Текст книги "Анжелика. Война в кружевах"
Автор книги: Анн Голон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 8
Беседа в кабинете Его Величества. – Король настаивает, чтобы Анжелика присутствовала на охоте
КОМНАТА, куда проводили Анжелику, была внушительных размеров, хоть и не такой просторной, как дворцовые залы. Она казалась больше благодаря высокому плафону, являвшему взору посетителей белоснежные облака и голубые небеса Олимпа. Окна обрамляли тяжелые шторы из темно-голубого шелка, расшитые золотыми и серебряными лилиями. Таким же шелком были обиты массивные кресла с широкими спинками и три табурета, стоявшие вдоль стены. Деревянные стенные панели, как и во всем версальском дворце, украшала сверкающая золотом лепнина, изображавшая гирлянды плодов, перевитые виноградными лозами и цветами. Драгоценная позолота покрывала каждую деталь резного орнамента. Сочетание золота с насыщенным голубым цветом придавало роскошному ансамблю характер изысканной строгости.
Анжелика с первого взгляда оценила интерьер: это была комната мужчины, созданная специально для мужчины.
Чуть впереди она увидела стоящего к ней спиной Кольбера. В глубине кабинета находился стол с массивной столешницей из черного мрамора, которую поддерживали позолоченные бронзовые львы.
За столом сидел король.
Анжелика застыла от изумления.
– Вот и мой консультант, – обернувшись, представил министр. – Прошу, мадам, подойдите ближе и расскажите Его Величеству о своем опыте судовладельца, об Ост-Индской компании. Вы лучше всех освещаете интересующие нас вопросы.
Людовик поднялся, чтобы поприветствовать посетительницу с той особой вежливостью, которой он удостаивал каждую, даже самую скромную особу женского пола. Растерянная Анжелика только теперь сообразила, что еще не удосужилась сделать даже обычный придворный реверанс, и низко присела, проклиная про себя Кольбера.
– Мне известно, что вы не склонны шутить, месье Кольбер, – произнес король, – но я не был готов к тому, что вашим «консультантом», тем официальным представителем мореплавателей, о котором вы мне говорили, окажется одна из наших придворных дам.
– Тем не менее мадам дю Плесси-Бельер относится к числу наиболее влиятельных акционеров компании. Она снарядила корабль для торговли с Индией, но затем была вынуждена отказаться от этой идеи и обратила свой взор к Америке. О причинах этого отказа она вам расскажет сама.
– Откровенно говоря, господин министр, – холодно ответила Анжелика, – я весьма сожалею, что вы придаете значение моим словам. В самом деле, у меня есть вложения в морскую торговлю. Управляющий, который следит за оборотом товаров, время от времени жалуется мне на некоторые сложности с грузами, но в вопросах мореплавания я разбираюсь приблизительно так же, как в сельском хозяйстве, хотя мои арендаторы порой сетуют на неурожай.
Лицо господина Кольбера покрылось пятнами.
– Прекратите строить из себя дурочку! – без обиняков воскликнул он. – Только что вы приводили мне серьезные факты, относящиеся к делу, а теперь пытаетесь спрятаться в кусты. Вас настолько смущает присутствие Его Величества?
Анжелика покраснела, как девочка, и взглянула на короля.
Тот снова сел. Полностью доверяя своему министру, государь терпеливо ждал объяснений по поводу встречи, которая все же несколько удивляла его. Взгляд его карих глаз был устремлен на молодую даму, и она прочитала в этом взгляде ту мудрость и одновременно разумную осторожность, которые отличали большую часть деяний Людовика XIV. Эти качества, столь удивительные для двадцатисемилетнего монарха, отмечали даже самые умудренные опытом дипломаты.
Юность Анжелики тоже была полна испытаний. Из своих многочисленных злоключений она вынесла интуитивное умение разбираться в людях. И сейчас она почувствовала, что прагматичный ум короля и ее ум в чем-то схожи.
