Текст книги "Жить жизнь. Трилогия о любви и манипуляциях (СИ)"

Автор книги: Анна Богинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 76 страниц) [доступный отрывок для чтения: 27 страниц]

– Тогда пошли его подальше, – предложил Виталик, возможно провоцируя. Анна вздохнула. Он продолжил: – Ты действуешь иначе. Потому что твое долбаное «позитивное мышление» научило тебя искать причины в себе. Ты готова перечитать все книжки, чтобы понять его, и готова меняться, но не ради себя, а чтобы изменить его. Твое «позитивное мышление» учит тебя тому, что «изменишь себя – изменится он». Но это не так! А истина в том, Аннушка, что твое понимание причин никак не изменит его. Вот что тебе нужно осознать.

Анна возмутилась, но не успела высказаться.

– Самый главный вопрос: тебе нужна любовь для жизни или вместо жизни? – продолжил Виталик. Анна смотрела на него удивленно: она не ожидала такого вопроса. – Отношения для жизни или вместо жизни? Вот в этом и дело: у тебя любовь и отношения вместо жизни!

– А как по-другому? – искренне не понимая, спросила она. – А как же всепрощающая, всепонимающая и обязательно принимающая любовь?

– Ты про безусловную любовь? – уточнил Виталик. Анна кивнула в подтверждение. – Безусловная любовь, Аннушка, может быть только между матерью и ребенком. Между женщиной и мужчиной ее быть не должно. Между женщиной и мужчиной должно быть движение, которое я называю «выиграл – выиграл». Но никак не «один выиграл – другой проиграл». В женщинах много противоречий, например успех и неуверенность, востребованность и страх одиночества. Именно поэтому они часто попадают в зависимость от псевдолюбви: внешней, неистинной, основанной на манипуляции.

– А почему ты решил, что в моих отношениях с Матвеем есть псевдолюбовь или манипуляция? – удивилась Анна.

– Ты же сама сказала! – ответил Виталик, хотя она всем своим видом показывала, что не говорила этого. – Твоя самодиагностика. Ты человек, который медитирует много лет. Ты, как никто, должна знать, что хорошо – это когда хорошо. Хорошо – это когда хо-ро-шо, – еще раз медленно, по слогам произнес он. – Ты не можешь уснуть рядом с ним, значит, что-то не так, – констатировал Виталик. – А насчет манипуляции… Там, где подавляется воля, начинается манипуляция. Он подавляет твою волю, если делает то, что ты просишь его не делать.

– Что именно?

– Например, его опоздания. Ты просишь, а он продолжает! Он подавляет твою волю, а это манипуляция. Неважно сейчас, сознательно или бессознательно он это делает: это все равно манипуляция. Мужчины манипулируют женщинами в основном двумя способами: напором и материнством. Ты либо пройдешь этот урок, либо всю жизнь будешь натыкаться на таких, как Матвей.

– Каких? Ты его даже не видел!

– Таких, которые из ветра превращают тебя в песчинку, – игнорируя ее возражение, продолжил друг. – Посмотри на свою жизнь! Со Стасом было так же, только он действовал через напор. Этот статуса еще не имеет – действует через материнство.

Она не соглашалась с ним, все ее нутро противилось. Она была как раненый зверек, которого ловят в лесу, чтобы вылечить, а он из последних сил сопротивляется. Он убежден: его загнали в угол, чтобы уничтожить. Этот зверек готов напасть на своего спасителя, готов умереть от ран, только бы не менять лес на новую реальность.

– Он не такой!

– Инкубационный период! Инкубационный период – хотя бы девяносто дней. Начни бороться за себя! Перестань бороться за него! Если я ошибаюсь, то он себя проявит.

– Что это значит?

– Отключи свои инстинкты и эмоции. Только наблюдай за его действиями.

– Как? Как отключить эти инстинкты? – возмутилась Анна. – Я не прибор с кнопками «вкл» и «выкл».

Виталик задумался и через минуту продолжил:

– Есть очень хорошее упражнение. Каждый раз, когда он говорит тебе что-то, ты про себя проговаривай: «Не верю».

– Так, может, он правду говорит в этот момент? – недоверчиво спросила Анна.

– Если говорит правду, ты это сразу почувствуешь.

