Текст книги "Единственная для принца. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Анна Агатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Сверху послышался нарастающий шум, и у лестницы с антресолей показалась толпа девчонок во главе с Люсей, женщиной преклонных лет, но высокой и статной, к которой слово «старуха» не подходило ни капли. Та, разглядев внизу окровавленную Валери, что безжизненно обвисла на руках у Нюси, обернулась к девчонкам и грозно приказала:
– Тут стоять, вниз ни ногой!
И покатилась по лестнице так быстро, как только позволяли её старые ноги. Нюся тем временем усаживала Валери на лавку под стеной и продолжала причитать:
– Убили! Валечку нашу убили! Кормилицу нашу! Деток сиротами оставили! Вечного вам бесплодия, цуккановы отродья!
Люся, запыхавшись, добралась до них и дрожащими руками ощупала безвольную хозяйку.
– Валя, где? Где болит?
Валери, откинувшись на стену, молчала, только морщилась и чуть заметно отрицательно покачивала головой.
– Да заткнись ты, горлопанка! – рявкнула Люся на товарку, окатив её ненавидящим взглядом.
Нюся от неожиданности замолкла на мгновенье, а потом принялась причитать в другой интонации, хоть и тише:
– Кормишь их, поишь! Обстирываешь, а они!.. Они рот затыкають! Детки – сироты же!
– Да жива она, заткнись, говорят тебе! Слышишь! – Люся разъярилась не на шутку и прожигала Нюсю яростью и злобой. – Жива она! Помолчи, пусть она сама скажет, что случилось.
И бережно придержав запрокинутую голову Валери, тихонько спросила:
– Девка, что болит? Где? Ты ранена?
Та только покачала головой, даже кривиться перестала.
– Цела, – прошептала, едва разлепив запекшиеся губы. Нижняя была разбита и раздулась от ссадины, что протянулась на пол-лица. Глаза так и не открыла.
– Цукканы протухлые! – тут же шепотом продолжила Нюся причитать, но Люся зыркнула на неё так, что та подавилась шепотом и даже прикрыла рот ладонью, но взгляд вернула, такой же злобный и негодующий.
– Избили… едва не убили… а так… ничего плохого, – едва проговорила Валери каркающим голосом.
– А чья кровь на тебе, девка? – так же тихо спросила Люся, пристально рассматривая потеки и брызги на лице, руках и лохмотьях, в которые превратилась одежда хозяйки.
– Бандита застрелил… один господин… случайно… Тот меня как раз у… уби… вать хотел, – едва проговорила Валери, болезненно сглотнула, снова оперлась головой о стену и заплакала.
Сначала по неподвижному лицу покатись слезинки, одна за другой. А затем затряслись плечи, и Валери качнулась вперёд, закрыв лицо руками.
И невысокая Нюся, и более крупная Люся качнулись к своей Валечке, но поняв, что она просто плачет, переглянулись.
И каждая занялась своим делом. Люся метнулась к полочке с посудой, где у неё хранились травы и баночки с мазями, а Нюся принялась ругать Валери, поглаживая её по голове, поправляя растрепавшуюся черную косу и выбившиеся из неё пряди:
– Дура-девка! Говорила же я тебе, не ходи в лес! А ты упёрлась, как дитятко, – он один мне силы даёть! Глупая! Ой, ой, ой! Бедняга ты, бедняга-а-а! А какой же ишак, бесплодие на весь его род, убивцем твоим стать захотел? Чегой от тебя-то хотел?
Люся вернулась с влажной тряпицей и пахучей мазью, и стала протирать раны, лицо, плечи, руки Валери, смывая чужую кровь, заставляя бедняжку поднять голову, внимательно рассматривая все её синяки и ссадины, смазывая, проверяя, не сломана ли где кость, нет ли других повреждений.
– Денег хотел, чего ж ещё, – глухо проговорила Валери.
Нюся всплеснула руками и затянула новое:
– Оставил тебе твой-то наследство! Гадина, да что б ему никогда в Царство Плодородия не пройти! И детей, и долгов – всё на тебя перевесил! Бедняженька ты моя!
