Текст книги "Операция "ГОРБИ""

Автор книги: Анна Гранатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Глава десятая АПОГЕЙ

Час затменья над Россией и грех гордыни. Сепаратизм в республиках Союза набирает силу. Пресловутый «Союзный договор» как пусковой механизм «путча» 1991 г.

ИЗ РАБОЧЕГО ДНЕВНИКА ИГОРЯ ВОЛГИНА. ЛУННАЯ ТЕНЬ НАД РОССИЕЙ. ЗАТМЕНИЕ СОЛНЦА И ГОРДЫНЯ – ЗАТМЕНИЕ ДУШИ

Время «нового мышления» стало расцветом веры в небылицы и закат интеллекта. Затмение разума. Громко раскричались хитрецы-звездочеты вроде астролога П. Глобы да колдуны-аферисты от науки, вроде «заряжателя зубной пасты» Алана Чумака, гипнотизера, усыпителя разума А. Кашпировского и иже с ними. Народ забыл о пустых полках в магазинах, перестал интересоваться политикой и ухватился за волшебные россказни. Товарный дефицит от мыла и сахара распространился даже на обычные гвозди… Вот он, итог «перестройки»…

Но «все будет хорошо», утешают нас астрологи. Миллионными тиражами (такие в советские времена были разве что у газет ЦК КПСС) расходятся байки Нострадамуса. Все известно наперед. Еще Нострадамус предсказывал, что в год прилета кометы Галлея Чернобыль взорвется и наступит эра Великих потрясений, Перестройки и небывалой Солнечной активности. Итак, в «перестройке» и дефиците гвоздей и мыла виновно солнечное затмение июля 1990 года. В отличие от большинства затмений, которые крутятся вокруг да около Западного полушария, лунная тень снизошла, наконец, и на грешную Россию! Астрологи предсказывают политические перемены вселенского масштаба. Зеваки всего земного шара, вооружившись солнечными очками, ринулись наблюдать, как мир погружается во тьму. Так вот в чем дело! Видимо, с Солнца, путь которого пересекся с лунным, и следует спросить за все?

12 июня 1990 г. Декларация о суверенитете РСФСР. День независимости.

12 июня 1990 г. Совет Федерации СССР создает рабочую группу для подготовки Союзного Договора.

12 июня 1990 г. выходит закон СССР «О печати и средствах массовой информации», отменяющий цензуру.

13 июня 1990 г. Постановление Верховного Совета СССР «О концепции перехода к рыночной экономике».

Июль 1990 г. Президентский совет избирает рабочую группу по разработке нового Союзного договора и готовится объединить ее с комиссией по этой же теме от Совета Федерации.

Вот сколько важных летних событий! И над всем этим – лунная тень… Как некий знак и символ.

Летом 1990 года кабинет министров и Верховный Совет послал Горбачеву официальное письмо с предложением кардинальных перемен. В это время уже стало очевидно что «перестройка» серьезно подорвала российскую экономику. Пустые полки в продуктовых магазинах были лишь внешней стороной разрухи, в которую вверг страну лидер «перестройки». Золотовалютный запас за пять лет горбачевского правления упал в десятки раз, а политика разоружения выглядела как одностороннее разоружение – Союз сокращал многие виды вооружений в количестве, которое в 3–5 раз превышало количество аналогичных ракет и боеголовок США. Этому же, кстати говоря, способствовала и встреча на Мальте. Таким образом, разоружение СССР привело к военному превосходству Америки, извечного геополитического противника России. Наверно, именно за это Горбачеву и вручили американцы в конце 1990 года Нобелевскую премию мира… Еще бы! Тут никаких премий не жалко!

Но, получившие «свободу» и «гласность» журналисты писать об этом вовсе не спешат (если не считать скандальную публикацию Андреевой в «Правде»). Внимание «свободной прессы» приковано к чудесам знахарей и кудесников, гипнотизеров и ясновидящих, к астрологическим прогнозам и тому подобному.

В стране страшный дефицит. Многие товары по талонам, даже гвоздей не купишь. Народ ходит злой, недовольный. Сахар, мыло, гречневая крупа – все это теперь как в годы войны можно купить лишь по карточкам. Наиболее нервные бабушки закупают впрок хлеб и сушат сухари. Как народ отвлечь от массового психоза, от разговоров про тяжелые дела в экономике?

