Текст книги "Щипач (СИ)"

Автор книги: Анна Старобинец

Глава 9, в которой целятся из ружья

Обгоревший обломок того, что было когда-то книжной полкой, хрустнул под лапами. Барсук Старший выкрутил светляка на максимальную яркость и посветил фонариком в угол. Обломки и пепел. Везде обломки и пепел. Что ещё он рассчитывал здесь найти? Неужели книгу Опушкина? Да это смешно. Никакая книга не могла уцелеть в пожаре. Для чего он здесь? Для чего сидел напротив Чёрного дома до темноты, не решаясь сдвинуться с места, слушая скрип обгоревшей ставни и стук своего разбитого сердца? И зачем он всё же заставил себя войти? И бродить среди обугленных чёрных обломков? Чтобы рыться в пепле и искать сгоревшую книгу? Ерунда. Опушкин – просто предлог.

Пепелище. Покинутая нора. Сожжённая дотла и покинутая. Может быть, он пришёл сюда потому, что ему здесь самое место? Одинокому, старому, жирному, усталому барсуку. Ничего уже больше не ждущему, кроме пенсии. Потерявшему зверскую форму. Потерявшему зверскую хватку. Потерявшему к себе уважение. Потерявшему всех, кого он любил. Это пепел его надежд здесь, вокруг. Угольки его разбитого сердца. Головешки его разрушенной жизни.

Здесь когда-то был кабинет. Здесь вот – кухня. А здесь – гостиная. Пепел пуфиков, чёрная пасть камина. А когда-то давно, в прошлой жизни, кто-то грелся здесь у огня дождливыми вечерами и читал Опушкина, развалившись на мягком пуфе, и небрежно приобнимал Мелесандру, свою прекрасную самку. А потом она уходила на кухню помешать в сковородке шкворчащих сочных личинок. А потом огонь сожрал эту жизнь. И Опушкина, и пуфик, и самку, и любовь, и запах личинок с кухни. О, не нужно, совсем не нужно карать штрафом того, кто взял книгу последним. Потому что судьба его уже покарала. Не за книгу Опушкина, которую он не вернул. За другое. За то, что не ценил свою уютную жизнь. За пренебрежение к лучшей самке на свете. За упрямство. За эгоизм. За то, что не уберёг.

И не нужно искать в картотеке имя зверя, не вернувшего книгу. Барсук Старший хорошо его знал. Своё собственное имя он знал.

Столько лет он пытался забыть этот дом, свой дом, милый дом. Этот дом, который когда-то совсем не был чёрным. Он пытался забыть Мелесандру, её голос и смех. И шкворчащих личинок. И книгу Опушкина, которую они вместе листали. И тот вечер, когда она тихо, но твёрдо сказала, что когда у них будут детёныши – десять милых детёнышей, не больше, но и не меньше, – она будет читать им всё, кроме «Баллады о бешеном хомяке». Потому что она слишком страшная. Не для малышей.

Он почти забыл. Ему почти удалось. Только робкий, укоризненный взгляд, только запах остывающих шкварок, только нежное прикосновение мягкой лапы, только несколько строк Опушкина запутались в памяти, как мотыльки в паутине.

Барсук Старший уселся на груду пепла, словно на пуфик. Он бы всё отдал, чтобы снова заглянуть ей в глаза. Погладить её нежную шерсть. Поесть её домашних личинок. Почитать с ней Опушкина. Барсук Старший положил фонарь на колени, закрыл глаза и погрузил обе лапы в пепел. Он представил, что она улыбается. Она рядом. Она снова с ним рядом. Что он просто выгребал из камина пепел и вдруг задремал. И что не было ни пожара, ни застивших небо огненных крыльев, ни смерти. Что сейчас он нашарит в камине случайно обронённую книгу, и спасёт её от огня, и откроет, и они будут вместе читать ту балладу … Вот и книга … Он нащупал книгу в камине … Всё хорошо … Они будут читать, а потом пойдут ужинать … Почему же не пахнет с кухни вкусными шкварками?.. Почему пахнет гарью и сыростью?.. И где родная мягкая лапа?..

– Дай мне лапу, любимая … – прошептал Барсук и очнулся.