Маленькая старушка прижимала ладони к щекам и жалостно качала головой, а потом опять свернула в своих завываниях в другую сторону:
– Глупая, ой глупая! И в лес попёрлася! Знала же, что опасно! А всё туда же! Небось, не впервой бандиты с тебя долги-то спрашивають за непутёвого твоего…
Столпившиеся вверху, возле лестницы, девочки стояли неподвижно, наблюдали эту картину как завороженные: не шевелясь, с широко открытыми глазами, молча. И только самая младшая на животе сползала по лестнице. Глаза её были крепко зажмурены, она судорожно и тихо всхлипывала, содрогаясь от этих всхлипов всем тельцем, но не останавливалась, продолжая двигаться вниз. И только когда добралась до пола, открыла глаза и побежала к матери, громко топая тяжёлыми ботинками. Уткнулась в её колени лицом и затряслась крупно от плача. Но даже плакала она без единого звука.
Валери глянула на неё и сморщилась как от боли. С мукой взглянула на Нюсю. Но та разошлась и не замечала просьбы в её взгляде, понося пропавшего мужа Валери и её саму, легкомысленную и несерьёзную.
– Да замолчи ты уже, старуха! – снова прикрикнула на неё Люся. – Не вишь, и без тебя плохо!
Валери опять болезненно сморщилась, только теперь повернув лицо к Люсе. Но наставница молодых мастериц также не заметила жалобного взгляда. Её волненье о здоровье её драгоценной Валечки, когда-то вернувшей ей жизнь, выплеснулось на крикливую бабу Нюсю, с которой они, две старухи в одном доме, вечно ругались и ссорились.
– Чего ты к Валечке пристаёшь? Сама, что ль, лучше? Молчала бы уже!
– А я и не буду молчать! Не для того я столько лет маялась, чтобы теперя молчать!
Валери опустила глаза и бездумно гладила гладко причёсанную головку младшей дочери, её тоненькие, но тугие косички. Та успокаивалась, чувствуя родное тепло, и всхлипы становились реже. Нюся и Люся со вкусом продолжали ругаться, уже забыв о причинах, не обращая внимания на девочек, что стояли наверху узкой, плохо освещенной лестницы, на саму Валери, на малышку, уткнувшуюся ей в колени.
Когда Вира совсем успокоилась, Валери наклонилась к ней, что-то прошептала на ушко и пересадила на лавку рядом. Ещё несколько раз погладила её по голове, улыбнулась вымученно и встала. Медленно прошла к дальней двери в углу этого большого помещения, служившего одновременно и передней, и столовой, и учебной комнатой для детей, и закрыла за собой дверь.
Этот тихий стук произвёл чудесное действие, и спор двух старух вмиг потерял запал. Наступила тишина. Стало слышно, как тихонько переговариваются девочки на верху лестницы да шмыгает носом малышка Вира, переводящая удивлённый взгляд с Нюси на Люсю и обратно.
– Ну мы и дуры, – тихо проговорила Люся, глядя на закрытую дверь комнатушки, которая считалась кабинетом Валери и для всех абсолютно была запретной.
Нюся стояла, горестно прикрыв рот ладошкой, и тоже смотрела на дверь.
– Ой, и дуры, – поддержала она вечную свою соперницу. – Главное, что жива ведь наша Валечка…
Люся в ответ только тяжело вздохнула и пошла к своему малолетнему войску.
***
Принц вернулся во дворец порталом, построенным впопыхах магом.
Несколько дней после этого хмурый и раздраженный принц изливал всё своё недовольство на военных чинов различного ранга. Да так, что даже замковая челядь притихла. Все слуги ходили, казалось, крадучись и, вжимая голову в плечи, перешептывались: «Реджи бушует! Это что-то страшное!»
Почему страшное, было непонятно: на самом деле принц вёл себя ни на йоту суровее, чем обычно. Да, ещё не отойдя от впечатлений лесного события, он шагал по кабинету туда и сюда и ероша волосы возмущенно бормотал:
– У нас дыра! В безопасности дыра!
Зорий, опершись бедром о стол принца, следил за ним глазами, но молчал.
