Текст книги "Сноходец (СИ)"

Автор книги: Анджей Ваевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Ну ты злая.

Падать некуда, если и так на дне

Натаскав денег, Яринка решилась съездить на разведку домой. Риск, говорят, благородное дело. Надежда уладить отношения с Марией не мелькала, но могло статься так, что удастся забрать документы. Тогда бы появилась возможность найти работу. Однако по приезде ждали такие новости, от которых Яринка взвыла: Мария уехала в Россию и Маргариту забрала с собой. Границы не закрыты, только без паспорта никак. И хоть стреляйся, хоть волком вой. Не так сильна Яринка, чтобы стать невидимой на таможне: одно дело отвести взгляд в толпе, другое – прятаться от тех, кто смотрит каждого.

– Ир, так не пойдет. Куда ты скатишься, если будешь так пить? – Рустам смотрел на вернувшуюся Яринку, пытающуюся тщетно утопить все свои беды в водке.

– А куда мне скатываться? Есть куда? Считаешь, может быть хуже? Я бомж, никто, зовут меня никак, у меня нет дома и нет документов, и восстановить их я не могу! Ты понимаешь, что нет такого человека, как я?! Меня нет! – Яринка сорвалась в истерику, расшвыривая все, что под руку попалось. Ее не останавливали, не пытались успокоить, дав возможность выкричаться.

– Наоралась? И хватит, – незнакомый гость спокойно сидел в кресле, перебирая в пальцах карты, пока остальные прятались по углам, чтобы случайно не попасть под летящую табуретку.

– Тебе-то что? – ощерилась дебоширка, но успокоилась. Выдохлась просто.

– Говоришь, падать некуда? Что ж, ангелочек наш, пора научить тебя плохому, – незнакомца звали Александром, но все называли Нюма.

– С чего это я ангелочек?

– Да так, по ассоциациям. Чистенькая ты у нас, нигде ничем не запачкалась.

– Ну-ну. И что дальше? На панель предложишь пойти?

– Зачем так грубо и неэффективно? Нет, я тебя в помощницы возьму.

– И чего делать?

– Учиться выживать. Увы, придется крылышки запачкать, нимб сдать в химчистку. Будешь людей обманывать.

– Да мне уже все равно, хоть в ад на сковородку, и так сгораю в собственном аду.

– И хватит патетики на этом. Максимализм свой детский засунь в задницу. Меня летающими табуреткам не испугаешь.

– Урок первый: никому не верь. Даже мне, – Нюма продолжил на кухне, вытолкав всех взашей. Он был намного старше обычных обитателей яшиной квартиры, взрослый мужчина, лет тридцати пяти. Жил в доме по соседству, зачем захаживал – неясно. Яринка давно оккупировала кухню, так что никто не возмущался. Она все равно никому не позволяла спать на диване, стоявшему в углу, противоположном от плиты. Восемнадцать квадратных метров «сталинки» позволяли запихнуть не только кухонную мебель.

– Уже не верю, чеши дальше, – истерики Яринки хоть и были бурными, но всегда быстро проходили, уступая место холодному рассудку.

– В общем, дело такое…

Ему везло, этому простоватого вида мужику за покерным столом. Крупье сменился, но везение не исчезло. Мужичонка радовался, как придурок, – все же выиграть в казино не так просто. Но тут фортуна улыбалась во все зубы, щедро рассыпая карты и фишки. Ясное дело, что отпускать везунчика никто не собирался: казино если и дает выиграть, то лишь поначалу, а потом все равно обдерут, как липку, так что мужичонку ждала такая же судьба. Ждала бы, не повисни у него на шее весьма нагловатая девица. Впрочем, тоже закономерно: любительниц легкой наживы всегда хватало, сотрудники казино смотрели сквозь пальцы на присутствие подобных девиц, такие и на бар раскрутят жертву, и в новую игру втянут, как ни крути, но вертихвостки были выгодны. Бокал мартини мгновенно оказался перед девушкой, едва она заняла стул рядом с везунчиком, весьма нахально выпроводив соседнего игрока.

– А ставь на все, – ворковала девица, подзуживая и без того азартного от неожиданной фортуны мужика. Непривлекательный, даже страшненький, приправленный высоким градусом спиртного, мужик охотно велся на провокации, растекаясь елеем от взгляда весьма юной и хорошенькой девицы. Ее внимание определенно льстило. Особенно с намеками на последующее уединение.