Да очень просто! Надо просто дать свободу прессе – пусть пишет про астрологию и рассуждает на прочие «жареные» темы!

Итак, окрыленные свободой журналисты (цензура отменена!) с энтузиазмом пишут, что «полное солнечное затмение 1990 года стало первым открытым для мировой общественности затмением». Сильно сказано! Читаем дальше. «Раньше иностранных специалистов в СССР не пускали. Был железный занавес. С «перестройкой» М. Горбачева и наступлением эры гласности все стало иначе. Астрономы со всего мира заранее забронировали русские гостиницы». Полоса полного солнечного затмения прошла вдоль северного побережья СССР от Карелии до Чукотки. Максимальная ширина – 201 км, продолжительность – 2 мин. 33 сек. Лунная тень 22 июля 1990 г. прошла от Финляндии севернее Ленинграда, захватила южную оконечность Кольского полуострова, прошла по Белому морю и через Соловецкие острова, затем пересекла Таймыр, Колыму, Магадан, чтобы закончиться в районе Алеутских островов. Любопытно, что жители Москвы не наблюдали «у себя дома» картину полной фазы солнечного затмения почти пять веков и будут еще ждать более 100 лет, чтобы увидеть нечто подобное»… Ох уж эти затмения, нам бы озарения дождаться! Уж если продолжить рассуждения «бульварной прессы» на тему солнечных затмений, то почему бы не вспомнить легендарное затмение восьмисотлетней давности, случившееся 1 мая 1185 года? Это удивительное небесное явление отмечено даже в «Слове о полку Игореве». Лунная тень прошла над Россией, как и сейчас, в 1990 году. Столь редкое явление нельзя было не отразить в летописи, тем более что Русь еще хранила языческие традиции и поклонялась Солнцу. В год восхождения Горбачева на престол, в 1985 году, мы как раз могли бы отметить восьмисотлетний юбилей того самого исторического символа, когда Россия погружалась во тьму.

Солнечное затмение могло бы стать символом необдуманной, но амбициозной политики… что Горабчева, что князя Игоря. Во всяком случае, тот факт, что наш дорогой Михаил Сергеевич страдает ГОРДЫНЕЙ, было хорошо видно, когда объявили, что ему присуждена Нобелевская премия мира (вручена 15 октября 1990 г.).

Не политиком, а самовлюбленными актерами родились Горбачев и князь Игорь. Никакой необходимости бряцать оружием на Дону у князя Игоря не было. Главным мотивом его похода на половцев была ГОРДЫНЯ и тщеславие. Страшный библейский грех! Князь Игорь мечтал прослыть великим! Живи он в наши дни, наверняка мечтал бы и о Нобелевской премии. Вот почему князь Игорь проиграл сражение и оказался в плену у своего противника.

В Ипатьевской летописи О ПОХОДЕ ЗА СЛАВОЙ князя Игоря сказано так: «Всемилостливый господь Бог гордым противится и замыслы их разрушает». Вот и последовало наказание Божие – ПЛЕН. Господь предупреждал об этом Игоря затмением солнца, но князь пренебрег знамением. Затмение случилось 1 мая 1185 года, как раз накануне похода на половцев. Вещий знак, к которому князь не прислушался. И напрасно! ГОРДЫНЯ – ЭТО ЗАТМЕНИЕ ДУШИ. А в природе – затмение солнца.

И если продолжать эту символическую, знаковую аналогию, то и Горбачева в июле 1990 г. Бог тоже предупреждает затмением Солнца. Но и Горбачев не хочет прислушиваться к знамению, его голова забита лишь предстоящей Нобелевской премией, и как результат получает Ново-Огаревский процесс, Фарос и путч.

Аллегория древнего летописца такова, что князь Игорь, как бы шагает из светлого пространства в темное, словно пешка в чужой игре или марионетка, которую дергают за ниточки, или как глупая рыбешка, пойманная на наживку гордыни и тщеславия. И что в итоге? Князь Игорь позорно бежал из плена! Вместо славы – насмешки. Чаша бесславия испита до дна, и заработано народное презрение!

Разве это не похоже и на нашего Михаила Сергеевича?..

Первомайская демонстрация 1990 г. Горбачев осыпан насмешками презрения и позорно бежит с трибуны: перед ним несут лозунги «Позор перестройке!», «Горбачева – в отставку!».

