Текст книги "Щипач (СИ)"

Автор книги: Анна Старобинец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Но как же запах? – занервничал Барсукот. – Жуткий, могильный запах гниения от хомяка, который чуяла Барбара?

– А ты понюхай пингвиньи очки, сынок, когда он снова их увлажнит. Медузы, сотни раз вымоченные, высохшие и снова вымоченные в стоячей воде. Они воняют, как тысяча восставших из могил хомяков.

– Что ж, спасибо за чудесный следственный эксперимент. – Супермышь неожиданно растянула раздвоенное рыло в вежливой улыбке, которая показалась Барсуку Старшему куда более зловещей, чем её же злобный оскал. – Ну что ж, теперь, когда мы знаем, что дохлого хомяка не существует, вернёмся к допросу. Вы, Яшка Юркий, готовы признаться в своих преступлениях?

– Я?! Нет! Я абсолютно никакой не преступник!

– Покажите-ка, что вы прячете под животом? – Барсук Старший вдруг шагнул к Яшке.

– Где я прячу?

– Под животом, – повторил Барсук Старший.

Яшка Юркий неохотно подвинулся. На том месте, где он сидел, красовался радиопередатчик Фила Филина. Барсук Старший повертел передатчик в лапах:

– Потрясающе! Вы умудрились совершить кражу в налапниках!

– Нет, я просто случайно сюда присел, я не видел, что … Хорошо! Хорошо, признаю: я вор. Но я не Щипач. Наоборот, я очень хотел помочь следствию! Я, знаете ли, пытался самостоятельно поймать Щипача. Поэтому я и ошивался у того дуба и здесь, рядом с клиникой. Я увидел тень дохлого хомяка и решил, что это и есть дохлый хомяк. И я на него набросился. Я собирался его сдать в полицию. Откуда мне было знать, что дохлый хомяк – это живой пингвин?

– С чего вдруг такое рвение? – изумился Барсук Старший. – С какой это стати вы вдруг возжелали помогать следствию?

– А с того! С того, говорю я вам!.. – Яшка Юркий на секунду запнулся, но тут же продолжил: – Потому что с тех пор, как в лесу завёлся этот маньяк, мне никакого покоя нет! То один меня ловит, то другой, то третий! И каждый желает знать, где и как я год назад добыл молоко птицы! А у меня хвосты не казённые! На каждого хвостов-то не напасёшься!

– Я тоже желаю знать, где и как ты год назад добыл молоко птицы, – вкрадчиво сказала Супермышь.

– Вы? – переспросил Яшка и отчего-то подмигнул Супермыши. – Вы желаете знать?

– А что тебя так удивляет? И почему это ты мне подмигиваешь? – Супермышь взвилась в воздух, камнем рухнула вниз, снова взвилась и повисла на ветке, покачиваясь.

– Я не подмигиваю. У меня нервный тик, – потупился Яшка.

– О да, у тебя есть причина для тика! – злорадно ответила Супермышь. – Ты всё время врёшь! А мы ловим тебя на вранье! Когда тебя ловят, ты привык отбрасывать хвост и сбегать, но сейчас ты попался. Ты не пытался поймать преступника, Яшка Юркий. Ты пытался поймать чудесную птицу – и клюнул на пингвинью приманку, не так ли? Ты хотел поймать птицу Феникс, ну, признай! Ты искал птицу Феникс, давно и упорно. Год назад тебе досталось её молоко, и ты знаешь, что оно стоит целое состояние! Ты хотел опять получить её молоко. Только – вот беда! Ты не знаешь, как выглядит птица Феникс. И поэтому ты экспериментировал, ощипывал разных птиц. И сжигал их перья. Не так ли? Ну, говори! – Супермышь сорвалась на визг. – Ведь ты знаешь, что будет, если поджечь птицу Феникс? Феникс жжёт, ха-ха! О, ты знаешь, я вижу по глазам, что ты знаешь! Ты хотел её молока и поэтому сжигал только перья! Ну, говори!