– Где министры? Где генералы? – восклицал принц, приглаживая волосы, и посмотрел на советника так требовательно, что тот не выдержал:
– Что, друг мой?
– Ты понимаешь, Зорий, какая у нас дыра в безопасноти?
Суземский вздохнул в ответ и тихо пробормотал:
– Ну хоть что-то у нас в безопасности!
– Зорий! – воскликнул даже не грозно, а как-то беспомощно Дамиан. – Не время для шуток!
Суземский виновато опустил глаза.
– Да, мой реджи!
– Нам нужно быстро найти эту девчонку! Она не могла далеко спрятаться в чужом городе, где никого не знала, в чужой стране! Боюсь теперь опоздать…
Суземский сокрушенно покачал головой.
– Друг мой, да не нервничай ты! Сейчас наведешь порядок в безопасности, – подавил улыбку, потому что время действительно было не подходящим для шуток, – и примемся за нашу магическую толстуху. Обещаю, мы её хоть на какую-то информацию, хоть на намёк, да разговорим. Друг мой, всё наладится, верь мне!
Дамиан тяжело выдохнул, положил руку на плечо советника и устало скривился.
– Спасибо, Зорий.
– По вашему приказанию явились!.. – в дверях толпились все вызванные чины.
***
Дамиан перетряхнул всю безопасность, а верхушку внутренних вооруженных сил и вовсе разжаловал. Кого просто понизил, а с кем и распрощался. Дня через полтора Суземский зашел к реджи в кабинет.
– Дамиан, ты помнишь – нам в Акдемию нужно, мы договаривались. У нас масса поводов побывать там. А уж причина…
Принц согласно кивнул.
Они решительно шли коридорами дворца к конюшням, по пути обрастая отрядом охраны, магом и «бандой» Суземского. Сегодня что-то должно определиться!
На этот раз Дамиан заходил на занятия всех первокурсников. Они выстраивались перед ним, каждая группа в своей аудитории. Кого-то застали в лаборатории алхимии, кого-то – в тренировочных залах или на полигонах, кого-то в лекционном амфитеатре или в маленьких классах на полгруппы.
Принц задавал вопросы, вглядывался в каждое лицо. Слушал. Смотрел ауры. Снова спрашивал, вглядывался в лица и в ауры. Ему удалось побывать почти в каждом корпусе, пройтись по маленькому полигону вдоль и поперёк, заглянуть в Зелёное крыло, к лекарям, когда наконец его настигла ректор.
– Мой реджи, ты с инспекцией? – тяжело дыша, спросила Яцумира, когда догнав, вцепилась тонкими пальцами ему в локоть.
– Да нет, мы тут с Зорием проездом, по переезду в основном обсуждаем… – Дамиан обернулся, выискивая советника глазами. Тот шел где-то далеко позади и что-то бурно, судя по размашистым жестам, обсуждал со своими мастерами преобразований.
Тэкэра Тошайовна приподняла тонкую бровь, что на её широком лице смотрелось бы комично, не знай принц, что подобные мимические движения мага такой силы, как ректор, могли сокрушать армии и горы. Поэтому Дамиан остановился, вежливо поклонился и объяснил:
– Возникли вопросы, профессор. Нам кое-что надо уточнить.
Яцумира бровь опустила, но задрала подбородок, словно подросток, пытающийся бросить вызов.
– А почему ко мне не зашли? Сразу по территории стали гулять?
Дамиан медленно, нарочито медленно моргнул, намекая, что если его приподнятая бровь и не может сокрушать горные хребты, это ещё не значит, что стоит задавать ему неудобные вопросы.
– Все заняты, любезная Тэкэра Тошайовна. Вы тоже заняты. Как и всегда. А уж сейчас – особенно. И поэтому я стараюсь причинять как можно меньше беспокойства. Разве я бы не отвлёк вас от ваших занятий, профессор, не украл бы драгоценные минуты, если бы заявился первым делом к вам? Вот так, без предупреждения?
– Реджи, я всегда рада тебя видеть, ты же знаешь, – ослабила напор ректор. – Могу я принять участие в решении ваших вопросов?