Но он все еще видит себя сильным, почти всемогущим. В мае 1990 г. Горбачев фактически САМ СЕБЯ НАЗНАЧАЕТ НА ДОЛЖНОСТЬ ПРЕЗИДЕНТА СССР. Он чувствует себя единоличным царем… Но разве по своей он воле в декабре 1989 года отправился на Мальту? И кто тогда кому диктовал условия разоружения и перехода к рынку? План NSDD, разработанный спецслужбами США против российской сверхдержавы, никуда не делся. Меняются президенты, Рейгана сменил Буш… А план NSDD и вектор США на однополярный мир – остался…

СГОВОР С ИНОСТРАНЦАМ на Руси был самым страшным грехом. В пророчестве святого пророка Иеремии сказано так: «Не плачьте об умершем, и не жалейте о нем, но горько плачьте об отходящем в плен, ибо он уже не возвратится, и не увидит родной страны своей».

Страшным грехом на Руси считалось поклонение богам иноплеменной нации.

Беда наша в том, что мы отошли от Бога нашего, русского и стали поклоняться ЗОЛОТОМУ ТЕЛЬЦУ – Богу иноплеменной американской нации. 1 ноября 1990 года в России получил свободное хождение доллар. Но он не возродит русскую экономику, а лишь растлит души. Смысл долларовой революции становится понятен, если открыть книгу пророка Иеремии: «И если вы скажете, за что Господь Бог делает нашу жизнь бедной и тяжкой? То отвечай: так как Вы оставили меня, и служили чужим богам в земле своей, то будете служить теперь чужим и в земле не вашей».

И если взглянуть на список всех премий Горбачева, то очевидно, что ГОРДЫНЯ и была его главным грехом, поразившим его разум, как затмение солнца.

НАША СПРАВКА

ИЗ ДОСЬЕ (цитата из Исторической энциклопедии) МИХАИЛ ГОРБАЧЕВ.

Выдающийся государственный и политический деятель, М.С. Горбачев положил начало перестройке, реформированию советского общества и оздоровлению международной обстановки. В знак признания его ведущей роли в мирном процессе, который сегодня характеризует важную составную часть жизни международного сообщества, 15 октября 1990 г. он был удостоен Нобелевской премии мира.

Горбачев в течение 1987–1998 гг. награжден также многочисленными престижными ИНОСТРАННЫМИ МЕДАЛЯМИ и ПРЕМИЯМИ, соответственно:

США 11 – 4, Индия 1–0, Англия 1–3, Франция 1–0, Италия 10 – 2, Германия 2–1, Израиль 2–2, Польша 2–0, Югославия 1–0, Греция 2–4, Испания 1–2, Португалия 1–1, Ю. Корея 1–1, Япония 0–2, Канада 0–2, Норвегия 0–1, Аргентина 0–1, Бразилия 0–1, Чили 0–1, Мексика 0–1.

ТЕМНОЕ ЗОЛОТО ЗАХОДЯЩИХ СТОЛЕТИЙ 7 ДЕКАБРЯ 1990 ГОДА. МОСКВА

Холодный мрачный декабрь. Вторая годовщина землетрясения в Спитаке, все телепрограммы посвящены спасению жертв трагедии. Пленум ЦК КПСС по Союзному Договору. Решено по вопросу сохранения СССР провести всенародный РЕФЕРЕНДУМ. Более 75 % жителей страны выскажется «за сохранение Союза».

И первый президент Союза будет действовать ВОПРЕКИ РЕФЕРЕНДУМУ. Горбачев уже принял решение СЛОМАТЬ СОЮЗ. А Совмин, КГБ и армия будут противиться этому, отстаивая НАРОДНОЕ ВОЛЕИЗЪЯВЛЕНИЕ и опираясь на официальные данные референдума. Но этот конфликт начнется лишь летом 1991 года…

Игорь Волгин вздрогнул, услышав звонок в дверь. Он медленно пошел открывать тяжелый старый замок, щеколду… Ольга вошла стремительной походкой. На плечах норкового полушубка серебрились снежинки. Ему показалось, что за минувшие два года с момента их расставания она неожиданно помолодела. Худоба и новый, огненно-рыжий цвет коротко остриженных волос, оттенявших изумрудные тени вокруг глаз и такую же, изумрудного цвета бархатную кофточку, были ей очень к лицу. В ушах раскачивались массивные золотые серьги, она напоминала лесную королеву или Хозяйку Медной горы. Он хотел обнять ее, как это принято после долгой разлуки, но сумел сдержать свой порыв.

