Текст книги "Единственная для принца. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Анна Агатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

    Я слишком задумалась, чтобы соблюсти все правила вежливости и просто пожала плечом.

    – Наверное, да. Я никогда не пробовала. Но идея неплохая.

    Подошла к стене, присела и, крепко зажмурившись, представила себе, как Зиад напряженно пытается открыть эту проклятую маленькую дверь. Не глядя начертила на стене пару линий, пробормотала: «Ну-ка стену отвори и Зиада покажи!» Да, мне не до церемоний было! Но дверке, похоже, было без разницы вежливая я или не очень. Она отворилась, а за ней я увидела очень знакомые сапоги.

    – Зиад, – тихо позвала. Он моментально развернулся и присел, заглянув ко мне в открывшийся проём.

    – Рада-сть! – и прошмыгнул ко мне.

    – Ну и что ты на это скажешь, Зорий? – голос принца, как и всегда, прозвучал неожиданно.

    – Есть у меня одна идея…

    Я взглянула на советника, тот прищурившись смотрел на моего мужа.

    – И если не сработают кровные связи, стоит её попробовать.

    – Зорий, нам надо до вечера выслать посла, – Дамиан явно волновался, настолько явственно прозвучало напряжение в его вечно холодном голосе.

    Никак не могла поверить, что он может испытывать столько эмоций, чтобы при посторонних так обнажать свою тревогу.

    ***

Её высочие королева и его высочие принц Дамиан отобедали с делегацией из жарких песков в узком кругу в Малой столовой. Я надеялась, я страстно мечтала не попасть на это мероприятие. Но отказать личной просьбе его высочия не смогла. Просто не имела права. И я набралась терпения и с огромной неохотой явилась на обед.

    Я старалась не отрывать взгляда от тарелки – воспоминания об утренней сцене на ступенях дворца были свежи, как подснежники в вечернем лесу.

    Но... я ошиблась.

    Князь Марун молчал почти всё время, пока жевал и разговорился только во время десерта, и речи его, как ни странно, были хвалебными. Он восхищался могуществом Бенестарии, её быстрым развитием, интересовался железными конями и прочими новинками, в которых было больше техники и почти никакой магии.

    И если меня не подводил слух, а причин к этому я не видела, в голосе звучала зависть. Хоть и прикрытая, хоть и доброжелательная, но откровенная зависть. А ещё – интерес.

    Королева покровительственно улыбалась, но больше молчала, передав возможность отвечать на все вопросы своему сыну. Оно и понятно, ведь именно он курировал Академию – центр развития всего королевства. Но было заметно, что Дамиан отвечает без пыла, чего от него ожидала королева и, кажется, старший князь Марун. Его мысли были заняты чем-то другим.

    И я, кажется, догадывалась чем.

    Когда этот мучительный обед был закончен, королева пригласила гостей пройти из столовой в ближайшую гостиную. Стало понятно, что сейчас-то и начнётся самый важный разговор.

    Её высочие Ильдария заняла самое высокое кресло, но, как и во время обеда, молчала. Разговор начал его высочие Дамиан при поддержке советника.

    – Князь, хочу объяснить то, что, как все мы поняли сегодня утром, вам было непонятно. То, на что вы гневались сразу по прибытии.

    Ещё в тот день, когда его высочие Дамиан посетил нашу неудачную тренировку, он спросил у Зиада:

    – Как вы думаете, князь, можно ли рассчитывать на помощь вашего отца?

    Зиад вздохнул и ответил:

    – Думаю, если бы мы не вынудили отца явиться так спешно, у него было бы время остыть, а так… Слишком уж для него это было скоропалительно. Он очень горяч. Ему нужно время, чтобы успокоиться и принять то, что изменить не может. И мне остаётся только надеяться на то, что он уже пережил свою вспышку гнева и разговаривать будет сдержанно. И сложность, представляется, состоит не в его характере.

    – Почему вы так думаете, господин Марун? – не сдержал своего любопытства советник Суземский.

