Текст книги "Одержимые"

Автор книги: Анджей Пшипковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

6

– Как к этому следует относиться? Просто как к наглости, которая пользуется безнаказанностью. Не знаю даже, можно ли последние действия полиции определить как нерасторопные. Да и какие это действия! Насколько мне известно, «семерка» попалась случайно. Какой-то парнишка похвастался в баре, что он очень любит большой бум. Когда шпик попросил его на пару слов, тот дал ему бутылкой по башке и пытался убежать. Люди бросились за ним. Дальше мы знаем. Значит, и на этот раз случайность. Вот что беспокоит. Я сказал бы даже, что настраивает на пессимистический лад. – Рико опустил голову и сделал это с такой грустью, что сенатор Пирелли счел необходимым хоть как-то утешить молодого бизнесмена.

– Я вашего пессимизма не разделяю. Во-первых, общественное мнение с нами, а не с террористами, во-вторых, антитеррористическая бригада комиссара Липетти действует всего лишь несколько месяцев. Что касается «семерки», правда, здесь помог случай, но это свидетельствует об ослаблении «Огненных бригад» и разрушает миф об их неуловимости.

Мужчины сидели в миланском кабинете адвоката, попивая кофе. Моника выполняла обязанности хозяйки дома. Она следила за тем, чтобы на низком столике, стоящем между креслами, ни в чем не было недостатка. Девушка не принимала участия в беседе, но слушала диалог с нескрываемым удовлетворением. То, что еще несколько недель тому назад казалось невозможным – Рико в их доме, явная симпатия отца к нему, стало реальностью.

Отец приехал в Порто Себастьян, как и обещал, уже к вечеру. Он чувствовал страшную усталость после переговоров, которые ему пришлось вести в столице. «Мечтаю, – сказал сенатор, – о сне на пляже». – «Только не на солнце», – добавила Моника, обрадованная приездом отца и ожиданием чего-то очень важного, что с отцом все-таки уже не было связано.

– Ты спрашиваешь, какие новости, дочка? Так вот, нынешний кабинет падет в течение трех месяцев. В следующем мне будет предложен портфель, ты, наверное, будешь смеяться, министра общественного здравоохранения. Так решил Главный комитет. Ты, конечно, понимаешь, что значит это решение, правда?

– Что у тебя есть шансы в будущем сформировать собственное правительство?

– Вот именно. Я получаю менее важное министерство, чем, скажем, иностранных дел или финансов, только для того, чтобы противники слишком быстро не сориентировались, кого надо принимать в расчет в качестве будущего премьера. Надеюсь, что ты понимаешь значение такой информации и необходимость строго хранить тайну. Впрочем, зачем я тебе это говорю, ведь ты в течение стольких лет слышала множество политических секретов… Я должен вас похвалить. Ужин вы с Марией приготовили прекрасный, местное вино из хорошего погреба, поэтому меня клонит ко сну. Завтра мы поговорим спокойно. Любые телефонные звонки, приглашения отвергай под какими-нибудь предлогами, впрочем, придумай их сама.

Было еще не так поздно, Монике захотелось пройтись перед сном. Кам прыгал от радости, когда она надевала ему намордник. Они прохаживались по популярной прогулочной дорожке на корсо. И вдруг Моника услышала знакомый голос, доносившийся из-за одного из стоящих на тротуаре столиков: «Buona sera, Monica» [15]15
  Добрый вечер, Моника ( итал.).


[Закрыть]. Девушка села за столик, пытаясь возней с собакой скрыть свое смущение.

– Я не ожидал тебя увидеть сегодня вечером.

– Отец приехал усталый, я не хочу ему мешать отдыхать, – оправдывалась Моника.

– Это чудесно, Моника. Пойдем сейчас ко мне. В этой гостинице мне живется прекрасно. И Кам пойдет с нами.

Энрико был очарователен. А то, чего она так сильно боялась, от чего убегала, зная, что никуда от этого не деться, оказалось не жертвой, а огромной радостью. Изумление, какое ее охватило, было похоже на землетрясение, которое оставляет нетронутым дом в море развалин. Значит, может быть и так? Так прекрасно? И к тому же с мужчиной, которого она ненавидела. Нет, это неправда, она никогда не могла его ненавидеть. Рико теперь принадлежал ей, а она ему. А ведь Моника не успела еще поговорить с Робертом, она должна ему сказать, что… Но что, собственно говоря, она может ему сказать? Ведь их уговор был уговором друзей. Роберт неожиданно уехал – ему подвернулась сезонная работа в швейцарской гостинице. Писал, что вернется в октябре, а если Моника найдет время, то пусть навестит его, это только полтора часа езды на машине – отель «Белла Виста» в Муральто, недалеко от Локарно. Пока ей никуда не хочется ехать. Она в Милане вместе с Рико.