– Проходи, садись.

Она огляделась, словно вспоминая планировку собственной квартиры, и стремительной ящерицей мелькнула на кухню. Села на табуретку, как незваная гостья, поджав ноги, скрещенные в щиколотках. Игорь удивился, что жена приехала без всяких вещей: никаких чемоданов и саквояжей, – и лишь нервно комкала в худых, унизанных золотыми перстнями пальцах арабскую сумочку из тонкой кожи, вышитую разноцветным бисером.

«Значит, это прощание, – осознал он, и его сердце сжалось. Ком подступил к горлу, словно в его груди что-то оборвалось. – А я-то, дурак, надеялся…»

– Ну, здравствуй, Игорь. Как поживаешь? Все преподаешь детишкам историю в школе? – В ее ушах мерно раскачивались крупные золотые серьги.

Он молча кивнул. Вот рту пересохло.

– К счастью, большинство формальностей можно будет уладить без моего личного присутствия, – сухо заметила Ольга. – Мой адвокат позвонит тебе. Нам ведь придется решать вопрос раздела имущества…

– Да, конечно, лучше через адвоката.

Зачем он это говорит? Его голос звучит чужим, глухим, словно эхо. Словно эти сдавленные звуки доносятся издалека, из-за грани последней надежды. Но на что он надеялся? Неужели, обманывая самого себя, он чего-то еще ждал?

– Извини, что так получилось, Игорь… – неуверенно сказала она… – Мне больно говорить об этом.

Он взглянул ей в лицо и понял, что она лжет. Больно? Она не знает, что такое боль! Пустой протокол ненужных извинений. Ей вообще никогда не было больно… ломать жизни самых близких людей… Если бы ей действительно было больно, она бы так быстро не утешилась. Перед ним сидела хищница – прекрасная и жестокая, с огненной челкой, чуть скрывающей стальной взгляд изумрудных глаз…

– Ладно, ладно! Ты хоть счастлива с ним? Ты его любишь?

Она ответила не сразу. Открыла свою бисерную сумочку, достала пачку длинных дамских сигарет, но курить передумала и засунула пачку обратно, щелкнув блестящим замком.

– Разумеется, люблю! Стала бы я из-за нелюбимого мужчины с тобой разводиться…

Ему показалось, что на него смотрит улыбающаяся Медуза Горгона и он уже начал превращаться в камень…

– Ты в письмах писала, что у него есть свой дом, в горах, на берегу Севана? Наверно, там очень красиво….

– О да, как на лучших курортах мира! – Ольга неожиданно улыбнулась, блеснув ослепительными зубами. – Да, прекрасный дом из розового мрамора! Фамильный! Рядом – реликтовые сосны. Но это не вполне его личный дом, а особняк всей его родни. На моей родине не те порядки, что здесь, в России. Здесь каждый сам за себя, а там… все держится на понятии семьи… Мусульманская культура.

– В этом-то все и дело… – Волгин недвусмысленно скрестил руки на груди, – В мусульманских странах все держится на семейном сообществе, клане, тейпе… извечная клановая борьба. И сейчас, с грядущим распадом Союза она обостряется…

– Союз распадется? – Ольга сделала круглые глаза. – Откуда ты знаешь, или в тебе пробудился талант ясновидца?

– Это слишком очевидно. Ольга усмехнулась.

– Что ж, если Союз распадется, какое нам до этого дело? Ведь дом из розового мрамора все равно останется в собственности семьи Армена… Нашей с ним семьи…

«Еще бы! – подумал Игорь. – Она ничего не боится!»

И никогда ничего не боялась, он помнил ее уверенную улыбку, когда они познакомились на студенческом балу… Она гордо идет по жизни, улыбаясь подобно Медузе Горгоне. Что ей любовь, страсть, треволнения духа, – всего лишь несколько зыбких иероглифов на песке времени!»

– Чаю, кофе? Чем тебя угостить на прощанье, Ольга?