    – Это у меня есть собственная, хоть и небольшая, магия благодаря происхождению моей матери, у а отца – только родовая, – и муж отвесил вежливый поклон его высочию Дамиану, – а собственная в зачаточном состоянии. Не знаю, как он смог бы нам помочь. Думаю, завтра отец прибудет не в самом радужном расположении духа.

    Зиад оказался прав тогда, а что получится сейчас? Я бы даже грустно вздохнула, но нельзя – столько венценосцев вокруг.

    Забавно!

    "Ничтожество! Подлый ублюдок!" – так ко мне обращались много лет.

    И вот я, ничтожество и подлый ублюдок, сижу в таком обществе – королева, наследный принц, князь, его наследник. И не просто сижу, а имею право голоса, и к этому голосу прислушиваются.

    Мама была бы рада...

    Комок слёз подступил к горлу, но я посмотрела на мужа, такого тёплого, большого, надёжного, и слегка улыбнулась, Он перехватил мой взгляд и тоже легко улыбнулся.

    Я засмотрелась на его губы. Они были такие... Такие... аппетитные! Бывает же у людей такая внешность, что хочется смотреть и улыбаться? А вот у Зиада внешность внушала совсем другие чувства.

    Мне всё время хотелось его целовать. Прежде всего губы. Такие розовые на его смуглом лице, даже на вид мягкие, в маленьких складочках, с тончайшим пушком на коже в самых уголках губы... Так и хотелось поцеловать этот нежный пушок, почувствовать, как откликнутся эти губы на моё прикосновенье...

Теперь мне нужно было выдохнуть, чтобы перестать думать о поцелуях, но... нельзя. Опять же – венценосцы!

    Но думать про нежность губ любимого мужчины было приятнее, чем про мою родину.

    Принц приступил к самой важной части переговоров, из-за которых, собственно, отец Зиада и был приглашен в Бенестарию.

    – Видите ли, князь… Я отдаю в жёны свою подопечную не просто так.

    Я искоса бросила взгляд на старшего князя Марун. Одна его бровь приподнялась, хотя поза, расслабленная и вальяжная, в которую он принял, усевшись в кресло, вовсе не выглядела напряженной.

    – Да? И как же?

    – Я согласился отдать её в жёны вашему старшему сыну и наследнику на условиях обмена.

    Опять пауза. И только слышно как шуршит веер её величия, которым она обмахивалась, подозреваю, не потому, что страдала от жары, а чтобы иметь, чем прикрыть лицо. Князь слегка сжал губы и опять расслабил лицо. Будто сказал: "Да что вы? Ну-ну!"

    Принц продолжил:

    – Обмен. Одна девушка на другую. Моя официальная единственная находится в Оландезии, на родине принцессы Тойво, названной при рождении Ило. И вот её я меняю на свою подопечную.

    Князь величественно кивнул, поощряя его высочие продолжать. Хотя то, что блеснуло в его глазах, вряд ли можно было назвать радостью.

    – Принцесса Тойво на своей родине считается преступницей, и там её ожидает смертная казнь.

    У князя Марун округлились глаза, а спина вмиг стала, как натянутая струна. Он перевёл на меня потрясённый взгляд, а я вновь опустила глаза.

    – Однако, её вины в убийстве, в котором её обвиняют, нет.

    – В убийстве?! – у старшего князя в голосе промелькнули подозрительно высокие, почти петушиные ноты. Хоть бы истерика не случилась. Мужские истерики – это слишком даже для меня. Ах да, вздыхать-то нельзя.

    – Да, король Юзеппи, названный при рождении Карху, обвиняет свою дочь в убийстве принцессы Суэллы.

    Всё замерло.

    А мне хотелось рассмеяться. Истерически, громогласно. Как много замираний связано со мной! Никогда столько за всю прошлую жизнь не припомню. Ну, разве что замирание отца перед тем, как он начинал орать. На меня. За какой-нибудь несущественный проступок.

    Горький смешок сдержать всё же удалось. И всю паузу до следующих слов его высочия Дамиана я вспоминала порядок учебных мечей на стойке в зале для тренировок – это так отвлекает, просто всем советую.

    – Но нам достоверно известно, что принцесса Тойво этого преступления не совершала.

    – Я не понимаю… – проговорил князь. Ну что ж, браво, ваше высочие, вы сбили спесь с моего нового родственника!