Яшка Юркий затравленно посмотрел на Супермышь и совершил конвульсивное движение туловищем, пытаясь отбросить хвост. Но хвоста и так не было. Яшка дёрнулся ещё пару раз, зажмурился и сказал:

– Я отказываюсь отвечать на эти вопросы без моего Сыча Адвоката.

– А о чём они, собственно, говорят? – прошептал Барсукот. – Барсук Старший, ты всё понимаешь? Какой ещё Феникс? И что он жжёт?

– Он жжёт всё, – чужим, глухим голосом отозвался Барсук. Глаза его невидяще уставились в рассветное небо.

– Так, похоже, я тут единственный, кто не в курсе, – расстроился Барсукот.

Глава 27, в которой случилось чудо

Барсук Старший шёл молча и старался не смотреть на Барсукота. Чтобы не встречаться с ним взглядом, Барсук вглядывался себе под лапы с таким видом, словно рассчитывал обнаружить по пути в полицейский участок нечто из ряда вон выходящее. Барсукот тоже шёл молча. Он больше не задавал вопросов, но Барсук Старший знал, что немой вопрос стоит в его обиженных и удивлённых глазах. Что за Феникс? Кто такой Феникс? Что ты скрываешь?

В рассветной полумгле дорога в участок казалась пепельной, как сожжённое вороново перо. Ничего из ряда вон выходящего на ней не было.

– Феникс – взрывоопасная и легковоспламеняющаяся птица, – проговорил наконец Барсук Старший. – Умирая, он возгорается. Пламя, которое возникает на месте гибели Феникса, способно уничтожить всё вокруг. А потом Феникс возрождается из пепла.

– Но … разве это не зверушкины сказки? – удивился Барсукот. – Откуда ты это взял?

– Из личного опыта, – коротко ответил Барсук.

Они свернули с главной дороги в траву и ещё с минуту трусили по утренней росе молча. А потом Барсук Старший продолжил:

– Я был тогда молод. Самоуверен и молод. Я считался самым юным Барсуком Полиции, но уже получил почётную грамоту за храбрость от Царя зверей. Я только что женился на самой прекрасной барсучихе на свете, и она готовилась подарить мне детёныша. Я не берёг то, что имел. Я совершил зверскую глупость. Я поставил на карту всё – нору, жену, детёныша, семейное счастье, карьеру – и взялся помочь абсолютно чужой мне птице, попавшей в беду. Я знал, что птица опасна, но это меня не остановило. Я внушил себе, что мой долг – бороться со всякой несправедливостью в этом лесу. А с птицей поступали несправедливо. Птицу преследовали. Птицу ловили, как беглого вора. А птица не была вором. Просто она была Фениксом, обладавшим чудесными свойствами и стоившим целое состояние.

– И что же? Этот Феникс обратился в полицию и попросил спасти его от преследователей?

– Нет. Он обратился лично ко мне. Сначала я принял его за обычного венценосного журавля, потому что он выглядел абсолютно как венценосный журавль.

– Венценосный журавль – это такой с золотистым венчиком, в чёрной шапочке и с оловянными глазками? – уточнил Барсукот.

– Да, именно он, – кивнул Старший. – Редко встретишь зверя, сочетающего в себе такую неземную красоту с такой непроходимой тупостью. Этот сияющий золотой венчик на голове. Этот раскинутый чёрно-белый веер крыльев. Эта шапочка. Эти щёчки. Эти пустые, бессмысленные пуговки глаз. Это сошествие с небес и исполнение ритуального танца. Когда он явился ко мне и принялся танцевать, я сначала подумал, что он из труппы странствующего театра и клянчит на пропитание. Я кинул ему половинку червя, он замер, проводил червяка тупым, недоумевающим взглядом и снова раскинул крылья. Я кинул вторую половинку червя, но всё повторилось. Тогда я сказал ему: «Послушай, дружище, попробуй сосредоточиться на половинках червя, пока они не уползли в разные стороны». А он мне ответил, что совершенно не голоден и пришёл за другим. Он сказал, что ему нужно убежище. Что я самый честный полицейский в этих местах и кроме меня он не доверяет ни единому зверю. Что если я не спрячу его у себя, он погибнет. Что он не просто журавль. Что он – птица Феникс.

