Текст книги "Операция "ГОРБИ""

Автор книги: Анна Гранатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

– Привет, – неуверенно сказал Роберт, заметив, что лицо его подруги прорезали хмурые морщины. – Сейчас начнется вторая часть заседания, и как раз понадобится твоя работа. Не забывай, профессионал работает быстро!

– Если хочешь быстро выполнить работу, задействуй НЕГОДЯЕВ, – медленно, с паузой на каждом слове проговорила Ирис.

– Что? Я не понял.

– Эта фраза принадлежит Уильяму Кейси. Директору ЦРУ и рыцарю Мальтийского ордена. Мудрая мысль.

– Буду знать. А что это ты вдруг про Кейси вспомнила? И почему ты так презрительно на меня смотришь?!

– Потому что… кровожадная стая китов-косаток, замаскировавшаяся под мирных дельфинов, уже догладывает кости кита-горбача.

– Что ты несешь, Ирис? Ты здорова? Чушь какая…

– Это не чушь, Роберт. Помнишь, несколько лет назад, мы с тобой познакомились в Крыму. И мы пошли в Ялтинский дельфинарий. Ты много рассказывал о социал-дарвинизме. О нашем родстве с животными.

– Еще бы! Ведь я же социолог.

– А еще ты говорил, что единственное опасное для исполинского кита-горбача животное, так это добродушные киты-косатки. С обманчиво симпатичными, как у дельфинов, улыбчивыми мордочками. Морские хищники, пострашнее акул. Голодная стая обманчиво улыбающихся косаток пожирает океанского исполина в считаные минуты. Оставив лишь груду костей.

– Что за странные воспоминания, Ирис? Ты в своем уме? Тогда, в Ялте, я просто хотел тебя развлечь. А сейчас ты лучше подумай, как задавать вопросы. Намечается прямая линия связи с «самим»! Нужна эффектность и респектабельность.

– Будут и вопросы. И ответы… И эффектность.

Второй раз объявили, что перерыв заканчивается. Пожилые женщины с усталыми лицами, в зеленой спецодежде начали убирать недоеденные «экспертами» блюда со стола и куда-то бережно уносить объедки на жестяных подносах. Ирис вбежала в зал заседаний. Ее глаза горели лихорадочным блеском. Председательствующий в черном костюме гордо стоял во главе стола и звенел в колокольчик.

– Господа! Прошу всех садиться! Начинаем вторую часть экспертного совета, посвященного актуальным проблемам политологии, социологии и информационной безопасности! По результатам дискуссии будет выпущен сборник научных работ! Кто бы хотел высказаться? Ведется стенограмма-Ирис вскочила с места. В руках она нервно комкала конверт с гонораром.

– Вся ваша наука – фальшивка, – резким фальцетом заявила она. – К чему плодить сборники, которые никто не станет читать? Вам нужно прикрытие, чтобы списать и поделить между собой американские деньги? Лживая пропаганда по рецептам агентов влияния! Гордые идеалы в руках хапуг и проходимцев! Перевернутая пирамида ценностей! Откуда взяться в стране цивилизованному обществу, если им управляют предатели и Иуды?

Она вынула из конверта деньги и гневно швырнула их в воздух. Новенькие бумажки шуршащим водопадом разлетелись во все стороны, словно стая осенних, обреченных на погибель бабочек, случайно залетевших в дом на свет и тепло.

– Подавитесь вашими деньгами! Не собираюсь с вами за них бороться, хрюкая возле вашего корыта! Я не из тех продажных и безмозглых дур, что продают свою страну за эти фантики! – в сердцах крикнула Ирис и громко хлопнула дверью.

Ее щеки вспыхнули красной лихорадкой. И, уже сбегая по лестнице, Ирис услышала:

– Кто эта сумасшедшая?!

ТРЕТЬЯ ЛУНА 1 ДЕКАБРЯ 1989 ГОДА. МАЛЬТА

Луна сползла под крестовину оконной рамы. Если еще пару часов назад она напоминала серебристый нимб святого, то теперь скорее походила на жирный ломоть маслянистого сыра. Словно похотливый соглядатай, луна безапелляционно заглядывала в чужие окна и постели.