    Принц Дамиан снова заговорил, и в голосе его не мелькнуло даже тени эмоции:

    – Отец Юзеппи ждёт свою дочь, чтобы казнить, и для того, чтобы мы помнили о спрятавшейся на нашей территории преступнице и выдали её, когда найдём, в Оландезии как заложница находится наша подданная, Перла Инвиато, названная моей единственной.

    – Единственной… – эхом отозвался князь. Он уже не выглядел ни вальяжным, ни напряжённым. Усталым, да. Он выглядел усталым.

    Повисла тяжёлая тишина. И встретила взгляд отца Зиада. Он смотрел на меня так, что… Но, видимо, и его высочие Дамиан тоже понял этот взгляд, потому что твёрдо сказал:

    – Нет, отдавать принцессу Тойво отцу я не стану.

    – Почему?! – резко выдохнул князь.

    – Потому что хочу оказать услугу вашему княжеству.

    – Услугу?! – опять эти немного визгливые нотки в голосе немолодого уже мужчины.

    – Да, князь, услугу, – в этот момент я восхищалась его высочием Дамианом: из него получится великолепный король! – Не буду рассказывать вам, о том, какие браки под нашим солнцем дают сильных наследников древним родам. Вы сами это знаете не понаслышке, – такой уж намёк, совсем не тонкий, на то, что сам князя Марун, по словам Зиада, женился хоть и без любви, но на самой одарённой девушке, какую ему только смогли найти. – Вот именно такой брак я пытаюсь обеспечить вашему старшем сыну. И наследнику.

    Последнее принц так выделил голосом, что не должно было остаться сомнений, кто здесь главный благодетель.

    Тишина опять давила. Но теперь я не стала поднимать глаза, хватит на сегодня неприятностей. Я всё внимание сосредоточила на ощущении тепла справа. Там сидел Зиад, и я чувствовала его тепло даже на расстоянии. Вот на этом приятном ощущении я и сосредоточилась.

    – Зиад?! – голос князя отчётливо прерывался. Ну что за несдержанный человек!

    – Да, отец. Рада – моя единственная.

    – Не может этого быть!

    Зиад взял меня за руку, поцеловал ладошку и вытянул её вперёд.

    – Раду принял гвели нашего рода, отец. Она моя жена. И княжество наше будет процветать.

    Я прикусила губу, но глаз так и не подняла. Ну и пусть хоть весь мир сопит обиженным ежом. Я ничего не замечаю. Ничего, кроме горячей ладони, в которой лежит моя. И ни про что не думаю, кроме мягких, сухих и очень нежных губ моего мужчины.

    – Но чтобы Рада осталась со мной, мне придётся поехать в Оландезию, и выручить ту, другую девушку.

    – Сынок, – по голосу трудно было определить что-то внятное, но князь, похоже, испытывал сильные чувства, – это ведь опасно!

    – Поэтому мы с Радой и просим тебя помочь, о, отец мой!

    Эта пауза была недолгой.

    – Я не хочу этого тебе говорить, но... сын мой, моя сила – твоя сила!

    Зиад вскочил и бросился к отцу, и я, переборов себя, поднял глаза. Князья Марун, отец и сын, обнялись. На щеке старшего блеснула одинокая слезинка.

    Вместо эпилога

    Дамиан сидел в своём кресле совсем неподобающим образом – вытянув ноги далеко вперёд, откинувшись на спинку и заложив руки за голову – и в нём боролись два непонятных чувства. Одно требовало расслабиться наконец, отдохнуть. Другое звало, тянуло куда-то, требовало движений и каких-то действий.

    Мысли были заняты последними событиями – снаряжением и отъездом вестника в Оландезию к королю Юзеппи.