Он действительно задремал. В одиночестве, в Чёрном доме. Только … стоп. Он и правда нащупал книгу там, глубоко. Барсук Старший схватил фонарик и разрыл пепел. Обгоревший томик Опушкина. Как будто он его ждал. Столько лет Опушкин ждал его здесь, под пеплом, в бывшей гостиной.

Или, может быть, Опушкина кто-то здесь специально зарыл.

В любом случае это – удача.

Барсук осмотрел и обнюхал книгу. Кое-где обгорела, но местами хорошо сохранилась. Осторожно открыл, полистал – и увидел закладку. Абсолютно зелёную, свежую закладку из дубового листика.

Кто-то был здесь совсем недавно и читал эту книгу.

Кто-то был здесь и читал «Балладу о бешеном хомяке». Потому что именно на ней он сделал закладку.

Начало баллады не уцелело, но там ничего интересного не было.

Сватовство старого хомяка к молоденькой хомячихе – теперь он вспомнил сюжет. Он предлагает ей лапу и сердце. Дальше можно разобрать три четверостишия:

 
 …Молвит самка хомяку:
 «Ты, хомяк, совсем ку-ку!
 У тебя обвисли щёки,
 Ты горбатый, кособокий,
 Я ж прекрасна и легка.
 Не пойду за старика!»
 
 
 «Хоть я стар для хомяка,
 Знай, любовь моя крепка!
 Будь моей, краса-хомячка,
 В горе, в радости и в спячке,
 Не гони меня взашей,
 У меня полно шишей».
 
 
 «Что ж, богатенький хомяк,
 Мы с тобой поступим так:
 Коль решил на мне жениться,
 Молоко чудесной птицы
 Ты обязан отыскать,
 Чтобы снова юным стать» …
 

Дальше три-четыре страницы сгорели полностью. Ну, там явно хомяк нанимает зверских молодцов, чтобы они добыли ему молоко, и всякие их приключения, и кто-то – не разобрать – действительно молоко добывает. А вот следующая страница почти вся уцелела. Барсук Старший бережно провёл по ней лапой.

 
 …Выпив птичье молоко,
 Хом подпрыгнул высоко,
 Трижды перекувырнулся,
 Страшным монстром обернулся:
 Морда – бешеный оскал.
 Зарычал и поскакал.
 
 
 Он когтями потрясал,
 Он стволы дубов кусал!
 Сильным стал и распушился,
 Но рассудка он лишился.
 И кукушку, и сыча
 Изодрал он, хохоча …
 

…И снова сгоревшие страницы. Очень жаль. Ужасно, ужасно жаль, ведь там наверняка указание на последовательность нападений.

– Значит, так, напарник. Кукушка и сыч, – сказал Барсук Старший фонарику. – Как у нас. У нас, правда, наоборот, сначала – сыч, а потом – кукушка, но это детали … Стоп! Вот здесь – опять указание. Замечательно! Целый список. Список наших жертв!

 
 …И взмолилось всё зверьё:
 «Помогите! Жрут живьём!
 Гибнут юными до срока
 И кукушки, и сороки,
 Воробьи, грачи, стрижи,
 Волки, во́роны, ежи,
 
 
 Зайцы, лисы и…
 

Опять обугленные огрызки страниц.

– Значит, что мы имеем, напарник. – Барсук Старший встряхнул мерцающий фонарик, чтобы взбодрить светляка. – Сыч ощипан. Кукушка ощипана. Сорока, хм … Надеюсь, что нет. Но она пропала. Это тревожный знак. Воробей ощипан. Дальше – грач … Ох, Грач Врач, нужно приставить к нему охранных псов … Стриж … Его уже стерегут псы … Волки, ежи? Хм. Сомневаюсь, что маньяк будет ощипывать волка или ежа. Но ворону!.. Ощипать редкую белую ворону в библиотеке, среди каталогов и старых книг, – это как раз в его духе …

Что-то скрипнуло внизу, в подвале Чёрного дома. Барсук Старший вскочил. Вот ведь жирный старый дурак! Он не проверил подвал! Он абсолютно утратил зверскую хватку! Любой сотрудник полиции сначала должен проверить всё помещение! А он сидел и спокойно читал Опушкина, пока маньяк скрывался в подвале!