Он закрыл глаза и сразу же почувствовал, как начал погружаться в тяжелый сон. Грядущий день обещал быть насыщенным, и у ночи следовало вырвать хотя бы немного часов для отдыха. Но сегодня бог Морфей был явно не в духе, и не собирался посылать на землю счастливые сны.

Через оконную решетку струился слабый лунный свет. Он расползался по тусклой комнате густым маслянистым пятном, освещая холодные кожаные кресла, и пыльные книжные шкафы и строгий деревянный стол, над которым висел портрет Дзержинского. «Почему здесь Дзержинский? – подумал он. – Мы же покончили с эпохой репрессий! Дзержинский убран с Лубянской площади, и там скоро установят Соловецкий камень… Почему же в этом кабинете Дзержинский все еще гордо возвышается над столом, словно бессменный председатель?!» Шло какое-то секретное совещание. За столом сидели люди в погонах. И стенографистка в углу, тоже в серой военной форме и при погонах, тщательно вела стенограмму.

Потрескивали люминесцентные лампы, отбрасывая жесткий, желтоватый свет на упрямое лицо рослого военного, отчего оно казалось восковым, как в музее мадам Тюссо. В воздухе витал страх. Пахло дешевыми сигаретами.

– В среде товарищей вы пользовались возможностью узнавать военные тайны?

– Да.

– Вы их спрашивали?

– Нет. Они сами все выбалтывали по пьянке.

– Это были ваши товарищи по службе или случайные люди?

– У меня не было настоящих, близких друзей. В моем положении это было невозможно. Я сам мог проговориться, в порядке совета или помощи. И я избегал любой дружбы. Но те, кто сами ко мне обращались, были не прочь со мной разделить бутылку коньяка с лимоном. Я им не отказывал.

– А кто платил?

– Когда меня приглашали, то платил тот, кто приглашал. Но чаще всего я предлагал заплатить вместе.

– Вы не были стеснены в средствах?

– Нет. Деньги у меня были.

– Товарищ Пеньковский, скажите откровенно, вы работали на английскую и американскую разведку за хорошие гонорары?

– Я работал не за деньги. Но мне было приятно, что меня ценили там как профессионала. Это ощущение было важнее всего. Я знал, что мой труд оценивается западными разведчиками очень высоко. В Союзе же мне такого не говорили никогда, хоть формально я и продвигался по службе. Но только на Западе меня назвали выдающимся и даже талантливым разведчиком. Это давало ощущение азарта, превосходства, профессиональной удовлетворенности. Поэтому я на них и работал. Мне говорили, что за рубежом откладывается на мой счет на будущее хорошая сумма, и когда мне будет нужно, я смогу получить все. Но за полтора года моей работы на иностранную разведку, я от них никаких гонораров наличными не получал.

– А какие-то дорогие вещи вы получали из-за границы?

– Я получал вещи, которые мне Гревилл Винн привозил по моей просьбе. Но за эти вещи я всегда с ним расплачивался, не желая у него быть в долгу, да потом он – человек делового мира, а в этой сфере не принято одаривать людей, даже коллег, за свои деньги.

– Но это могла быть плата за услуги…

– Никак нет. За рубежом это не принято. Гревилл Винн никаких ценных подарков мне не привозил. Мне они и не нужны были. Он привозил лишь различные безделушки – сигареты, виски, джазовые пластинки… Я все это раздаривал русским военным. Я работал на Запад не за деньги и не за подарки, а потому, что такая работа давала мне чувство профессиональной востребованности, удачливости, избранности. Это был особый кураж.

– Понятно. Сегодня допрос окончен. Конвой, уведите Олега Пеньковского в камеру.

Луна висела в черном проеме зарешеченного окна, все ниже и ниже спускаясь по крестовине железной решетки, словно обмякшее умирающее тело распятого святого. Жестокий мир, наводненный предателями. Страшный мир, где роскошествуют Иуды.

«Пеньковский, – подумал он, – почему опять снится этот мучительный сон про шпиона Пеньковского? Где я?!»

