сильно, что он ломается, но продолжаю игнорировать её. Так будет лучше для нас обоих. Она занята, а я дурак, что позволил себе оказаться в таком положении. Когда я не отвечаю, то слышу, как шаркают её ноги и захлопывается дверь.
Уверенный в том, что она ушла, я, наконец, поднимаю глаза и выдыхаю воздух, что давил мне на грудь и перекрывал доступ кислорода к моему мозгу.
Мне удаётся провести большую часть дня, не думая о ней слишком много, сосредоточившись на своей работе. Рисование – это то, что спасло меня раньше. То, что помогло мне пережить всю жизнь насилия и предательства, и это единственное, что было неизменно, было лояльным ко мне. Когда будильник, установленный на моем телефоне, звенит в три тридцать, я заканчиваю вытирать стол, который протирал в пятый раз, и выхожу на улицу. Между тремя и четырьмя часами я планировал быть между клиентами. Ради этого. Ради неё.
Я стучу в дверь «Ланч-бокса», Рейн подходит и открывает её. Мне больно смотреть на неё. Знать, что не могу её заполучить. Осознавать, как это было бы чертовски хорошо, но отказывать себе в удовольствии находиться с Рейн. Прежде чем девушка что-нибудь скажет, я говорю:
– Ты всё равно не выйдешь отсюда одна. Готова?
Она быстро моргает пару раз и прочищает горло.
– Через пару минут.
– Я подожду тебя здесь.
Я отворачиваюсь, прислоняюсь к стене и закуриваю, ожидая её. Конечно, когда проходит две минуты, Рейн выходит. Она следует за мной, когда я иду к её машине, и не пытается завязать разговор. Мы добираемся до её машины; я останавливаюсь, стряхиваю пепел с сигареты и жду, пока она сядет.
– Спасибо, – говорит она.
Киваю, возвращаюсь в салон и продолжаю свой день с проклятым ножом в сердце. Бл*дь.
* * *
Я почти закончил рисовать цветок для Рейн – понятия не имею, почему до сих пор этим занимаюсь, – когда звонит мой телефон. Поднимаю трубку и жду, когда Брэд наорёт на меня.
– Ты даже не можешь позволить ей объяснить?
– Нет. У неё есть мужчина. Больше нечего объяснять.
– Вот, Вон. Если бы ты перестал быть таким упрямым и позволил бедной девушке объясниться, может быть…
– Она не маленькая девочка, Брэд. Она взрослая женщина, которая чертовски хорошо знает, что случается, когда испытываешь мужчину. Я давал ей время, я ждал. Но зашел слишком далеко.
Он вздыхает.
– Если бы ты только послушал, она…
– Я слушал, когда у неё была возможность говорить. Теперь мне надоело слушать.
– Ты ещё пожалеешь об этом. Когда ты, наконец, вытащишь голову из задницы и дашь ей две грёбаные минуты на объяснение, обещаю, ты пожалеешь об этом.
– Мне не о чем жалеть.
– Перестань быть таким упрямым!
– Мне приходится быть таким! – кричу я. – Потому что, когда я не такой, тебе известно, что случается. Ты же знаешь, что, бл*дь, произошло. Я единственный, кому есть до меня дело, Брэд. Если я не буду заботиться о себе… больше никто не будет.
– Она не твоя мать, Вон.
Проклятие. Мне действительно нужно перестать сравнивать всё, что происходит в моей жизни, с моей матерью. Считать, что все отношения закончатся дерьмово из-за неё.
– Ты прав. Но Рейн – та, кто может и уже разочаровал меня, – я вешаю трубку до того, как он попытается переубедить меня.
Когда сижу на своей кровати в одиночестве, меня как гром средь ясного неба сражает воспоминание о моём детстве. Я провёл так много ночей один в своей комнате, но не один в доме. Звуки плача матери не давали мне уснуть. Или крик отчима. Звук бьющегося стекла. Я откидываюсь на кровать и закрываю глаза рукой, как будто это поможет защититься от просачивающихся воспоминаний
Когда воспоминания становятся слишком реальными, я встаю, беру пиво из холодильника, сажусь за стол и потягиваюсь, прежде чем начать рисовать. Так же, как когда я был ребёнком, это сразу отталкивает тёмное прошлое, и ничего, кроме цвета, не заполняет мои глаза.