– Вы говорите, сенатор, что разрушен миф об их неуловимости. И рискнул бы сказать, что такого мифа не было. Скорее всего, это вопрос безнаказанности, объясняющейся исключительно бездарностью полиции, – упорно отстаивал свое мнение Рико, вызвав некоторое раздражение адвоката, которое, правда, Пирелли быстро замаскировал улыбкой.

– Как бы там ни было, это первый провал «Огненных бригад». За ним наступят следующие. Уж поверьте моему опыту.

Рико положил руку на сердце и склонил голову.

– Прошу меня извинить, если я чем-то обидел господина сенатора. У меня нет оснований сомневаться в прогнозах такого опытного политика. Единственное, что меня беспокоит – не знаю, как выразиться деликатно, – подвержены ли коррупции некоторые сотрудники полиции? Конечно, антитеррористическая бригада состоит из исключительно надежных людей, но на других участках бывает по-разному.

– К сожалению, это правда, – подтвердил сенатор. – Одно могу сказать, что как сам Липетти, так и его сотрудники – люди надежные. Власти все сделали, чтобы создать им условия, исключающие коррупцию. Зарплату им платят в несколько раз больше, чем другим сотрудникам, и обещаны премии за каждую удачную операцию. Это допинг, можно сказать, не только морального характера, им пренебрегать не стоит. Сам Липетти – человек безупречный.

Узнав от Пирелли о доверии, которое власти питают к Липетти, Рико добился своего и решил закончить беседу с сенатором. Он посмотрел на Монику и спросил:

– Тебе не скучно слушать такие разговоры?

– Я привыкла к ним. Люблю учиться у других. И прежде всего у папы.

Она наклонилась над отцом и поцеловала его в лоб. Пирелли покраснел от удовольствия.

– Ну, что же, я должен вас покинуть, мои дорогие, у меня еще много дел.

– Оставить тебе ужин?

– Нет, дорогая. Я полечу в Рим последним самолетом. Завтра в девять утра начинается заседание Главной комиссии. Я вернусь вечером.

Когда отец вышел, Моника сказала:

– Ты останешься у меня, хорошо?

Он остался. Поздним вечером Рико звонил несколько раз по своим делам. Моника не обращала внимания на содержание разговоров и, естественно, не могла знать, что одним из собеседников ее друга был комиссар Липетти.

На следующий день утром, перед тем как пойти в офис, Рико зашел к себе домой. Там его уже ждал гость. Оказалось, что им был тот парень, который в Вашингтоне передавал Фабиани указания «отца» «Коза Ностра».

– Я прибыл, – сказал молодой человек. – С сегодняшнего дня я должен тебя охранять.

– Мог бы хоть меня предупредить. Пока что ты мне не нужен. Конечно, я говорил, что в будущем…

– Тебя никто не спрашивает. Меня сюда прислал «отец». Какие планы у тебя сегодня?

– Минутку. Сначала я тебя должен как-то легализовать. Найти повод, чтобы взять к себе на работу. Ага, придумал. Ты совершишь покушение на меня. Лучше всего в машине. Несколько пуль в дверь и в лобовое стекло. Я должен чудом спастись, понимаешь?

– О’кей, старик. Когда?

– Давай прямо сегодня. Это мне поможет держать тебя рядом. Имею я право содержать официального телохранителя, а? Если совершают покушение на шефа американской фирмы, то никто не удивится, что он испугался и нанял телохранителя.

– Здорово ты все придумал. Только я не знаю этого чертова города и не найду того места, где мне в тебя надо стрелять. Не позволю же я себя поймать, как какого-нибудь фрайера…

– Отлично. А сейчас иди, сними себе комнату в какой-нибудь гостинице, таксист тебе поможет. А постреляешь вечером, скажем, в одиннадцать. Станешь там, видишь эту рощицу? – Он подозвал парня к окну и подробно описал ход акции. В конце добавил: – Помни, стреляй по окнам и задним дверям. Начнешь, когда я буду на полу, по моему сигналу – выключенным фарам. Ясно?