– Что, так просто?

– Все гениальное просто.

– Мне кажется, Виталик, что все еще проще, чем твое гениальное. – Он посмотрел на нее вопросительно. – Матвей не может определиться между двумя женщинами. Я уверена, что он в Одессе с другой, – призналась Анна.

– Лучше бы ты мне этого не говорила, – разочарованно застонал он. – Его акции в моих глазах упали до нуля. Если мужчина не понимает, что ты можешь ему дать, это тем более не твой мужчина.

– Он сказал, что, когда вернется из Одессы, все изменится.

– Ничего не изменится, Аннушка! – в голосе Виталика звучало сочувствие.

– Что еще я могу сделать?

– Закончи отношения с ним, – сказал он тоном клиента, говорящего официанту: «Кофе, пожалуйста».

– Гала тоже так говорит, – со вздохом сказала Анна.

– И она абсолютно права! – Виталик улыбнулся. – Кстати, как она?

– Все та же.

– Передавай ей привет. Что еще она говорит?

Они знакомы с Галой много лет, и Виталик неоднократно имел возможность оценить остроту ее языка.

– Говорит: «Для тебя нет никакого опыта здесь. Здесь только его опыт, и этот опыт в том, что он мудак», – копируя тон Галы, процитировала Анна.

– И опять она права! – смеясь, согласился он. – Нужно записывать ее высказывания. Лучшие философы мира целыми трактатами не смогли донести то, что она передает одной фразой. – Все еще улыбаясь, он продолжил: – И закончи отношения с ним.

– Я не могу, Виталик. Объясни мне, почему он так себя ведет, – настаивала она.

– Я могу объяснить, но ты сейчас меня не услышишь. Я завтра провожу семинар в Киеве, потом улечу и вернусь в субботу. Когда вернусь, мы встретимся и продолжим наш разговор. – Виталик на мгновение перевел взгляд на уток и вернулся к ней. Их глаза встретились. – Пообещай мне, что включишь «инкубационный период» и будешь пропускать все его слова через «Не верю».

Анна внимательно смотрела в глубину его синих глаз. Ее маленький зверек еще сопротивлялся, желая остаться в лесу, потому что там хоть и с ранами, но привычно. Спаситель же продолжал догонять.

– Это очень важно! – убедительно сказал он.

Раны кровоточили так сильно, что желание выжить с каждой секундой побеждало. Зверек покорился. Она покорилась.

– Я обещаю.

* * *

Анна ехала домой после встречи с Виталиком уставшая, но чувство безнадежности исчезло, пришло облегчение. Пик эмоциональной боли пройден, она начинала выздоравливать. Ее инстинкт самосохранения нашел выход. Эта встреча помогла успокоиться. Анна чувствовала, что логика начинает отвоевывать позиции. Состояние, в котором она пребывала последние три дня, закончилось. Пришло умиротворение.

До разговора с Виталиком она была как человек в густом тумане: безнадежно потерявшийся, не осознающий, где он и куда идет. Психолог сделал главное: дал в руки фонарик, а с ним и точку опоры, благодаря которой она могла хотя бы понять, что нужно делать. Анна не знала, что увидит, когда нажмет кнопку «вкл», но осознавала, что ее нужно нажать. Она анализировала разговор с Матвеем и его решение остаться. Она по-прежнему не находила причинно-следственных связей в его поведении. Анна продолжала блуждать в тумане. «Зачем, Матвей?»

Раздался телефонный звонок: «Женя». Анна совсем забыла о его приезде.

– Привет!

– Я уже прилетел! – радостно начал он.

– С возвращением.

– Знаешь, у нас воздух пахнет родиной.

– Знаю. Ты в Киеве?

– Нет, в Харькове. Проспал сутки после прилета. Я в ужасе от себя! – Тон Жени говорил, что он в приподнятом настроении.

– Понятно.

– Ты не можешь говорить? – он уловил в голосе Анны напряжение.

– Парковалась. Я полностью в твоем распоряжении.

– Звучит заманчиво! – Женя флиртовал. Анна рассмеялась.

– Хорошо, что ты дома. Все получилось?

– Да. И даже больше! – еще радостнее сообщил он. – Не хочу о делах говорить. Скажи лучше, что ты завтра делаешь?