    Обговорили всё: и путь, и само сообщение, и способ связи – не надёжный, очень рискованный, но всё же лучше, чем вовсе никакого. И о том, как дать понять Перле, что приехал друг, и что у него поручение от реджи – спасти её. Дамиан пункт за пунктом, снова и снова мысленно перебирал их план. Сделано всё, что нужно, никаких пробелов не осталось. А значит…

    Значит, пока Зиад Марун не оставит в условленном месте королевского дворца сообщение, а принцесса Тойво его не достанет оттуда, можно ни о чём не тревожится и отдохнуть. Значит, какое-то время Перла, эта бесстрашная некрасивая девочка, единственная наследница гениального дипломата будет в безопасности. Всё то время, пока наследник князя Марун будет добираться до столицы Оландезии, а король Юзеппи будет ждать вестей о своей дочери-преступнице. Потом ещё несколько дней переговоров, хотя тут никто не поручится. И только потом можно начинать волноваться. А пока – расслабление, покой, отдых…

    Почему же его куда-то тянет? Даже кажется, что стоит встать, закрыть глаза и сделать первый шаг, как ноги сами понесут куда нужно. Понесут, побегут, помчатся… Дамиан сориентировался и улыбнулся – направление, в котором ему хочется бежать, знакомое. Если представить пространство вокруг – дворец, дворцовую площадь, город, то направление, куда его тянет, легко угадать.

    – Марк! Соедините меня с…, – сказал он чуть громче, чем обычно, чтобы секретарь в приёмной услышал. А потом легкомысленно махнул рукой, решив, что один раз можно прибыть и без предупреждения, так сказать, по дружбе. – Велите подать карету, Марк!

    Опрельский заглянул в дверь и вопросительно приподнял брови, экономя время на этикете и лишних словах. Это почему-то порадовало Дамиана, и он продолжил тише, но неожиданно весело, почти улыбаясь:

    – Служебную, без опознавательных знаков.

    Несносный Мальчишка подпрыгивал от нетерпения на месте, поглядывая на Дамиана, который убрал со стола все бумаги в секретер с системой магической и механической охраны, ещё раз педантично осмотрелся – не осталось ли чего лишнего или неприбранного, и вышел.

    Уже садясь в карету, он понял, что его так неожиданно обрадовало, – его тянуло не в Новую Академию, его тянуло к Милэде. Значит, никакой тяги к простой селянке вовсе нет! Всё было наваждением и мороком! Пусть лучше будет Милэда – она умна, молчалива, давно знакома, и она хороший друг. Вот что прекрасно!

    ***

    Она его не ждала, но заулыбалась, когда увидела его входящим в кабинет. Заулыбалась своей слабой улыбкой, такой, будто хотела спрятать её ото всех, стесняясь своих бурных чувств.

    Едва Дамиан прибыл, служанка провела его в гостиную, пообещав, что доложит госпоже. Камин не горел и не пахло вкусным чаем. И главное… главное – хозяйки не было в гостиной!

    Дамиан кружился по небольшой, хоть и уютной комнате, но нетерпение нарастало, и он не стал ждать, сам пошёл на поиски Милэды, хоть никогда не бывал в других комнатах этого скромного особнячка.

    Чутьё вело его точно, и он ошибся лишь раз, заглянув сначала в людскую, где обреталось всего трое слуг. Но после попал, куда и хотел, – в кабинет хозяйки. Эта комната сильно отличалась от того, что он привык видеть в кабинетах – своём и матери. Не бумаги и строгий порядок, нет. Здесь везде лежали большие папки с рисунками, на стенах висели то ли картины, то ли большие эскизы, на которых были нарисованы самые причудливые женские фигуры.

    Вдоль одной стены стоял стеллаж, но не с книгами, как можно было ожидать, а с маленькими и большими рулончиками тканей, мотками кружев, каких-то тесёмочек, верёвочек и ещё чего-то невероятно мелкого, цветного, воздушного и… совершенно женского. Дамиан даже смутился, опасаясь увидеть что-нибудь неприличное из женского нижнего гардероба.

    – Мой реджи! – Милэда улыбалась. – А я собираюсь идти в гостиную. Мне уже доложили о Вашем прибытии.

    Она оторвалась от бумаг, которые сортировала на своём столе, сделала короткий книксен и теперь рассматривала его лицо, мило склонив голову к плечу. От этого её короткие гладкие волосы чуть отклонились вниз и блестели на солнце, проникавшем в окно.