– Но почему ты ему поверил? – спросил Барсукот.

– А я сначала и не поверил, – ответил Барсук. – Все знают, что венценосные журавли склонны к глупому вранью, истерике и позёрству. Но этот … Он предоставил мне доказательство.

– Какое доказательство?

– Чудо.

– Журавль явил тебе чудо?

– Да. Феникс явил мне чудо. Он вырвал золотое перо из своего венчика и сломал его. И сломанное перо тут же вспыхнуло синим пламенем. Не просто вспыхнуло – столб огня взметнулся до кроны старого дуба. Когда перо догорело, на месте его осталась горсточка пепла. Я пялился в этот пепел, пытаясь поверить в увиденное. И тут … И тут произошло ещё кое-что. Перо появилось вновь, но только не золотое, а чёрное. Из пепла. Прямо на моих глазах, из пепла, ты веришь мне, Барсукот?

– Ну … Старший … тебе я верю, – с сомнением сказал Барсукот. – Но если бы такое рассказал кто-то другой …

– Я сам себе не вполне верил, – тихо сказал Барсук. – За все эти годы, прошедшие с пожара, я почти убедил себя, что этого не было. Что я не видел возродившегося из пепла пера. Что венценосный журавль был просто журавлём, а не Фениксом. Что пожар в ту ночь, когда я пустил к себе журавля, произошёл по чьей-то неосторожности, по чистой случайности. Мышь Психолог говорила, что я придумал себе птицу Феникс на нервной почве. Чтобы объяснить случившуюся трагедию. Чтобы её возвеличить. Чтобы найти виноватого. Но я всё равно винил во всём только себя … Нора загорелась ночью, в моё отсутствие. Я был на задании. Когда я пришёл … Огонь был такой, словно горящее крыло птицы заслонило всё небо. Алые искры и комья раскалённой земли взметались в чёрном дыму. Горящие сосновые корни трещали, как пулемёты … Я думал, они сгорели. Моя жена и мой нерождённый детёныш. Я думал, что Феникса нашли в моём доме, нашли и убили, или он покончил с собой. Чтобы не даться преследователям, он возгорелся …

– Я понял, почему преступник сжигает перья, – прошептал Барсукот. – Он хочет определить, принадлежат ли они птице Феникс! Если да – из пепла должны возникнуть новые перья! Ведь так, Старший?

Барсук Старший ничего не ответил.

– Но кто же преследовал Феникса? – Барсукот уже не мог успокоиться.

– Не знаю. Я спрятал его в подвале и собирался подробно расспросить утром. Но утро не наступило. Вернее, наступило, но уже в какой-то совсем другой жизни … Без норы. Без семьи.

– Но если он возродился … – задумчиво сказал Барсукот. – Ты что же, даже не пытался его найти?

– Нет, не пытался. Мышь Психолог сказала, что Фениксов не существует. А мне было в тот момент всё равно. Я думал, что моя жена сгорела в пожаре. А кто там в нём возродился, мне было плевать. Я жил на улице. Перестал ходить на работу. Я ел всё подряд, без разбору. Я просто заедал своё горе. Грибами и ягодами, цветами и листьями, червями и мошками. Я начал быстро толстеть и полностью себя запустил.

– Но … как же ты вернулся сюда, в полицию? – спросил Барсукот.

Они как раз заходили в полицейский участок.