Все произошло с гангстерской обстоятельностью, ибо у Личио была хорошая школа, он изрешетил машину как полагается. Рико флегматично вылез из автомобиля и с удовлетворением взглянул на результаты работы посланца «отца». Вернувшись домой, он позвонил в полицию. «Если я не ошибаюсь, то меня только что кто-то хотел убить. Мой адрес…»

Как он и предполагал, вместе с полицией появились репортеры. И хотя Рико был предельно скуп в описании подробностей, утренняя пресса напечатала информацию и фотографии, рассказывающие о покушении на жизнь молодого бизнесмена. Стремясь предупредить телефонный звонок Моники, он зашел в дом сенатора с самого утра. Моника ничего еще не знала, она не слышала радио и не читала газет. Рико в нескольких словах рассказал о происшедшем, она слушала словно окаменев, потом подошла и, взглянув ему прямо в глаза, спросила:

– Рико, это связано с политикой?

– С политикой? – засмеялся он. – Что тебе пришло в голову? Что у меня общего с политикой?

Моника отрицательно покачала головой.

– Что-то мне здесь не нравится. Ты кому-то мешаешь, но вряд ли это связано с твоей работой. Никогда руководители крупных фирм не пользовались услугами уголовников. Так что тут, вероятно, дело совсем в другом…

– Оставь ты свои рассуждения. В конце концов ты ничего не знаешь о шефах больших компаний. Да и я о них знаю не много. Понимаю твое беспокойство. Я тебе благодарен, но не беспокойся. Я решил нанять телохранителя, думаю, что получу на это согласие фирмы. В вашей стране становится неспокойно. А почему, вероятно, лучше знает твой отец. Кстати, он вернулся из Рима?

– Сегодня возвращается. Ты зайдешь к нам вечером?

– Позвоню.

Она отодвинулась от него, неожиданно почувствовав что-то чужое в его голосе, как бы тень насмешки. Нет, ей, вероятно, послышалось, ведь он…

– Не звони, меня не будет дома, – сказала она неожиданно.

– И вечером тоже? – Он забеспокоился и схватил ее за руку. – Не дуйся на меня, пожалуйста… Ну?

– Все нормально, Рико. Я собираюсь на несколько часов съездить в сторону Локарно. Вернусь к вечеру.

Разговор, который они вели стоя, казалось, подошел к концу. Рико был уже у выхода, но неожиданно вернулся и, пройдя в гостиную, сел в кресло. Моника шла за ним. Она остановилась в дверях, опершись о косяк.

– Едешь в, Швейцарию? Зачем? Еще минуту назад тебе и в голову это не приходило. Что случилось?

Девушка молча пожала плечами. Рико внимательно наблюдал за ней. Неужели он ее еще не знает? А вдруг она ведет какую-то игру? Какую?

– Я не собираюсь настаивать. Не хочешь – не говори, – сказал Рико примирительно. – Мне просто обидно, вот и все.

Он встал и, не задерживаясь, вышел из дома Моники. Нет, она не хотела его обидеть, это случилось неожиданно, под влиянием импульса. Возможно, Моника таким образом пытается сохранить свою независимость, к которой она привыкла. А может, страх за него вызывает в ней недоверие. Даже к нему самому.

Она могла проехать границу не задерживаясь. Так делают сотни и тысячи автомобилистов, ежедневно медленно проезжающих под внимательным взглядом таможенников и пограничников обеих стран, но она всегда останавливалась в ожидании проверки. Обычно к ней обращался кто-то из таможенников, разрешая продолжить поездку. На этот раз было иначе. В машину заглянул швейцарский таможенник и сказал:

– Пожалуйста, езжайте осторожнее, сразу же за Чиассо на автостраде произошел несчастный случай.

Она поблагодарила и собиралась уже ехать дальше, но швейцарец продолжал стоять у автомобиля.

– Это не обычный несчастный случай, – сообщил он еще, – в автомобиле была бомба. Вероятно, с часовым механизмом.

– Кто погиб?

– Какой-то издатель из Милана.

