Текст книги "Одержимые"

Автор книги: Анджей Пшипковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

14

Подробно описав обстоятельства своего ареста в аэропорту, а также неожиданное освобождение, Рико передал зашифрованный текст связному и набрал номер Моники. Ответил мужской голос, спрашивающий, кто и по какому делу звонит. Таким же вежливым тоном Рико назвал свою фамилию, должность, а также номер телефона, с которого звонит, и попросил позвать Монику. «Синьорина Моника на какое-то время уехала», – услышал он.

«Выходит, наблюдения еще не сняли», – подумал Фабиани и потребовал сообщить место пребывания дочери сенатора. «Мы позвоним вам сами, прошу ждать».

Само собой разумеется, Рико учитывал, что Моника находится под охраной полиции, и звонил совершенно сознательно, чтобы подчеркнуть свою связь с девушкой, от которой он не отказывался. Действуя таким образом на глазах органов безопасности, Рико считал этот путь наиболее правильным и лучше всего обеспечивающим ему алиби. Он был уверен, что находится под заботливым наблюдением агентов, не спускающих с него глаз. В принципе цель уже была достигнута. Рост общественного недовольства являлся лучшим свидетельством того, что удар был направлен точно. Введение чрезвычайного положения в какой-то степени приостановило деятельность организаторов волнений, ведущих к анархии, но это вовсе не значит, что оно предотвратило самое важное. Все организации и общественные движения, связанные с коммунистами, а также сотрудничающие с ними деятели других левых партий должны быть выметены с политической карты Италии. Это делается ценой репутации христианско-демократической партии, которая по сути дела сама обрекла себя на поражение. Гнев народа будет направлен не только против христианских демократов, он должен ударить также и в коммунистов. И не только ударить, а раз и навсегда исключить их из общественной жизни Италии.

Рико отдает себе отчет в том, что он выполняет лишь часть плана, который родился на самом верху. Он не знает, какие будут дальнейшие действия и политические шаги президента и его команды, которая поставила себе главную цель – добиться в мире политического и военного превосходства. Чтобы достичь этой цели, надо уничтожить и скомпрометировать левых. Сначала в этой стране, а затем в других. В Европе, Южной Америке, Азии.

Да, цель прекрасная.

«Синьор Фабиани? Сообщаем вам номер телефона квартиры, где находится ваша невеста. Прошу записать… Если вы захотите ее навестить, мы ничего не будем иметь против», – сказал голос по телефону.

Ничего себе! Это дерьмо ничего не имеет против! Кто-то совершил ошибку, приказав арестовать американского гражданина и уважаемого бизнесмена, а сейчас хочет показать, что полиция не вмешивается в его личные дела. Моника наверняка обеспокоена его молчанием, не знает, что и думать, вероятно, обиделась на него, считая, что свои дела он ставит выше ее несчастья. Да, в глубине души ему немного ее жаль. Она бросилась в эту любовь, как в омут. Что и говорить, если бы он был только тем, чью роль он играет, возможно, у нее был бы шанс. Но это всего лишь небольшая часть огромной работы, ведущей к цели. Ведь кто-то должен был проникнуть к сенатору, кто-то должен был незаметно сфотографировать секретные и конфиденциальные материалы, которые находились в его миланской вилле. А поскольку у Моники сон был крепкий, то у него было много времени и свободы действий.

Все выглядело бы иначе, если бы он ее встретил, как встречаешь девушку – в компании друзей, в клубе или на каникулах, в какой-нибудь поездке. Если бы он заинтересовался ею только потому, что она красива, что имеет в себе нечто такое, что его привлекает, заставляет восторгаться и возбуждает желание. Но все его изощренные уловки, к которым он прибегал в то время, когда еще ее ни разу не видел, не знал, убили в нем всякую возможность зарождения настоящего чувства. Профессия, которой он посвятил свою жизнь, не терпит сентиментальности или мягкости. Достичь цели. Любой ценой достичь цели и доложить Зиффу: задание выполнено.

Сейчас без пяти двенадцать. Теперь надо действовать особенно внимательно, спокойно, не спеша, осторожно.

Рико берет трубку, набирает только что записанный номер.