– Можете, конечно, профессор, – и Дамиан вежливо кивнул. – Меня интересует безопасность Академии. Недавняя неприятность в окрестностях Старого замка заставляет меня тревожиться, Тэкэра Тошайовна.
– О да, мой реджи! Ты навёл ужаса, – улыбка на малоподвижном лице ректора смотрелась не очень естественно, но Дамиан знал, что она искренняя. Именно вот эта, раздвигающая щеки и закладывающая морщину между бровей – эта улыбка была искренней. Значит, действительно ей весело. – Столица дрожит мелкой дрожью, реджи, мальчик мой. Даже до нас докатываются волны страха.
Принц только хмыкнул.
– Тэкэра Тошайовна, я бы хотел поговорить с адептами, которых ещё не видел сегодня, пройтись по занятиям. Молодежь очень наблюдательна. Благодаря сегодняшним беседам я получил пару интересных идей. Подскажите, Тэкэра Тошайовна, сколько адептов осталось в Академии?
– Трудно сказать точно… – задумалась ректор, – только первые два курса. А точное число не скажу.
– И как вам такая малолюдная Академия? – Дамиан повёл рукой вокруг и изобразил заинтересованность.
Тэкэра задумалась и ответила со вздохом:
– Будто половина детей выпорхнула из дома. Вроде и хорошо: свободнее, тише, спокойнее, но… сильно непривычно, – она поджала губы с сожалением, – даже тревожно немного.
– А если совсем точно? – сзади неслышно подошел Суземский, и Яцумира немного скривилась.
Потом недовольно глянула на советника:
– Зачем это тебе, сынок?
– Нам нужна точная цифра, Тэкэра Тошайовна, чтобы понять, кто есть на территории академии, а кого нет.
– Цифра вам всё равно ничего не скажет, – недовольно пробурчала ректор, хмурясь всё больше.
– Тогда скажите нам, уважаемая Тэкэра Тошайовна, насколько надёжно обеспечивается безопасность ваших адептов?
Толстый подбородок вновь подпрыгнул вверх, и недовольный взгляд узких черных глаз упёрся в Суземского.
– Абсолютно надёжно!
– А если вы ошибаетесь?
– Нет! Я! Не ошибаюсь!
– Здесь работает множество преподавателей, которые потенциально могут владеть информацией об адептах, и могут эту информацию выносить за стены Академии. – Суземский понизил голос и доверительно добавил: – И ладно бы только выносить. Но ведь они могут и продавать её недоброжелателям.
– Это невозможно, Суземский! – Яцумира пыхтела от злости. – Ты как был оболтусом, так и остался!
Суземский обиженно сложил на груди руки и ядовито процедил:
– Это возможно, Тэкэра Тошайвовна! Вспомните историю профессора Цуккерского! Никто не ожидал, а он выехал из королевства вместе со всеми своими наработками в неизвестном направлении!
– Он строил отношения с неизвестными лицами вне стен Академии! И никого из адептов не прихватил с собой!
– В Академии постоянно происходят происшествия, связанные с похищением секретных разработок! – распалялся Суземский всё сильнее. И они с Тэкэрой всё больше становились похожи на драчливых петухов, встопорщивших перья и угрожающе квокчущих друг на друга.
– Всегда неудачные попытки, прошу заметить! И если секретные разработки пропадают, то это лишь бумаги! А идеи остаются у нас!
– Сегодня бумаги, завтра – люди! Где гарантии?!
– В Академии не может такого быть, Суземский! Не забывайся! И умерь свой тон! Помни, с кем разговариваешь!
– Я помню! Как забыть, если вы то и дело тыкаете меня носом! Вы не можете гарантировать личную безопасность адептов! Принцесса Тойво может быть в опасности в вашей хвалёной Академии!
– Это невозможно! У нас все в безопасности! – почти прокричала профессор Яцумира.
Мгновенно успокоившийся Суземский быстро спросил:
– Так она всё же у вас?