Моника кивнула головой и поехала дальше. Обычно несчастный случай на автостраде означал автомобильную катастрофу. Но чтобы во время нормальной поездки взорвалась бомба? Самый трусливый метод убийства. Почему так? Да и зачем все это вообще? Издатель. Человек прекрасной профессии, приносящий людям мудрость и развлечение, искусство и раздумья, а вот, оказывается, кому-то мешал, для кого-то был опасен. Интересно, что об этом скажет Роберт. У него обо всем свое мнение, оценки обычно совсем другие, чем пишут в газетах. Когда Моника позвонила ему, он искренне обрадовался. По такому случаю он возьмет увольнительную с работы на полдня, чтобы можно было погулять и поговорить. Ведь они не виделись почти три месяца. Роберту удалось найти себе эту работу на период каникул в швейцарской гостинице на хороших, даже очень хороших условиях. Имея бесплатное питание и жилье, он все заработанные деньги мог отложить, что позволит ему содержать себя весь следующий учебный год. Для него будущий год будет решающим, дипломным. Вот почему он уволился из адвокатской канцелярии и после возвращения из Швейцарии собирается заняться исключительно учебой. Все это он запланировал еще перед каникулами и неукоснительно выполняет. Моника, как всегда, им восхищалась. Он ей нравился железной последовательностью, упорством и работоспособностью. Это и в самом деле был идеальный парень, имеющий задатки для солидной карьеры. Если бы все его положительные качества могли еще влиять на чувства…

Моника сбавила скорость. Мигающие предупреждающие огни загораживали полосу автострады и указывали направление объезда. Она с облегчением вздохнула, ей не придется видеть место, где взорвался автомобиль. Потом девушка ехала уже без остановок и, миновав мост на реке Тичино, оказалась в Локарно, а точнее, в одном из его районов, имеющем свое самоуправление, – Муральто. Гостиница, в которой работал Роберт, была одной из лучших. Моника нашла его без труда. Роберт, вероятно, ждал Монику с нетерпением, ибо выскочил в тот момент, когда она подъехала к гостинице. Расцеловав приятельницу, он посадил ее у стойки бара, а сам поставил автомобиль в гостиничный гараж. Вернувшись, он спросил:

– Пройдемся? А может, ты устала и хочешь посидеть?

– Пошли, – решила она. – Ведь я ехала неполные три часа.

– Да, здесь недалеко. Но у меня так и не оказалось времени, чтобы заскочить домой. У тебя с лица еще загар не сошел. Довольна каникулами?

Моника кивнула головой и, взяв его под руку, направилась к выходу. Они шли к озеру по аллеям в тени прекрасных деревьев. Осень уже прикоснулась к листве – среди зелени просвечивали желтые и красные пятна. Через десять дней начинались занятия в университете.

– Кончаешь одну работу и начинаешь другую, – сказала Моника. – Без каникул и отдыха. Ты не чувствуешь себя усталым?

– Нисколько. Ведь то, что я здесь делаю, немного похоже на игру. Стою в баре, взбиваю коктейли, наливаю, насыпаю лед, даю прикурить… У меня есть время для наблюдений. И клянусь тебе, бар – прекрасное место для того, чтобы узнать проблемы, волнующие людей. Ты даже не представляешь, какими иногда они бывают горькими. Что касается отдыха… Так вот, за все это время я не взял в руки ни одной книги.

– И ты выдержал?

– Пожалуй, да. Не считая чтения всякой ерунды перед сном. Знаешь что? Давай не будем говорить обо мне. Я рад, что ты приехала. Но… Но ты еще не сказала мне, что случилось. Через несколько дней я возвращаюсь в Милан, и мы, как всегда, увиделись бы. Если ты приехала, значит…

– Да, это что-то значит, ты прав, Роберт. Я ни минуты не сомневалась в том, что ты сразу все поймешь. У меня, действительно, все изменилось.

– Так я и подумал, когда ты позвонила. Позволь, я отгадаю. Ты влюбилась.

Она кивнула головой и посмотрела на него с уважением.

– Итак, конец нашему договору, – засмеялся он и обнял ее.

– Спасибо тебе, Роберт, за все, что было. Ни минуты я не чувствовала себя в университете одинокой, и мне не пришлось отгонять от себя парней. Ведь все знали, что я – твоя девушка. Вот за это спасибо.

– Зачем так спешить?

– Что?

– Благодарить меня. Тебе не кажется, что лучше будет, если ты все расскажешь? Ведь у тебя какие-то проблемы.