– Это я. Извини, но раньше я не мог позвонить. Меня арестовали в аэропорту в Милане.

– Откуда ты звонишь? Ты на свободе? – Голос у Моники немного дрожал, она говорила тихо. – Прошу тебя, приезжай ко мне, я жду. Я у знакомых, на улице…

Через двадцать минут он уже был там. Движение автомобилей в городе не уменьшилось, но на улицах полно было солдат, полиции и карабинеров. Их машины стояли на тротуарах в нескольких десятках метров друг от друга. Однако никто не останавливал автомобили и не проводил досмотра. Только при входе в указанный Моникой дом двое мужчин в штатском преградили ему дорогу.

– Документы? Куда? С какой целью?

Услышав фамилию Моники, они дали ему пройти. Похоже, о его приезде предупредили. Спустя минуту Моника уже обнимала Рико.

– Я не знала, что о тебе и думать, – сказала она. – Мне не пришло в голову, что тебя могут задержать. Ну конечно, ты ведь бывал в нашем доме.

– Вот именно. Они быстро узнали о том, что я бывал у вас, что мы уехали вместе путешествовать. Ну что же, полицейские имеют на это право. Давай лучше поговорим о тебе. Как ты себя чувствуешь? Очень плохо? Есть какие-нибудь известия об отце?

Она указала ему на кресло, сама села на диван.

– Об отце? Нет, нет ничего нового. Ничего не знаем, абсолютно ничего. Только то, что находится в руках «Огненных бригад», которые его судят. Я была в Риме и…

– В Риме? – прервал он ее удивленно. – Зачем?

– Думала, что мне там помогут. А они отделались от меня. Я поехала с Робертом, сама попросила его об этом. Не сердись, тебя же ведь не было, а мне там надо было обязательно побывать.

Рико кивал головой, естественно, он был согласен с ней, но его мучило любопытство.

– Кто тебя принял? Что сказали?

– Мне даже не хочется об этом говорить. Я ничего не узнала. Они боятся за свою шкуру, только это их и интересует. От родного отца отрекутся. Рико, я в самом деле не понимаю, что происходит в этой стране. Какой-то страх висит в воздухе. Что будет дальше?

– Значит, они тебе так ничего и не сказали, – задумчиво сказал Рико. – Негодяи.

В этот момент раздался стук в дверь и женский голос сообщил: «Пришел синьор Мораветти».

Моника поднялась и быстро открыла дверь.

– Прошу.

– Привет, Моника. Здравствуйте, – раскланялся Джиджи. – Не помешаю?

– Садись.

Но, прежде чем сесть, он поцеловал Монику в щеку и подал руку Фабиани.

– Как вам удалось ее найти?

– Очень просто. Для чего существует полиция? – буркнул Рико. – Вы тоже, кажется, не имели с этим трудностей.

– Ну почему же, имел. Если бы не отец, Моника исчезла бы с моего горизонта.

– Что вы говорите… У меня, к сожалению, нет такого влиятельного отца, господин Мораветти. Приходится самому справляться.

– Господа, не вижу повода для ссоры, – поторопилась вмешаться Моника. – Я рада, что вы не оставляете меня одну.

Какое-то время стояла тишина. Пока Джиджи искал в карманах сигареты, Рико вежливо предложил ему свои. Моника подвинула пепельницу.

– «Огненные бригады» молчат, – заметил Джиджи. – Как можно объяснить их поведение?

– Вероятно, это всего лишь пауза. Уж вряд ли они упустят случай сообщить общественности, как протекает этот их так называемый процесс. – Рико был взбешен, но не показывал вида, тщательно подбирая слова. – Думаю, что они столкнулись с какими-то трудностями.

– Трудностями? – удивился Джиджи.

– Ну что же, вряд ли в ситуации, когда десятки тысяч прекрасно оснащенных современными техническими средствами людей преследуют террористов, они могли бы чувствовать себя в безопасности.

– Но если они впадут в панику, жизнь моего отца…

– Она и так в опасности, и нам нельзя прятать голову в песок, – твердо сказал Рико.

Моника испуганно посмотрела на него.