Зажав фонарик в зубах, спотыкаясь и цепляясь всеми четырьмя лапами за обгоревшие корни ступенек, Барсук Старший спустился в подвал.

Первое, что он увидел, была стена, сплошь исцарапанная и исчёрканная кружками, квадратами, пунктирными линиями, стрелками, вопросительными и восклицательными знаками, цифрами, непонятными сокращениями и схематичными изображениями птиц. В нервном мерцании фонаря Барсук Старший разглядел приклеенные смолой перья сыча, воробушка и … Сороки.

Барсук Старший сжал зубы, забыв, что держит во рту фонарик. Корпус хрустнул – и, похоже, он прикусил светляка. Свет погас. Что-то тихо зашуршало в дальнем углу подвала. Барсук Старший выплюнул бесполезный фонарь, повернулся на звук и беспомощно растопырил лапы во тьму.

– Ни с места! – прохрипел он. – Я Барсук Полиции!

– Слишком поздно, Барсук Полиции, – раздался знакомый голос. – Сейчас я включу свет. Но давай без глупостей. У меня есть оружие.

Тихо чиркнула спичка, и свеча озарила дальний угол подвала.

Там, в углу, на чёрном полу сидела юная Барбара и целилась в Барсука Старшего из охотничьего ружья. Рядом с Барбарой, в коме сожжённых перьев, лежала ощипанная Сорока.

«Кукушка говорила, что мне осталось три дня, – пронеслось в голове Барсука, – а я прожил только один. Вот и верь после этого предсказаниям кукушек».

Глава 10, в которой пропал скользкий тип

– Что будете заказывать? – койот Йот раздражённо швырнул Грифу Стервятнику меню. – У нас сегодня ужин в речном стиле. Салат из водорослей, хрустящие рачки в песочной корочке и суп-пюре из ила. Для хищников особое предложение – обжаренные на гриле пиявки с кровью. Вы же хищник?

– Ничего подобного, – гордо ответил Гриф. – Я падальщик. Убеждённый падальщик.

– То есть вам подать тухлое или как? Есть порция тухлых рачков.

– Спасибо, я не голоден. Я не буду ужинать.

– Как это так «не голоден»?! – возмутился Йот. – Как это не будете ужинать?

– Я здесь по делу, – с достоинством сообщил Гриф.

– Не будете ужинать – до свидания! – завопил койот Йот. – Не занимайте мне столик! Не трепите мне нервы! Тут звери едят, а не дела делают! Совсем уже совесть потеряли! Один не голоден, но пришёл, другой голоден, но ушёл! А я здесь один! Вас много – а я один!

– Даже не сомневайтесь: я выполню свой долг полицейского и сразу уйду, – оскорбился Гриф. – И больше в это ваше заведение – ни ногой. Потому что под корочкой из хрустящих рачков у вас тут знаете что? Неприкрытое хамство! И неуважение к клиенту!

– Ха-ха-ха! – истерически взвыл койот. – Посмотрите на него! Ничего не заказывает и ещё обзывается! Это у вас под корочкой полицейского – наглость, скупость и неуважение к работникам бара!

– Да как вы смеете?! – Гриф так разволновался, что у него задрожал клюв. – Если бы вы были птицей, за такое оскорбление я бы вызвал вас на токовище и заклевал насмерть! Но поскольку вы всего лишь койот, я выпишу вам штраф.

– Штраф?!

– Штраф. За оскорбление представителя закона Дальнего Леса. А теперь, именем закона, позовите мне сюда вашего клиента, приезжего пингвина Кинг-Пинга. Для его же безопасности я обязан его пронумеровать и вырвать у него перо, а также …

– Ах-ха-ха! – койот Йот согнулся от хохота. – Позовите ему пингвина! Ой, я не могу!

– Вам смешно? – Только потрясающее самообладание позволило Грифу не клюнуть койота в нос.

– Нет! Мне грустно! Ха-ха-ха! Мне грустно и ужасно обидно! – хохот койота внезапно перешёл в рыдания. – Потому что ваш приезжий пингвин – просто жулик! Он обвёл меня вокруг пальца! Он сделал из меня дурака!