– Если можно, коньяк. В Армении я пристрастилась к хорошему коньяку… Пациенты Армена задаривают элитным коньяком—Чтоб он подобрал получше палату или там особое лечение… несут коньяк целыми ящиками…

– Ах, вот оно что! – Волгин открыл дверцу деревянного бара. – У меня, извини, только французский…

– Сойдет! Да, сегодня знаешь, какая дата-то? День землетрясения в Спитаке. И день моего знакомства с Арменом.

– Будем пить за землетрясение или за ваше знакомство?

– Глупый вопрос. За нашу предстоящую свадьбу с Арменом! На ней будет вся его родня. Человек триста… Будет его кузен, очень влиятельный чиновник. Он заведует нефтью…

– А! Понимаю. Сфера твоих профессиональных интересов…

– Какая чушь, Игорь! – Она залпом выпила свой коньяк и зашуршала оберткой шоколадки. – У меня сейчас совсем другие интересы, не то что были в Москве. Я даже слышать не хочу о чертежах нефтепроводов! Это слишком мелко. Мне интересна политика. Скоро мы станем суверенным государством! Абсолютно независимым от Москвы! Мы не будем ни в чем отчитываться перед центром! Ни за одну монету потраченных в республике денег!

– Это самое главное.

– Еще бы! Никакого контроля из центра, никакого тоталитаризма и «руки Москвы»! И потому армянская политическая и деловая элита активно берет власть в свои руки… каждый день на счету… И я… тоже хочу в этом поучаствовать. Как пресс-секретарь кузена моего мужа. Почему бы и нет?

– Да, почему бы и нет? Я уверен, Ольга, что в новой семье ты добьешься многого. Ты прославишься как первая леди Еревана! Я уверен, что у тебя, Ольга, все получится!

– Не иронизируй… – Она отломила еще кусок шоколадки. – Но я знаю и чувствую: мы – на пороге нового мира, новой реальности. И – новой жизни. И я ничего не могу с собой поделать, Игорь, меня словно что-то подталкивает… какая-то неведомая сила гонит меня вперед, шаг за шагом, будто я что-то упускаю очень важное. И я ловлю это неуловимое, словно прилетевшую из заморских стран чудесную бабочку, я хочу схватить и поймать неосязаемый шанс стать счастливой…

– Я думал, ты уже вполне счастлива…

– Извини. Я не могу себя вести иначе. Я счастлива, только когда ощущаю себя победительницей. И я хочу взять реванш за все те годы, когда была простым инженером и домохозяйкой…

«Я потерял ее, – подумал Игорь Волгин, – потерял навсегда. Нельзя больше надеяться, что она просто однажды ошиблась, и искренне влюбилась в армянского врача, восхищенная его даром Асклепия, или же влюбилась в его роскошный розовый дом на берегу Севана… Нет, она уже не вернется. Вот он, кризис сорокалетия! Погруженная в свои иллюзии, она будет раз за разом бежать за своей мечтой – однажды проснуться знаменитой и влиятельной женщиной, вхожей в политическую элиту страны. Но наступит день, и она поймет, что все это – просто разыгравшееся воображение, замутившее рассудок. Но будет уже поздно. Уже сейчас невозможно склеить семью, которую она разбила своими собственными руками!»

Игорь сделал еще глоток коньяка.

– Ольга, я рад, что ты так хорошо сумела устроить себе новую жизнь… Вот только зачем ты продолжаешь цепляться за прошлое? У тебя уже есть дом из розового мрамора. Зачем тебе еще часть нашей московской квартиры?

– Мне чужого, Игорь, не надо. Но своего я не отдам.

– Подумай о своей дочери, Ирис. Ей тоже надо где-то жить. Она, конечно, пытается брать с тебя пример… но у нее это плохо получается…

– А кстати, как дела у Ирис? Чем она сейчас занимается?

«Как она холодно и отстраненно отзывается о собственной дочери! – подумал Игорь. – Просто удивительно, как людей меняет время!»

– Работает в научном институте, ассистентом. Иногда что-то пишет в газеты. Но замуж не собирается. Один ее поклонник оказался предателем, другой – циником и мерзавцем… Ирис, кажется окончательно разочаровалась в мужчинах.