Его лоб покрылся испариной. Он с трудом открыл глаза, встал с кровати и подошел к окну.

Луна висела над Мальтой огромной драгоценной жемчужиной, заливая серебром все в округе. В эти мгновения величавого единовластного царствования луны все казалось призрачно-серебряным. Даже маленькие домики побережья, чьи покрытые трещинами стены давно нуждались в ремонте, казались старинными замками из волшебных сказок. Луна высеребрила силуэты прибрежных кокосовых пальм и влила расплавленное серебро в пришвартованные шхуны и яхты. Поблескивало залитое серебристым перламутром красивейшее море…

Он подошел к окну и раздвинул шторы. Серебряный поток лунного света влился в комнату, и все предметы дорогого интерьера тут же наполнились драгоценным небесным металлом.

Но где-то далеко, за невидимым горизонтом, накатывался и рос гул надвигающейся катастрофы. Шум крепкого и соленого морского шквала был неумолим.

«И там, в неведомой дали, где небо хмуро и зловеще, глухие грозы с ветром шли, блестя порой зеницей вещей»[4]4
  Александр Блок, «Гроза».


[Закрыть].

В еще достаточно слабом, но упрямом гуле и ропоте штормовых волн угадывался грохот надвигающегося тайфуна.

Он прошел к бару и достал бутылку элитного ирландского виски. В приземистом холодильнике обнаружил лед, и всыпал целую горсть круглых, прозрачных льдинок в широкий бокал для скотча. Лед медленно таял, позвякивая о края бокала хрустальными колокольчиками. Он пошел с бокалом мелодично поющего льда к окну. Вновь посмотрел на луну. Она по-прежнему величаво и щедро сыпала серебром над всей Мальтой.

Серебро, серебро, серебро. Все на сотню миль в округе было залито небесным серебром. Словно чудесные серебряные монеты, поблескивали залитые лунным светом волны. Десятки, сотни, тысячи серебряных бликов. Нежная серебряная рябь тревожного моря.

Чудесный серебряный сон. Напиток приятно обжигал гортань. Лед мелодично позвякивал ансамблем серебряных колокольчиков. Штормовой ветер в его ушах утих, опасность продолжала оставаться опасностью и все же уже не была ею. Все стало непривычным, призрачным, лишилось прежнего смысла, судьба стала одновременно и жертвой и божеством, которому приносят жертвы.

Он сделал еще глоток скотча и почувствовал, как вновь проваливается в сон. «Минеральный секретарь» – и вдруг пьет виски, – сам себе усмехнулся он. – Не проспать бы рассвет».

Внезапно все стало невесомым, словно он парил в пространстве, будущее встретилось с прошлым, и не было уже ни печали, ни сожалений. Прошедшее и будущее казалось одинаково важным, горизонты сравнялись, и на какое-то удивительное мгновение чаша бытия уравновесилась.

Перламутровый диск бесстрастно висел над горизонтом огромным серебряным талером. Он резким движением руки задернул тяжелые шторы – тяжелый бордовый бархат, в темноте ночи окрасившийся в цвет запекшейся крови, качнулся массивными волнами, и в комнате стало темно и глухо. Серебряный свет исчез.

Луна его больше не беспокоила.

МАЛЬТИЙСКОЕ РЫЦАРСТВО 2 ДЕКАБРЯ 1989 ГОДА. МАЛЬТА. РАННЕЕ УТРО

Встреча на Мальте лидеров СССР и США не освещалась в прессе. По результатам этого мероприятия не было подписано никаких совместных документов, сам факт встречи скрывался, как если бы ее и не было вовсе. Лишь много лет спустя, когда скандальная информация о «саммите на Мальте» стала активно печататься в зарубежной прессе, близкий помощник М. Горбачева, и его «баснописец» А. Черняев взялся за «операцию прикрытия» и сочинил красивую «легенду» о том, что именно на Мальте было покончено с «холодной войной».

Но что там было на самом деле?