– Я знаю, что Ваше Величество не слишком жалует, когда за кем-то закрепляется репутация экстравагантной личности. Несколько противоестественно, если придворная дама занимается коммерцией и является судовладельцем. Я опасалась…
– Вы не должны опасаться нашего недовольства и не должны пытаться угодить, скрывая правду, – с некоторой суровостью сказал король. – Если месье Кольбер считает, что ваши знания могут быть полезны, то не вам судить, как мы их примем: хорошо или плохо. Поэтому рассказывайте, мадам, и единственной вашей заботой, как я полагаю, должно стать стремление послужить нашим интересам.
Он не предложил Анжелике сесть, подчеркнув тем самым, что принимает ее точно так же, как и прочих подданных, которые, вне зависимости от возраста и прежних заслуг, не имели права сидеть в присутствии Его Величества, если только он не удостаивал их особой чести.
– Итак, вы отказались от отправки своего корабля на Восток, в Индию, вопреки первоначальному желанию, тем самым лишив себя доходов, которые могло принести это плавание. Следует признать, что так же поступила и большая часть судовладельцев. Но мне непонятны причины утраты ими интереса к столь выгодному предприятию.
Сначала Анжелика рассказала об опасности, исходившей от пиратов-берберов. Они веками промышляли грабежом одиноких судов близ Португалии и берегов Африки.
– Не преувеличиваете ли вы ущерб, который наносят эти пираты, мадам? Мы не раз слышали о путешествиях в Индию, предпринятых одинокими кораблями. Отметим, что эти суда были вооружены хуже, чем ваш корабль, и, тем не менее, они вернулись из долгого плавания со славой. Их капитаны жаловались отнюдь не на серьезные стычки с пиратами, а лишь на свирепые бури. У меня есть отчеты с указанием дат отплытия и возвращения и прочими сведениями. Если у кого-то получилось, то почему вы утверждаете, что большинство кораблей не способно пройти тем же путем?
– Потому что речь идет о торговых кораблях, сир. Сравните тоннаж этих судов, и вам все станет понятно. Большая часть кораблей, от которых вы получали отчеты, – быстроходные военные корабли, даже если они и считаются торговыми. Они отлично знают, что могут ускользнуть от берберских галер исключительно благодаря скорости. Именно поэтому они выходят с почти пустыми трюмами и с пустыми же трюмами возвращаются. Тогда им удается уйти от пиратов и совершить путешествие, но в коммерческом отношении подобные экспедиции никчемны. Судно большого тоннажа, до края бортов набитое товарами, не способно скрыться от юрких галер алжирцев или марокканцев. Оно – как огромный навозный жук, которого атакуют муравьи. Пушки таких кораблей часто стреляют с перелетом, а когда галеры подходят близко, экипажу корабля остается только один шанс на спасение – отбиться при абордаже. Благодаря мужеству матросов «Святого Иоанна Крестителя» мое судно два раза смогло уйти из лап этих хищников, но без кровопролития не обошлось. В прошлом году произошли две стычки, в Бискайском заливе и у острова Горе[35]35
Небольшой остров у берегов Сенегала. – Примеч. пер.
[Закрыть]. После того как половина моих моряков была убита или ранена, я и отказалась от этой затеи.
На выразительном лице господина Кольбера отражались восхищение и в то же время удовлетворение. Редко ему доводилось получать столь четкие и ясные ответы.
Король задумался.
– Следовательно, все упирается в конвой? – спросил он наконец.
– Совершенно верно. Как у англичан и голландцев.
– Я далек от того, чтобы восхищаться нашими старинными недругами, но было бы неразумно отказаться заимствовать их методы, если они приносят плоды. Кольбер, вам надлежит заняться снаряжением крупных торговых судов, которых будут сопровождать военные корабли.
При этих словах король заметил, как на лице Анжелики промелькнула тень сомнения.
– Вас что-то не устраивает в наших распоряжениях, мадам?
В его тоне сквозила ирония. Людовик никак не мог заставить себя относиться серьезно к тому, что красивая женщина давала ему советы. Но Анжелика не собиралась больше отмалчиваться.
– Я думаю, сир, что и в этом деле месье Кольбер столкнется с трудностями. Французы так уж устроены, что не любят коллективных путешествий. Каждый норовит действовать по-своему. Одни будут говорить, что готовы выйти в море в любой момент, другие – что у них нет денег на снаряжение кораблей. Некоторые крупные судовладельцы уже пытались заключать союзы, чтобы идти большим караваном, – все тщетно.