– Не-не-не, вот ты совсем набрался. Надо проветриться. Оп-ля, – она бросила фишку крупье, – мы скоро вернемся, только протрезвеем чуток, – глупо хихикая, девица потащила жертву подышать свежим воздухом, однако "на всякий случай" обменяла выигрыш на деньги. Два мордоворота из охраны отправились следом: нельзя же, чтобы игрок ушел, так и не вернув то, что выиграл. Неписаные правила казино.

– Ты куда прешь? – послышалось недовольное. Один из охранников столкнулся с посетителем. Высокий, крепко сложенный молодой мужчина в дорогом костюме-тройке брезгливо отряхивал виски с пиджака. Охрана замешкалась, извиняясь перед "господином с обложки глянцевого журнала". А такси отъехало, увозя сладкую парочку с выигрышем.

– Руслан, ты был неподражаем, – смеялась позже Яринка, выскальзывая из вечернего платья.

– Я пиджаков на них не напасусь, – ворчал тот самый "господин с обложки".

– Пять штук подняли. Эх, хорошо. Знаешь, мелкая, ты ведь действительно талисман, не только напарник, – довольно пересчитывал купюры Нюма и был трезв как стеклышко, словно и не набрался под самую завязку за покерным столом. Он был шулером высокого класса, крупье даже не подозревали, что "везунчик" играет своими картами. И все же ему нужны были помощники. Но даже он не догадывался, насколько прав насчет "талисманизма" девушки.

Яринка сидела, забравшись в кресло с ногами, и что-то с аппетитом уплетала.

– Чего жуешь? – послышалось сонное со стороны Яши.

– Морковку.

– Поделись?

– Слышь, ты, ленивая задница, встань, натри, посыпь сахаром и добавь сметаны. А я устала с ночи.

– У, жадный кролик, – проворчал Яша. Она, конечно, все же поделилась, вот только прозвище прилипло. Еще и Нюма вставил свои пять копеек:

– Ага, точно, кролик. Самый хитрый в мире, Багс Банни.

– Бакс.

– Ага, ей подходит.

И поутру, придя с "ночной смены", когда работал без Яринки и Руслана:

– Кролик, вставай, я вкусного принес.

– А чего?

– Ликер. Прости, морковного не было, так что клубничный.

Звонок в дверь в пять часов утра. Нюма спит под боком. Значит, кто-то другой. В такую рань? Просмотр «глазка» показал, что под дверью топчется Руслан.

– С ума сошел? Мы же спим. В кои веки ночь нерабочая, – недовольно пробухтела Яринка, впуская напарника в квартиру. И мигом проснулась – Руслан был приятного зеленого цвета и со свежим шрамом на шее, видневшимся в расстегнутую (а ведь всегда при галстуке) рубашку. Пальто распахнуто, запах виски.

– Можешь убить. Это гуманно будет, – Руслан оперся спиной на стену и сполз вниз.

– Э-э! Чего случилось?!

– Мне кранты, я общак просадил, – он закрыл лицо руками. В отличие от Нюмы и Яринки, "вольных художников", Руслан состоял в группировке "купцовских", и именно общак бригады пустил по ветру. Проснувшийся Нюма бил долго, молча и со вкусом. За безголовость. Потом поил. И снова бил. К вечеру махнул рукой на бесполезное занятие, выяснил растраченную сумму и кивнул Яринке, мол, собирайся.

– Без него?

– Ага, работаем вдвоем. Придумаем по ходу. Надо же этого придурка спасать, а времени у нас мало, пока его не хватились и не начали искать.

– А бил зачем?

– По двум причинам. Для восполнения мозгов. И для прикрытия, дескать, отгреб, отлеживался, потому и не появлялся.

Двое суток, как проклятые, не вылезая из казино. Подстегнутая ситуацией Яринка выходила из ночных клубов с полными карманами фишек, вышаманенных, а то и украденных у других игроков. Днем меняла, пока тихо.

– Еще раз учудишь такое, и бить уже буду я, – пригрозила она Руслану, распластываясь на диване: ни рук, ни ног, ни нервов, да и энергии не осталось ни капли, всё ушло на разрешение проблемы.