– Нет, нет, я ни в коем случае не хочу тебя пугать, но ведь все так ужасно, непонятно, что трудно логично мыслить.

– Ты прав, трудно. Я это поняла в Риме, – подтвердила Моника. – Если бы сидящие там люди по-настоящему отдавали себе отчет в том, что они проиграли, то давно ушли бы в отставку. А так…

– Ты была в Риме? – удивился Джиджи. – Моего отца видела?

– Ох, нет, Джиджи. Я была только в здании Главной комиссии партии. Визит так меня разочаровал, что мы решили вернуться.

– Ага, выходит, вы ездили вместе. Понимаю.

– Не совсем, господин Мораветти. Не я ездил с Моникой.

– Мы поехали с Робертом, я сама попросила его об этом. Он был так любезен, что согласился, хотя был очень занят.

Джиджи опустил голову. Она никогда не будет принадлежать ему. Или этот американец, или Роберт. Он не в счет, хотя оставил ей свой телефон. В Риме, благодаря связям отца, все могло бы быть совершенно по-другому. Он хочет ей помочь, но Моника в его помощи не нуждается, не хочет. Свою драму она переживает с другими, не с ним. И все же он не может из-за своего самолюбия просто так встать и уйти в столь трудный для нее момент.

– Если ты снова решишь поехать в Рим, то вспомни обо мне. Возможно, я был бы тебе полезен, – говорит он тихо. – Очень хотел бы тебе помочь, Моника.

– Я знаю. Спасибо тебе за это, Джиджи. Пока что я не собираюсь никуда ехать, да и полиция не очень-то рвется освободить меня от своей опеки.

– Понимаю, – кивнул головой Джиджи. – Так я пойду…

Моника проводила его в прихожую. Вернувшись, она сказала:

– Хороший парень. Верю, что он хочет мне помочь. Но как?

– Влюбился, это видно. И отдает себе отчет в том, что ты его отвергаешь. Любимое твое занятие. Помнишь, сколько труда мне стоило убедить тебя, что иногда и в этом вопросе стоит рискнуть? – Рико сказал это беззаботным тоном, словно сейчас можно было вести пустые разговоры и думать совсем о другом, а не о самом важном – о жизни и смерти самого близкого Монике человека.

– Прекрати! – сказала она с отвращением. – Сейчас меня мало что интересует. Главное – это спасти отца. Я испытываю ужасное бессилие. Оказалось, что в моей стране можно безнаказанно нарушать покой, похищать людей, сажать их, угрожать смертью. Рико, что происходит?

– Оказалось? Вспомни, сколько людей погибло в последние годы. Взрывы бомб, шантаж, похищения с целью получить выкуп. И почему-то до сих пор не предпринимались решительные действия, чтобы ликвидировать эту опасность. Только тогда, когда посягнули на головы тех, кто наверху, начали действовать. Боюсь, что уже поздно.

– Как же так? Неужели нет спасения?

– Не знаю. Быть может, твоего отца спасут. Но не спасут старых порядков. Это не «Огненные бригады» угрожают твоей стране. Несчастьем для Италии являются коммунисты, которые должны были прийти к власти. Ты представляешь себе последствия такого шага?

– Нет. Но ведь существует конституция, свобода, закон. Коммунисты – такие же итальянцы, как я, Джиджи или мой отец. Они никому не угрожают.

– Не неси чепухи! Ты даже себе не представляешь, насколько они опасны. Коммунисты стремятся к мировой революции…

– Смешно! Ты не имеешь понятия о том, что говоришь. Мировая революция – это мечта романтиков, которые когда-то попытались строить новый мир. Они давно от этого отказались. Достаточно почитать их руководителей, эта литература у нас доступна. Извини, что я тебе об этом говорю, но твои взгляды очень… Очень ограниченные, они основаны на типично американском невежестве. Ты уже несколько лет живешь в Европе и все еще не понимаешь, что все эти дела выглядят у нас иначе? Ты никогда раньше не говорил о коммунистах. Я не знала, что ты их так ненавидишь.

– Моника, неужели ты с ними? – удивленно воскликнул Рико, вскочил с кресла и встал перед ней, заложив руки за спину. – Ты, дочь демократического политика, католичка, ты – с ними? Опомнись, девушка! Ведь это они похитили твоего отца!