***
У меня была отменена встреча сегодня днём, поэтому я ничего не делаю, но жду, когда сработает будильник, чтобы я мог проводить Рейн до её машины. Когда я постукиваю ногой по полу, дверь открывается, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть женщину, на которую я так сильно хочу злиться. Я хочу оттолкнуть ее, но знаю, что, в конечном счете, просто снова вернусь.
– Могу я записаться на приём? – спрашивает она, прежде чем я успеваю что-либо сказать.
Гордость подсказывает, что я должен сказать «нет». Но сердце, паскуда, твердит мне, чтобы я перестал быть таким упрямым. Я должен, но не могу этого сказать.
– У меня довольно долгая бронь.
– Не страшно. Я могу подождать, – она подходит ближе к стойке.
Я бегло просматриваю страницы своей записной книжки и создаю окно. Обычно у меня бронь за четыре месяца, но я поменяю кое-какие дела местами ради неё через несколько недель.
– Хочешь зайти двадцать третьего?
– Да.
Моя бровь поднимается вверх.
– Ты даже не проверила, сможешь ли.
– Смогу.
Быстро написав её имя, я пытаюсь скрыть улыбку.
– Окей. Я записал тебя на шесть часов.
– Хорошо. Спасибо, Вон.
– Ага, – я бросаю карандаш и поднимаю глаза, чтобы увидеть, как она выходит. – Чёрт, – спешу к двери, чтобы догнать девушку.
– Тебе не нужно провожать меня до машины, Вон. Я знаю, что не нравлюсь тебе, и понимаю. Я это заслужила. Поэтому, пожалуйста, перестань вести себя так, будто у тебя есть какие-то обязательства передо мной.
Я хватаю её за руку и встаю перед ней.
– Думаешь, ты мне не нравишься, Рейн? Серьёзно?
Она пожимает плечами и облизывает губы.
Я наблюдаю за этим движением и вспоминаю, как её губы прижимались к моим.
– Ты мне чертовски нравишься, ясно? – признаю я.
– Ты мне тоже нравишься, – шепчет Рейн.
– Господи! – я провожу пальцами по волосам и делаю глубокий вдох. Действительно ли я хочу пережить это с ней, даже если в её жизни есть другой мужчина?
– Ты встречаешься с кем-то?
В её глазах появляются слёзы, и она кивает.
– Ты, правда, думаешь, что твой мужчина будет не против, если ты будешь тусоваться с парнем, на которого набросилась?
Она приподнимается на цыпочки.
– Я не набрасывалась на тебя.
– Ты не сказала «нет».
– Ты прав, – вздыхает она. – Не сказала.
Мы стоим посреди тротуара, и пока она изучает моё лицо, я делаю то же самое с ней. Не совсем уверен, что мы ищем друг в друге, но почти уверен, что другой человек может быть тем единственным, кто обнаружит это.
– Что тебе от меня нужно? – я нарушаю молчание.
– Друг. Мне бы сейчас очень пригодился друг.
Мои плечи напрягаются, когда я смотрю на небо. Я чувствую, что Вселенная разыгрывает меня. Когда в детстве я хотел иметь друзей, мне не разрешали их заводить, и приходилось прятаться, когда я играл с ними. Когда был подростком, у меня были только парни, которые всегда прикрывали меня, если я прикрывал их. Никакой настоящей дружбы. И теперь, повзрослев, женщина, которой я хочу быть больше, чем другом, хочет, чтобы я отодвинул эти чувства в сторону и был просто её другом. Но я уже знаю, что она того стоит.
– Я ничего не могу тебе обещать, Рейн. Не знаю, смогу ли я быть таковым, и в глубине души знаю, что это закончится плохо. Тебе это тоже известно.
– Не обязательно.
Она невероятна во всех смыслах этого слова. Мне нужно уйти от неё к чёрту. Я знаю, чего хочу… но не понимаю, почему не могу.
– Что ты собираешься сказать своему парню? Как его зовут?