Очевидно, что президент США Джордж Буш, пребывающий в своей президентской должности с 20 января 1989 г., продолжил стратегическую линию Рональда Рейгана. А эту линию, в свою очередь, нарисовали еще раньше военные аналитики от центральной разведки в Лэнгли и «Рэнд Корпорейшн», и, разумеется, был еще глобальный план национальной безопасности NSDD, который в первый же год президентства Р. Рейгана своему шефу положил на стол директор разведки Уильям Кейси, причем сделал это не в плане «бумаги – на формальную подпись у руководства», а как рабочую директиву, конкретный пошаговый план действий для самого президента. Напомним, что именно Кейси был руководителем избирательных кампаний Р. Никсона и Р. Рейгана и выполнял функции серого кардинала Белого дома.

И сейчас, в 1989 г., когда Кейси уже не было в живых, план NSDD продолжал действовать. Король умер – да здравствует король! Ушел в отставку и Рейган. Но план-то NSDD остался! На пути к однополярному миру в него вписывали все новые и новые пункты. Сменялись президенты, но американская стратегия оставалась неизменной. Забегая вперед, скажем, что стратегический план NSDD был официально завершен сразу же после подписания «Беловежский соглашений» 08.12.1991 г., и в причине сворачивания NSDD было четко и ясно прописано: «В связи с ликвидацией Советского Союза». Итоговая цель плана – развал СССР – была достигнута.

На встречу с Горбачевым Буш не спешил. Выдерживал паузу. Вместо Буша весной 1989 г. в Россию с официальным визитом, «знакомиться с перестройкой», поехал госсекретарь США Джордж Бейкер. О перестройке ему подробно рассказывал Эдуард Шеварднадзе. Похоже, что Бейкер и Шеварднадзе быстро нашли общий язык и стали «друзьями» (через Шеварднадзе Бейкер понял, что в советском руководстве многое продается и покупается за звонкую монету. Закулисный перекрой границ в районе Берингова пролива летом 1990 г. вошел в историю как договор Бейкера – Шеварднадзе).

Однако осенью 1989 г. Дж. Буш захотел лично увидеться с Горбачевым. Ключевая причина: изменение советского вектора развития в ряде европейских стран на капиталистический.

9 ноября 1989 года пала Берлинская стена. Германия активно объединялась под флагом капитализма, ГДР перестал существовать. Надвигались «бархатные» революции по всей Европе. В Чехословакии к высшей политической власти пришел писатель-диссидент Вацлав Гавел. Ему суждено будет стать первым и последним президентом Чехословакии, при нем эта страна расколется на Чехию и Словакию.

Разворачивалась «бархатная» революция в Румынии. Социалист Николае Чаушеску, пришедший к власти в 1965 г., неожиданно для себя осенью 1989 г. эту власть начал терять. Высшая власть в стране перешла в руки Фронта национального спасения и Временного парламента.

Литва, Латвия и Эстония провозгласили экономическую независимость от Союза.

На Украине шли демонстрации против «москалей», за отделение от Союза.

Бушевал пожар битвы за независимость в Нагорном Карабахе, тлели другие «горячие» точки в республиках Средней Азии и на Кавказе.

Джордж Буш понял, что настало время для решительных действий. Для быстрой и решительной атаки на Союз. Что же он хотел предложить Горбачеву? Нетрудно догадаться. Невмешательство в дело реставрации капитализма в странах европейского соцлагеря. Молчание и толерантность к «бархатным» революциям в Европе. То самое РАВНОДУШИЕ, что хуже всех грехов, ибо, как говорил польский писатель Бруно Ясенский: «Не бойся врагов – в худшем случае они могут тебя убить. Не бойся друзей – в худшем случае они могут тебя предать. БОЙСЯ РАВНОДУШНЫХ – они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существует на земле предательство и убийство».

МАЛЬТА. Холодный серебряный блеск зимнего моря. Надвигается шторм. На каких условиях Горбачев согласится демонстрировать политическое и душевное равнодушие? Нетрудно догадаться, ведь условия эти не меняются испокон веков.