– Нюма, Ирочка… по гроб, по гроб, – он плакал, клялся и божился. Было за что: его спасли не просто от смерти, спасли от мучительной долгой смерти.

Пригретые весенним солнцем, они сидели вдвоем в баре и пили кофе в ожидании Нюмы. Травили анекдоты, смеялись. «Парень с обложки» привлекал внимание, поскольку все же был слишком красив.

– Молодой человек, прошу вас, улыбнитесь еще раз, – какая-то девица рискнула, видимо, познакомиться. А Руслан впал в ступор от такого поворота. Яринка подавила смех и прошептала что-то на ухо девице. Та последовала примеру Руслана и застыла в столбняке.

– И что ты ей сказала, – поинтересовался напарник позже.

– Сказала, что ты – баснословно дорогой валютный мальчик, триста долларов час.

– Вот ты зараза.

– У меня замечательные учителя.

Заработав приличную сумму денег, Яринка все же рискнула поехать в Россию, выяснив адрес в Чехове, где теперь жила Мария. Решив, что если возникнут проблемы, то сможет откупиться, Яринка явно не рассчитала свои силы и нечистоплотность некоторых сотрудников «органов», а ведь должна была помнить линейное отделение Киевского вокзала в Москве. Ее сняли с поезда и отправили «до выяснения», конфисковав деньги. «Выясняли» десять суток, как положено по закону, продержав в кутузке девушку без паспорта. Потом все же выпустили, снабдив справкой для пересечения границы в обратном направлении.

– Интересно, по какому закону они деньги прикарманили? – жаловалась Яринка, напросившись к проводнику в Донецкий поезд. Дорога в Киев из Донецка напомнила времена студенчества, когда везде добиралась автостопом. Но уже не по России, теперь пришлось пересечь пол-Украины.

– Не дергалась бы ты. И так проблемы. Заляг на дно. Наши фото по всем казино, – напутствовал Нюма.

Она и не дергалась. Не больно-то чего поделаешь, когда болезнь лишила рук и ног. Не смертельно, но вполне неприятно: обширная аллергия практически содрала кожу с конечностей – расплата за зимние растраты на "везение". На какое-то время придется наглухо забыть про магию, иначе можно и не выкарабкаться. С забинтованными руками и ногами, Яринка с горем пополам добралась к подруге, в село под Киевом.

– Ох ты ж сердешная, – мама подруги закрыла рот руками, безоговорочно приняв девушку под свою опеку, шикнув на мужа, дочь и на мужа дочери.

Все лето Яринку лечили отварами из череды, восстанавливая кожу. И без того являясь обузой, девушка не решилась напрягать подругу и ее семейство еще и уходом за своими волосами, которые на тот момент достигали бедер. Решилась бы, вот только у подруги был маленький ребенок, и так забот хватает.

– Режь, – Яринка поставила стул посреди комнаты и протянула ножницы. Она бы и сама остригла, вот только руки забинтованы.

– С ума сошла?! – взъярилась подруга.

– Режь, они сыпаться начинают. Не страшно, вырастут.

– Галка, не смей! – вмешался муж подруги, но Яринка была непреклонна.

Темно-рыжие локоны заскользили по спине, сползая на пол мертвым змеями-медянками. Галка плакала и стригла. Яринка просто плакала, прощаясь со своей гордостью – роскошными косами цвета темной меди.

Автобус остановился у «Авроры» на Радужном. Яринка сошла с подножки и получила легкий тычок свернутой в трубочку газетой.

– Приветище, – расплылся в улыбке Рустам, оказавшийся на остановке. Резко побледнел и разразился матами:

– Да лучше бы ты голову отрезала! Ты что натворила, дурища?! Да я на твои волосы молился!

– Прости, я не специально. Просто так сложилось.

Кощеева земля

В день рождения Рустама Яринка явилась на Майдан с бутылкой шампанского, демонстративно поставив ее в зонтик музыканта.

– Какие люди, какие люди… и сами себе охрана, – Рустам довольно улыбнулся, не прерывая песни, скорее дополняя репликой.

– А какие? – поинтересовалась кудрявая девчушка лет пятнадцати, сидевшая под стенкой за спиной музыканта – почетное место, свои.