– Ох, нет, это не проблемы, – горячо запротестовала она. – Но я не чувствую себя спокойной. Не пригласишь ли меня куда-нибудь на обед?

И, уже идя в маленьком городском ресторанчике, Моника постаралась кратко рассказать Роберту о майской ужасной встрече с Рико и о его дальнейших ухаживаниях.

– Ну и он добился своего, – сказала она в конце. – Мне Рико нужен, я люблю его, а одновременно боюсь. Не знаю, в чем дело, Роберт.

– Интуиция. Интуиция влюбленной женщины. Ты его боишься, ибо знаешь, что он имеет над тобой власть и готов ею воспользоваться.

– Он нежный…

– А также жестокий, ведь ты сама рассказывала, как он тебя ударил.

– У него был повод. Ведь я попросила, чтобы в клубе узнали, кто он такой. Это была демонстрация недоверия.

– Ах так. Бил, потому что был повод. Разве повод был такой важный? Думаю, нам не стоит анализировать этот момент. И знаешь почему? Потому что ты его любишь и не допустишь никакой критики в его адрес. А мне пришлось бы ее высказать. Может быть, лучше сменим тему? Ты видела фильм «О»? Меня поразила эта картина. Я не думал…

– Не надо. И перестань ко мне относиться как к ненормальной. Я приехала, чтобы с тобой откровенно поговорить, ведь ты же мой друг. И ты знаешь, что у меня нет приятельниц. Еще совсем недавно у меня не было никого из близких, кроме отца, ну и тебя. Я действительно не могу понять, почему Рико стал проблемой для меня. Ведь все в полном порядке. Но вот, например, это покушение на него…

– Какое покушение?

– Ты не читал? Смотри… – Она положила перед ним миланскую газету.

Роберт прочитал заметку и задумался.

– Вместе с ним в твой дом пришли и заботы. Я ничего о нем не знаю, тут твой отец должен постараться собрать информацию. Покушение наводит на мысль, что этот господин кому-то мешает. Такой вывод может сделать каждый. Хотя… А вдруг здесь какая-нибудь ошибка? Впрочем, давай не будем говорить о твоих делах. Моника, прошу тебя, давай не будем говорить.

– Но я за этим к тебе приехала.

– Говорить о нем? Спасибо.

– Почему ты обиделся? Ведь я ни в чем не нарушила наш договор. Почему же ты так странно реагируешь?

– Странно? Скорее, нормально. Я ведь должен привыкнуть к абсолютно новой ситуации.

Моника чувствовала себя обманутой. До сих пор Роберт являлся для нее чем-то вроде незыблемой опоры. Он был готов прийти к ней на помощи в любой момент. Так было, так должно быть. И все же, все же он прав. Это она была повелительницей, а он – слугой. Это он гарантировал ей чувство спокойствия, а чем она была для него? Разве она заботилась о его самочувствии, хоть как-нибудь помогала ему в его трудовой жизни? Нет, в основе их договора, вероятно все же договора безнравственного, лежал эгоизм.

– Ты знаешь, я испытываю угрызения совести. – Она положила руку на его ладонь. – Не очень-то хорошо я поступила по отношению к тебе. Не думала, что когда-нибудь смогу влюбиться. Ну, что же, это случилось. Моя вина.

– Перестань, Моника. – Он улыбнулся. – Какая же тут вина, если ты влюбилась? Любая девушка…

– Любой парень… А ты?

– Что я… Ты же знаешь, какую задачу я себе поставил. После диплома будет время…

– Роберт, я не думаю, чтобы ты смог запланировать любовь. Этого невозможно предвидеть.

– Ты права. Этого предвидеть невозможно. – Он посмотрел на нее с грустью.

И тут Моника поняла, что отношение к ней Роберта было не просто дружеским. Ах, вот как. Жаль, что я причинила ему боль, но иного выхода нет. Отец, Роберт, Рико – трое мужчин в ее жизни. О том, первом, она уже забыла, не помнит даже его имени. Несколько лет назад он погиб в автомобильной катастрофе. Тогда была закрыта эта страница. Новая – открыта недавно на Сардинии. Хватит об этом. Нельзя мучить Роберта. Они не должны говорить о своих чувствах. Так о чем же? Об учебе, о жизни, о перспективах? Перейти к банальному разговору и расстаться так, словно они даже не друзья, а просто знакомые?