– Не кричи! Ты ничего не понимаешь! Займись лучше своим бизнесом, ты в этом хорошо разбираешься, но не говори ерунды. Я не была и не буду коммунисткой. И поэтому имею право их защищать. Не путай их с террористами. Они не имели и не имеют с ними ничего общего. Так нельзя упрощать. Нельзя! Если ты живешь в этой стране, то постарайся хоть что-нибудь понять.

Она была рассержена, резка, неприветлива. От удивления Рико даже потерял дар речи. Никогда раньше он не говорил с ней на эту тему и был уверен, что у них по этому вопросу одинаковые взгляды. Ну а что теперь? Сделать вид, что он рассердился? Момент вполне подходящий. Рико встает, стараясь смотреть на нее холодно.

– Так вот, оказывается, ты какая, – говорит он. – Скрытая коммунистка. Так проси их, чтобы они вернули тебе отца, возможно, они помогут. А меня в это дело не вмешивай. – Бросив на нее ледяной взгляд, он направился к двери.

– Что это значит? Ты оставляешь меня одну, Рико?

Он не ответил. А когда за ним закрылись двери, Моника спрятала лицо в ладонях. Но ее слез уже никто не мог видеть.

С бритой головой под Юла Бриннера [35]35
  Известный американский киноактер.


[Закрыть], со стянутой за ушами кожей благодаря простой хирургической операции, следы которой закрывал пластырь, профессор Замбетти быстрым шагом направлялся к автобусу, чтобы добраться к известному ему дому. Он совершенно не походил на симпатичного профессора, привлекающего внимание студенток и одним своим видом вызывающего доверие. Сейчас с легко выступающими скулами и лысым черепом он больше походил на эксцентричного актера, чем на ученого. Наблюдая за взглядами прохожих, Замбетти понял, что совершил ошибку, изменив свою внешность таким образом, что она стала бросаться в глаза. В его так четко работающем до сих пор мозгу, должно быть, случилось что-то нехорошее. И уж это ни в коем случае не имеет ничего общего с убийством Конни. Если была хоть тень подозрения в том, что Конни каким-то образом связывает его с «Огненными бригадами», она должна была навеки замолчать. В этой игре все имеет значение, и не только его личная безопасность, хотя и она тоже очень важна. А если бы его убили, то уцелели бы «Огненные бригады»? Он никогда не думал о преемнике, его такие вещи не интересовали. На случай его собственной смерти, болезни или ареста должен быть автоматически включен сигнал тревоги, приостанавливающий операцию. Правда, человек, который имел право подать этот сигнал, мог занять его место. Командует тот, у кого есть связь. Но воспользуется ли он такой возможностью?

Ну, черт побери, и взбудоражили они эту страну! Хорошо направленный удар, попавший в политических авантюристов из правых и левых партий, сделал свое дело. Коммунисты – это предатели, захотелось им, видите ли, войти в правительство. А ведь в парламенте они резвятся с конца войны. И чего добились? Как долго можно действовать в структурах буржуазного государства? Где их революция? Только я и мои люди показали всему миру… Где ваше паршивое могущество? Где полиция, которая крутится вокруг собственного хвоста, ничего не зная и не умея? Чрезвычайное положение… Ну, предположим, горсточке борцов удалось создать угрозу государству. Это ведь прекрасно. Трупами отдельных людей устелем дорогу в будущее, которое принадлежит народу!

Со злобной гримасой на лице он вошел в лифт. В последнюю минуту, перед тем как захлопнулись двери, вбежала маленькая девочка.

– Ой, какой вы смешной! – прыснула она. – У вас не растут волосики?

– Да нет, растут, – ответил он, с трудом возвращаясь к действительности. – На какой этаж едешь?

– На пятый. А вы?

– Еще выше.

– А, наверное, к той синьоре, у которой была полиция, когда похитили сенатора.

– Полиция? – Он почувствовал, как у него холодеют ноги. – Когда была полиция?

– Давно уже, наверное, месяц назад. Как только его похитили…

«Месяц назад, – подумал он, – а ведь это случилось всего лишь пять дней назад. Неужели ребенок иначе воспринимает время?»