– Как это – какие? Бабушка моя, – поюморил он в ответ, припоминая зимние воспитательные процессы.

– Бабушка?!

– Ага, троюродная. И вот такая разница в возрасте, вернее, отсутствие разницы, – прибавила Яринка, едва сдерживаясь, чтобы не захохотать. Шутку поняли или нет, но прозвище за девушкой закрепилось.

– А я Алла, – представилась девчушка. Оказалось, что лет ей семнадцать, и она студентка первого курса Института легкой промышленности. "Легких отношений", как говорили об этом ВУЗе. Слово за слово, под песни и шампанское – раззнакомились. Позже подтянулись Алик с Надюхой и как-то увели Яринку от компании. Когда она вернулась к Рустаму, то Аллы уже не было: уехала, пока общагу на ночь не закрыли.

Позже они еще не раз встречались, и иногда настолько не хотелось прерывать общение, что либо Яринка тайком пробиралась к Аллке в общежитие, либо та ехала на очередную вписку с "бабушкой". Сдружились. Не успели оглянуться, как прикипели друг к другу, как родные.

Яринка сидела в коридоре общежития на полу. Ванька, одногруппник Аллы, расстелил курточку, на ней и сидели. Тихонько пели под гитару, курили. А потом от лестницы до комнаты прошла Алла. Шатаясь и держась за стену.

– Ты что, пьяная? – Яринка подошла к подруге. Та обернулась, и Яринка побледнела: девочку трясло, лицо было в ссадинах. Она вцепилась пальцами в воротник старшей подруги и разрыдалась. Из сбивчивого рассказа Яринка поняла, что Аллу изнасиловали.

– Кто?!

– Он редко на Майдане появляется…

– Покажешь, – не вопрос, утверждение.

– Угу.

– Убью суку!

Еще целый год ублюдок, посмевший такое сделать с похожей на ребенка Аллой, будет жить спокойно. Много чего произойдет за этот год, только Яринка не забудет.

– «Бабушка», пойдем в «Снежинку». Не люблю ужинать в одиночестве, – Сергея-афганца знали многие. И чем занимался, тоже знали. И то, что отвечать положительно на его приглашения – безопасно для майдановских девушек. Неписаный кодекс Кощеевой земли давал хоть призрачную, но защиту от бандитов, в то время как во всех других районах города едва ли не каждая хоть малость привлекательная девица рисковала быть заброшенной в машину, а дальше… хорошо, если просто изнасилуют и выкинут в переулке.

– Ок, отчего бы не подкрепиться на халяву, – Яринка чувствовала себе увереннее прочих: как-то так само собой сложилось, что "гроза всея Майдана", Лелик и Кораблик, незримо покровительствовали ей. Как-то она поинтересовалась, за что такая честь, и Лелик просветил ее: мол, ты же девушка Акробата. Когда она ответила, что все не так, бандит лишь пожал плечами, все еще помня, как приснопамятный Акробат бережно ухаживал за ней на вечеринке по случаю освобождения. "Это ничего не меняет, все равно другая", – объяснился шкафообразный бандюган, на что Яринка в свою очередь пожала плечами. Чем она отличалась от остальных – так и не поняла: вроде такая же, мошенничала по мелкому, выманивая деньги у "лохов", шаталась по Майдану, жила по впискам.

– Вот все ты у нас ходишь беззаботная, безработная, – начал Афганец за ужином.

– Тебе-то что за печаль? – Яринка поняла, о какой работе идет речь – она ведь не принадлежала ни к одной из группировок, а слава за ней числилась как за мошенницей.

– Нет, я понимаю, что Лелик мне за это голову оторвет, но… не согласишься хоть временно на нас поработать?

– Серега, тебя нечистый попутал. У тебя девки – путаны да клофелинщицы. Я не по этим делам, так что мимо.

– Нет-нет, я про то, чтобы ты их проинструктировала, как себя вести. Клофелинщиц.

– Как ты себе это представляешь, и с чего взял, что мне есть что им сказать?

– Хм, ты же ученица Нюмы, ведь так?

– Допустим, так. И что?

– А то, что понимаю, почему по мелкому работаешь. Напарника нет хорошего. Но я не об этом. Тебе явно есть чему научить моих девочек.