Анна помнила о том, что Матвей грозился приехать в обед, но время, когда она подстраивала свою жизнь под него, закончилось. «22:15», – вспомнила она.

– Я полностью свободна, до 22:00 – так точно!

– Хочу прилететь завтра утром. Приглашаю тебя на завтрак – и на обед, и на ужин тоже!

– Согласна. Во сколько мне быть готовой?

– Давай в десять утра. Проснешься?

– Не буду спать всю ночь, считая часы.

Анна поймала себя на том, что соскучилась по такому понятному, искреннему общению между мужчиной и женщиной.

– Ты меня смущаешь! – дурачился Женя. – Тогда до завтра?

– До завтра, – улыбнулась она.

Она могла рассказать Жене об операции, использовав ее как оправдание, чтобы отложить встречу. Могла, но не хотела. Это не в ее стиле: она уважала людей и их свободу. Относись к людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе, – золотое правило нравственности. С годами Анна перефразировала его для себя: «Никогда не делай того, чего не хотел бы в отношении себя». Это стало ее жизненной философией. И, несмотря на то что Матвей вел себя с ней иначе, она не могла лгать Жене или держать его на скамье запасных. Анна умела принимать решения и нести за них ответственность. Она знала, что завтрашняя встреча будет непростой, но нужно прожить это. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. «Да-а-а. Виталик бы точно меня убил, если бы знал про Женю». Ее мысль прервал звонок. Матвей.

– Добрый вечер, Матвей Анатольевич! – официально сказала она.

– Привет. Как твое самочувствие? – привычный вопрос.

Анна вслушивалась в звуки, окружавшие его. Он находился рядом с рестораном.

– Болит, но уже не так. А это нормально, что у меня болит не только шов, но и все вокруг?

– Да, я же доставал фиброаденому через подкожный туннель. Что делаешь?

– Домой приехала.

– Странно. Я думал, встреча будет до утра, – съехидничал Матвей.

– Извини, что разочаровала, – парировала она. – В следующий раз исправлюсь.

Матвей сделал вид, что не услышал.

– Как прошла встреча?

– Много разной информации для анализа.

– Не понял.

– Виталик – специалист по глубинной психологии.

– Ты злишься на меня?

– Нет, не злюсь. Я знаю, что ты взрослый человек, способный нести ответственность за свои решения и понимать их последствия.

– Две бутылки, пожалуйста! – Стандартный намек на то, что она говорит шаблонами.

– Я говорю, что думаю!

– Ты будешь дома?

– Да. Может, что-то нужно купить для перевязки? Я могу сходить в аптеку.

– Не нужно, я все привезу.

– Ты когда будешь?

– Думаю, ближе к пяти. Ань, я с друзьями в ресторане ужинаю, – он намекал на то, что больше не может говорить.

– Хорошего вечера, Матвей.

– Я перезвоню, Аня.

Анна положила телефон. Его голос все еще продолжал создавать вибрации. Никогда раньше у нее не было такой реакции на мужской голос. Она закурила и, выпуская дым, слушала, что говорит интуиция. А интуиция говорила: он сказал Марине, что ему нужно позвонить пациентке.

Анна вздохнула. Виталик почти прямым текстом заявил, что Матвей ей не пара. Логика подтверждала: так оно и есть, но чувства все еще сопротивлялись такому вердикту. Она надеялась, что его возвращение из Одессы действительно что-то изменит, но перестала ждать. Той Ани, которая была, уже нет. Она умерла в день его неприезда, сегодня.

* * *

Анна суматошно бегала по квартире. Она проспала! Впервые после операции ей не снились плохие сны – она спала безмятежно. Она растворилась в этом спокойном сне настолько, что не заметила отсутствия обещанного звонка Матвея. Она спала так крепко, что Женя смог дозвониться только с третьей попытки. И теперь она бегала по квартире с нечеловеческой скоростью в наивной попытке догнать упущенное время.

Раздался звонок.

– Я у подъезда! – радостно сообщил Женя.

– Дай мне пять минут. Я выхожу! – это прозвучало слегка истерично: она не любила опаздывать.

– Надеюсь, не будет как в анекдоте?