Ладонь Людовика XIV с силой опустилась на стол.
– Но теперь это приказ короля, – изрек он.
Его голос остался спокойным, но Анжелика смотрела на сильную руку, наделенную властью.
Господин Кольбер заглянул в свои записи.
– Возможно, я ошибаюсь, мадам, но согласно имеющимся в моем распоряжении сведениям, два года тому назад, когда мы снаряжали военную экспедицию мессира де Монтеверга к острову Дофин, вы обратились к нему с просьбой о защите своего судна на его пути в Индию.
– У вас верные сведения, господин министр, но в итоге нам не удалось договориться, и я об этом не жалею.
– Отчего же?
– Я не хотела бы оказаться втянутой в экспедицию, обреченную на неудачу.
Король по-прежнему прекрасно владел собой, но его лицо слегка порозовело.
– Вероятно, вы не знаете, что та экспедиция была организована по моему приказу в помощь Ост-Индской компании с целью основать на острове Дофин крупную перевалочную базу?
– Идея превосходна, сир, и ее необходимо осуществить. Но суда, вышедшие в море, были в жалком состоянии, плохо оснащены, а люди, ими командовавшие, мечтали лишь о громких завоеваниях, не понимая, что Форт-Дофин, где им предстояло высадиться, далеко не Эдем. Чтобы найти питьевую воду, нужно проникнуть вглубь острова, а местные племена весьма враждебно настроены. Коротко говоря, эти дворяне, смелые, но слишком легкомысленные, и их командующий мессир де Монтеверг шли навстречу катастрофе. В бедственном положении они находятся и теперь.
Глаза короля стали холодными как лед; повисшая гнетущая тишина испугала Анжелику. Она сказала что-то невпопад? Но она говорила откровенно, то есть именно так, как и просил король. Наконец Людовик прервал тягостное молчание:
– Каким образом, мадам, ВАМ известно о поистине катастрофическом положении на острове Дофин, если не употребить выражение «полный крах», которое использовал мессир де Монтеверг? Его помощник прибыл в Бордо четыре дня тому назад, а сегодня утром он прискакал в Версаль. У него был строжайший приказ ни с кем не беседовать до встречи со мной. Я принял его в спешном порядке, и он только что покинул этот кабинет.
– Сир, бедственное положение дел Монтеверга никогда не было тайной для моряков. В течение двух последних лет иностранные суда, заходившие на Дофин, не раз из милосердия брали на борт членов его экспедиции: больных, раненных дикарями, измученных цингой или просто тех, кто хотел вернуться на родину.
Людовик посмотрел на Кольбера.
– А мессиру де Монтевергу понадобилось целых два года, чтобы сообщить новости, которых, как он знал, мы с нетерпением ждем!
– Невероятно! Неужели я стала бы два года ждать известий о судьбе своего корабля?! – увлекшись разговором, воскликнула Анжелика.
– Что вы хотите этим сказать? – удивился король, не удержавшись от резкого жеста. – Вы утверждаете, мадам, будто ваша почтовая служба организована лучше, чем почта короля Франции?
– В известной степени да, сир. Ваше Величество изволит общаться со своими подданными только напрямую. Разумеется, судну понадобится около двух лет только для того, чтобы дойти до острова и обратно и доставить уполномоченного офицера, и это не считая пребывания в Форт-Дофине. А у торговцев все обстоит иначе. К примеру, я заключила договор с голландской навигационной компанией, и когда наши суда встречаются, они забирают друг у друга корреспонденцию.
– Опять эти голландцы! – раздраженно заметил король. – Ради своего удобства французские судовладельцы налаживают отношения, которые можно расценивать как измену по отношению к королевству.
– Измена?! Слишком громкое слово, сир. Разве мы находимся в состоянии войны с Соединенными провинциями?