– А ты не думал, что я не иду на крупняки лишь потому, что не хочу "мой дом турма"? Ну, развела девочка на гривен пятьдесят-сто, не украла ведь. Никто заяву не напишет.

– Даже так?

– Именно так.

– И все же, соглашайся. От тебя ведь только инструктаж, никакой работы с клиентами. Сидишь себе тихонечко в квартире, девочек натаскиваешь. Жилье и питание с меня, оплата по результату воспитания. Риска еще меньше, чем на твоих мелочевках.

– Вот ты жук!

– А то!

Яринка согласилась. Все же это было действительно безопасней, чем выискивать жертв. Да и стабильная крыша над головой прельщала. Хоть зиму пережить, не беспокоясь, что опять в морозную ночь придется нарезать круги по городу.

Двадцатое декабря запомнилось Майдану. «Бабушка» наливала, причем наливала всем, щедро, и, конечно же, не за свой счет. Откуда свалился на ее голову этот налоговый инспектор, никто не помнил, в том числе и сама Яринка. Но, разинув рот на побайки девушки, он то и дело открывал бумажник, и гонец бежал за очередной бутылкой вина. Подходили все, наливали всем. Зарплата инспектора оседала градусом в организмах всей майдановской тусовки. Такого размаха попойки устраивались редко, так что запомнилось многим. Десятка три человек к ночи не вязали лыка, в том числе сам «казначей» и Яринка. Инспектора запихнули в такси и отправили домой, желая здравия и всего самого хорошего: еще бы, такой дядька щедрый. На Яринку, впечатляюще повествующую о том, куда она поедет и чем займется, Афганец кивнул двум парням, и скомандовал – доставить домой. Сашка Курсант и Мишка Медведь команду поняли буквально. Оба высокие и крепкие, они вдоволь посмеялись, когда «бабушка» заявила, что никуда не поедет, и у нее другие планы.

– Нет, не пойдет. Сказано, доставить домой, – и подхватили под руки.

– А не поеду, – Яринка попробовала сопротивляться и поджала ноги, повиснув на руках парней, мол, не пойдет, и все тут.

– Да без проблем, – Курсант переглянулся с напарником, тот пожал плечами. Так они ее и несли до метро, а потом до дома.

Проспавшись пару часиков, Яринка проснулась оттого, что пришли остальные пожильцы квартиры. Как помещались десять человек в крохотной "гостинке" – загадка, но тесно вроде не было. Все спали в комнате, и только Яринка отвоевала себе "привилегированное" место на кухне, на кушетке. Зато одна, и никто не сопит в спину. Вернувшиеся "Дядька" и Славик прокрались на кухню, кивнули Яринке, мол, сообрази закусь, и достали бутылку. Девушка поняла, что "день милиции" войдет в историю, как ночь беспробудного пьянства. А после какой-то там по счету рюмки она вспомнила, что не хотела ехать домой. Две девушки, поселенные здесь же, благоразумно спрятались в угол и молчали, пока Яринка устраивала разнос семерым парням. Летали все, как… веники.

– Ты куда?! – спохватился Мишка, когда Яринка оделась и направилась к дверям.

– Зажигать огни больших городов, блин! – огрызнулась та.

– Стоять! – Мишка рванулся к ней и, в мгновение ока расстегнув лакированный рюкзачок, вынул из него "выкидуху" – складной нож с выкидным лезвием, размером едва ли уступающий штык-ножу.

– Верни! Ты меня беззащитной на улицу тоготь?!

– Угомонись, тебя в таком состоянии точно повяжут. А если повяжут с "пером", то утром точно не отпустят. Хочешь валить – вали. Но со статьей в сумке я тебя не выпущу.

– Гад! – Яринка демонстративно хлопнула дверью.

На поднятую руку остановилась новенькая "Тойота".

– До Лукьяновки не подкинете?

Подкинут. Рассмеялись. Шутку юмора она поняла позже, когда, упав на заднее сидение, разглядела милицейские погоны сидящих впереди. Именно туда и подкинут, по долгу службы полагается. Только, видимо, они были в благодушном настроении, поэтому просто подвезли девушку до "Артема". Пешком до Европейской, там вновь махнуть рукой наобум.

– Тебе куда?

– А все равно.

– Ох черт, да ты "красавица". Домой куда?