– Когда я ехала к тебе, еще в Чиассо узнала от таможенника, что на автостраде утром погиб какой-то издатель из Милана. Ему подложили бомбу. А бедняга не знал. Ты слышал что-нибудь об этом?

– Было сообщение по радио. Дело, похоже, серьезное, ибо это первый террористический акт на территории Швейцарии. Нужно купить какую-нибудь вечернюю газету, там, вероятно, будет больше подробностей о взрыве. Может, пойдем?

Через час Моника покинула Локарно и по уже очищенной автостраде без приключений вернулась домой. По пути она выслушала журналистские спекуляции о причинах утреннего покушения. Швейцарская полиция подбросила газетчикам информацию о том, что издатель много финансовых операций вел при посредничестве одного из швейцарских банков. Моника хорошо знала, что такие операции по итальянским законам считаются нелегальными, значит, эта информация была явно направлена в адрес итальянских властей. Только вечером она узнала подробности происшедшего. Отец, узнав о покушении на Рико, позвонил ему еще из Рима и пригласил к себе на вечер.

– Целый день потерял, – жаловался Рико. – Не мог отвязаться от журналистов. Господи, что я могу знать? Меня выводит из себя весь этот шум. Никому не нужный, да еще может повредить делам.

– Ну уж нет, – горячо возразил сенатор Пирелли. – Чем больше о ком-то разговоров, тем больше он знаменит и тем лучше идут его дела.

– Может быть, политические, но не торговые.

– Любые. Похоже, синьор Фабиани, вы еще слишком молоды как бизнесмен, чтобы иметь опыт в таких делах. А сейчас убедитесь.

– Возможно, – согласился Рико.

При виде входящей в гостиную Моники он встал и поклонился. Моника поцеловала его в щеку.

– Не видно, чтобы он слишком переживал из-за сегодняшнего покушения, правда, папа? А в чем же должен убедиться этот чудом спасшийся человек?

– Не думаю, чтобы это происшествие было подходящим предметом для шуток, Моника, – пожурил ее отец. – Ты и в самом деле не переживаешь за него?

– Наоборот, папа. Но я успела уже успокоиться. Странный день. На автостраде до Беллинзоны погиб человек. Неужели террористические акты должны стать у нас привычным явлением?

– Напрасно ты все сваливаешь в одну кучу. Произошел один из тех случаев, который называется местью преступной группировки.

– Значит, ты уже знаешь, что произошло! – воскликнула Моника. – Умираю от любопытства.

Сенатор посмотрел на Рико и сказал:

– Перед самым отъездом в римский аэропорт я получил копию полицейского рапорта по этому делу. Само собой разумеется, в нем были лишь первые данные, а вернее, информация, полученная еще до взрыва на шоссе. Так вот, синьор Фаготелли несомненно был связан с «Огненными бригадами». Он там являлся кем-то вроде кассира. Во время допроса один из арестованных по делу «семерки» сообщил, что он много раз получал у Фаготелли деньги на нужды организации. Фаготелли был человеком ловким. Он уничтожил все следы своего сотрудничества с террористами и отказался вернуть им оставшиеся деньги. С требованием выплатить всю сумму к нему явился агент полиции, выдававший себя за посланца главного штаба террористов. Вероятнее всего, установленное в кабинете издателя подслушивающее устройство «Огненных бригад» позволило им узнать, что Фаготелли разоблачен и может выдать. Поэтому он и погиб.

Пирелли замолчал. Все время, пока сенатор рассказывал, он чувствовал на себе горящий взгляд Рико.

– Подумать только! Такой безупречный, казалось бы, предприниматель – и «Огненные бригады». Господи, что так притягивает к ним людей? Что им надо? Смерть, несчастья, пожары? Новейшее воплощение сатаны. Честное слово, не понимаю… – Моника качала головой и вдруг внимательно посмотрела на Рико. – Неужели и покушение на тебя было делом «Огненных бригад»?