– Конечно нет! Но существует обстоятельство, которое удручает меня, месье Кольбер. Неужели когда речь заходит о владычестве на море, Франция… ФРАНЦИЯ стоит ниже этих торговцев селедкой?! В конце концов, во времена моего деда, Генриха IV, слава французского флота была неоспоримой. Тогда англичане, голландцы и даже венецианцы нанимали французский флагман, чтобы спокойно плавать по Средиземному морю, и были уверены, что союз между Францией и Блистательной Портой[36]36
Порта (Оттоманская Порта, Блистательная Порта, Высокая Порта) – принятое в истории дипломатии и международных отношений наименование правительства Османской империи. – Примеч. пер.
[Закрыть] надежно обеспечит их безопасность.
– В те времена, – сообщил Кольбер, – флот насчитывал более тысячи единиц только в Средиземном море.
– А сейчас?
– Пятьдесят кораблей, от двадцатичетырех– до стадвадцатипушечных, все пять классов огневой мощи, несколько фрегатов, брандеры, флейты[37]37
Флейт – парусное транспортное судно. – Примеч. пер.
[Закрыть] и двенадцать галер. Это – почти ничего, сир!
Король резко откинулся на спинку кресла. Он задумался, и его взгляд блуждал где-то вдали. Голова, увенчанная роскошной темной шевелюрой – Его Величество предпочитал парику естественность, – вырисовывалась на голубом фоне обшивки, где среди вышитых лилий сверкала золотом королевская корона.
– Я не спрашиваю у вас, по каким причинам мы оказались в столь бедственном положении. Мне самому это отлично известно. Мы никак не можем залечить раны, нанесенные королевству в годы хаоса. Я был слишком молод, когда взошел на престол и обратил свой взгляд на государство. И это был не безразличный взгляд стороннего наблюдателя, но взгляд хозяина. Меня глубоко поразило тогда, что почти все дела королевства настоятельно требовали моего личного вмешательства. Беспорядок царил везде. И я принял решение без промедления заняться самыми неотложными делами. Шли годы. Много бурных рек вернулось в свои русла. Теперь пробил час заняться флотом, месье Кольбер.
– Я целиком посвящу себя этой задаче, сир, тем более что от ее решения зависит процветание торговли.
Король встал из-за стола.
Министр низко поклонился и начал пятиться к двери. Через каждые три шага он останавливался, чтобы отвесить новый поклон.
– Еще одно замечание, месье Кольбер. Не обижайтесь на то, что я собираюсь вам сказать, но постарайтесь усмотреть в моих словах лишь искреннюю заботу и дружбу, которые я испытываю к вам. Учитывая ваши высокие полномочия, мы были бы счастливы видеть, что вы уделяете больше внимания своей одежде и внешности.
Министр смущенно дотронулся до плохо выбритого подбородка.
– Да простит меня Ваше Величество! У меня почти не остается времени для личных дел, ведь я всецело отдаюсь службе. Всю ночь я провел за изучением доклада мессира де Монтеверга. Утром, получив известие, что Ваше Величество еще пребывает в Версале, я спешно покинул свой дом.
– Я знаю, что вас можно упрекнуть только в излишней самоотверженности, господин Кольбер, и далек от того, чтобы заставить вас заниматься кружевами и лентами, если только речь не идет об увеличении числа мануфактур. Конечно, мы должны быть скромными ради нас самих, но при этом обязаны быть достойными того места, которое занимаем. Честь трона и его престиж могут пострадать в глазах всего мира, если те, кто этот трон окружают, будут выглядеть излишне скромно. Поверьте, недостаточно быть, надо еще и казаться. Примите к сведению, прошу вас… и поговорите об этом с мадам Кольбер.
Улыбкой король смягчил свои обидные слова. Министр еще раз отвесил поклон и удалился. Анжелика собралась последовать его примеру. Она немного устала и почувствовала, что сильно проголодалась.
Но король окликнул ее.
– Задержитесь, пожалуйста, мадам.
* * *
Людовик подошел к ней.
– Прежде всего примите мою благодарность за то, что вы были столь любезны и поделились своим опытом, а также разделили наши заботы. Довольно неожиданно обнаружить толковые идеи в хорошенькой головке, но я обещаю, что не стану считать вас экстравагантной.
– Сир, вы меня успокоили.