– Однажды я нашёл в корзинке тебя, – улыбнулся Барсук. – Ты был такой маленький, мокрый и беззащитный. Я понял, что должен тебя пригреть. И что у меня снова появилась семья. Я вырыл для нас с тобой новую нору. Вернулся в полицию. И всё снова стало налаживаться.

– Так, значит … я не был просто обузой? – прошептал Барсукот.

– Конечно же нет, сынок! Из-за тебя я снова вернулся к жизни! Я был как разорванный на две половинки дождевой червь, а ты помог мне их снова склеить … А что это тут у нас за запах горелого? – Барсук Старший потянул носом. – Включи-ка светляков, Барсукот. Терпеть на могу эти глухие медвежьи шторы! Пока глаза к темноте привыкнут, ни сыча здесь не вижу!..

Глаза Барсукота привыкали к темноте моментально. Поэтому то, что открылось Барсуку Старшему лишь после включения светляков, он разглядел сразу.

Следы борьбы. Пепел. Испуганный насмерть Скворчонок. И ощипанный Гриф Стервятник, неподвижно лежащий на полу полицейского участка.

Глава 28, в которой рискуют умолкнуть на века

– Скажи им, Скворец, что меня ощипали в полночь. Я перепутал перья. Я теряю сознание, – дрожащим голосом повторил Скворчонок. – Скажи им, Скворец, что меня ощипали в полночь. Перепутал перья. Теряю сознание. Скажи им, Скворец, что меня ощипали в полночь. Перепутал перья. Теряю сознание.

– Я, конечно, всего лишь врач, а не криминальный эксперт, – сказал Грач Врач, – но, насколько я могу судить, эксперт действительно ощипан семь-восемь часов назад, то есть в районе нуля часов.

– Если Грифа ощипали в ноль часов, значит, Щипач не Яшка. Тот как раз в ноль часов напал на мистера Кинга, – сказал Барсук Старший.

– После нуля часов слушайте песни сов, – высказался Скворчонок, испуганно таращась на неподвижного Грифа.

– Но Яшка Юркий, очевидно, что-то знает, – продолжил Барсук. – Знает – и не говорит. Боится сказать. Это подсказывает мне и зверская логика, и зверское чутьё.

– Скажи им, Скворец, что меня ощипали в полночь. Теряю сознание.

– Гриф без сознания, состояние нестабильное, – констатировал Грач Врач. – Попробую сделать ему искусственное дыхание клюв в клюв. И дайте вон ту мохнатую штору с окна. Я его укрою.

– Вот это – с радостью. – Барсук Старший сдёрнул медвежью штору, и солнечный свет так залил полицейский участок, что Барсук Старший с непривычки даже зажмурился.

– Какой я дурак! – горестно сказал Барсукот. – Щипач опять оказался на шаг впереди. Зачем я уговорил вас прибегнуть к услугам мистера Кинг-Пинга! Пока мы все дружно пытались приманить маньяка пингвином, хитрый и наглый Щипач пришёл прямо сюда, в полицию. И безнаказанно ощипал нашего товарища Грифа!

– Ты не должен винить себя, Барсукот, – запротестовал Барсук Старший. – Ведь ты отстранён от работы в полиции. Все решения принимал я. И ответственность за них – на мне.

– Нет, на мне! Как я мог? Как я мог понимать балладу Лисандра Опушкина так буквально?! Зачем я выискивал там последовательность жертв?! С чего я решил, что именно Грач Врач будет следующим? Ведь там же в финале есть чёткое указание – нет, не на последовательность нападений, а, наоборот, на полное отсутствие логики в поведении хомяка. Там сказано, что призрак хомяка нападает на птиц без разбору! Любая птица может стать жертвой! Любая! Хомяк просто ненавидит всех птиц, понимаете?

 
 Птицу он не смог простить,
 Хочет птице отомстить.
 Вот крадётся он, как тать,
 Чтобы птицу ощипать!
 Зазевавшаяся птица
 Оперения лишится
 И умолкнет на века,
 Встретив призрак хомяка!
 