    В детстве этот жест заставлял Дамиана совершать что-то необычное – подпрыгнуть и крикнуть «ура!», закрутиться на месте и хлопнуть её по плечу, а теперь просто радовался. Хотя раньше волосы были длинными и завитыми в тугие локоны.

    Взгляд княжны был ищущим – она пыталась понять в каком он настроении. И судя по тому, что улыбка её становилась всё более открытой, она чувствовала его радость.

    – У вас хорошие новости, мой реджи? Вас можно поздравить с успехом?

    И не успел он ответить, как хозяйка предложила:

    – Пройдёмте в гостиную. Там растапливают камин и скоро подадут чай.

    Что-то неясное, неопределённое вдруг всколыхнулось в душе Дамиана, сея подспудное нежелание уходить отсюда, к тому же Несносный Мальчишка с самым злобным выражением лица заслонил собой дверной проём, упершись в него широко расставленными руками и ногами. Это было что-то новое. Такого принц никогда не видел и перевёл немного рассеянный взгляд на гостеприимную хозяйку:

    – Милэда, а давай мы первую чашечку выпьем тут? Когда ещё камин разгорится, а ты закончишь свои дела. Ты же была занята?

    Она смущенно склонила голову, а потом снова улыбнулась, подняв взгляд на друга детства.

    – Да, сейчас ещё поставщик приехать должен. Что-то у них там не получилось, пришлось ей возвращаться. Вот, жду теперь.

    – Тем более, зачем уходить отсюда? – Дамиан бросил взгляд на Несносного Мальчишку, что застыл неподвижно в дверях. – Я тут посижу в кресле, пока ты закончишь. Обещаю, что мешать не буду.

    Принцу пришлось слегка изогнуть губы в улыбке и придать голосу ироничные интонации, чтобы не осталось сомнений – это такая шутка, дружеское подтрунивание.

    А сам всё косился на диво дивное – Несносного Мальчишку, замершего в дверях. Не скачущего, не дерущегося, не бьющего посуду. Не хулиганящего. На Несносного Мальчишку, что непоколебимо стоял в проёме двери и в упор глядел на Дамиана своими блеклыми полупрозрачными глазами. Глядел с таким выражением ненависти, упорства и непочтительности, что хотелось подойти и врезать. Вот только кому врежешь?...

    Когда принесли чай, Милэда снова спросила о том, не хочет ли Дамиан поделиться радостью.

    – О да, конечно! Мы наконец выслали экспедицию на спасение Перлы Инвиато, – аромат чая был, как всегда, приятный, но чего-то всё равно не хватало. Чего-то неуловимого, что Дамиан как ни старался, назвать бы не смог. Да что там словами, он и в мыслях не мог определить, чего же ему недостаёт.

    – Она милая девочка, – покивала Милэда. – Я очень удивилась её поступку. Вот так, жертвуя собой, поехать в эту страшную страну! Это смело. Очень смело!

    – Кровь не купишь, – Дамиан немного надменно произнёс эти слова, которые когда-то давно прочитал, уже и забыл где.

    Вторую половину фразы уже говорил не очень уверенно, поскольку наблюдал картину ещё более странную, чем просто неподвижный Несносный Мальчишка, – Несносный Мальчишка неподвижный и… насмехающийся.

    – Она настоящая Инвиато, дочь своего отца! – Дамиан надеялся, что гордость за таких подданных как Перла, всё же перекрыла в этих словах оторопь и даже возмущение насмешкой Несносного Мальчишки, его… Его кого? Призрачного отражения? Темной половиной его собственной натуры? Антипринца? Контр-реджи?

    – Я очень рада, – сказала Милэда, легонько улыбаясь и задумчиво глядя куда-то вдаль. – Ей, наверное, там непросто. Я бы так не смогла.

    – Я очень волнуюсь о её судьбе. Всё это время тревога гнала меня вперёд, заставляла искать возможности выручить её, и потому экспедицию по спасению готовили в спешке.

    Призрачный Мальчишка заволновался, отвернулся от реджи и стал выглядывать в узкую щелочку между косяком и дверью. Послышался предупредительный стук в дверь, появилась служанка, которая с поклоном доложила:

    – Госпожа, к вам посетительница.