– Вас очень долго не было в Версале, мадам. Какие причины удерживали вас в отдалении от дворца? Неужели визит, который вы нам нанесли, разочаровал вас? В моем приеме было нечто, что побудило вас опасаться появления при дворе?
– Сир, – воскликнула Анжелика, потрясенная до глубины души, – не сомневайтесь, что я всегда буду хранить самые прекрасные воспоминания о том чудесном дне, более того…
– Мессир дю Плесси-Бельер забывал передавать вам мои приглашения?
Анжелика ответила не сразу.
– Мой муж пользуется репутацией рассеянного человека, он как ученый из Академии… И его характер…
– У него невозможный характер, – подхватил король, – но я смирился с этим, потому что маркиз обладает одним качеством, которое редко встречается у тех, кто меня окружает: преданностью лично ко мне. Он часто возражает мне, вызывает мое недовольство. Разве не он позволил себе жениться, даже не испросив разрешения на брак? А как он говорит о своей женитьбе? Как о безделице. Но поскольку эта «безделица» оказалась прелестна, я простил его.
Король внимательно посмотрел на Анжелику.
– Вы будете завтра на королевской охоте?
– Сир, у меня твердое намерение быть там.
– Я скажу маркизу, чтобы он поддержал вас в столь добром намерении.
Анжелика сдержала вздох облегчения, и ее лицо осветилось улыбкой.
– В таком случае, сир, могу вас заверить, что я буду на охоте.
В кабинет вошел первый дворянин из свиты короля, герцог де Шаро, и почтительно осведомился:
– Ваше Величество изволит присутствовать на Большом обеде или вы предпочитаете приватную трапезу?
– Поскольку Большой обед был заявлен заранее, не будем разочаровывать подданных, совершивших долгое путешествие в Версаль, чтобы видеть наш Обед. Я буду там присутствовать.
Сделав реверанс, Анжелика уже во второй раз направилась к выходу из кабинета.
Но Его Величество обратился к ней снова:
– Помнится, у вас есть сыновья? Их возраст позволяет им служить при дворе?
– Сир, они еще очень маленькие, им семь и девять лет.
– Значит, они ровесники дофина. Мой сын вскоре будет освобожден от женской опеки и поручен наставнику. Я желаю, чтобы к этому времени во дворце появились его сверстники, которые смогли бы разделить с ним игры и немного растормошили наследника. Привезите к нам ваших сыновей.
Под завистливыми взглядами входивших придворных Анжелика в третий раз присела в реверансе.
Глава 9
Большой королевский обед. – Тонкости придворного этикета. – Филипп демонстрирует королю свое послушание. – Пари между маркизом и маркизой дю Плесси-Бельер
КОРОЛЬ ОБЕДАЕТ.
Армия слуг под командованием офицеров королевского рта накрыла на стол и расставила стулья согласно придворному протоколу. Главный камергер проверил все до мелочей и лишь после этого допустил в зал придворных, желавших присутствовать на трапезе Его Величества. Вельможи согласно рангам выстроились в обеденном зале, а в прихожей и коридорах столпилась публика, получившая разрешение пройти мимо сидящего за столом короля.
Его Величество остановился в дверях, с улыбкой отвечая на поклоны. Затем он вошел и занял свое место за столом.
Тотчас же Месье, брат короля, подошел к столу и, низко кланяясь, подал Его Величеству салфетку.
За спиной Людовика встал главный камергер, герцог Бульонский. Он тоже держал салфетку, и весь его вид свидетельствовал о том, что больше он не уступит ее никому, даже принцу крови.
Наконец герцог подал знак к началу трапезы.
Охрана в приемной приказала толпе расступиться, и по образовавшемуся проходу двинулось целое шествие, напоминавшее религиозную процессию.
Возглавлял его стражник в парадном костюме, за ним шествовали слуги с огромной «ракой» на плечах, покрытой шитой золотом и серебром тканью; вслед за ними вышагивал дворецкий, вооруженный командным жезлом, далее следовали распорядитель обеденного зала, дворянин-хлебодар, офицеры королевского рта, служители и прислуга буфета.
Огромная «рака» вмещала королевские яства.