– И умолкнет на века, – прошептал Скворчонок, глядя, как Грач делает Грифу искусственное дыхание клюв в клюв.

– В нашем случае хомяк, ой, то есть маньяк, ощипывает всех птиц без разбора в поисках Феникса, – вдохновенно продолжил Барсукот. – Это просто зверская логика! Щипач не знает, как выглядит Феникс … – Барсукот вдруг запнулся. – Почему он, кстати, не знает, что Феникс – это Венценосный Журавль? Это разве так сложно выяснить?

– Это … сложно. Сложнее, чем кажется, – тихо сказал Барсук Старший. Он явно собирался что-то добавить, но передумал.

Гриф Стервятник издал хриплый, короткий стон.

– И умолкнет на века! – заволновался Скворчонок.

– Мне удалось запустить самостоятельное дыхание, – удовлетворённо сказал Грач Врач. – Но его жизнь всё ещё в опасности.

– Мадам Куку напророчила Грифу долгую жизнь, – Барсук Старший попытался придать своему голосу как можно больше оптимизма. – А по статистике, предсказания кукушек относительно продолжительности жизни сбываются в девяноста девяти случаях из ста. Так что за жизнь Стервятника мы с вами можем быть почти что спокойны.

– А вот за вашу – нет, – буркнул Грач Врач. – Я, кстати, собираюсь вас осмотреть.

– А что не так с твоей жизнью, Старший? – насторожился Барсукот. – Ты что, заболел?

– Да, ерунда, – отмахнулся Барсук Старший. – Просто Мадам Куку предсказала, что мне осталось жить три дня.

– И когда она это предсказала?

– Ну … в общем … позавчера.

– То есть сегодня – тот самый третий день? – воскликнул Барсукот. – День, когда тебе предсказана смерть?! Когда ты можешь умолкнуть на века?

– Да это всё кукушкины сказки! – отмахнулся Барсук Старший.

– Кому предсказана смерть? Кто может умолкнуть? – раздался вдруг нежный, тревожный, такой родной голос над самым его ухом. Барсук Старший вздрогнул и уставился в открытое окно.

По ту сторону окна стояла Мелесандра. Её гладкая, блестящая шерсть была уложена в простую, но изящную причёску в стиле «только что с барсучьей подстилки». Молодой клейкий листик и пара травинок, как бы небрежно забытых, запутавшихся за ушами … Барсук знал, что на самом деле она старательно вплела их в причёску. Аромат полевых цветов, исходивший от её шерсти, щекотал ему ноздри.

– Мелесандра! Я был …

Он хотел упасть на колени. Сказать, что был идиотом. Умолять о прощении за то, что не пришёл в бар «Сучок». Вместо этого он громко чихнул прямо в её прекрасную морду.

– Ты был занят, – закончила за него Мелесандра. – Я поняла. Я ждала тебя целый час, но ты не пришёл.

– Это и есть твоя барсучиха? – громким шёпотом спросил Барсукот.

– Лучшая из всех барсучих, – шепнул в ответ Старший.

– Я сначала очень обиделась, – продолжила Мелесандра. – Но потом подумала: что ж, у него последнее дело. Да, пустячное, да, формальное, но всё-таки дело. Он мечтает побыстрее его закончить и выйти на пенсию. Вот поэтому он и задерживается на работе …

– Что за бред она … – начал было Барсукот, но Барсук так выразительно наступил ему лапой на хвост, что тот замолчал.

– …Я подумала: раз уж ты вчера не поужинал, то хотя бы должен позавтракать. Так что я решила принести тебе бутербродики. И личинки со шкварками. Всё как ты любишь, – она помахала корзинкой с завтраком. – Но дверь в участок почему-то закрыта.

– Дорогая! – расчувствовался Барсук и потянулся за корзиной в окно.