    Милэда согласно кивнула и встала, переходя от чайного столика к рабочему столу. В комнату вошла женщина. Невысокая, тёмноволосая, в длинном платье. Она плавно, но быстро прошла к рабочему столу хозяйки дома и со словами:

    – Госпожа, вы так добры, что изволили подождать! Вот то, что я обещала, – положила что-то белое на стол.

    Дамиан поднялся в присутствии стоявших женщин, но сделал это безотчётно. Потому что совершенно потрясённый смотрел, как Несносный Мальчишка обнял со спины вошедшую и прижался к ней с блаженной улыбкой.

    Реджи узнал и голос, и женщину. И когда она к нему обернулась, снова будто обжёгся об эти прозрачные голубые глаза. Мгновенно вспыхнул фонтан воспоминаний, сливаясь воедино.

    Одно – сон. «…Жен-щи-на! Ты моя женщина!» Теплая кожа женской спины опаляет ладони и зарождает у него в груди невероятную мощь, всесилие бога…

    Другое – в гостиной этого же дома у стола стоит женщина. Она наклонилась, подбирает что-то с пола. А его пронзает дикое животное желание, которое хоть и утолял потом с диковинной любовницей, но так и не смог полностью потушить.

    Ещё одно – ручей, девушка с корзинкой, что пальцем босой ноги трогает воду, а затем, заметив его, испуганной птичкой убегает прочь.

    Ещё – лес, натянутая белая шея женщины в обрамлении черных сбившихся волос, полуприкрытый ярко-голубой глаз и направленный в него нож в грязной руке разбойника. Выстрел…

    И ещё – спокойная, холодная, уверенная в себе женщина, спускающаяся к нему по лестнице в полутьме странного сельского дома, пронзительный, как удар молнии, голубой взгляд, от которого холод промораживает до позвоночника.

Это всё она.

    А он только сейчас это понял…

    Женщина тоже его узнала. Вздёрнула чёрную, будто нарисованную, бровь и вежливо поклонилась.

    – Доброго дня, господин.

    Целую секунду Дамиан приходил в себя, собираясь с силами, чтобы церемонно склонить голову в столь же вежливом поклоне.

    – Приветствую вас!

    Заметила ли что-то Милэда или нет – непонятно, но с приветливой улыбкой проговорила:

    – О, Дамиан, позволь представить тебе Валери Бодинскую, редкого мастера, талантливейшую кружевницу изо всех кого я знаю. А знаю я их немало, поверь!

    В голосе у княжны Маструрен звучало искреннее восхищение, и Дамиан этому даже удивился, но не сильно, вскользь, потому что самым удивительным было не это.

    Самое удивительное было то, что делал Несносный Мальчишка. Он превратился в большого кота, отдалённо напоминающего чертами лица, вернее, морды того знакомого, привычного с детства Мальчишку. И вот этот Мальчишка-Кот сейчас ластился к Валери. Он тёрся о неё боками, «бодал» лобастой башкой, норовил подпрыгнуть под её ладонь, до которой никак не мог дотянуться.

    Княжна же хотела продолжить ритуал знакомства:

    – А это… – и она обернулась к Дамиану и немного растерялась: как его представить? Как принца или?..

    – Мы уже знакомы с… уважаемой, – с нажимом сказал реджи, напоминая принципиальной Валери Бодинской о том, что она ему неровня, неблагородная, и это её выбор. – Называйте меня, уважаемая Валери, просто… господин Демьян.

    Что его заставило переиначить своё имя на простонародный манер, он бы не смог ответить и самой Плодородной. Но сказал и сказал.

    Великолепная кружевница никак не отреагировала ни на его имя, ни на обращение «уважаемая», ни на намёки принца. А недоумённо расширившиеся глаза Милэды реджи предпочёл не заметить.

    Да и было на что отвлечься – Несносный Мальчишка (или это уже был Несносный Котище?) вспрыгнул на плечи Валери и свесил передние лапы и морду с одного её плеча, хвост и задние лапы – с другого. Зажмуренные от удовольствия глаза добавляли последний штрих в это душераздирающую картину.