Лифт остановился на пятом этаже. Двери бесшумно раздвинулись. Малышка кивнула головой и сказала: «A rivederci».

Когда двери снова закрылись, он нажал на кнопку последнего этажа. Потом вышел из лифта и спустился вниз по лестнице. «Нечего бояться; если бы полиция была здесь сегодня, девочке это стало бы известно». Впрочем, в случае необходимости ему сообщили бы об опасности. Он подошел к двери и нажал на кнопку звонка.

Кора невольно отступила назад, увидев перед собой незнакомого человека со странной наружностью. Он пришел точно в назначенное время, позвонил условленным образом, но ее не отпускал страх.

– Я пришел по поводу графики. Меня интересует цикл «Безлюдные острова», – быстро сказал Замбетти и вошел в квартиру.

Кора тщательно закрыла дверь и жестом предложила пройти в комнату. Напротив входной двери в инвалидной коляске сидел какой-то мужчина, который держал руки под пледом, прикрывающим колени.

– «Безлюдные острова», – сказала Кора, а мужчина отбросил плед и встал, держа в руках автомат.

– Так вот как выглядит наш комендант. – Он протянул руку вошедшему. – Докладываю, что все в порядке. Заключенный ведет себя спокойно.

– Говорит?

– Отвечает на все наши вопросы. Пленки пересылаю, как…

– Знаю. Убери оружие.

Мужчина положил автомат на кресло. Замбетти наклонился над ним, но в руки брать не стал, а лишь некоторое время внимательно его рассматривал. Это был сверхсовременный, снабженный двойным глушителем автомат израильского производства, большая партия которых была поставлена по каналам Рико для боевых групп «Огненных бригад».

Замбетти выпрямился и сказал ожидающим в молчании Коре и руководителю группы:

– Вели девушке сматываться. Ей теперь предстоит карантин. В этот город она вернуться не сможет. Канал эвакуации – пятнадцать.

– Поняла? – спросил Кору ее шеф.

– Да. Эвакуация – пятнадцать. Немедленно.

Девушка знает, что спрашивать ни о чем нельзя, что ей придется отсюда уйти немедленно и навсегда, но она колеблется еще какое-то время. Только громкий повелительный окрик пришельца «Выполнять!» заставляет ее выйти и плотно закрыть за собой дверь.

– Вы будете его допрашивать, комендант?

– Нет. Достаточно того, что мы уже получили. Сейчас ты приведешь приговор в исполнение. Но сначала покажи мне его.

Мужчина провел Замбетти в спальню, отодвинул портьеру, заслоняющую кабину, и показал на глазок. Комендант прильнул к нему и с интересом начал разглядывать заключенного, который, опершись о стену, сидел в ярком свете мощной лампочки. Его лицо было зеленым от усталости и отсутствия свежего воздуха, взгляд погасший.

– Нечего терять время на дальнейшее расследование. Он виновен. Виновен в существовании империалистического государства, ставшего тюрьмой для народа. Доказывать еще что-то нет никакой необходимости. – Комендант отошел от входа в камеру и посмотрел на шефа группы «21». – Ну, принимайся за работу.

Тот кивнул и пошел за оружием. Вернувшись, он рывком открыл дверь изолятора и, прежде чем сенатор успел обернуться, трижды нажал на курок. Голова сенатора упала на грудь.

Точно в семнадцать часов по вашингтонскому времени Босс дает сигнал тревоги всем американским спецслужбам по коду ноль-ноль. Это означает, что в самое ближайшее время следует ожидать удара ядерных сил противника. Это означает также, что президент вместе со своим штабом должен немедленно проследовать в убежище – на командный пункт. Начальники штабов отдельных родов войск отдают приказания в точном соответствии с имеющимися в запечатанных конвертах директивами. С этого момента решение о применении ядерного тактического оружия находится исключительно в руках президента.

Времени остается чертовски мало, ведь он обещал Люси, что сегодня возьмет ее на яхту. Она должна ждать его к шести. Босс наклоняет бутылку и, не отрывая ее ото рта, выпивает солидную порцию виски. Спустя три минуты начинает пульсировать красный огонек на пульте управления связи, действующий попеременно со звуковым сигналом. Босс нехотя включает переговорное устройство.