– Ничего. За черной полосой всегда наступает светлая. Ирис – умная и привлекательная и когда-нибудь найдет свое счастье…

«Она уже не смотрит в мою сторону прежними влюбленными глазами, – с горечью подумал Игорь, – у нее началась новая жизнь… Вторая молодость. Она хочет взят реванш за всю свою не сложившуюся в Москве карьеру? Грустный самообман воспаленного мозга! Неумолимая безнадежно грустная химия угасающих гормонов… Теперь вся ее жизнь – там, в далеком высокогорном мире… В новой политической реальности, в новом государстве, которое вот-вот будет создано на обломках Союза. Что ж, этому невозможно препятствовать!»

– И еще, Ольга, подумай о том, что если тебе когда-нибудь придется приехать из Еревана в Москву, и возникнет проблема, где остановиться… то на правах бывшего мужа, я смогу тебе помочь…

Она презрительно фыркнула.

«Странная вещь все-таки религия, – думал Волгин, – Особенно, когда священное писание становится мировоззрением, заполняя каждую клеточку головного мозга. Армения. Первый регион Кавказа, принявший христианство. Высокогорная страна, в которой вплоть до VI столетия господствовала греческая культура, оказалась причудливее в религиозной эволюции чем можно было ожидать. 90 % армянских храмов были православными. Но… У Армении оказались слишком активные соседи, а мусульманство – слишком стремительной силой. Курды, персы, да и некоторые азербайджанцы исповедовали ислам. Всего тысяча мусульман жила в советском Ереване, но что это были за люди! С яркой, воинственной харизмой! И вот, пресловутый ислам связал Ольгу с новым армяно-азербайджанским другом! Мусульманские корни чернооких предков Ольги, переселенцев из далекой Персии, оставшихся жить в горах Армении, неожиданно напомнили о себе. О, загадочные вопросы крови.»

– О чем ты думаешь, Ольга?

Она усмехнулась, сощурив глаза, взмахнув густо намазанными тушью ресницами, похожими на паучьи лапками.

– Сказать правду? О том, что в моей Армении есть два чуда. Это Голубое Око и Голубая Жемчужина. Голубым оком мы называем высокогорное озеро Севан, ну а Голубая Жемчужина, – старинный, красивейший храм Еревана… Мечеть, выложенная голубыми узорчатыми изразцовыми плитами, тайну изготовления которых никому из ученых так и не удалось разгадать. Мечеть была сильно разрушена в советское время. После отечественной войны там устроили склад, планетарий, библиотеку и еще бог знает что. Недавно иранцы закончили реконструкцию Голубой Мечети. Вот до чего мы дошли с советскими атеистическими принципами. Голубую Жемчужину советского Еревана спасали мусульмане из Ирана! И для меня это больше чем мечеть, так же как Севан для меня гораздо больше чем просто озеро. Это часть моей истории, часть меня самой.

– Мне жаль терять тебя, Ольга. Пусть в твоей жизни будет Голубая Жемчужина и Голубое Око… Но в жизни ведь есть не только это?

– Ты сам виноват, что все это время жил в мифах. И в исторических преданиях… Дело не в доме из розового мрамора, а в том, что в Армении, моя родина. И я хочу на нее вернуться! Ольги Волгиной больше нет. Мои новые родственники, называют меня именем, которое мне дали родители в детстве. Это по паспорту я – Ольга, а в детстве меня звали Алия, что означает, «Восхождение». И я надеюсь, что моя звезда сейчас начинает восходить…

– Алия. Восхождение с иврита. – В глазах Игоря навернулись слезы.

– В моей армянской семье – были и евреи, и турки, но более всего – персы, солнечные люди солнечной земли. Имя Алия распространено в этой чудесной стране. У меня древний род…

Волгина стремительно поднялась, и забросила сумку с арабским бисерным орнаментом через плечо. Изумрудный бархат разбежался нежными складками.

– Да, нельзя склеить разбитую вазу. Не волнуйся. Я позабочусь об Ирис. Надеюсь, когда-нибудь ты пригласишь к себе, на Севан?

– Когда-нибудь, но не сейчас. К тому же, скоро между нашими республиками будет установлены границы, таможни… будет введен паспортный контроль, визы…

«О да, – подумал Игорь, – Иногда она все же что-то понимает. Границы, таможни… Да, именно к этому все и идет. Раздел, распад… Союз бьется в агонии.