Тэкэра же Тошайвовна побагровела, сдерживая бурливший в ней гнев и возмущение такой простой ловушкой, а потом метнула на принца темный взгляд и прошипела:
– Я этого не говорила! – и повернувшись к принцу, торжественно и негодующе провозгласила: – Вы вольны обследовать всю Академию в поисках принцессы, если хотите!
Развернулась и ушла.
Реджи только вздохнул, глядя вслед высокой круглой фигуре Тэкэры, смешно переваливающейся с ноги на ногу. Позади смеющийся голос Суземского констатировал:
– И всё таки она здесь! Наша принцессочка, Тойво, как там её назвали при рождении?
– Надежда её назвали при рождении, – проговорил со вздохом Дамиан.
– Ты не прав, друг мой. Назвали её при рождении «радость», а надеждой она уже потом стала. И вот очень мне хотелось бы знать, чьей надеждой и на что… – задумчиво протянул Суземский.
Дамиан развернулся и глянул советнику в глаза. Тот только покивал, дескать, да, друг мой, случайностям тут вряд ли есть место.
– А если мы не успеем? – спросил Дамиан глухо.
– Должны успеть, реджи. Должны. Толстуха-ректорша права, и если девчонка тут, а она тут, то она в относительной безопасности. Абсолютной не гарантирует никто, но если она тут, то мы её найдём!
Напряженный взгляд Дамиана смягчился.
– Хорошо, Зорий. Если ты так говоришь, значит, так и будет. Но как нам её найти? – принц запустил пятерню в свои короткие светлые волосы. – Мне кажется, я сегодня каждому адепту заглянул в глаза, но на её след так и не вышел.
– Значит, – начал задумчиво Суземский и хитро улыбнулся, – будем проводить учения с теми, кто остался в Академии. Это для всех остальных они будут просто учениями. Сама-то Тойво, если смогла сюда добраться, совсем неглупа и поймёт – это охота на неё. И думаю, когда она поймёт, что она уже у нас на крючке, стоит дать ей понять, что мы менее опасны, чем агенты её отца. И что нам нужны только сведения, а её жизнь пусть останется при ней.
Дамиан только покачал головой.
– Зорий, не хватает у меня сил ещё и тут придумывать всякие заковыристые учения, посылать информацию девчонке, которая прячется от нас…
Суземский склонил голов набок, улыбнулся Дамиану как малому ребенку и снисходительно похлопал его по плечу:
– Друг мой, твоё дело – принцево, вот им и занимайся, а своё, советническое, я беру на себя. Не переживай, всё будет как у Плодородной в кармане!
ГЛАВА 9. Учения в Академии
Я сначала ничего не поняла. Вернее, как… Понять-то поняла, что очередные жизненные испытания, но что они касаются меня, – не сразу. Была в другое погружена. Совсем в другое, да…
А началось всё с того, что в Академии появились реджи и его советник. Тот самый улыбчивый блондин-великан, обаяние которого меня всегда поражало. Вот кто мог бы называться самым красивым мужчиной. Во всяком случае, я именно так себе представляла мужскую красоту.
И единственное, что меня тревожило в этом человеке – его постоянная улыбка. Я просто боялась этой его улыбки. И не то, чтобы она была какой-нибудь зловещей, нет. Вполне искренняя, дружелюбная, даже порой заразительная – мне не однажды приходилось сдерживаться, чтобы не улыбнуться в ответ, когда встречалась с ним во дворце королевы Ильдарии.
Причина была в другом. Мне почему-то всегда казалось, что эта жизнерадостная улыбка ненормальна. Мне и сейчас кажется, что невозможно улыбаться просто так, от хорошего настроения, ведь не бывает хорошего настроения всегда, без исключения и просто так. Но он улыбался. Почти всё время.
И от этого начинало казаться, что он знает что-то такое, чего не знаю я. А такие ощущения, сами понимаете, тревожат.
Так вот вместе с этим своим вечно улыбающимся советником реджи явился в Академию. И я бы даже не знала об этом, если б не та нездоровая ажиотация, что возникла вокруг их явления.
Мы как раз шли с Аришей в столовую, и она в который раз за последние дни завела разговор:
– Рада, да что происходит?
И если раньше она говорила это требовательно и даже возмущенно, то теперь тон стал просящим и даже заискивающим.