– В каком?

– После полутора часов ожидания в машине он набрал ее еще раз. В ответ услышал: «Я же сказала, что буду через пять минут. Зачем звонить каждые полчаса?»

– Тебе повезло: я справлюсь за час! – весело ответила Анна и нажала отбой.

Телефон сигнализировал о пропущенном СМС. «Спи спокойно, принцесса!» – гласило сообщение от Матвея. «Почему спокойно? Почему опять «принцесса»?» – подумала она. Но у нее нет времени разбираться.

Анна вышла из квартиры через пятнадцать минут. Свободные шелковые брюки цвета морской волны. К ним она надела розовую блузку, а поверх накинула кружевной пиджак. Яркая сумка в цвет блузки и новые, а потому любимые очки дополнили образ.

Она увидела Женю сквозь стеклянную дверь подъезда. Он стоял возле машины и ловил утренние лучи солнца, подставив лицо. Анна улыбнулась: она тоже любила так делать. Открыв дверь подъезда, она громко сказала:

– Вот и я!

Он повернул голову в ее сторону.

– Богинская!

Женя бодро двинулся ей навстречу – вся его невербалика выражала радость. Анна улыбнулась. Он подошел и крепко прижал ее к себе, слегка оторвав от земли.

– Богинская! – нежно растягивая фамилию, повторил он.

Его объятия оказались слишком сильными для ее шва. Анна невольно вскрикнула. Женя выпустил ее из рук и посмотрел обескураженно.

– Жень, ты только не пугайся, – осторожно начала она. – Я после операции.

– Что за операция?

– Давай чуть позже об этом. Я себя чувствую хорошо, только нужно контролировать силу объятий.

Он открыл дверь со стороны пассажирского сиденья. Анна села в машину.

– Куда поедем? – переключая его внимание, спросила она.

– Я уже все придумал.

Пока он обходил машину, Анна успела восхититься его стилем. Бежевое поло с синей окантовкой. Шорты в цвет, текстура ткани соответствовала поло. Мокасины в тон шортам. Для Анны это означало высший уровень мужского стиля, когда мокасины соответствуют цвету шорт или брюк. Ей нравились мужчины в мокасинах, но чаще они подбирали их по принципу контраста. Выбор Жени казался ей показателем утонченного вкуса.

– И что ты придумал?

– Поедем завтракать. – Женя выглядел озадаченным. – Я все-таки хочу узнать, что это за операция и почему ты мне не сказала? – не выдержал он.

– Потому, Женя, что я не хотела грузить своими проблемами, осознавая важность твоего проекта. У меня есть друзья, и они могли поддержать, а тебе нужно было спокойно закончить то, к чему ты, возможно, шел всю жизнь.

– Аня, я бы мог перенести поездку или что-то еще придумать.

– Вот именно поэтому я и не сказала! – уже весело ответила Анна. Она поняла, что пик пройден: он не злится. – И тем более это уже в прошлом. У тебя все получилось. И у меня все хорошо. Осталось дождаться снятия швов.

Он взял ее за руку. Анна не сопротивлялась – с его стороны это жест участия, поддержки и благодарности. Его рука такая же теплая, как в прошлый раз.

– Меня пластический хирург оперировал, так что швы снимут – даже шрама не останется. Так куда ты меня везешь? – улыбаясь, спросила она.

– В Конча-Заспу. Там есть одно место – мне оно нравится, и мы там не были. – Они стояли на светофоре, и Женя смотрел на нее. – Знаешь, Богинская, есть жизненные ситуации, в которых не стоит проявлять свое величие.

Анна улыбнулась: слово-то какое подобрал – «величие».

– Поверь, если бы я без тебя не могла справиться, я бы сказала.

– Ты знаешь, я давно уже понял, что ты со всем можешь справиться сама.

– Да, могу, но часто не хочу. Если я что-то не хочу или не могу, я говорю об этом прямо.

Женя вздохнул.

– Скажи хоть, что за операция.

– Пока диагноз – фиброаденома молочной железы. Гистология покажет точно.

– Что такое фиброаденома?

– Опухоль. – Женины глаза расширились от ужаса. – Врач сказал, что по виду это не онкология, – успокоила она. – Но исследование все равно нужно сделать. Я уверена, что все хорошо.