– Мне домой в таком состоянии нельзя, – Яринка правильно поняла "красавицу".

Он ездил с ней до самого утра. Частник-таксист. Поил кофе, кормил хот-догами. Подвозил пассажиров, колеся по всему городу.

– Явилась, – покачал головой Афганец, когда Яринка вечером появилась на Майдане. Отоспалась днем у Аллки в общаге.

– Угу, – проворчала она, пряча взгляд. Это был первый раз, когда она напилась и устроила дебош.

– И где всю ночь шаталась?

Яринка рассказала. Серега долго хохотал над ситуацией с милицией, оценив шутку. А насчет таксиста спросил:

– Что, вот так возил и трахнуть не додумался?

– Ты бы меня видел – тоже не додумался бы.

А потом все закончилось. И легкая безопасная работа, и стабильность до конца зимы, на которую так рассчитывала Яринка. В парадном на Крещатике жестоко изнасиловали и убили девочку с Майдана. Не долго думая, милиция сгребла всех парней и мужчин, ошивающихся на Кощеевой земле. Мишку и «Дядьку» отправили в СИЗО на Лукьяновке, Афганца держали на Прорезной, выбивая признание из «Рулевого Трубы». Только вот признаваться было не в чем, мошенники и воры, но не убийцы же. Шокированная Яринка не могла поверить, что Мишка или «Дядька» способны на такое. Да, припугнуть, морду набить, деньги отнять, разборки всякие, но чтобы зверски убить девочку? Нет, такого быть не могло. И не было. В СИЗО к ребятам не пускали, не родственница. Тогда она решилась прибегнуть к рискованному, но весьма действенному способу. Карты веером взлетели в руках. Наблюдающие за действом замерли, не понимая, почему Яринка не пошла в шулеры – так вертеть картами не всякий профи сможет. Картинка завораживала, манила, затягивала. Ворожея отмахнулась, мол, клиента знатного нагадать хочет. Не клиента. Целенаправленно и хладнокровно девушка распутывала клубок преступления, выравнивая судьбы двух товарищей, направляя милицию по правильному следу.

Светленькая, с короткой стрижкой и наивным лицом девочка. Зимняя курточка грязно-серого цвета, джинсики, ботинки. Девочка, которых тысячи в городе. Обычная майдановская хиппушка. И два чеченца. Кожаные "танкеры", небритые злые лица. Точнее, искаженные злобой рожи. Затолкали в рот девчушки скомканную шапку, горлышко бутылки всадили в глаз, едва жертва попробовала сопротивляться. Распластанное тело, порезанная-разорванная одежда. Глумились долго. Пока дышала. Пинали ногами тело, скрючевшееся от болевого шока, ломали ребра ударами тяжелых ботинок, мочились на уже бездыханный труп.

Яринку стошнило от увиденной картины. Но она успела разглядеть еще одного участника событий. Свидетеля, который испугался, забился под лестничную клетку и пересидел там все происходящее. Испугался настолько, что не дал знать сотрудникам милиции… Яринка собрала всю свою волю. Среди миллионов жителей города по слабому следу отыскала мужичонку. На следующий день к следователю пришел человек, указавший на убийц.

– Все, девочка, давай на дно. Просто большой шум начнется. Хотя оставайся на Майдане, здесь будет безопаснее всего, – распорядился Афганец, когда нашли убийц и выпустили подозреваемых.

Маленькие войны большого города. Хотя в этот раз назрела война большая. Весь бандитский Киев взбунтовался, вынося за пределы города всех кавказцев. Киев утопили в крови, убийства следовали одно за другим. Видевшая и знавшая ситуацию изнутри Яринка ужаснулась и не рисковала покидать пределы Майдана, скорыми перебежками добираясь до общаги Аллки на Печерске. Когда карательные операции прекратились, то даже с Майдана исчезли те, кто работал с бандитами. Все залегли на дно, притихли, пока шум не умолкнет, и опергруппы не прекратят шерстить город. Как-то странно выглядело то, что милиция спохватилась и развернула активную деятельность именно тогда, когда изгнание кавказцев прекратилось. Выглядело так, словно власти позволили "почистить" город. А потом отработали "обязательную программу" для обывательского взгляда.