– Как невежливо! – она игриво отдёрнула лапку с корзинкой. – Ты что же, не пригласишь меня внутрь? Я хотела бы познакомиться с твоими коллегами. – Мелесандра попыталась заглянуть через окно в отделение, но Барсук Старший полностью загораживал оконный проём. – Мы могли бы подкрепиться все вместе. Бутербродиков хватит на всех!

– Понимаешь … мы сейчас очень заняты … – промямлил Барсук. – Мы … разгребаем архивы … Разбираем старую бересту … Тебе будет неинтересно.

– Очень заняты, – деловито повторил за Старшим Скворчонок. – Старую бересту.

– Да о чём ты, Старший? – вытаращил глаза Барсукот. – Нет тут никакой бересты! Пусть заходит! Я зверски проголодался! И Грач Врач тоже хочет есть, он устал, он делал клюв в клюв …

– Так. Кому это у вас врач делал клюв в клюв? – прищурилась барсучиха.

– Никому, – быстро сказал Барсук Старший. – Это мы просто вспоминали старое дело.

– Барсук Старший. – Мелесандра внимательно посмотрела на Старшего. – Почему ты загораживаешь от меня комнату?

– Я? Загораживаю? Да что ты! Я просто дышу свежим воздухом и любуюсь тобой. Свежий утренний воздух и ты – что может быть прекрасней и …

– Старший. Отойди, пожалуйста, от окна.

– Но …

– Отойди. От окна.

Барсук Старший ссутулился и молча отступил в сторону.

– Что это? – Мелесандра указала дрожащей лапой на неподвижного, ощипанного Грифа Стервятника. – Что здесь произошло? Скажи мне, наконец, правду!

– Ну, здесь … – Барсук Старший собрался с духом. – Здесь серийный маньяк, которого мы преследуем, ощипал нашего товарища Грифа Стервятника.

– Незначительное, пустяковое дело, – с горечью произнесла Мелесандра. – Не так ли, Старший? Ты опять влез во что-то опасное. Ты опять мне соврал. С меня хватит!

Она швырнула корзинку с завтраком прямо в окно, развернулась и решительно потрусила в сторону чащи.

Личинки со шкварками рассыпались по полицейскому участку. Грач Врач тяжело вздохнул и склевал парочку.

– Строгая, – прокомментировал Барсукот. – И гордая.

– Но готовит хорошо, – добавил Грач Врач.

Глава 29, в которой брат идёт против брата

– Ты абсолютно прав, Старший. – Барсукот трусил следом за Барсуком. – Яшка Юркий что-то знает и чего-то боится. И он наша единственная зацепка. Мы должны заставить его заговорить. А раз он отказывается говорить без Сыча Адвоката …

– Моя единственная зацепка, – не оборачиваясь, пропыхтел Барсук Старший. – Я должен заставить.

– Ну да, вот я же и говорю …

– Ты говоришь: «наша зацепка» и «мы должны».

– Какая разница? Ты сбил меня с мысли. Раз Яшка отказывается говорить без Сыча Адвоката, значит, мы должны предоставить ему Сыча Адвоката. Мы же к сычу сейчас идём?

– Я должен предоставить. – Барсук Старший остановился. – Я иду к сычу. Я, а не мы, ты понимаешь, сынок? Да, ты не Щипач, но ты и не Младший Барсук Полиции Дальнего Леса. Ты по-прежнему отстранён от работы. Нет больше никаких «нас». Я иду к Сычу Адвокату один.

– Ты не хочешь, чтобы я шёл с тобой?

– Я не имею права брать тебя с собой. Там будет Супермышь. Если я тебя приведу, она напишет на меня очередную жалобу наверх. И тогда меня тоже отстранят.