    Дамиану хотелось заорать, затопать ногами, а ещё лучше – бросить в стену вот это кресло, в котором он только что сидел, пил вкусный чай, испытывая непонятный недостаток чего-то важного.

    Последней каплей стало движение Призрачной Руки, обычной помощницы и утешительницы принца. Она потянулась к лицу неприветливой мастерицы и легко, бережно провела пальцами по её щеке.

    Едва сдерживая бешенство, принц вежливо поклонился обеим женщинам, и сказав Милэде: «Подожду в гостиной», вышел из кабинета. Сопротивление цеплявшегося за всё, что только было можно, Призрачного Мальчишки преодолел с трудом. Но преодолел и вернулся в гостиную, чувствуя, как от ярости темнеет в глазах.

    Но именно брыкающийся Мальчишка, который так и оставался в форме огромного призрачного кота, помог справиться с яростью. Нет, не успокоил, не дал выход гневу.

    Он так посмотрел на Дамиана, будто готов был вцепиться в лицо и разорвать его и когтями, и зубами, а потом, поняв, что реджи не собирается возвращаться туда, куда рвалась эта призрачная сущность, стал бессмысленно биться в закрытую дверь гостиной. Раз за разом, раз за разом бросался грудью, лбом, передними лапами на створку, которая никак не могла податься под его призрачными усилиями.

    И тянул, и тянул реджи туда, в кабинет, где осталась его, без сомнений, единственная, и куда Дамиан не хотел возвращаться, даже если пришлось бы платить за это жизнью.

    Нет! Нет! Нет!

    НЕТ!

    ***

    Он не стал дожидаться Милэду в гостиной. Вырвался из её дома и с несвойственной для него прытью забрался в карету, крикнув вознице: «Гони во дворец!». Несносный Мальчишка бился где-то в груди, у принца только яростно трепетали крылья носа да побелели намертво вцепившиеся в сиденье пальцы.

    Дорога, коридоры дворца, анфилады комнат мелькали, как случайные картинки, не оставляя следа в памяти. Опомнился Дамиан, осознал, что уже во дворце, лишь в галерее.

    На него смотрели его предки. Короли, короли, короли… Один за другим его прадеды и деды. Ре, ре и снова ре. Все до единого с супругами, с женщинами. Разными: красивыми и не очень, высокими, низкими, улыбчивыми или серьёзными, но каждый, каждый! – с женщиной, со своей единственной…

    На последнем портрете были изображены его родители: королева Ильдария и принц-регент Исакий. Матушка была ещё очень молодой и даже юной, отец тоже был молод и полон сил. Он смотрел на королеву не как на монаршую особу, это совершенно ясно. Потому что даже мастерство придворного художника не смогло спрятать его любящего взгляда...

    Молодые и, наверное, счастливые лица родителей сильно, до боли в сердце отличались от того, что он видел буквально несколько часов назад. Когда посланец был отправлен – за отправкой Зиада Марун через портал к подножию Северных гор Дамиан проследил лично – принц зашёл в кабинет к королеве и доложил об успешно завершенном этапе плана спасения маркизы Инвиато.

    Матушка хоть и не изменила себе в холодной сдержанности, но никакие ухищрения магов или косметики не могли скрыть её усталости. Она, ещё нестарая женщина, казалась измученной и измождённой, как простая селянка после жаркого дня в поле. А позади королевы дремал в кресле на колёсах, в каких обычно передвигаются немощные, слабый и больной отец.

    Сердце тогда болезненно сжалось…

    Теперь принц стоял перед портретом своих молодых родителей, видел те чувства, которых не должно быть на портретах монархов и вспоминал уставшую мать и больного отца.

    А потом вдруг вспомнилось то чувство мощи, могущества, божественной силы из сна. И – низенькая фигурка с тонкой талией и очень широкими бедрами, в простом домотканом платье до самого пола, её темные волосы, хоть и аккуратно собранные в прическу, но такую простую, незатейливую, её пронзительные, как молнии, голубые глаза, Несносного Мальчишку, котом ластившемуся у ног женщины…

    И Дамиан вновь с трудом сдержал крик: «Нет! Нет! НЕТ!»

    Конец 2 книги.