– Каким образом он сделал из вас дурака? – уточнил Гриф.

– Он кормился тут за счёт заведения, утверждая, что забыл пин-код от своей гвин-карты. «Ах, какой я рассеянный, уж простите! Но я скоро вспомню пин-код, со мной такое уже бывало! И тогда я всё оплачу и всех угощу торжественным ужином». Как я мог, с моим зверским жизненным опытом, поддаться обаянию этого скользкого типа? Поверить в эти его сказки про опасную и трудную работу, про акул, которых он уводит от берега? Как я мог специально ради него устроить этот дурацкий ужин в речном стиле? Никому нельзя верить! Никому и никогда нельзя верить! Полюбуйтесь теперь на койота, посмейтесь над ним! Он добыл продукты для речного меню! Он один, абсолютно один обслуживает весь бар, потому что новая официантка не пришла на работу! А Кинг-Пинга нет! Сбежал, не заплатив ни шиша!

– Почему вы уверены, что Кинг-Пинг именно сбежал? – Гриф Стервятник сделал пометку в рабочем блокноте. – Он ведь птица, хоть и несколько грузная и неуклюжая. С ним могла случиться беда. Он мог попасть в лапы Щипача.

– Ах-ха-ха! Туда ему и дорога! Впрочем, он такой скользкий тип, что с ним ничего не случится. Я уверен, он вывернется. Ха-ха-ха!

Гриф окинул хохочущего койота презрительным взглядом. Что за звери работают в этом баре? Никакого уважения ни к себе, ни к другим. И рачки здесь наверняка не первой тухлости, а просто лежалые. Уважающей себя птице делать здесь нечего …

Он направился к выходу, по пути резко наклонился и схватил в клюв лягушку.

– Квак! Как?..

– Всем постам! – мрачно ответил лягушке Гриф. – Передаю по ква-каунту всем постам. В Дальнем Лесу пропала без вести новая птица. Птица пингвин. И Сороку по-прежнему не нашли.

Глава 11, в которой врут барсуки

– Я сейчас подойду к Сороке и проверю у неё пульс, – как можно спокойнее сказал Барсук Старший. Он стоял, подняв лапы вверх и стараясь не делать резких движений. – Просто проверю пульс. Не стреляй, Барбара.

– Да на здоровье. – Барбара опустила ружьё. – Я и не собиралась стрелять. Это у меня для самообороны.

Барсук Старший склонился над Сорокой.

– Жива, но пульс слабый … – Он повернулся к Барбаре. – Зачем ты это сделала?

– Зачем я взяла в Охотках ружьё? Я же сказала: для самообороны. Я подумала, мне нужно будет как-то защищаться, если я встречу в лесу маньяка и он …

– Зачем ты сделала это с Сорокой? – мрачно перебил Барсук Старший. – И с воробушком Робертом?

– Я? Что я сделала?

Барсук Старший молча кивнул на Сороку и сделал щипательное движение лапой.

– Да вы что? Вы думаете, это я? Я их ощипала?! Тогда вам и правда пора на пенсию!

– Осторожнее с ружьём, Барбара. Не стоит им так трясти. Оно может выстрелить. Давай-ка ты лучше отдашь его мне.

– С какой стати?

– А с такой, что я уже вызвал подкрепление. Сейчас сюда прибудут сотрудники Полиции Дальнего Леса и охотничьи псы. А ты тут сидишь с украденным ружьём над телом Сороки. Как думаешь, собакам это очень понравится?

– Наверное, не очень, – насторожилась Барбара.

– Совсем не понравится, – кивнул Барсук Старший. – Они тебя даже могут за это загрызть.

– Но вы же их остановите?

– Только если у тебя не будет ружья. Вооружённых преступников они имеют полное право грызть на поражение.

– Но я не преступник! Ладно, берите ружьё!

– Вот так, вот так, теперь отпускай … хорошо … – Барсук Старший осторожно забрал у Барбары ружьё, потом с кряхтением наклонился и подобрал с чёрного пола измазанную в золе лягушку.

– Квак? Как?..