– Ничего не происходит, – произнесла я, размеренно шагая по коридору. – Я же тебе уже говорила, Ариша.
– Но почему?.. Почему ты опять стала такая? – она почти плакала.
– Какая, Ариша? – я, честно сказать, устала уже от этих разговоров.
В душе творился бедлам, мне не хотелось ничего, кроме тишины и неподвижно лежать под одеялом. А нужно было идти, есть завтрак, слушать подругу, а, видя её слёзы, ещё и утешать.
Кто бы меня утешил?
– Ты опять стала каменная, не улыбаешься, не смеёшься. Даже шутки свои злые забросила…
Это у меня злые шутки? Это не шутки злые, это жизнь такая!
Хотелось возвести глаза к потолку и вздохнуть, но я держала себя в руках и продолжала молча размеренно шагать.
– Рада, – Ариша семенила рядом, вполоборота ко мне. И, кажется, даже пыталась заглянуть мне в лицо.
– Да? – мне не хотелось ни на кого смотреть, ничего замечать.
Тишины! Дайте мне тишины и одиночества! Дайте мне саму себя пожалеть...
– Ты… – робко пробормотала подруга, – ты на меня сердишься?
Я всё же вздохнула. Она странная, эта Ариша. У меня мир перевернулся, другим стал, я не знаю, как мне относиться к себе, к парню, которого считала идеалом, как – к его брату, ставшему моим первым мужчиной.
Зиад что-то разрушил в моей жизни. Что плохое разрушил. Своей нежностью, своей лаской.
Зная только любовь и ласку матери, я не представляла, что мужчина может так относиться к женщине. Мне казалось, и здесь, наверное, заслуга моего сводного брата, Варгена (чтобы все немилосердные боги посылали ему свои немилости в тройном размере!), что мужчины именно, как он, обращаются со своими женщинами – резко, грубо, жестко, порой жестоко.
Я не помнила, чтобы у мамы был мужчина. Отец же, король Юзеппи, в общении со своей женой не показывал чувств. Самое большее, что я видела – гордость короля за свою женщину. Всё, что мне удавалось увидеть в отношениях между мужчиной и женщиной, я видела в детстве, пока жила с матерью, при казармах, и это было больше или меньше похоже на то, как вел себя Варген: пьяные приставания, грубость, оскорбления.
И когда Зиад бережно, осторожно целовал меня, тонко касался моей кожи, спрашивал, нравится ли мне, не больно ли… Не то, чтобы я думала, будто наедине с женщиной мужчины ведут себя по-другому. Хотя, что тут лукавить – я не думала об этом, не представляла, как они вообще должны себя вести. И то, что показал мне Зиад, – мою ценность в его глазах, потрясающую нежность, бережное, почти благоговейное отношение, – меня пронзило, как стрела пронзает дичь.
Навылет.
Я была ему благодарна за всё.
За то, что теперь владею магией. Да ещё как владею!
И за то, что однажды он провёл меня в счастливую обитель милосердных богов, тоже была благодарна.
Но никак не могла отделаться от чувства вины за своё непостоянство, а ещё – от страха, что я могу в нём обмануться, и стоит мне встретиться с ним ещё раз, проявить свою слабость, и он станет совсем другим. Таким, как Варген. И я не хотела продолжения наших отношений.
«Ты не достойна благородных мужчин! Твой удел – служить своему королю и отмаливать у немилосердных богов грех своей матери! Ты не достойна!..» – эти слова отца звучали в голове. И я, как ни старалась сопротивляться, не могла не верить.
А тут Ариша с виной во взгляде и вопросом не на неё ли я сержусь.
– Девочка моя! – я остановилась в полупустом коридоре, посмотрела в глаза, положила ей на плечи руки. Мне почему-то казалось сейчас, что я старше подруги лет на сто. – Дело не в тебе…
– А в чём? – она что-то внимательно высматривала в моём лице.
– Не в чём, а в ком, – какая же она смешная и наивная! – Во мне, Ариша. Во мне дело.
– Ты из-за Зиада так расстраиваешься? – она немного расслабилась.