На берегу высокогорного Севана курится фимиам из золота заходящих столетий. Влажный туман ниспадает на склоны черных гор. Громче рокочут грозы надвигающейся катастрофы и отчаянней кричат голодные чайки, еще темнее занавес из теней грядущего, вожделения и крови. И вот уже бурлит водоворот извечной битвы за власть, и грохочут новые землетрясения. И ярче блещет огненная лава, вырвавшаяся из черного жерла и сползающая со склонов тысячелетней горы, и запекаясь, как кровь, на черных щупальцах, оставляя далеко позади себя хрустальное серебро и живой изумруд. Тревожный сон Зевса-громовержца, выронившего из рук огненные стрелы молний.

Сумерки тысячелетий. Горячая магма ползет по склонам, заливая тяжело дышащую землю и пожирая на своем пути все живое».

НИЗВЕРЖЕНИЕ С ОЛИМПА 19 АВГУСТА 1991 ГОДА. КРЫМ

Волны Черного моря методично накатывались на берег, и казалось, что ничто не изменилось. Но Россия уже была иной страной, с неопределенным прошлым и туманным будущим. Страной без настоящего. Солнце почти скрывалось за горизонтом, окутанное пеленой южных облаков, и лишь последние лучи дневного светила отбрасывали на темную сапфировую воду редкие красноватые пятна, которые тут же смывались холодной пучиной.

Крикливые чайки, суетливо расхаживающие по берегу в поисках пищи, куда-то все подевались, словно природа сама решила предоставить ему возможность побыть наедине с собой. И он сидел, устало облокотясь на подлокотники деревянного кресла-качалки, погруженный в свои мысли и не чувствуя ни вечернего холода, ни жестких прутьев кресельной бамбуковой плетенки, не слыша крика чаек и не видя розового золота заката над морем.

Все давно закончилось, а он продолжал сидеть, неподвижно, как изваяние, словно древнегреческий бог, низверженный с Олимпа. Он сидел, и мысли его ходили по кругу, из которого не было выхода, и он, словно зверь, пойманный в капкан, никак не мог вырваться на свободу. Он думал о том, что вот и наступил конец всему.

Закончилась его политическая карьера. И все, что теперь произойдет дальше, не имеет, в сущности, никакого значения. Он все еще номинально глава государства, но де-факто он свое государство только что потерял, и он словно полководец без войска или пророк без паствы. Он – несостоявшийся мессия свободы и демократии. Президент несуществующей страны.

Прохладные волны морского прибоя бились о прибрежные скалы и шуршали морской галькой. Соленый морской бриз шелестел в ветвях акации, шумел в зеленых иглах реликтовых сосен. Тихо шуршала выброшенная на берег галька. Среди крым-чан-старожилов ходили легенды, что когда-то этот форосский пляж был полон самоцветных камней. За пару дней пребывания здесь можно было собрать целую коллекцию сердоликов, халцедонов, опалов, агатов, кварцев, яшм, флюоритов… Эти камни, говорят, приносили удачу. Люди со всей страны приезжали сюда, чтобы найти свой талисман, оберег. А потом это место приглянулось и членам Политбюро. И здесь решили построить госдачу. Для грандиозного «объекта» начали прокладывать асфальтовую дорогу. Но по русскому обычаю, когда привезли горячий асфальт, грунтовки не было. Грузовик с щебенкой и булыжниками где-то застрял в дороге. То ли колесо лопнуло, то ли мотор заглох. А время не терпело. И тогда весь самоцветный пляж погрузили на самосвалы, и вывезли на дорогу, и залили асфальтом. И с тех пор место это стало проклятым, и никаких талисманов удачи люди здесь больше не находили.

Но говорят, что совсем недавно местные дети вновь нашли сердолики и халцедоны, очень похожие на те, что много лет назад лежали на самоцветном пляже Фороса. Возможно, море столь близко подобралось к дороге, что вместе с дождевыми водами размыло старый потрескавшийся асфальт? Или, быть может, море из подводных сундуков решило выбросить на берег новые самоцветные сокровища… Красивая легенда Крыма…

Прохладные волны, еще час назад зеленовато-лазоревые, внезапно стали угрожающе иссиня-черными, как вороненая сталь. Солнечные лучи таяли в бескрайнем чернильном водоеме, как в бездне. И, словно лезвие стального клинка, резко вспыхивали блики на воде, освещенной прощальным солнцем. День неумолимо клонился к исходу. «Вот и мне пришел конец, – подумал президент. – Да, я еще жив, я мыслю и чувствую, но и что с того? У меня нет будущего. Конец есть конец».