– Что случилось, Стив? – слышится взволнованный голос президента. – Ты где? Отвечай! Ведь молчит наша система раннего предупреждения. Что происходит?

– Неужели вы ничего не знаете, господин президент? Только что в Кремле закончилось совещание. Они должны на нас напасть, должны нас уничтожить.

– Мне по этому поводу никто не докладывал. Джексон, откуда у тебя такая информация?

– Как откуда? Ведь Люси только что вернулась из Москвы. Она хорошо информирована, вы сами об этом прекрасно знаете. Они уже запускают ракеты. Одна из них должна взорваться в саду Белого дома. Ха! Ха! Ха!.. Ну и торопятся же они, да? Но мы их разделаем, как вы думаете? Я очень рад, что наконец-то, наконец-то, наконец-то…

Последние три слова он произносит все тише и тише и тут же падает на пол. Микрофон передает шум падающего тела.

В ту же минуту открывается дверь и в кабинет врываются Степпс, начальник штаба военно-воздушных сил и врач. Степпс перешагивает через тело лежащего и нажимает на большую голубую кнопку на пульте управления связи. В мир летит сигнал, отменяющий тревогу: «Афина, Афина…»

Два человека кладут на носилки потерявшего сознание Джексона. Врач вводит ему иглу в вену у сгиба руки и подключает капельницу. Придерживая вверху бутыль с лекарством, он сопровождает санитаров, направляющихся к стоящей во дворе машине «скорой помощи».

За стол всемогущего до сегодняшнего дня Босса садится адмирал Степпс. Он вытирает пот со лба и соединяется с президентом.

– Адмирал Степпс докладывает: руководство Национального совета безопасности принял. Тревога отменена. Приступаю к выполнению операции «Квиринал»… Так точно, господин президент, по решению врачебного консилиума Джексон до конца своих дней останется в госпитале «Нотр-Дам».

– Теперь долго не протянешь, Большой Шеф, – буркнул про себя адмирал. – Ты уже стар и немощен. Без этого кресла ты снова станешь никем.

В полдень все радио– и телевизионные станции Италии сообщили о декрете президента республики, который распустил парламент, все политические партии и общественные организации. Тот же декрет сообщал о создании временного правительства республики под председательством малоизвестного политика, выполнявшего до сих пор функции политического советника в штабе ВЕТО, Анджело Веттурани. Эти решения, совершенно легальные, ибо в стране продолжал действовать закон об угрозе политическому строю государства, означали, что власть в стране взяли в свои руки крайне правые политические силы. В телеграмме президенту США Веттурани заверил, что Италия останется активным участником борьбы с коммунистической опасностью, которая грозит миру.

В этот день не вышла ни одна газета, редакции и типографии были заняты органами безопасности. С самого утра продолжались аресты и облавы на деятелей коммунистической и сотрудничающей с ней социал-демократической партий. Арестованных отвозили в помещения казарм многочисленных военных частей. Стихийно возникавшие попытки организовать рабочие демонстрации и митинги жестоко подавлялись при помощи огнестрельного оружия. С этого момента стали заполняться больницы и морги. Над страной, известной своей красотой и солнцем, – колыбелью европейской культуры – навис кошмар страха и самого настоящего террора.

Американский флот на Средиземном море начал маневры вблизи итальянского побережья, а гарнизоны американской армии в Западной Германии были подняты по боевой тревоге.

На следующий день состоялось чрезвычайное заседание Совета Безопасности Организации Объединенных Наций. Решительные протесты против преследования коммунистов начали поступать не только из европейских стран. Из Москвы пришло предостережение в связи с дальнейшей эскалацией международной напряженности, и одновременно начали работать телетайпы «красной линии», непосредственно связывающей столицы обеих супердержав. Мир затаил дыхание.

– Бизнес, господин комиссар, имеет свою логику. Меняются географические направления коммерческих сделок, меняются их условия, а дела идут проторенными, неизменными путями, – сказал с улыбкой Рико. – Мы, люди бизнеса, не любим таких чрезвычайных ситуаций, неожиданностей и неуверенности в завтрашнем дне. Знаете, надо продавать, чтобы жить…

– Это значит, что ваша фирма свертывает свои дела в Италии? Вы предвидите застой?