Не хотелось отвечать на все эти её смешные вопросы, и я только улыбнулась.
– Ариша, пошли уже позавтракаем.
Я не могла ей нагрубить или ещё как-то резко пресечь эти её разговоры. Потому что она была той тонкой нитью, которая связывала меня с этим миром, которая заставляла меня оставаться здесь, что-то делать.
Именно Ариша первая заметила, что моя аура перестала мигать, и предложила попробовать какое-нибудь заклинание, которое раньше у меня не получалось.
И я попробовала.
И у меня получилось. И как получилось! Будто я с раннего детства владела магией!
Конечно, все те упражнения для пальцев были полезны, но когда у тебя такая послушная магия, какой стала моя, то это уже не столь важно, потому как тонкие потоки вами оплетают пальцы и будто подсказывают им что и как надо делать.
И Ариша радовалась этому сильнее, чем я. Мне даже стало как-то неловко за свою холодность.
Она кинулась меня обнимать и просила снова и снова сотворить какое-нибудь заклинание. Я выполняла все её просьбы, и смотрела на все свои новые возможности как-то отстранённо, будто и не я всё это выделываю.
Забавно… Так стремилась к этому, а когда получила, не рада.
И она, конечно, спросила, как у меня так получилось. Но я только обняла её и отвечать не стала. Она с горящими глазами добивалась ответа:
– Зиад, да? Зиад?
Я только устало улыбалась и молчала. Какая разница кто?
– Ну, Рада! Ну кто?
– Ариша, пойдём на занятия, – и я тянула её в аудиторию.
– Ну скажи, ну, Рада!.. – канючила она, едва шевелясь по пути в аудиторию.
Я молчала, маска холодного спокойствия только помогала мне в этом – когда ты камень, то молчать легко.
От мыслей о произошедшем, о Зиаде и Джаваде, об удивительно послушной теперь магии меня немного отвлекали только мысли о тонкой цепочке, которую мне одели в тот самый-самый момент.
Я пыталась её снять.
Да, это было сделать несложно. Она снималась. И даже у меня получилось положить её в свернутый из бумаги кулёчек. И я даже облегчённо вздохнула – Зиад несколько преувеличил способности этой вещи.
Как он её назвал? Гвели? Меня немного обрадовал этот успех, ведь я победила и её. Я решила,что после занятий попробую снова с помощью детской магии пробраться в комнату Зиада и оставить там цепочку. Да, так будет правильно. Не хочу, чтобы у нас было что-то, что нас связывает.
И как же я удивилась, когда, бросив случайный взгляд на руку во время лекции, снова увидела на ней цепочку! Я достала из кармашка бумажку, в которую она была завернута, и, конечно же, не обнаружила её там! Цепочка поблёскивала камешком у меня на руке! Будто подмигивала, дескать, попробуй, сними!
И я, естественно, попробовала. И сняла, и снова завернула её в бумажку. Когда она вновь оказалась у меня на руке, я пропустила.
До самого вечера я не вспоминала о ней – у меня были другие занятия. И я не о лекциях и отработке заклинаний – весь день мне приходилось уворачиваться от настойчивого желания Зиада встретиться. Я пряталась за других адептов, завидев ещё издалека его в коридорах Академии; пропустила обед, заметив знакомую гибкую фигуру, поджидавшую кого-то (кого же, если не меня?) у дверей столовой; не пошла в читальный зал (это уже на всякий случай) и весь вечер ходила по гостям, навещая всех знакомых, мало знакомых и почти не знакомых адепток из соседних комнат, чтобы случайно не столкнуться с Зиадом, если он вдруг прорвётся на наш этаж.
И только перед сном, когда вновь очутилась в душе, в тот самом, памятном душе, вновь глянула на руку – цепочка, эта гвели, снова была там! Ну что ж, само место подсказало мне, что нужно делать. Я вышла в коридор и, пока никого не было, нарисовала маленькую дверцу у самого пола, пробормотав считалочку.
Вот открыть её не решалась, пока не поняла, что ещё миг, и дверца исчезнет, поэтому быстро приоткрыла и, убедившись, что это комната Зиада (его запах буквально ударил меня в лицо воспоминаниями), забросила туда непослушную цепь.