– И все-таки я считаю, что ты должна была мне сказать!

– Расскажи лучше, как Сингапур, – Анна не хотела продолжать эту тему.

– Богинская, место фантастическое! Тебе обязательно нужно туда полететь, ты должна это увидеть.

Женя восторженно рассказывал о чистоте, приведшей его в изумление, о парках, о набережной, о лазерном шоу, об отеле, в котором он жил, с бассейном на крыше и шикарным видом на город. Каждое слово его рассказа наполнено восхищением.

Анна слушала и неожиданно для себя поняла, что, общаясь с Женей, никогда не испытывала ни недоверия к сказанному, ни напряжения от непонимания, ни беспокойства от бессмысленного ожидания, ни чувства неуверенности в себе, ни разочарования. Что, в отличие от Матвея, рядом с ним она чувствовала себя спокойно и уверенно, а потому расслабленно. Она вспомнила рекомендацию Виталика. И, даже произнеся про себя «Не верю», продолжала верить Жене. Анна улыбнулась: она прочувствовала, как работает эта техника.

Время в дороге пролетело незаметно. Анна знала это место, но никогда не бывала здесь. Ресторан располагался в сосновом лесу: живописные аллеи, изысканные скульптуры и фонтаны, просторная терраса, круглые столы, покрытые белоснежными скатертями, зеленые бархатные диваны, и над всем этим – утренняя прохлада. Анне всегда нравились именно такие рестораны: изысканные, с сочными видами.

Они расположились на террасе. Официант неспешно принял заказ. Женя продолжал рассказывать о своей поездке, но уже об успехах в бизнесе. Анна задавала множество вопросов, интересуясь подробностями, – бессознательно пытаясь отодвинуть время «запланированного» разговора. Официант принес тарелки с сырниками и блинчиками, начинки которых наиболее соответствовали завтраку.

– Вернемся к тебе, – сказал Женя. – Я, кстати, обещал выходные в Венеции. Хотел сказать, что помню об этом. – И неожиданно для Анны спросил: – Когда швы снимают?

– Обычно через десять дней.

Анна ощутила волнение, напоминавшее оцепенение, – волнение от осознания того, что через некоторое время ты будешь вынуждена сказать что-то, что может ранить собеседника.

– Женя, ты слишком мало знаешь обо мне.

Он задорно рассмеялся:

– Не думаю, что ты сможешь меня удивить!

– Я боюсь тебя не удивить, а разочаровать. – Женя смотрел на нее, ожидая продолжения. – Я не смогу поехать с тобой в Венецию.

– Почему?

Анна молчала. Ей требовалось время, чтобы подобрать слова.

– Потому что я знаю: ты ожидаешь от меня развития наших отношений. – Она снова замолчала: понадобилось все ее мужество, чтобы остаться честной. И тихо добавила: – А я не могу.

– Почему?

– Потому что я не могу сказать тебе «да». Я могу использовать тысячи слов, чтобы прикрыть ими свое «нет». Чтобы продолжать держать тебя в ожидании. Но это нечестно. Я не хочу поступать так. Лучше быть для тебя честным другом, чем ложной, а на самом деле лживой надеждой.

– Почему?

– Ты хочешь знать правду? – Он уверенно кивнул. – Ты понимаешь, что она может тебе не понравиться? – Он снова кивнул. Анна собралась с духом. – Я не хочу лечить тебя избитыми фразами типа «Ты самый лучший, но…». Это кажется мне глупым. Отвечу тебе честно: я не могу.

Анна замолчала на несколько секунд и открыто посмотрела ему в глаза – она чувствовала, как с каждым словом ей становится легче. Мужество нужно, чтобы начать, но честность придает сил – в отличие от лжи, которая отнимает энергии больше, чем полученный с ее помощью результат.

– На самом деле исключительно по одной причине: мне нужно разобраться в себе. И пока я не разобралась, обещать или начинать будет неправдой, а «неправда» – слово, которое люди придумали, чтобы замаскировать ложь. Я не могу, потому что у меня есть чувства к другому мужчине. И пока я в них не разберусь, нет смысла начинать.