– Ты с ума сошла! – Рико нервно заерзал и сжал пальцами подлокотники кресла. – Как ты можешь говорить такие вещи? Прежде всего – я не итальянец. В Америке нет «Огненных бригад», а то, что происходит в Италии, в конечном счете ваше дело. Меня интересует совсем другое: моя фирма, представителем которой я являюсь. «Огненные бригады»! Их можно ликвидировать. Если полиция действует неэффективно, следует создать новую, которая с ними справится. У нас в Америке тоже были попытки такого рода, всякие там «Черные пантеры» и еще что-то в этом роде… Но наши с ними справились…

Адвокат поднял вверх руку и, прервав гостя, сказал:

– Ну, не совсем так. Насколько я знаю – а знаю точно, ибо это тоже относится к моим профессиональным обязанностям, ведь я веду много различных дел американцев итальянского происхождения, – и у вас действует прекрасно организованная преступная мафия, не брезгующая терроризмом. Я говорю о «Коза Ностра». Так что по-разному в разных странах бывает, синьор Фабиани. Сваливать на бездарность полиции проще всего. Впрочем, совсем недавно было создано специальное полицейское подразделение, деятельность которого может принести успех.

– Почему ты употребляешь одни общие слова? – вмешалась Моника. – «Деятельность может принести успех…» Уже сам разговор о терроризме в таком тоне неприемлем: разве такое явление вообще имеет право существовать? Рико, я понимаю тебя как американца, но не думаю, что ты прав. Сначала подождем результатов следствия о покушении на тебя. Может случиться, что это дело рук «Коза Ностра», ведь они хотят контролировать все, что возможно, не правда ли?

– Что тебе пришло в голову? Меня не интересуют никакие незаконные организации. Ни ваши, ни наши. У меня есть возможность сделать карьеру, я ее делаю. Впрочем, кто и почему стрелял, пусть выясняет полиция.

Ему уже надоел этот разговор, а особенно Моника, которая как бы специально намекала, что он является объектом нападения то «Огненных бригад», то «Коза Ностра», давая таким образом понять, что он, вероятно, занимается не только делами фирмы. То ли это результат проницательности девушки, то ли желание ему досадить по неизвестным причинам – он еще не знал. Но был уверен, что совершил какую-то ошибку и по отношению к Монике. Ибо то, что вчерашняя стрельба была ошибкой, он уже понял. С сенатором и Моникой он как-нибудь разберется, хуже будет с начальством в Америке. Те подобные вещи не привыкли оставлять безнаказанными. Чтобы как-то из этого выпутаться, необходимо из случившегося извлечь максимальную пользу. Но как? Нет смысла дольше сидеть в этом доме, где Моника без конца его атакует, а ее отец ничего нового, пожалуй, уже не скажет. И так он отсюда вынесет чрезвычайно важную информацию: оказывается, Фаготелли был причастен к кассе «Огненных бригад» и операциям в швейцарских банках. Господин профессор Замбетти ведет нечистую игру, а отсюда простой вывод, что у Рико есть на него приличный крючок. «Ведет нечистую игру», – улыбнулся он при мысли о бесспорном парадоксе: где уж тут говорить о чистоте в этой довольно грязной игре…

– Вижу, что ты повеселел, – заметила его улыбку Моника, прервав минутное молчание. – Хорошо, но я не хотела бы, чтобы ты поступал легкомысленно, Рико. Ты должен беречь себя.

– Моника права, – подтвердил сенатор. – Пока неизвестно, в чем дело, лучше не ночевать дома. Может, в гостинице? Я готов позвонить в отель «Амброзио». Его хозяин – мой старый клиент, ему не составит большого труда приготовить какой-нибудь удобный апартамент. Так что, синьор Фабиани? Кроме того, еще до поездки в Рим я поговорил с комиссаром Липетти. И попросил его заняться вашим делом. Можно быть уверенным, что он это так просто не оставит. А пока я советую быть осторожным.

Отлично. Все в порядке. Раз дело уже у Липетти, можно считать, что ему ничто не угрожает. Нечего себя корить за историю с покушением. Сегодня в офисе только об этом и говорили, а он составил текст, убедительно доказывающий необходимость личной охраны, и выслал его по телетайпу в американскую дирекцию фирмы. Через два-три дня можно будет появиться на людях в сопровождении этого болвана, которого прислали, чтобы следить за ним. Рико отдавал себе отчет в том, что не может знать инструкций, которые получил Личио от «отца», однако понимал, что теперь он находится под особым контролем. Зифф скоро тоже получит сведения о том, кто такой Личио, опекун его человека в Европе. В «Коза Ностра» прекрасно знают правила игры, он может быть уверен, что кандидатура Личио получит одобрение в Главном разведывательном управлении. Все эти мысли быстро пронеслись в голове у Рико.