– Наоборот, господин комиссар. Я предвижу расцвет сталелитейной промышленности. Италия несколько отстала в области вооружений. Моя фирма будет действовать, вы не беспокойтесь. Но мы будем совершенствовать нашу деятельность, совершенствовать.

– Понимаю. Пожалуйста, вот разрешение на выезд. Когда вы собираетесь уезжать?

– Ближайшим самолетом во Франкфурт-на-Майне. Завтра там начинается совещание представителей нашей фирмы.

– Желаю успеха, синьор Фабиани. – Комиссар подал ему руку и проводил до двери.

Вернувшись в свою квартиру, Рико бросил в чемодан кое-какие личные вещи и оглянулся. Эти комнаты в течение двух последних лет служили ему домом. Он оставляет здесь мебель и кое-какие воспоминания. Рико немного подумал, потом взял фломастер и написал большими буквами: «Успеха!», а записку положил на телевизор. Это для его преемника. Он не знает, кто этот человек, и, вероятно, никогда в жизни с ним не встретится, но уверен, что на него возложат не менее важные задания, чем те, которые пришлось выполнять ему самому.

«Семья» дала знать, что пора уходить с государственной службы. После возвращения домой его ждут дела совсем другого рода и несколько другого масштаба. Теперь он будет пускать в оборот миллионы и умножать их в соответствии с железными законами, действующими в самой совершенной мафии в мире. Если все пойдет хорошо, то через несколько лет он сам станет главой «семьи». Да, это не такие уж плохие перспективы.

В таком же прекрасном настроении, довольный собой и выполненной работой, Рико через несколько часов встретился с Зиффом. На американском военном аэродроме на базе около Франкфурта в офицерском клубе проходило небольшое торжество. Новый шеф Национального совета безопасности, адмирал Степпс, поручил Зиффу вручить Фабиани приказ о присвоении ему звания полковника Главного разведывательного управления. Полковник Рико Фабиани по этому случаю дал торжественный обед, в котором кроме Зиффа участвовали офицеры базы. Вечер был необыкновенно приятным, и его жалко было прерывать, но тут доложили о готовности к полету специального самолета военно-воздушных сил США.

Уже над Атлантическим океаном немного уставший, но довольный Рико спросил Зиффа:

– Не знаешь, согласится ли адмирал на мою отставку? Пришло время позаботиться о своем будущем…

– Согласится ли он? Так ведь он именно для того и отозвал тебя, чтобы уволить со службы.

Рико моментально протрезвел.

– Что, неужели я совершил какую-нибудь ошибку?

– Наоборот, ты был молодцом. Эта работа закончилась, начинается другая. Кроме того, ты был человеком Босса.

– Я?

– А ты не знал? Адмирал теперь назначает на ответственные должности только своих людей. И нечему тут удивляться.

– А ты, Зифф? Разве ты не был человеком Босса?

– Я? – засмеялся тот. – Я уже десять лет работаю на адмирала. И поэтому назначен директором Главного управления.

– Поздравляю тебя. Ну и ну, быстро же вы отделались от Большого Шефа. Кто бы мог подумать! Я и не подозревал…

– Вот видишь. Надо уметь думать о будущем и преодолевать препятствия. Ты что так побледнел? Ошибаешься, старик. Никто тебя и пальцем не тронет, ведь ты под защитой «семьи». Да, чуть не забыл… Три часа тому назад какие-то неизвестные в Милане застрелили одного профессора, кажется, его фамилия Замбетти. Это случилось спустя всего несколько часов после того, как по приговору «Огненных бригад» был убит сенатор Пирелли. Должен признаться, что эти террористы из «Огненных бригад» страшно действуют мне на нервы. Они такие неэтичные… Хорошо, что у нас не было и нет с ними ничего общего, правда, Рико?

– Так точно, Зифф, ты прав. У нас не было и нет с ними ничего общего. Ты не знаешь, какая погода в Вашингтоне?

– Солнечная, Рико, очень солнечная.