Женя молчал. Анна не видела на его лице удивления или разочарования – скорее озадаченность. Он перевел взгляд на лес и несколько минут как будто внимательно его разглядывал. Затем резко встал и вышел из-за стола. Анна посмотрела ему вслед. Она не стала останавливать, уважая его решение уйти: возможно, чтобы принять, а может, чтобы уехать.

В душе Анны словно хлынул ливень, оттого что ей пришлось сказать ему это. Мужчине, в котором слишком много хорошего, чтобы разочаровывать его: он этого не заслужил. Он заслуживал другого. Она переживала за него, она переживала за себя, она переживала за них. Но лгать не могла. Ложь в начале отношений рождает недоверие навсегда. Она знала, что цинизм эффективен на коротких дистанциях и разрушителен на длинных. Анна посмотрела на зеленый лес, на солнечные лучи, проникавшие сквозь хвою. Она вглядывалась в жизнь, и, несмотря на то что Женя ушел, с каждым вдохом ей становилось легче. Она чувствовала освобождение.

– Принесите нам бутылку шампанского! – услышала она его голос.

Анна повернула голову. Он вернулся за столик и сел на диван рядом с ней. Она смотрела на него, пытаясь понять его настроение. Женя был спокоен, но молчал. Анна не выдержала.

– Ты злишься на меня? – тихим голосом задала она любимый вопрос Матвея. – Вернее, не так: ты разочарован? – задала она уже свой вопрос.

Женя посмотрел на нее удивленно.

– Из-за чего, Богинская? Ты мне ничего не обещала. – Он взял ее за руку и продолжил: – Наоборот, я восхищаюсь тобой. Я могу злиться только на себя за то, что так надолго оставил тебя одну, – он обнял ее. – Перестань! Я привез тебе подарок из Сингапура! – с широкой улыбкой заявил он.

Женя протянул ей фирменный бумажный пакет. Чтобы понять, что это, даже не нужно читать: пакет слишком известного цвета, цвета «Тиффани». Видимо, он ходил за ним в машину.

– Женя, я не могу это принять!

– Почему? – искренне удивился он.

– Это слишком дорого, – смущаясь, ответила она.

– Я могу себе позволить.

Анна смотрела ему в глаза и отрицательно качала головой. Официант принес два бокала и подставку с ведерком, в котором стояла бутылка. Женя движением руки показал, чтобы тот налил. Он бросил на Анну взгляд, в котором смешались непонимание, удивление, обескураженность, и все это было приправлено восхищением.

– Богинская, ты мне очень помогла! – подавая бокал, сказал он. Теперь пришел ее черед выразить непонимание.

– Ты поддержала меня, – пояснил Женя. – Ты вдохновила меня. Ты помогла мне поверить в себя. А за совет про китайцев я еще остаюсь тебе должен. – Он притянул ее к себе и тихо сказал: – Но самое главное – ты показала своим примером, что в этом мире еще остались женщины с правильными ценностями. – Анна чувствовала, что он вдыхает ее аромат. – Ань, ну открывай уже! – взмолился Женя. – Я три дня не мог выбрать! Мне же интересно, угадал я или нет.

Анна смотрела на него – сегодня она и без того уже наговорила ему разного, чтобы еще действовать на нервы своим отказом от подарка. Она улыбнулась и кивнула. Женя обрадованно вручил пакет. В коробочке фирменного цвета, перевязанной белой лентой, лежали серьги.

– Спасибо! – Ей понравились эти серьги – скромная роскошь, именно то, что она ценила в украшениях. – Они очень, очень, очень красивые! Хочу надеть.

Она уже снимала свои. Женя искренне радовался. Если бы он был ее мужчиной, она могла бы сказать ему еще тысячу слов благодарности, но он им не был, а следовательно, каждое слово только дало бы лишнюю надежду.

Анна надела серьги. Женя довольно улыбался.

– Мне идет?

– Я рад, что тебе нравится. За тебя, Богинская!

– За тебя! – эхом отозвалась она.

* * *

Анна лежала на диване в гостиной. Она была рада, что не потратила день на бесполезное ожидание Матвея. Встреча с Женей подняла настроение, а его забота, внимание и участие наполнили спокойствием.