Нобелевская премия, лауреатом которой его объявили в конце 1990 года, стала символом его прощания с пьедесталом власти, и его осенняя нобелевская речь – лебединой песнью политической карьеры.

Он провел рукой по влажному от волнения лбу. Почему так путаются мысли? От воды веяло холодом, волны усилились. Начал накрапывать дождь. Первые крупные капли упали на лоб и на руки, и морская гладь мгновенно покрылась лихорадочной рябью. Над линией горизонта, где небо сливалось с морем, разгоралась гроза, и вертикальные вольфрамовые всполохи прорезали свинцовое небо. «И вот так же, как на горизонте, где небо сливается с водой, так что не разберешь, где вода, а где небо, так же и в моей жизни слились воедино политика и личная жизнь… и одно не существует без другого. И вот в эту жизнь пришла гроза… И просветов уже не будет», – с грустью подумал он, оглядываясь на прошлое.

Сумасшедшая чайка вынырнула из-за скалы и с отчаянным криком полетела прямо у него над головой. Он проводил птицу невидящим взглядом. В глазах стояли слезы. Нет сил бороться ни за свое кресло в Кремле, ни за что-либо еще. Реформы превратились в непосильный крест, придавивший к земле, и, сгибаясь под тяжестью этого креста, он уже не в силах идти на Голгофу. Ему уже не вытянуть страну из кризиса. И потому, какая, в сущности, разница, правы или нет эти участники путча? Важно, что его больше как политика не существует. Проклятые заговорщики поставили точку в его политической карьере. И приехали в Форос, чтобы зачитать ему некролог. Вернувшись в Москву, он станет политическим трупом.

Волны продолжали биться о прибрежную гальку, раз за разом упрямо выбрасывая ее на берег, и утаскивая обратно в моря, и день за днем, год за годом, столетие за столетием стачивая морские камни до идеально круглых голышей…

Перед ним – вечность…

– Солнце уже село, – неожиданно услышал он у себя за спиной. Лицо Раисы Максимовны избороздили тревожные морщины. Ее волосы беспорядочно разметал морской ветер. – А я думала полюбоваться закатом.

– Можно полюбоваться и звездами, – он взял ее за руку, чувствуя, что ее ладонь мертвенно похолодела. – Если, конечно, не помешает гроза. Видишь, какие зарницы? И гром… Думаю, надвигается сильный шторм.

– Шторм – это ерунда. – Раиса Максимовна озябло обхватила себя тонкими пальцами за плечи. – Самое страшное мы уже пережили. Какая непредсказуемая вещь – человеческая жизнь! Кто бы мог подумать…

Она посмотрела на него прищуренными рысьими глазами, слезящимися от ветра. Ее любимый палантин из велюровой вигони, привезенный из Англии, ниспадал тяжелыми палевыми складками.

– Не холодно, Миша? Вон с моря как дует… Может, сходить в дом, принести куртку?

– Не надо, Рая… – Он скрестил руки на груди. – Мне не холодно. Пойдем лучше прогуляемся по пирсу, пока дождь не начался?

Он обнял ее нежно за плечи, и они медленно, словно нащупывая почву под ногами, пошли по шуршащей гальке вдоль моря. Круглые голыши сыпались из-под ног и скатывалась в море.

Бетонный пирс казался фантастической взлетной полосой. Они не спеша пошли по этому пирсу. Раиса Максимовна опиралась на локоть своего мужа, словно не могла уже самостоятельно идти одна, без опоры. Всего один день состарил обоих на десятилетие. Влажный ветер трепал их волосы, хаотично раскидывая во все стороны. И Раиса Горбачева, вопреки своему обычаю всегда и всюду великолепно выглядеть, сейчас даже не пыталась сохранить прическу. Ей было уже все равно. Впервые за все последние годы она вышла из дома без единого украшения: ни бриллиантовых сережек, ни золотых колечек, ни изящных цепочек и кулончиков – ничего. В одночасье роскошные побрякушки всего мира потеряли для нее всякую ценность.