«Несмотря на то, что «имидж Горбачева» резко контрастировал с представлениями Запада о «советских вождях», несмотря на то, что его книга «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира» разошлась миллионными тиражами в десятках стран на разных языках, американская элита не могла позволить себе забыть о 1968 годе в Праге. Получить уверенность, что подобного не произойдет, можно было только «на высшем уровне». Так писал в своих дневниках баснописец А. Черняев.

И похоже, что Горбачев сумел успокоить Д. Буша: ни Прага, ни Венгрия, ни другие «проявления тоталитаризма» не обещали повториться.

Формат «Мальты» устраивал и Буша, и Горбачева. Это был формат, позволяющий держать двухдневные переговоры в полной секретности. Итак, 1 декабря 1989 г. к берегам Мальты подошли два военных корабля, советский и американский. Беседы проходили поочередно то на одном, то на другом. Никаких официальных церемоний, минимум участников, с правительством Мальты никаких проблем – оно будет радо оказать гостеприимство, которое может войти в «историю».

Горбачев распорядился подогнать к берегам Мальты военный крейсер «Славу» и огромный пассажирский теплоход «Максим Горький», курсировавший в Средиземном море. Он должен был выполнять роль гостиницы для делегации и сопровождающих – по удачному прецеденту с кораблем «Георг Отс» в Рейкьявике. Кроме того, на «Максиме Горьком» можно было оставить всех ненужных свидетелей секретных переговоров Буша и Горбачева. Команда Горбачева выглядела так: Эдуард Шеварднадзе – член Политбюро, министр иностранных дел, Александр Яковлев – член Политбюро, секретарь ЦК, Анатолий Черняев – помощник Генсека по международным вопросам, маршал Сергей Ахромеев – советник Генсека по военным делам, Александр Бессмертных, Анатолий Добрынин – бывший посол в США, советник Генсека.

1 декабря 1989 года вечером команда Горбачева прилетела из Милана в столицу Мальты Ла-Валетту. Президент и премьер Мальты устроили торжественный прием во Дворце Республики. Но погода явно портилась.

Советская делегация проснулась на борту «Максима Горького» под рев и грохот мощного шторма. В иллюминатор было видно, как стоявший неподалеку ракетоносец «Слава» и – чуть поодаль – американский крейсер «Белкнап» кидало из стороны в сторону. Таких штормов Мальта уже давно не видела! О переговорах не могло быть и речи. Американский капитан «Белкна-па» позже признался, что за всю свою службу он ни разу не видел, чтобы во время шторма волны в бухте достигали высоты 20 футов (около 6 метров).

Горбачев позвонил Бушу и предложил проводить всю встречу на теплоходе, который стоял, прочно пришвартованный к пирсу. Его тоже качало, но не настолько, чтобы, идя между каютами, хвататься за стенки. Буш согласился перебраться на устойчивый «Максим Горький».

Буш, служивший во время Мировой войны в морской авиации, быстро, по-военному спустился по трапу в катер и, то пропадая за гребнем волны, то возникая на горизонте вновь, приблизился к «Максиму Горькому».

Горбачев как «принимающая сторона» произнес приветственную речь. Подчеркнул значение подобных встреч. Похвалил Буша за инициативу. Отвечая, Буш сразу же обозначил переломный характер встречи. С первых же минут встречи Буш попросил оставить его наедине с Горбачевым. Остались лишь переводчики и ближайшие помощники. Буш начал разговор о Кубе. По воспоминаниям помощника Генсека, А. Черняева, Горбачев понимающе кивнул и сказал, что «кубинский лидер Ф. Кастро намекнул на желательность содействия Горбачева в нормализации отношений Кубы с США. «Я готов помочь, – закончил Горбачев, – но решать вам». Буш отреагировал так: «Кастро подобен якорю, который тормозит движение. Этот человек явно шагает не в ногу с теми процессами перемен, которые охватывают Советский Союз, Восточную Европу, и наши демократические перемены чужды ему. Нам непонятно, зачем вы экономически поддерживаете Кубу? Было бы очень хорошо, если бы вы решили прекратить чрезвычайно дорогостоящую и ничего не дающую для вас перекачку Кубе денег. Эти миллиарды долларов вы могли бы использовать с большой выгодой для себя, а заодно снять серьезный раздражитель в советско-американских отношениях». Горбачев ответил, что отношения с Кубой «сложились на определенном витке истории, политики, и нельзя забывать, что Куба – независимая страна со своим правительством, своими амбициями, своим пониманием вещей. Кастро отнюдь не является советской марионеткой. Никто в Союзе не собирается учить Кубу. Пусть поступают, как хотят». Буш передал просьбу некоторых латиноамериканских президентов (включая и проамериканского лидера Гренады Герберта Блэйза, возглавившего остров после «бархатной революции») «надавить через Горбачева на Кастро, чтобы Фидель прекратил экспорт революции». Перешли к другим вопросам.