Она вспоминала разговор с Матвеем в 19:15. Он сообщил, что стоит в пробке на въезде в город, и это уже вызвало сомнение. Но уверил: будет скоро. Анна сказала, что ждет, считая минуты. Если бы это выражение не было фигуральным, она насчитала бы уже двести сорок минут – часы показывали 23:15. Она знала, что он приедет: перевязка. Анна улыбалась. Ее искренне веселила эта ситуация. В ней даже пробудился некий азарт. Она чувствовала себя озорной девчонкой, которой безгранично любопытно: когда же… Но больше всего интриговало, что он при этом скажет. Кроме того, она намеревалась выполнить обещание, данное Виталику. Интересно, как она будет воспринимать Матвея через призму «Не верю».

В дверь постучали.

– Заходи! – радостно сказала она, впуская его.

Громко вздохнув, Матвей перешагнул порог квартиры. Напряжение бросалось в глаза. Он быстро поцеловал ее в щеку. Казалось, он нервничает.

Анна улыбнулась:

– Дорогая, ты у меня такая умная! Придумай что-нибудь сама.

Матвей вздохнул еще громче и направился в гостиную. Она пошла за ним. Он бросил рюкзак на диван и многозначительно посмотрел на нее. Анна наблюдала: ей было крайне интересно.

– Я злюсь! – начал Матвей. – Мало того что они никак не могли выехать, а потом мы застряли в пробке, так еще вдобавок ко всему я вызвал такси, и этот дебил, – надо полагать, он имел в виду таксиста, – перепутал название улицы и привез меня в другой конец города.

Она внимательно слушала, но не верила ни единому слову. В ее мыслях рисовались совершенно другие события. Яркие картинки пробегали перед глазами: они выехали поздно, потому что решили еще позагорать. Застряли в пробке. Марина предложила поужинать, а потом отвезла его домой. И только тогда он смог вырваться к ней на перевязку.

– Ты загорел, – сказала Анна, присаживаясь на диван.

С очередным вздохом он уселся рядом.

– Да, сегодня были на пляже.

– Как твоя поездка?

– Моя поездка – бесполезная трата времени!

Вот в это она точно поверила.

– Жаль. Зато отдохнул.

– Только не рисуй оргии в своем воображении! – раздраженно бросил Матвей. Анна удивленно взглянула на него. – Я был с семейной парой.

Он вел себя как человек, которого в чем-то обвиняют. Она ничего не спрашивала у него, и ее заинтересовала его реакция. «На воре и шапка горит» – так это называют в народе. Анна вглядывалась в его лицо. Невербалика не выдавала ложь, но это еще не означало, что он говорит правду. Слишком многозначителен его ответ. Секрет профессионального вранья гласит: «Лучший способ солгать – многозначительно сказать правду».

– Что ты делала сегодня? – устало спросил Матвей.

– Наводила порядки, – в такой же манере ответила она. «Наводить порядки» можно в шкафу, а можно – в отношениях. – Будешь ужинать?

– Нет. Я на диете. Слишком много ел в последнее время.

Анна усмехнулась: ответ подтверждал догадку об ужине. Матвей опять громко вздохнул и направился к рюкзаку. С минуту порывшись в его бездонных недрах, он достал пакет с пластырем.

– У тебя есть стерильные перчатки и какой-то антисептик?

Анна удивилась: он же обещал взять все с собой.

– Перчаток точно нет. Хлоргексидин подойдет?

Он кивнул. Анна направилась в кабинет за аптечкой, Матвей – в ванную, мыть руки. Через минуту они встретились на том же месте. Матвей сел на диван и жестом попросил подойти.

– Раздевайся, – тихо сказал он.

Анна сняла футболку. Она видела его глаза цвета горького шоколада, она слышала его запах, ее по-прежнему тянуло к нему. Но теперь она смотрела на него другими глазами. Что изменилось? Исчезло доверие. Его уничтожили поступки и глупые оправдания Матвея. Ему даже не хватило ума придумать ложь, в которую она смогла бы поверить. Матвей снял пластырь. Анна чуть вскрикнула от неожиданной боли. Он рассматривал область под пластырем.