– Леш, а Леш? «Бабушке», видать, того, совсем нехорошо, – Аленка подергала вольношатающегося верзилу за рукав, показывая в сторону сползающей по стене Яринки. Приступ накрыл настолько внезапно, что девушка не успела опомниться и отреагировать, как увязла в кисельном тумане потери сознания. Расплата за содеянное настигла в этот раз слишком быстро. Как Лешка «Синеглазка» подхватил ее на руки и отвез на флет – она не помнила. Свое прозвище «спаситель» получил за вечный фингал под глазом.

– У тебя что, сосудам совсем трандец? – поинтересовался Лешка, сидя на крае кровати и внимательно разглядывая Яринку. – Ты это, не сердись, надо было тебя раздеть и помыть. Ощущение, что сосуды полопались везде, обширное кровотечение. Пришлось сутки пичкать тебя "Викасолом", явно передоз, так что не дергайся особо, приходи в себя, – выпалил он скороговоркой.

Она попыталась что-то ответить, но поняла, что говорить не может. Поврежденная разрывом сосудов гортань отказывалась воспроизводить звуки. Не зная, почему онемела, Яринка разразилась слезами, решив, что потеряла дар речи навсегда, что в этот раз её наказали гораздо серьезней, чем в первый. Уж слишком сильные материи она задела, копнула слишком глубоко, вытаскивая товарищей из тюрьмы.

– Тише, тише. Все наладится. Просто не напрягайся, дай организму восстановиться, – успокаивал Лешка.

Он изо дня в день не отходил от постели, выхаживая девушку, как самая заботливая сиделка. Ватный тампон на карандаше стал основным "оружием". Смоченным в лекарстве тампоном Лешка с видом заправского лекаря смазывал гортань Яринки, чтобы раны быстрее зажили и голос вернулся.

Рыцари и дамы

Два месяца шепотом. За окнами вовсю буянил март, ранней весной вызеленив лужайки, взрывая липкие почки на деревьях, когда Яринка наконец-то смогла говорить нормальным голосом. Медленно, но все же организм восстанавливался. Оккупированная под лечебницу квартира принадлежала восемнадцатилетнему оболтусу, досталась от покойного деда в наследство и была выставлена на продажу. Но пока в ней подживали все, кому не лень, а на трехкомнатной площади «не лень» было многим. И все же Лешка отвоевал для Яринки и себя целую спальню с большой кроватью, никому не позволяя находиться там дольше, чем требуется, чтобы поинтересоваться самочувствием девушки и порадовать ее своим присутствием.

На больницу денег не хватило, хотя скидывались "всем миром". Пришлось заниматься самолечением, в чем Лешка проявил незаурядные способности. Правда, сама Яринка подсказывала, что ей надо. Вынужденная практика в больнице маленького городка оказалась полезным знанием. Да и от бабушки Акулины девушка по народным методам знала, что и чем лечить. Потихоньку, помаленьку, но все же болезнь отступала. А потом и вовсе стало не до самочувствия.

Лешка не пришел ночевать, что было непривычно. Он, конечно, свободный гуляка, но поспать любил, да вроде и не особый искатель приключений. Бывший актер, оставшийся не у дел после развала Союза. Бывшая жена оттяпала квартиру при разводе, оставив безработного еще и бездомным. И все же он не унывал. Навязывался экскурсоводом к иностранцам, пользуясь знанием города и хорошо подвешенным языком, иногда подрабатывал в театре на эпизодических «кушать подано». Хоть какие-то, но деньги. Жил по друзьям. И все бы ничего, но беспробудно пил. Даже по майдановским меркам. И все же то, что он не пришел на ночь, обеспокоило Яринку. Она поехала на Майдан. Новости пришли быстро.

Они сидели компанией в Пассаже, в "Близнецах". Несколько ребят, пара девчонок. Одна из барышень затеяла свару с кем-то, кто с ней пытался познакомиться. Ребята вступились, когда шибко ретивый кавалер схватил девушку за воротник. Оказалось, что он не один. Завязалась драка. Первый удар ножом пришелся Лешке чуть выше ключицы, глубоко вспоров мышцы, второй вошел в спину, пробил почку на три сантиметра, как сообщили позже врачи.

– Где он?! В какой больнице?! – Яринка была готова вытрясти душу из Талиты, виновницы драки.