Никарагуа. Буш отметил, что оружие туда поставляется не только советской стороны. И что лучший выход из гражданской войны, в которой увязла Никарагуа, это свободные выборы, любые результаты которых «США готовы признать».

«Видимо, на смену «доктрине Брежнева» появляется «доктрина Буша», – иронично заметил Горбачев. – Ведь и в Европе происходят перемены, бархатные революции и смещаются правительства, которые тоже были избраны на законном основании. И возникает вопрос: а если в этой борьбе за власть кто-то попросит Советский Союз вмешаться, то как нам действовать?» Буш ответил так: «Пусть народы сами, без вмешательства извне решают, как им быть». И предложил совместно, вдвоем с Горбачевым, обратиться к сандинистам с призывом провести свободные выборы в Никарагуа. Горбачев дал согласие.

Перешли к событиям в Восточной Европе.

«Не мы с вами ответственны за раздел Германии. Так распорядилась история, – заметил Горбачев. – Пусть же история распорядится этим вопросом и в будущем. Мне кажется, у нас с вами есть на этот счет взаимопонимание».

Буш сказал: «Согласен. Мы не должны вмешиваться. И мы не пойдем на опрометчивые действия, не будем пытаться ускорить решение вопроса о воссоединении Германии… И в то же время приходится думать о том времени, когда понятия ФРГ и ГДР уйдут в историю. Я не буду поддаваться соблазну действий, которые выглядят красиво, но могут иметь опасные последствия». Горбачев согласился: «Правильно. Ведь время, в которое мы живем, не только многообещающее, но и очень ответственное».

Настаивая на включении единой Германии в НАТО, американцы хотели держать ее в тугих дружеских объятьях, исключив для нее соблазн обзавестись собственным ядерным оружием. Об этом и Бейкер, и Буш позже откровенно говорили Горбачеву, убеждая его согласиться на вхождение Германии в НАТО. Поскольку НАТО и Организация Варшавского Договора – институты «холодной войны», Горбачев предложил вместе подумать об их реконструкции, возможно, ликвидации. Напомним, что еще осенью 1987 г., подписав в Москве «Берлинский договор», Горбачев объехал всю Европу с подобным предложением.

Обсудив перспективы всех «бархатных революций», пришли к тому, что не стоит вмешиваться в дела другой страны. Буш сказал, что очень опасается повторения Чехословакии 1968 года. Горбачев успокоил, сказав, что повтора силовых подавлений восстаний в Чехословакии, Румынии и Венгрии не будет. На дворе – новое время.

Забегая вперед, скажем, что 24 декабря 1989 г. госсекретарь Бейкер довел до сведения Москвы, что «США не будут против, если СССР и его союзники по Варшавскому пакту вмешаются в дела Румынии, чтобы предотвратить кровавое развитие событий в связи с кризисом режима Чаушеску. Из Москвы, разумеется, ответили отказом». Горбачев твердо решил держать нейтралитет и придерживаться политики невмешательства.