Сердце билось как сумасшедшее, и я ринулась в душ, опрокинула на себя бочку холодной воды, потом долго отмокала под тонкой, но очень горячей струей, пытаясь привести себя в чувство.
А когда одевалась, цепочка снова была на моей руке…
И тогда утром я попросила Аришу. Ничего не стала ей объяснять, но она и не обиделась, потому что моя просьба сказала ей больше, чем я бы хотела. Я попросила отнести кое-что Зиаду и вручила ей завернутую в бумагу злосчастную гвели. Она так внимательно смотрела мне в лицо, с таким детским любопытством, что пришлось скорчить злую гримасу, чтобы, наконец, подруга убежала.
А я стояла в коридоре общежития, смотрела на свою руку и считала удары сердца. На пятьдесят седьмом на руке стала проявляться тонкая золотая цепочка. Сначала она была похожа на размытую туманную тень, а затем уплотнилась и уверенно подмигнула мне блеснувшим камнем, будто поздровалась со старым знакомым. Я поняла, что Ариша уже может возвращаться, вот только сообщить ей об этом я ещё не могла.
И быстро сообразив, что сейчас может произойти, стала судорожно соображать – куда Зиад не пойдёт меня искать? Покусав нервно губу, я бросилась в женскую уборную и затаилась, стараясь не отсвечивать аурой на случай, если парень окажется настолько настойчивым, как я подозревала. И я не ошиблась.
Ариша вернулась не одна. Его шагов не было слышно, но вот грохот его кулака по всем поочереди дверям и женские возмущенные крики я слышала отлично. Это продолжалось довольно долго, а потом я услышала громогласное:
– Рада! Ты меня слышишь?
Я промолчала, прижимаясь спиной к стене. Не отвечать же ему, в самом деле?
– Ты слышишь, я это чувствую. Знай же, Рада, я тебя всё равно найду! И гвели ты снять не сможешь! Запомни это! Вы обе – мои!
Я только закатила глаза к потолку и закусила губу.
«Мои»! Как же! Готова поспорить с этим! И поспорю.
А ещё, подумалось, хорошо, что Зиад – не Хараевский. А то было бы мне житьё – с одной стороны он, а с другой – его поклонницы. У Зиада, наверное, тоже были, просто я о них не знала, его не обожали так массово, как декана боевиков. Надеюсь, если и есть девушки, души не чаящие в Зиаде, они не живут на нашем этаже и не слышали, что он тут только что кричал…
А я ещё несколько деньков побегаю от него, слава немилосердным богам, в Академии есть где спрятаться. Потом его отправят в Новую Академию, потом он закончит свою учёбу, и всё, я смогу забыть это всё, как сон. Как страшный сон...
Хотя кого я пытаюсь обмануть? Как приятный, как самый сказочный и волшебный сон…
Я всхлипнула, но осталась стоять под стенкой в уборной. Я забуду, я всё забуду…
***
Пока мы шли к общежитию, Ариша рассказала, что на первом круге учений было почему-то Зелёное крыло. Всех адепток-первокурсниц прогнали через небольшую комнатку. Там в кресле в углу молча сидел принц Дамиан, а каждой девушке задавал пару-другую вопросов улыбчивый Суземский, некоторых просил показать руки и каждую – создать небольшое заклинание. И всё. Далее ничего не понимающих девушек просили выйти через другую дверь.
Многие выходили с таинственным видом, молчали, скромно улыбались. Некоторые были недовольны и возмущались, что это никакие не ученья, а большинство были растеряны и оставались ждать под лекарским корпусом продолжения или каких-то сообщений о результатах. Те, кто ещё не прошел, пытались выспросить у тех, кто уже побывал перед глазами его высочия принца, что же за учения и как можно предстать в лучшем виде.
Поэтому шум стоял знатный и профессору Вадийской, декану медицинского факультета, которая только-только вернулась из Новой Академии и была уставшая и озадаченная своей частью работы по переезду, пришлось даже выйти и на повышенных тонах разбираться в ситуации.