– Брайан.
– Что ты собираешься сказать Брайану?
– Я уже это сделала. Сказала ему, что поцеловала другого, извинилась и…
– Поцелуй? – хмыкаю я. – Ты думаешь, это был просто грёбаный поцелуй? Нет, – я иду к парковке. – Я не буду дурацкой пешкой в каких бы то ни было отношениях, с которыми ты имеешь дело.
Она спешит догнать меня.
– Ты не пешка. Боже, неужели ты не видишь…
Я обрываю её и останавливаюсь в нескольких футах от её машины.
– Разве ты не видишь, что просишь меня сделать невозможное? Ты просишь меня изображать восторг от этого, Рейн? Дружба? Когда мы оба знаем, что это нечто большее. Мы уже миновали стадию дружбы.
– Да, полагаю, что так.
– Может быть раньше, детка. Возможно до того, как я обнял тебя и почувствовал, как твои ноги дрожат, обернутые вокруг моего тела, когда ты собиралась кончить на мой член. А может, и раньше, – я сглатываю и делаю глубокий вдох, – когда ты стонала мне в рот и дергала за волосы? Нет. Чёрт возьми, нет. Потому что я не могу быть рядом с тобой и не хотеть большего. И я не могу быть рядом с тобой и не злиться на тебя за то, что ты дразнишь меня…
– Я не специально, – она качает головой. – Не нарочно. Неужели ты думаешь, что я хотела испытывать такие чувства к кому-то ещё?
Я должен закончить этот разговор, потому что в нем нет смысла.
– Ты хочешь сделать татуировку? Я сделаю её только потому, что не хочу, чтобы кто-то другой испортил её, и потому, что провел одиннадцать часов, рисуя эту чёртову штуку.
– Ты нарисовал цветок?
– Да. Я нарисовал цветок, – киваю на её машину. – Поезжай домой. Увидимся завтра.
Она ждёт секунду, но потом открывает дверь и садится на водительское сиденье. Я иду обратно, когда она окликает меня. На этот раз я колеблюсь, но сдаюсь и оборачиваюсь.
– Во всём есть исключения, Вон. Даже в любви.
Глава 7
Рейн
– Я собираюсь отнести это Вону, – говорю я Полли, держа в руках пакет с сэндвичем.
– Уверена? В прошлый раз, когда мы пытались это сделать, он выбросил его в мусор.
– Да, уверена. Скоро вернусь.
Я солгу себе, сказав, что имею представление о том, что делаю. Вчера я была уверена, что он скажет, что ни за что на свете не сделает мне татуировку, но когда Вон согласился, я ухватилась за эту возможность. Прежде чем открыть дверь, вдыхаю немного воздуха и медленно выдыхаю.
Это мой способ двигаться дальше или, по крайней мере, делать шаги. То, что моя кожа постоянно отмечена другим мужчиной, – это не только татуировка. Речь идет о парне, которому я доверяю это сделать. О том, что я пообещала себе загладить свою вину перед ним за то, что была так не уверенна, когда в глубине души я знаю, что уверена в нем больше, чем во всём остальном в своей жизни.
Захожу внутрь, и меня встречает тишина.
– Вон, – кричу я.
Так и не получив ответа, иду в дальнюю комнату и осматриваюсь – безрезультатно. Решив, что он, быть может, уехал с каким-нибудь поручением, я возвращаюсь к столу и сажусь писать ему записку. Как только кладу ручку на бумагу, дверь распахивается.
– Привет.
Входит парень с большими тоннелями в ушах и татуировками до подбородка и закрывает за собой дверь.
– Привет, – нервно оглядываюсь, надеясь увидеть Вона, но его по-прежнему нигде нет.
– Вон на работе?
– Хм, я в общем-то не знаю, где он.
Он смотрит на часы и плюхается на диван.
– Тогда я подожду.
– Тебе назначено?
– Да. Он заканчивает мою грудную клетку. Надеюсь, это будет последний сеанс.
Я выхожу из-за стола и облокачиваюсь на стойку.
– Сколько раз тебе приходилось приходить?
– Пять. Это будет шестой.