В переговорах ПО РАЗОРУЖЕНИЮ, Буш начал с вопросов химического оружия и предложил к приезду Горбачева в Вашингтон летом 1990 г. подготовить и подписать там договор о сокращении имеющихся запасов на 20 %, тем более что еще Конвенция ООН от 1972 г. призывает уничтожить все запасы химического и биологического оружия на земле. Кроме того, Д. Буш сказал, что химическое оружие является частью экологической проблемы, которая сегодня остро стоит перед человечеством. К тому же экология – это тема, выходящая за рамки секретности. Тут нужна публичность. Он рассказал о работе, которая по поручению администрации президента США ведется по экологическим проблемам, и пригласил Горбачева действовать «вместе», имея в виду глобальный характер проблемы. «Проблемы ЭКОЛОГИИ, – подчеркнул Буш, – приобрели такой масштаб, что встал вопрос о выживании человечества». Горбачев ответил, что «экология – это очень интересная и заслуживающая отдельного внимания тема».

К этому, забегая вперед, следует добавить, что уже в 1993 г. экс-президент СССР М. Горбачев прочно вошел в состав руководства международного Зеленого Креста и полностью переключился с политики на экологию, проживая в США больше, чем в России. В 2008 г. в Москве презентовалась книжка М. Горбачева «Мой манифест Земле», на обложке которой Михаил Сергеевич с улыбкой держит на руках… коалу. Закономерный вопрос, на чьи деньги была напечатана и издана эта книга, уж не на средства ли тех самых «экологов» при администрации президента США?

Но вернемся к ВСТРЕЧЕ НА МАЛЬТЕ.

Буш попросил Горбачева РАССЕКРЕТИТЬ И ОПУБЛИКОВАТЬ В ГАЗЕТАХ РЕАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ О СОВЕТСКОМ ВОЕННОМ БЮДЖЕТЕ – «с целью укрепления взаимного доверия». Горбачев ответил, что уже задолго до «Мальты» он не раз ставил этот вопрос на Политбюро: надо снять нелепость, над которой потешалась западная пропаганда, – как это Советам удается держать равенство своих вооруженных сил с американскими, имея военный бюджет в пять раз меньше, чем США?! Буш кивнул, да, ставка на силу, на военное превосходство и связанная с этим гонка вооружений себя не оправдали. Нужно взаимное доверие. Горбачев сказал, что Союз уже перешел с позиции конфронтации на миротворческую. Однако он не увидел в недавней Брюссельской декларации никаких подвижек в стратегической доктрине НАТО, принятой 20 лет назад… И добавил, что с конца 50-х годов и по сей день СССР буквально окольцован сетью военных баз НАТО. Горбачев передал Бушу карту, где, по данным советской разведки, обозначены пункты «военного окружения СССР». Буш обещал проверить данные, обозначенные на карте. Договорились о том, что министры и эксперты проработают все вопросы взаимосвязи между будущим договором об СНВ и Договором по ПРО 1972 г., развяжут узлы в правилах зачета тяжелых бомбардировщиков и стратегических ракет воздушного базирования, сбалансируют число боеголовок на борту каждого самолета, разберутся с проблемами тактического ядерного оружия.

Затем Буш перешел к «протоколу». Договорились об официальном визите Горбачева в Вашингтон на июнь 1990 г. Условились о графике регулярных встреч министров иностранных дел. В этом графике ведущую роль приобрели ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ.

Буш сказал, что США будут готовы к заключению нового торгового договора с Россией, как только Союз примет закон «о въезде и выезде». Буш пообещал отменить поправки Стивенсона и Бэрда, запрещавшие предоставление кредитов Советскому Союзу. И попросил передать советским экспертам документ, содержащий соображения США относительно «ряда серьезных международных проектов в области финансов, статистики, функционирования рынка и т. д.». Горбачев внимательно слушал экономические соображения Буша. «Уже создана, – отметил американский президент, – советско-американская рабочая группа по проблемам инвестиций, и США будут приветствовать, если она быстро договорится о гарантиях капиталовложений».

Свой «ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ПАКЕТ» Буш сопроводил примечательным комментарием. «Эти меры отнюдь не направлены на то, чтобы продемонстрировать американское превосходство… Мы стремились составить наши предложения таким образом, чтобы не создавалось впечатления, будто Америка «спасает» Советский Союз. Мы говорим не о программе помощи, а о программе сотрудничества». Помощник генсека А. Черняев вспоминает: «И в самом деле, это, к нашему изумлению, была никакая не декларация, а совершенно конкретная – по пунктам и проблемам, с раскладкой схем финансирования, – ПРОГРАММА».