Процессия медленно двигалась мимо монаршего стола. Парижане и парижанки – зажиточные мещане, чиновники, ремесленники, рабочие, простонародье – все старались удержать в памяти каждую подробность грандиозного спектакля. Они были ослеплены не столько видом обедающего короля Франции, сколько блеском хрустальной и золотой посуды.
Король мало говорил, зато подмечал мельчайшие детали происходящего. Анжелика видела, как время от времени он привставал с места, чтобы приветствовать ту или иную придворную даму, и немедленно камергер подавал этой даме табурет. Для прочих дам не находилось ни приветствия, ни табурета. Таких женщин, не имевших «права на табурет», в комнате было большинство, к ним относилась и Анжелика, которая от усталости уже не чувствовала под собой ног.
Стоявшая рядом мадам де Шуази вполголоса обратилась к ней:
– Я слышала, что сказал король по поводу ваших сыновей. Дорогая, это огромная удача! Не сомневайтесь! Если вы привезете их во дворец, куда вхожи только знатные особы, их будущее обеспечено. Мальчики с ранних лет приучатся к галантности, они получат воспитание на всю жизнь, и это позволит им добиться успеха при дворе. Взгляните на моего сына-аббата. С юных лет я прививала ему лучшие манеры. Сейчас ему еще нет и двадцати, а он уже прекрасно устроен – готовится принять сан епископа.
Но в ту минуту Анжелика была меньше всего расположена думать о будущем Флоримона и Кантора, а мечтала лишь об одном: что-нибудь съесть, и желательно – в удобных условиях.
Как можно незаметнее она покинула пиршественную залу и тут же натолкнулась на группу дам, устроившихся вокруг маленьких игровых столиков. Слуги подносили им подносы со всевозможной снедью, но те с небрежной элегантностью едва прикасались к еде, сосредоточив все внимание на картах.
Рослая дама, поднявшись из-за столика, подошла к Анжелике и расцеловала ее в обе щеки. Это была Великая Мадемуазель.
– Всегда рада видеть вас, красавица моя. Мне кажется, вы недолюбливаете и избегаете королевский двор. За последние месяцы я не раз удивлялась этому, но не осмеливалась расспрашивать короля. Вы ведь знаете: наши беседы всегда плохо начинаются и еще хуже заканчиваются. Однако Его Величество – мой кузен, и мы очень любим друг друга. Но вы наконец появились. Вы что-то ищете?
– Да простит меня Ваше Высочество, но я ищу место, где могла бы посидеть.
Добрейшая принцесса озадаченно огляделась вокруг.
– Это невозможно, здесь вам не удастся присесть – ведь среди нас присутствует Мадам.
– Мне также известно, что положение не позволяет мне сидеть и в вашем присутствии, Ваше Высочество.
– Тут вы ошибаетесь. Вы принадлежите к старинному дворянскому роду, тогда как я – всего лишь «внучка Франции» по деду, Генриху IV. Значит, вы имеете право сидеть в моем обществе на полу или даже на табурете, и я охотно предложила бы вам сесть, дружочек, но в присутствии Мадам, которая по браку с Месье считается «дочерью Франции»[38]38
Дети Франции – младшие дети короля и дети дофина. Внуки Франции – внуки короля. Изначально титул «внук Франции» относился только к мужчинам, Гастон Орлеанский впервые добился титула «внучка Франции» для своей дочери, мадемуазель де Монпансье. – Примеч. ред.
[Закрыть], это совершенно, совершенно невозможно.
– Я понимаю.
Анжелика тихонько вздохнула.
– Но я кое-что придумала, – продолжила Великая Мадемуазель. – Присоединяйтесь к нашей карточной партии. Мы как раз ищем партнершу, потому что мадам д'Ориньи проиграла крупную сумму и покинула нас.
– Как же я буду играть стоя?
– Вы сможете сесть! – воскликнула принцесса, в голосе которой послышались нотки нетерпения. – Пойдемте-пойдемте, говорю я вам.
Мадам де Монпансье подвела Анжелику к Мадам, державшей в одной руке карты, а в другой – куриное крылышко. На реверанс маркизы дю Плесси Мадам ответила рассеянной улыбкой.