– У тебя аллергия на пластырь, который я наложил в клинике, – расстроенно сказал он. По лицу Матвея пробежала волна то ли сожаления, то ли чувства вины. – Сейчас обработаю. Хорошо, что я привез пластырь другой фирмы. – Он обрабатывал рану, Анна терпела боль. – Послеоперационный шов не воспалился, все хорошо, – он заклеил рану.

– Ты уедешь? – шепотом спросила Анна.

Он удивленно посмотрел на нее:

– Нет, я планировал остаться…

Анна надела футболку и села на диван. Она не собиралась говорить – она хотела слушать. Матвей смотрел как человек, который видит ее впервые. Заметно, что он расстроен. Он продолжал смотреть своим долгим взглядом.

– Я скотина! – неожиданно выпалил он. Анна молчала. – Как я мог уехать и оставить тебя одну?

Это не вопрос – скорее утверждение, с которым Анна абсолютно согласна.

– Я хочу поговорить с тобой, – как-то потерянно произнес Матвей. – Не возражаешь, если я буду курить?

– Не представляю тебя с сигаретой, – не сдержала она удивления. – Кури.

Анна включила вытяжку. Матвей достал из рюкзака сигареты и подошел к окну. Они стояли на расстоянии метра друг от друга.

– Можно я выключу свет? А то у меня ощущение, что нас все видят. Она кивнула. Матвей выключил свет и открыл окно. Сел на стул, закурил. Анна наблюдала за ним. Его всегда расправленные плечи сейчас были опущены, он казался подавленным. Она никогда не видела его таким. Сегодня не было пафосных цитат. Матвей выглядел потерянным с первой секунды, как зашел в квартиру. Он молча курил. Анна ждала.

– Аня, какие у тебя цели?

Этот вопрос стал полной неожиданностью: она рассчитывала на правдивый монолог.

– Что конкретно тебя интересует?

– Какой ты видишь свою жизнь через десять лет? – уточнил Матвей.

– Я вижу себя счастливой женщиной на берегу океана, со счетом, на котором столько денег, что я могу жить как хочу, – она вздохнула. – Хотя мне все эти заглядывания на десять лет вперед после смерти Стаса кажутся иллюзией. Жизнь, Матвей, может измениться всего за пару минут. И все твои цели тоже.

– А как ты относишься к славе?

– Никак не отношусь. Никогда не стремилась к ней. Я тебе больше скажу: всегда ее избегала. Я хочу водить своих детей в школу без пристального внимания публики. Хотя, если жизнь решит иначе, я приму это, смирюсь. Но я совершенно не против публичности моего мужчины.

Матвей курил, вглядываясь в вечерние огни. В полумраке Анна видела его озабоченное лицо.

– Ты действительно инопланетянка, Аня!

– Весь мир считает меня нормальной, кроме тебя.

Матвей молчал.

– Твои реакции наводят меня на мысли о безразличии, – прервал он молчание. Анна совершенно не понимала, о чем он. – Я тебя не понимаю. Ведь я же поступил как чудовище, когда оставил тебя одну после операции. Потом еще и не приехал, как обещал!

В его голосе сквозило осуждение: он осуждал себя.

– Меня радует, что ты это понимаешь, – тихо сказала она и, взяв второй стул, села рядом. – Матвей, мы все можем совершать ошибки. Важно делать выводы и впредь поступать иначе. Просто сделай выводы. А что до непонимания… Может, в этом твоя карма: прожить жизнь, разгадывая этот ребус.

– Я все равно не понимаю тебя, – он погасил сигарету.

– Ты – врач, может, у тебя иное отношение к операциям.

– Ты даже оправдание мне придумала. Я поступил как скотина! Почему ты не устроила скандал?

– Потому что я давно уже перестала осуждать людей. Мой мир не делится на «хорошо» и «плохо». Я уважаю выбор человека. Ты решил, что для тебя эта поездка важнее, – я приняла это, хотя мне и было больно. – Она молчала, вспоминая свои три дня после операции. – Кроме того, мы договорились, что у тебя есть две недели, чтобы решить свои вопросы.

Он достал еще одну сигарету и закурил. Анна ждала продолжения.

– Ты никогда не думала, что я манипулирую тобой? – тихо спросил он.

– Думала много раз, – призналась она.

– И? – как всегда протяжно произнес он. Это означало: «Что ты решила?»