– Он меня отругает, если скажу тебе, – отпиралась та

– Отругает или нет, это еще вопрос, а я тебя сейчас здесь закопаю, если не скажешь!

Талита назвала больницу.

– Ну, здравствуй, дорогой, – Яринка вошла в палату, узнав у врача, куда перевели пациента после реставрации почки.

– Ирочка… только не ругайся, – виновато улыбнулся Лешка.

– Не буду. Говори, чего надо, – Яринка перевела дух. Живой, говорит, судя по глазам – хочет водки. Зеленый после наркоза.

– Жена? – поинтересовался мужик с соседней койки.

– Ага, – отчего-то радостно ответил Лешка.

В больнице он пробыл три дня.

– Ир, во вторник следователь придет. Мне с ним лучше не встречаться.

– И что ты предлагаешь?

– Забери меня отсюда.

– Крыша совсем поехала? Леш, у тебя почка, и это не шутки

– Ничего, понимаю. Вычухаюсь. Нельзя мне следака, я же фактически бомж. Поверь, в бомжатнике будет хуже, чем в спальне под твоим присмотром.

– Черт, как ни крути…

Изучить карту, "заботливая жена" ведь. Переписать препараты дозировки и время приема. Найти машину и увезти на Кловский, где пока еще жили. Второй сбор денег по Майдану на лекарства.

– Поворачивай филейную часть, поиграем в медсестру, – Яринка держала в одной руке шприц, в другой – проспиртованный ватный тампон.

– Эй-эй, ты чего удумала? Разве таблеток недостаточно?!

– Не дрейфь, опыт имеется, – терпеть возражения девушка была не намерена.

Когда снимала швы, на это зрелище сбежались посмотреть все пожильцы квартиры.

– Вам что здесь, цирк? – возмутился Лешка.

– Кино, лежи и не вякай, будем бантики снимать, – Яринка сунула "пациента" лицом в подушку и приступила к процедуре. Двенадцать швов. Память о реставрации почки.

– Где ты этому научилась?

– Лучше тебе не знать, через что мне пришлось пройти в постижении больничного опыта.

Он пришел поздно, пьяный и с компанией. Успел выскользнуть из квартиры еще днем, когда Яринка вышла в магазин. Должен был еще отлеживаться, беречь себя, могли разойтись швы.

– И что теперь с тобой за это сделать? – Яринка уселась на спинку кровати, готовясь выслушать оправдания такому бестолковому поведению.

– Можешь ударить, – Лешка улыбался. Кроме них в комнате еще был Рустам со своей девушкой.

– Леш, я ведь ударю.

– Так давай, – и вытянул нагло лицо вперед, словно подставляясь. Провоцируя.

Она неторопливо встала, подошла… и смачно врезала с кулака в скулу.

– Ииир, ну почему под глаз? – обиженно заскулил Лешка, чувствуя, как расползается синяк.

– Ты же у нас "Синеглазка", вот и подрихтовала.

Ближе к маю, окончательно оклемавшись от ранения, Лешка начал проявлять нездоровую активность в отношении Яринки. Девушке это не понравилось. Уж слишком она привыкла относиться к нему, как к другу, поэтому на ухаживания и на последовавшее за ними признание, ответила отказом. И вскоре съехала, чтобы не провоцировать своим присутствием.

– Ир, почему?

– Знаешь, вы у меня с Рустамом как две дамы сердца, все о вас пекусь. Нет, правда, ничего не выйдет.

– Эх, нам ли быть в печали. Пойдем в «Софийку», там сегодня хорошо, там всегда хорошо, – Вася «Золотой саксофон» обнял Яринку за плечи и повлек с собой в знаменитое на всю округу арт-кафе. В «Софийке» было действительно хорошо. Девушка словно снова окунулась в питерский полусвет. Художники, музыканты, поэты. Шаржи с портретами завсегдатаев на стенах, низкий потолок, накурено, хоть топор вешай. Деревянные столы и лавки в стиле средневековой таверны и, самое главное, – истые арийцы за барной стойкой. Где Эрик, знаменитый ресторатор, которому принадлежало кафе, набрал таких барменов – загадка. Вышколенные немчики умело жонглировали бутылками, создавая самые невероятные коктейли.