– Идея с гостиницей очень хорошая. Если я могу просить…

Сенатор пошел в кабинет, чтобы позвонить. Моника, пользуясь отсутствием отца, подошла к Рико и поцеловала его.

– Я буду у тебя завтра утром, в восемь часов, – сказала она тихо.

– В гостинице?

Она кивнула головой.

– В крайнем случае ты опоздаешь в свой офис. Наверное, ты можешь себе это позволить, раз ты шеф, правда?

– Все в порядке, – загремел у двери голос адвоката. – Через полчаса для моего протеже будет приготовлен апартамент. Вы довольны?

Рико встал.

– Я не заслужил такого отношения с вашей стороны, господин сенатор. Тем не менее ваше внимание я рассматриваю как большую честь для себя.

Сенатор похлопал его по плечу.

– Моника говорила мне, что вы заботились о ней во время каникул. Вот почему…

– Папа, это выглядит как плата за услугу, – укоризненно сказала Моника. – Нехорошо.

– Нехорошо заставлять отца признаваться в том, что он все это делает из обычной симпатии к твоему молодому человеку. Тебя такое объяснение удовлетворяет?

– Вполне. Выглядит так, словно ты делаешь официальное заявление в парламенте.

– Ну, я пошел. – Рико решил прервать этот семейный диалог. – Еще раз большое спасибо. Если вы разрешите, я хотел бы пригласить вас с Моникой на обед. Скажем, в субботу. Я заехал бы за вами в полдень, чтобы отвезти в недавно открытый прекрасный кабачок. Всего пятнадцать километров от города.

– Ну, что же, – у адвоката было явно хорошее настроение, – если Моника согласна, я буду рад принять приглашение.

Девушка кивнула головой и проводила гостя до входной двери.

– Значит, жду тебя утром, – подтвердил Рико ее предложение, пытаясь погладить Монику по щеке. Девушка уклонилась и молча открыла перед ним дверь.

Барышня капризничает. Ей явно что-то не нравится. Но что? Эта смена настроения от поцелуя и предложения встретиться до холодного молчания при прощании, хотя между одним и другим ничего не произошло, кроме приглашения на обед. Что на нее нашло? А может, Монику что-то мучает? Но Рико не хотел напрасно ломать себе голову, ибо, выйдя из дома сенатора, он сразу же приступил к другим, более срочным делам, требующим немедленного решения. Например, что делать с господином профессором Замбетти, беззаботно отдыхающим на озере Комо? Прошло уже несколько дней с момента ареста «семерки», а «Огненные бригады» не дали о себе знать. А ведь они четко договорились с Замбетти: два террористических акта, в двух городах, в одно и то же время. И что?.. С профессором они собирались встретиться в Милане. Рико не может ехать к нему в пансионат, потому что у них нет никаких общих профессиональных интересов и никто не должен знать о тесных контактах этих двух мужчин. Знакомство, скорее, случайное, как бывает между членами одного клуба. Все о’кей. Профессор любит играть в четыре руки, комендант чертов, ему кажется, что он ужас какой самостоятельный. Полиция может его схватить в любую минуту, как только он, Энрико Фабиани, соизволит принять решение. Разрушитель капитализма. Пролетарий с белым воротничком! Гнида! Рико мысленно давал волю плохому настроению, награждая нелепыми эпитетами человека, на которого он вышел не без труда и которому предложил очень серьезную помощь. В то же время он знал, что полностью подчинить Тангенса невозможно. Да ему это было вовсе ни к чему, достаточно, что он оказался в сердце организации, которая будет действовать по заданию хозяев Фабиани в той единственной акции, которой профессор еще не запланировал, даже еще не подозревает о ней, но она будет, должна быть, иначе не имеет смысла все то, чем Рико занимается уже несколько лет. Нельзя дать себя обмануть мнимой готовностью, даже легкостью, с которой Замбетти принимает советы Рико. Фабиани хорошо запомнил предупреждение, сделанное профессором в самом начале их знакомства: «Кто решает посвятить себя делу «Огненных бригад», должен знать, что обратного пути для него нет. Скрыться от нас невозможно, зато можно погибнуть. Нас не интересует никакой другой вид борьбы, кроме как с оружием в руках. Мы должны помериться силами с властями на всех фронтах, прежде чем мы ударим в сердце государства. Мы являемся вооруженным революционным движением…» Такими словами закончил Замбетти свою короткую идеологическую лекцию.