– Всем постам! – произнёс Барсук. – Передаю по ква-каунту всем постам. Срочно пришлите мне подкрепление в Чёрный дом. Всех свободных сотрудников полиции, охотничьих псов и врача. У меня тут ощипанная Сорока и подозреваемый.

– Вы же сказали, что уже вызвали подкрепление! Значит, вы мне соврали! – возмутилась Барбара.

– Почему вас это так удивляет? – Теперь, когда у Барбары не было ружья, Барсук Старший снова галантно перешёл на «вы». – Вы же сами всё время врёте.

– Я не вру!

– Неужели? Тогда расскажите, что вы делали здесь, в Чёрном доме, с ружьём, над телом ощипанной жертвы?

– Я … проходила мимо и зашла сюда из любопытства. Я никогда раньше не видела пустых сгоревших домов. А тут смотрю, стоит именно такой дом. Ого, как романтично, подумала я. Захожу – а тут лежит она. Дохлая сорока.

– Она не дохлая.

– Ну не важно. Неподвижная, посиневшая, как бы дохлая. Ну, я и растерялась. Сижу и думаю: что же мне теперь делать? Трогать дохлых птиц я боюсь. Но и оставить её в таком виде тоже нельзя. А тут – вы. В темноте. Я подумала, что это маньяк, – и наставила на вас ружьё.

– Враньё, – устало сказал Барсук Старший. – Вы слишком много врёте, Барбара. Сначала вы соврали, что ваш отец – первый барсук на Луне. После нашего разговора я проверил в Зверской Энциклопедии Мира. Барсуки никогда не были в космосе. Во время допроса я специально спровоцировал Супермышь,

заговорив о вашем отце. Я хотел убедиться, что прав и что у спецслужб нет никаких тайных данных о полётах барсуков на Луну.

– И убедились, – с горечью сказала Барбара.

– И убедился, – кивнул Барсук Старший. – Дальше. На допросе вы сказали, что заснули под действием крысиного яда и поэтому не видели, кто и как ощипал воробушка Роберта. Я хотел, чтобы Грач Врач взял у вас кровь и проверил на наличие следов яда, но вы отказались.

– Я боюсь иголок, которыми берут кровь! – пискнула Барбара.

– Ну конечно. Вы боитесь иголок. Так вы сказали. Чтобы взять вашу кровь на анализ, мне пришлось опрокинуть чемоданчик Грифа Стервятника и разбить его колбу с лабораторными комарами.

– Так вы сделали это нарочно? – Барбара побледнела. – И взяли у меня кровь?

– Ну, технически кровь у вас взял не я, а один из комаров Грифа Стервятника. А потом я отнёс его Грифу на экспертизу. А ещё я отнёс ему вашу одноразовую кружку из бересты. Я специально попросил Супермышь оставить меня убираться, чтобы подобрать вашу кружку. Кто-то другой мог её выбросить. Но я хотел её изучить.

– Зачем вам изучать мою кружку?

– Зверская логика. На ручке кружки я обнаружил два таких вот ма-а-аленьких тёмно-сереньких пятнышка, а незадолго до этого кто-то сжёг перья воробушка …

– Ну и что? – прошептала Барбара.

– А то, что Гриф подтвердил, что это пятна пепла. Вы сказали, что не трогали ни воробушка, ни его сожжённые перья. Но на кружке – отпечатки ваших испачканных пеплом лап! А ещё интереснее отпечатков – ваш анализ крови! У вас в крови не обнаружилось никаких следов яда.

– Это потому, что я откусила совсем маленький кусочек мороженого.

– Нет. Это потому, что вы соврали. Вы вообще не ели мороженое. И вы не спали. В момент преступления вы не спали.

Из леса послышался отдалённый лай охотничьих псов.

– Хорошо. Я во всём признаюсь, я скажу правду, – заканючила Барбара. – Когда я была маленькой, мама часто рассказывала мне про отца. Про то, что он был первым барсуком на Луне. И что он там погиб …

– Сожалею, Барбара, но правда о вашем детстве для меня сейчас не самая важная. Я хотел бы услышать другую правду: зачем вы приехали в Дальний Лес и что вы делали сегодня в момент ощипа воробья и Сороки?

– Подождите, это всё связано!

– Ваш отец на Луне и воробушек Роберт?