– Никого не отстранят! – горячо возразил Барсукот. – Я всё обдумал. Сыч Уг ведь дал против меня показания. Он утверждал, что я ощипал ему крыло, – а это не так! Мы должны выяснить … То есть ты должен выяснить, почему сыч соврал. Ты возьмёшь меня и устроишь нам очную ставку. Пусть он скажет, глядя мне прямо в глаза …

* * *

– …Почему ты меня оклеветал? – Барсукот так гневно сверкнул глазами, что, если бы сыч Уг был птицей Феникс, от такого взгляда он бы точно воспламенился.

Но сыч Уг не был Фениксом. Он был пыльной и склочной птицей, не способной к самокритике.

– Никого я не клеветал, – сварливо ответил Уг. – Кот Полиции в своё время угрожал выдернуть из меня перья. А потом меня поймали в моей собственной лавке старья, зажали в тёмном углу и ощипали крыло. На кого вы прикажете мне указывать? Естественно, я указал на кота.

– Угол был очень тёмный? – поинтересовался Барсук Старший.

– Тёмный, пыльный и страшный, – подтвердил сыч Уг.

– Тем не менее вы утверждали, что видели в этом тёмном углу именно Барсукота.

– Да, я видел его даже во тьме. Потому что он стоял перед моим внутренним взором. Угрожающе выпустив когти.

– Где я стоял?! – изумился Барсукот.

– Перед его внутренним взором, – с улыбкой повторил за сыча Барсук Старший. – А вы, я вижу, не утратили адвокатской хватки в этой вашей лавке старья, господин сыч. Всегда найдёте способ выкрутиться.

– Не понимаю, о чём вы. – Сыч Уг презрительно вздёрнул клюв и чуть не задел им раздвоенное рыло висевшей вниз головой Супермыши. Потолок в лавке старья был очень низким.

– А я, собственно, о том, что один из ваших бывших клиентов хочет воспользоваться вашими услугами адвоката.

– Кто? – быстро спросил Уг.

– Яшка Юркий.

– Нет.

– Что – нет?

– Нет – значит, нет. Я отказываюсь быть адвокатом. Я простой и тихий старьёвщик. Опасные профессии меня больше не интересуют. В это дело я не полезу.

– Бра-бра-бра … – донеслось из соседней комнаты. – Бра-бра-бра …

– И к тому же я не могу оставить моего бедного брата Чака ни на минуту. Как видите, он ужасно страдает. Он никак не может оправиться от страшного ощипа.

– Бра-бра-бра! – голос Чака стал громче. – Бра! Бра!

– Вам пора, – сухо сообщил сыч Уг, – я должен увлажнить моему бедному брату клювик и расправить свалявшиеся пёрышки.

– Брат! Брата! Брат! Брата! – завопил Чак из своей комнаты.

– Вот видите, он меня зовёт, – засуетился сыч Уг. – До свидания, удачи вам …

– Как чётко он произносит слова, – обрадовался Барсук Старший. – Что же вы не сказали, что Чаку стало лучше и что к нему вернулась речь? Мы должны обязательно его опросить.

– Нет, не смейте! Ему всё ещё очень плохо! – Сыч Уг так яростно замахал крыльями, что поднял целое облако пыли.

– А голос звучит бодро, – возразил Барсук Старший и чихнул. – Я всё же к нему сейчас загляну.

– Нельзя! Тем более вы простужены! Вы можете заразить его ослабленный организм!

– Здесь просто пыльно. – Барсук пристально взглянул на сыча Уга. – А вы, похоже, боитесь? У меня зверское чутьё на чужой страх.

Барсук Старший решительно вошёл в комнату к Чаку.

Сыч Чак лежал на спине, похудевший, но с отрастающим новеньким оперением и с довольно-таки осмысленным видом.

– Кто вас ощипал? – спросил Старший. – Вы можете дать показания?

– Брат, – тихо сказал сыч Чак. – Брат – брата. Брат – брата.

– Брат брата? – переспросил Барсук Старший.

– Брат против брата, – с трудом выговорил сыч Чак и отвернулся клювом к стене.