Шумным оживлением закончился этот раунд встречи на Мальте. Горбачев пригласил всех на ланч и начал энергично рассказывать о перестройке. Американцы, отложив ножи и вилки, бросились «учить», как лучше и быстрее осуществить реформу экономики. Особенно горяч был – в несвойственной ему обычно манере, госсекретарь Дж. Бейкер, бывший министр финансов, экономист и юрист по образованию. Он сыпал примерами из собственного опыта, из европейского. Буш настаивал на открытии валютного коридора в Союзе, на введении в обращение американского доллара, как и во всем мире. Американцы убеждали, что надо быстрее решать вопрос с ценами («Вы уже опоздали!»), открывать простор реальному рынку, налаживать банковскую, налоговую систему и т. п. Горбачев отбивался, доказывая им, что рынок по-американски и рынок по-русски – это все-таки «две большие разницы», с учетом того, откуда и куда мы идем, и какая мы страна, что мы испытали за XX век. Американцы продолжали ему разъяснять «АБСОЛЮТНЫЕ» ЗАКОНЫ РЫНКА.

«Как жаль, – вспоминает бессменный и верный помощник Горбачева, Анатолий Черняев, – что на этом ланче не было других членов советского Политбюро, которые так и не научились воспринимать западных деятелей, подобных Рейгану, Бушу, Шуль-цу, Бейкеру, Колю, Тэтчер и т. д. как нормальных здравомыслящих людей и по-человечески совсем даже не плохих. На Мальте мы все подружились».

СЕРЕБРЯНЫЙ КОНКВИСТАДОР ЗАВОЕВЫВАЕТ НОВЫЕ ПРОСТОРЫ

Луна исчезла в пелене серых облаков. Шторм усиливался. Президент Буш разглядывал из иллюминатора «Белкнапа» накатывающие и разбивающиеся об стальную обшивку корабля валы. Шум и грохот волн нарастал. Словно на полотнах Иеро-нима Босха или Ивана Айвазовского, море швыряло стальные корабли, как ореховые скорлупки, из стороны в сторону. Нежный серебристый поток, льющийся из перламутровой раковины луны, исчез, и море на сотни миль в округе стало чугунно-стальным, суровым и мрачным. Буш курил дорогую гавайскую сигару с тяжелым пряным ароматом, с любопытством наблюдая, как в большую серебряную пепельницу падают серые столбики горячего пепла. Дым от сигары всплывал неровными кольцами к потолку. Такие же сигары любил курить директор разведки, американец англо-ирландских кровей, Уильям Кейси. Старика давно уже не было в живых. Джордж Буш грустно усмехнулся, вспоминая последний с ним разговор, и, подняв глаза к белому потолку каюты, отложил сигару на край массивной пепельницы. Волны продолжали безжалостно биться о ватерлинию, захлестывать палубу, налетать разъяренными валами на нос и корму, разлетаясь во все стороны миллионами тяжелых свинцовых капель. И таким же тяжелым, свинцовым, густым, вязким казался и грозовой воздух, и внутри, и снаружи корабля дышать было тяжело. Сигара погасла. Буш притушил окурок о край пепельницы. Он достал из внутреннего кармана пиджака небольшое кожаное портмоне, и щелчком раскрыл его.

На изборожденной морщинами ладони Буша оказалась крупная серебряная монета. Тридцать грамм старинного сереб– pa. Англо-ирландский талер XVI века, он же даллер: праотец главной валюты мира, американского доллара. По серебряному полю гордо скакал конквистадор в серебряных латах, в короне и с копьем в руке. И конь средневекового рыцаря, закованный в серебряные доспехи, был устремлен всем своим мощным и стремительным телом к новым завоеваниям.

«Смысл жизни в экспансии». Буш вздрогнул, ему показалось, что он слышит знакомый голос.

– Мы сделали это. Доллар проломил брешь в железном занавесе, – негромко сказал Буш и подбросил серебряного рыцаря на ладони.