– Ну … да. Дело в том, что с недавних пор я стала подозревать, что мама меня обманывает. Тогда я решила заработать побольше шишей и нанять сыщика для поиска папы. Если честно, я думала нанять вас …

– Меня?!

– Ну да. Вас с Барсукотом. Мне сказали, что вы лучшие сыщики в окрестных лесах. Но, когда я приехала в Дальний Лес, Барсукот уже был в бегах. Тогда я решила нанять только вас. Вы мне понравились. Я подумала, что вы скоро выйдете на пенсию, вам нечего будет делать и вы с удовольствием займётесь частным сыском. Я устроилась в бар «Сучок» и стала откладывать шиши для оплаты вашей работы. В баре платят не очень много. Мне приходилось абсолютно на всём экономить. Я не могла себе позволить даже купить билет на вечернюю дискотеку диджея Бобра, а ведь я так люблю музыку в стиле плеск-треск …

– Весьма прискорбно, но я всё же хотел бы услышать …

– Тогда я решила найти Барсукота, то есть Щипача. Ведь за него по корневизору предлагают большое вознаграждение, целую кучу шишей. Хватило бы и на жизнь, и на поиск отца, и на дискотеки, и на подарок маме. Поэтому я одолжила в Охотках охотничье ружьё для самообороны …

– Одолжила?

– Хорошо. Взяла без спросу. Но с возвратом. И вот сегодня мне неожиданно представился шанс. Я принесла Песцу к скотобойне морошковое мороженое, он откусил его и заснул.

И тут же появился Барсукот и запихнул спящего Песца в мешок. Я незаметно пошла за Барсукотом. Мы шли по подземным крысиным тропам. Эти тропы ведут от скотобойни прямо сюда, в Чёрный дом.

– Барсукот шёл крысиными тропами? – недоверчиво уточнил Барсук Старший. – Мне трудно в это поверить.

– Тем не менее я говорю правду. Барсукот притащил Песца в Чёрный дом и начал допрашивать. Я сидела вот здесь, в подвале, и слушала. Один раз я чуть не попалась: от волнения стала грызть обгоревшую стену, и кусок отвалился. К счастью, они меня не услышали. Вот тогда я, наверное, и измазала лапы в пепле.

– О чём они говорили? – взволнованно спросил Барсук Старший.

– Барсукот обвинял Песца в том, что Песец – Щипач. А Песец обвинял в том же самом Барсукота. Я … болела за Барсукота. Песец очень наглый и лицемерный. А Барсукот … Он мне показался таким отчаянным, таким умным и таким страстным. Я почти поверила в то, что он не Щипач. Что его обвиняют несправедливо. Я даже подумала, что, когда его оправдают, я могла бы нанять сыщиком не вас, а его. Поэтому на допросе я не сказала, что он скрывается в Чёрном доме. – Барбара мечтательно уставилась на дрожащий огонёк свечи. – Мы с ним даже могли бы работать в паре …

– Романтично, – сухо сказал Барсук. – А что же воробушек Роберт? Кто его ощипал?

– Не знаю. Я вернулась к дубу, чтобы забрать шиши за доставку мороженого, наклонилась к дуплу – а там!.. – Барбара поёжилась, – дохлый воробушек.

– Он не дохлый.

– Ну, такой. Неподвижный. В коме. В коме собственных перьев. Я тогда ещё подумала, что Барсукот точно не виноват, ведь я всё видела, он просто схватил Песца и поволок в Чёрный дом, он никого не щипал … Но теперь. Теперь, когда я вернулась в его убежище и нашла здесь ощипанную Сороку, я поняла, что ошиблась. Он просто псих, этот ваш Барсукот. Он настоящий безумец. Скорее всего, он ощипал воробья заранее и сунул его в дупло, когда волок мимо мешок …

– Что ж, в зверской логике вам не откажешь, Барбара, – сухо сказал Барсук Старший. – Но я вам не доверяю.

Лай нарастал. Пронзительные трели полицейской сирены оглашали окрестности. С тех пор как Скворчонок услышал звук сирены в Охотках, он всегда его издавал, когда полиция спешила на вызов.

– Я вообще никому больше не доверяю, – добавил Барсук.