Но как только Анжелика направилась к свободному месту за столиком, ее едва не сбила с ног мадам де Монтеспан, которая вихрем влетела в комнату.
– На редкость удачный момент, чтобы представить вас королеве. Скорее.
Мадам дю Плесси произнесла слова извинения и поспешила вслед за своей подругой.
– Атенаис, – попросила Анжелика, – просветите меня по поводу «табурета». Я совсем не разбираюсь: когда, почему и при каких обстоятельствах придворная дама имеет право примостить заднюю часть тела на сиденье?
– Почти никогда. Она не имеет права садиться ни в присутствии короля, ни в присутствии королевы, если только не принадлежит к королевской семье. Но существует множество правил и исключений. Ах! Право на табурет! О нем мечтает каждый и прежде всего каждая, еще со времен старых кельтских королей. Мне доводилось слышать, что в давние времена подобного права удостаивались только мужчины. Эта традиция прижилась и при французском дворе, но распространилась и в отношении дам. Табурет – знак высочайшего положения в обществе или особой монаршей милости. Этим правом наделены особы из Дома королевы или Дома короля. Зато существуют разные предлоги, позволяющие обойти это правило.
– Какие, например?
– Например, игра в карты. Если вы играете, то можете сидеть даже в присутствии королевской четы. То же относится и к вышиванию. Нужно держать в руках хоть что-то, напоминающее о рукоделии. Некоторые жеманницы просто держат связку лент. В конце концов вы поймете, что существует тысяча способов…
Королева была окружена придворными дамами, которые наряжали и причесывали ее к вечернему празднеству. На столике с выгнутыми ножками стояли раскрытые ларцы и футляры с драгоценностями короны. Мария-Терезия по очереди примеряла украшения: ожерелья из золота или позолоченного серебра с бриллиантами, серьги с уникальной величины индийским алмазом грушевидной формы, браслеты, диадемы.
Анжелика, сделав множество реверансов и поцеловав королеве руку, держалась несколько в стороне. Она вспоминала инфанту, какой впервые увидела ее в вечер бракосочетания с королем в Сен-Жан-де-Люзе. Куда подевались светлые шелковистые волосы, поднятые накладными буклями, тяжелые испанские юбки, поддерживаемые вышедшими из моды фижмами? Королева была одета на французский манер, но такая мода не украшала ее полную фигуру. Нежная бело-розовая кожа испанки, в былые времена хранимая сумраком мадридских дворцов, теперь покрылась сосудистой сеточкой, кончик носа стал красноватым. Но нельзя было не восхищаться природным величием несчастной женщины, столь обделенной судьбой. Несмотря на набожность и не слишком острый ум, королева отличалась жизнерадостным характером. Ее нрав был воистину «испанским», и он бурно проявлялся как во вспышках гнева и ревности, так и в страсти, которую она питала к королю. Мария-Терезия любила придворные развлечения и сплетни, а малейшее внимание супруга приводило ее в наивный восторг.
Перехватив взгляд Анжелики, Ее Величество воскликнула, указывая на бриллиантовое колье на своей груди:
– Вот на что следует смотреть… а не сюда, – и королева с едва заметной улыбкой обвела рукой свое лицо.
В углу комнаты карлики играли с любимыми собачками-грифонами королевы. Баркароль заговорщически подмигнул Анжелике.
Поскольку погода благоприятствовала, состоялась долгая прогулка по парку. С наступлением темноты слуги зажгли свечи и весь двор погрузился в сильнейшую суматоху – каждый торопился позаботиться о своем туалете.
Анжелика переоделась в приемной, отведенной для фрейлин королевы. Мадам де Монтеспан заявила, что драгоценности, которые принесла маркиза дю Плесси, слишком скромны. Но времени, чтобы отправлять посыльного в парижский отель Ботрейи, не оставалось. Тут же перед Анжеликой с футлярами для драгоценностей появились два ломбардца, придворные мастера золотых и серебряных дел, которые за «скромную» плату предоставляли на несколько часов любые украшения – впрочем, действительно очень красивые. Как полагалось в таких случаях, пришлось подписать целую кипу документов, гарантировавших, что высокородная клиентка не сбежит бог знает куда, прихватив украшения с собой.
Анжелика подписала документы и внесла «скромную» плату в почти двести ливров. На эти деньги можно было купить по меньшей мере два недурных браслета. Затем она спустилась на первый этаж к большой галерее, в которой давали театральное представление.
Король уже занял свое место. Строгость этикета превращала все стулья в недоступную роскошь. Анжелика не слышала ничего, кроме взрывов смеха, доносившихся из первых рядов зрителей.
– Что вы думаете об уроке, который преподносит нам месье Мольер? – тихий голос звучал прямо у ее уха. – Поучительно, не так ли?
Голос был настолько любезным, что Анжелика подумала, будто она грезит: рядом, в роскошном, расшитом серебром костюме из розового атласа стоял Филипп. Персиковая кожа и светлые усы позволяли ему появляться в столь вызывающих нарядах и при этом не выглядеть смешным. Он улыбался, и Анжелика постаралась ответить самым непринужденным тоном:
– Вне всякого сомнения, урок месье Мольера необыкновенно занимателен, но, увы, отсюда я вряд ли сумею оценить его по достоинству.
– Какая досада! Позвольте, я помогу вам продвинуться на несколько рядов.
Дю Плесси положил руку на талию супруги и повлек ее вперед. Перед ними с готовностью расступались. Все знали, что Филипп пользуется особой милостью короля, и старались быть с ним полюбезнее. К тому же маршальская должность наделяла маркиза большими привилегиями: например, он мог въезжать в карете во двор Лувра и сидеть в присутствии короля. Правда, эти привилегии не распространялись на его жену.
Супруги расположились справа от сцены. Конечно, им пришлось стоять, но они все прекрасно слышали и видели.
– Кажется, мы нашли великолепное место, – сказал Филипп. – Мы видим спектакль, а король видит нас. Превосходно.
Муж не убрал руки с ее талии; более того, он наклонил голову к лицу Анжелики настолько, что она почувствовала легкое шелковистое прикосновение его парика.
– Разве необходимо так тесно прижиматься ко мне? – очень тихо, но достаточно сухо спросила Анжелика. После некоторого размышления она пришла к выводу, что необычное поведение мужа весьма подозрительно.
– Совершенно необходимо. Ваш злокозненный ум не придумал ничего лучшего, как подключить к своей игре короля. А я не хочу, чтобы сюзерен сомневался в моей доброй воле. Желания Его Величества – закон.
– А! Так все дело в этом? – воскликнула Анжелика, глядя на маркиза в упор.
– Да, в этом… И продолжайте смотреть мне в глаза хотя бы несколько секунд. Пусть никто не усомнится, что маркиз и маркиза дю Плесси-Бельер помирились.
– Это важно?
– Этого желает король.
– О! Вы…
– Держите себя в руках.
Руки Филиппа превратились в железные тиски, но голос остался вежливым и даже ласковым.
– Вы меня задушите, грубое животное!
– Не сомневайтесь, это доставило бы мне удовольствие. Потерпите, возможно, дойдет и до этого. Но не сейчас и не здесь… Смотрите, Арнольф требует, чтобы Агнесса прочитала одиннадцать правил брака. Послушайте, мадам, прошу вас.
Пьеса, которую давали в театре, еще не была знакома публике. Король смотрел ее первым. На сцене появился Арнольф, намеревающийся вступить в брак, и вручил своей будущей супруге какой-то рукописный свиток[39]39
Цитаты из комедии Мольера приводятся по переводу Василия Гиппиуса. – Примеч. пер.
[Закрыть].
В кармане у меня и руководство есть,
Где жен обязанность изложена исправно.
Не знаю автора, но, верно, малый славный.
Вот собеседник вам на каждый день и час.
Теперь читайте вслух – я буду слушать вас.
Роль Арнольфа исполнял Мольер. Его одухотворенное лицо чудесно перевоплотилось, отражая все чувства недалекого мещанина: от подозрительности до мелочного тщеславия. Жена актера, Арманда Бежар, тоже поразительно подходила на роль Агнессы, невежественной и легкомысленной юной красотки. Чистым, покорным голосом она читала:
